Забава

Историю эту мне рассказал дядя Лёша, когда я вез его на станцию.

— Вот видишь, как сейчас хорошо и удобно. Дороги понастроили, машины все напокупали. А ведь я ещё помню времена, когда машин почти вовсе не было, да и дороги были грунтовые и проселочные. Ездили тогда на лошадях, в распутицу телеги увязали в грязи по самую ось, приходилось слазить и помогать бедной лошадке выпутаться из грязи.

— Ну, внедорожник, у которого движок в двести лошадей, это тебе не старая кляча.

— Это ты зря так пренебрежительно о лошади отзываешься. Лошадь, животное теплое.

— А я тебе сейчас расскажу историю, как мы с дядей Гришкой ездили к дальним родственникам на свадьбу. Году, это, наверное пятьдесят восьмом или девятом. Только спутник запустили, Гагарин ещё в космос не летал.

Дорога дальняя, в один день не управишься, делали ночевку в степи, на берегу озера Тактас. Ну, там ещё большое раскидистое дерево на берегу. Под ним и ночевали прямо в телеге. Если дождь начнется, то не промочет. Но, судя по высыпавшим звездам и яркой луне, дождя не должно быть. Выезжая, настелили побольше сена, закутались в тулупы, тепло. Овес с собой не брали, лето, травостой, так что лошадку нашу, Забаву стреножили и пустили пастись в степь. Лошадь и в самом деле была забавная, веселая но норовистая. Гнедая короткошерстая кабылка, довльно молодая, грива длинная, черная, спереди чёлка почти до самых карих глаз. А до чего проказница была. Как начнет ласкаться, всю морду тебе оближет.

Ночь туда прошла нормально. Дядя Гришка распряг лошадь и пустил её пастись.

— А не уйдет куда?  — задал я ему глупый и дилетантский вопрос?

— А куда она уйдет?

— Мало ли, может жеребца захочет.

— Мне-то такую хуйню не говори. Какой ей сейчас жеребец?

Он подошел к Забаве, потер её по шерсти, потрепал по шее, почесал между ушей. Забава в ответ повернула голову, лизнула его нос и положила голову на его плечо. Дядя Гришка почесал гриву, спустился к животу, провел ладонью по животу, помял легонько ещё наполненные молоком соски вымени, и запустил ладонь под хвост кобылы. Забава заржала и приподняла хвост так, то нам обнажилась её промежность и выпирающий шарик ануса. Затем провел ладонью по заднице и всунул слегка скрюченные пальцы в пизду кобылы, вынул, понюхал и сунул мне под нос.

— Учись, парень. Чуешь? Она не хочет!

— А как ты знаешь, хочет она или не хочет.

— Да по запаху, по тому, как она мою ладонь принимает.

— А как она её принимает?

— Да, никак, даже не вздрогнула, и не обоссалась от возбуждения.

Сейчас уже мало осталось людей, видевших, а тем более присутствовавших на деревенских свадьбах!

Как правило, гостей на свадьбу не приглашают, люди сами знают, кому следует приходить и где садиться. Если дело происходит летом или осенью, то окна в избе открыты нараспашку и в них пялятся все кому не хватило места в доме. Музыку играет 

гармонист. Стопку ему наливают и ставян на ту часть гармошки, где голоса. Плохой гармонист, кто прольет стопку..

Жених и невеста сидят в «красном углу». Гости кричат горько и начинают считать.

Эта свадьба была скучноватой. Первый день, обычно все веселятся, танцуют под гармошку или патефон, напиваются и кто расходится по домам, кто спит за столом, уткрувшись мордой в тарелку. Просыпаются ночью, находят в темноте недопитую бутылку, опрокидывают в себя стопочку и заваливаются опять. Многие гости просыпаются в совершенно неожиданных местах, там, где их одолел зеленый змий, или куда их затащила на ночлег жаждущая любви разведенка.

Начало второго дня напоминало то, что изображено на картине Сурикова «Утро стрелецкой казни». После опохмелки мужики и бабы приходят в себя, начинаются игры, переодевания, купание в пруду. Вода, конечно с утра холодная, но, когда уже принято на грудь, да ты ещё и уцепился за задницу к переодетой мужиком бабе, то не замечаешь холода. Опохмелившись и искупавшись, обмыв перепачканные углем морды, народ вновь собирается в доме родителей. Жениха с невестой не ждут, мало ли, не хватило им первой брачной ночи.

Дядя Гришка понял, что третьего дня не будет, выпросил у родителей жениха две бутылки водки, прихватил закуски и уже в сумерки мы двинули в обратный путь. Домой Забава бежала резво, чуяла, что возвращается в свою родную конюшню.

Ночевали на том же месте, у озера Тактас, под деревом.

На этот раз дядя Гришка стреножил кобыле передние ноги и пустил пастись. Хотел я у него выяснить, зачем он это сделал, но услышал доносившийся из телеги храп. Конечно, он почти в одиночку выдул одну из тех бутылок, что нам дали хозяева. Ночь тоже выдалась лунная и звездная, спать как-то не хотелось и я сходил на берег озера, послушал голоса ночных птиц, стрекот стрекоз, справил нужду и тоже хотел лечь спать, но, когда шел к телеге, Забава потянулась ко мне и уткнулась своими мокрыми губами в пах. Мне даже показалось в тот момент, что она втянула в себя мой запах и на мгновение застыла. Я резко остановился и обнял её за шею.

Лошадь подняла на меня свои большие блестящие при свете луны глаза лизнула шершавым языком справа-налево губы, и это вызвало в моей душе чувство умиления.

— Забавушка, милая лошадка,  — увидев в её зрачках своё слегка искаженное лицо, я чуть не заплакал от переполнявших нетрезвую голову чувств,  — ты не хочешь, чтобы я уходил? Хочешь, чтобы я спал рядом с тобой?

Она тихонько фыркнула, как бы отвечая на мой вопрос.

— Сейчас, моя хорошая, я только схожу в телегу за накидкой и приду к тебе.

Яркая луна освещала степь, звезды высыпали на небе и эта картина бескрайнего пространства ещё больше наполняло меня радостью. Я молод, полон сил, мне всё по плечу, и всё у меня получится в жизни. Но, вслед за этими мыслями, пришли и другие.

— У всех сверстников есть девочки, они после 

танцы уходят в темноту, обнимаются и целуются, а я один иду домой по темным улицам, обгоняю счастливые пары.

Подойдя к телеге, я вытащил из-под бесчувственного тела дяди Гришки брезентовую накидку, укрыл его с головы до ног свежим душистым сеном и вернулся к Забаве.

Она по прежнему лежала на боку, но, не отрываясь, смотрела в мою сторону, будто проверяя, не обману ля я её.

— Ну, чего ты боишься, глупенькая? Видишь, я вернулся, не обманул тебя.

Она снова тихонько фыркнула в ответ, словно хотела сказать:

— Да я знала, что ты вернешься!

Я прижался к её теплому животу, а голову положил на мягкое пахучее вымя. Она только-только закончила кормить жеребенка, но из светло-фиолетовых сосочков при нажатии вытекали капельки молока. Я присосался к одному из них, и стал сцеживать вкусную живительную влагу себе в рот. То, что не попадало, стекало по подбородку, струилось за пазуху на грудь и там высыхало, добавляя пьянящий запах животного. Он будоражил сознание, наполнял голову неосознаваемой радостью единства человека и лошади.

Забава снова фыркнула и примостила голову на мои ноги. Её живот то поднимался, то опадал при дыхании, так, что казалось, будто она укачивает меня. Но, спать не хотелось. И тут Забава слегка перевернулась на спину, и развела задние ноги так, как это делает женщина, желающая получить удовольствие от соития с мужчиной, и я невольно уткнулся лицом в её теплую гладкую кожу у самой письки. Запах, исходящий от её промежности манил, привлекал.

Я пощупал рукой выделяющиеся складочки, и мои пальцы легко провалились в сырое и теплое влагалище лошади. Член у меня в штанах вырос и стал распирать пах. Забава тихонько заржала, словно поощряя меня действовать смелее. Я вынул скользкие от выделений пальцы, понюхал и облизал. И запах и вкус были изумительными. Не долго думая, я занял позицию между её расставленных ног, впился в толстые складочки больших половых губ, просунул язык вовнутрь и почувствовал тепло и влагу. Забава начала часто пофыркивать и изгибать спину, словно хотела сильнее нанизаться своей пиздой на мой рот. По губам стал шлепать её ввозбужденный клитор.

Не осознавая что делаю, я расстегнул брючный ремень, освободил свой, стоящий уже колом хуй и поднес головку ко входу во влагалище лошади. Забава тихо пофыркивала, как бы приглашая меня войти в неё. У меня и мысли не возникло, что дядя Гришка может услышать ржание лошади, проснуться и застать меня за таким непристойным занятием.

— А, может быть,  — мелькнула в моей голове мысль,  — дядя Миша давно уже приучил Забаву к этаким действиям, и она заняла привычную позу автоматически?

Но, я тут же забыл об этом, а просто ввел вначале головку, а потом уже и весть хуй внутрь лошадиной пизды. Я видел не раз, конечно, возбужденный конский член, он, порой, достигал в длину 50-70 см, а диаметром был с черенок совковой лопаты, и потому думал что мой, восемнадцати сантиметров длины и от силы 

пяти в диаметре, просто провалится в лошадиной пизде и будет болтаться в ней. Но, как я ошибся.

Стенки влагалища Забавы плотно охватывали его, пульсировали и волной пробегали по стволу. Она словно перебирала клапана на флейте. Когда я входил, она сдавливала мышцы своей пизды, а, когда выходил, сжимала колечко у самых моих яиц, не давая хую легко выскочить наружу. Забава тяжело и порывисто задышала, как бы регулируя частоту проникновения, дышала всё чаще и чаще, и я, руководствуясь этим живым метрономом, увеличивал и увеличивал темп. Её клитор стал легонько постукивать по стволу, как бы говоря:

— Да, милый, давай, ещё! Ещё быстрее, ещё глубже. Но, глубже проникнуть я при всем своем желании уже не мог. Почувствовав, что её пизда запульсировала, приготовившись к осеменению, я разразился струями своей спермы в лоно Забавы. Она издала длинный протяжный звук, похожий на визг женщины, испытывающей оргазм, и затрясла крупом, пытаясь нанизаться пиздой как можно глубже.

Я тоже затрясся в экстазе, ухватился одной рукой за соски вымени, а пальцы другой засунул в задний проход.

Утром, запрягая лошадь, я искоса посматривал за дядей Гришкой. Боялся, не догадался ли он, что было у нас ночью с Забавой, но ему было явно не до этого. Он открыл вторую бутылку, выпил прямо из горлышка и протянул мне.

— На, выпей за удачную поездку.

— Да, поездка мне понравилась, особенно её окончание.