Сапфическая безмятежность

Я лежала в одном из шезлонгов на нашем заднем дворе рядом с бассейном. Солнце было теплым, и это был ещё один прекрасный день для того, чтобы загореть. У нас на заднем дворе высокая стена, так что я чувствовала себя свободно, оставаясь голой, потому что ненавижу линии загара. Я думала, что, когда мне исполнится восемнадцать, я буду чувствовать себя по-другому — не знаю, почему я так подумал, но этого не произошло. Правда, вечеринка, которую устроила для меня мама, была замечательной, но я поняла, что моё тело не заметит разницы, в какой бы день ни был мой день рождения.

Итак, теперь, когда мне исполнилось восемнадцать и три дня, я решила продолжать своё веселое существование. Я закончила школу с отличными оценками, и моя мама согласилась дать мне всего год отпуска, прежде чем выбрать университет. У меня были предложения о стипендиях от нескольких человек, но они подождут. Я просто хотела расслабиться и получать удовольствие. У меня всегда были первоклассные оценки, и в подростковом возрасте я не попадала в неприятности. Не то чтобы я была чопорной или хорошей девочкой, заметьте; я свободно признаю, что люблю трахаться и иногда выпиваю, но ни одна из этих вещей никогда не брала верх над моим желанием окончить школу с отличием и заставить моих родителей гордиться мной.

Что ж, позвольте мне немного объяснить это — мой отец умер около девяти лет назад, но мне нравится думать, что он все ещё присматривает за мной, одобрительно улыбаясь всякий раз, когда я получаю хорошие оценки. Итак, мы с мамой вместе уже почти десять лет, и она моя лучшая подруга. После смерти моего отца она получила значительную выплату по страхованию жизни и вложила приличную сумму в фондовый рынок. Это окупилось, и у нас самих дела идут неплохо, настолько, что маме не нужно работать, и мы собираемся отправиться в поездку по Европе в качестве награды за мои оценки.

Мама с папой родили меня, когда им было всего по шестнадцать лет. Я всегда знала, что являюсь "неожиданным благословением", и, к счастью, обе семьи отнеслись ко мне с пониманием, особенно после того, как они объявили, что собираются пожениться. Никто никогда не рос в более благоприятной и любящей обстановке, чем я. И вот я здесь, лежу в своем шезлонге в середине июля, греюсь на солнышке и думаю о том, чем бы мы с мамой могли заняться во время наших европейских каникул. Задняя дверь открылась, и оттуда вышла моя мама, протиснувшись мимо меня с бокалом в руке, когда она направилась посидеть в джакузи, пристроенном к большому бассейну.

— Идем сегодня на эль фреско, да, детка?  — весело спросила она, проходя мимо.

Я лениво кивнула, не желая прилагать усилий для разговора. Мама никогда не возражала, когда я был голой, и мне было все равно, была ли она обнаженной. Мы более чем привыкли видеть друг друга обнаженными, гуляющими по 

дому, выходящими из душа или загорающими нагишом на заднем дворе. Мама поставила свой напиток рядом с джакузи и расстегнула завязки своего бикини, снимая топ. Я чуть приоткрыла глаза, наблюдая за ней. Ей было всего тридцать четыре, и поскольку она рано вышла на пенсию, у нее было все время в мире, чтобы поддерживать себя в потрясающей форме, с телом, которому безумно завидовали все мои подруги и на которое пялились парни. Её груди были невероятными, полными и упругими, а тело подтянутым и спортивным. Её живот был плоским, с намеком на крепкий пресс, а длинные волнистые каштановые волосы сегодня были собраны в небрежный хвост. Она выглядела прелестно.

Я знала, что она красива, и говорила ей об этом бесчисленное количество раз за эти годы. Но что-то сегодня было по-другому — не с ней, а в том, как я её воспринимал. Я не могу этого объяснить, но так оно и было... на это приятно смотреть. Я позволила своему взгляду задержаться на её фигуре, пока она стягивала свои узкие стринги. Её загорелая кожа почему-то выглядела очень привлекательно, и я прикусила губу, когда в поле зрения появилась её киска. Она была выбрита, за исключением тонкой полоски чуть выше, которую она коротко подстригала.

Она забралась в воду, и я снова закрыла глаза, уплывая обратно в Европу. Видения ночных вечеринок в Париже и прогулок по сельской местности Тосканы, обычно в компании какого-нибудь красивого молодого человека, на некоторое время заворожили меня, пока я не услышала вздох. Я открыла глаза и увидела, как мама вылезает из джакузи, демонстрируя мне свой идеальный персиковый зад. Она не знала, что я пялюсь на нее, и, честно говоря, я не знала, почему я это делаю. Я видел её попку бесчисленное количество раз, но сегодня я просто наслаждалась этим на каком-то другом уровне, о котором раньше и не подозревала. Все ещё обнаженная, но вытирающаяся полотенцем, она подошла ко мне и поставила свой напиток на крошечный стеклянный столик между нами, прежде чем поправить большой зонт позади стульев.

— Наверное, солнца уже достаточно, дорогая,  — сказала она, улыбаясь мне сверху вниз.  — Не хочу, чтобы ты сгорела.

— Мммм, спасибо, мам,  — пробормотала я, почувствовав, как тень окутывает меня.

Она опустилась на стул по другую сторону стола и удовлетворенно вздохнула. "

— Хорошо отмокла?  — спросила я.

— Да, спасибо,  — согласилась она.  — Это действительно помогло после той последней небольшой тренировки.

— О, пожалуйста, ты говоришь так, будто тебе девятьсот лет,  — хихикнула я, слегка приподнимаясь, чтобы посмотреть на нее.  — Мы уже говорили об этом, тебе нет даже тридцати пяти, ты выглядишь потрясающе и находишься в невероятной форме. Иногда мне кажется, что ты говоришь все это только для того, чтобы я почувствовала себя молодой и энергичной.

— Что ж, у меня не могло быть более великолепной дочери,  — тихо сказала она, поворачиваясь на бок, чтобы посмотреть на меня.  — У нас с твоим папой получаются хорошенькие 

малыши.

— Спасибо,  — сказала я, тепло улыбаясь, зная, что она не шутит.  — Жаль, что у меня не было младшего брата или сестры, но этому просто не суждено было случиться.

— Я знаю, куколка,  — пробормотала она, потянувшись и нежно погладив меня по руке.  — Я бы хотела, чтобы у нас тоже было так.

— Знаешь, ты все ещё более чем достаточно молода,  — предположила я, следуя её примеру и поворачиваясь на бок лицом к ней.  — Если бы ты нашла парня, который тебе действительно понравился, я бы совсем не возражала, если бы ты...

Она покраснела и улыбнулась, сжав мою руку.

— Это очень любезно с твоей стороны, детка, но сейчас это не входит в мои планы. Я просто наслаждаюсь случайными свиданиями.

— Я знаю, что иногда ты была непослушной, мам,  — лукаво сказала я, улыбаясь ей.  — В конце концов, твоя спальня прямо рядом с моей. Я слышала, как ты там трахаешься.

— Брон, попридержи язык!  — хихикнула она, подмигивая мне.  — Не похоже, что ты тоже настолько невинна. Помнишь ту ночь, когда мы обе привели домой парня и пытались стащить его друг у друга?

— Да,  — ответила я, присоединяясь к её смеху.  — А я-то думала, что была шумной в постели, теперь я знаю, откуда у меня это.

Мама снова покраснела и перевернулась на живот.

— Ты не могла бы намазать меня лосьоном, дорогая? Я не хочу рисковать получить ожог.

Я кивнула и встала со стула, неторопливо подойдя к маме и опустившись на колени рядом с ней. Я скользила взглядом вверх и вниз по её прекрасному телу, возможно, даже не осознавая, что делаю это. Выдавила немного вязкой бронзовой массы на ладонь, и начала размазывать по всей её спине и плечам. Она тихо напевала, пока я втирала лосьон. Я намазала побольше на руки и начала спускаться по бокам её бедер, направляясь к ногам, когда она остановила меня.

— Не забудь про мою попку,  — пробормотала она.  — Не хочу выглядеть так, будто меня отшлепали, когда я не...

Я кивнула и начала втирать солнцезащитный крем в упругие щеки, круговыми движениями массируя их. Она что-то промурлыкала и поудобнее устроилась в кресле, расслабляясь. Круговые движения, которые я использовала, слегка раздвинули щеки, и я осознала тайное пространство между ними, то, о чем я никогда раньше не задумывалась ни о своей матери, ни о какой-либо другой женщине. Было ли у меня немного сухо во рту?

Я сделала глоток её напитка, чтобы унять сухость во рту от дневной жары. Затем спустилась вниз по её ногам к подошвам, наконец закончив. Она пробормотала "спасибо" и перевернулась на другой бок, а я вернулась на своё место в кресле.

— Тебе, наверное, стоит заняться этим самой, Брон,  — заметила она.  — Возможно, пришло время освежить то, что было на тебе раньше.

Я кивнула и полезла в свою маленькую сумочку, стоявшую рядом со стулом, за своим собственным флакончиком солнцезащитного крема. Я налила немного на ладонь, а затем начала щедро наносить 

её на своё тело. Моя мать делала то же самое, начав с того места, на котором я остановилась, и размазывая её спереди. Мы лежали в тишине, бок о бок втирая в себя масло. Было необычно, что мои соски затвердели, но, возможно, я просто была немного возбуждена. У меня не было секса больше двух недель, с тех пор как закончилась школа, так что, возможно, я просто была чувствительной. Я заметила, что они выделяются, почувствовав покалывание, когда мои руки провели по ним, оставляя их блестящими от солнцезащитного крема. Я снова потерла их, наслаждаясь ощущением.

Мои руки скользнули вниз по телу, убеждаясь, что я прикрыла всю грудь спереди. Я согнула колени и слегка раздвинула их, используя скользкие руки, чтобы нанести солнцезащитный крем на свои податливые ягодицы. Это было приятно, очень приятно, и я, возможно, задержался дольше, чем было необходимо, чтобы защититься от солнца.

— Помни, дорогая,  — хихикнула моя мама, глядя на меня и подмигивая.  — Два втирания — это покрытие. Три или больше, и ты в отпуске.

Я ухмыльнулась ей в ответ и высунулп язык, заметив, что она делает то же самое. Мои руки, наконец, покинули промежность, и я прикрыла ноги. Закончив, я устроилась в своем кресле и вздохнула. Мама сделала то же самое, посмотрев на меня и послав воздушный поцелуй в моем направлении. Некоторое время мы лежали молча, пока солнце не село далеко на западе и небо не потемнело. Мама села первой, оглядела себя и кивнула на загар.

— Мило,  — сказала она, ни к кому в частности не обращаясь, обхватив руками грудь и убедившись, что загар ровный.  — А как насчет тебя, детка?

Я села и проверила себя.

— Выглядит неплохо,  — весело сказала я.  — Быстренько окунемся и на этом закончим?

Она кивнула, и мы встали вместе, направляясь к джакузи, держась за руки. Она помогла мне забраться в бурлящую воду, а затем последовала за мной, улыбаясь, когда устраивалась поудобнее. Она развела руки в стороны, отчего её великолепные груди выступили вперед, над водой.

— Боже, осторожнее, мам,  — рассмеялась я.  — Ты собираешься выколоть кому-нибудь глаза этими штуками.

— Тогда хорошо, что ты проделала весь этот путь,  — парировала она, ухмыляясь.  — Почти уверена, что ты тоже нанесешь какой-нибудь ущерб своими колотушками.

— Ты так думаешь?  — спросила я, довольная её заявлением.

Я села немного прямее и сложила ладони вместе, как бы преподнося их ей. Они были такими же большими, как у нее, или почти такими же, что означало, что они были впечатляющими. У мамы легко была D-образная форма, и её спина была настолько подтянутой, что они гордо стояли без поддержки. Бюстгальтеры с эффектом пуш-ап были нам обоим совершенно не нужны.

— Я точно это знаю,  — сказала она почти с гордостью.  — У тебя светлые волосы твоего отца и его голубые глаза, но у тебя моя фигура, особенно мои груди. У тебя потрясающая фигура, и тебе только что исполнилось восемнадцать.

•  •  •

— Мама?  — тихо спросила я, толкая 

плечом её дверь и входя в комнату с одним из подносов.

Я остановилась у края её кровати, упиваясь её видом. У меня чуть не перехватило дыхание. Я крепко зажмурилась и поставила поднос в изножье кровати, уделив себе полсекунды, чтобы внимательно рассмотреть её женственность, поскольку теперь она была всего на расстоянии вытянутой руки.

О боже мой... она была мокрой? Я тихонько выбежала из комнаты и взяла другой поднос с едой. Я должна была разбудить её, пока не сошла с ума. Я крепко ухватилась за ручки, стоя у её изголовья. На мгновение подняла глаза к потолку, собираясь с духом, а затем сделала то, зачем пришла.

— Мама? Просыпайся, соня, я принесла тебе завтрак. Мама, проснись...

На мгновение послышался мечтательный стон, а затем она пошевелилась. Я не отрывала взгляда от её лица, не осмеливаясь смотреть куда-либо ещё, на случай, если она откроет глаза и увидит, что я пялюсь на нее. Она вытянула руки над головой, вытягиваясь всем телом, ноги оказались в опасной близости от того места, где я поставила поднос с едой. К счастью, она не опрокинула его. Наконец её глаза с трепетом открылись. Она медленно повернула голову, увидела меня и улыбнулась.

— Ну, привет.

— Привет,  — сказала я, испытывая облегчение от того, что она проснулась, но теперь чувствуя себя несколько неловко.  — Как я уже сказал твоему спящему "я", я принесла тебе завтрак.

Она одарила меня милой и благодарной улыбкой, её глаза засияли от моей задумчивости.

— О, дорогая, тебе не следовало этого делать.

— Я целую вечность не готовила тебе завтрак,  — упрекнула я себя, на мгновение отставляя поднос, чтобы взять другой, стоявший в изножье кровати.  — Ты самая лучшая мама, которая когда-либо была у кого-либо, поэтому, конечно, я должна время от времени готовить тебе завтрак в постель.

Я нашла высокий складной столик, чтобы поставить на него поднос, пока она сидела, скрестив ноги, а затем чувственно поворачивая шею. Я изо всех сил старалась не пялиться на нее. Наконец она лучезарно улыбнулась мне.

— Что ж, что бы я ни сделала, чтобы заслужить такое отношение "потрясающей мамы", напомни мне продолжать в том же духе.

Ее глаза загорелись, когда она увидела блюдо, которое я приготовила для нее.

— Брон, это чудесно!  — сказала она с ноткой волнения.  — Все мои любимые блюда!

Я кивнула, присаживаясь на край кровати, недалеко от нее, поджав под себя одну ногу, и улыбнулась.  — Я знаю, вот почему я их приготовила.

— Но ты так много сделала,  — заметила она, разглядывая все подряд и, казалось, не зная, с чего начать.  — Твоя вера в мой аппетит...

— Это вполне оправданно,  — перебила я, ухмыляясь ей.  — Я знаю, как ты ешь, когда мужчины не смотрят.

Она покраснела.

— Ну, до тех пор, пока никто из них не узнает.

— И я приготовила достаточно, чтобы, если ты не закончишь все, это смогла сделать я. Ты не единственная, у кого большой аппетит, когда мальчиков нет рядом.

— Справедливо,  — заявила она,  

беря чашку с кофе и делая большой глоток.  — Ммммм, как раз то, что мне было нужно.

— Я, э-э...  — сказала я несколько неловко, стараясь не покраснеть.  — Ты... не хочешь надеть что-нибудь, прежде чем приступишь к работе?

— Черт возьми, нет,  — фыркнула она, искоса взглянув на меня поверх края своей кофейной кружки.  — Моя комната, мои правила. И моё правило таково, что я, черт возьми, могу оставаться голой в своей собственной комнате.

Я рассмеялась. Что ещё я могла сделать? То, что я сделала дальше, стало для меня чем-то вроде шока, и если это и встревожило мою мать, то это было настолько короткое мгновение, что я бы пропустил его, если бы не выражение её глаз. Я взяла свою ночнушку и стянула её через голову, обнажив грудь. Затем я стянула свои трусики (молясь, чтобы она не заметила отчетливого мокрого пятна) и отбросила их в сторону. Я ухмыльнулась ей, и она рассмеялась.

— Завтрак для нудистов,  — размышляла она, переходя к яйцам, бекону и сосискам.  — Не во многих домах ты найдешь такое в нашей округе.

— Эй, мы проводим достаточно времени голыми на заднем дворе, кажется немного глупым быть одетыми в доме, верно?  — предложила я, наслаждаясь подшучиванием, которое принижало нашу взаимную наготу.

— Вы абсолютно правы, мадам,  — заявила она, расправляясь с протеиновой порцией своего завтрака.  — Как бы то ни было, я объявляю этот дом зоной без одежды, пока поблизости нет посторонних.

Я удивленно приподняла бровь.

— Так что, мы просто забросим темы на выходные, если только не пойдем куда-нибудь или кто-нибудь не навестит нас?

— Мы две взрослые женщины в нашем собственном доме, мы должны иметь возможность делать все, что, черт возьми, захотим. Как мама и правящий глава семьи, это мой указ!!

— По-моему, звучит заманчиво,  — согласилась я, откинувшись на спинку кровати у нее в ногах и закинув руки за голову, свесив колени в сторону.

Было так приятно растянуться на её кровати, так как моя мама пользовалась атласными простынями. Я закрыла глаза и задалась вопросом, смотрела ли моя мама на моё тело, пока я лежала здесь, обнаженная перед ней.

— Не говори глупостей,  — сказал я себе.  — Она взрослая женщина, которой нравятся мужчины, её не интересует ни её дочь-подросток, ни её странные фантазии и проблемы.

— Боже мой, мне нравится твоя кровать,  — промурлыкала я, поворачиваясь спиной на простынях и ерзая попкой.  — Она такая большая и удобная.

Мамам хихикнула.

— Намного больше, чем мне нужно. Это размер кровати, которая была у нас с твоим отцом, я всегда хотела чувствовать, что для него есть место, даже если его больше нет рядом.

Я кивнула, не беспокоясь о том, что могло бы быть грустным чувством. Давным-давно мы с ней вместе выплакивали свою боль. Теперь все, что у нас осталось,  — это приятные воспоминания о величайшем отце, который когда-либо жил. В некотором смысле, он все ещё был с нами, и мы обе это чувствовали.

— Может, нам стоит купить тебе 

другую кровать, побольше?  — спросила она, расправляясь со своими мюсли.  — В комплекте с атласными простынями? Мы можем позволить себе это без проблем.

Я улыбнулась ей.

— Не знаю, не то чтобы мне это действительно было нужно. В конце концов, я не так уж часто привожу сюда мальчиков.

Мама рассмеялась.

— Ну, я не совсем это имела в виду, но поскольку ты теперь женщина, я подумала, что тебе, возможно, просто нужно больше места, которое ты можешь назвать своим собственным.

— Мы обсудим это,  — сказала я, пожимая плечами.  — Моя кровать достаточно большая для моих нужд, на самом деле это не в приоритете, понимаешь? Мне просто нравится время от времени растягиваться на твоей кровати, когда я прихожу в гости.

— И, как я вижу, ерзаешь своими сексуальными ягодицами по моим атласным простыням,  — заметила она с кривой усмешкой.  — Только не сделай их липкими, ладно?

— Фу, мам!

Я рассмеялась, демонстративно прикрыв грудь руками и подтянув колени к груди — скромность, которой я, конечно, на самом деле не испытывала.

— Ты такая извращенка!

— Хорошо, что ты заметила это, дорогая...  — беспечно сказала она, продолжая пробираться сквозь мои предложения еды.

Я вскрикнул от внезапного смеха, когда она закинула ногу на ногу и пощекотала мне ребра носком. Ничего не пролилось, и, к счастью, она перестала меня щекотать. Я повернулась на бок лицом к ней, улыбаясь и просто расслабляясь. Её длинные, волнистые каштановые волосы рассыпались по спине, точь-в-точь как у меня, только гораздо темнее. Мне нравилось расчесывать ей волосы, и она часто отвечала мне взаимностью, что мы делали примерно раз в неделю.

— Итак, теперь, когда ты закончила школу, может, нам просто расчесывать друг другу волосы каждый вечер, если мы оба дома?  — небрежно спросила она, как будто прочитав мои мысли.  — Я пойму, если ты почувствуешь, что у тебя есть дела поважнее, чем тусоваться с мамой.

— На самом деле, мне нравится эта идея,  — сказала я с полной честностью.  — Мне нравится расчесывать твои волосы, и я думаю, тебе нравится расчесывать мои.

— Я любила тебя с тех пор, как ты была маленькой,  — ответила она, улыбаясь мне.  — Мы могли бы заниматься этим все лето, если хочешь. В любой вечер, когда мы оба здесь, давай баловать друг друга — прическами, ногтями, обтираниями и тому подобным.

— Ооо, обтирания, да?  — поддразнила я, лукаво улыбаясь.

Она пожала плечами.

— А почему бы и нет? Мы постоянно мажем друг друга солнцезащитным кремом, и это лучше, чем быть облапанными каким-нибудь извращенцем в салоне красоты, верно?

— Если только он не симпатичный извращенец. Приходится делать исключения для симпатичных.

— Или тех, у кого действительно потрясающие руки и большие члены,  — добавила она.  — Жаль, что их больше нет.

Я снова рассмеялась.

— Боже, мам, ты хочешь сказать, что трахнулась бы с парнем, делающим тебе массаж в салоне красоты или в спортзале, если бы у него был большой член?

— Почему нет?  — легкомысленно подала она плечами.  — Я осторожна. Ладно, я ещё не встречал такого 

монстра, как тот, что болтался у твоего отца между ног, но все равно, никогда не смотри в рот подарочному члену.

Я зажала рот рукой, потому что так сильно хихикала. Слезы выступили в уголках моих глаз, когда я попыталась сдержать себя. Я не могла поверить, что моя мама говорит это.

— Эй, ты все время говоришь мне, что я все ещё молода,  — рассуждала она.  — Я знаю, что выгляжу не на свой возраст, я выгляжу так, будто мне за двадцать, и я упорно трудилась, чтобы поддерживать это в норме. Почему бы мне время от времени не вознаградить себя вкусным куском мяса?

— Конечно, ты должна,  — прохрипела я, пытаясь вернуть себе голос.  — Я думаю, это просто не то, что ты ожидаешь услышать от своей мамы. Что ж, позвольте мне перефразировать — ты единственная мать, которую я знаю, где бы то ни было, которая может вести такой разговор со своей дочерью, и чтобы это не было по-настоящему странно.

— Значит, мои похотливые разговоры тебя не беспокоят?  — спросила она, допивая свой апельсиновый сок.

Я пожала плечами.

— А тебя беспокоят мои похотливые разговоры?

— Нет,  — прямо сказала она.  — С чего бы это? Приятно время от времени поболтать с девчонками.

Я размышляла о том факте, что у моей мамы, несмотря на её молодость и энергичность, было не так уж много друзей обоего пола. Люди знали, что она вдова, и женщины, ну, женщины практически любого возраста завидовали её внешности и тому факту, что она была очень состоятельной и, по сути, могла уйти на пенсию. Я не думаю, что её это сильно волновало, но, как и я, она была общительным существом, и общение приветствовалось, если оно не было утомительным.

Я подождала ещё несколько минут, пока она расправлялась со всей едой, выглядя очень довольной собой. Она посмотрела на пустые тарелки и вздохнула.

— Да,  — сказала она наконец.  — Это будет стоить мне уймы времени на эллиптическом тренажере.

— Если только тебе не удастся все это испортить,  — съязвила я, заставив её захихикать.  — Вот, позволь мне убрать все это с дороги...

Я собрала остатки её завтрака и отнесла их обратно на кухню. Обычно я бы просто убрала все сразу, но решила этого не делать, так как мама ждала меня наверху, несомненно, все ещё голая. Я поставила все это рядом с раковиной, а затем вернулась в её комнату. Она лежала на спине, глядя в потолок и подперев голову рукой.

— Я прерываю чьи-то глубокие размышления?  — спросила я, входя.

— Нет, дорогой, вовсе нет, я, конечно, ждала твоего возвращения,  — сказала она, похлопав рукой по краю кровати.  — Большое вам спасибо за такой внимательный жест.

— С удовольствием это сделаю,  — ответил я, опускаясь туда, куда она указала, снова поджав под себя одну ногу.  — Это была почти первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я проснулась сегодня утром. Ты такая замечательная, мама, и я знаю, что недостаточно часто выражаю свою признательность.

— О,  

малыш,  — проворковала она, нежно притягивая меня за руку и прижимая к себе.

Мне казалось, что моё сердце бешено колотится в груди, и я надеялся, что она этого не заметит. Теперь моё тело было вытянуто рядом с ней, её успокаивающие руки обнимали меня, а моя грудь прижималась к её боку.

— Ты слишком замечательная, ты знаешь это? Ни у кого никогда не было дочери лучше.

— Спасибо,  — тихо прошептала я, отчаянно желая обнять её в ответ, но не будучи уверена, стоит ли, учитывая нашу наготу.

Не в силах вынести неопределенности, я стиснула зубы и обняла маму, притягивая нас ещё ближе. Она что-то промурлыкала и повернулась боком мне навстречу, прижимаясь нашими телами друг к другу. Мои груди прижались к её, мой живот прижался к её, и наши бедра соприкоснулись. Её лицо, такое близкое к моему, её прекрасное лицо.

— Моя прекрасная малышка,  — нежно сказала она, поглаживая меня по щеке и с любовью заглядывая в мои глаза.  — Мог бы ты быть более совершенной?

Она поцеловала меня в лоб, в глаза, в нос и, наконец, в губы, прежде чем закрыть глаза, казалось, погружаясь в некое подобие сна или, по крайней мере, в состояние покоя. Её грудь прижималась к моей, когда она дышала, и я понятия не имел, как мне удержаться от взрыва прямо там, на месте.

Но потом я почувствовала её пальцы у себя на затылке, перебирающие мои волосы и ласкающие шею, точно так же, как она делала, когда я был маленьким. Это успокоило меня, и внезапно я почувствовала себя комфортно и счастливо. Любимый и довольный. Глубокое спокойствие охватило и меня, и я нежно поцеловала её в губы, прежде чем задремать, точно так же, как это сделала она.

•  •  •

Когда я наконец проснулась, мы все ещё лежали в объятиях. Мама, которая всегда спала крепче, чем папа или я, казалось, все ещё была словно без сознания. Хотя я не двигалась, я стала остро осознавать своё физическое состояние — я была не просто возбуждена, я была мокрой. И я была не просто мокрым, я была чертовски неряшливо мокрой. Я чувствовала свою смазку на внутренней стороне бедер. Мои соски, все ещё прижатые к маминым, были твердыми, как камни. Её рука все ещё лежала у меня на затылке и нежно прижимала меня к себе. Я не знал, что делать. Мне претила мысль о том, чтобы разбудить её, особенно если она увидит меня в моем нынешнем состоянии. Но если я буду продолжать в том же духе, в конце концов она все равно проснется и заметит.

О боже мой, что, черт возьми, мне делать? Для этого ничего не оставалось. Мне пришлось высвободиться из её объятий и выйти из комнаты. Медленно, осторожно я высвободилась из её объятий, а затем отодвинулась от нее. К счастью, её кровать такая плюшевая, что совсем не скрипит, когда по ней двигаешься, так что её никто не потревожил.  

Я выскользнула из комнаты и направилась по соседству в свою собственную комнату, закрыв за собой дверь. Все ещё голая, я рухнула на кровать, потирая лицо руками.

Потом, не говоря больше ни слова, я наклонилась и открыла один из ящиков прикроватной тумбочки. Вытащила один из самых больших вибраторов, которые держала внутри, и широко раздвинула ноги. Мне даже не нужно было смазывать его, потому что все было чертовски мокрым. Я громко выдохнула, когда, не задумываясь, вжала фаллоимитатор до упора внутрь себя. Как только он был вставлен, я повернул диск в нижней его части и включил устройство на полную мощность. Стиснула зубы, и моё тело напряглось, когда я двигала им взад-вперед внутри себя, моя киска жадно глотала подношение.

— Господи...  — пробормотала я, вновь переживая ощущения тела моей матери, прижатого к моему, её грудей, вдавливающихся в меня, её плоского живота, ласкающего мой.

Мне казалось, что я не могу передать вибрацию достаточно быстро, ноющая потребность, которую я ощущал в своей сердцевине, была безумной. Моя свободная рука начала яростно теребить клитор, массируя его безумными кругами, даже когда я трахала себя. Мои груди покачивались взад-вперед на моей груди, когда я сильно раскачивалась, моё единственное намерение — кончить как можно сильнее и как можно быстрее. Обычно мне нравилось дразнить себя, но это был не тот случай. Пересечь финишную черту, чтобы разобраться с мыслями и образами,  — вот и все, что имело значение.

Мое тело напряглось, когда я засунула фаллоимитатор так глубоко в своё влагалище, как только смогла. Я неудержимо задрожала, когда взрывы света и приливные волны нереального удовольствия обрушились на меня. Я надеялась, что кричала не вслух, потому что на самом деле не могла сказать наверняка. Я видела себя на видео в муках мощного оргазма, так что, если бы я выглядела примерно так же, мне бы повезло, если бы я не сломала кровать или не ударилась головой о стену без сознания.

Наконец я рухнула, все моё тело содрогалось в экстазе и от напряжения. Я оставила фаллоимитатор внутри себя, все ещё вибрирующий, потому что была слишком измучена, чтобы попытаться вытащить его. За исключением влажного цветения удовольствия, которое продолжало распространяться из моей киски, я была совершенно безвольной.

На данный момент я была сыт по горло. Я не утруждал себя попытками задуматься о том, почему все это происходит. В данный момент мой мозг был больше похож на яичницу-болтунью, чем на те яйца, которые ела моя мать. Не было никакого смысла пытаться что-либо разобрать, поэтому я просто позволил себе расслабиться и погрузился в глубокий сон.

Я не знаю, сколько времени прошло, когда я проснулась, но вибрация в моей киске прекратилась. У киски была глубокая глотка. Очевидно, я пробыл без сознания достаточно долго, чтобы разрядить аккумулятор. Мои глаза тяжело открылись и сфокусировались на чем-то, стоящем надо мной. Я моргнул, и в поле зрения появилась моя мать. Все ещё обнаженная, она стояла там,  

уперев руки в бока и вопросительно приподняв одну бровь.

— У тебя был зуд, который нужно было почесать, не так ли?  — съязвила она.

Я застонала и закрыла лицо подушкой. Может ли это стать ещё более неловким?

•  •  •

Выходные прошли на удивление спокойно, учитывая, что мы все время проводили вместе в доме, обнаженные и расчесывая друг другу волосы. Казалось, мы погрузились в рутину комфорта, или, по крайней мере, я наконец-то присоединился к своей маме, потому что, судя по всему, она уже была там. Мы загорали и плавали, ели легкие закуски и разговаривали. Смотрели фильмы, уютно устроившись под легкой простыней на диване, и я с удовольствием отметила, что больше не испытываю того странного возбуждения, которое ощущала прошлой ночью и следующим утром. Последовало несколько коротких объятий, но больше никаких поцелуев, если не считать чмоканья в щеку. Заметила ли она мою неловкость? Была ли это она той, кто изменил мои ощущения к лучшему? Честно говоря, я не могла сказать наверняка.

Был воскресный полдень. Мы перекусили легким обедом во внутреннем дворике и вздремнули в шезлонгах на лужайке. Мама разбудила меня и спросила, не хочу ли я позаниматься с ней йогой в спортзале на первом этаже. Я пожала плечами и с радостью согласилась, так как любила хорошую тренировку йогой. Меня не беспокоило, что мы оба все ещё были обнажены, я, казалось, приспособился к этой конкретной ситуации.

Мы спустились в подвал. Это было большое, хорошо освещенное помещение с различными тренажерами, зеркалами на стене, тяжелой сумкой, беговой дорожкой и ковриками на полу. Стоя посреди комнаты, мы начали с того, что помогли друг другу потянуться. Это как бы возникло из ниоткуда, но я снова начал замечать её тело тем странным образом, который был у меня прошлой ночью. Её спортивная, соблазнительная фигура, плоский живот и невероятная грудь просто пели мне. При виде её идеальной попки, когда она наклонилась, чтобы дотронуться до пальцев ног, у меня пересохло во рту. Её кошачьи губки выглядывали чуть ниже щек — секрет, которого я так жаждала.

Затем мама улыбнулась и повернулась ко мне лицом, опускаясь в идеальный шпагат, расставив ноги в стороны и указывая вверх. Её гибкость была удивительной, но я знаю, что она всегда была такой, это было то, что я унаследовал, к моему большому удовольствию. Она улыбнулась мне и взяла меня за руки, очень нежно потянув их вниз и поощряя меня подражать ей.

Я улыбнулась и сама села на шпагат, теперь повторяя её движения и держа её руки в своих. Наши тела были так близко, что я чувствовал её тепло, наши соски были в сантиметре от соприкосновения.

— Тебе это нравится?  — весело спросила она.

Я с готовностью кивнула, надеясь, что она не заметит, как я прикусила губу изнутри. Мы обхватили друг друга за предплечья, как делали это бесчисленное количество раз прежде в этой позе, с той лишь разницей, что раньше мы всегда были одеты 

в комбинезоны или что-то в этом роде. Я так остро ощущала её великолепное тело, что не всегда слышал, что она мне говорила. Мы начали медленно поворачивать туловища, держась друг за друга для поддержки. Растягивая наши косые мышцы и нижнюю часть спины, это была хорошая разминка. Проблема была в том, что я боялась, что начинаю увлекаться.

Наши тела сближались миллиметр за миллиметром, пока мы медленно растягивались. Я не знаю, почему это произошло, но я почти уверена, что инициатором этого была не моя мать. Действительно ли я придвинулась своим телом ближе к ней? Почему, когда мы уже были так близки? Теперь я чувствовал, как мои ступни и внутренняя поверхность ног прижимаются к её ногам. Потребовалась вся сила воли, чтобы не задрожать от этого прикосновения. Когда я повернулась так, что моя голова откинулась назад, последнее расстояние между нами сократилось...

Моя киска прижалась к её.

Я знаю, что задрожала. Чертовски уверен, что мама тоже так думала. Кто бы, черт возьми, этого не сделал? Она осторожно приподняла меня, и наши груди встретились. Мы смотрели друг другу в глаза, в то время как наши руки скользнули вверх и легли друг другу на плечи. Грудь к груди, живот к животу и киска к киске, наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, мы оставались на месте неопределенное количество времени. Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного.

Пожалуйста, Боже, не дай мне промокнуть. Пожалуйста, Боже, не дай мне промокнуть...

Мама была единственной, кто наконец заговорил, нарушив оглушительную тишину. В своей обычной манере она улыбнулась и каким-то образом (или, по крайней мере, в некоторой степени) успокоила меня. Тыльной стороной ладони она нежно погладила меня по щеке.

— Думаю, мы не совсем продумали это,  — сказала она мягким голосом.  — Ты... ты в порядке?

Я кивнула. Ну, я едва повернула голову, но это должен был быть кивок, мои глаза не отрывались от её.

— Прости, если это странно, детка,  — добавила она с проблеском беспокойства в глазах.  — Я действительно не...

— Все в порядке, мам,  — выдохнула я, пораженная тем, что слышу свой собственный голос.  — Ты моя мама, с тобой нет ничего странного.

Казалось, никто из нас не знал, что сказать, в течение нескольких мгновений, которые показались мне несколькими тысячами лет. Действительно ли моё совершенно обнаженное тело прижималось к телу моей совершенно обнаженной матери? Как, черт возьми, это произошло, если никто из нас этого не планировал?

— Все в порядке",  — снова сказала я, уверяя её, когда обняла её и крепко прижала к себе.  — Ты моя мама, и я люблю тебя.

Если я думал, что наши тела не смогут прижаться ещё теснее, как только я обниму её, то вскоре убедилась, что ошибался, потому что она обняла меня в ответ. Наши груди были полностью вдавлены одна в другую, животы прижаты друг к другу. Наши безволосые киски поцеловались, посылая по мне электрическое покалывание, и я надеялась, что 

не слишком заметно вздрогнула от этого.

— Я тоже люблю тебя, дорогая,  — прошептала она, её губы были рядом с моим ухом, когда она гладила мои длинные светлые волосы.  — Я бы никогда не причинила тебе вреда. Это так необычно... Твое тело так похоже на моё...

— Ну, я твоя дочь,  — прошептала я в ответ, зная, что она имела в виду, потому что я тоже это чувствовала.  — Мы знаем, насколько похожи наши тела. Это очень...

Последовала короткая пауза, пока мы оба подбирали слово, которое хотели использовать.

— Успокаивает.

Мы обе сказали это, и мы обе имели это в виду. Когда этот момент закончился, я понятия не имела, что произойдет, но тогда для меня это было за миллион лет. Мы бы с этим разобрались.

— Ты не против остаться в таком виде?  — тихо спросила она, прижавшись губами к моему уху.  — Я не буду возражать, если ты этого не сделаешь.

— Я хочу,  — ответил я, услышав свой собственный голос и поразившись ответу.  — Я совсем не возражаю.

Затем она откинула голову назад и посмотрела на меня, её глаза снова были веселыми. Её стойкость настолько вдохновила меня, что в тот момент я почувствовала себя лучше.

— Что ж, с таким же успехом можно посмотреть, во что мы вляпались,  — съязвила она, чмокнув меня в нос, а затем опустив взгляд на наши груди, так удобно прижатые друг к другу.

— Лучшие... подушки... на свете...  — заявила она, потираясь своими грудями взад-вперед о мои.

Я хихикнула и сделала то же самое, наши соски сошлись в дуэли, посылая по мне невероятные покалывания и острые ощущения. Я знаю, что на нее это тоже подействовало, потому что её маленькие бутоны затвердели, точно так же, как и мои.

— Я не лесбиянка, но я почти уверена, что мне никогда не надоест вот так тереть свои сиськи,  — размышляла она, глядя вниз на узкий каньон, образованный нашими горами.

Затем она оглядела моё тело сбоку и сверху вниз.

— И эта твоя потрясающая маленькая попка...

Она наклонилась и обхватила мои щеки ладонями, сжимая их и притягивая меня ближе. Я засмеялась и заерзала, протягивая руку назад, чтобы сделать то же самое с ней. Мы были так заняты, тиская друг друга за ягодицы, что, я думаю, не осмелились заметить, насколько плотно прижаты друг к другу наши киски. Губы как бы встретились и смешались, а наши клиторы, возможно, соприкоснулись. Но мы не осмелились этого заметить. Мы не осмелились.

Мы смеялись, корчась и борясь немного, снимая напряжение, даже если втайне сами себя заводили. Её кожа была теплой и немного более влажной, чем следовало бы из-за небольшого количества упражнений, которые мы проделали. Не то чтобы я мог судить, потому что моя кожа тоже была довольно раскрасневшейся, с тонким блеском пота, свидетельствующим о моем состоянии.

Наконец мы успокоились, вернувшись к объятиям друг друга, но оставаясь так близко, как только могли. Наши груди вздымались, и я чувствовал, как её сердце трепещет 

в груди, точно так же, как она, без сомнения, чувствовала моё. Наконец она вздохнула, а затем немного подвинулась, перекинув одну свою ногу через мою, а затем взяла мою другую ногу и осторожно обхватила её, чтобы она легла у нее сзади. Соединенные вот так ножницами, мы получили гораздо больше поддержки, чем когда были в шпагате. По-прежнему прижавшись телом к телу, мы начали просто гладить друг друга по волосам, рукам и спине, прижимаясь лбами друг к другу, пытаясь взять себя в руки. Я перестала надеяться, что она не заметит, что я мокрая, и это было прекрасно, потому что я остро осознавал, что её киска тоже довольно липкая.

— Одна из самых странных тренировок, которые у меня были в своё время,  — сказала она наконец, вздыхая и улыбаясь мне.  — Мы вспотели, и теперь нам нужно принять душ, хотя мы и не занимались йогой.

— Да, это был своего рода перебор, без каламбура,  — съязвила я, ухмыляясь ей и немного покачивая грудями, чтобы подчеркнуть свою шутку.

Она хихикнула и кивнула.

— Я думаю, мы попробуем ещё раз позже. Я приму душ здесь, внизу, а ты можешь воспользоваться ванной наверху, верно?

Я с готовностью кивнула, не уверенная, почему почувствовала легкое разочарование. Я и раньше принимала душ вместе с мамой, в спортзале или на заднем дворе перед плаванием. Может быть, это был её тонкий способ сказать, что требуется некоторое пространство, чтобы мы могли безопасно выпутаться из этой ситуации? Я знала, что она мокрая. Может быть все дело в том, что ей нужно было мастурбировать?