Алекс и Алекса. Часть 1

Я лежал на своей кровати, заложив руки за голову и положив их на подушку, покачивая одним коленом взад-вперед и все время хмурясь. Я не понимал, насколько это было справедливо. Уступлю свою комнату? С кем-то, кого я никогда не встречал и о ком почти ничего не знал? Это было отстойно. За все эти годы мои родители так чертовски мало рассказывали мне о моей тете, что я даже не был уверен, как её зовут.

Я обдумал то, что я действительно знал о ней — она была младшей сестрой моей матери. Они никогда по-настоящему не говорили о ней, потому что, очевидно, моя бабушка переехала с моей тетей в Европу после того, как подверглась насилию со стороны моего деда. Мама уже была замужем за моим отцом, так что это напрямую её не касалось, и, честно говоря, я предполагал, что ей на самом деле все равно, поскольку мне сейчас восемнадцать, и этот вопрос поднимался, может быть, один раз за всю мою жизнь до всего этого.

Что все это было? Что ж, очевидно, моя бабушка ушла из жизни. Как бы то ни было, моя тетя собиралась вернуться и начать здесь новую жизнь с тем наследством, которое получила. В совершенно неожиданном проявлении семейной преданности, вероятно, по воле моего отца, мама настояла на том, чтобы его сестра переехала и жила с нами, пока не устроится и не найдет своё собственное жилье.

Сейчас это, возможно, не беспокоило бы меня так сильно, поскольку я довольно спокойно отношусь к общению с людьми, которых я не знаю, но каким-то образом было решено, без моего согласия, что моя тетя Элли будет распоряжаться моей комнатой. Я? Ну, я был молод и легко приспосабливался, так что мог обходиться комнатой отдыха в нашем подвале.

Сказать, что я был зол, было бы незначительным преуменьшением, и я позаботился о том, чтобы оба моих родителя знали об этом. Поэтому я предавался размышлениям в своей комнате, хотя по расписанию мы должны были забрать её из аэропорта меньше чем через час.

— Алекс?  — весело позвал мой папа снизу.  — Пора уходить, вытаскивай голову!

Я ничего не сказал, продолжая лежать на своей кровати и хмуро глядя в потолок.

— АЛЕКСАНДР ОРИОН ДЭЙРАВЕН!  — прогремела моя мать снизу, явно устав от того, что я так бурно высказываюсь по этому поводу.  — Тащи сюда свой жалкий зад, или я потащу тебя вниз за язычок!

Я застыл. Даже для нее её голос звучал раздраженно.

— Не заставляй меня подниматься туда!

Обычно холодный характер достался мне от отца, в то время как упрямство — от мамы. Проблема была в том, что большинство людей предполагали, что я смешиваю эти две черты в пассивно-агрессивности. В такие моменты я мог бы понять, почему люди так думают, но мне нравится верить, что они ошибаются. В любом случае, выводить маму из себя было плохой идеей. Наверное, я бы застрял и просто должен был с этим жить 

дальше.

Я вздохнул и поплелся вниз по лестнице, изо всех сил стараясь выглядеть раздраженным, если уже не сварливым. Мой папа усмехнулся и взъерошил мне волосы, что он мог сделать, несмотря на моё внушительное телосложение, потому что он был даже крупнее меня.

— Не беспокойся об этом,  — сказал он, когда мы направились к фургону.  — Насколько тебе известно, Элли пробудет здесь всего неделю или около того, прежде чем ты сможешь вернуть себе свою мужскую пещеру. Неужели быть таким милым с давно потерянным членом нашей семьи действительно так ужасно?

— Может быть, этого и не было бы, если бы со мной посоветовались и спросили моё мнение,  — проворчал я, когда мы выезжали с подъездной дорожки.  — Но, как вы, возможно, заметили, никто этого не сделал. Я вернулся с тренировки по плаванию, и бац, вы двое говорите мне, что я сдаю свою комнату родственнице, о котором вы ничего не знаете.

— Она твоя тетя, что тут ещё можно знать?  — сказал папа, продолжая вести машину.

— Это все, что я о ней знаю,  — ответил я настолько сдержанным голосом, насколько смог.  — Её зовут Элли. Она мамина младшая сестра. Она возвращается сюда после того, как пожила в Европе. Это все, что я знаю. Вы должны признать, что это довольно скудная информация.

— Ну и что?  — съязвил папа.  — Что ещё вам нужно знать на данном этапе? Родственница нуждается в нашей помощи, и мы помогаем. Не то чтобы она не оценит твою жертву.

— Да, я заметил, что вы двое не вызвались добровольно сдать свою комнату и спать в подвале,  — проворчал я.

— Это потому, что мы с твоим отцом взрослые люди, заплатили свои взносы в общество и приобрели диалектическое богатство,  — добавила моя мать, её тон был деловитым в соответствии с её неизбежной логикой.  — Ты, ты прожил на свете едва ли достаточно долго, чтобы научиться пользоваться своими большими пальцами, костяшками пальцев. Мы с твоим отцом известные ученые и довольно богаты. С другой стороны, у тебя ничего нет.

Проблема здесь в том, что оба моих родителя действительно известные ученые с очень высокими показателями интеллекта. Я действительно унаследовал от них эту черту, но мне пока недоставало их невероятного умения владеть ею как смертоносным оружием. У логического поезда нет тормозов, как только он трогается с места. Обоим было за сорок, каждый из них имел по меньшей мере две докторские степени в своей области и был старшим преподавателем местного престижного университета. Я окончила среднюю школу с отличием на год раньше срока и в прошлом семестре начала посещать тот же университет на полную стипендию, специализируясь по моим личным интересам в области политологии, истории и языков.

Я знал, что мои родители гордились мной, но они все ещё были главными. Пока я был под их крышей, мы все делали по-ихнему. Это была не демократия, это была диктатура. Я мог бы справиться с этим или, смеясь, найти свой собственный 

путь.

Дорога до аэропорта заняла час с пересадкой, поэтому вместо того, чтобы ссориться с родителями, я просто погрузился в свои мысли и прокручивал в голове исторические события, ища информацию о том, как они повлияли даже на современность.

— Приехали, просыпайся.

— Я не сплю",  — пробормотал я, осознавая, что они прекрасно знали, что я не спал все это время, просто погрузившись в свои собственные мысли.

Мы прошли через оживленные терминалы и, наконец, определили выход, к которому должна была прибыть моя тетя Элли. Мы стояли у выхода на посадку и ждали, услышав объявление о том, что её рейс приземлился и пассажиры будут выгружаться. Мы, должно быть, ждали не меньше двадцати минут, и мои мысли снова начали блуждать. Я определенно заблудился во время парижских восстаний 1848 года, когда голос моей матери вторгся в мои размышления.

— Элли! О боже, как я рад тебя видеть!

Я моргнул и вышел из задумчивости, чтобы повернуться и посмотреть, с кем разговаривает моя мама. Я не мог их видеть, так как мои мать и отец оба обнимали женщину, в которой я мог только предположить, что это была моя тетя. Но потом цепочка для объятий порвалась, и моя мама повернула голову, чтобы улыбнуться мне, прежде чем отстраниться и представить свою сестру.

— Алекс? Это твоя тетя, Александра. Тебя назвали в её честь, знаешь ли...

Я не знал, что сказать.

Женщина, смотревшая на меня, была потрясающе красива. У нее были светлые волосы, густые и отливающие золотом. Её глаза были того нереального сапфирового цвета, о котором мужчины слагали стихи. Сквозь её облегающую рубашку и облегающие бедра европейские джинсы я мог сказать, что у нее потрясающее тело. И ей не могло быть больше девятнадцати.

•  •  •

— Я думаю, мне нужно многое объяснить, а?  — сказала моя мама с переднего пассажирского сиденья, когда мы ехали домой.

Моя тетя, которую, по-видимому, звали Александра и в честь которой назвали меня, тихо сидела на пассажирском сиденье рядом со мной, с легкой улыбкой на лице слушая нас.

— Вероятно, это неплохая идея,  — ответил я, вызвав ухмылку моей тети.

Я уже мог сказать, что попытки думать о ней как о своей тете могут отнять у меня большую часть оставшейся жизни, поскольку она была не более чем на год старше меня.  — Просто... начни с самого начала.

— Справедливо,  — согласилась мама.  — Ну, я родилась у твоей бабушки, и долгое время была единственным ребенком.

— Я понял это, если вы двое генетически связаны,  — решительным тоном сказал я.

— Я уже была замужем за твоим отцом к тому времени, когда родилась моя младшая сестра,  — продолжила мама, игнорируя мой раздраженный тон.  — Это, конечно, было неожиданно, поскольку мама была на грани невозможности того, чтобы снова иметь детей, когда появилась Александра.

— Ну, ты вышла замуж за папу, когда тебе было двадцать пять, так что между вами где-то двадцать шесть лет разницы. Это немалый промежуток, ты должен признать.

— С этим не поспоришь. В любом 

случае, у вашего дедушки, как вы знаете, в то время развивались очень трагические и опасные психические расстройства. Когда у твоей бабушки вопреки всему родился ещё один ребенок, это что-то в нем сработало, и он стал жестоким и оскорбительным. Вместо того чтобы остаться и попытаться разобраться с этим, поскольку он был в ужасающем состоянии, мама собрала все, что могла, и сбежала в Европу с моей младшей сестрой, где он никогда не смог бы до нее добраться.

Несколько мгновений я молчал.

— Признаюсь, мне было очень тяжело, потому что мама даже не сказала мне об этом, пока её не стало,  — сказала мама несколько угрюмо.  — Она не сказала мне, куда они пошли, опасаясь, что мой отец может каким-то образом узнать от меня, даже непреднамеренно. В то время я была раздавлена, но я все поняла, как только узнал, насколько плохим в поведении стал твой дедушка.

— Значит, ты даже не знала, куда делась бабушка,  — пробормотал я, и весь сценарий, возможно, начал обретать для меня хоть какой-то смысл.

— Это все было для её защиты, Элли и моей собственной,  — печально сказала она.  — Это было ужасно — лишиться своей матери и младшей сестры, с которыми я только что познакомилась, но в глубине души я понимала. Твой дед бушевал, звонил и угрожал, но твой отец стоял прямо у него на пути и никогда не позволял ему перейти черту. Вот почему ты никогда с ним не встречался, хотя он был жив до прошлого года.

— Ух ты, это действительно грубо,  — вздохнул я.  — Понятия не имел обо всем этом.

— И мне неприятно это говорить, но мы намеренно скрывали от тебя информацию, особенно когда ты был маленьким,  — добавил отец.  — Просто на случай, если он когда-нибудь найдет тебя. Мы чувствовали, что не можем быть слишком осторожны.

— Да, теперь пазл складывается,  — согласился я.  — Итак... бабушка и тетя Александра рванули в Европу, а я родился чуть меньше, чем через год.

— Да,  — подтвердила моя мама.  — Я так скучала по своей младшей сестре, что мы с твоим отцом согласились назвать тебя в её честь.

— Надеюсь, у нее второе имя получше, чем у меня,  — пробормотала я, заставив мою так называемую "тетю", сидящую рядом со мной, ухмыльнуться.

— Я хочу, чтобы ты знал, что "Орион" и "Дэйравен" — оба вполне приемлемые литературные названия,  — объявила моя мать.  — Мы выбирали их очень тщательно.

— Ага,  — фыркнула я.  — Почти уверен, что одно из них греческое, а другое — древнеанглийское, что означает "Пожалуйста, избей меня"...

Моя тетя чуть не подавилась смехом и повернула голову, чтобы улыбнуться мне, в её нереально голубых глазах плясали веселые искорки. Я находил это странно притягательным и знал, что все отдал бы за то, чтобы постоянно видеть этот взгляд в её глазах.

— О, ты вечно жалуешься,  — устало вздохнула моя мать.  — Но в этом-то и суть, Уолтер Уинчелл. Элли, как насчет того, чтобы ты заполнила для нас какие-нибудь пробелы 

с более поздней точки зрения?

Моя тетя перевела дыхание, собираясь с мыслями.

— Я даже не знаю, с чего начать...  — сказала она, и я мгновенно был очарован звучанием её голоса — он был лиричным, и она прекрасно говорила по-английски, и все же я не мог с легкостью определить источник её акцента.

Это не было чем-то, что ассоциировалось у меня с Британскими островами, и это не был какой-то североамериканский акцент, не океанский. Я просто ждал, когда она продолжит.

— Как я уже говорила вам по телефону, сначала мы переехали в Англию, жили недалеко от Лондона, где мама преподавала международные отношения. Однако к тому времени, когда мне исполнилось шесть, она устала от этой стези и перевезла нас в Париж, где преподавала галльский язык на английском языке. Когда ей надоел Париж, мы переехали в Болонью, где жили в атальере, и она работала над своим искусством. После этого она увезла нас примерно на три года в Копенгаген, а затем в Берлин. Она преподавала немецкие языки, когда мы узнали, что наш отец умер. Вскоре после этого она заболела, и мы удалились в маленькую деревушку за пределами Кардиффа, где она мирно скончалась всего неделю назад.

Моя мать, слушая, качала головой.

— Она никогда не переставала любить папу, не так ли?

— Это так,  — печально ответила моя тетя.  — Она знала, что не может быть с ним, но все равно была предана ему и делала все, что могла, чтобы проверить, как он. Я думаю, она просто ждала, когда он уйдет их жихни, а потом присоединилась к нему.

— Это так долго разлучало нашу семью, но, может быть, сейчас есть время наверстать упущенное,  — сказала моя мать.  — Я думаю, нам всем это нужно.

Моя тетя кивнула.

— Я уверена, что это было ужасно — не знать и, по сути, притворяться, что у тебя нет ни матери, ни сестры. Приходится скрывать это ото всех, даже от собственного сына. Ты такая сильная, Карен, как мне всегда говорила мама.

Мама улыбнулась и незаметно промокнула уголок глаза.

— Ну, может быть, но у меня была отличная сеть поддержки с этими двумя ушастиками. Они, конечно, поддерживали меня в рабочем состоянии.

— Алекс, ты устал или голоден?  — спросил мой отец.  — Я просто хочу убедиться, что за тобой должным образом присматривают.

— Я...  — мы с тетей ответили одновременно, прежде чем сделать паузу и рассмеяться.

— Только не ты, балбес,  — фыркнул мой отец.  — Я знаю, ты всегда голоден. Я имел в виду твою тетю.

Она мило улыбнулась.

— Спасибо, Майкл, но я на самом деле немного устала от полета на самолете, не говоря уже обо всех событиях прошлой недели, так что, может быть, вернемся к тебе домой, чтобы я могла вздремнуть?

Мой отец кивнул и продолжил движение. Моя мать и её сестра продолжали разговаривать, и я изо всех сил старался не пялиться на нее — они с моей матерью не могли быть менее похожи. Они оба были высокими, но 

на этом сходство заканчивалось. У моей мамы была довольно смуглая кожа, в то время как у моей тети была светлая. Волосы и глаза моей матери были определенно карими, хотя и не тусклыми. Возможно, дело было в разнице в возрасте, но телосложение моей матери тоже было немного более крепким. Мама всегда говорила, что в этом отношении она пошла в своего отца, что, я думаю, означало, что моя тетя похожа на их мать. У меня все ещё не было возможности понаблюдать за ней, не пялясь, поэтому я изо всех сил старался смотреть решительно вперед или в своё окно. Наконец, однако, недалеко от моего дома, моя тетя напрямую задала мне вопрос.

— Алекс,  — пропела она, улыбаясь мне.  — Ты хочешь что-нибудь узнать?

— Ну, конечно, и даже многое,  — признал я.  — Но мой первый вопрос таков... откуда у тебя такой акцент? Я всю поездку пытался найти это место и не могу, это сводит меня с ума.

Она хихикнула и улыбнулась мне.

— Тебе это нравится? Я как бы развивал его на протяжении многих лет, это отражение всех мест, где я жил. Мне нравится думать, что это совершенно уникально, и никто другой в мире не звучит так, как я.

— С этим не поспоришь,  — пробормотал я.  — Ты поставила меня в тупик. Я думаю, нам просто придется назвать его "Александрийский акцент", верно?

Ее глаза загорелись.

— Мне это нравится! Почему я никогда об этом не думала?

— Старина Алекс сам по себе настоящий лингвист,  — сказал мой папа, ухмыляясь в зеркало заднего вида.  — На самом деле он специализируется в университете на политологии и изучении языков.

Я не уверена, что когда-либо видела, чтобы кто-нибудь выглядел более восторженным, чем моя тетя в тот момент, и я почти уверена, что чуть не упала в обморок при виде нее. Каким-то образом я удержался в вертикальном положении, и она одобрительно хлопнула в ладоши.

— Чудесно!  — воскликнула она.  — Будет здорово, если будет с кем попрактиковаться в языках! Я так нервничала, возвращаясь домой, но теперь я чувствую себя намного лучше!

Успокойся, моё бьющееся сердце...