Когда твоя мать шлюха. Из книги Инцест рассказы сын и мать

Я лежал на диване с тетрадкой в руках, она сидела на пуфике перед зеркалом, нанося макияж на лицо. Я рисовал её, а она этого не знала. Она готовилась к визиту очередного...

Мой карандаш ловко скользил по листу. Образ моей матери становился всё более чётким. Я всегда начинал рисовать с головы. Лицо изображать я умел плохо, но сейчас она сидела ко мне боком, даже скорее спиной. Волнистые светлые волосы с тёмными корнями спадали ей чуть ниже линии плеч. Они сильно отрасли за минувший год, ранее она носила светлое каре. Теперь её причёска не была такой скромной.

Ещё она похудела на несколько килограмм, но с её формами это было едва заметно. Сейчас на маме был прозрачный тонкий пеньюар. Он застёгивался на одну пуговицу в области груди, и больше пуговиц на нём не было. К низу он разделялся буквой «V». Под такой наряд следовало надевать нижнее бельё, но на маме его сейчас не было. Маленькая пуговица едва «со скрипом» сдерживала массивные груди размера 5,5. Крупные соски отчётливо просвечивались сквозь тонкую ткань пеньюара.

Я видел только одну её грудь, так, как она сидела боком, и аккуратно выводил её округлые очертания на листе. Природа наградила её большой упругой грудью, которая даже к сорока пяти годам нисколько не обвисла.

Мой карандаш спустился вниз, рисуя её талию. Мама никогда не была худышкой, с такими формами, как у неё, это просто невозможно. Но и толстухой её никак нельзя было назвать. Да, животик не плоский, складочки образуются, когда она садится, но это скорее такой мягкий, женственный живот, на который приятно ложится мужская рука. Но я этого никогда не узнаю, насколько это приятно.

Я приступил к самому интересному. Пеньюар был коротким, до середины ягодиц, а мама сейчас сидела, поэтому он задрался ещё выше. Я чётко видел большие округлости её зада. Было бы крайне некрасиво, если бы у женщины с такой пышной грудью, была плоская задница. Маму же и в этом месте природа не обидела. Задница у неё была прямо-таки ядрёная, большая, сочная, упругая. Такую жопу руки так и чешутся помять. Но опять же, я этого никогда не узнаю.

Между ягодицами поблёскивало основание анальной пробки, сделанное в виде зелёного изумруда. Не настоящего конечно, но смотрелось красиво. Анальная пробка глубоко торчала в её анусе. Я постарался изобразить этот предмет максимально чётко.

За свои девятнадцать лет я обнаружил в себе лишь один талант — рисовать. Этот талант достался мне от мамы, она тоже неплохо рисовала. Я развивал свой талант везде, где мог. Особенно любил рисовать людей на лекциях. Учился я плохо, постоянно витал где-то в облаках. А ещё я любил рисовать маму, при любом удобном случае. Конечно же скрытно. Ведь мои рисунки довольно-таки бесстыже изображали её формы, как спереди, так и сзади.

Завершал рисунок я её ногами. Овальными широкими бёдрами, с мягкими сочными ляжками. Сколько раз я видел, как голодные мужские руки 

впиваются в её ляжки и ягодицы, и истекая слюной, они говорят:

«Мясцо! »

Мои друзья (если их можно назвать друзьями), дали ей прозвище «мясо», за её мясистые формы. Я понимаю, как это всё странно звучит, «мои друзья», «мужские руки на её ляжках», плюс ещё этот пеньюар и анальная пробка. Всё это кажется бредом, некой подростковой фантазией, но увы это реальность. И обо всём по порядку.

Мама откладывает помаду и поднимается с пуфика. Она смотрит на себя в зеркало, чуть нагнувшись к нему. Я смотрю на её мясистую задницу. Анальная пробка сверкает между ягодицами, словно маяк. Мама поймала мой взгляд в отражении зеркала и развернулась. На устах ехидная улыбочка, насмешливая.

— Куда это ты смотришь?

— Никуда.

Я убираю тетрадку и отворачиваю взгляд к телевизору. Она идёт ко мне. Ни о каком чувстве стыда уже давно и речи быть не может. Я волей не волей поворачиваюсь к ней. Она останавливается передо мной. Могучие груди нависают сверху, грозясь порвать единственную пуговицу и вывалиться на волю. Но самое постыдное это её низ.

Здесь пеньюар расходится в разные стороны, открывая моему взору густой треугольник чёрных лобковых волос внизу живота. Она улыбается мне сверху, дразня своей наготой. Мои глаза судорожно бегают, не зная куда смотреть. Она издевается, знает, какой я скромный и застенчивый. Когда-то и она такой была, но всё переменилось год назад.

— Помоги, мамочке,  — говорит она и поворачивается ко мне задом.

Руки кладёт на ягодицы. Длинные пальцы с острыми красными ногтями раздвигают половинки. Анальная пробка чуть вылезает из ануса.

— Вытащи её! Я сама не могу, она слишком большая.

— У тебя тоже есть руки,  — отвечаю я, скрипя зубами.

Это очередная унизительная издёвка с её стороны.

— Я сказала вытащи! Помочь не можешь?!

Мне приходится это делать. И к величайшему стыду у меня давно уже стоит член. А тут она раком передо мной раздвигает ягодицы. Я вижу её влажную волосатую пизду, которая буквально сочится соками. Липкие нитки свисают вниз. Этот специфический запах женских выделений забивает мне ноздри. Я кладу одну руку на её голую ягодицу, а пальцами второй обхватываю основание пробки.

— Убери руки,  — велит мать.

Я убираю руку с её ягодицы. Она никогда не позволяет мне себя трогать так, как позволяет другим. Это ещё одна часть нашей «игры». Объяснить это сложно. Мы уже давно не нормальная семья, мама и сын. Это обоюдная игра, которая доставляет мне крайне неприятные ощущения, унижает моё достоинство, но в то же время дико возбуждает, против моей воли. Это безумие длится уже давно.

Я уже четырьмя пальцами тяну за пробку. Наконец её анус раскрывается. Самая толстая часть пробки выскальзывает наружу. Она толстая, диаметром, как крупный мужской член. За ней выходит остальная часть пробки, сужающаяся к концу.

И вот она в моей руке. Вся липкая от смазки, вязкая. Мама предпочитает использовать простой медицинский вазелин. Она женщина старой школы, всякие смазки Durех для неё чужды.

Вынув пробку, я несколько секунд 

смотрю на её растянутый анус. Вокруг дырки разбегаются тёмные волоски. Я раньше наивно полагал, что у женщин вокруг ануса не растут волосы, этому меня научило порно. Но, как оказалось, всё у них там растёт. Конечно не так, как у мужчин, не так густо, но есть женщины ещё волосатее мужчин, всякие восточные дамы.

Мама выросла в Советском союзе, и, как я уже говорил, она женщина старой школы, выбривать начисто свои гениталии для неё непривычно, и непонятно. Она никогда этого не делала. Есть в этом некий шарм, и многие мои друзья солидарны со мной, как бы ужасно это не звучало. Им нравится её волосатость. Они называют её вульгарным словом «мамочка», а ведь она им никакая не мать, она моя мать! Всё это сущее безумие, но опять же я забегаю вперёд.

Я смотрю на её сокращающуюся пульсирующую волосатую дырку, мой член вырисовывает бугор на штанах. Мама даёт мне всего пару секунд полюбоваться своим анальным отверстием, блестящим от вазелина. Она выпрямляется и забирает у меня пробку.

— Кто сегодня?  — бурчу я себе под нос.

— Сегодня Олег и Миша,  — отвечает мать, шлёпает себя по левой ягодице и добавляет:  — Поимеют мой зад.

Я закатываю глаза и стискиваю зубы. Олег и Миша значит. Это два моих однокурсника, которые всячески унижали меня во время практики в начале года. Баскетболисты, здоровые лбы, любят поиздеваться над слабыми. Куда мне тягаться с ними. Я худой, долговязый и застенчивый, предмет для насмешек. А теперь, в связи с теми событиями, которые начались год назад, я ещё больше превратился в ходячую насмешку. «Сын шлюхи», так меня называли за спиной, да и в лицо тоже.

Мама раскладывает диван и стелет мягкий плед. Я смотрю на неё в этом вульгарном пеньюаре, который ничего не прикрывает, и задаю себе вопрос: Как же она превратилась в такую? Ведь всего год назад она была одинокой скромной женщиной, работающей риелтором в скромном агентстве недвижимости.

•  •  •

Год назад

Мы с мамой почти всю жизнь жили вдвоём, отец ушёл от нас в моём раннем детстве. Она была абсолютно обычной среднестатистической матерью одиночкой. Конечно она выделялась среди других женщин, благодаря свой большой аппетитной груди, но в дом мужчин никогда не водила. Типичная скромная русская женщина слегка за сорок. Немного полновата, но так казалось из-за её форм.

Я никогда не смотрел на неё, как на женщину, подмечая её плюсы и минусы. Она была для меня просто мать. Никакой сексуальности я в ней не видел. Одевалась она тоже скромно. Длинные юбки, кофты под горло. Грудь свою старалась прикрывать. Причёска у неё тогда тоже была скромная, светлое каре.

Мы спокойно себе жили, даже не подозревая, что вскоре наша жизнь радикально изменится. Я тогда только заканчивал школу и поступал в универ. По моей вине всё это случилось.

Не буду вдаваться в подробности. Не хочу вспоминать. Просто скажу, что я накосячил, связался с плохими парнями постарше, и меня, что 

называется, поставили на «счётчик». Как и почему, лучше не знать, но ситуация была очень серьезной! Я обратился к маме, она попыталась разрулить ситуацию сама и пошла к этим парням.

Как я узнал позже, там её в итоге трахнули толпой и тоже поставили на «счётчик», только не на денежный, а на сексуальный. Она начала отрабатывать мои долги.

Почти каждый день к нам в квартиру приходили разные парни, всех их я знал, все они были молодые, чуть постарше меня, и все с нашего района. Её трахали у меня на глазах, а я должен был смотреть, таковым было условие. Иногда её увозили куда-то, забирали из дома прямо в том, в чём она была, домашнем халате и тапочках. А потом я узнавал от друзей, где и как её трахали и что с ней делали.

Слухи быстро расползлись. Каждый знал, что она даёт. И многие мои друзья, бывшие одноклассники пользовались этим. Но самое ужасное было в том, что моя мать со временем изменилась. В её сознании произошла трансформация, пробудившая в ней некое другое существо. Но для того, чтобы понять, какой она была изначально, как всё это началось, я опишу одну из ситуаций, которые мне приходилось наблюдать.

•  •  •

10 месяцев назад

Мама расхаживала по комнате, не находя себе места. Она всегда нервничала перед их приходом. На ней был скромный домашний халат на змейке и белые тапочки. Я сидел в кресле. Телевизор не работал. В комнате повисла гнетущая тишина.

Звонок в дверь пронзил эту тишину, мама аж подскочила. Она кинула на меня смущённый взгляд, тяжело вздохнула и пошла открывать. Я остался на месте. Мама открыла дверь, и в коридоре послышались весёлые голоса парней. Сегодня их было двое, именно они поставили меня на счётчик. Макс и Лёха. На два года старше меня. Мы тусовались в одном дворе много лет, я их считал своими друзьями, но всё перевернулось с ног на голову из-за одного моего косяка.

— А где же Сашка?  — услышал я голос Макса.

— Он в комнате,  — тихо ответила мама.

— Эй, Санёк! А ну иди сюда! Ты чего нас не встречаешь?

Мне пришлось встать и пройти в коридор. Макс и Лёха уже разулись и обнимали мою мать за плечи. Она была ниже их на голову, но значительно крупнее, а ещё старше в два раза.

— Как поживаешь, браток?  — усмехнулся Лёха.

— Нормально,  — буркнул я.

— А вы, как поживаете, Ирина Михайловна?  — насмешливо спросил Макс.

— Хорошо,  — ответила она, потупив взгляд.

— А что у нас здесь?  — ехидно улыбнулся Лёха и потянул вниз за змейку её халата.

Он расстегнул его до пупка. Они на пару с Максом раздвинули края халата и вытащили наружу две обнажённые сочные груди моей мамы. Лифчика на ней не было, они запрещали ей надевать бельё.

— Ух какие!  — похотливо улыбнулись парни, взвешивая мамины груди на ладонях.  — Тяжёлые!

Их руки жадно стали мять мамины сиськи. Лёха нагнулся и впился губами в мамин правый 

сосок. Макс нагнулся к левому. Они сосали её груди, чавкая и пуская слюни, как бульдоги. Мама раскраснелась, отвернула голову в сторону.

— Ох, мальчики... Что вы... Пожалуйста, прекратите...

Ей было дико стыдно, что это происходит у меня на глазах. А я подлец смотрел с завистью, испытывая предательскую эрекцию. Макс с хлопком оторвался от её соска и усмехнулся, глядя на меня:

— Я уже говорил, что у твоей матери охуенные сиськи?

— Шикарное вымя, Ирина Михайловна!  — подтвердил Лёха, крепко сжав одну её сиську.

Они до конца расстегнули её халат и вдвоём вцепились пальцами в её лобковые волосы. Они тянули их вверх и вбок, рыча маме на ухо:

— Ох, Ирина Михайловна, какая вы волосатая!

— Как вам не стыдно, Ирина Михайловна!

Они издевались над ней, дразнили, унижали, но им нравилось, что она там натуральная. А также им нравилось пристыдить её за это. Они полностью стянули с неё халат, подняли её руки и жадно лапали её тело. Мяли груди, живот, ляжки, попу и твердили:

— Ух мясцо!

— Хороша, тётя!

Я дико им завидовал в эту минуту. Их рукам, беспрепятственно блуждающим по её телу. Они мяли её, словно пластилин. А там было что помять... Мама терпела.

— Ладно, пойдёмте в комнату,  — сказал Лёха и шлёпнул маму по заднице.

Они вели её в зал, не выпуская из рук её аппетитное тело. Мне пришлось попятиться, чтобы уступить им дорогу. Макс подмигнул мне, и у меня на глазах сжал мамину голую ягодицу. Они завели её в комнату и велели раздеть их.

Мама по очереди раздевала их обоих, аккуратно складывая их одежду на стулья. Я вернулся в кресло и не мог оторвать взгляд от её нагого тела. Когда парни остались в одних носках, они уселись на диван, развалив ляжки и поманили мою маму к себе:

— Давай на колени и соси.

Мама покорно опустилась на колени. Макс подтянул её голову к себе и насадил ртом на свой член. Влажные чавкающие звуки минета разнеслись по комнате. Здесь было так тихо, что я отчётливо слышал звук скольжения маминых губ по хую Макса. Он запустил руки в её волосы и закатил глаза.

— Ух... Хорошо сосёт...

Она минут пять обрабатывала его член ртом, вылизывая его со всех сторон и помогая себе рукой. Макс постоянно отвешивал ей вульгарные комплименты.

— Какой у вас горячий рот, Ирина Михайловна! Вылижите мои волосатые яйца!

Мама послушно начала лизать языком его низковисящие мохнатые шары.

— Лижи, лижи мои яйца, шлюха,  — довольно кряхтел Макс.

Они обычно обращались к ней на «ты», оскорбляли, унижали. На «вы» они обращались специально, для пикантности ситуации, дабы подчеркнуть, что они трахают взрослую женщину, мать своего друга. Это была для них игра.

Лёха перехватил голову моей матери и подтянул её к себе. Сунул член ей за щеку и прополоскал его внутри её влажного рта.

— Соси!

Пока мама отсасывала ему, он нагнулся вперёд и шлёпнул её по голой жопе. Затем раздвинул половинки её ягодиц и посмотрел 

на меня. Он показывал мне её волосатое очко и пизду. Мол, смотри сын, какие дырки у твоей мамаши, сейчас мы будем их трахать.

Он сплюнул себе на пальцы и растёр слюну по маминому анусу. Засунул в её зад два пальца. Мама протестующе замычала с членом во рту.

— Соси давай!  — рявкнул Лёха.

Он подключил вторую руку, и ещё два пальца просунул в её анус. Теперь четырьмя пальцами он растягивал её очко и смотрел на меня. Ехидно подмигнул и кивнул Максу.

— Давай, Макс, ёбни её в очко! Ирина Михайловна любит член в жопе. Гляди, как её очко пульсирует, прямо просит члена.

Мама снова протестующе замычала, но член во рту мешал ей говорить. Макс встал с дивана и опустился на колени сзади мамы. Обхватил её бёдра руками и постучал членом по жопе.

— Я предпочитаю её пизду.

Макс резко вогнал член маме во влагалище и блаженно застонал.

— Ну чё там, мокрая?  — усмехнулся Лёха.

— Охуенная...  — протянул Макс.  — Горячая, как духовка, и пиздец мокрая!

Макс стал шустро ебать маму во влагалище. Я слышал, как её щель чавкает и хлюпает от влаги. Поршень парня с района интенсивно и глубоко протрахивал её пизду. Мама мычала в пах Лёхи, насасывая его член.

— Ох блять!  — стонал Макс.  — До чего же у неё охуенная пизда, бро! Уууф!

— Это всем известно,  — усмехнулся Лёха.  — Самая гостеприимная пизда на районе!

У меня уши заворачивались от их слов. Слышать такое о своей матери ужасно унизительно.

Походу, они собрались её трахать долго. Макс не стал кончать. Он вынул член и уступил Лёхе. Они поменялись. Лёха сначала потрахал её пизду, а затем воткнул член в анус.

— Ммммм!  — замычала мама.

— Терпите, Ирина Михайловна! Не сжимайте очко!

Он не спешил. Размеренно растягивал её попу, пока прямая кишка не приняла форму его члена. А затем понеслось. Он со всей дури лупил мою мать в жопу, упиваясь её мучительными натужными стонами. Постоянно вынимал член и растягивал её ягодицы, демонстрируя мне раскрытый растраханный анус моей матери.

— Давай-ка её в обе дырки,  — предложил Макс.

Он лёг на диван и затянул на себя мою маму. Длинный крепкий член проскользнул в её пизду по самый корень. Лёха пристроился сзади, надавив ей на спину. Мама прижалась своей могучей грудью к тощей груди Макса. Лёха с размаху вогнал член ей в задницу, и они синхронно начали трахать её в обе дырки.

Я смотрел на мамино лицо. На нём мелькала целая палитра противоречивых эмоций. Она тужилась, кривилась, ухала и кричала.

— Ууу! Ааайяяяй! Оооо! Фффух!

Непонятно было, что она испытывает. Два члена бодро фаршировали её дырки на протяжении долгого времени. Лёха и Макс уже обливались потом, мама тоже вспотела. Их тела липли друг к другу. Её дырки хлюпали на всю комнату. Они довольно-таки жёстко ебали её, постоянно шлёпая по заднице и бокам, оставляя красные следы ладоней на её белом нежном теле. Я поражался, как два таких толстых длинных члена умещаются 

в её дырках, да ещё двигаются на бешенной скорости, как механические поршни.

В итоге Макс устал лежать на спине, а мама к тому же была женщина далеко не пушинка. Они уложили её на спину и по очереди ебали в миссионерской. Вколачивали члены в её бесстыже мокрую чавкающую пизду. Брызги из маминой щёлки летели в разные стороны. Она натужно стонала и мычала на всю комнату. Тела парней шлёпались об её тело, звучно, хлёстко. Шлёп-шлёп! Шлёп-шлёп!

Если бы пизда могла дымиться от трения, то мамина бы уже давно пускала дым. Они уже два часа безостановочно разъёбывали её щель. Другого слова и не подобрать.

— Кончаю!  — прокряхтел Макс.

Он даже не удосужился вынуть член. Кончил прямо в маму. Лёха быстренько его сменил. Интенсивно потрахал её пару минут и тоже спустил во влагалище.

Пока она одевались, мама лежала на спине, распахнув ляжки тяжело дыша. Она была вся мокрая, красная, волосы липли к лицу. Из влагалища вытекала жирная струйка спермы.

— Проводите нас,  — насмешливо велел Макс.

Они с Лёхой подняли маму на ноги и повели в коридор, лапая за аппетитную упругую задницу. Мне тоже пришлось идти. Я стоял и смотрел, как ублюдки обуваются, то и дело лапая маму за сиськи или задницу. Я заметил, как по её бёдрам стекали ручейки семени.

Парни ушли, но как всегда обещали вернуться. Мы с мамой встретились взглядами. Она первая опустила глаза, прикрыла груди и прошла мимо меня в ванную. Это был одним из последних моментов, когда я видел её «нормальной». Чуть позже началась та самая трансформация.

•  •  •

Это проходило последовательно. Не сразу, разумеется. Мама всё легче и легче переносила секс с моими друзьями и знакомыми. Всё больше она начала испытывать удовольствие от процесса. Пришли оргазмы, а с ними и изменение в её сознании. Она не замечала изменений в себе, а вот я всё подмечал. Изменилась она радикально!

•  •  •

Вторник 27 мая

— Ты знаешь этого мальчика?  — спросила мама.

Речь была о каком-то парне с моего потока. Он откуда-то узнал мамин номер, и все слухи про неё, и позвонил ей.

— Нет,  — ответил я.

— Он говорит, что знает тебя. Что вы учитесь на одном курсе. Вроде Миша.

— Не знаю,  — как всегда хмуро промолвил я.

— Чего ты такой надутый?

— А чему мне радоваться?! Тому, что тебя ебут мои однокурсники?

— Ой! Опять ты про это! Мы уже всё давно обсудили, не хочу к этому возвращаться!

Она приняла свою новую жизнь, а я, видимо, никогда с этим не смирюсь. Надо мной уже все смеялись. «Сын шлюхи, сын шлюхи». «Чё там, твоя мамаша дома сегодня? Ахааха! ». «Слышь, Сань, не против, если мы сегодня зайдём, поебём твою мамку, а? ». И так далее и тому подобное. Надо мной просто насмехались, а маму нисколько не волновало, что её все считали шлюхой. Она полюбила ебаться, ни дня не могла прожить без «гостей».

А мне некуда было деваться. У нас была однокомнатная квартира. Пока я делал 

домашку по экономике, кто-то трахал её на диване в нескольких метрах от меня. Это было сплошным безумием!

И вот она ждёт какого-то Мишку. Я узнал его только, когда он вошёл в комнату. Высокий шатен, наглый сукин сын, постоянно глумился надо мной. Пару раз мы с ним пересекались в одной компании. Значит ему дали номер наши общие знакомые.

Мама заводит его в комнату, держа за руку. На ней красное нижнее бельё из полупрозрачных кружев. Ещё и туфли красные надела. Естественно этот Мишка восхищён. Огромные глаза сверкают. Перед ним полуголая зрелая женщина с аппетитными формами. Трусы такие узкие, что лобковые волосы выбиваются с боков.

— Здорова, лошара!  — говорит он мне и хватает мою мать за сиську.

— Ну не обижай моего мальчика,  — говорит мама, но улыбается ему.

— Классные у тебя сиськи, шлюха,  — ехидно смеётся он, уже двумя руками наминая мамины груди.

— Спасибо,  — отвечает она елейным голоском.

Она уже давно привыкла, что её называют шлюхой. Порой мне кажется, что ей это даже нравится.

— Не соврали пацаны про твои буфера.

— А чего ж им врать. На вот, смотри. Всё натуральное!

Мама заводит руки за спину и расстёгивает лифчик. Её мясистые груди вываливаются в ладони пацана.

— Охуеть! Вот это дыни!

— Нравится?  — улыбается мама, подставляя ему свою грудь.

— Бля буду, лучших сисек в жизни не трогал.

— Ну потрогай их, потрогай,  — смеётся мама, тряся своими шарами.

Он жадно мнёт её груди, а мама довольно хохочет. Щёки раскраснелись, небось уже намокла между ног. В кого же она превратилась...

— Садись,  — говорит она, усаживая его на диван.

Она встаёт перед ним на колени и снимает с него штаны и трусы.

— Какой красивый член...

— Говорят, ты охеренно сосёшь и жопу можешь вылизать.

— Правду говорят,  — хихикает мама и берёт его член в рот.

— Оох, блять!

Она начинает смачно сосать его член, надрачивая его рукой.

— Ммм, какой вкусный член...

Она полощет его у себя во рту, лижет, как леденец со всех сторон, опускается ниже лаская язычком мошонку. Берёт в рот по яйцу и оттягивает их, посасывает их во рту.

— Уууф!  — кряхтит пацан.

Смачные, склизкие звуки минета разносятся по комнате. Мамин рот настолько влажен, что член пацана блестит от её слюны. И тут она поднимает его ноги вверх и улыбается ему. Этот Мишка всё понимает и сам задирает свои копыта к потолку.

Кончик маминого языка проходится по её волосатому анусу. Она водит им по кругу, вокруг колечка, а затем лижет его очко плашмя, снизу-верх до яиц.

— Ух, блять! Да! Охуенно!  — стонет мой однокурсник.

На моих глазах мама вылизывает его зад с ярым наслаждением, аж чавкает и сопит, лаская влажным языком волосатый анус. Зарывается носом в мошонку, а рукой дрочит член. Потом снова член в рот и сосать, а пальцами массирует яйца.

Мишка был не готов к такому минету и кончил ей прямо в рот. Мама держала губы сомкнутыми на его члене, пока он кончал.

— Ох, ебать...  — простонал пацан,  

опустив ноги и развалившись на диване.

Мама проглотила его сперму и облизала губы.

— Бля, не сдержался...

— Ничего. Сейчас наберешься сил и продолжим, да?

— Ага. Мне бы минутку.

— Может чаю?

— Не откажусь.

Мама уходит на кухню, заваривать ему чай. Мишка смотрит на меня и ехидно улыбается.

— Хороша твоя мать. Сосёт и лижет с душой.

Я стараюсь пропустить это мимо ушей, гляжу в учебник, но не вижу букв.

— Есть видос,  — говорит он.  — Где ей кончают в рот и на лицо за гаражами. Щас покажу.

— Спасибо, не надо,  — пробурчал я.

Но он встаёт, достаёт телефон из кармана джинсов и садится рядом со мной. Голый, с висящим членом, он сидит на моей кровати и включает тот самый видос. Мне приходится смотреть.

Кто-то сверху снимает со своего телефона. Мама сидит на корточках у стены. На ней летнее платье, лямки опущены, голые груди болтаются внизу. Она сосёт три члена по очереди, а затем кто-то из-за кадра велит ей открыть рот. Она открывает. Рука дрочит член, и сперма летит маме на лицо. Практически сразу кончает второй, заливая её лицо новой порцией спермы. Третий кончает ей в рот. Один энтузиаст, воспользовавшись тем, что у неё закрыты глаза, даже сплёвывает ей на лицо дважды. Парни ржут, водят членами по её лицу, называют её обконченной шлюхой, а мама улыбается и облизывает губы. Кто-то заставляет её сказать фразу, которую она легко повторяет, причём звучит это из её уст искренне:

— Обожаю члены и сперму!

Тут мама приносит ему чай, и он убирает телефон. Я в шоке, мама стоит перед нами в одних трусах, голые сиськи нараспашку.

— Спасибо,  — кивает Мишка.

Он быстро выпивает чай, берёт её за руку и тащит к дивану, на ходу снимая с неё трусы и лапая за задницу.

— Говорят, у тебя какая-то супер пизда. Никто и пяти минут в ней пробыть не может, чтобы не кончить.

— Сейчас сам убедишься,  — смеётся мама.

Она ложится на диван, распахивает ляжки и пальцами раскрывает свою влажную липкую щель.

— Войди в неё.

Парень оборачивается на меня и насмешливо говорит:

— Ну сейчас отведаем твою мамашу!

Мама тянет к нему руки, он ложится на неё. Член сам находит дырку и погружается глубоко по самые яйца. Парень сдавленно стонет:

— Ооох бляя...

Он начинает трахать, натужно мычит от кайфа.

— Ебать... Охуенная пизда!

— Вот видишь, не соврали мальчики,  — томно отвечает мама, подмахивая ему бёдрами.  — Кончай в неё!

— Ох, я уже почти...

Он и трёх минут не продержался. Спустил в её влагалище и обмяк на её мягком сочном теле. Мама поглаживает его по мокрым волосам и шепчет:

— Заходи ещё, когда захочешь.

— А можно в следующий раз в жопу?

— Конечно, только предупреди заранее, чтобы я её подготовила.

— Ты охуенная...

— Я знаю,  — улыбается мама.

Такие ситуации у нас дома возникали по несколько раз в неделю. Но не всегда было так, что парни приходили к ней, а она уже ждала их. Иногда случались спонтанные эпизоды.

Помню, как-то 

сидел на окне и слушал музыку, пребывая в своих гнетущих мыслях. Прозвище «сын шлюхи» нисколько меня не радовало. Но я со временем начал получать удовольствие от наблюдения за тем, как трахали мою мать. Я стал самым настоящим куколдом, что мне не уставали напоминать друзья и знакомые.

И вот сижу на окне и вижу, как мама идёт из магазина с пакетами. Она практически дошла до подъезда, где к ней подскочили мои школьные кореша. Димон и Женя из соседнего дома. Они схватили её пакеты и помогли донести. Дверь открывается и квартиру наполняет веселый смех мамы и этих двоих. Я выхожу в коридор. Они там всячески лапают её через платье, мешая маме разуться.

— Ну чё, тёть Ир, сейчас мы вас как следует распишем на двоих!

— Ох, мальчики! Какие вы ретивые! Ой, ой!

Они лапают её за сиськи за жопу, а она смеётся и извивается, как змея, пытаясь скинуть босоножки.

— В обе дырки вас щас распишем!

— И в попу?  — удивляется мама.

— И в жопу, тёть Ир! И в жопу вас поебём!

— Но я не готова в попу сейчас.

— Тогда у вас двадцать минут, чтобы подготовить своё очко, а мы пока попьём чаёк. О, гляди кто тут у нас! Здорова Санёк! Поможешь мамке жопу подготовить?

— Я бы не отказалась от помощи, сынок,  — краснея и смеясь отвечает мама.

В итоге парни, отпихнув меня, идут на кухню, как хозяева. Мама уходит в ванную, делая промывочные процедуры. Я жду её в зале. Она выходит из душа, обвязав себя белым полотенцем зачем-то, типа я её голой никогда не видел. Достаёт чёрную игрушку в форме конуса, сделанную в виде круглых колец, тюбик вазелина, и протягивает это мне. Сама ложится на спину, подкладывает под поясницу подушку и поднимает ноги вверх, разведя их в стороны. Ладонью она прикрывает свою пизду, типа, чтобы я не смотрел. Какой бред.

— Давай, Саша, хорошенько смажь и засунь её мне в попу.

Типа я не знаю, что делать. Так меня она ещё не унижала. Я смазываю эту грёбаную игрушку и аккуратно начинаю вводить в мамин анус.

— Сильнее суй!  — резко говорит она.  — Что ты там возишься! Давай, суй глубже и прокручивай внутри!

Я блин старался, чтобы тебе больно не было. Хотел, как лучше, в итоге ещё и получил за это. Засовываю в её зад игрушку, силой толкая её вперёд.

— Ууф!  — пыхтит мама. Её анус плотно сжимает силиконовый чёрный фаллос. Кольцо за кольцом проникают в её дырку. Когда последнее кольцо проскальзывает внутрь, мама говорит:  — Теперь прокручивай внутри и выводи назад, а потом снова вперёд. Да поживее, мальчики там заждались.

Я кручу игрушкой в её анальном проходе, вожу ей вперёд-назад, не забывая прокручивать.

— Вот так,  — сладко стонет мама, поглаживая пальцами свой клитор.  — Готовь мою попку к члену, сын. Готовь мамочкину жопу для членов своих друзей...

Меня эти слова сводят с ума, а её только забавляют и возбуждают.  

Однако от всего этого процесса у меня уже колом стоит. Блестящая от вазелина анальная игрушка скользит в мамином анусе вперёд-назад. Я старательно прокручиваю её и двигаю туда-сюда. Мамин зад начинает чавкать и фыркать, выпуская воздух с последним кольцом.

— Ох... Вот так... Готовь мою попочку... Сейчас её будут сильно трахать...

— Очень сильно будут трахать!  — раздаётся голос Димона.

Парни уже в дверях, стягивают штаны и трусы. Члены торчат вперёд, как корабельные мачты.

— Ну чё, куколдёнок,  — смеётся Женька.  — Готова жопа твоей матери?

— Готова,  — угрюмо говорю я, вынимая игрушку.

Но им этого мало. Они хотят унизить меня ещё больше. Заставляют меня предлагать им анус своей матери. Давят на меня и насмехаются. В итоге я стою на коленях у дивана, раздвигая материны ягодицы и говорю им:

— Прошу, трахните жопу моей мамы...

— Плохо, Саня, плохо просишь,  — насмехаются они. А мама ещё и вторит им!

— Да, Саша, ты плохо предлагаешь. Они так не возьмут. Будь гостеприимным. Предложи лучше, как следует предложи ребятам мою попу.

Я стискиваю челюсти и сквозь губы говорю, растягивая слова.

— Прошу вас, пожалуйста, возьмите жопу моей мамы. Я её подготовил для вас. Пользуйтесь...

— Так-то лучше!  — наконец удовлетворяются они.

Димон отпихивает меня в сторону и вгоняет член в мамино очко. На протяжении часа я сижу на ковре и смотрю, как они трахают её в задницу с завидным рвением, каменной эрекцией и звериной страстью. Мама орёт на всю комнату, то от боли, то от наслаждения. Её задница чавкает и фыркает на всю комнату, становясь всё краснее и влажнее. Вазелин вытекает из её растраханной волосатой дырки. Парни то и дело показывают мне результат своих стараний, дожидаясь моего одобрения. Мне приходится кивать и показывать большой палец.

Они трахают её жопу беспощадно быстро и грубо, словно желая разорвать дырку в пух и прах. Мама даже подмахивает им, подставляя свою задницу под член. Я смотрю на всё это, а мой член болезненно ноет. Какое же я ничтожество, могу только смотреть, и не имею права, не могу, самому трахнуть её, как бы я этого не хотел...