Шантаж мамы или Порно комиксы мамы Часть 24

Утром, ближе часам к 10, главный шумно ворвался в мамину квартиру. Сама мама уже не спала и, накинув халатик, готовила себе завтрак. Услышав, как резко открылась дверь, она дёрнулась и осторожно выглянула из проёма кухни. Но едва она высунулась, как быстрыми шагами подошедший главный, толкнул её назад. Мама резко попятилась, но устояла, оперевшись рукой об стол.

— Ты чего это удумала, тварь?!  — кричал главный.

Мама ошеломлённо смотрела на него, не понимая, в чём провинилась.

— Ч-что-то случилось?

— Ты ещё спрашиваешь? Тряпьё своё хули напялила? Снимай и на колени! Объясняться будешь.

Ничего не понимая, мама сняла халат и медленно опустилась на пол.

— А теперь вопрос к тебе, бестолочь: какого хера ты не на работе? С какого перепугу я должен с утра просыпаться от звонка этого старикана, который жалуется мне на то, что ты отсутствуешь на рабочем месте?

Мама с явным непониманием смотрела на главного и неуверенно произнесла:

— Ну... вчера были ребята какие-то... и один из них сказал, что сегодня у меня выходной...

— А, ну то есть любой прохожий теперь тебе может сказать, что тебя, например, уволили и ты вообще работать перестанешь?

— Нет... я... просто думала...

— Да заткнись,  — отвесив пощёчину сказал главный,  — Думать это вообще не про тебя. Короче, сейчас сама ему звонить будешь и отпрашивайся, извиняйся, как хочешь.

Мама кивнула, встала и взяла телефон. Когда она стала искать нужный номер, парень пихнул её к столу:

— Говорить по громкой связи будешь. Я иногда буду говорить тебе то, что ты должна сказать ему. Ну и задницу готовь, не буду же я как дурачок стоять и ждать, пока ты там наговоришься.

Конечно, маме не нравилось то, как звучит вся эта затея. Она вздохнула, нажала на вызов абонента и включила громкую связь. В тот же момент она ощутила, как член парня трётся об её попку, а вскоре туго и неприятно в неё проникает. Мама вздрогнула и глубоко задышала, ощущая, как он углубляется всё дальше и дальше. Когда на звонок ответили, яйца наглого подростка как раз прижались в упор к её пышной попке.

Услышав в трубке унылое «алё», мама, еле сдерживая стон, начала разговор:

— Алё, здравствуйте... Я сегодня... не смогу прийти... н-на... на работу...

— Извиняйся перед ним,  — шепнул главный на ухо маме.

— Извините... что так получилось... Я... просто приболела немного... Прошу проще...

Последнее слово резко оборвалось, из-за того, что парень стал напирать чересчур сильно. Мама сжала зубы, прижав ладонь ко рту, изо всех сил сдерживая стоны и крики. Было не совсем понятно, зачем мама это делает, ибо звук того, как её задницу беспощадно долбят и так было прекрасно слышно через телефон.

— И что ты предлагаешь мне теперь делать? У тебя сегодня смена стоит, её ни перенести, ни закрыть нельзя,  — послышался из телефона недовольный голос пожилого человека.

— Обзывай себя и скажи, что всё отработаешь,  — вновь шепнул главный маме, прежде, чем она успела что-то ответить.

— Да... я...  

такая глупая... Моё чертово никчёмное здоровье... подвело... Н-но я всё отработаю... честно...

— Да-да, отработаешь... Дура, блять...  — недовольно и устало вздыхал голос из телефона,  — Ладно, дополнительный день назначу. Ты же должна трижды в неделю приходить?

— Д-да... примерно так.

— Значит будешь ближайшие 3 недели ходить по 5 дней. Дальше всегда по 4.

— Н-но подождите... Я ведь всего один день пропускаю... Я... могу...

— Я всё тебе сказал. Со следующей недели твой новый график в силу вступит.

Не попрощавшись он сбросил звонок. Из мамы, сдерживавшейся всё это время мгновенно вырвались все стоны и крики от постоянно монотонно и больно выдалбливаемой попки.

— Не повезло, да, сучка?  — смеялся главный,  — Ну, за свои проёбы надо платить.

— Да это же... не я... Они сказали...

— Это никому не интересно. Виновата — отвечай.

Очень скоро к маминым неприятным ощущениям от несправедливого решения, прибавились неприятные ощущения, связанные с заполнением её бедной задницы горячей спермой. Мама продолжительно застонала и многократно подёргалась на мысочках, чувствуя, как омерзительная густая струя обжигает её изнутри.

— Принеси мне чего-нибудь попить, я пока в комнате побуду, полежу немного,  — сказал главный шлёпнув маму по ляжке и вынув член.

Он застегнул штаны и ушёл в другую комнату. Мама ещё какое-то время стояла, слегка подкашивая и сводя ножки, по которым начинала струиться напущенная в неё сперма. Сходив в ванную и вымыв её из себя, мама вернулась на кухню. Взяв из холодильника банку какой-то газировки она направилась в комнату. Когда она протянула напиток лежавшему главному, то неожиданно спросила:

— И-извините... А можно спросить кое-что?

— Ну давай,  — взяв протянутую банку ответил подросток.

— Те, приходившие ребята... они сказали что-то про подругу... это ведь шутка? Враньё, как и про сегодняшний выходной?..

После того, как слова про её выходной оказались ложью, мама понадеялась на то, что и последующие их слова были неправдой. К тому же, она никак им не помогала. Однако последовавшая после её вопроса ухмылка главного не придавала оптимизма.

— А вот тут они не наврали.

— Н-но... но подождите... я же никак не помогала...

Главный даже слегка забыл про то, что мама должна была якобы помочь с Аней, а потому ему пришлось придумывать на ходу.

— Те бумажки, которые ты офисе подписываешь... Хм... Часть из них помогла нам. Ты же, дура, по-любому не все из них читала полностью, когда подпись ставила. В общем, ты внесла, скажем так, финальные штрихи.

— Нет... нет-нет-нет...  — закрывая лицо руками как-то паникующе говорила мама.

Видимо, из-за стресса она совсем не подумала о том, что подпись бумаг и новость о подруге были в один день, из-за чего происходит небольшая несостыковка. Дабы не дать маме об этом поразмыслить, главный продолжил давить:

— И ведь не скажешь, что сделала всё случайно. А если скажешь, что не вчитываешься в документы, то вряд ли шефу это понравится. Такую некомпетентную сотрудницу и уволить могут.

Мама стояла и, уже молча, слегка крутила головой, покусывая фалангу пальца.

— Так что как-то так.  

Радуйся, сегодня она сюда приедет.

Следующие часа полтора парень не вставал с дивана, лишь иногда отдавая маме приказы, чтобы та банально не стояла на месте. Например, принести ему ещё чего-нибудь выпить или поесть, заставлял приседать, делать растяжку, держать равновесие на одной ноге и так далее, так что мама даже слегка вспотела. И вот, наконец, входная дверь открылась. Мама дёрнулась, услышав её хлопанье и, сведя руки вместе, встала как вкопанная, очевидно нервничая. Главный поднялся с дивана и направился в коридор. Там уже стояли Аня и несколько парней.

— А вот и мы,  — сказал один из них.

— Почему надо было переться именно сюда?  — недовольно спросила у главного Аня.

Конечно, она знала, что это мамина квартира и была здесь неоднократно. Услышав из комнаты её голос, мама сжалась ещё сильнее.

— Пошли,  — проигнорировав её вопрос, сказал главный.

Аня и остальные парни направились в комнату, где в изматывающе нервозном ожидании стояла мама. Едва зайдя в комнату Аня увидела её и от неожиданности слегка отпрянула. Не ожидала она увидеть тут маму, так ещё и в таком виде: голую, с ошейником на шее. Однако, помимо очевидного удивления, в Анином взгляде читалась и долька какого-то пренебрежения. Мама, поняв, что в комнату вошли, с огромным трудом подняла глаза и почти сразу же пересеклась взглядом с Аней. Её мгновенно окатила волна стыда и она инстинктивно прикрыла руками интимные части тела. Аня явно тоже чувствовала себя не в своей тарелке, но всё же аккуратно прошла в комнату. Она остановилась на расстоянии пары метров от мамы. Обе они теперь неловко водили глазами, не смотря друг на друга.

— Ну чего, дать вам время поздороваться?  — посмеиваясь сказал главный, выйдя в центр комнаты.

И мама, и Аня лишь продолжали молчать, не зная, что сказать.

— П-привет...  — еле-еле выдавила мама, а то молчание становилось совсем уж давящим.

— Ага... А ты как... Эм... Почему в таком виде?  — поинтересовалась Аня.

— Долгая история...

После этого вновь повисла тишина. Вскоре главному это надоело и тот сказал:

— Ладно, раз сказать больше друг другу нечего, то, полагаю, можно начинать. Давайте к полу.

Мама вздохнула и, поджав губы, согнула колени, усадив свою попку.

— Да с чего бы?  — послышался Анин голос.

Сама Аня с каким-то отвращением посмотрела на моментально унизившуюся маму и тут же перевела взгляд на главного. Мама этого обращенного на неё взгляда не видела и приподняла голову лишь через несколько секунд после протестующих слов Ани. С искренним удивлением она смотрела на подругу, воспротивившуюся ставшим для мамы стандартному приказу. «Что ты так смотришь, мамуль? Удивлена, что не все такие никчёмные, как ты? Что кто-то может выказывать недовольство и сопротивление, когда пытаются задеть их достоинство? Конечно, в данном случае исход всё-равно будет одинаковым для вас обеих, но то, будет ли это восприниматься одинаково — уже вопрос. Ты-то, в отличие от неё, на глазах собственной подруги без всякого сопротивления опустилась на колени по первому приказу. Ты 

ведь по-любому считала, что Аня в таком же положении и тоже легко опустится? Блять, какая же ты униженка, каждый раз поражаюсь».

— Ах да, точно, ты же одежду ещё не сняла,  — с издёвкой сказал главный,  — Тогда сначала сними, потом опускайся.

— Снова всей этой хернёй я заниматься не буду! Вы для этого меня сюда позвали?

— Не понимаю, что ты подразумеваешь под словом «херня», но теперь так выглядит твоя новая жизнь.

— Как?! Ездить с вами куда захотите, раздеваться, на колени перед вами вставать и трахаться с кем попало? Ну уж нет, спасибо.

— Боюсь, что тут тебя не спрашивают хочешь или нет. Кажется, на этот счёт мы уже всё вчера обсудили.

Аня продолжала ещё какое-то время возмущаться, но в её словах уже не было аргументов, а в основном лишь оскорбления. В какой-то момент мама аккуратно дёрнула Аню за штанину, дабы обратить её внимание. Она повернула голову.

— С-слушай... может не надо?.. Хуже ведь будет...  — почти прошептала ей мама.

— Да помолчи ты!  — отдёрнула штанину Аня,  — Тебе что, нравится такое обращение? Сколько ты уже всё это терпишь? Неделю? Две? Это же просто нереально!

— Вообще-то уже...  — мама замялась,  — Ну... чуть больше пары недель...

Маме явно было стыдно сказать, что она на протяжении долгих месяцев в таком положении и ничего с ним не сделала, а лишь продолжала закапывать собственное достоинство.

— Тем более, раз уже несколько недель! Всё, хватит! Давай-ка вставай,  — серьёзно сказала Аня.

Мама, вроде как, даже дёрнулась, чтобы встать, но сверху прогремел голос главного:

— Сидеть!

Порыв ежесекундной, переданной от Ани смелости, моментально испарился и мама вновь осела вниз, грустно и стыдливо опустив голову.

— А ты вообще заткнись!  — обратилась к главному Аня и вновь повернулась к маме,  — Да чего ты его слушаешь? Боишься что ли? Хватит фигнёй заниматься, вставай давай.

Мама, шмыгнув носом, подняла голову, посмотрев сначала на Аню, а затем на главного.

— Ты думаешь, что эта сука может не подчиниться?  — спокойно сказал он, смотря Ане в глаза.

— Что значит «может»? Такого вообще быть не должно!, Что ещё значит подчиниться, не подчиниться? Ты кем себя возомнил?!  — протестовала Аня.

— Ну что ж...

После этих слов главный подошёл почти впритык к маме.

— Встань,  — скомандовал он.

Предвкушая что-то неприятное, мама нервно и громко сглотнула придавивший горло ком и аккуратно встала. Сложив руки вместе на уровне чуть ниже живота, мама поджимала губы и водила глазами, пересекаясь взглядом с главным и тут же отводила его куда-то в сторону. Его лицо было буквально в паре десятков сантиметров от её. Аня внимательно наблюдала за процессом, не зная чего ожидать. В один момент главный взял и безо всякого предупреждения смачно плюнул маме прямо в лицо, попав на область правого глаза, переносицы и щеки. Мама зажмурилась и слегка дёрнулась.

— Эй, ты чего делаешь?!  — прикрикнула Аня на главного.

— А что такое?  — язвительно спросил он.

Пока подросток отвлёкся на Аню мама рукой потянулась к лицу с явным намерением 

протереть его. Но главный вовремя заметил это движение:

— Стоять! Не смей вытирать ничего!

Мама одёрнула собственную руку и вновь сложила их обеих вместе. В наказание был получен ещё один плевок, приземлившийся в области чуть выше верхней губы.

— Прекрати, слышишь, ты, гандон малолетний?!  — ругалась на главного Аня, после чего обратилась уже к маме,  — А ты чего стоишь? Нельзя терпеть такое! Ну-ка вытри всё!

— Ты думаешь, ей в первый раз в лицо плюют? Эта сучка уже в этом деле, так сказать, профессионал,  — похлопав маму по бедру, довольно проговорил главный.

Во взгляде Ани промелькнуло удивление от услышанного. Однако так же быстро её взгляд вновь стал злобным.

— И что теперь, всё это терпеть нужно? Ты, ублюдок, видимо, совсем границ не видишь?

— Ну, это твоё мнение. А вот эта сучка, например, терпит. Правда?  — хитро смотря на маму, спросил главный.

Мама не сказала ни слова, ибо пущенные в неё слюни уже стали стекать по её губам. Однако она, видимо, поймав небольшой прилив смелости и поддержки от Ани, вдруг неожиданно отрицательно покрутила головой.

— Что, неправда? Да ну,  — усмехнувшись сказал главный.

Мама, с одним прикрытым из-за плевка глазом, смотрела прямо на главного. Её кулаки сжимались, а дыхание участилось. Конечно, он её бесил. Даже в отрыве от смотрящей на всё происходящее подруги, из-за которой мама и поймала этот новый прилив смелости. Но в глубине она прекрасно понимала, что ничего не может ему сделать. К сожалению для мамы, она уже слишком глубоко погрязла во всё это болото и не видела ни намёка на выход. Конечно, она не хотела этого признавать, и, возможно, не признает никогда. Но, опять же, в глубине души она всё прекрасно понимала, просто старалась не думать об этом.

— Ого, вижу, настрой у нас серьёзный? Что, поддержку почувствовала?  — саркастично спрашивал главный,  — Ну, хорошо. Тогда давай так: если ты уверена, что завтра же не окажешься в каком-нибудь подвале, закованная по рукам и ногам, с забитыми продолговатыми предметами пиздой и задницей и без возможности выбраться оставленная доживать свои последние дни, то прямо сейчас можешь спокойно вытирать лицо ото всех этих, уверен, омерзительных для тебя слюней.

Мама, услышав подобное, явно не спешила с вытиранием собственного лица. Увидев нерешительность подруги, Аня вновь заговорила:

— Да чего ты эту чушь слушаешь? Ты же взрослая женщина, честное слово, а тебя какой-то хернёй пугают? Он же наобум это всё наплёл, даже смешно.

Но вот мама, вспоминая всё через что её заставили пройти, не была так уверена в том, что это лишь выдумки для того, чтобы её напугать. Особенно вспоминая кошмарные дни, проведённые в том самом доме с подвалом, откуда её еле живой забрали.

— Смотри-ка, а вот ей это хернёй не кажется,  — рассматривая маму сказал главный.

Мама была всё так же злобно напряжена, но вот растерянности во взгляде было уже намного больше.

— Кстати, ещё условие: если не решишься лицо протереть, то, будь добра, слижи 

всё, что на губах, а то мешает, наверное,  — ехидно проговорил главный.

«И вновь трудный выбор, да, мам? Понимаю, с одной стороны перед подругой не хочется выглядеть совсем никчёмной и опозориться тоже не хочется. Но с другой стороны теперь ты знаешь, что у парней, если что, есть новая игрушка и далеко не факт, что они захотят оставить обе. Так что и угрозу не воспринимать всерьёз тоже нельзя. Уж точно не тебе. Но, быть может, хотя бы подруга и заряд от неё дадут тебе силы немного показать себя? ».

Мама стояла почти неподвижно какое-то время. Но вскоре дыхание её стало более отрывистым, а губы задрожали. Изо всех сил она не хотела позориться перед подругой. Всё-таки одно дело терпеть унижение перед незнакомыми людьми и совсем другое перед близкими. Пожалуй, сильнее напряжение она испытала бы только если б там был я. Показать, как ты унижаешься и подчиняешься девятнадцатилетнему, издевающемуся над тобой отморозку перед поддерживающей и пытающейся достучаться до твоей гордости подругой — ужасно. И мама осознавала масштаб происходящего. Однако так же легкомысленно, как Аня, слова главного она воспринимать не могла. А потому она банально струсила. Так, по крайней мере, всё это выглядело. Глаза у мамы были уже на мокром месте, когда она боязливо приоткрыла рот и, медленно высунув дрожащий язык, коснулась им губ. Едва рот был открыт, как слюни, уже давно обильно стекавшие по нему, попали внутрь даже без помощи языка. Маму передёрнуло, слезы позора побежали по её щекам, а уши заметно покраснели от стыда, но она продолжала неуверенные движения языком. «Не волнуйся, мам, никто и не сомневался в твоей никчёмности. Ну, разве что Аня. Но больше никто. Ты же, блять, даже не попыталась, тупая ты сука. Аж тошнит уже от того, что ты из раза в раз пытаешься из себя строить. Но есть и плюсы — ты каждый раз получаешь по заслугам. От того, что ты чувствуешь весь этот стыд из-за последствий собственного же выбора мне сразу становиться легче. Но тебя жизнь, кажется, ничему не учит. Что ж, в таком случае, я готов смотреть на твои унижения бесконечно». Аня от отвращения прикрыла рот рукой, а её лицо скривилось. Кажется, ей даже не верилось в происходящее. Её подруга прямо на её глазах стояла и без сопротивления слизывала с губ плевок наглого, оскорбляющего её подростка. Аня ничего не говорила, а лишь с удивлением и отвращением смотрела за происходящим.

Когда мама закончила, то не решалась даже голову поднять.

— Теперь вставай на колени и соси,  — без лишних слов, уже не сдерживаясь говорил главный.

Видимо, он и сам устал от бесконечных пустых и напускных маминых попыток показаться несгибаемой.

— Прошу... не надо... пожалуйста...  — шёпотом мямлила главному мама.

— Быстрее.

Само-собой мама не осмелилась посмотреть в лицо шокированной подруги. Изо всех сил сдерживая расходящийся плач, мама зажмурила глаза и, прикрыв рукой рот, осела вниз, так что теперь её голова 

была расположена на уровне паха подростка.

— Сама всё делай,  — пихнув маму сказал главный.

Она открыла глаза и дрожащими руками расстегнула ширинку, затем спустила штаны и, наконец, трусы. Теперь ей чуть ли ни в нос упирался возбуждённый член подростка, а его отвратительный запах лишь сильнее разгонял бурю эмоций внутри мамы. До сих пор сдерживавшая плач, мама посмотрела на вздымающийся перед ней член ненавистного ей человека и почему-то представила, как прямо сейчас Аня стоит и со стороны шокировано смотрит на неё, видит её унижение и позор. После этих давящих мыслей плач уже было не остановить и река слёз пошла по щекам. Парень слегка прихватил маму за волосы и стал стучать членом ей по лицу.

— Ну, не хочешь остановить меня? Давай, сделай что-нибудь,  — громко говорил он.

Хоть сказал он это маме, по факту, делалось это для Ани. Для того, чтобы она увидела всю никчёмность подруги. И она её прекрасно видела.

— Ну нельзя же... Да останови же ты его... Скажи что-нибудь,  — уже гораздо менее подбадривающе и намного тише говорила Аня.

Мама, хоть и не совсем отчётливо, но услышала её слова. Из-за этого плач только усилился, но вот сама мама ничего не предприняла. Она плакала, краснела от стыда, но продолжала терпеть, как злорадствующий подросток безнаказанно стучит членом по её же лицу.

— Смотри на подружку,  — приказал маме главный.

Мама аж всхлипнула из-за услышанного приказа. Она медленно отрицательно покрутила головой, молча умоляя его не заставлять её делать ничего подобного.

— Смотри, я сказал. Прямо в глаза!

С наполненными слезами глазами, мама как-то боязливо дёрнулась и с огромным усилием повернула голову. Далеко не сразу, но она всё же подняла глаза на Аню. Слёз в этот момент тут же прибавилось. Она сидела и голая, плача, смотрела на шокированную подругу, в то время как ей же самой по лицу стучал членом наглый пацан и при этом она никак не сопротивлялась, а лишь продолжала терпеть это унижение. Едва ли она могла опозориться перед подругой сильнее. Аня ничего не говорила.

Когда парень через время отпустил её волосы, он развернул мамину голову назад. Она по команде открыла рот и тот тут же был закупорен членом. Главный пихал член грубо и глубоко, заставляя маму давиться и кашлять, а её лицо то и дело розовело из-за нехватки воздуха.

— Ещё есть какие-то вопросы к подружке? Может, слова поддержки?  — злорадствовал главный, повернувшись к Ане.

Аня смотрела на плачущую, но послушно отсасывающую член маму. Её взгляд больше не скрывал пренебрежения и даже отвращения к ней. Конечно, Аня сама, по сути, «продала» собственную подругу. Когда парни пришли к ней с предложением зашантажировать маму для облегчения жизни самой Ани, она легко согласилась и, более того, подписала бумаги, которые якобы должны были помочь им в этом деле. Само-собой, все эти бумаги были просто пустышками, но присутствовал сам факт того, что Аня их подписала. Однако она и подумать не могла,  

что мама находится в таком положении и пала настолько низко. Естественно, Аня не знала сколько на самом деле мама находится под влиянием и что ей пришлось пережить, в том числе из-за неё, но этого позорного эпизода хватило Ане для того, чтобы окончательно перестать поддерживать «подругу». Хотя, судя по тому насколько легко она подписала все те липовые бумаги, она сама не очень-то и сильно дорожила подругой и дружбой с ней. Но если до этого она пыталась искренне её поддержать, то теперь без презрения не могла и смотреть на неё.

— Как же ты... Ой блять... зачем,  — что-то недовольно шептала Аня, всё так же прикрывая рот рукой.

Парень трахал мамин рот несколько минут и всё это время Аня неотрывно наблюдала за этим. Когда он стал кончать, то часть спермы пошла в рот, а часть на лицо. Главный вынул член и, направив его на маму, выстрелил несколько залпов, попав ей на лоб и щеки.

— Сперму во рту держи, пока проглотить не разрешу. И вытирать, само-собой, лицо не смей. Всё, сиди,  — натягивая назад трусы со штанами приказал он.

Мама, дёргаясь из-за плача, молча поджала губы, удерживая ненавистную сперму во рту, и подавленно осела, терпя то, как та же сперма медленным и густым потоком течёт по её лицу.

— Ну, как-то так,  — довольно произнёс главный.

— Какая же ты тварь,  — злобно говорила Аня.

— Я? Так я же не сделал ничего. Просто дал ей выбор.

— И это выбор?

— Какой уж есть. Всё ведь по-честному.

В ответ Аня ничего не сказала.

— Ну что, теперь к тебе. Твоя одежда сама себя не снимет. Повторять ещё раз всю вчерашнюю речь я не в настроении, поэтому вспомни всё сама,  — напомнил главный.

— Как же ты задолбал, малолетка сраная,  — злобно зашипела Аня.

Она продолжала огрызаться, но после увиденного будто и сама немного потеряла уверенности. Так что немного потянув время, всё же принялась снимать кофту и футболку. Пока Аня раздевалась в квартиру пришло ещё несколько парней и теперь суммарно их было 9.

— Что, всё снимать?  — держась за лямки штанов злобно спросила Аня.

— А ты видишь на своей подружке одежду?

Аня кинула беглый косой взгляд на маму, хотя и так прекрасно знала, что та полностью голая. Недовольно сопя, Аня молча продолжила раздеваться и вскоре от полного оголения её разделяли одни лишь только трусики. Одарив холодным взглядом девятерых столпившихся подростков, она поджала губы и стянула последний элемент одежды. Отложив трусы на диван, Аня вновь встала, выпрямив спину. Она испытывала явный дискомфорт, то и дело рукой слегка прикрывая место ранее надёжно скрывавшееся под трусиками, но всё так же недовольно и злобно смотрела прямо в глаза обидчикам. В них она с отвращением видела всю ту похоть и голод, с которыми они жадно разглядывали её великолепное тело. Особенно её напрягал выделявшийся из толпы парень лет 20 с явными парой десятков лишних килограмм. Из-за своего здорового подхода 

к жизни, Аня всегда негативно относилась к тем, кто не следит за собой, позволяя своему телу набирать лишний вес, она считала таких людей ленивыми и оттого испытывала к ним пренебрежение. А в данной ситуации, когда ей и так все были неприятны изначально, отношение к полному парню было ещё раза в два хуже.

— Ну и долго стоять будешь?  — спросил главный.

— А что?

— Да ничего. Вон, на подружку глянь и по примеру позу прими.

— Это у вас какой-то ритуал идиотский?

— Нет, это стиль твоей новой жизни.

— Тварь. С дружками-то ты у нас особенно смелый, да?

— А при чём тут это? Будто без них ты бы мне сделала что-то.

Аня фыркнула, но больше ничего главному не ответила. Простояв и поводив взглядом ещё несколько секунд, она закатила глаза и стала понемногу опускаться.

— Просто смешно, блять,  — полушепотом негодовала Аня, загибая ногу.

Вскоре она поджала под себя и вторую ножку, во второй раз в жизни приняв эту унизительную позу.

— И так, как видите, нас много, а вас всего двое,  — начал главный,  — Хотя первая сучка и так справлялась. Тем не менее, сегодня вам будет дан выбор. Каждой из вас по очереди будет выдан планшет, где вам в заметках нужно будет указать скольких человек вы готовы взять на себя, а скольким позволите заняться вашей подругой. Результаты будут оглашены в конце. До тех пор, вы не будете знать скольких человек вам отдала ваша подружка. Ну а после результатов мы сами выберем лучшее из предложений. Всё ясно?

— Ага,  — раздраженно пробубнила Аня.

Мама в ответ, из-за заполненного спермой рта, только замычала.

— Хорошо. Так как Аня у нас новенькая, то ей предоставим право начать первой.

С этими словами главный протянул Ане планшет, где напротив наименований «сучка 1», очевидно, мама, и «сучка 2» — Аня, нужно было ввести цифры с количеством людей. Не долго думая, Аня ввела какие-то цифры и передала главному. Тот сделал снимок экрана и, предварительно стерев написанные Аней цифры, передал планшет маме. Она робко взяла устройство, посмотрев в его экран. Далее она подняла глаза, пересчитав количество парней и вновь опустила взгляд. Мама сидела несколько минут, находясь в раздумьях. И вот, наконец, она неуверенно вбила какие-то цифры и отдала планшет.

— Ну что ж, время огласить результаты,  — сказал главный,  — Первым будет результат сучки под номером 1.

Развернув планшет, главный показал цифры, которые вводила мама: напротив себя, то есть напротив наименования «сучка 1» стояла цифра 6, а напротив «сучка 2» — 3.

— Кажется, кто-то решил поиграть в благородство и взять на себя большинство. Но не надейся, похвалы ты здесь не услышишь,  — прокомментировал результат главный.

По эмоциям Ани было не понятно, что она испытала от подобного, вроде бы, благородного акта самопожертвования от мамы. А сама мама лишь украдкой посмотрела на, очевидно, сердившуюся на неё Аню. Будто своим поступком она хотела как-то загладить вину.

— Ну и второй результат,  — провозгласил главный, вновь развернув планшет уже со снимком цифр 

Ани.

Анин холодный взгляд никак не изменился, а вот мамины глаза наполнились удивлением, болью и, показалось, даже страхом. На фотографии отчётливо были видны результаты, указанные Аней: «сучка 1» — 9, «сучка 2» — 0. Она взяла и без всякого стеснения приписала всех девятерых к маме. У мамы застрял какой-то звук в горле, но она не произнесла ни слова. Лишь молча, в полном шоке она смотрела на то, как подруга на глазах и без зазрения совести втыкает нож ей в спину.

— А вот тут благородством и не пахнет, верно?  — сказал главный, отложив планшет,  — Наша новенькая решила не париться и не давать себе лишнюю нагрузку. И вместо того, чтобы как-то «разделить обязанности», просто угробила подругу. Не стыдно?

Аня ничего не отвечала и лишь продолжала с ненавистью смотреть в глаза подростка.

— Что ж, правилами это запрещено не было, так что такой вариант тоже принимается,  — огласил он,  — Теперь мы выберем один из них.

Пока парни совещались, Аня сидела всё с таким же холодным и полным ненависти взглядом и смотрела на них, никак не обращая внимания на маму. Мама же, наоборот, сидела с куда более грустным видом. Её кое-как успокоенный плач вновь начинал подступать. Она не могла поверить в то, как поступила с ней Аня. «Возможно ей страшно... Возможно... Возможно я подвела её. Да, подвела и она сердится на меня. Но... Но не так же... За что? Я ведь ей ничего не сделала»,  — метаясь в мыслях думала мама.

Тем временем парни закончили своё небольшое совещание и главный огласил вердикт:

— Мы подумали и решили, что ваши голоса по весу, в целом, равны. Однако преимущество было решено отдать новенькой, так что её выбор важнее. Из чего делаем вывод, что все девять человек направляются к тебе.

С последним словом он пальцем указал на маму. Та вся сжалась и в глазах её читался страх. Однако помимо него виднелось и недопонимание. «Почему я? Почему её голос важнее? С чего бы? Мы же в одинаковом положении... Так почему? »,  — с досадой и каким-то негодованием думала она. Но парням было уже наплевать. Те всей толпой одновременно двинулись к маме. Про сперму, которую она всё это время послушно держала во рту все позабыли и потому, когда её приподняли и кинули на диван, то мама тут же ей поперхнулась и, уже кашляя, стала её глотать. Ждать очереди никто не собирался, а потому, даже не дожидаясь пока она откашляется, пристраиваться стали все и одновременно. Перевернув маму на спину, первый парень лёг под неё, пристраиваясь к попке. Второй налёг сверху, входя во влагалище. Третий сел на маму, зажимая член между грудей. Двое придерживали её голову и уже тыкали членами в лицо. И ещё по двое пристроились к рукам и ступням: каждой рукой маму заставили обхватить по члену, а ступнями дрочили сами. Буквально каждый сантиметр тела мамы был занят членами. Заняв свои позиции, парни тут же 

начали свои монотонные и агрессивные движения. Паникующая мама даже не могла сосредоточиться на одном конкретном месте, где ей было больно или неприятно, потому что больно и неприятно было буквально везде. Парень, трахавший влагалище, буквально через пару движений достал до маминой уже с ходу страдающей матки, а ещё через несколько движений смог в неё войти, из-за чего маму от каждого его движения бросало в адский жар. Её попка в это время чувствовала себя ничем не лучше. Парень входил в неё до самых яиц, так, что те упирались в мамину задницу, разгоняя волны по ней. Мама ощущала, как её грудь сильно сжимают, а посередине трётся продолговатый горячий инородный объект, который с каждый движением становиться всё более скользким. А когда парень стал сжимать грудь не при помощи придавливания её с разных сторон руками, а, ухватившись за соски, грубо сводил их вместе, маму бросало в очередную волну жара и пота. Из-за того, что её рот приходовали сразу двое нетерпеливых перевозбуждённых подростка, ей даже продышаться нормально не давали. Они как могли чередовались друг с другом и лишь в секундной паузе, когда один член вынимался, мама могла относительно нормально вдохнуть. Однако едва она делала адекватный вдох, как тут же влетал второй член. Конечно, никто из них её не щадил и едва ли думал о том, хватает ли ей кислорода, а потому вдавливали член всегда до самых яиц, так, что те упирались маме в лицо и стучали по нему, пока парень продолжал свои поступательные движения. Плюсом ко всему, для усложнения задачи, нос ей намеренно периодически зажимали. Особенно мама паниковала, когда член вжимали до упора, настолько сильно, что она даже кашлянуть не могла и, не вынимая его несколько секунд, зажимали нос. Теряющая кислород с забитым, вставшим в горле членом, мама пыталась дёргаться, но из-за наваленных на неё тел, не могла нормально делать даже это. Парень, занимавшийся её грудью, то и дело зажимал ей горло, когда туда погружался член и каждый раз начинал двигать торсом быстрее из-за того, что ощущает под своей ладонью, как член проходит по её горлу, закупоривая его и занимая собой всё пространство. В таком положении сама дрочить руками мама не могла, а потому парни сами зажимали её руками члены и сами же дрочили. Из-за того, что ступни были самой пассивной частью тела, то парни развлекались как могли, пропихивая члены между пальцами и самостоятельно сжимая мамины ступни насколько это было возможно для того, чтобы подрочить.

На удивление, лицо Ани при просмотре на, очевидно, страдающую маму не удивляло каким-то спектром эмоций. В её взгляде не было и капли сострадания или сожаления о своём выборе. Скорее было видно отвращение с намёком на легкое удивление тому, что с ней обходятся настолько жестко, но не более того.

Через время мама была уже на грани. С порозовевшим лицом, потная и издающая жалобные звуки,  

будто бы умоляющие о помощи, она ощущала, что её словно насадили на какой-то кошмарный неостановимый вертел. Казалось, что она едва вообще остаётся в сознании. Мысли путались, а голова гудела, то ли от постоянно долбящих в неё членов, то ли от нехватки воздуха. Горло всё болело и было напряжено до предела, из-за того, что его безостановочно растягивали. Без возможности вытереть, слёзы уже давно перекрыли маме обзор и останавливать свой бесконечный поток они не собирались. Грудь была красной и явно измотанной. Оно и не удивительно, учитывая, что парень почти ни на минуту не отставал от её бедных сосков, сжимая их, теребя, оттягивая и выкручивая. И это всё при том, что член его безостановочно тёрся промеж этих самых грудей. Во влагалище и попке ощущения были ещё хуже. Матка горела настолько, что маме казалось, будто туда пихнули зажигалку и прямо там её зажгли. Иногда парень, трахавший влагалище, останавливался и пристраивался к заднице. С двумя таранящими её попку членами маме казалось, что они сейчас весь желудок ей утрамбуют. Из-за всех этих ощущений мама не могла держать ступни спокойными, так что те то и дело сжимались и гнулись, чем, собственно, и пользовались дрочащие ими пацаны.

Безусловно, парни могли бы быть и менее грубыми, но таким образом они хотели показать Ане результат её выбора. Однако та, кажется, вовсе не испытывала угрызений совести. Не была безэмоциональной, конечно, даже отворачивалась иногда, но и сочувствием или сожалением от неё точно не веяло. Главный на время отвлёкся от процесса и подошёл к Ане. Утирая пот и треся членом перед ней он спросил:

— Ну что, не жалеешь о собственном выборе?

— А почему должна жалеть?

— Ого. Вот как значит? То есть тебе совсем не жалко отдувающуюся за тебя подружку?

— Я этого не сказала,  — как-то холодно произнесла она,  — Но и о выборе я жалеть не могу.

— Ну хорошо. А если выбор будет такой: потрахаться только с одним, но не пить противозачаточные или потрахаться со всеми, но противозачаточные пить можно.

Аня медлила с ответом.

— Какой-то глупый вопрос. А опять всё отдать нельзя?  — с каким-то надменным смешком спросила она.

— То есть, ты её всем готова запрячь? И чтобы её обрюхатили, и чтобы толпа выебала? Тебе вообще без разницы?

— Ну, у меня желания подобным заниматься нет. Так что если есть выбор, то какого чёрта это должна терпеть я?

— А как же дружба, взаимная помощь и всё такое?

Аня явно говорила смелее и более открыто из-за того, что мама, в силу обстоятельств, ничего не слышала.

— О какой дружбе может идти речь в такой ситуации? Тем более такая подружка,  — сделав паузу, Аня многозначительно посмотрела на мучающуюся маму,  — Мне уж точно не нужна.

— Хм. Ну а если, скажем, был бы выбор тебе помучиться подобным образом неделю, но зато ты и она будете после этого свободны или ты будешь свободна сразу, но она останется 

в таком положении навсегда?

— Я не знаю, что это за выбор такой, но, если он есть, то, конечно, я выберу второе и освобожусь сразу.

— Но ведь она будет насаживаться на члены всю свою жизнь? Тебе не будет совестно потом за это?

— Не понимаю, почему меня должна заботить судьба другого человека. Это же её проблемы разве нет?

— М-да уж, даже я удивлён. Ну да ладно. Ты, главное, не расслабляйся. Твоя жизнь сказкой тоже не будет,  — ухмыльнувшись сказал главный и пошёл назад к маме.

— Пошёл ты,  — кинула ему в спину Аня.

Через несколько минут, казавшимися маме вечностью, парни уже начинали по очереди кончать. Первым кончил один из двух парней, трахавших её рот. Из-за запрокинутой головы проглотить семя мама не могла и потому с кашлем всё напущенное вытекло, вылившись ей же на лицо и начав стекать вниз по носу, щекам и лбу. Теперь помимо слёз на глаза натекала ещё и вся эта густая масса, так что маме пришлось зажмуриться и окончательно потерять хоть какой-либо обзор. Следующими кончили оба парня, дрочившими её руками. Когда сперма была выпущена, они использовали мамины ладони словно салфетки и, сжимая ими члены, как им нужно, вытирали их. Когда они закончили, мамины ладони и части рук были полностью покрыты спермой. Сама мама с омерзением потрясывала ими, будто это было основной для неё проблемой. Далее кончили, занимавшиеся её ступнями. Максимально прижав члены в пространство между пальцами, они наспускали прямо туда, так что сперма стала стекать в обе стороны, как на сами ступни, так и на ноги. Ну а часть семени, само-собой, успешно застоялась как раз-таки между пальцев. Как и на ладонях, мама ощущала омерзительную склизкую густую жидкость, сочащуюся промеж её пальцев и стекающую куда только можно. Сжимание и разжимание пальцев на ступнях лишь способствовало размазыванию всей этой массы и потому оставалось только терпеть, стараясь лишний раз не двигать ими. Однако контролировать какие-либо процессы и без того было нелегко, а когда начал кончать парень, трахавший зад, стало совсем тяжко. В первые секунды маме показалось, что парни совсем сошли с ума и вливают ей жидкость прямо из только что вскипяченного чайника. Настолько горячей казалась ей выпускаемая в неё сперма. Со всё ещё впихиваемым в рот членом, мама продолжительно застонала, выражая в стоне все испытываемые ощущения. Так как парень, имевший зад, лежал в самом низу, то даже после того, как он кончил, член он не вынул, словно пробкой закупорив в маме весь этот выпущенный, по её ощущениям, кипяток. А из-за того, что её всё ещё продолжали активно трахать и, следовательно, трясти вперёд и назад, вся эта сперма внутри неё бултыхалась и не стояла на месте, из раза в раз задевая и «ошпаривая» раздраженные участки её попки и всего прилежащего глубже. Далее очередной порцией спермы была покрыта и грудь. Парень, наконец, отпустил мамины бедные соски, сжал 

ей сиськи посильнее и, сделав финальное движение, кончил. После этого между грудей образовалась целая лужа, которая понемногу начинала растекаться в разные стороны, покрывая собой живот и перетекая на шею. Следующим закончил второй парень, трахавший рот. Вновь вдавив член до упора он не вынимал его, пока не выпустил всё до конца. Так как сперме было некуда деваться, а мама банально задыхалась, то она резким потоком рванула через не зажатый в этот раз нос. Паникуя, мама хотела помочь себе руками, но их крепко схватили ещё не отошедшие от них парни. Лишь когда сам подросток посчитал нужным он, наконец, вынул член и мама, всё так же в панике, приподняла голову, начав отплёвываться, откашливаться и отрывисто хватать ртом воздух, буквально цепляясь за жизнь. Она ничего не видела, из-за всё ещё обильно покрывавшего её лица спермы, но ей это было и не нужно. Всё, о чём она думала в тот момент, так это о том, что изо всех сил нужно отплеваться и дышать. Это она, собственно, и делала. И это всё при том, что её влагалище продолжали трахать, а в попке назойливо и неподвижно до сих пор находился член. Какое-то время спустя мама сумела-таки более-менее откашляться и, освободив своё горло, наконец, адекватно вздохнула. Но едва горло освободилось от членов и спермы, как его заполонили мамины безостановочные жалобные стоны. Как-никак, её матку продолжали безжалостно терроризировать. Когда подошло время кончить последнему парню, то мамин стон, переходящий в вопль, пришлось глушить, настолько громким он был. Трахавший парень зажал ей горло, второй рот, а третий вдобавок ещё и нос. И в таком положении он продолжал накачивать её утомлённую и раздраженную до предела матку. Проникнув в неё головкой, он до упора вливал туда свою сперму, которая заполняла собой пространство, в дальнейшем переполняя его. Маму, неспособную в это время издать практически ни звука, бросало то в жар, то в холод. Она даже пыталась вырваться, но руки её всё ещё были зажаты, а ногами она толком ничего сделать не могла, плюс опять начинал заканчиваться кислород. И хотя спермы из парня вышло действительно как из быка, она была не бесконечной. Поэтому, через время он вынул член, а горло, рот и нос маме, наконец, разжали. Из переполненной матки в мгновение ока стало выливаться обильное, не поместившееся количество спермы. Из попки член парень член тоже вынул и, спихнув полуживую маму на бок, встал с дивана. Перевернувшись на живот, мама тяжело дышала и едва могла пошевелиться. Даже плач из-за усталости застревал где-то в горле, толком не издавая на выходе каких-либо звуков. Выдавали его лишь бесконечные слёзы, да и те были смешаны с распластавшимися на лице спермой и слюнями, так что были едва заметны.

От Ани в это время, несмотря на испытанное удивление, всё так же веяло холодом.

— Шоу окончено, я могу идти?  — цинично спросила она, когда подошёл 

подзапыхавшийся главный.

Тот в ответ переглянулся с остальными, а когда повернулся назад к Ане, то она услышала его смех и смех других парней.

— Боюсь, что всё не так просто. Тебя сюда не смотреть звали. Нравится тебе или нет, но ты одна из участниц этого «шоу». И это было только его начало.

Аня пристально и злобно смотрела в глаза главному, но даже так, периферическим зрением видела, что толпа вокруг неё понемногу сгущается и из-за этого напряжение внутри неё только росло.