Тюнинг для жены. Глава Рассказы про измену жены

Три года назад мы с женой решили, что заслужили, наконец, нормальный отпуск у моря. Женился я рано, по залёту, как смеялись друзья, прекрасно зная, что Светланку я любил со школы. Мы жили в соседних многоэтажках нового района, и обречены были ходить на учёбу по одной дороге, выстланной через пустырь, выровненный бульдозером и выстланной бетонными плитами, шагая с одной бетонной плиты на другую.

Она первая меня приметила. Я тогда в десятый перешёл, а она — в восьмой. Мы подружились. Оказалось, что родители наши работают на одном предприятии, и даже знают друг друга. Так, через нас начали дружить семьями. То, что Ростик, это я, Ростислав, всё больше становлюсь причиной воздыханий дочери, её родители, безусловно, видели, но только благосклонно улыбались, заставляя меня чувствовать неловкость.

После школы я поступил на учёбу в техникум. Светлана, после школы, в художественно-помышленное училище. Про то, как у нас всё сложилось, как это было в первый раз, рассказывать не стану — это только наше. Забабахал я своей милой ребёнка по дурости и самонадеянности, и родила она, едва ей исполнилось 18. Светлана взяла академический отпуск на год. Мы расписались, чтобы всё было, как у людей, а я доучился, и, как оказалось, забабахал жене второго, перед уходом в Армию.

Прослужил я только год из двух, и ушёл на досрочный дембель с прозвищем Папашка, имея и дочь, и сына. После — всё, как у всех нормальных людей, после — развал Союза. Но не стоит о грустном. Со временем мне удалось зацепиться электриком, а жена разрисовывала матрёшек для туристов, пока не взяли на работу в школу учителем рисования — редкая удача, по тем временам.

•  •  •

И вот мы в Крыму. Мне — 37, жене — 35, и наши подросшие дети: Вера, и Саня. Не скажу, что моя половина такая уж красавица, но, каким-то чудом, даже после вторых родов она сохранила свою привлекательную фигурку, и обабившись, моя худышка теперь выглядела просто нормально, ни чуть не полной. Да, рост в 175 сантиметров не модельный, но ведь и у меня — 186, так что для меня она как раз такая, как надо. Таз у неё сделался шире, при наличии животика, небольшого и симпатичного. Грудь? Это — да, извечный предмет комплесования Светланы. После кормления соски втянулись не полностью, и в спокойном состоянии слегка провисали розовыми комочками, надломившимися при основании, в нбольших ореолках, и потому глядящими в пол. Хотя сам бюст, с момента знакомства, из единички развился почти до двоечки с плюсом, едва заметно округляясь в нижней своей части, и потому был идеален по форме. Друзья говорят, что красавица. Наверное взгляд замылился. Лицом — да, не спорю.

Светлана мило смущалась мужских взглядов на пляже. Она хотя и прятала глаза за не сильно тёмными очками, однако купаться на общем лежбище ей всё же не хотелось, и мы нашли среди валунов крохотный пляж, на котором едва поместились наши два одеяла.

•  •  •

Прошло три дня, и дети, набарахтавшись в 

воде, уже спокойно сидели под цветастым зонтом. Ночью, живя в одной комнате с ними, я мучительно терпел, дожидаясь их глубокого сна, а после выводил Светлану, взяв её за запястье, за калитку. Мы отходили от дома к песчаной гряде, и там я уже давал себе волю. Себе, потому, что Светлана хоть и испытывала приятные ощущения, но той страсти, до дрожи, я у неё не вызывал уже после первых родов. Да, приятно, но она отдавала себя не получая наслаждения юных лет. Это меня раздражало, и я старался вновь и вновь, но всякий раз добивался лишь шумного дыхания жены и тихого сдавленного полустона, полувздоха. Надежды разжечь страсть в жене я не терял: говорят, что на море всё острее ощущается, поэтому, прихватив видеокамеру, я повёл супругу вверх, за скалу.

— Свет, давай я тебя поснимаю!

— Зачем? Так смотри!

— Старенькими станем — будем смотреть и вспоминать. Покажи стриптиз!

— Ростик! Какой стриптиз! Я же — некрасивая!

— Я плакать стану.

Это так наш сынуля, будучи маленьким, упрашивал нас разрешить ему поиграть ещё, а не идти спать.

— Ладно, уговорил — немного кокетливо согласилась Света, и начала медленно стаскивать с себя купальник. Я же, поставив камеру на камень, сам взял в руки груди обнажённой жены. Соски немного окрепли, и я поласкал ртом каждый из них. Затем поставил её ногу на высокий камень и отвёл в сторону, демонстрируя объективу то, чего больше всего стыдилась жена. Между губ свисала рюшами бахрома некогда милых, небольших лепесточков, прячущихся между губок, как и небольшая складочка клитора. Складочка так и осталась небольшой, а вот милые лепестки она сама теперь называла не иначе, как лопухи. Они вывешивались почти на длину спичечного коробка, и эротизма телу моей красотки явно не добавляли.

Неожиданно Светлану прошиб смешок.

— Ты что?

— Если бы кто-то увидел мои лопухи, знаешь, что бы он подумал?

— Нет.

— Что я зоофилка, каждый день трахаюсь с жеребцами, и потому они мне всё вывернули наружу, своими здоровенными.

— Но ты ведь не каждый день с ними?

— Дурак! Я так, к слову!

— Понятно, хочешь с жеребцом попробовать, но стесняешься мужа попросить, чтобы устроил это.

— Н-е-ет! Я так, пошутила!  — сквозь смех воскликнула Света.

— А может, попробуешь?

— С ума сошёл!  — Света мгновенно посерьёзнела и густо покраснела, и, помолчав, смущённо улыбнулась.

— Ну, один разик, ради интереса, чтобы я увидел!  — не унимался я — вот всегда так: всю сознательную жизнь мечтал посмотреть на свою любимую, как она наслаждение получает с жеребцами, и такой облом!  — притворно вздохнул я.

— Ростик, перестань! Это уже не смешно! Ты что, правда, готов меня под жеребца уложить? Что, так любопытно, будет ли мне с ним сладко? Да, будет. Есть ещё вопросы?

Тут уж я начал краснеть.

— А если у меня после будет ещё сильней свисать?

— Глупости! Ты мне и такая нравишься, и я тебя не разлюблю!

— Даже после жеребца?

— Да.

— Тогда, если ты правда хочешь это увидеть, я 

согласна, только где ты его возьмёшь! Фантазёр!

То, что я сказал Светлане, не было правдой, не нравились мне эти лопухи. Вначале я старался не замечать этого, но после они начали раздражать своей слишком уж большой длиной. Как-то само собой получилось, ещё после вторых родов, что перед занятием любовью, я брал их пальцами, и разводил в стороны, открывая вход, и даже, впадая в экстаз, довольно грубо тянул за них жену, насаживая на свой член. Жена никогда не выказывала мне своего недовольства по этому поводу, и постепенно этот приём вошёл у меня в привычку, но иногда я притягивал Свету к себе не за лопухи, а за защемлённые между костяшками пальцев поникшие соски. Тогда она болезненно стонала и становилась ещё более мокренькой. Может это я сам вытянул свисавшие теперь рюши вульвы и соки? Не знаю.

— Что за мужик мне достался! Сам хочет того, чтобы его жену жеребец раздолбил в безразмерную галошу!

— Интересно, и откуда ты знаешь, какой после становится киска?

— Знаю!  — совсем побагровев лицом, отрезала жена.

— Ну-ка, ну-ка... я что-то пропустил? Ты мне что-то не рассказала?

Жена стояла, глядя себе под ноги, поняв, что сказала лишнего, и надо что-то отвечать.

— Видела.

— Обалдеть! И кто тебе это показывал?

— Ну, у меня подружка есть, по художественному училищу. Через пол года, после того, как Ленку родила, я у неё лето гостила. Мама её помогала, парным молоком поила. Ты — далеко, а мне снова хотеться стало. Я себя пальчиками ласкала, а она заметила. Поговорили, и она рассказала, что сама после родов мучилась — хочется, а там — без дна и берегов, и ей одна местная бабка подсказала сходить на конюшню. Ещё сказала ей, что все деревенские бабы раньше грешили этим, после родов. И некоторое время, пока тепло было, она себя таким образом успокаивала.

— Понятно: и ты увидела, как она это делает, так?

— Ну, да.

— И она уговорила тебя попробовать.

Света вспыхнула до пунцового цвета лица и долго молчала, не решаясь ответить, а после — выдохнула с вполне серьёзным лицом:

— Мне этот разговор совсем не нравится.

Разговор оборвался, да и настрой для съёмок улетучился. Лицо жены сделалось напряжённым размышлениями. В молчании мы вернулись на пляж. Настроение у жены оказалось подпорченным до самого конца дня, и я мысленно ругал себя за свой длинный язык.

Уже стемнело. Мы в молчании неторопливо возвращались по дорожке, освещённой только лунным светом. Неожиданно жена, измученная своей тайной, взволнованно выпалила:

— Да. Ты не сердишься? Он был молоденький, он у него не сильно толстый был, просто, длинный!

Я понял, что это её ответ на мой вопрос про жеребца, и он у меня вызвал странную реакцию: я аж задохнулся от волнения, осознав факт того, что в такое хрупкое тельце моей любимой вторгалось монструозно огромное начало целого коня! Я догадывался о том, что ответ был бы положительным, но одно дело — предполагать или догадываться, и другое дело — знать наверняка,  

когда нет никакой надежды на отрицательный ответ. Но, чтобы не обижать любимую, раскрывшуюся передо мной в самом извращённом, что с ней было, я должен был уверить жену в том, что не осуждаю её за этот поступок ни на гран, и, оберегая её чувствительную душу, отозвался:

— Нет, не подумай, я не осуждаю, и не виню, просто, неожиданно как-то...

В доказательство сказанного, я нежно расцеловал лицо любимой. Она от этого испытала явное облегчение на душе, и несмело улыбнулась тому, что всё так мирно обернулось в поцелуи.

— И как, полегче-то стало? Удовольствие получила?

Воодушевлённая моим сочувствием и пониманием её тогдашнего состояния, Света, хоть и неловко ей было признаваться в постыдном, не стала врать.

— Ты про жеребца? Полегчало. И тогда, и, особенно теперь, когда последнюю тайну раскрыла тебе.

— И что, от этого женщины реально получают удовольствие? Ты хоть не зря сделала это? Тебе было сладко с ним?

Вновь Света вздыхает, но уже успокоено, как о забавном приключении говорит, отвечает мне с улыбкой:

— Не сразу. Первый раз даже больно было, а подружка сказала, что первый раз не считается, и так часто бывает.

— Так это был не один раз?

— Нет. Через неделю подружка уговорила меня снова попробовать. Ну, я подумала и решила, что, а чем я рискую, если один раз уже попыталась заниматься мастурбацией с живой игрушкой! Знаешь, я и теперь помню то своё отношение к этому, не как к извращённому сексу, а как к мастурбации живым предметом. Только потому я согласилась ещё раз пробовать. Да, приятно, но с ним — это было совсем по-другому, и я впадала в транс не так, как с тобой, когда он у тебя шевелился, а в тот момент, когда конский начинал дёргаться и меня семенем накачивать, как мячик.

— Впадала, начинал... Ты, после, ещё ходила туда?!

Отпираться было бессмысленно, и Света с некоторым вызовом в голосе сразу ответила:

— Да, ходила. Ну, только всего несколько раз. Ну, не изменять же тебе! А ведь хочется же!

— И как часто ходила?

— Когда как.

— Ну, примерно?

— Вначале раза два в неделю, а так, обычно,  — через день. Даже в темноте было заметно то, как лицо жены густо покраснело, и она попыталась себя оправдать:

— Ну, ты же понимаешь, что постепенно женщина привыкает, и ей начинает хотеться всё чаще! Мы же с тобой тоже, каждый день в те годы занимались любовью!

— Долго?

— Всё лето.

— Бедный Орлик!

Жена пропустила мою шутку мимо ушей. Из неё уже зафантанировали воспоминания:

— Представляешь, он влюбился в меня! Нет, правда, на самом деле! Моя писечка его очаровала! Как появлялась — у него сразу напрягался, а это — лучший комплимент для любой девушки, когда её хотят! Он откровенно хотел меня, и я скорее из сочувствия приходила к нему, безнадёжно влюблённому. Даже на подругу он так не реагировал! Кони, они же очень умные, и чувствуют, когда к ним с любовью относятся! А после поняла,  

что за лето, незаметно, сама привыкла к нему, его члену и его любви. Только начинала думать про своего необычного любовника — мокрая становилась и до одури начинала хотеть его. Пробовала даже себя отучать от него, думая о тебе, когда он был во мне. А после, с середины сентября, перестала ходить к нему. Так сильно хотелось, но я заставляла себя терпеть! Переживала, конечно, что он без меня страдает, ждёт, и, чтобы не сорваться, в октябре вовсе уехала домой. Как я боялась, что ты заметишь, догадаешься! Как поражалась себе, и не понимала, как вообще решилась на это! Как вышло так, что до одури любила и хотела его, и с радостью отдавалась ему! Всё казалось наваждением каким-то! Но ты не заметил, и я просто забыла про то лето. Вот, теперь ты знаешь всё.

Жена с очевидным облегчением своей совести, вздохнула, сбросив с души камень.

— Безумие какое-то! Так не бывает! Нафантазировала? Свет, скажи честно!

— Не веришь — не надо! Больше ничего рассказывать не буду.

— Ты его вспоминаешь?

Жена согласно кивнула, признаваясь и в этом, полностью капитулировав.

— А хотела бы снова попробовать? Ведь не просто так ты подумала об этом?

Светлана подняла на меня изумлённый взгляд:

— Ты, серьёзно?!

— Ну, просто, у него здоровенный, а ты, в последнее время, со мной удовольствие не получаешь, я же вижу! Вот и подумалось, что у тебя есть такая фантазия, и просто стыдно признаться мне... В общем, если это так, то я готов на всё, что тебе захочется, чтобы сделать счастливой! Захочешь жеребца — найду для тебя самого лучшего, и приученного к этому! Захочешь с большим и толстым — найду с самым большим и толстым!

— Дурашка! Зачем он мне! Я же тебя люблю, и тебя хочу! Это же всё давно было, по молодости и глупости!

Я возликовал душой, и как ошалевший, возбуждённый историей, набросился на жену. Увы, но наслаждения Светлана не испытала и теперь. Да, было получше, но не настолько, чтобы любимая провалилась в сладостное забытьё.

Снова текли однообразные дни отдыха с занятием любовью на пустыре по ночам, и за скалой на пляже. Света постепенно приходила в себя, избавившись от чувства давней вины передо мной. Я не поминал ей этого, и вскоре всё было забыто, похоронено, а отдохновение на море стало монотонным, обыденным.

Первой взбунтовалась дочь:

— Пап! Ну, когда мы в город поедем! Мы с мамой собирались посмотреть панораму, диораму, погулять по городу!

И мы отправились бродить по знойным улочкам старой части этого густо населённого пункта. Спасаясь от полуденного пекла, набрели на дом Суворова. Посидели в тени жилища генералиссимуса, и, придя в себя, почувствовали голод. Где-то на улице Ленина нашли вареничную, где было жарче, чем на улице, и обрадовались прохладе, выйдя после обеда на воздух. Постояли, решая, куда двинем дальше, и тут нам засигналила одна из припаркованных машин. Вот уж правда, что с друзьями и знакомыми проще всего встретиться в Москве,  

Питере, или здесь! Водителем оказался мой товарищ по армейской службе. Не то, что друг, он был на призыв младше, но получилось так, что пьяные деды, за его принадлежность к еврейской нации, парня забили практически насмерть. Два сезона, на каникулах, учась в техникуме, я подрабатывал на спасательной станции на пляже, и то, какие признаки у человека с остановившимся сердцем и дыханием, знал по опыту. Растолкав дедов с криком «Вы его убили! », начал запускать парню мотор, делать вентиляцию, и через пару минут он открыл глаза. Укрыл его одеялом. Через десять минут подъехала скорая. Мне пожали руку, а Мише коротко сказали: «Молись за него! Он тебя с того света вернул».

Тот парень, чьё имя, по нашему, звучит как Миша, как мне был благодарен, не стоит и объяснять. А после пути наши разошлись. Он из меда в армию попал, и вскорости его перевели работать в госпиталь. Какое-то время на гражданке переписывались, но, вяло. И вот эта встреча.

До вечера Миша возил нас по городу. Оказалось, что из Львова он давно перебрался в Москву, как только там начались неприятные истории с национальностью. Миша успел многое показать и рассказать моим оболтусам, а после отвёз нас на Северную сторону города, рассечённого бухтой, и мы долго ещё сидели за коньячком во дворике, стараясь говорить шёпотом. Сходил в дом за камерой, чтобы фоткнуться на память.

Зашла речь о детях, жёнах: кто где учится, работает, и Миша внезапно произнёс:

— Рост, знаешь, мне твоя показалась какой-то не радующейся жизни, такого обычно не бывает, у счастливых женщин. У вас с этим делом всё нормально?

В точку попал. Человек он случайный, и вскоре вновь исчезнет из моей жизни, возможно, навсегда, и я решил сказать правду:

— Ты врач, так что тебе — скажу: после родов наперекосяк пошло — признался я, помолчав, и продолжил — ай, чего уж там!

И я поставил на воспроизведение снятое за скалой, а сам, стыдясь своего поступка, отошёл, закуривая. Когда запись закончилась, и он выключил камеру, я докурил сигарету и вернулся к гостю. Он вздохнул, только и сказав:

— М-м-да! Всё понятно.

Мы выпили, затем ещё, и он вышел, наконец, из задумчивости:

— Комплексует, стесняется себя, с какой горечью на собственные соски смотрела, на вульву! А хочешь, я оттюнингую твою Свелану? Я этим и занимаюсь в одной, не афишируемой, клинике.

Я замялся.

— Нет, правда, Рост, ты мне вернул то, что ни за какие деньги не купишь! Я сам оплачу, где надо, и делать всё буду сам. Верну, как свой долг перед тобой, радость супружеской жизни тебе и жене, соглашайся!

Я неопределённо пожал плечами. Весь красный, как рак. А Миша уже проявляет деловитость:

— Соски, какие у неё будут?

— Как у кормящей, можно чуть крупнее, ну, так, чтобы эффектно смотрелись и стояли постоянно.

— Если размером, примерно, с напёрсток, годится?

— Годится.

— Теперь вульва.

Миша нашёл на записи нужный кадр. Если вот так, в половину от этого укоротим,  

и рюши от растянутости уберём, годится?

— Класс!

— Теперь капюшон клитора. Есть метод, но вот эта складочка станет чуточку толще, Зато будет слегка выступать между губ в спокойном состоянии, как сейчас — в возбуждённом. Но, предупреждаю, что жена после этого станет первое время настолько чувствительна, что даже от быстрой ходьбы у неё могут быть оргазмы! После ощущения у неё притупятся, но наслаждение от секса точно будет получать улётное. Согласен с таким раскладом?

— Ещё бы!

— Если твоя не согласится, такое тоже, бывает, ты позвони мне. Где-то через месяц, я сделаю окно в своём графике, подъеду к ней, поговорю, а после заранее перезвоню, когда буду готов её принять.

А после он кому-то позвонил. Приехал молодой парень, который сел за руль и увёз моего товарища. Напоследок Миша оставил свой телефон и взял мой.

Утром рассказал Свтетлане про предложение друга, про то, почему он его сделал нам. Жена, испуганно глядя на меня, отрицательно замотала головой. Но через пол часа, видя то, как я совсем расстроился, вздохнула, прильнув ко мне, и шепнула на ухо:

— Ладно, давай, попробуем. Хуже чем есть, надеюсь, не будет. Просто страшно немного.

Прошло около месяца, после возвращения домой. Миша позвонил и сообщил, что ждёт Светлану в клинику. Моя трусиха чуть не обмочилась, собираясь туда. Детей я отвёз к своим родителям, а затем и жену в клинику.

Пробыла моя милая там три недели, пока всё не поджило, и температурка не нормализовалась.

Света дома как-то испытующе всматривалась в моё лицо серьёзным взглядом, и не спешила показать мне своё изменившееся сокровище. Понимая, что жене нужно элементарно привыкнуть к своему «тюнингу», я не торопил её. Да и секс рекомендовался не раньше, чем через месяц, а лучше — два, и то, осторожненько. Она и в своём поведении изменилась. Походка сделалась неспешной, размеренной, плывущей, без суеты. Из дома она выходила только в лифчиках с твёрдыми чашками, скрывающими даже контуры сосков, и вообще, на улицу лишний раз боялась выйти. Я не неволил её. В жене явно происходила оценка того, как ей относиться к себе, изменившейся. Пошёл уже второй месяц после «тюнинга», и я переживал, за то, что скоро ей выходить на работу, а она всё никак не примирится с собой, начав просто, жить обыденной жизнью. До работы ей оставались считанные дни. Я начал переживать, и вот тогда увидел, наконец, жену.

Она кухарила, а я, придя домой, присел на круглый пуфик-пылесос и расшнуровывал новые ботинки, чтобы не мять их задники.

Светлана тихо ахнула. Зазвенела ложка. Я повернул голову и увидел, как жена нагнулась за ней. Жена была без трусов! Мелькнули прелестные губки, вызвавшие во мне радость. Догадался, что трусы она не может одевать — ткань трётся о выступающий клитор, и возбуждает, потому, видно, и смущается на улицу такой выходить!

— Кашеваришь?

— А, это ты! Подкрался, как тигр к добыче!

— А ты и есть моя добыча!

Я обнял жену за талию, и начал,  

с внезапно охватившим меня желанием, целовать основание шеи.

— Прекрати! Щекотно!  — с нотками кокетства тихо произнесла супруга. Сейчас все сырники испорчу! Воспользовался, тем, что у меня все руки в муке!  — почти засмеялась она.

— Хорошо.

Я отпустил супругу и стоял позади неё вполне травоядно.

— По глазам вижу, что задумал что-то, котяра!  — с кокетливой улыбкой отозвалась Светлана.

— Так, пустячок!

И я, присев на корточки, заголил её попу, подняв халатик, и тут же повернул Свету животом к себе. Она замерла, тревожно ожидая реакции меня, глядящего на чуть более крупную и заметно выступающую складочку между начавших обрастать волосом губ. Неожиданно для меня самого, мне захотелось ласково провести по ней языком, и я сделал это. Света сладко охнула, вновь выронив ложку, и немного согнувшись.

— Сумасшедший! Дети дома!  — прошептала она вполне радостным голосом.  — Ну, что скажешь?

— Покажи там.

Она переступила ногами пошире. Как же она стала хороша!

— Светик, ты просто великолепна!

— Значит, понравилась — с каким-то облегчением констатировала она, а я уже расстёгивал пуговицы халата, чтобы добраться до груди супруги.

Жена вновь была в напряжённом ожидании.

— Какая прелесть! Наглая, такую красоту от мужа скрываешь!

Лицо жены выражало сомнение в искренности моих слов.

— Что, правда, тебе вот такие — нравятся?! Они же стали больше, даже, чем, когда я Сашку кормила! Нет, что, тебе правда хочется, чтобы я с такими сосками ходила? Они же — огромные! В палец толщиной стали, и не опадают совсем! Зачем такие большие!

— Чтобы ласкать их. Губами, языком.

Я нежно охватил губами сосок, который стал заметно толще, чем даже в период кормления грудью, и явно выше напёрстка, легонько втянул его в себя и с наслаждением, начал осторожно ласкать, обводя языком, играясь.

Света шумно задышала, слегка запрокинув голову, и шепча:

— Осторожно, дурачок, они очень чувствительные стали. Хватит! Слышишь, хватит, а то мы прямо здесь не пойми чем займёмся! Дети же!

Она сладко застонала, ласково ероша и гладя мои волосы, и сама крепче прижимая мой рот к груди. Послышалось шлёпанье босых ног по линолеуму, и мы шуганулись в стороны, словно любовники, от чего оба рассмеялись.

На кухню вошла дочь и с подозрением посмотрела на нас:

— Вы что смеётесь?

— Да так, мы с мамой вспомнили, как в юности на кухне тайком целовались.

— А вы целовались? Ну, тогда не буду вам мешать. Я просто почувствовала, что сырники горят.

Только теперь мы заметили запах, и расхохотались ещё больше.

Ночью я вновь взял в руки камеру, чтобы после показать Светлане в записи то, какой красоткой она стала. Жена крутилась, нагибалась, расставив ноги, принимала самые развратные позы, а после напряженно вглядывалась в то, как выглядит на экране монитора.

— А ничего, так, вроде — вынесла она оценку своим прелестям.

— Ничего ей! Супер! Сексзвезда!

— Рост, а ты Михаилу показывал ту запись, за скалой?

— Да, есть такой грех — краснея, признался я, а к чему ты это?

— Он сказал, что уже через пол года я смогу, безбоязненно, если захочу, даже снова 

с жеребцом шалить, поскольку он там ничего не сужал. Я от стыда чуть сквозь землю не провалилась, а после догадалась, откуда он может знать про наш разговор относительно жеребца, и так на тебя разозлилась! Зачем?

— Ну, показать что у тебя и как. Ну, не подумал я про наш разговор, что звук услышит! После только, а затем решил, что видеться мы снова вряд ли будем, и всё забудется. Ну, кис, прости дурака! А я тебя там поласкаю!

— Подлиза!

Это прозвучало беззлобно, даже с кокетством. Я вздохнул с облегчением, и лёг рядом.

— Эй, а поласкать?!

Жена упивалась сладостью моего языка и губ, повторяя с бескрайней нежностью одно слово: «милый». У Светланы между набухших губ всё теперь выглядело настолько притягательно, что я поражался тому, как Михаил умудрился угадать эти, идеальные, пропорции. Жена, впервые, за долгие годы, вновь испытывала оргазм за оргазмом, и это от одних только ласк! Такой страстной она не была даже в юности, и это восхищало меня, но и чуть пугало тем, смогу ли я утолять аппетиты жены, не начнёт ли она страдать от неудовлетворённости плотскими наслаждениями. Из любви к милой, чтобы не навредить заживлению, я совершил подвиг: не вошёл в неё, удовлетворившись тем, что Светлана, в страстном упоении сдавила рукой моё начало, и я «приплыл».

Она прекрасно понимала то, почему я не вошёл в неё, и была благодарна за терпение. Такие отношения сделались между нами обычными ещё на месяц.

Света у меня умная, и чтобы на работу не ходить голой под юбкой, купила себе плотные колготы, в 80 DEN, и на размер меньше, чтобы провисали в пройме, не касаясь клитора.

Жизнь налаживалась. В школе все заметили то, что Светлана сделалась улыбчивой и довольной жизнью. Она отвечала, что прекрасно отдохнула в Крыму, и все вопросы подружек отпадали сами собой, не этично же спрашивать в лоб, с кем, и как часто!

Ночью 10 октября я наконец решил, что уже можно. Жена с интересом наблюдала за мной, предчувствуя долгожданное событие, и улыбалась. Ощущалось её волнение, словно перед первым разом. Я, тоже, в ответ молча улыбался, а стянув с себя трусы, из-под резинки которых бодрой пружиной выскочило моё второе Я, в пол голоса скомандовал:

— Команде занять места согласно боевому расписанию! Приготовиться к погружению!

Жена молча и послушно улеглась поудобнее на спину.

— Торпедный аппарат, товьсь!

— Светка привычно в соответствии с нашей старой игрой, раскинула согнутые в коленях ноги:

— Аппарат к бою готов!

Я навис над своей милой и осторожно, нежно, вдавил головку:

— Приготовиться к пуску торпеды!

И плавно погрузился в уже заждавшееся мокрое тепло, такое милое и привычное.

— Торпеда вы... а-а-а!!!

Это я по привычке прижался к столь чувствительному теперь клитору жены, и она не смогла ответить, сорвавшись в сладость.

Медленно, осторожно погружался я в жаркое, мокрое тело любимой женщины, тихо постанывающей от малейшего шевеления возле клитора, потряхиваемую судорогами от прижимания лобком к лобку, сладко ахающую,  

едва я начинал водить своей волосатой грудью по её чувствительным соскам.

— Доложить обстановку в отсеках!

— Хо-ро-шо! Ой, как хо-ро-шо!

— Не по уставу. Придётся повторить.

— Повтори, милый, сколько захочется, повтори! Благодарные поцелуи, с этой ночи, стали моими постоянными спутниками в постели. То, насколько ярко, страстно, милая реагировала на самую незначительную мою ласку, вызывало прилив радостного и горделивого чувства, веру в то, что теперь в постели мне любая поза и любая фантазия — по... нет, не годится — плечо тут не при чём, а сказать по что — носит, скорее обратный смысл. Я — ликовал! Жена от избыточности ощущений не редко лишалась на минутку чувств. Бывали в её глазах и слёзы радости за произошедшее с ней чудо. Потекла нормальная супружеская жизнь, дни, с поглотившим нас предощущением праздника, который неизменно наступал к ночи.

Светлана менялась на глазах. Из серой и невзрачной училки, она постепенно превращалась в прекрасную и желанную женщину. Причём, желанную не только для меня. Она научилась кокетничать с мужчинами, иногда, будто случайно, мельком, демонстрируя мощные соски, рвущиеся сквозь ткань блузки или платья, доводя тех до состояния, при котором под взглядами окружавших, подняться из-за стола или снять плащ им было — ну, никак невозможно, не став героем новой сплетни. Светлану это веселило, а меня заставляло переживать всё новые опасения, порождаемые ревностью и страхом за жену. Появившаяся уверенность в себе отразилась и в её нарядах. Она больше не носила толстые лифчики, вновь вернувшись к любимым ею кружевным или почти прозрачным, которые не давили на соски. Дошло до того, что она купила по заказу где-то такой, совершенно прозрачный и с отверстиями для сосков. Этот лифчик стал её любимым. Ей нравилось то, как ткань блузки или платья легонько ласкает их.

На встречу Нового года она одела плотное шерстяное платье, и от вида её торчащих под тканью сосков стало не по себе практически всем мужчинам нашей семьи, собравшимся за столом. даже моему отцу, в его шестьдесят два, трудно пришлось, из-за необходимости скрывать свою эрекцию от мамы. А Светлана, уже настолько привыкла к такой реакции мужчин на её бюст, что не обращала на это внимание. Жена продолжала любить меня, и только меня. Я на это сморел и радовался за жену, ведь сколько ещё цвести её красоте? Пусть радует её собственная красота! Если бы она откровенно сказала мне, что хочет попробовать с другим мужчиной, чтобы узнать больше в этой жизни, я бы не стал удерживать любимую от этого.

Ближе к весне вся излишняя возбудимость постепенно притупилась, и Света снова начала носить трусики, и, окончательно привыкнув к виду своих сосков, уже не стеснялась и тонких блузок, сквозь ткань которых они рельефно и очень аппетитно проступали. В школу она ходила во всё том же костюме, из плотной шерстяной ткани юбки и жакета, соблюдая этику в одежде учителя. Впрочем, и в гости, где заведомо находились подростки, она одевалась так 

же. Но в гостях, за это время, и побывали-то лишь три раза. Вот и в этот раз, на восьмое марта, мы были в гостях у её подруги, ещё с училища.

Надежде повезло — удача улыбнулась ей вскорости после того, как моя оставила Измайлово, с её матрёшками и этюдами маслом, работы Надежды. Какой-то немец обратил внимание на работы молодой художницы.

И Надежда взахлёб принялась рассказывать про то, что с ней приключилось.

Немец, поняв, что девушка не шпрехает, перешёл на аглицкий, и похвалил. Долго любовался, но, купил пару жанровых портретов с обнажёнкой. Через месяц появился вновь, и уже сделал заказ на написание необычного полотна.

Они приехали на квартиру к Надежде. Ей неловко было за скромное жилище, и она соврала, что здесь — её мастерская, что может, но не хочет сменить место для мастерской. Мол, привыкла за студенчество к её домашней атмосфере, а это и для натурщика очень важно. Он согласился с тем, что это ещё и конфиденциальность лучше сохраняет. Сели пить чай, и вот тогда немец решился. Он передал Наде свои нагие фотографии, и фотографии двух молодых обнажённых девушек в разных позах, в том числе откровенно развратных, для того, чтобы Надежда выписала их троих в библейском сюжете, как Лота, и его дочерей. Он пояснил, что дома не может никому довериться, опасаясь дурной славы, и это полотно не должен кто-либо сфотографировать после того, как будут выписаны лица персонажей. Сама картина должна быть выполнена в достаточно светлых тонах, поскольку будет висеть в спальной комнате, где интимное освещение. Фон — пейзаж тициановской эпохи. Техника письма — под старину, то есть, в классических традициях тщательного, тициановского выписывания деталей, за исключением того, что все интимные места персонажей должны быть не скрыты, а хорошо видны зрителю, более того, возбуждать в нём желание. Я после послала ему по интернету наброски эскизов на выбор, и он из них выбрал сам. Экспозиция получилась такой: он — лежит, вроде как спит, но один глаз его приоткрыт. Одна из девушек садится сверху, сжимая в сладости свои соски, чуть запрокинув голову с выражением наслаждения, поскольку головка члена уже чуть наживлена, но весь он виден. Направляет его рука второй девушки, которая при этом ласкает себя другой рукой, всунув себе два пальца, и тоже, находится в предельном возбуждении.

— Ребята, вы себе представить не можете, что было после!  — уже подвыпив, продолжила рассказ Надя — он приехал перед Новым годом за готовой картиной. Полотно большое, полтора метра на два. Приехал не один, с ним под ручки подошли те две девушки. Мы приехали сюда. Перед картиной он расплылся в довольной улыбке, а та, что была изображена садящейся на его член, так вообще пришла в полный восторг. Я не семи пядей во лбу, но понять фразу: «папочка, это просто чудо», смогла. Он стал расплачиваться наличными, и вторая настояла на том, чтобы он добавил за инкогнито. Я свернула и упаковала холст,  

всё заранее приготовив. Размер был выбран им самим. Как он его вывозил — не знаю, его проблемы. Я только дала ему чек, что продала картину на библейский сюжет «Лот с дочерьми», и получила за неё пятнадцать тысяч рублей. Расписалась, печать поставила. Он усмехнулся, посмотрев на сумму. Я убрала реально полученные деньги, и после они отчалили. Но! Но прежде он попросил меня подготовить, на свой вкус, ещё картину. И на эти, уже полученные деньги мы с Сергеем могли безбедно жить и не работать года полтора, но потерять такого клиента я просто не могу! Я показывала ему разные фото своих близких и друзей, и ему понравился мой муж и ваша дочь для картины «Лолита».

— С ума сошла?!  — сразу отрубила Светлана — даже не рассчитывай!

— Я ожидала такой реакции — засмеялась подруга — успокойся, есть и другие варианты, без неё. Кроме того, я пишу по фото. Один раз сниму голенькую, сидящую на коленях у Ростика, и, всё! Твоего мужа после сниму сидящего, и в боевой готовности, вообще отдельно!

— Ага, дочь мне развращать!

— Хорошо, а как ты смотришь на другой сюжет, с тобой, например,  — ты ему тоже, глянулась. Свет, ничего же такого — женщина и мужчина, голыми танцующие танго с блаженством на лице, и всё! Сделаю несколько снимков, а дальше я сама нарисую, а тебе из денег половину отдам, всё честно, а то вы совсем прозябаете, и мне неудобно, даже, шиковать перед вами! Короче, подумайте, и соглашайтесь.

— А кто мужчина?

— Заказал моего. Ага?

— Ой, даже не знаю! А другие темы есть?

— Есть, для тебя одной, но про это пока рано говорить, ему вот эти две хочется.

Весь этот разговор на куртуазные темы меня здорово распалил, и какое-то нездоровое волнение от мысли о том, что моя любимая будет позировать голой, обнимаясь с чужим мужиком, вызывало извращённое желание реализовать это. И тогда чёрт дёрнул меня за язык:

— А что, Свет, корячимся за копейки! Ну, обнимет Сергей тебя голышом, для фото, и что? Я даже ни сколько не ревную!

— Уверен?  — жена недоверчиво посмотрела на меня, и была совершенно серьёзна — меня ещё ни один мужчина, кроме тебя, не обнимал, в таком виде. А вдруг мне понравится, после «тюнинга», как ты говоришь? Что тогда будешь делать?

— Какой тюнинг? Свет, ты что-то с собой сделала? Грудь?  — тут же ухватилась за слово подруга — пойдём, покажешь!

Жена заметно краснея, и смущённо улыбаясь, от восторженных слов Надежды, попыталась увильнуть:

— Давай, не сейчас!

— А когда? Пусть мужики без нас посидят, а мы — мигом! Пошли, не выпендривайся!

Надежда принялась вытягивать Светлану из-за стола, и та нехотя поднявшись, пошла с ней в мастерскую.

Вернулись они минут через двадцать. Светлана вся пылала смущённо улыбающимся лицом, но явно была довольна эффектом, произведённым на подругу.

— Светка, да с такой фактурой тела — просто грех не писать с тебя картины! Такую красоту обязательно надо оставить потомкам!

— Я не умею танго 

танцевать!

— Фигня вопрос! Мой — тоже! Я посмотрю по интернету, выберу несколько па, а вам надо будет только ту же позу принять. Картина будет выглядеть как три кадра фотоплёнки с перфорированным ракордом, и в каждом кадре — одно па из танго. Начало, середина и концовка.

— Не знаю, всё это как-то...

Через неделю Надежда позвонила и позвала Светлану на съёмку. Я перехватил трубку у жены.

— Надь, я тоже приеду, не против?

— Против. Ты их смущать будешь! Что, волнуешься? Вспомни, какую сумму получите, и сразу легче станет! Я шучу. Знаешь, а ты в чём-то прав. Давай договоримся так, чтобы тебе с ума не сходить, я включу видео и сниму весь процесс, только одно условие — Светлана не должна про это знать ни при каких обстоятельствах, иначе она мне этого не простит! И ещё, что бы ты там ни увидел — ни пол намёка жене, что знаешь. Договорились?

— Договорились.

— Пока Света до меня доедет, будет уже часов восемь. Два часа наверняка придётся выжидать, пока на теле не пройдут следы от резинок трусов и колготок, лямок лифчика. Она за это время просмотрит фото, и ребята приноровятся к позам. Затем — сама съёмка — ну, ещё пол часа — час. Где-то к полуночи закончим. Она у нас переночует, а утром от нас поедет на работу. Мы с ней уже договорились. Она сказала? Да, и что постарается всё же успеть домой вернуться. Глупая! Да как она вернётся? На такси? А если маньяк какой за рулём будет? Пусть уж лучше у нас ночует. Договорились? Ты скажи ей, чтоб не рисковала, и у нас оставалась.

— Хорошо, скажу.

И тут же обратился к стоящей возле меня жене:

— Свет, Надежда права — оставайся у них переночевать. Ночь она и есть ночь, мало ли что на улице может случиться! Я же с ума сходить буду!

— Ладно, уговорили! Если уж и родной муж домой не хочет пускать, придётся ночлег искать у чужих людей — засмеялась Света. Мы поцеловались, и помахав мне пальчиками в лайковой перчатке, жена зашла в лифт.

Волнение, конечно, не оставляло меня, но отвлекла необходимость проверки домашних заданий у наших деток, разогрева ужина, а там и любимый сериал подоспел.

Увиделись мы только следующим вечером. Света будто испытывала неловкость, словно провинившаяся в чём-то, хотя и старалась не подать вида.

Во мне проснулась лёгкая ревность. Однако спросил я жену только в постели, и она ответила:

— Знаешь, почему Надежда не стала говорить про следующий проект, только для меня одной? Немец хочет картины с необычным сексом. Она при тебе не решилась озвучить. Всё равно снять возможно будет только, когда на улице тепло станет.

В голове у меня сразу сложилось, что Надежда у неё единственная близкая подруга с училища, и её мать в деревне живёт.

— Это она тебя в конюшню тогда привела?

— Она.

— Я правильно понимаю? Молодая фермерша с любимым коняшкой?

— Ага, фермерша. Из головы тот Орлик теперь не идёт.  

Боюсь.

— Что, вдруг? Что тюнинг попортит?

— Помнишь, как маленький принц сказал: мы в ответе за тех, кого приручили. А я Орлика тогда приручила, и, бросила. А теперь повторять — мне так стыдно будет перед жеребцом за обман его ожиданий!

С ума сойти! Жена переживает за животину, ожидания которой, приучив, обманула. Она переживает не за то, что ей предложено сняться сношаемой жеребцом, а за то, что без секса с ней, тот будет после тосковать! Сказать кому — обхохочутся! Да, у каждого в голове свои тараканы, у моей милой — свои, но, как и она сама, такие миленькие! И когда жена отвергла мои притязания, как мужа, на её сокровище, сказав, что не то настроение, я понял её состояние и мирно заснул.

Конец марта. Мы вновь у Надежды. Она на этот раз дома одна, без мужа. Женщины показали мне картину в процессе написания: выписаны лица, передающие всю сексуальность, наслаждение, недописанный фон на подрамнике, и угольный набросок двух фигур. Первый изображал женщину с отведённой назад, и согнутой в колене ногой, и стоящего в пол оборота партнёра. Оба были в позах, открывающих взгляду и налитое достоинство мужчины, и низ его партнёрши. Второй набросок изображал танцоров в позе, в которой мужчина упирается партнёрше в живот, а губы, между её широко разведённых ног уже раскрыты в предельном возбуждении. Третий набросок — явное завершение танца, в котором партнёрша опирается на бедро партнёра, почти сидя на нём, и прогнувшись назад, а его мужское начало или конец, кому как привычней, почти полностью уже в ней. Неслышно подошла Надежда.

— Успокойся, он не всовывал, а при съёмке приткнул только. Сам увидишь — Надежда протянула мне флешку — я тебе здесь постелю, где компьютер, а мы со Светиком в моей постели поспим.

Ночью я тихо поднялся, включил комп, и начал просмотр записи. Смотреть на то, как твоя жена стоит голышом возле мужика, которому она по плечо, и потому все его члены выглядят огромными для хрупкого тела девушки, уже вызывает мощное возбуждение. Я достаточно прожил для того, чтобы знать наверняка простой факт того, что для женщин куда важней толщина, чем длина органа, дарящего им наслаждение, а у Сергея был не просто толстый, а толстенный, как у того жеребца! Понятно теперь, почему Надюха именно жеребца выбрала в деревне для себя, как замену мужу! Как моя решилась на такой нанизать себя! А на экране тем временем партнёры начали принимать замысловатую позу. Сергей не стеснялся попутно трогать Светлану за привлекающие любого мужика места, от чего она густо покраснела. На втором эпизоде я и вовсе, чуть не разрядился в трусы, когда лоно жены раскрылось от возбуждения. Она — хочет, и это невозможно скрыть. Изображение дёрнулось, как при редактировании, едва ладонь партнёра приблизилась к телу Светланы. Это не очень приятное замечание для ревнивого мужа. На третьем Светлана почти сидела на бедре Сергея уже практически никакая от перевозбуждения, с бессмысленным 

взглядом, а головка толстяка тукнулась ей в клитор, и она находилась на грани оргазма. Но тут прозвучал хрипловатый от возбуждения голос Надежды:

— Всё, снято! Расслабьтесь.

Жена начала подниматься на ноги, будто пьяная. Сергей тоже, поднялся, отпустив партнёршу. На этом запись прекратилась. Крадучись прошёл в туалет и там разрядился в унитаз. Стало легче. Даже увиденное пикантное видео казалось теперь не столь уж волнующим, чтобы до ревности. Просто, как очень волнительное зрелище для любого мужа! Уже успокоившийся, вернулся в мастерскую. Собирался уже перекатать на свою флешку запись, но вспомнил про скачок, и уже, скорее из любопытства, верна ли моя догадка о том, что Сергей всё же ласкал мою жену своей ладонью, что Надежда и решила скрыть от меня. Жажда знать наверняка становилась целью. Если Надежда редактировала, а не на паузу ставила запись, то — на компе должны были остаться следы этого. Ввёл в поиск тип файла и дату. Один файл. Тот же. Вот и момент.

— Серёжа, нужно, чтобы Светочка раскрылась, чтобы там всё видно было. Поласкай её, всунь два пальчика.

Светлана протяжно стонала, а пальцы мужчины неторопливо сновали в ней, тихо хлюпая. Сергей убрал пальцы, и после них осталось приоткрытое отверстие. У меня уже голова кругом шла, но на этом всё и завершилось. Далее последовали уже виденные мной кадры. Вот и голос Надежды, объявляющей конец съёмок. Но что это! Файл не обрывается! Движок просмотровщика на сорока минутах только до трети дошёл!

— Ребята, нужно перезаписать. Не получилось с резкостью.

Танцоры принимают прежнюю позу, и внезапно Сергей не только приткнулся головкой к Светиному входу, но и неожиданно для меня и для неё, начал плавно погружаться. Света дёрнулась, было, но Надежда скомандовала:

— Замри!

Жена замерла, а Сергей впихнулся почти на полную катушку. Затем он склонился к груди, и принялся ласкать сосок Светланы, от чего она и вовсе поплыла.

— Светик, ты совсем разомлела от съёмок. Серёж, будь галантным кавалером, отнеси даму на постель!

И Сергей поднимается на ноги с насаженной на него по основание Светланой, от чего она трётся клитором о лобок мужчины и её тело начинает сотрясать оргазм. Он несёт на себе безвольную в экстазе, мою любимую. Но я не виню её — Сергей взял её благодаря моей глупости с этим тюнингом! Теперь остаётся только смотреть и пить горечь. Вот в спальной зажигается необчно яркий для такой комнаты верхний свет и после — настенные бра, которые мощно, направленно, как софиты, подсвечивали именно постель. Камера следует за парочкой. Света уже на постели, и находится в таком состоянии, что сознание её просто отключилось. Связь с внешним миром у неё, теперь, только через ощущения между ног и на сосках. Я знаю это по опыту любви с женой после клиники. Сергей это тоже уже понял, и потому не торопится, он медленно двигается в моей сладостно постанывающей жене, наслаждается женским телом. Он нежен с партнёршей, и не забывает 

время от времени посасывать соски. И вскоре Света вновь заахала, прикрыв глаза, и начала сама подаваться навстречу сладости с мокрым хлюпаньем демонстрирующим камере то, насколько она захвачена желанием отдаться. Не понимаю, почему Надежде доставляет удовольствие видеть то, как её муж дарит один за другим оргазмы её подруге! Или это часть игры по новому приучению Светы к наслаждению от толстого, как у жеребца? Так или иначе, но Светлана не успевает прийти в себя, когда партнёр начинает снова размеренно двигаться в ней. Она в голос воет от избыточности ощущений, а камера крупным планом показывает то, как течёт прелесть моей любимой, как пробирают её судороги, а мужчина продолжает пользоваться беспомощным состоянием моей Светланки. Его толстяк продолжает двигаться в ней, даже тогда, когда взятая им женщина время от времени полностью отключаясь, не способна даже ощущать что-либо. Меняются позы проникновения. Партнёр сам переводит безвольное тело партнёрши в любую желаемую им позу, и она покорно принимает толстый член вновь и вновь. Но, наконец, и партнёр устаёт, и, когда Света очередным улётом своего сознания даёт передышку соблазнителю на пару минут, он пьёт из бутылки воду, не вынимая члена из партнёрши, а после продолжает медленно месить между её ног, едва Светлана начинает приходить в себя. И это повторяется и повторяется, пока не получился целый час постельной сцены с эффектным падением партнёрши в обморок от чрезмерности секса! Нет, не может мужчина целый час заниматься этим и не поникнуть своей статью! Вон, всё такой же крепкий! Что это, если не сексхимия! Выходит, что он заранее принял голубую таблетку, а это означает только то, что он со своей женой заранее запланировал соблазнение и съёмку продолжительного секса со Светланкой! Вот доверчивая жена и попала в их ловушку. А на экране крупным планом толстенный член всё продолжал ритмично двигаться, уже в потерявшей сознание женщине, пока его владелец, спустя десять минут тривиально не выбился из сил, как и женщина под ним, уже давно лежащая совершенно обессиленной непривычно продолжительным сексом. Досадно. Почему она мне не рассказала? Нет, я не обвиняю её — она здесь жертва, а не изменщица. А может она боится, что я так не посчитаю?

Начинаю открывать другие видеофайлы, и через один, на котором неизвестную женщину поочерёдно берут в оборот двое мужчин, также не знакомых мне, но с дубинками просто невероятных размеров. Бедняжку замучили так, что та к окончанию съёмки так, же потеряла сознание. Похоже, что немец заказал порно с трахом женщин до потери сознания. Но эта порнуха не с моей Светой — увидел не знакомое мне лицо, и потому она не привлекает меня. Я хочу видеть то, что касается моей жены, и потому открыл этот файл только в начале, середине и в конце, а время акта посмотрел в углу экрана. Вот и тот, что касается нас со Светой. Пока только голоса:

— Привет!

— Привет! Знаешь, если 

бы не желание высказать тебе всё в глаза, я бы вовсе не приехала после того, что Сергей сделал со мной!

— Дурочка! Я специально его попросила, чтобы вспомнила, как в деревне с Орликом тебе классно было!

— Если думаешь, что после этого я снова соглашусь с ним, то — ошибаешься. У меня есть муж, я его люблю, и другие мужчины, а тем более кони — мне не нужны.

И вот женщины появляются в кадре.

— Погоди, скажи, ты будешь с жеребцом позировать?

— Я, теперь, после того, что было, вообще боюсь тебе доверять.

— Ладно тебе! Я — не такая! Я — жду трамвая! Всё просто. Немец посмотрел запись, где ты с Сергеем позируешь, и после, в постели, и ему понравилось, что ты такой толстый приняла, но он хочет видео, где ты — с огромным. Его картина с жеребцом интересует. Эта — так, проходная, дать тебе заработать и заинтересовать, он сам так сказал. Подожди!

Надежда уходит в глубь комнаты и копошится там, а затем вновь появляется в кадре.

— Держи, немец тебе переслал за часовой фильм твоего траха после позирования. Здесь тысяча евро. И ещё, он хочет увидеть видеозапись того, как ты с конём, и готов заплатить за часовой фильм пять тысяч евро! Светка, он запал на тебя! Это же — золотое дно! Он заплатил мне тоже, тысячу, за съёмку с тобой. Светка, ты только подумай, он заплатит тебе пол лимона нашими! Ты уже две месячных зарплаты под Сергеем заработала! Ты в школе сколько получаешь?

— Сорок.

— Раздели! Это же ровнёхонько твоя годовая зарплата, и всего за час записи!

— Жеребец столько не сможет! Пятнадцать минут, со всеми приготовлениями, сама знаешь.

— А если жеребцов будет несколько? Четыре, например! Тогда — час, а зоо вообще дороже ценится! Вот та же сумма и выходит.

— Всё, я устала. Для картины с жеребцом, снимусь, чтобы тебя не подводить, а на видео, вот так, с табуном, как проститутка,  — не хочу!

— Снова здорово! Да он не утвердит тебя позировать с жеребцом для картины без видео!

— А я и не набиваюсь! И без этого прекрасно обхожусь!

— Слушай, если дело в цене, то, давай, я прямо сейчас ему позвоню, и ты сама скажешь, что тебя интересует. У него на тебя большие планы.

— В смысле?

— Эдип и Искаста. Два на полтора, как и Лот с дочерьми.

— А Эдип — мой сын?

— Не обязательно. Кто узнает!

— Давай, закончим разговор на позитиве, без этой маниакальной тяги к извращениям твоего заказчика! Я от того случая всё ещё никак в себя не приду до конца, и лучше тебе, какое-то время, даже не говорить мне об этом.

— Эх, чего ради подруги не сделаешь! Но ты посчитай, на досуге: твоя — через год школу заканчивает, а один курс в институте — 70 тысяч стоит. Пять лет. Где недостающие брать будешь?

— Не знаю, но так, тайком от мужа,  — не могу и не хочу!

— Правильно, спроси: милый, можно 

я в порно сниматься буду, чтобы дочери на образование заработать?

Светлана тяжело вздохнула и подытожила разговор:

— Он у меня умный, так и так догадается и всё узнает, рано или поздно.

— Но ты бы согласилась, с жеребцами, если бы не муж?

Света пожала плечами и снова задумчиво произнесла:

— Знаешь, сама — не хочу, даже ради денег на оплату учёбы детям подумала бы, а для него я бы как раз согласилась: он стесняется признаться, но после того, как я призналась ему про деревню, мне кажется, что посмотреть на то, как меня жеребец, у него в голове бзик всё же поселился.

— В чём проблема?!

— Я боюсь, мне же пластику там сделали! А если жеребец порвёт меня, сделает инвалидкой, и что тогда, в профсоюз порноактрис обращаться с производственной травмой за компенсацией лечения?

— Слушай, точно! Наверняка у него есть и другие фантазии! Ты ненавязчиво так, выспроси у своего, и мы организуем съёмку. Я же специально для этого профессиональную камеру купила! Я ему запись передам, и будет он втихую смотреть порнуху с тобой в главной роли, в прекрасном качестве, и после бросаться, как дикий зверь, на любимую жену! Поверь, он не станет устраивать скандал. Орлика же он тебе простил! Это удел всех ревнивцев: тайно фантазировать про жену с другими! Такая, сношаемая другими, но неизменно возвращающаяся к любимому, ты станешь только ещё более дорога мужу! Психология ревнивца!

— Ну, Надюха! Умеешь ты всё так вывернуть красиво! Ладно, пойду я, а то Ростик волноваться станет. Пока!

— Провожу.

Дамы покинули комнату, а вскоре оборвалась и запись.

Да, было над чем задуматься!

Я скопировал все три файла, решив дома понаблюдать, на что эти двое, с монстрами в штанах, способны, наяривая с женщиной. Сам-то я имею не такой большущий, хотя маленьким его тоже, не назовёшь.

Хоть и был я взбудоражен открывшимся при просмотре, и думал, что до утра не смогу уснуть, размышляя, но едва лёг на матрас на полу, и прикрыл глаза, как тут же отрубился, заснув сном праведника.

В последующие дни я много размышлял над записью разговора, видимо, случайно не стёртого. Жена на сторону не ходит — я бы заметил её смущение и нежелание, и из опасения, что я что-то замечу, при занятии любовью. С подругой она тоже, только по телефону разговаривала, и про тот случай с Сергеем, когда он воспользовался ситуацией, я уже и не думал поминать Светлане. Пожалуй, так будет для неё лучше, ведь ей наверняка было бы больно и стыдно передо мной доказывать, что она и не хотела этого секса.

Мы зажили спокойно. До майских даже не вспоминая про Надежду и её мужа. Светлана часто размышляла о чём-то, и я догадывался, о чём. Оставалось только гадать, какое решение она примет. То, что немец хочет сделать из моей жены, по дешёвке, порноактрису с безумно красивым телом и лицом — это ясно. То, что Надежда на этом тоже хочет нажиться — очевидно 

неоспоримый факт. Остаётся один вопрос: чего хочет сама Светлана, и ожидание выбора жены меня держало в страхе. Мне уже совсем не хотелось, чтобы моей жене совали свои вонючие члены жеребцы, пусть и за такие деньги. А что бы я хотел увидеть, каке порно со своей любимой? Что приводит меня в сладостный трепет? После тюнингования я проникся обожанием к телу своей жены и опасался за то, как бы его не испоганили, сделав безобразным.

Спустя несколько дней после майских приехал немец, и они с Надеждой и Светланой втроём обсуждали что-то целый вечер. Он увёз картину и Света вернулась с двумя тысячами евро в кошельке.

В один из вечеров, уже лёжа в постели, Светлана тихонько, чтобы скрыть своё волнение, прошептала:

— Ты ещё хочешь увидеть меня жеребцом?

— Нет, ты стала другой, женщиной, которая не опустится до этого скотства. Я Допускаю, что ты могла бы захотеть попробовать мужчину с огромным членом, или сразу нескольких, из любопытства, и я бы был только рад, что моя любимая наслаждается жизнью, но только не коня! Это не вязалось бы с твоим теперешним образом — ты не молоденькая, глупая девушка.

Я ожидал того, что ответит жена, но она молчала, и тогда я спросил:

— Спать, или?

— Или.

Жена перекидывает через меня ногу и нависает надо мной. Она уже сильно возбуждена своими мыслями, и потому, едва я ловлю губами её сосок и начинаю нежно потягивать, будто стремясь вытянуть из груди молоко, Светлану прошибает нервная дрожь и она опускается на мою стать, поглощая мокрым, обжигающим теплом. Удивительное дело — едва я чувствую, что моя жена хочет меня, это неизменно возбуждает меня самого. Именно её желание меня, и тогда нам так хорошо, что занимаемся этим необычайно долго. Нет, не час, не два, как в порно, но минут двадцать, которые по ощущениям длятся дольше часа. Вот и теперь мы наслаждаемся друг другом. Я скольжу в обильной от влаги жене, и я счастлив ощущением того, как она замирает, пожимая меня, как сладко стонет, а после позволяет осторожно продолжать, пока медленно приходит в себя. И снова она достигает пика, сидит выпрямившись, напрягшись всем телом, и пожимает внутри себя, а после, протяжно застонав, падает на меня грудью, ощутив мой выстрел в себе.

Мы отдыхаем. Неужели женщины действительно ощущают то, как ударяет сперма, и ощущают то, как она растекается в них? Прожив столько лет вместе, неловко задавать жене вопрос, достойный начинающего юнца.

Света лежит привалившись ко мне, и закинув на меня ножку.

— Рост, о чём ты думаешь?

— О разном. Вот интересно, когда дети тебе соски сосали, ты воспринимала это как ласку, они своими ротиками возбуждали тебя?

— Да, и иногда очень сильно, а чего это ты вспомнил вдруг?

— Не знаю, подумалось. Ты же тоже, вдруг вспомнила про Орлика.

— Я не вдруг. Немец уже месяц уговаривает меня сняться в порухе с конём, деньги большие предлагает, а я отказываюсь.

— Стыдно 

сниматься?

— И это, тоже, но главное то, что такое я смогла бы сделать только для своего любимого, если бы он захотел увидеть меня такой развратной, даже не ради денег этого немца. Я готова сделать самые развратные вещи, о которых бы ты ни попросил меня, чтобы мой любимый насладился видом своей жены, реализуя свои фантазии. Мы бы ещё и деньги могли заработать на этом — скоро детям институт надо будет начинать оплачивать.

— Туда ещё поступить нужно, но в целом ты права, моя сексуальная и мудрая! Я подумаю.

— Думай, только не долго, немец этот ждёт нового фильма с моим участием.

— Нового? Значит, тебя уже снимали?

Поняв, что отпираться бессмысленно, Света тихо выдавила «да».

— Это как-то само всё вышло. Я и не собиралась, просто была так возбуждена, когда Надежде позировала с её Сергеем, что когда он внезапно всунул мне, я как провалилась куда-то от ужаса и сладости, а он — воспользовался этим и трахал, в прямом смысле слова до потери сознания, а Надюшка снимала, а после продала запись немцу. Рост, я давно хотела тебе признаться в этом, но боялась, что ты не поверишь, что я не специально.

Почувствовав мою внезапную эрекцию от вспомнившихся кадров той съёмки, Светланка настороженно и удивлённо спросила:

— Рост, тебя это возбудило?

— Да. Сам не знаю чем. Прости!

— Это ты меня прости! Ты сердишься?

— Вовсе нет, я догадывался, что такое может произойти, когда отпустил тебя позировать.

— Ты хотел, чтобы это произошло со мной?

— Хотел, но только если всё сам увижу, своими глазами.

— Рост, ты маньяк.

— Да, я помешан на любви к своей жене.

— Тебя волнует, возбуждает, что меня снимали?

— Да, пожалуй, и то, что за деньги, тоже заставляет взволноваться, и, особенно, то, что тебя затрахали до сладостного обморока. Хотел бы я это увидеть в реальности!

— Увидишь, обещаю!

Света начала меня страстно целовать, впрочем, это не переросло в новый акт любви и мы уснули, обнявшись.