Дневник Кристины. Папин день. Серия: Дневник проститутки

Едва я очутилась в своей комнате, невольно вспомнила ночное происшествие. Мне хотелось прыгать от радости и счастья, смеяться и танцевать, ведь сегодня со мной случилась самая потаенная фантазия, которую я когда-либо испытывала. Мой Папа Трахнул Меня! Правда он был не очень вынослив, возможно, что это связано с его нерегулярной интимной жизнью, и сегодня, буквально через полчаса я проверю это на практике.

То, что я ему сообщила ему о своей исключительной доступности, о том, что приемлю и люблю секс во всем его разнообразии — не смутило отца. Более того, он, казалось, был восхищен мной! Мне не почудилось, что моя готовность приготовить свою попку для его огромного члена была встречена им с предвкушением и одобрением. Так что, едва я оказалась в ванной комнате, тотчас приняла душ, смывая все засохшие следы излитой страсти Алехандро и моего отца. И тут же приступила к тому, чтобы предстоящая встреча не доставила моему любимому папочке никакого дискомфорта. Кроме очистки, я немножко помяла свою грязную дырочку пальчиками, вспоминая, что это иногда это не только приятно, но и невероятно больно, если не подготовиться. Поэтому я обильно смазала дырочку изнутри кремом, выдавив смазку и вовнутрь, почувствовав холод желеобразной массы, который хранил тепло какое-то время, пока не согрелся и не растворился во мне.

Иллюзий я не испытывала, папин петух был просто огромным, чуть больше десяти дюймов в длину и почти три дюйма толщиной. Моя ладошка с трудом смыкалась до конца, когда я его обхватывала! Это будет болезненно... Он был на четверть длиннее, чем пеннис у Алехандро, и напоминал своей плотностью и жесткостью палку салями, обернутой скользящей шелковистой кожей. И был таким же ровным по всей длине, оплетенным ровными жгутами вен, с красивой головкой, лишь чуть-чуть выступающей за кромку ствола. Именно такой член принято называть Членом! Несомненно, мне будет больно, какое-то время... Но потом! Что будет потом!...

Я люблю, когда меня берут сзади мужчины — при условии, что я люблю этих мужчин; они мне нравятся; и я хочу, чтобы они принадлежали мне без остатка. Трах в попку — самый чувственный и развратный, самый грязный и самый волнительный, самый честный и самый откровенный. Только после анального совокупления ты можешь оценить мужчину как любовника. Мою попку брали не меньше десяти мужчины, и я могу считать себя в этой области весьма сведущей. Хотя, настоящий анальный оргазм я испытывала всего лишь пару раз. Но они были самыми незабываемыми! И чтобы еще раз ощутить это чувство — я готова подставлять свою попку снова и снова. Снова и снова... Снова и снова!

Встав перед зеркалом, я подумала, какой макияж сделать? В принципе, я была готова, но возник вопрос — что мне одеть?! Соблазнение бельем и скудостью одежды — было исчерпано. Я, не одеваясь, вышла из ванной в свою комнату и начала рыться в шкафу, там, где лежали мои старые платья, еще школьной поры, и которые не хватало духу 

выкинуть. Наконец я нашла то, что искала.

Школьная форма — бело-синее платьице — трещало на моей груди, и не дотягивалось снизу даже до линии бедер, что бы скрыть мою промежность спереди и ягодицы сзади. По размеру она походила на не очень длинную, но мешковатую футболку с рукавами. В последний раз я одевала его на выпускном вечере средней школы, лет в 15—16. Я точно выросла из него. Мне даже не удалось застегнуть пуговки на отвороте, чтобы моя большая грудь не порвала материю. Мои соски топорщили ткань, которая прекрасно вырисовывала налитые шары моей совершенной упругой груди. И последний завершающий штрих — встал вопрос, одевать трусики, или не одевать их. Неряшливые гольфы до середины бедер, один из которых был скатан на колено, и туфли без каблука — были естественны для выбранного имиджа. Маленькая девочка с двумя косичками, пришла из школы домой, где ее ждет суровый папаша. Жаль, что я не нашла бантиков, обойдясь резинками.

Поймав в голове этот задорный образ, я намазала помадой неряшливо и пошло свои губы, как будто я совсем не умею пользоваться косметикой. Был такой эпизод в моей жизни, и о котором отец поделился с Алехандро вчера, о том времени, когда я совсем крошкой залезла в мамину косметичку, и изрисовала себя помадой, тушью и румянами — всю свою мордашку. Главное сейчас — не переборщить. Сложив губы бантиком, я послала себе воздушный поцелуй в зеркало и прошептала: «Кристи, ты неотразима! Ты самая красивая и жаркая шлюшка на свете! Твой папочка точно окропит все твои отверстия! ». С этим настроем я поднялась на второй этаж.

•  •  •

Папа лежал на своей огромной кровати, на которой я так любила прыгать в детстве, пока он не купил для меня и не поставил на заднем дворе детский батут. Папа лежал на кровати поверх покрывала, и, видимо, тоже успел принять душ, так как его черные волосы влажно блестели. Из одежды на нем была только белая майка и полотняные трусы, и он тотчас повернулся на звук открываемой двери, отложив в сторону свой ноутбук. Его глаза смотрели на меня оценивающе и с озорством, а улыбка была приветливой и искренней.

Продолжая сценарий, который я придумала себе, плаксивым голосом сразу же заявила папе.

«Папочка не будет ругать свою маленькую принцессу? »

«Моя миджита потеряла где-то трусики? » — бровь отца изогнулась, и он продолжил,  — «Нет, дорогая, папа не будет ругать за это маленькую неряху. Иди к папочке».

Да, я решила не одевать трусики, и смотревший снизу на меня отец заметил эту отсутствующую деталь моего туалета, когда я подошла к его кровати вплотную, не решаясь наброситься на него как жадная членососка, увидев начавший топорщиться в его трусах бугор уже налитый тяжестью. Он протянул мне руку, и я, упав коленями на кровать, перебралась на его половину огромной кровати, где спрятала голову у него под мышкой, задышав носом в его майку. Он тут же накрыл меня своей рукой, прижав меня к себе,  

ухватив ладонью мою грудь сквозь платье, а другой погладив мои волосы. Я даже охнула от удовольствия, когда его сильные пальцы сжали мою правую грудь, одновременно надавив большим пальцем на мой торчащий сосочек. Моя рука непроизвольно потянулась вниз, с его груди к его паху. Но роль — есть роль, несмотря на то, что моя ладошка совершенно непроизвольно схватила петух папочки и удостоверилась в том, что он полностью готов к продолжению наших чувственных приключений.

«Папочка, ты должен меня наказать, я была плохой девочкой и потеряла не только трусики».

«Что еще потеряла моя сладкая миджита? »,  — голос отца был хоть и удивленным, но отнюдь не расстроенным. Он тоже включился в эту игру, и его рука сместилась с моей груди на талию, начав поглаживать мои ягодицы, с каждым разом спускаясь все ниже и ниже, к полыхающей жаром расщелине.

«А ты меня накажешь за это? Если я скажу, что я потеряла? »,  — я облизнула его сосок из-под задравшейся майки, и взглянула в его серые глаза.

«И как я должен наказать свою принцессу? »,  — мой папа, казалось, был удивлен.

«Я хочу, чтобы папочка меня отшлепал»,  — я уже обхватила ногами его бедро и терлась об него своей промежностью, как кошка в марте. Хотя я и была той самой кошкой, и месяц был — как раз март. От этой мысли я хихикнула. Моя киска уже была мокрой, а влага набегала все еще и еще, превращаясь из капелек в ручеек, и мой папочка не мог не почувствовать влажности на своем колене, оседлав которое, я начала плавно качать тазом, сжимая и разжимая бедра, сползая все ниже, втираясь лепестками по его безволосой ноге.

«Я не могу шлепать свою принцессу. Моя принцесса — маленький нежный ангелочек, и я боюсь поломать ей крылья, если сделаю это»,  — «О Боже! Мой папи — такой забавный! Даже сейчас он говорит и ведет себя — как джентльмен викторианской эпохи! »,  — мелькнула мысль, отчего я ощутила такой дикий прилив сексуальной энергии, и мне захотелось быть для моего папочки всем — дочкой, женой, матерью, Вселенной...

«Ну! Папи! Если бы ты знал, что потерял твой ангелочек! »,  — начала канючить я, сползя ниже по его ногам и прижав его член к своей щеке,  — «То сразу бы поставил меня на колени, и отшлепал по моей непослушной, противной попке».

«Ну? И что, что потеряла моя миджита? »,  — проведя своей рукой по шее, и приподняв мой подбородок, заставив снова взглянуть в его глаза, при этом мои губы почти коснулись его торчащего члена. Я сползла уже так низко, удерживая в руках его член, что моя киска терлась о его стопу, которой он играл со мной, чувствуя мою распаленную киску. Он очень точно приподнял мой подбородок, мои полуоткрытые губы замерли всего в полу-дюйме от набалдашника его огромного члена, который я удерживала ладонью вертикально. Мне оставалось лишь приподнять свою голову, открыть свой ротик и засосать этого монстра... Это было невероятно жарко, похоть застила мне глаза и я 

не видела ничего кроме его глаз на линии его члена...

Наши взгляды встретились и замерли. Это был миг откровения. Мы оба знали — чем все закончится, что все случится сейчас, и уже переживали в воображении грядущий момент. Даже мое позиционирование, как я лежала, и как папуля ловко изменил положение моей головы, тот факт, что он совсем не смущен, а даже ждет в нетерпении продолжения...

В моей голове уже ясно предстала картина, как огромный папин член таранит мою маленькую дырочку, и как я взлетаю на небеса от осознания того, что это делает со мной — мой папа. Я облизнула губы и прошептала.

«Папочка, твоя принцесса потеряла невинность. Абсолютно. Навсегда. Полностью. Твоя маленькая принцесса превратилась в маленькую ведьму. И я хочу, что бы вы отшлепали её за это. По попке. Моя попка заслужила хорошей взбучки».

Отец смотрел на меня, улыбаясь и прищурив взгляд. Он ожидал продолжения, но я молчала, и вместо ответа, открыла рот и со стоном накрыла блестящую головку его члена. Я заурчала от удовольствия, ощущая эту упругую и нежную плоть своим языком, губами, широко открыв рот и постанывая от нетерпения, давая ему лучшее шоу на зрелище — в первом ряду. Но он не стал ждать. Отец перегнулся ко мне, оторвав спину от подушки, подтянув меня за бедра и приподняв свою ногу вместе со мной, отчего я скатилась вниз, но так и не выпустив его член из своего рта. Его рука, наконец, дотянулась до моей расщелины, а один палец начал блуждать по влажной трещине моей киски, не проникая, а собирая сочащийся нектар и размазывая его по моим нежным лепесткам.

«Ты любишь когда тебя шлепают»,  — констатировал он,  — «Я не люблю причинять боль, даже такую незначительную. У меня, милая, очень плохие тормоза. Я боюсь шлепать тебя по попке».

«Папи! Я хочу, чтобы ты отшлепал меня! Я очень, очень этого хочу! »,  — вскричала я, задыхаясь от возбуждения, выпустив его член из плена губ и язычка.

«Это исключено милая»,  — он грустно мне улыбнулся,  — «Я никогда не подниму руку на женщину, тем более — на свою собственную дочь».

Меня это возмутило. Я вся горела как в огне. Я хотела, чтобы он отшлепал меня, не во всю силу, но так, чтобы его шлепки дали резонанс моим чувствам и отозвались покалыванием на моей коже. Боли нет — есть ожидание боли! В любви — нет причинения боли, боль всего лишь иная сторона наслаждения! Она оттеняет чувственность наслаждения, делая ощущения полными, и я хочу почувствовать эту боль! Он может трахать меня как последнюю шлюху, а шлепнуть мою попку — не может! И мне неожиданно пришла в голову идея, когда я вспомнила кто я. Я же женщина, и мне приходится идти кривыми дорожками, а значит...

«Папи, а ты можешь отшлепать свою миджиту — не по попке, а... в попку? »,  — я сделала невинный взгляд, похлопала ресничками, и улыбнулась ему лишь уголками губ, снова надеваясь ртом на его член. При этом,  

моя попка была оттопырена и я начала потряхивать ее, синхронизируя наезд рта на папин член с толчками попки, чувствуя как папочкины пальцы тут же подхватили этот ритм. И взяв его сразу насколько смогла — на треть длины — вовсю заработала языком. Мой язычок начал вращаться вокруг его головки, а моя голова начала ходить вверх и вниз, тогда как попка непрерывно ходила вперед и назад, как будто меня мой папочка уже долбил в задницу.

«Знаешь, никогда еще... Ты точно уверена в этом? Я слишком большой, как ты заметила»,  — он, казалось, был даже смущен, откинувшись на подушку он отдался на откуп моей страсти, но не забывая рукой поглаживать мою маленькую девочку, подбираясь пальцем к анусу. Он никогда не пробовал брать женщин в задницу?! Хотя... С его-то размерами. Мало кто отважится на такой подвиг. Но я реально хотела насадиться на его огромного змея, чтобы он скользнул в мою задницу и выбил из меня все дерьмо. Как я этого хотела! Это было для меня как сдача экзамена, как аттестат и признание меня своей законной добычей, отметив своим тавро все мои дырочки, и на которую он имеет все права!

Папины пальцы уже ласкали мою киску, и я глубоко задышала, игнорировать его манипуляции не было никаких сил, в отместку начав рукой надрачивать ему и без того каменный член, играя с его головкой языком, все больше включаясь в эту игру. Я уже точно знала, что мой милый папочка не соскочит с этого поезда, и мы пойдем с ним до самого конца, и он будет трахать свою маленькую трехочковую шлюшку до мыльной пены!

Сейчас, после того как он принял душ, от папы приятно пахло гелем для тела и хорошим парфюмом, папа оказывается не только побрился, но даже аккуратно подбрился. Теперь, волосы растущие на стволе его члена — не раздражали глотку, а волосы на его мошонке были коротко острижены. Нужно будет самой постричь и побрить его гениталии налысо, сосать кожу волосатых яичек не очень-то и приятно. Его член сразу же уперся в мое горло, так что мне пришлось чуточку поменять положение своего тела, так как я была сбоку от него, и перекинув ногу через его голову, давая папочке полный доступ к своей нежной розовой дырочке. А самой, поудобнее устроиться прямо напротив его члена — один на один. Я же, в этот конкретный момент мечтала лишь об одном — почувствовать прикосновение языка и губ папочки — к лепесткам моей маленькой девочки. Он еще ни разу не дарил мне оральной ласки, и сейчас, когда мы только одни, и никто не наблюдает за нами — решится ли он на подобное?! Ну же, смелее!

Осторожное прикосновение его теплого шершавого языка и твердых губ к моей ненасытной щелке, вызвало у меня чувство полного удовлетворения. Ура! Все-таки мой папа не ханжа и не эгоист! А значит, впереди нас ждет великое будущее. Но когда осторожные прикосновения его 

языка к моей киске сменились фейерверком и каскадом действий, то я буквально заорала, не выпуская член из своего рта, и который уже проник мне головкой в горлышко. Это было так чудесно! Его широкий, и, как оказалось, ну о-очень длинный язык, буквально выворачивал меня наизнанку. Он вбуривался в мою щель, слизывая мои соки, делясь со мной своей слюной и делая меня бесконечно горячей! Он был слишком непослушным! А когда язык скользнул по розетке моей попки, я поняла, что пора. Пришло время шоу.

Я оторвалась от своего лакомства и смело села папе на лицо, наехав на него своей попкой, ни на секунду не прекращая качать рукой его член.

«Папочка! Ты обещал! Отшлепай свою непослушную дочку в попку! Папи! Ну? Трахни мою задницу наконец! Сейчас! »,  — я что, зря столько времени готовилась к этому, промывая свою попочку?

Он мягко отбросил меня одним движением вниз, так что я упала на его ноги, а он, выпрямив на кровати туловище, поставил меня на колени перед собой, разведя свои ноги по сторонам, отчего мое бедра и руки опиравшиеся на кровать раздвинулись, и я оказалась в положении лягушки — подложил под мой животик подушку.

«Значит, моя сладкая принцесса, моя маленькая миджита научилась говорить грязные слова?! Пожалуй, действительно, стоит наказать ее за это! »,  — несмотря на рык в его голосе, я чувствовала его игру. Поэтому, чтобы подзадорить его, я перешла на отборную ругань.

«И долго голодная шлюшка должна ждать, пока развратный старикан соизволит выебать ее в жопу?! Чего ты испугался? ! Это меня будут ебать, а не тебя! Ну же, смелей! »,  — отец от этой моей подначки рассвирепел, и, казалось, даже потерял на мгновение контроль, и я получила то, что и выпрашивала весь день. Он меня шлепнул! О боже, какая у него тяжелая рука! Это было так неожиданно и так приятно, когда ожог удара сменился пощипыванием! Я взвизгнула и захохотала от радости и счастья! Я и сама не ожидала от себя таких слов, но все оказалось как нельзя лучше. Смеясь, я оглянулась назад.

«Еще! Ну, еще разик! Папи, папи, шлепни меня еще разик, ну пожалуйста! »,  — он шлепнул меня еще раз, в этот раз не так больно как в первый раз, и я начала ныть, что хочу еще. И продолжала кривляться до тех пор, пока не почувствовала бархатную кожу головки его члена упиравшуюся в мой мудак, когда он улегся позади моего распростертого тела, скинув с себя свое нижнее белье.

«Засунь палец папи, внутри смазка»,  — подсказала я ему, и почувствовала, как его толстый палец раздвигает мой сфинктер. Я прошу:  — «Папи, еще один палец! Да! Глубже милый! »,  — чувствуя, как еще один палец раздвигает упругое кольцо моей попки, делая его эластичным. Прошла минута или две, и когда я привыкла к его пальцам, начав постанывать и предвкушая адскую боль, он, придавив меня на подушку, накрыл сверху своим телом как одеялом, и спросил над самым ухом.

«Миджита,  

ты точно хочешь этого? »

«Да! Я точно хочу этого! Я хочу чувствовать твой огромный член в своей заднице! »,  — я, наверное, нервничала, так как мой шепот сорвался на крик, но отец тут же приставив свой член к моей попке, начал осторожно качать всем своим весом и телом еле заметными толчками.

Я чувствовала, как мне становится тесно в моем платье, как моя грудь ноет от отсутствия ласк и я хотела, чтобы он его порвал напрочь. Как и мою попку. Все-таки его размер был чудовищным!

О! Это было ужасно! Я даже на какой-то миг пожалела, что решилась на подобный эксперимент, когда его раздутая головка преодолевала сопротивление колечка моего сфинктера. Вскрикнув от боли, я схватила папину руку и начала кусать его большой палец в те моменты, когда мне было нестерпимо больно, и посасывать его, когда боль отступала, или была приемлемой. Отец не убирал руки, начав ориентироваться на мои укусы, сбавляя свой напор в те моменты, когда я прикусывала его особенно сильно. Я не могла это контролировать, но чем дольше это длилось, тем становилось неотвратимей и привлекательней. Я включилась полностью в его страсть и похоть, раздувая свою темную сторону, понимая, что сейчас происходит на уровнях моего нижнего сознания.

Когда его головка наконец проникла внутрь, следом провалился и член, почти до половины, и я хоть и чувствовала жжение и растяжение, и даже резкую боль — была счастлива, зная по опыту, что вскоре острая боль исчезнет, а на смену ей придет сначала непрекращающееся возбуждение, а потом и удовольствие. Терпение — залог полного наслаждения, как говорил когда-то в таких случаях Алехандро.

Отец тоже замер, не решаясь двигаться, на что я прошептала ему:  — «Еби, еби меня папочка! Нежно. Будь нежным! Будь нежным папи! »,  — и отдалась на его волю, выпятив покорно свою попку.

И он начал меня ебать. Именно ебать, участвуя в этом не только своим телом, но и душой. Я чувствовала не только каждую свою клеточку, но и его! Я предугадывала его движения, желания, порывы. Мы, как будто, начали танцевать невероятно сложный и страстный танец. Танец похоти и бесконечного разврата, жаркий — как Ад, и долгий — как Вечность. И кто получал большее удовольствие — мой ли отец, содомирующий свою развратную дочь, или же его дочь, начавшая сама насаживаться на стальной стержень своего отца — это был вопрос. Его член стал единственным, что для меня существовало во всем этом мире, Твердью и Явью, Началом и Концом, и я чувствовала, что я сейчас — в лучшем из миров!

Мне стало нестерпимо жарко в платье, хоть оно и задралось до самых моих сисек, я попросила его:  — «Папи, сними с меня платаье! Пожалуйста, скорее сними его! »

Чувствовать его твердость в своей попочке, чувствовать скольжение по всей длине его ствола и то, как его головка замирает у выхода и снова погружается в мою жаркую глубину... Принимать вес его 250-фунтовой тяжести сосредоточенной на острие его члена было невыносимо приятно 

и развратно. Мой папа трахал мою задницу! О Боже! Я сама не верила себе, что это происходит на самом деле!

Я слышала его дыхание, я все время сосала его палец, подстегивая его желание, и жалея о том, что рядом нет второго члена. Хотя, это был бы явный перебор, поскольку я каждый миг, каждую секунду была сосредоточена на том, как эта громадина таранит мои задние врата. Это было утонченно-развращенное удовольствие, болезненное, и при этом, невероятно приятное!

Он отвлекся на платье, а когда понял, что не сможет снять его, я крикнула ему, прорычав — «Порви его! Папуля! Рви! Еби меня, только не останавливайся! Слышишь? Не останавливайся! ».

Послышался треск рвущейся ткани, и я почувствовала, как он навалился на меня своей голой грудью, похоронив меня под своей тяжестью, отчего я пискнула. Чувствовать входящий и выходящий поршень из моей попки и чувствовать теплоту его тела, прижимающегося ко мне, было очень приятно. И тяжело. Платье он порвал на спине, и натяжение материи ослабло. И я тут же почувствовала, как ладонь отца обхватывает мою грудь, а его зубы покусывают мою шею. Все что он делал — было так приятно, даже его осторожные укусы, как будто я была самкой дикого зверя! Это была по-настоящему животная страсть — первородная, темная, грязная!

Боль ушла минут через пять, я даже не заметила, как это произошло, все мои ощущения перешли на иной уровень рывком, и теперь я чувствовала каждую его жилку, каждую вздутую вену огромного члена внутри своей попки. Его член был невероятно горячий. Я все время подбадривала его развратными грязными словечками, а он, наконец, когда понял, что мне стало уже приятно, повернул мое лицо к себе, и поцеловал в губы. Это было невероятно эротичное ощущение — мой отец французским поцелуем целует мои губы, играя с моим языком своим, вгоняя в этот момент на всю длину в попку своей дочери огромный член! Его язык хозяйничает у меня во рту, а его член пронзает мой анус! Этот поцелуй длился очень долго, мы будто боялись прервать его, а каждый миг нашего необычного соития делал его еще более прекрасным! Я как голодный птенец начала сосать его язык, засасывая его как червячка, и не желая выпускать из своих губ.

Еще минут через десять или пятнадцать, очень быстро, я почувствовала необычную волну возбуждения, ту самую, что предваряет — тот самый оргазм. Те оргазмы, которые я раньше испытывала задницей, были всегда необычными, и если оценивать их по 10-бальной шкале, то они достигали 12-баллов. Не меньше. Что-то было в них такое, демонически-прекрасное, беспредельное и безлимитное. Как если бы я шагнула за горизонт — вот я здесь, и вот я заслоняю собой все небо ... Правда, для того, чтобы получить их, нужны не только эмоции, но и очень долгий половой акт. Хотя эмоции очень важны, это даже в первую очередь... а уж то, что я делаю это со своим родным отцом!  

Сама мысль об этом непрерывно будоражила пламя моей похоти. Продолжительность акта — имеет значение, это я замечала ранее. Отец же брал мою попку не так и долго, но все время был осторожен, и может из-за его осторожности и деликатности, не чувствуя вакханалии и безудержности чувств, ощущая его скованность — я не могла поймать это ощущение сразу?

Но как только первая волна прокатилась по моему телу, я вспомнила это чувство, этот первый позыв, предчувствуя то — что меня сия чаша не минует. Да! Да! Да! Это было то самое чувство, когда твердые грани папочкиного члена с каждым новым толчком все усиливают и продлевают накопившийся эффект!

Я заскулила и заерзала под телом папочки, уже сама начав все быстрее нанизываться на его горячий стержень, и, чтобы подбодрить его, обхватила его рукой за шею, начала ловить его губы в слиянии поцелуя, вставляя изредка команды:  — «Быстрее... Да, именно так... Жестче... Сильнее... Глубже... Глубже! Еще глубже! Да! Да! Да!!! »

Оргазм накатил на меня неожиданно, на небе как будто вспыхнуло второе Солнце, а моя попка затрепыхалась на отцовском члене, как проткнутая иголкой бабочка, в изнеможении подергивающая своими нежными крылышками.

Я кричала от боли и удовольствия, когда эти невероятные пропорции смешались в невероятный коктейль, а отец, вырвав свой покусанный палец уже вовсю драл мою задницу, встав позади меня на колени — ни капли не жалея меня, и беспрекословно выполняя все мои желания и приказы. Он просто трахал мою задницу, но мне было безразлично, я ловила оргазм за оргазмом, так как моя душа улетела на седьмое небо. В последний раз я взорвалась именно тогда, когда он кончил глубоко в мою попку, и все остальное было лишь прелюдией к этому взрыву размером с Галактику. Едва его горячее, обжигающее как кипяток семя, выплеснулось в мою задницу — я кончила, потеряв сознание. Я кончила и попкой и киской — одновременно, только сейчас почувствовав пальцы папочки на своей кнопочке, той, что сверху киски.

Я, наконец, поняла — что такое анальный оргазм. Это серия оргазмов, каждый из которых ярче и сильнее предыдущего и растущий по нарастающей экспоненте. А когда к нему добавляется и просто оргазм... Это было нечто! Такое со мной произошло в первый раз, все что было раньше — лишь слабое подобие!

Мы оба лежали без сил, отец придавил меня всей своей массой, а его член был глубоко похоронен внутри моей «жопки» — как он выразился, когда начал кончать. Войдя в меня до самого своего корня и обессилев, папочка упал на меня, дыша как загнанная лошадь. Его яйца вдавливались в мои ягодицы, и я чувствовала их колючестью поросли.

Едва придя от оргазма, я чувствовала биение его длинного члена в своей попке, который пульсировал и истекал соком, превратившись в живительный родник — спрятанный в моем теле. Это было такое невероятное ощущение, как будто бы остановилось время, и наступил Конец Всех Времен.

Когда-то я была рождена этим огромным Членом, выплеснувшись из глубин в 

недра моей матери. А сейчас, этот Член оросил мое чрево, и он оросит его еще не один раз. Много раз. Как и мое лоно. Как и напоит мой ненасытный ротик. И если я захочу родить ребеночка, а первая моя детка непременно будет дочка, то, получается — я смогу родить на свет саму себя?! Курьез. Именно эта мысль показалась мне стоящей, чтобы ее обдумать. Это была необычная мысль, к тому же, отныне у меня не было никаких препон для ее осуществления. Папа, мой милый папа...

Я вспомнила предмет околонаучного диспута с Алехандро о ведьмах, о том, что ведьмы появлялись в результате инцеста, по всем имеющимся собранным данным. Причем, истинная ведьма должна приходиться отцу и дочерью и внучкой. Мысль занимательная, но как это будет выглядеть?! Передо мной пролетела ветвь Вселенной, в которой я умозрительно это сумела осуществить... И улыбнулась. Всегда забавляли игры разума, тем более, с тем результатом и тогда — как сейчас, что истекает семенем в моей попке.

За окном ярко светило солнце, согревая через окна в потолке — полы спальни. А я чувствовала всем своим телом тяжесть придавившего меня своим весом отца. Чувствовала стержень пронзивший меня, и, являющийся сейчас — Центром Мира. Это было воистину так. Мне хоть и было тяжело под его весом, но так не хотелось шевелиться, а усталость и пережитое навалилось на меня непреодолимой усталостью, что я попросила его:  — «Папи, давай так немножко полежим? Не выходи из меня. Пожалуйста»,  — и поцеловав его руку, потянула ее на свой животик.

Сил у меня хватило лишь на то, что бы до конца содрать с себя остатки моего изорванного школьного платья с плеч, так как моя вспотевшая кожа под ним невыносимо зудела, и, зажать бедрами руку папочки, накрывавшего киску своей ладонью.

Так мы уснули — я, в объятиях отца с его начавшим съеживаться членом в моей попке — провалившись в дурманящую дневную сиесту.

•  •  •

Надо сказать, что я люблю анальное проникновение, но размер папочки был просто огромный, и я боялась самого худшего — что будет только боль, одна только боль и ничего кроме боли. Но этого не случилось, напротив, сегодня моя шкала оценки выросла до 15 баллов из 10 возможных,  — в результате этого отчаянного эксперимента. Это было вполовину лучше, чем раньше. Вне зависимости от того, кто это был — Алехандро или его друзья. Член Алехандро был хоть и большой, но не сильно отличался от среднестатистического, чуточку больше среднего — но не особо. И его член был его фетишем. Вернее, ахиллесовой пятой. Он каждый раз подчеркивал, что его член просто огромен. А это было не так — спасибо его друзьям. Пробовала и покрупнее. Может, чуть больше чем встречается — шесть дюймов длиной и два честных дюймов толщиной. Да, он был толстоват. Да, его член был красив, не без этого. Но у папы член был просто великолепен — огромный, налитый, красивый, хищный как боевая ракета... Я сразу влюбилась в него. Наверное,  

процесс моей влюбленности имел более длинные корни, еще тогда, когда я впервые увидела член папочки... Но, об этом — тсс, молчок.

Наша сиеста длилась час, или полчаса — я не следила за временем, но до конца дня было еще далеко, когда папа, подхватив меня на руки, не утащил в свою ванную комнату. В душе папа взял меня снова, поставив на колени и надев на себя мою маленькую киску как тугую перчатку. Моя попка сейчас ужасно болела, но я пообещала ему, что как только почувствую себя в силах — мы тотчас повторим это снова. Я сама это сказала, когда он поинтересовался, как я себя чувствую. Странно, сейчас боль в моей попке была очень непривычной, но мне было приятно.

Он драл меня под горячими струями душа до тех пор, пока не закончилась вода в резервуаре, и отнес меня мокрую, с влажными волосами опять на свое ложе, чтобы нависнув надо мной, трахать мое беспомощное, сомлевшее под его яростными ударами тело. Его член упирался в шейку матки, и это доставляло хоть и болезненные, но приятные ощущения. Растущее наслаждение перекрывало все издержки. Он все же был и нежен и осторожен, и хоть его действия казались грубыми, однако он не делал ничего такого, что бы вызвало нестерпимую боль. Он не был резким и не был порывистым, и все время думал обо мне. Женщина это чувствует, а то, что я стала женщиной своего папочки — у меня не вызывало сомнений.

Теперь и навсегда — я буду трахать своего отца! В любой день недели я могу кататься на его члене, могу сосать его великолепный петух, могу сесть на его лицо киской! Эти мысли делали меня победительницей, я выиграла в борьбе морали и табу, и сделала счастливыми двух человек! Что может быть лучше для любимой дочери, чем любящий папа? Два любящих папы? Эта мысль периодически приходила в мою голову. Я привыкла к групповому сексу за время жизни с Алехандро, и чувствовать ласки нескольких человек, чувствовать проникновение сразу нескольких членов — от этого становишься зависимой. За каких-то полтора года я стала сексоголичкой. Или шлюхой. С какой стороны посмотреть.

И хоть эти половые связи нельзя назвать беспорядочными, Алехандро всегда заботился о здоровье и чистоте своих товарищей, участвующих в наших забавах, так как, этот клуб был достаточно закрыт. Единственное мое условие было — никаких девушек, кроме меня. Да, я знала, что друзья Алехандро платят тому той же монетой, и он участвует в потрахушках жен и подруг своих друзей по клубу. Но то, что мой папочка трахнул меня на двоих! Это было жарко. Мне не хотелось ограничиваться одним разом, и я знала, что через шесть дней Алехандро вернется за мной на обратном пути. Мы это обговорили еще в Остине, до отъезда. Этот момент стоило уточнить, как отнесся к этому папа, и готов ли он в дальнейшем делить меня с кем-то. Я очень надеялась на 

это, но начинать разговор об этом боялась. Было почему-то стыдно, несмотря на все случившееся. Мы, почему-то, оба, обходили эту тему стороной. Ни он — не говорил об Алехандро, ни я — о нем не заикалась. Хотя, то, что случилось сегодня рано утром, давало широкое поле для размышлений для нас обоих.

Между тем, после того как папочка истек своим соком в мою киску, я призналась ему, что обожаю, когда меня вылизывают после. Сразу. Свежевытраханную. Так ему и сказала. И была приятно удивлена тем, что он тут же вылизал меня, подарив еще серию оргазмов. Лизать папа не только умеет, но и любит это дело. Девушки это чувствуют, понимая — нравится это или нет. Папе нравилось. И уже ближе к вечеру, мы развлекались тем, что лежа в позе 69, папочка трахал языком мою киску, задвигая глубоко в мой ротик свое полено толчками. Ненавижу, когда меня так пользуют, предпочитая самой оставаться хозяйкой положения. Это было довольно грубо, когда он попытался засунуть в меня всю свою длину. Три четверти! Ма-кси-мум! Дальше не могу, его член длиной с мое запястье!

Кушать мы отправились в сумерках, заказав пиццу и китайскую снедь в китайском ресторанчике по телефону. То, что наш поздний обед при свечах перейдет в жаркую еблю — было ожидаемо. Это случилось тогда, когда я предложила папочке десерт, и, усевшись на столе, широко раздвинула свои ножки. Это я ему попыталась отомстить, хихи... Отомстила, угу... Так что, насосавшись за сегодняшний день так, что у меня сводило челюсть, пришлось подставить ему свою истерзанную попку. Правда в этот раз сидела к нему лицом, отчего моя хорошо размятая днем попка впустила его без каких-либо проблем. И хоть было больно, но уже гораздо меньше чем раньше. Мы все время целовались как влюбленные подростки, и этот день был, наверное, самым длительным в моей жизни по продолжительности половых актов и поцелуев. Ни с кем я не целовалась больше чем со своим папочкой. В общей сумме у меня получилось 6 часов непрерывного траха, если посчитать еще и утренний мой секс с Алехандро и отцом. Поэтому, угомонившись ближе к часу ночи, спать нам хотелось неимоверно.

Почистив зубы, я вернулась в спальню отца, притащив с собой все свои туалетные принадлежности, чтоб два раза не ходить. Папочка тоже уморился за день, уснув первым, а я долго еще играла с его членом под звук включенного телевизора. Два последних шота бренди для него было обычным снотворным, а мне нет 21 года, чтобы пить алкоголь в штате Техас. Хотя, после всего случившегося не думаю, что папа в силах мне запретить хоть что-то.

Среди ночи папа проснулся и овладел мной сонной и спящей, и это было замечательной финальной точкой этих сумасшедших суток. Это была его заявка о вступление в права над моим телом. Я была рада этому, невероятно счастлива и рада, так, что даже заплакала. В этот раз папочка сам 

был инициатором, и было именно тем, что я подспудно ожидала от него. Уплывая в сон в очередной раз, я точно была уверена в том, что обратной дороги у нас нет, и что завтра — ни его, ни меня не охватит раскаяние. Так я и уснула, зажав в ладошке папин петух, устроившись головой на его бедрах, так как очищала его от наших разлитых соков своими губками, а его терпкое тягучее семя стало моей ночной маской для лица.

•  •  •

Проснулась я на третий день своих каникул в родном доме лишь ближе к обеду. Все мое тело неимоверно болело — киска и попка, казалось, горели от нестерпимого огня, а моя челюсть при малейшем открытии обещала получить вывих. Папули рядом не было, а часы на стене показывали время почти час дня. Я не бегала уже неделю, и не занималась йогой столько же, но сумасшедший секс сжигал все лишние калории, так что потолстеть мне пока не грозило. Я чувствовала жуткий голод, и, даже не умывшись, спустилась в столовую, намереваясь сначала заморить червяка, прежде чем приступить к утренним процедурам. Две груши были достаточным топливом для моего организма, заставив тут же забыть и о чувстве голода, и о жажде. Зайдя в ванную комнату, я первым делом повернулась попкой к зеркалу, рассматривая, во что же превратило мою дырочку чудовище папули. Достав из аптечки анестизирующую мазь, я отправилась в душ, залечивать свои натертости.

Помогло не сильно, но хоть что-то. Можно было курнуть косячок, но я решила, что сон в моем случае — лучшее лекарство. Алехандро часто употреблял каннабис, и весь свой запас «сорняка» спрятал в моей аптечке. Но забыл забрать с собой, вчерашний день был самым сумасшедшим в моей жизни! Я откинулась на подушки папиной кровати, переживая заново вчерашний день и все его события. Это был великолепный день!

Не решаясь снова провалиться в сон, я набрала номер папы, но он ответил сообщением, что перезвонит через пять минут. Перезвонил минут через пятнадцать, а я, включив на полную мощность стереосистему в комнате отца, еле услышала сигнал телефона, сквозь рев колонок. В спальне папы домашний кинотеатр, и мы часто вместе смотрели фильмы, когда я еще училась в школе. Мне всегда нравилось включать звук на полную мощность, когда папы не было дома, что нельзя делать сейчас в кондоминиуме. Преимущества частных владений. Дом, в котором мы живем просто огромный для одного человека, да и для двух — великоват. Папа купил этот дом, когда я еще даже не родилась, участок был размером с футбольное поле и сам район являлся достаточно статусным в Калаллене, от прежних хозяев на заднем дворе осталась каменная конюшня, которую папа превратил в мастерскую. Сейчас в нем чувствуется некоторое запустение, но отец не желает нанимать домработницу, хотя легко может себе это позволить. Он хорошо зарабатывает, правда в молодости потратил много сил для достижения нынешнего положения — служба в ВМС, учеба, война 

в Ираке. То, что он немножко контрабандист — я это знаю точно, слишком у него неоднозначные знакомые и множество родни в Мексике, о которых я знаю только то, что она там есть.

В детстве я частенько бывала в офисе отца, у меня там даже была своя комната, где я делала уроки или дожидалась окончания рабочего дня, чтобы вместе поехать домой. Автобусный маршрут из Калаллена от школы — до Корпус-Кристена был прямой, и остановка была как раз напротив его офиса. Так что никаких домработниц и нянек у меня никогда не было, я была асоциальным ребенком и не любила незнакомых людей и новые знакомства. Вначале папе это доставляло неудобство, но позже мы как-то обвыклись с таким положением. Наверное, именно поэтому он и не завел себе женщину, чтобы не нервировать меня. К тому же дома папа всегда убирался дома сам, он, как бывший моряк, не мог терпеть беспорядок. А вот я всегда была неряхой, моих усилий хватало лишь на то, чтобы держать в более-менее сносном порядке свою комнату. Раскиданные там и здесь предметы моего обихода были предметом вечных шпилек от него, но вот на кухне всегда убиралась я, так как я всегда была хозяйкой дома и сил моих хватало исключительно на нее. Теперь, когда я дома, забота о чистоте и порядке ложиться на мои плечи. Выключив звук стереосистемы, включив клавишу вызова, я услышала от отца, что он будет через час, и чтобы я не готовила ничего, так как он заберет меня, и мы пообедаем в ресторане.

Я с сожалением рассмотрела шелковые простыни, которые были испачканы не только нашими соками, собрала их в тюк и отправилась в ванную, закинуть постельное белье в стиральную машинку. До приезда папы я нашла себе работу, чувствуя, как мое тело все больше и больше наливается энергией. Во мне кипела кипучая энергия деятельности, как будто бы боль причинявшая дискомфорт моему телу трансформировалась в жажду деятельности. Что-то делать, творить, прыгать, бегать. Я снова включила музыку и как всегда прозевала момент, когда отец приехал домой.

Он стоял за моей спиной, а я, собирала в кучу весь тот мусор в своей комнате, что представляли из себя мои старые платья и наряды. Мне надоело держать это хламье в своих шкафах, не годившееся ни на что иное, кроме тряпок для мытья полов. Это мое прошлое, нужно двигаться дальше.

Гремевшая по всему дому музыка «Линкин Парк» не дала услышать ни то, как он подъехал, ни то, как он подобрался к моей комнате. Папа, когда хотел, мог быть бесшумным. Так что, я даже подпрыгнула, когда он обнял меня сзади. Я испугалась, о чем ему и заявила, и тут же прыгнула на него, радуясь его появлению.

«У тебя, я вижу, поистрепался гардероб. Да и я, вчера, постарался»,  — он мне улыбнулся, намекнув на разорванное платье.  — «Хотел сначала предложить пообедать, но, наверное, лучше будет, если ты отправишься 

в магазины, присмотришь обновки, взамен старья»,  — я же целовала его губы, визжа от радости и втираясь лицом в его еле ощутимую колючую щетину, которая была шероховатой, как кожа акулы.

«Не выкидывай, положи в мусорный пакет, я заберу с собой»,  — он кивнул на собранную мною кучу, которая была огромной.

«Папочка, я не готова, мне одеть нечего! »,  — запаниковала я, думая что мы отправимся тут же. На мне была та самая любимая футболка, с которой все и началось, и я, застенчиво прихватив ее нижний край, приподняла наверх, пряча лицо от него в смущении. Понятно, что она задралась до самой груди, а мое желание пометить своей киской каждый предмет мебели в доме был очевиден, поскольку трусики я так и не одевала.

«Дорогая, у нас совершенно нет времени. Мне нужно быть в офисе через полчаса, раз планы пересмотрены, и часа через три я буду свободен для тебя на целую неделю. До конца твоих каникул»,  — папа даже не снял своей обуви в моей комнате.

Это заставило меня снова наброситься на него, и не обращая внимания на его протесты я добилась своего, стоя на коленях перед ним, через десять минут заставив излиться в мой жадный ротик.

«Спасибо за завтрак, сэр»,  — я поцеловала его и бросилась в ванную умыть лицо. В моем животе порхали бабочки. Папа подтвердил свои намерения, и даже шопинг не доставлял мне больше радости, чем тот факт, что впереди у нас целая неделя не омрачаемая ничем. Оделась я неброско, но трусики под юбку одевать отказалась. Мне нравилась идея быть в секундной доступности для папочки. С Алехандро мы практиковали публичный секс, правда, выбирая для этого укромные уголки. Идея сделать это у него в офисе казалась мне привлекательной. Но все оказалось намного прозаичней, он высадил меня у Трейд-Сентер Сити, находившийся в квартале от его офиса, отправившись по своим делам, вручив мне свою кредитку. «У тебя пара часов на покупки, не можешь выбрать — бери две»,  — сделал он мне напутствие, и, высадив меня из своего большого черного джипа, тут же влился в поток машин.

«Ну ладно! Я буду брать не две, а три! »,  — позлорадствовала я про себя, решив основательно его разорить. Через час он перезвонил мне, и поинтересовался, как я смотрю на небольшое морское путешествие, дня эдак на три. Так как я была не загоревшей и мой бледный вид меня изрядно смущал, выбирая в основном одежду ослепительно белых цветов, чтобы моя кожа не контрастировала так резко на ее фоне, то подумав, вернее, сделав вид, что думаю, заявила ему, что да — совсем не против. Теперь, когда мне не нужно было смущаться своего тела, идея покрыться корочкой загара была заманчивой. Так как я много лет пряталась от солнца под одеждой, мое тело стало бледным и загар ко мне прилипал исключительно плохо. Вернее, совсем не прилипал. Но по слухам, для загара нет ничего лучше, чем морской круиз. Вот 

и проверим.

Поэтому, когда я зашла в отдел нижнего белья, то присмотрела и три комплекта бикини — сиреневого, салатового и желтого цвета. Они были довольно блеклых оттенков, кроме салатового, но салатовое бикини было просто невероятно! Оно полностью закрывало груди, что с моими формами это было некритично, так форма моей груди была идеальна, а вот низ был по факту просто веревочками, еле-еле скрывавшими зону бикини. Кроме того, между моими бедрами можно было похлопать ладошкой, так что единственное, что скрывало низ бикини — так это лепестки киски, выставляя на полное обозрение шары ягодиц. Да и салатовый цвет гармонировал с моей бледнокожестью. Я просто влюбилась в это бикини, едва примерив верхнюю часть в кабинке, тут же сфотографировала себя и отправила папочке эту фотографию. Ответ последовал незамедлительно,  — «Я рад, что ты нашла применение моим деньгам, для морского круиза самое то. Но купи что-нибудь посущественней, ночью в море довольно прохладно»,  — я тут же вспомнила о папиной паранойе о спецслужбах, и тут же обругала себя.

Так же тут же купила спортивное боди белье, а потом еще и нижнее европейское белье, которое оказалось тут в огромном ассортименте. Когда я посмотрела, сколько потратила — то ахнула, я потратила три тысячи долларов! Тут же отбила папе сообщение, спрашивая, сколько я могу потратить, на что он тут же ответил, что я могу опустошить кредитку полностью. «Окей, полностью не полностью, но крови я твоему счету пущу»,  — решила я, и отправилась дальше транжирить папочкины денежки. Я досадовала на то, что участвую в шопинге в полном одиночестве. Как здорово иметь еще одну пару глаз, которая будет восхищаться выбранным бельем или аксессуарами еще на примерке! В этом, наше главное женское удовольствие — сносить мужчине мозг, бесконечным выбором! Но с Алехандро этот номер не проходил, ему доставляло удовольствие сопровождать меня в моих нечастых походах по магазинам. Ему даже нравилось советовать что-то мне из одежды — создавая мой имидж. Мы достаточно часто занимались любовью прямо в примерочных кабинках, или в общественных туалетах, там, где не было табличек гендерной идентификации. Или в подсобках. Как-то я даже отсосала ему член в глори-хол, захотев получить экспириенс. Не сказать, что мне понравилось, скорее, даже наоборот.

Так, в воинственном настроении я наткнулась на отдел, где была представлена в широком ассортименте одежда в стиле милитари. Тесные шортики, плотно обегавшие мою задницу, и такой же плотный топ, обтягивающий мои груди как вторая кожа — были точно для меня. Подобрала я и обувь — агрессивные бутсы на очень толстой подошве и военную кепку. Для завершенного образа мне не хватало только зеркальных очков и автомата. Хотя, автомат у папы дома точно есть, он любил оружие. Так что, оплатив на кассе покупку, я тут же переоделась в этот новый прикид. Настоящий Солдат Джейн. В зеркало на меня смотрела грудастая черноволосая девушка, с широкими бедрами и стройными длинными ногами, и массивные тупорылые ботинки на толстой двухдюймовой подошве 

не делали меня уродиной. Даже наоборот. Чтобы мой вид был не столь вызывающ, пришлось купить отдельно что-то вроде военного френча до самой талии, со множеством карманов на груди, и даже сбоку. Тоже — цвета хаки, и соответствующего колора. Это, видимо, комплектная одежда, продающаяся почему-то по отдельности. Теперь, спрятав свою грудь под френчем, я не так откровенно провоцировала и шокировала публику, но пара парней, что таращились на меня, лишь присвистнули мне вслед, оценив мой вид сзади, заработав от меня одобрение в виде улыбки.

Очки я купила позже, целых пять штук, стоили они очень дешево, видимо, какая-то распродажа, по пять долларов за штуку. Купила я солнечные очки и папочке, не забыв приобрести ему пару плавок яркого алого цвета, так как кожа папы была смуглого оливкового цвета, стесняться ему было нечего, этот цвет был для него был гармоничным. Но! Одни плавки были облегающие, это была моя маленькая месть ему, на тот случай, когда он их оденет. И вообще, решится ли их одеть, так как его огромный член даже в спокойном состоянии, точно вывалиться из них, если вдруг нальется кровью. Другие — были обычные плавки, почти боксеры, как у спасателей Малибу, и тоже насыщенного красного цвета.

Папа заехал за мной вовремя, и помог мне донести всю ту кучу покупок, что я приобрела. По пути мы заехали в продуктовый магазин, и пока он покупал продукты, отправил меня купить себе зубную щетку и пасту, и вообще все, что мне понадобиться, так как домой мы возвращаться не будем, а я, по своей забывчивости забыла взять свою гигиеничку, в отличии от косметички. Так что пришлось купить еще и бритву, и гели с моющими средствами. Отец нашел меня в аптеке, а я запаниковала, вспомнив, что оставила дома зарядку от своего Айфона. Отцу было весело, а я поколотила его по груди кулачками, после чего согласилась с ним, вспомнив, что в море связи нет, и телефон придется выключить сразу, чтобы не села зарядка в поиске сети. Отправив «смс» Алехандро о том, что выпадаю из цивилизации на какое-то время, попросила того не беспокоиться, сама выйду на связь как только появится возможность.

Через полчаса мы добрались через мост на Мустанг-Айленд, к папиному знакомому, туда, где папа держал свой «Большой Плавающий Утюг» на пристани у этого самого знакомого. Это я его так называла, на самом деле это военный катер времен Второй Великой Войны, и «Утюг», пожалуй, был единственным отцовским хобби, на которое он тратил свое время. Купил он его лет десять назад, я училась, наверное, еще в младшей школе, но заняться он им смог лишь тогда, когда я поступила учиться в Государственный Университет в Остине. Я и раньше видела этот катер, который, по моему мнению, был кораблем в миниатюре, 25 ярдов длиной и шириной четыре ярда. Меня ужасала толщина его бортов, которая была, наверное, треть дюйма. Я не представляла 

себе, как эта груда железа вообще может плавать! Многочисленные вмятины и заплатки казались мне когда-то отталкивающими, а круглые бойницы вместо окон у этой посудины навевали депрессию.

Но сейчас, когда я увидела его снова — я просто не узнала его! Изчезли всякие вмятины и выбоины, а от металлических заваренных заплаток и след простыл! Прежняя, темно-металлическая раскраска, сменилась на синие и белые цвета, ужасающая угловатая конструкция, которая называется капитанской рубкой, обзавелась широкими квадратными окнами, и спереди, почти у самого носа, в полутора ярдах от воды, в бортах этого утюга появились овальные окна почти два фута в окружности. Нет, он оставался прежних размеров и пропорций, но как-то похудел, став стремительным что ли. Хотя, все с той же высокоподнятой острой, но тяжелой мордой носа, а новые окна в бортах казались милыми глазами морского обитателя из мультфильма.

Я и раньше была на нем, теперь, когда папа занимался закачкой воды и топлива, успела оценить изменения. Передняя палуба, на которой и находилась рубка, была выше задней палубы примерно на четыре фута, и попасть на нее можно было только из капитанской рубки. Раньше проход туда был узким лазом, сейчас же, это была довольно просторная дверь, в которую я могла пройти даже не нагибаясь. И не цепляясь за углы. Сверху появились какие-то непонятные антенны и крутящаяся железка, наверное, что-то вроде радара, на задней палубе, у самого края был закреплен водный мотоцикл. Круто! Я спросила, когда смогу покататься на нем, крича на всю округу сквозь шум электрических насосов, а папа, расхохотавшись вместе со своими приятелями стоящими на берегу, ответил, что скоро.

Прежние железные полы с мелкой ребристой поверхностью были заменены на деревянные пластины, вроде химической фанеры с напылением, и от этого ноги не скользили даже босиком. Первым делом я сняла новые бутсы, так как они без носков натирали мозоли. И сейчас, я ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, собравшихся на причале, так как осталась лишь в топе и шортиках, скинув френч. Заплетенная туго коса при ходьбе касалась моей задницы, которой я отчаянно вертела, пытаясь выдать себя за полную неумеху и растяпу. Побывала я и в каюте, которая хоть и была обжитой, но во всем чувствовалась суровая мужская рука и минимализм. Каюта располагалась в передней части катера. В задней части под палубой находилось машинное отделение. Как оказалось, на нем полностью поменяли двигатели, и теперь тут стояли новые двигатели, мощностью пять тысяч лошадей, то ли вместе, то ли по отдельности. Я так и не поняла.

Кровать была только одна, и была меньше, чем дома. Это даже кроватью не назвать, как будто в передней части корабля, там, где борта смыкаются в нос корабля, к полу приварили два железных листа, таким образом, получив треугольное ложе. Оно было достаточным широким, и как оказалось на пружинах. Я тут же попрыгала на нем, пригнув голову, оценив упругость сетки.

Чтобы не терять времени даром,  

я занялась размещением своих покупок, но места было всего лишь один железный шкаф, напоминавший сейф. Выручил меня из затруднения папа, показав скрытые ниши, в том числе и под кроватью, которые выдвигались наружу. Практично. Потом папа показал мне камбуз, который представлял из себя лишь один столик, с интегрированной раковиной, и газовую плиту, совмещенную с микроволновкой. Посуда была представлена в абсолютном минимализме, и папа, смешно хлопнув себя по лбу, вспомнил, что все забывает купить, поскольку на одного имеющегося — достаточно, а вот на двоих — маловато. Холодильник был большой, и заполнен до отказа. Как и бар, который был заполнен доверху бутылками. Про алкоголь мой папочка никогда не забудет. А вот гальюн был даже меньше кухни, и казался школьным шкафчиком для вещей — с видом изнутри, и там не было ничего, кроме унитаза и раковины. Ни-че-го! Я была просто в ужасе, когда не обнаружила наличия горячей воды! Тут была только холодная вода! Когда я сказала об этом папе, он рассмеялся и сказал, что сразу за рубкой, справа, имеется душевая кабина, вот там горячая вода есть. Так что все в порядке, не стоит беспокоиться на этот счет, но она будет горячей только тогда, когда заработает двигатель.

Так что, когда мы отшвартовались и отплыли, я успела десять раз разочароваться и снова воспрять духом. Меня это нервировало, я не люблю подобных сборов впопыхах. Это сказалось на моем настроение, и папа, решив успокоить меня, предложил мне стать временным капитаном. Тут не было того огромного колеса, какие бывают в фильмах. Тут было обычное рулевое колесо, как в автомобиле, и большой рычаг, ни капельки не похожий на рычаг скоростей. Он скорее напоминал здоровый рубильник. И ни одной педали!

Поэтому, когда я уселась на колени папы, что бы управлять его катером, то все равно была сердита на него. Чуточку. Ровно до того момента, как почувствовала, что в лощине моей попки приятно устроился его надутый член. Я поерзала, но не спешила прощать его. А потом, когда мы выбрались на середину пролива между дамбой и Мустанг-Айлендом, как раз в то момент когда папочка вел переговоры по рации с портовыми службами, я поерзав на нем, убедившись что папочка затвердел, потянула вниз его шорты.

Было забавно наблюдать как он, переговариваясь с офицерами порта озвучивает свои намерения, между тем, как я, зажав его член между своими бедрами спрашивая вслух, так, что бы это было слышно по рации,  — «Папа, а вон та большая палка взади как называется? Да, вот эта. Румпель? А зачем он тут, здесь же руль есть. Да?! А это коробка передач? Нет? Это реверс хода? Понятно. А что будет, если его назад передвинуть? »,  — и я, до этого прежде сжимая его окаменевший ствол в своей ладошке, сместив головку его петуха, приподнимаюсь и насаживаюсь на его член. Папочка хоть и сердится, но виду не подает. Боюсь, что сегодня меня ждет порка.  

Я же все с большим трудом скрываю свои стоны. Моя киска хлюпает на папином члене и раздаются ритмичные шлепки, но на фоне шума ревущего двигателя это незаметно. Наконец папа откладывает переговорник рации в сторону и прихватывает меня за талию, и уже я нахожусь в безвыходном положении, а он, не меняя моего положения, приподняв меня на своих сильных руках, меняет положение своего члена. Сейчас он упирается в мою попку и мне приходиться упереться ногами в кресло, чтобы не ухнуть сразу на него своей попкой. Колечко сфинктера держит мой вес пару минут, после чего начинает неспешно обволакивать его головку. Мелькает мысль о том, что я не чистила попку и даже не опорожняла кишечник сегодня, и то, что делает со мной сейчас папочка — по-настоящему грязно. Алехандро всегда испытывал к сексу в таком виде отвращение, заставляя меня тщательно чистить свою попочку. Но папа не мальчик, и наверняка знает, что делает. Придерживая меня за ляжки, папа аккуратно ставит меня на пол и нагибает вперед, сдирая с меня фтуболку, а я, отклячив попку назад принимаю его удары.

«Моя крошка решила поиграть с папой, когда он занят? »

«Си, папи! »

«Ты не боишься, что я тебя накажу? »

«Боюсь, боюсь! Только не наказывай меня, я буду хорошей девочкой! »

«Миджита любит отвлекать своего папу от важных дел. За это она будет наказана! »,  — шлепок по моей попе звучит как выстрел. Я чувствую, что вся теку, а шлепки — не такие сильные, но и не такие безболезненные — все продолжаются. Но мне плевать, я сразу включилась в этот кровосмесительный и грязный акт, удары обжегшие мою кожу отвлекают от боли в моем анусе, и я, распалившись, хочу лишь одного — продолжения!

Удары его члена ускоряются, а моя задница принимавшая его за прошлые сутки дважды — смирилась с огромными размерами. Сейчас он меня ебет без всякой смазки, и даже подготовки, и даже без моего спроса! Если не считать за смазку то, что набежало из моей киски. Удары все глубже и быстрее, он ускоряется и разряжается глубоко в меня, минут через двадцать, а я вся дрожу от возбуждения, упершись грудью прямо в рулевое колесо.

В этот раз я не кончила, но осознание того, что последнее проникновение было практически безболезненным — доставило радость. К тому же появился специфический запашок, о чем я папе сразу и сказала. Он, ничуть не смутившись, оставил меня на своем месте, а сам пошел в душевую кабинку, которая располагалась левее камбуза позади рубки, если смотреть отсюда. Я пальчиками начала ласкать свою жаждущую девочку, закинув ноги на консоль приборов, и именно в этом виде папа меня и застал, когда вернулся обратно. Свое я еще получила, а сперма, вытекавшая из моей задницы, испачкала сиденье, за что, как я догадывалась, буду наказана.

Так что вернувшийся на свое место капитан корабля поинтересовался — готова ли я ко второму раунду, на что я ответила утвердительно, и он начал снова мять руками 

мои ягодицы и ласкать грудь, задрав футболку.

Мы уже выбрались на просторы океана, и забрали вдоль Мустанг-Айленд в океанской акватории, двигаясь на юг. Поблизости не наблюдалось кораблей и лодок, и поэтому, папа, включив холостой ход, недолго думая, заставил меня слизать все то, что натекло из меня на кресло, пригнув мою голову к сиденью, сам начав долбить меня глубоко в мою киску. Я притворялась плачущей и оскорбленной, но папа понимал мою игру, так как видел, с каким удовольствием я все вычистила, глотая натекшую на кожаное сиденье сперму. Сначала он, конечно, немножко полизал мою киску, встав на колени позади меня, а когда я вся поплыла — развернул к себе спиной, и, уперев меня лицом в кресло, ухватив мою косу в кулаке, вошел в меня рывком. Это было грязно и грубо, тем не менее, мне все дико понравилось. В этом чувствовалась его мощь и право на притязание. Право Самца, право Отца... Он был как Зверь, а я была как его Сучка. Маленькая, визгливая, знойная, истекающая сучка...

После того, как я все слизала с кресла, и не в силах стоять на ногах от его ударов в меня, повалилась на пол, а папа, опустившись позади меня на колени, и удерживая меня за бедра, продолжал вбивать в мое обезоруженное оргазмами тело своего монстра. Ненадолго появилась боль, вскоре сменившаяся наслаждением от этой его показной бравады обладания. Он безжалостно драл меня, точно зная, что мне не больно и все нравится, а я, чувствуя его страсть, отдавалась ему вся без остатка.

«Что же будет дальше?! »,  — мелькали мысли в моей голове, когда мое сознание потонуло в оргазмах, чувствуя, как папино молочко дарит прохладу моей истерзанной киске, обволакивающей его член, все пыталась вобрать его извергающееся орудие в себя как можно глубже.

Путешествие мне определенно начинало нравиться.