Перепрошивка для жены aka Попка жены

Дни складывались в недели. Я едва не выл по ночам от горя. Чувствовал, понимал, что между мной и женой разверзлась пропасть, и с каждым новым днём разлуки я всё отчётливей понимал, что теряю её навсегда, что она не вернётся ко мне, а мне никакая другая не нужна, и значит я должен цепляться за малейший повод быть рядом с ней, говорить с ней.

Лечащий врач раз за разом отвечал мне, что она не хочет обо мне слышать, и я взорвался, пообещав в следующий раз приехать с прокурором, пусть проведёт проверку, если в больнице такие дикие порядки. Странно, но, сработало. Бюрократический формализм был на моей стороне, и потому именно я, муж, приехал за ней в больницу.

Увидев меня, Светлана остановилась. Я был противен ей — это читалось в глазах. Нет, был бы противен, но препараты, которыми её щедро напичкали, понизили градус до неприятен. Она выглядела немного бледной, и полусонной. Подойдя к машине, бесцветно поздоровалась и уселась на заднее сиденье. Я слово лишнее боялся сказать, так меня проинструктировал врач, поскольку я, по его словам, оказался главным раздражителем его пациентки. И мы тронулись в путь.

— Мои вещи остались на даче?

— Да, всё там.

— У тебя в машине есть вода? Пить хочется.

— Молча остановился у ярмарочного павильона возле дороги, и молча сходил за водой. За столько лет я хорошо изучил вкусы жены и принёс её «Шишкин лес». Она с жадностью припала к литровой бутылке, осушив почти на треть. Снова тронулись по дороге, не выше семидесяти — Светлана всегда раздражалась моим лихачеством. Снова молчали. Выехал на трассу. Скорость — 95...100.

— Куда мы едем?

— Домой.

— А дети где?

— На даче.

— Отвези меня на дачу.

Я молча развернул машину, доехав по пустынной дороге до ближайшего разрыва сплошной. На её лице отразилась тень улыбки — моя небывалая покладистость ей понравилась. В зеркало я смотрел на неё и безумно хотел обнять, расцеловать всю, до кончиков пальцев, и страшился лишь одного: останется ли она жить со мной, или захочет жить отдельно от меня. Наконец, я не выдержал и произнёс:

— Вера очень переживает за тебя.

— А Саша?

— Тоже, но он сдержан в выражении эмоций. Они оба в те дни будто повзрослели. Освободились от своей инфантильности, и рассуждают теперь вполне по-взрослому.

— Хоть какая-то польза от меня!

— Самая большая польза для них будет видеть тебя, знать, что ты — рядом.

— Скажу тебе сразу: мне тебя видеть неприятно.

— Хорошо, я не стану мозолить глаза. Чего не сделаешь для любимой!

Жена криво усмехнулась. И мы снова долго ехали молча. Вспомнив о том, что наши дачники не в курсе того, что мы едем к ним, я остановил машину, чтобы не раздражать Светлану разговором на ходу, и позвонил сыну.

— Саш, включи котёл и протопи баню, мы с мамой едем к вам.

Жена протянула руку:

— Дай мне трубку.

— Привет, котёнок! Ну, как вы без меня?... я тоже... скоро... до встречи, целую,  

пока.

После этого на лице жены воцарилась улыбка. И мы снова ехали молча. Уже на подъезде к деревне Светлана попросила остановить машину и выпила таблетку.

— Мне нельзя волноваться — пояснила она, и только положительные эмоции.

Таблетка сделала её вновь слегка заторможенной и невозмутимой, и такое состояние мамы детей немного обескуражило, но они с двух сторон обняли её. Она изменилась, словно из неё пар выпустили. Моя мама окинула Светлану взглядом с ног до головы и осталась довольна её джинсам, плотной блузкой, под которой угадывался лифчик с твёрдыми чашечками.

Первым делом, конечно, смыть больницу, и Вера вызвалась пойти с мамой помыться. Затем сели за стол. Отец испытывал неловкость, а в остальном все улыбались и по большей части молчали. Я перетащил свою постель в комнату к детям, и расстелил матрас на том же самом месте, где произошла та, неприглядная история. Будучи после ночной смены, получалось, что я не спал уже почти двое суток, и на даче даже крепкий кофе уже не помогал.

Едва я сбросил ботинки и прилёг примерить высоту подушки под голову, как тут же провалился в сон. Проснувшись, обнаружил себя раздетым и укрытым одеялом. Шесть утра. Значит проспал двенадцать часов. Вставало солнце, и рассеивался туман. На деревенской улице неожиданно увидел одинокую фигуру и выскочил, как был, к ней. Светлана стояла в щлёпанцах, завернувшись в плед.

— Свет, что ты тут в такую рань делаешь?

— У меня давно не было мужчины. Хотела кого-нибудь найти — бесцветным голосом ответила жена, почти как робот.

— А может быть я сгожусь? У меня давно не было женщины.

— Нет. Ты мне неприятен.

— Ладно, давай вместе постоим. Я женщину подожду, а ты — мужчину.

Она метнула на меня злой взгляд и пошла в дом, а я понял, что теперь появилась ещё одна проблема: надо как-то перепрошить жене мозги. Как это сделать, я пока не знал.

В обед прибежал сын и позвал меня:

— Пап, быстрей, бежим!

Ноги в рабочие штаны и в старые сапоги. Мы добежали до пруда и увидели такую картину: Света, совершенно голая, широко расставив ноги, стояла на берегу пруда, согнувшись, и уперев ладони в колени. Мужчин было трое. Один сидел и курил, отвалившись назад, и опираясь на локоть, созерцал происходящее. Из расстёгнутых и немного прспущеных штанов выглядывал приличных размеров бессильно лежащийчлен, видимо уже отстрелявшийся. Другой держал мою жену за голову и насаживал на свой член ртом. Третий, за талию, охая от удовольствия, делал резкие выпады в хлюпающую между ног Светлану.

— Так. Приготовь на телефоне фотокамеру. Выходим из-за дерева. Когда я их окликну, и они повернут лица,  — ты снимешь их. И сразу дуй домой, не оглядываясь. Деду ситуацию обрисуй.

— Эй, насильнички! Давно вас на зоне не пидарасили?

— Ах ты сучара!  — вскочил сидевший — стой, пацан! Тебе не жить!

— Спасибо, записано!  — ответил я, убирая в карман спецовочных брюк телефон. Тот, что угрожал, вскарабкался до уровня моего старого армейского сапога. и 

я не стал дожидаться поединка, а просто вмазал. Кажется сломал челюсть. Он рухнул в воду. Другие двое, в это время, бросив свою добычу, уже убегали вдоль берега в разные стороны.

Я натянул на Светлану свою футболку. Пусть чуть ниже лобка, но прикрыла её. Вывел жену на дорогу, и мы направились к дому.

— Зачем ты пришёл! Меня всего два раза! Мне этого мало!  — спокойно, невозмутимо выразила недовольство жена.

Слова любимой резали душу, но я старался сохранять выдержку. Мы шли по тропе. Я был позади неё. Глаза невольно прилипли к сгустку, который медленно стекал по её бедру.

— Кто тебя так научил, и в хвост и в гриву?

— Санитары.

— А ты говорила, что давно мужчин не было!

— Давно, два дня. А я там всё ждала, когда ты придёшь. Я знаю, что ты любишь смотреть, как меня трахают! И потому ждала, но ты не приходил. Я их каждый вечер просила, и чтобы подольше, чтобы ты почувствовал, что меня трахают, и успел увидеть, а ты ни разу не приехал! Иногда они пол ночи, вся смена, шесть человек. Я жду. Жду, и так обиделась на тебя! Я же сама просила, нарочно, для того, чтобы ты пришёл ко мне, посмотреть! Я... Я... Я же для тебя! Я же люблю тебя! Светлана горько заплакала и я привлёк её на свою грудь. Мы обнялись.

— Всё! Всё! Всё! Девочка моя, теперь мы вместе! Видишь, всё хорошо! Глупенькая, так ты с этими нарочно, чтобы я пришёл? Я пришёл!

Всхлипывая, она согласно закивала головой и сдавленным от слёг голосом, почти шёпотом добавила:

— Я решила дать тебе второй шанс. Я понимаю, ты туда просто не мог успеть, а тут — рядом, и если ты меня любишь, то обязательно придёшь! И ты пришёл! Любимый мой!

От высказанного женой по детски наивного рассуждения, и её искренней веры в чудо любовного призыва, у меня самого невольно потекли из глаз слёзы. Она не изменяла мне, ни — в больнице, ни — здесь. В её понимании я должен был почувствовать то, что с ней другой мужчина и, ревнуя, если люблю, прилететь к ней на тех самых крыльях, и спасти, и забрать с собой в уютных и надёжных объятиях. То, что я приехал за ней в больницу и забрал с собой — для неё ничего не значило, ведь я пришёл к ней лишь своим телом, и это разделяло нас. И вот теперь я пришёл к ней душой, по призыву её любви ко мне, и придя, доказал этим свою любовь к ней, и теперь своими душами мы вновь воссоединились. Во какую сказку про любовь накрутило её изменённое сознание!

Вот и отец с топором в руке подбежал.

— Пошли, пошли в дом!  — начал он поторапливать нас — пока народ не увидел Светку в таком виде!

Светлана снова изменилась. Я вдруг сделался для неё центром вселенной. Она не сводила с меня влюблённых глаз и 

часто шептала «милый», поминутно целуя. Такая трансформация поразила не только меня, но и всех в нашем доме. Не полная адекватность Светланы была очевидна, и все лишь надеялись на то, что в семье она начнёт вовстанавливаться, как пообещал врач. Я задумался. Выходит, что перепрошивку мозгов жене сделать можно в таком состоянии, когда она сильно взволнована и её эмоции зашкаливают, а таблетки нужны лишь для того, чтобы не сбились настройки пиковыми нагрузками! Охренеть, как всё просто и сложно!

Про то, как к вечеру обиженные мужики приходили требовать от меня сатисфакции, опущу, долгие качания ими «прав». Короче, предложил размен: вывожу к ним свою жену, и пусть делают с ней что хотят, я снимаю это на видео, а после я кладу их яйца на пенёк для колки дров, и бью по ним кувалдой. Они получают свою сатисфакцию, как любовники моей жены, а я — свою, как её муж.

Они решили, что я реальный псих, и ушли. Конфликт был исчерпан. Я вернулся в дом, а после, мы со Светланой, отправились в баню. Свою любимую я уложил на широкую осиновую скамью для помывки, и намыленной рукой принялся неторопливо проходиться по всему её телу, а она неотрывно смотрела на меня влюблёнными глазами. Я стремился смыть с жены всю грязь тех, кто был с ней, и тщательно промыл раствором ромашки внутри лона.

Психоз? Возможно, но на душе сделалось легче. А она всё смотрела на меня и во взгляде милой появилась истома. Я раскрыл её бёдра, начал состригать волосы с заросших губ, лобка. Глаза её были такими же ясными и полными доверия ко мне, как в наш с ней самый первый раз. Передо мной вновь был чистый душой, полный доверия почти ребёнок. Как в «Алых парусах» или «Аленьком цветочке».

Я не мог допустить по отношению к любимой, такой беззащитной, целиком доверившейся мне, ни малейшей грубости. Она же уже постанывала, изнемогая от желания близости.

Раскрыв до предела губы, увидел прекрасное лоно, похожее на необычный цветок в каплях росы, сочащейся из него, и коснулся его губами.

Совсем лёгкими поцелуями прошёл по всем краям, медленными кругами приближаясь к самой сердцевине этого живого алого цветка, и, сам не знаю, почему, произнёс:

— Как же прекрасен твой аленький цветочек!

А после осторожно всунул язык в него. Светлана протяжно застонала, а таз её сотрясли судороги, и продолжали бить её до тех пор, пока я не отпрянул лицом. Света старалась отдышаться и почти шёпотом, задыхаясь, повторяла одно слово: «милый», а после потянула меня, охватив голову руками, к своему лицу. Я едва успел зачерпнуть воды из шайки и омыть свой рот, прежде, чем жена захватила его страстным поцелуем, во время которого сама направила мою измученную ожиданием плоть в пекло алого цветочка.

Она обняла меня и ногами. Мы просто лежали, целуясь, но время от времени она высвобождала рот, издавала стон, и её живот бешено плясал в новых судорогах.  

Так повторилось четыдежды, пока я не пыплеснул в жену накопившееся. Её объятия ослабели и я начал плавные движения, от которых Света вновь заахала, несколько раз дёрнулась тазом и затихла, отдыхая, и лишь тяжело дыша приоткрытым и улыбающимся ртом.

Приоткрыв глаза, Светлана прошептала:

— Ещё хочу.

— Позже, он у меня сейчас как тряпочка.

Света высвободилась из-под меня, и заговорщицки улыбаясь, ответила:

— Знаю, что нужно сделать.

Света, которая прежде, самое большее, что могла, это коснуться головки моего члена приоткрытым ртом, теперь запросто захватила мою «тряпочку», умело порхая по ней язычком с вопрошающим взглядом. У меня аж в глазах потемнело от ужасной догадки, и сам собой начал наливатся силой предмет стараний жены. Знал, что сделаю себе больно, услышав ответ, но понимал, что задать вопрос нужно, чтобы не было после сюрпризов, и я спросил:

— Ты просто прелесть, это ты там научилась?

Оторвавшись, жена восторженно ответила:

— Нравится? Ребята научили, а то они два раза, и всё.

— И часто ты им так поднимала?

— Не знаю за день раз пять — шесть — с детской непосредственностью ответила Светлана, и меня вдруг посетила догадка, что в жене не так. В ней напрочь отсутствует всякий стыд, смущение!

— Сначала скулы сводило, уставала быстро, но я быстро привыкла.

Жена посмотрела на колом вставший от её рассказа мой член, и, довольная результатом своей работы решила меня ещё удивить. Она помазала каким-то кремом свою попку и начала садиться на меня, поглощая аналом, и тут же двигаться на нём, источая сладостные постанывания. Продлилось это не так долго, и под шлепки своей ладошкой по клитору Света достигла ещё одного оргазма. Завыла, захрипела и упала спиной на мою грудь. Повернув усталое лицо ко мне, она с надеждой на одобрение спросила:

— Я умница у тебя?

— Ты даже не знаешь, насколько большая умница!

Света сползла с меня и благодарно чмокнула в щёку.

— Я знала, что тебе понравится! А ещё меня научили заниматься этим другими способами — начала хвастать она.

— Какими?

— Парни ложились так, чтобы сложить вместе свои члены, а я садилась сразу на два. Так здорово! Двустволка называется. А есть ещё сэндвич, когда один в попу, а второй как обычно, и они вместе, синхронно двигаются. Так мне больше нравится.

От всего этого ужаса хотелось закрыть глаза и зажать ладонями уши, но я не смел обидеть мою любимую, ведь «учителя» её уверили в том, что мужу это обязательно понравится, и он будет рад тому, что его жена теперь умеет вообще, всё. И я нежно улыбался, а по щеке потекла слеза горечи.

— Ты плачешь?  — удивилась супруга.

— Это я от радости, милая, что ты у меня такая умница, такая заботливая и любящая.

Жена сделалась грустной, видимо поняв, что не рад я её богатому новому опыту с другими мужчинами.

— Тебе не понравилось, что я с другими училась? Я же хотела тебя порадовать сюрпрзом!  — упавшим голосом произнесла Светлана и тяжко вздохнула.

— Нет, что ты! Мне 

обидно, что там меня с тобой не было!

— Я тогда с тобой и не стала бы! Ты душой не был со мной. А теперь я буду по-всякому, и с кем ты скажешь! Милый, я люблю тебя, и сделаю всё, что ты захочешь!

— Иди ко мне, милая моя.

Мы снова целовались.

— На улице совсем стемнело. Пошли домой? Дети наверное уже волнуются, что мы так долго.

— Нет. Им хорошо. Они сейчас думают только друг про друга! Молодцы! Хорошие дети выросли! Я ночью услышала стон, вышла из дома. Смотрю, а они любятся в беседке! Верочка легла спиной на стол и ножки закинула Сашке на плечи. Такие голубки! И так им хорошо! У неё так хлюпает! Сразу ясно, как сильно братика любит и хочет! А у Сашки такой твёрдый, как деревянный! Молодец! И сосочки ей посасывать не забывает! Такой заботливый! Так старался, чтобы у сестры мощный оргазм получился! Порадовалась я за них, подошла, поцеловала, сказала, что рада видеть, как нежно и умело они любятся, и ушла, чтобы им не мешать.

— Свет, но ведь не хорошо это, когда брат с сестрой любятся!

— Почему! Они же часть тебя и меня! Часть тебя любит меня и нам хорошо, а они — часть нас, и чем больше будет нашей любви, тем лучше для нас всех!

Поняв, что спор может только огорчить жену, я ответил так:

— Знаешь, я как-то и не думал об этом, может быть ты и права.

— Вот, видишь, и ты со мной согласен!  — воодушевилась Светлана.

— Давай, не будем одеваться и пойдём прямо так!

— Ты что! На улице прохладно! Я не хочу, чтобы моя жена простудилась и больница снова разлучила нас!

— Да, да, милый, ты прав, я тоже этого не хочу.

Света начала одеваться. Я сполоснул свой низ после анала, и тоже оделся.

Дома нас уже заждались за столом, и мы принялись чаёвничать. Моя теория, похоже, работает. По мере того, как Светлану покидало сексуальное возбуждение, к ней возвращалась и адекватность в поведении. Получается, что в больнице её прозомбировали в блядь, поразвлеклись с ней и вышвырнули, когда я начал проявлять настойчивость в предоставлении свиданий, не оказав реальной помощи! А таблетки нужны только для того, чтобы она, из-за заторможенности не сразу рассказала про то, что там с ней делали. Не поскупились, на целый месяц этой химии хватит! И хрен ты что докажешь!

А после мы легли спать. Долго обнимались, гладили друг друга, и незаметно уснули. Утром я встал поздно. Все уже завтракали в гостиной. Вспомнилось вчерашнее. Абсурд! Так самому можно свихнуться! Я сурово посмотрел на сына и дочь. Они сразу поняли, о чём я, и слегка покраснели, потупив глазки.

Разговор решил оставить до дома. Мы начали собираться для возвращения в город. Мне с утра на работу. До учебного года осталось меньше двух недель, и вполне разумно не мотаться туда-сюда, да и опасался уезжать вдвоём со Светланой 

и оставлять здесь наших обормотов ещё поразвратничать, резонно полагая, что на достигнутом они не остановятся. Похоже, что зудит у них капитально, если не смотря на обещание продолжили контакты по исследованию нового для них мира.

Что ж, политика либерализма и здесь провалилась, сменим на более жёсткую. Возможно, что это не правильно, с точки зрения воспитания, но ужаса такие отношения меду сыном и дочерью у меня они не вызывают, такого, что кошмар-кошмар! А кому не хотелось по-взрослому, в их возрасте! Да и с кем здесь, в деревне!

Вот я и решил, что за месяц достаточно набравшихся опыта отпрысков надо возвращать в город, к их кругу общения со сверстниками. Я бы вероятно и запаниковал, и иначе всё оценивал, если бы не заметил того, что дети проявили разумность, и утащили из моих запасов упаковку презервативов.

И теперь единственная причина, по которой я решил пресечь их занятия приятным, состояла в том, что при длительном контакте, не имея других партнёров, пары невольно притираются, привыкают друг к другу, и уже не видят смысла в поисках на стороне других партнёров, а мне бы хотелось, чтобы дочь нашла свою реальную половинку, а не зациклилась на заменителе в виде брата.

А за сына я опасался по причине его заметной лёгкой влюблённости в сестру, такую красивую, добрую и с готовностью раздвигающую перед ним ноги. Я не ханжа, и если бы это у них происходило лишь как товарищеская помощь друг другу из-за временного отсутствия партнёра у одного из них, без любовного угара, то почему и нет, при условии неукоснительного использовании контрацепции? Это лишь сплотит их дружбу и упрочит родственные узы. В более зрелом возрасте такие крепкие доверительные связи меду родными людьми бывают просто необходимы!

К вечеру машина была загружена. Мы попрощались с моими родителями, обещая, по возможности, приезжать на выходные, и покатили домой.

Какое-то время мы ехали молча, а после я обратился к детям:

— Так, мои дорогие, поиграли в Ромео и Джульетту, и хватит! А то лень раньше вас родилась, и вы так и не будете всю жизнь стараться найти свою половинку, а мне хотелось бы и внуков, продолжателей фамилии.

— Пап, а разве я не могу родить от Сашки? Ты тоже во всю эту муру про уродцев веришь?

— Дело не в том. Вот замкнётесь вы между собой, станете жить отдельно. Мы — не вечные. Уйдём, и останетесь вы одни, ну, с детьми, и случись беда какая, а они периодически всех посещают, не кому будет помочь вам. А если партнёр со стороны, то у него тоже, и родители есть, и бабушка с дедушкой, и случись что, всегда придут на выручку.

— Пап, а если, например, я выйду замуж, и мне захочется приехать и побыть с Сашкой? Или там, с мужем поругаюсь, то тогда как?

— Тогда — сколько угодно, только чтобы муж не узнал и не пришиб в припадке ревности! Да хоть детей 

от Сашки рожай! Главное, чтобы это не навредило твоим отношениям в семье мужа!

— Класс! Мне — нравится, а тебе, а, Саш?

— Нормально, только я не думаю, что скоро женюсь — сперва надо такую, как у Веры найти, чтобы мне в ней также уютно было!  — рубанул правду сын.

Замечание Сына меня огорчило: что ж за парень у меня вырос такой влюбчивый! То — мамина пизда для него предел восторгов! То — пиздёнка сестры самая желанная! Хорошо ещё, что душа женщины не притягивает его, не влюбляет в себя!

— Мне тоже, пока другого нет, Сашкин очень даже подходит! Лучше, чем самой себя фаллоиммитатором.

— А почему ты папу не попросила помочь, пока меня не было?  — подала голос жена — милый, ты бы помог дочери?

Прижала Светка меня своим вопросом. И «нет» — не скажешь, чтобы не вызвать обиду у жены, хотя, конечно же нет! Но выход я нашёл:

— Нет, не помог бы, Свет, я всегда принадлежал только тебе, ни разу за всю жизнь не было у меня другой женщины кроме тебя, и хочу, чтобы не было!

— Так любишь меня?  — искренне удивилась жена — я всегда думала, что если ты такой красавец, то наверняка пошаливаешь на работе или ещё где!

— Ты хочешь, чтобы и я так тебя любила?

— Да, я бы был абсолютно счастлив.

— Надо же! Как интересно!  — вслух подумала Света, посерьёзнев.

— И что, ты не переставал меня любить, когда я была в больнице?

— Нет, не переставал, и моя душа всегда была с тобой. Просто ты была больна тем, что не чувствовала её в себе.

— Постой, останови машину. Выходит, что всё, что я делала в больнице для того, чтобы вернут твою любовь, твою душу ко мне — было зря? Она и не могла прийти ко мне потому, что уже была со мной, только я не видела, не чувствовала её?

— Да, милая, именно так, и я терпеливо ждал, когда ты это поймёшь!

— Выйди из машины!  — жена встала на обочине. Я включил аварийку и обогнув автомобиль, подошёл к ней.

— Милый, прости меня!  — в её глазах блеснули слёзы — прости. Я виновата! Напридумывала всякие глупости, чтобы объяснить себе, почему любимый запер меня в психушку, за что. И моя душа всегда любила только тебя одного, а я, дура, думала, что разлюбил, и такое там вытворяла со своей пиздищей ненасытной, что мужики поражались! Прости меня, я была одна. Меня обманули!

Света упала на колени передо мной и обняла мои ноги руками, целуя джинсы.

— Свет, вставай, не нужно! Ты ни в чём не виновата!

— Виновата! Я там такое делала! Вспоминать стыдно!

Слово стыд породило во мне ощущение победы.

— Свет, ну, не плачь, не надо! Всё позади! Мы вместе, и я ни на миг не переставал тебя любить!  — говорил я, помогая жене подняться с колен.

— И я, ни на миг!

— А не приходил я...

— Знаю, мне твоя мама сказала, что тебя не пускали, пока ты 

прокурором не пригрозил, и тогда меня сразу выписали! Милый! Какой же ты у меня! Вырвал меня из такого болота! Всё! Всё, я в норме. Поехали!  — продолжая хлюпать носом — подытожила жена. Я протянул ей чистый носовой платок, который у каждого приличного мужчины всегда припасен именно на случай такой помощи своей даме. Светлана высморкалась. Звук получился громкий, трубный, и мы оба рассмеялись.

Дати смотрели на мать ошарашено, не веря своим глазам и свершившемуся чуду: их мама бодро, как в прежние времена, села в машину, радостно улыбающаяся, шустро пристегнула ремень и вздохнула:

— Всё! Чего стоим? Кого ждём? Отдых закончился. Как я соскучилась по дому! Да, всё забываю спросить, вы веникиов сколько договаривались для соседской козы нарезали?

— Да, мам, как ты договаривалась.

— Ну, и отлично! Папа прав, пошалили на даче, пора и честь знать. Что было — то, было, того не вернуть, а в городе — ни-ни! Забудьте даже думать об этом!

Я улыбнулся, увидев в зеркало заднего вида, как дети сразу скисли, поняв, что закончилась их вольница, и нет уже их пары, а только сестра Вера и брат Саша, и не более того.

Всю дорогу Светлана о чём-то расспрашивала детей, интересовалась у меня о том, какого разгрома ей ожидать дома. Бабки у подъезда поздравили нас с возвращением из отпуска. Я им отдал ведёрко яблок.

— Ой, как ты Светланка похорошела вся! Просто ожила! А то когда уезжали, на тебе просто лица не было! Совсем тебя эта работа ухайдакала!

— В деревне были! Свежий воздух! Козье молоко!

— Ой, молодцы! Своя?

— Нет, соседская, мы только веники заготавливали, на молоко зарабатывали!

Никто ничего даже не заметил — Светланка как перещёлкнулась сознанием, вернувшись к «заводским настройкам» от циничной больничной «перепрошивки» её мозгов в режим «блядь». Оставалось сходить в церковь и поставить свечи всем святым за избавление от напасти.

Понимал ли я, что это ещё не конец? Безусловно, и страшился этого, хорошо понимая, что женщины очень легко и охотно привыкают к более интенсивному сексу, а вот возвращаются к прежней, размеренной супружеской жизни они очень долго и трудно, а некоторые и вовсе не могут, как ни стараются. Как будет со Светланкой в этом плане — никому не известно.

— Ростик!  — ну, где ты там застрял!  — позвала жена, с сумками направляясь к подъезду нашего дома.

— Иду! Только машину закрою!  — откликнулся я, и подхватил чемоданы, торопясь к любимой жене и детям.

Документы, которые выдали мне в больнице, и направления, я похерил в ящике письменного стола. Не без волнения мы вошли в психдиспансер за справкой к новому учебному году. Псих, вен. к сентябрю — обычная история для учителей. Но волнения наши оказались напрасными.

— А что вы, милочка так взволнованы? Кем вы работаете?

— Учитель рисования. В школе.

— А-а-а, тогда понятно: творческая личность, так сказать!

Врач нервно начеркала свои каракули и завершила разговор:

— Печать в регистратуре поставите, и позовите следующего, пожалуйста!

Жена была просто окрылена счастьем: всё! Здравствуй, жизнь!

Были, конечно,  

у нас после проблемы с возросшими сексуальными аппетитами супруги, и тем, что слишком многому научили её в больнице из того, что порядочным жёнам уметь вовсе не обязательно, но об этом — после, когда соберусь написать о том, как складывалась наша судьба в последующие полтора года, до сегодняшнего дня.