Мама, ты голая!. Из книги Голая учительница

— О боже мой,  — сказала Лара вслух, самой себе.  — Что мне теперь делать?  — Её голос прозвучал тонко и сдавленно в пустой гостиной.

Лара оказалась в затруднительном положении. Её бойфренд, Чак, ушел из её дома 20 минут назад. Ранее в тот же день он убедил её позволить ему раздеть её, связать и сфотографировать. Он сказал, что это в честь Дня обнаженной натуры. Он хотел разместить её фотографии на фетиш-сайте, участником которого он был. Он пообещал, что спрячет или обрежет её лицо на фотографиях, чтобы никто её не узнал. По причинам, которые она не могла объяснить, и которые казались особенно сомнительными сейчас, в её нынешнем затруднительном положении, она согласилась.

Поначалу все шло хорошо, хотя она и нервничала. Чак связал её и достал из сумки свой фотоаппарат, чтобы начать фотографировать. Но через несколько минут у него на лице появилось странное выражение. Лара уже видела этот взгляд раньше. У него был такой взгляд, когда он собирался пошутить, что он часто делал. Нервная дрожь сотрясла её тело, когда она увидела это выражение на его лице, находясь в своем нынешнем состоянии.

— Мне нужно тебя возбудить,  — сказал он.

— Нет, ты этого не сделаешь,  — сказала Лара.  — Я уже возбуждена.

— Недостаточно,  — сказал Чак.

Он вытащил что-то из большой сумки, которую принес в дом Лары. Это был вибратор в стиле кролика, с одним длинным наконечником для введения, а другим для прикосновения к её клитору. Дьявольская ухмылка расплылась по лицу Чака.

— Это нечестно,  — сказала Лара.

— В похоти и рабстве все справедливо,  — сказал он.

— Ты бы сказал что-нибудь в этом роде.

— Я бы хотел, и я это делаю. Тебе это понравится.

Он щелкнул выключателем "Кролик включен", и длинная фиолетовая игрушка зажужжала и задергалась в его руке. Глаза Лары расширились. Чак и раньше пользовался этой игрушкой на ней, но никогда, когда она была связана. Это никогда не переставало заставлять её киску изливаться, а тело сотрясаться от сотрясающего комнату оргазма.

Она почувствовала, как толстый кончик протолкнулся вперед между её губами, в ложбинку между ног. Лара изогнулась от его прикосновения, путы удерживали её на месте. Ухмылка Чака стала шире. Вибратор продолжал двигаться вперед, растягивая её внутренности, пока толстый конец не вошел в её тугой, но влажный канал, а кончик поменьше не коснулся её чувствительного бугорка.

— Аррр,  — позвала Лара, вырываясь из наручников и веревки, которыми она была связана.

Чак прижимал тонкий кончик кролика к её клитору, но двигал более толстой частью внутри нее так хорошо, как только мог. Устойчивая вибрация от маленькой розовой ручки под её капюшоном была почти невыносимой. Она знала, что скоро кончит. Она закрыла глаза, чтобы принять приближающийся прилив оргазма. Влажность внутри уже нарастала, и теперь она чувствовала, как игрушка движется внутри нее со скользкой легкостью. Она ожидала, что устроит беспорядок на деревянном полу под собой.

Затем, внезапно, жужжание рядом с ней прекратилось. Она открыла глаза и увидела, что Чак 

вытаскивает из нее вибратор.

— Не останавливайся сейчас!  — закричала она.  — Я была близка к оргазму! Ты должен дать мне кончить.

— Это слишком быстро,  — сказал Чак, озорно сверкнув глазами.  — Я хочу, чтобы это продолжалось подольше. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя возбужденной, пока ты вот так связана. Я хочу, чтобы ты почувствовала эту потребность кончить, пока лежишь там.

Лара ничего не сказала, и какое-то время Чак тоже молчал. Его взгляд скользил вверх и вниз по связанному телу Лары. Закончив пялиться на нее, он придвинулся ближе и заглянул ей в глаза.

— Знаешь, я только что кое о чем подумал,  — сказал Чак.  — Ты бы хорошо смотрелась со взбитыми сливками.

Лара ничего не сказала сразу. Лицо Чака исказилось в злой улыбке.

— И что?  — сказала она.

— У нас нет взбитых сливок,  — сказал он.  — Я думаю, мне нужно немного раздобыть. Да, я уверен в этом. Мне нужно сходить в магазин и купить немного взбитых сливок.

Понимание медленно приходило к Ларе. Он собирался оставить её в таком состоянии, когда пойдет в магазин.

— Эм,  — сказала она.  — Сначала тебе нужно выпутать меня из этого, верно? Ты же не собираешься оставить меня в таком состоянии?

Глаза Чака долго смотрели в глаза Лары, ровно и почти не моргая.

— Я думаю, что оставлю тебя в таком состоянии. Я думаю, ты хочешь этого. Ты так не думаешь, но я думаю, что это так. Я собираюсь сбегать в магазин. Я принесу немного взбитых сливок и ещё кое-что. Я не займу... слишком много времени. Я вернусь через...

Он сделал драматическую паузу, пристально вглядываясь в лицо Лары. Лара могла сказать, что ему нравилась её нервозность.

— Два часа,  — сказал он.  — До тех пор с тобой все будет в порядке.

— Ты, должно быть, шутишь,  — сказала Лара.  — Чак, ты не можешь этого сделать. Выпусти меня. Мы можем возобновить это, когда ты вернешься.

— Нет,  — сказал он.  — Я собираюсь оставить тебя в таком состоянии. Я думаю, тебе это понравится. Это пойдет тебе на пользу. Большую часть времени ты ведешь себя так скромно, но есть в тебе та сторона, которая хочет вырваться наружу, и я собираюсь помочь тебе сделать это. Я вернусь через два часа. Ровно. До этого тебя здесь никто не будет и не увидит. К тому времени, как я вернусь, ты сойдешь с ума от того, что я собираюсь с тобой сделать.

Прежде чем Лара успела сказать что-либо ещё, Чак повернулся, открыл входную дверь, вышел и закрыл её за собой.

Лязг.

Чак исчез. Лара была в доме одна.

У Лары отвисла челюсть от удивления и смятения.

•  •  •

Теперь, 20 минут спустя, Лара не двигалась с места. Она стояла в той же позе в гостиной, что и раньше. Она не могла пошевелиться, потому что её руки были скованы толстыми кожаными наручниками над головой. Стальная цепь между наручниками была натянута между прочным рым-болтом, который Патрон глубоко ввинтил в тяжелую деревянную опорную балку в центре 

гостиной, поднимавшуюся от пола до потолка.

Лара стояла лицом к входной двери дома, менее чем в пяти метрах от нее. Её спина и зад опирались на прохладное дерево опорной балки. Она никуда не могла пойти. И она была совершенно обнажена.

Прежде чем вытащить свою камеру, Чак также обвязал её правую ногу длинным куском джутовой веревки, а другой конец обвязал вокруг балки над её головой. В результате веревка удерживала её правое бедро подвешенным почти под прямым углом к левой ноге. Только подушечка её левой ступни касалась земли. Стоя передней частью тела лицом к входной двери, Лара осознавала крайнюю уязвимость своего положения. Она была выставлена на всеобщее обозрение с раздвинутыми ногами для любого, кто мог бы войти в дверь.

Лара огляделась по сторонам, размышляя, как бы ей выпутаться из своего затруднительного положения. Она посмотрела вверх, на болт, ввинченный в дерево. Она подумала, что, возможно, смогла бы отвинтить его, но её руки не могли дотянуться до него. Одна из её ног была свободна, но она нужна была ей, чтобы стоять, и, кроме того, с этим ничего нельзя было поделать. Она подумала, что Чак в своей озорной спешке, вероятно, оставил ключ от наручников поблизости, но она не знала, где они находятся. Вероятно, она не смогла бы дотянуться до них, даже если бы могла его увидеть.

Она потянула вниз наручники, навалившись на них всем своим весом. Она подумала, не может ли этот вес разорвать цепочку или выдернуть засов.

Это не сделало ни того, ни другого. Единственное, чего она добилась,  — это того, что наручники впились ей в запястья.

— Черт!  — сказала она с болью. Она снова перенесла вес тела на ногу и перестала дергать за наручники.

Ее поза, когда она была расслаблена, была неудобной, но и болезненной тоже не была. Если бы она сместилась вправо, то смогла бы перенести основную часть своего веса на обмотанную вокруг бедра веревку и перенести вес с ноги. Кожа наручников была мягкой, и они не причиняли боли, если она не тянула за них. Но она быстро поняла, что не сможет занимать эту позу вечно. Два часа — то, что обещал Чак,  — было слишком долгим сроком для того, чтобы оставаться в таком положении.

По мере того как шли минуты, её гнев на Чака рос. Она знала, что отчасти виновата в этом. Последние два месяца они были парнем и девушкой. Вскоре после того, как они начали встречаться, Чак признался в своей любви к извращенным играм, и Лара, незадолго до этого разведенная от сексуально скучного брака, согласилась со всем, что предлагал Чак. Ларе нравилось ходить по лезвию ножа контроля. Чаку нравилось ставить её в уязвимое положение, и она должна была признать, что получала удовольствие, находясь в таком положении.

Но это было самое уязвимое положение, в котором она когда-либо находилась. Она была обнажена, закована в наручники и связана, в пяти метрах от незапертой входной двери.  

Теоретически, кто угодно мог войти в дверь в любое время. Она знала, что это маловероятно. Было мало шансов, что кто-нибудь войдет в дверь до возвращения Чака, до которого оставалось чуть больше полутора часов. Единственным человеком, который мог бы это сделать, был её сын, который играл в бейсбол с друзьями из колледжа и должен был вернуться только после шести вечера — через несколько часов. Так что было крайне маловероятно, что кто-нибудь увидит её до того, как Чак вернется и освободит её.

И все же... такая возможность существовала. Только незапертая дверь отделяла обнаженное, связанное, выставленное напоказ тело Лары от остального мира, и она ничего не могла с этим поделать, пока не вернулся Чак.

— Ты заплатишь за это, Чак,  — сказала она двери. Никто ничего не сказал в ответ. Тишина, последовавшая за её голосом, была почти осязаемой, тяжелой, гнетущей.

Время шло, и она нервничала все больше. Она не думала, что её сын вернется домой раньше Чака, но предполагала, что это возможно. Её сын Коннор учился на первом курсе колледжа и жил в квартире в получасе езды отсюда с двумя друзьями по колледжу. Но у него был ключ от дома, и Лара с Коннором говорили о том, что он придет к ним домой поужинать со своей мамой в шесть. Лара повернула голову направо. Часы на стене показывали, что был только час дня.

Она попыталась подавить свою нервозность при мысли о том, что Коннор может увидеть её такой, какая она есть. Она не думала, что это возможно. Ранее в тот же день он позвонил ей, чтобы сказать, что весь день будет играть в бейсбол со своими друзьями. Коннор был преданным своему делу спортсменом и серьезно относился к бейсбольным играм со своими друзьями.  — Очень, очень маловероятно,  — подумала Лара,  — что он вернется домой рано.  — Но это было возможно. Она не могла представить, что Коннор увидит её обнаженной и прикованной наручниками к столбу. Они не были ханжеской семьей, но и не разгуливали голыми друг перед другом. Лара не могла припомнить случая, чтобы Коннор видел её обнаженной. Он больше не был мальчиком, а спортивным, красивым, подходящим — хотя в настоящее время и холостым — молодым человеком. Было бы слишком унизительно, если бы он вернулся домой раньше Чака.

Вместе с растущей нервозностью она почувствовала и кое-что ещё. Температура повышалась. Она не включила кондиционер раньше, и жара от безжалостного летнего солнца проникала в дом. Она посмотрела вниз, на бледную, обнаженную поверхность своего тела. Она ещё не вспотела. Но к тому времени, когда вернется Чак, она уже будет потной.

Лара была раздражена на Чака. Ей нравилось играть в игры, но это было уже слишком. С его стороны было неправильно оставлять её в таком уязвимом положении на такое долгое время. Она была обнажена и беспомощна. Она согласилась, чтобы её вот так заковали в наручники и связали, но не на 2 часа с 

Чаком вне дома. Он не имел права оставлять её такой беспомощной. Чем больше она думала об этом, тем больше злилась на него. Она представляла себе все, что могло бы произойти. Почтальон случайно толкнул дверь и наткнулся на нее. Любопытный сосед дергает дверную ручку после того, как не получил ответа на звонок в дверь и застал респектабельную Лару Уинстон в решительно неуважительном состоянии. Или — не дай бог — грабитель, пытающийся проникнуть в дом и обнаруживающий, что дверь не заперта.

Еще одно чувство росло внутри Лары. Она боролась с этим, пытаясь сдержать раздражение на Чака и страх за своё затруднительное положение. Но она не могла этого остановить. Это чувство зародилось откуда-то из глубины и пронзило её насквозь. Её кожу покалывало. Её сердце забилось быстрее.

Лара была возбуждена. Она была взволнована тем, что оказалась обнаженной, незащищенной и беспомощной. Чак сразу разгадал эту тайную сторону Лары, хотя её бывший муж так и не разгадал её за 18 лет совместной жизни. Ларе нравилось быть на взводе. Ей нравилось быть обнаженной, и особенно ей нравилось быть обнаженной в обстоятельствах, когда никто не должен был быть обнаженным.

Она опустила взгляд на свою полную грудь. Соски были розовыми, дерзкими и торчащими. Тепло разлилось по её груди и животу. Тепло разлилось у нее между ног, обволакивая губы и расщелину вульвы. Оно становилось все более интенсивным. Что-то пощекотало её бедро. Она была мокрой. Она не могла этого видеть, но была уверена в этом. Слабая струйка потекла по её коже.

— Нет, черт возьми,  — снова сказала она себе в пустой комнате.  — Не заводись.

Но она ничего не могла с собой поделать. Она была возбуждена. Какая-то часть её тела с готовностью откликнулась на возможность того, что кто-то может застать её обнаженной.

— Сосредоточься, Лара,  — сказала она вслух.  — Сосредоточься. Чак скоро вернется. Никто меня не увидит. Все это скоро закончится. Возьми себя в руки.

Она поработала над своим дыханием. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Она попыталась успокоиться. Это было нелегко, но после двух минут ровного дыхания ей показалось, что это сработало. Она сказала себе, что сосредоточится на дыхании, пока Чак не вернется и не выпустит её.

Затем она услышала, как поворачивается дверная ручка.

Сердце Лары выпрыгнуло из груди прямо в рот, подавив крик страха.  — Это всего лишь Чак,  — сказала она себе. Он вернулся рано. Он вытащит меня отсюда.

Ручка закончила поворачиваться, и дверь открылась. Высокий силуэт фигуры, вырисовывавшийся на фоне дневного света снаружи, заполнял входную дверь. Фигура остановилась и посмотрела на тяжелую спортивную сумку в своей руке. Затем фигура подняла голову. Его глаза встретились с глазами Лары.

Это был её сын Коннор.

Он был потный, без рубашки, в одних спортивных шортах, носках до щиколоток и кроссовках.

Сначала он ничего не сказал. Лара тоже молчала. Ей тишина казалась бесконечной. Рот Коннора открылся в виде широкого неподвижного "О", в то время как ни один из них ничего не сказал. Затем он бросил 

свою спортивную сумку на пол. Он с грохотом захлопнул за собой дверь.

— Мама,  — сказал Коннор.  — Ты голая!

Лара ничего не сказала, и несколько мгновений Коннор тоже молчал. Он тупо уставился на свою маму, широко раскрыв глаза и разинув рот. Лара увидела, как он покачал головой и подошел к ней. Он посмотрел на её руки в наручниках, а затем оглядел комнату. Она увидела, как замешательство на его лице сменилось тревогой.

— Мама,  — закричал он.  — Что случилось? Ты в порядке? Кто...

— Я в порядке, Коннор,  — ответила Лара, обрывая его. Но Коннор не успокоился. Его тело сотрясала дрожь, а глаза лихорадочно осматривали комнату.

— Кто это сделал?  — спросил он.

— Это сделал Чак,  — сказала Лара.

— Чак? Я, блядь, проломлю ему голову.  — Лара увидела, как Коннор сжал кулаки. Очевидно, он думал, что Чак где-то поблизости. Лара вздрогнула от гнева своего сына и его нецензурной брани. Она испытывала отвращение к непристойным словам и редко их употребляла. Она знала, что ей нужно успокоить его.

— Коннор, послушай меня,  — сказала Лара.  — Чака здесь нет. Это была игра. Я позволила ему сделать это. Мы сделали это вместе. Успокойся. Он ушел и какое-то время не вернется. Он пошел в магазин за кое-какими вещами и сказал, что вернется.

Коннор сделал ещё три шага по направлению к маме, пока не оказался всего в метре от нее. Его тело, напряженное и взвинченное, немного расслабилось. Лара могла сказать, что он старался не смотреть на её обнаженное тело, но у него ничего не получалось. Его взгляд скользил вверх и вниз по её обнаженной фигуре. Было очевидно, что он не знал, что сказать.

— Коннор,  — сказала Лара.  — Ты можешь кое-что для меня сделать?

— Конечно, мам,  — сказал он.  — Чего ты хочешь?  — Он отвернулся от нее, но Лара видела, что он все ещё смотрит на нее краем глаза.

— Найди ключ от этих наручников,  — сказала она.  — Это должно быть где-то здесь.

Ларе показалось, что потребовалось несколько секунд, прежде чем её просьба дошла до его сознания. Коннор прирос к своему месту, изо всех сил стараясь не смотреть на свою обнаженную мать, но не смог этого избежать. Но в конце концов он ответил.

— Хорошо, мама,  — сказал он.  — Где мне следует искать?

— Я не знаю,  — сказала она.  — Где-то здесь. Диван. Стулья. Это должно быть где-то поблизости.

Коннор начал осматривать гостиную, переворачивая диванные подушки и швыряя их на пол в поисках ключа. Лара заметила, что время от времени его взгляд отвлекался от поисков и бросал взгляд на её обнаженное тело. Ей было забавно сознавать, что её сын хочет посмотреть на нее.

— Ты рано вернулся,  — сказала она.  — Почему? Я думала, ты придешь в шесть.

— У нас должна была быть игра, но половина ребят не пришла,  — сказал Коннор, поднимая подушку с дивана.  — Я не знаю почему. Итак, у нас не хватило ребят для игры. Остальные из нас какое-то время подавали и отбивали мячи.  

Но было слишком жарко, и мы остановились. Я решил вернуться домой. Я не ожидал...

Он не закончил свою мысль. Он замолчал и опустил руки по швам. Он поднял глаза и встретился взглядом со своей мамой.

— Мама,  — сказал он.  — Это кажется... немного запутанным. ты в порядке? Что происходит?

— Я в порядке, Коннор,  — сказала она.  — Это то, что хотел сделать Чак. Я пошла на поводу. Охотно. Мне жаль. Должно быть, тебе странно видеть меня в таком состоянии.

Ларе хотелось исчезнуть, но наручники и веревка крепко привязывали её к опорной балке. Она будет беззащитна перед своим сыном до тех пор, пока он не найдет ключ и не отпустит её.

Коннор продолжал оглядывать гостиную.

— Ой!  — сказала Лара. Она пошевелилась, чтобы устроиться поудобнее, и веревка на правой ноге внезапно защемила её.

Коннор прекратил то, что делал, и подошел к ней.

— Мама, что случилось?

— Ничего серьезного,  — сказала она.  — Это просто веревка вокруг моей ноги. Она напряглась, когда я переместила свой вес, и немного ущипнула меня.

— Могу я что-нибудь сделать?  — спросил Коннор. Он стоял всего в метре от нее. Лара обратила внимание на его обнаженное тело, скользкое от пота, ещё не высохшего после занятий спортом. Она обратила внимание на ширину его плеч, мускулистую грудь и торс. Дрожь сотрясла её тело.

— Я не уверена,  — сказала она.  — Веревка туго обмотана вокруг моей ноги. Я не уверена...  — Её голос затих. Она не знала, что сказать.

Коннор присел на корточки, пока его голова не оказалась на одном уровне с перевязанной ногой. Его пальцы схватили веревку и поправили её на её бедре.

— Это там, где щипало?  — спросил он.  — Я исправил?

Лара пошевелилась, чтобы выяснить, решил ли Коннор проблему. Она осознала, что её обнаженные бедра раскачиваются и выдвигаются вперед всего в 30 сантиметрах от лица её сына. По причинам, которые она не совсем понимала или не хотела признавать самой себе, она продолжала раскачиваться, ничего не говоря сразу. Она посмотрела вниз со своего места на лицо своего сына. Она увидела, как взгляд Коннора метнулся от веревки на её ноге к голому месту между ног. Ей было трудно признаться в этом самой себе, но это было правдой. Она все больше возбуждалась от близости лица сына к её обнаженной киске.

— Так-то лучше,  — сказала она после некоторой паузы.  — Спасибо. Ты можешь найти этот ключ?

— Конечно, мама,  — сказал Коннор, но не двинулся с места. Его тело оставалось в той же позе, но он поднял голову и посмотрел на нее.

— Мама, зачем ты это сделала? Это кажется каким-то... я не знаю. Там. Странным. Я бы никогда не подумал, что ты сделаешь это. Ты привязана голой к столбу, в то время как твой парень — который, кстати, мудак, что бросил тебя здесь — ушел в магазин. Я этого не понимаю.

Лара посмотрела вниз, в поднятые глаза своего сына, и её сердце растаяло от искренней заботы, которую она увидела в 

них. Она знала, что для него, должно быть, было странно видеть свою мать связанной и обнаженной, и ей это нравилось. Но она увидела, как его взгляд метнулся от нее к её торчащим соскам. Странное чувство охватило её тело, заканчиваясь в киске, и она хотела свести бедра вместе, но, будучи связанной, не смогла.

— Сегодня день обнаженной натуры,  — сказала она.

— День обнаженной натуры?  — переспросил Коннор.  — Что это, черт возьми, такое?

— Коннор, твой язык,  — сказала она.  — Это национальный день празднования наготы. Чак рассказал мне об этом и сказал, что хочет сделать это для Дня обнаженной натуры. Послушай, я не знаю, как это объяснить, Коннор,  — сказала Лара, стараясь сохранять спокойствие.  — Мне неловко говорить с тобой об этом. Нам с Чаком нравится играть в определенные игры. Ему нравится разоблачать меня и ставить в уязвимое положение. Я знаю, это трудно понять.

— Ты сейчас очень уязвима, мама,  — сказал Коннор. Он отвел взгляд от её лица, и Ларе показалось, что он снова смотрит на её киску. Даже не задумываясь, она покачала бедрами, ещё раз подталкивая свою киску навстречу сыну, очень незаметно. Слабый вздох сорвался с её губ. Она надеялась, что Коннор этого не услышал. Она отпрянула назад, прижавшись задом к опорной балке, как только поняла, что делает. Ей было интересно, чувствует ли Коннор, когда его лицо так близко, её запах.

— Ты совершенно голая, мама,  — сказал Коннор после полуминутного молчания.  — Ты... ты сбриваешь волосы?

Ларе было неудобно говорить о том, как она ухаживает за своим лобком при сыне, но она тоже была возбуждена.

— Я удалила их воском два дня назад,  — сказала она.  — Чаку так нравится, и он подарил мне подарочный сертификат.

— Подарочный сертификат на восковую депиляцию,  — сказал Коннор.  — Выглядит неплохо. Ты хорошо выглядишь там, внизу, мам.

Лара отшатнулась при звуке грубого слова — о ней!  — слетело с губ её сына, но дрожь пробежала по её телу.

— Спасибо, Коннор,  — сказала она. Она услышала, как дрогнул её голос. Она ничего не могла с собой поделать. Как бы сильно она ни хотела держать свои желания в узде, её сводило с ума то, что её сын смотрел на её голую киску с расстояния в несколько сантиметровв. Чак подтолкнул её к краю пропасти, и близость её сына, знание того, что его глаза прикованы к её телу, подтолкнула её ещё ближе.

— Коннор, не мог бы ты перестать пялиться на мою... ну, ты знаешь, и поискать этот ключ?  — сказала она.

— Конечно, мама,  — сказал Коннор, но, опять же, не двинулся с места. Судя по тому, что могла видеть Лара, он не мог оторвать глаз от её обнаженного тела. Она посмотрела на его лицо сверху, и оно не пошевелилось. Но она увидела, как его рука потянулась и указала на её обнаженное бедро.

— Что это, мам?  — спросил он.  — Это похоже на влагу. Боже мой, мама, это течет из твоей киски. Ты возбуждена?  

Тебе... тебе нравится, что я смотрю на тебя вот так?

Несмотря на жару, Лара не могла унять холодную дрожь, пробегавшую вверх и вниз по её обнаженному телу.

— Коннор, я не думаю, что нам следует так разговаривать,  — сказала она.  — Не мог бы ты, пожалуйста, найти этот ключ и выпустить меня отсюда?

Но Коннор по-прежнему не двигался. Он сидел на корточках перед ней, и его глаза были в нескольких сантиметрах от её киски. Он пристально смотрел на нее.

— Ты просто фонтанируешь, мама,  — сказал он.  — Черт возьми, это ещё не все. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Я вижу, как это выходит из тебя.

Сверху Лара увидела, как Коннор прижал указательный палец к её бедру, где тонкая блестящая струйка влаги, исходящая из её глубин, побежала по её возбужденной коже. Он провел пальцем вверх, собирая влагу, пока влага не заблестела в свете комнаты, когда он поднес её к глазам.

— Тебе это нравится,  — сказал он дрожащим голосом.  — Это тебя заводит. Твой собственный сын смотрит на твою киску.

Затем Коннор сунул палец в рот. Он высосал соки своей мамы с громким чмоканьем.

— Коннор!  — сказала Лара, задыхаясь.  — Что ты делаешь?  — Она увидела, как его глаза закрылись от явного удовольствия от того, что он попробовал на вкус. Одно колено, которое поддерживало её, ослабло и опустилось. Лара хотела возмутиться и дать Коннору понять о своем возмущении, но то, что он сделал, взволновало и возбудило её. Однако она не могла позволить своему сыну узнать, что она так думает.

— Коннор, пожалуйста,  — сказала она.

— Прости, мама,  — сказал Коннор, медленно вынимая палец изо рта. Он отвел палец в сторону и посмотрел маме в глаза, но не двинулся с места.

— Мама, ты совершенно беспомощна,  — сказал Коннор.

— Я знаю,  — сказала Лара с отчаянными нотками в голосе.  — Вот почему мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поищите ключ.

Коннор по-прежнему не двигался.

— Но ты же сама этого хотела,  — сказал он.  — Ты хотела быть беспомощной и обнаженной, чтобы мужчина мог делать с тобой все, что захочет.  — Коннор подбородком указал на бедро своей мамы.  — Это заводит тебя прямо сейчас. Я это вижу. Я вижу, как соки стекают по твоей ноге.

— Коннор, пожалуйста...

— У тебя красивая киска, мама,  — сказал Коннор.

— Что ж, спасибо, ты уже это говорил, но тебе не следовало этого говорить. Пожалуйста, не мог бы ты...

— Другие парни говорили тебе это?

— Коннор, это неподходящий вопрос для тебя.

— Но это неподходящая ситуация, в которую ты попала, мама. Ты голая и прикованная наручниками к столбу в гостиной рядом с входной дверью. Ты так возбуждена, что из твоей киски по ноге течет жидкость. Потому что я смотрю на тебя. Я прав?

Лара ничего не сказала.

— Я знаю, что не должен был этого говорить. Черт, я не должен был так думать. Но ты действительно горячая штучка, мам. Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел.  — Он провел двумя 

пальцами по той части её бедра, где почувствовал влагу.

— Скажи мне, что это тебя заводит, мама,  — сказал Коннор.  — Я хочу услышать это от тебя. Тебя возбуждает, что тебе нравится быть связанной, и тебе нравится, что я смотрю на твою киску и восхищаюсь тем, какая она красивая. Скажи мне, мама.

Лара была возбуждена. Она не могла отказать себе в этом. Её сводило с ума то, что её обнаженная, возбужденная киска находилась всего в нескольких сантиметрах от глаз её сына. И его слова довели её возбуждение до ещё больших высот. Она чувствовала своё возбуждение в жидкости, которая вытекала из её влагалища и стекала по ногам. Но она не хотела признаваться в этом своему сыну. Это было неправильно. Она чувствовала, что должна найти способ взять ситуацию под контроль, но, будучи закованной в наручники и связанной, она не могла придумать, как это сделать.

— О, Коннор,  — это было все, что она смогла сказать.

— Коннор, что?  — ответил её сын.  — Что ты на самом деле хочешь сказать? Скажи мне, что ты возбуждена. Я могу сказать, что это так. Скажи мне, мама.

Она хотела оставаться сильной и твердо противостоять тому, о чем просил её сын. Было неправильно разговаривать с ним таким образом. Но её тело сопротивлялось ей. Покалывание никак не проходило. Возбуждение захлестнуло её.

— Да,  — сказала она очень тихим голосом.

— Да, что?  — спросил Коннор.

— Я... я возбуждена,  — сказала она наконец.

— Я думаю, это возбудит тебя ещё больше,  — сказал Коннор.

Лара почувствовала, как палец её сына коснулся одной из губок её киски, так слабо, что сначала она едва почувствовала это. Но этого было достаточно, чтобы заставить её тело содрогнуться. Электрический разряд пронзил её насквозь. Она была в равной степени смущена и возбуждена.

— О!  — воскликнула она. Её глаза закрылись, и на мгновение все ощущения сосредоточились на прикосновении кончика пальца её сына к губке её киски. Она больше ничего не видела, не слышала и не чувствовала. Но наконец она открыла глаза, посмотрела вниз и увидела своего сына. Его внимание было сосредоточено на киске матери, а палец ласкал её губы.

— Коннор, ты не можешь этого сделать!  — сказала она.

— Я могу, мама,  — сказал он.  — И я могу сказать, что тебе это нравится. Посмотри, как реагирует твое тело. Я бы не стал этого делать, если бы тебе это не нравилось, но я могу сказать, что тебе это нравится. Ты мне тоже это говорила.

Лара почувствовала, как палец Коннора отодвинулся от её губ к ложбинке между ними. Палец двинулся вверх, затем вниз, обводя по всей длине щель её киски. Вверх и вниз, снова и снова. Лара почувствовала, как палец Коннора проникает глубже, продолжая двигаться вверх и вниз. Затем палец скользнул по другой стороне, прослеживая длину другой губы. Бедра Лары подогнулись от прикосновения его пальца. Она попыталась подавить стон, но не смогла.

— О, Коннор,  — сказала она.  — Пожалуйста, не делай этого.

Коннор 

отдернул палец.

— Пожалуйста, поищи ключ ещё раз, Коннор,  — сказала Лара. Она постаралась посмотреть на него с как можно более умоляющим выражением лица. Она подумала, что если ей не удастся убедить его встать и отойти от нее сейчас, то она вообще не сможет этого сделать. А потом... она и представить себе не могла, что произойдет потом.

Ее тело снова задрожало.

— Хорошо, мам,  — сказал Коннор.  — Я попробую.

Он встал и снова прошелся по гостиной. На взгляд Лары, он был скрупулезен. Он переворачивал подушки на диване, который был повернут в другую сторону. Затем он подошел к большому мягкому креслу поближе к входной двери. Он наклонился над сиденьем. Казалось, он что-то увидел и остановился.

— Ты нашел его?  — спросила Лара. Её голос прерывался от отчаяния и смущения.

Коннор ответил не сразу. Он на что-то пристально смотрел.

— Ну что ж,  — сказал он.  — Я нашел вот это.

Он встал с дивана, держа в руке вибратор "кролик". Должно быть, Чак положил его туда, когда уходил, подумала Лара, и она не заметила, как он это сделал. На каждом из его кончиков блестели капельки влаги. Коннор вертел его в руках, казалось, очарованный им. Тело Лары обмякло от смущения.

— Чак использовал это на тебе?  — спросил он.

— Коннор, пожалуйста...

— Он это сделал, не так ли? Вот почему ты была мокрой. Он использовал это на тебе. Боже мой, мама.

Ее смущение было полным. Она была обнажена и демонстрировала глубину своей сексуальной извращенности своему сыну. Даже после того, как она выберется из своего затруднительного положения — когда бы это ни случилось,  — она понятия не имела, как сможет снова посмотреть ему в глаза. Она и представить себе не могла, что он о ней думает.

— Мам, я понятия не имел,  — сказал Коннор. Ларе показалось, что он казался более спокойным и собранным, чем она себе представляла, впервые увидев доказательства сексуальной извращенности своей матери.

— Ты сильно отличаешься от того, что я думал, мама,  — сказал Коннор.

Она застонала.

— Я видел это в Интернете, и однажды я видел такое в секс-шопе,  — продолжил Коннор.  — Но я никогда им не пользовался и не видел, как им пользуются.  — Лара увидела, как он уставился на нее широко раскрытыми внимательными глазами, полными любопытства.

— Там немного влаги и небольшая корочка на кончиках,  — сказал он.

Коннор оглянулся на свою маму. Он обошел диван и подошел к ней. Она почувствовала, как её тело сжалось, когда он приблизился. Он держал игрушку между ними. Лара не могла не заметить тусклый блеск высохшего пота, покрывающего его худощавые мускулистые плечи, грудь и торс. Его мужской аромат ударил ей в нос. Ещё одно покалывание охватило её тело.

— Я не видел ключа,  — сказал он.  — Только это. Итак, твой парень надел на тебя наручники и привязал к этому столбу, использовал это на тебе, возбуждал тебя до тех пор, пока ты не стала мокрой, а потом просто ушел? Почему он ушел?

— Он сказал, что 

собирается купить взбитые сливки и ещё кое-что,  — сказала Лара.  — Но я думаю, ему просто понравилась мысль о том, что я такая, голая и беспомощная.

— Держу пари,  — пробормотал Коннор почти про себя.  — Придурок. Я мог бы надрать ему задницу, когда он вернется. Когда он собирается вернуться?

— Он сказал, что вернется через два часа,  — сказала Лара. Она посмотрела на часы на стене:  — Это было час назад. Итак, у нас есть ещё час в запасе. Коннор, ты можешь, пожалуйста, сделать что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда?

Коннор ничего не сказал сразу. Лара не могла сказать, о чем он думал. Он выглядел погруженным в свои мысли, как будто что-то обдумывал или пытался в чем-то разобраться.

— Я не могу найти ключ,  — сказал он.  — Возможно, я и смог бы разрезать эти кожаные манжеты садовыми ножницами, которые есть у нас в гараже, но я бы побоялся порезать тебя.

Его голос затих, а глаза по-прежнему были прикованы к игрушке между ними.

— Ты не получила никакого освобождения, не так ли, мама? Он оставил тебя здесь, так и не получив этого. И с тех пор ты этого хочешь.

Его голос стал сильнее и властнее. Лару беспокоило, что означает тон его голоса, но ей нравились его тембр и твердость. Его голос был более глубоким и мужественным, чем у Чака.

— Я возьму ножницы и вытащу тебя, мам, я обещаю. Но, учитывая, что ты практически травмировала своего бедного сына, удивив его подобным образом, я собираюсь сначала получить плату за своё доброе дело.

— Оплата?  — спросила она, повысив голос.  — Что ты имеешь в виду, говоря об оплате...

— Я собираюсь заставить тебя кончить сам, мама.  — Коннор поднес игрушечного кролика поближе к её лицу.  — С помощью этого.

— О, Коннор, пожалуйста, просто выпусти меня,  — сказала Лара. Но её голос надломился и смягчился до шепота, и другой голос внутри нее закричал, которого Коннор не мог слышать:  — Да, сделай это! Мне нужно кончить! Я схожу с ума, Коннор, и мне нужно чтобы ты заставил меня кончить.

Румянец залил лицо Лары. Она почувствовала прилив тепла и могла сказать, что Коннор заметил это и решил, что ему интересно, почему.

— Мама, признай, что ты хочешь этого. Я вижу, ты взволнована. Ты признавала это раньше. Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить с этим.  — В тот же момент, когда прозвучало слово "это", он нажал кнопку включения "кролика". Это поразило Лару, как выстрел, и её тело задрожало от страха и возбуждения.

— Коннор, мы не должны...

— Мы давным-давно вышли из автобуса "не следует", мам, тебе не кажется? Давай, скажи это. Скажи, что ты этого хочешь. Это будет быстро.

Медленное, неуверенное покачивание её головы перешло в робкий кивок.

— Хорошо, Коннор,  — сказала она.  — Но сделай это побыстрее.

— Что сделать быстро?

Она не могла поверить, каким напористым и самоуверенным был Коннор. Она знала, что он был агрессивен и всегда вел себя старше своих 

лет, но он всегда был вежливым и уважительным сыном по отношению к ней. Этот новый Коннор был человеком, которого она почти не узнавала. Но она должна была признать, что его напористость возбуждала её, и её тело содрогалось от растущего желания подчиниться ему.

— Заставь меня кончить, Коннор.

— Хорошо, мама.

Он опустил кролика и снова присел перед ней на корточки, пока его голова не оказалась на уровне её талии. Лара посмотрела вниз и заметила, что между его голых раздвинутых ног непристойно торчат темные спортивные шорты. Вид её потного сына без рубашки, палатка в его шортах, игрушка, приставленная к её голому входу, её закованное в наручники и связанное обнаженное тело — все это сводило её с ума. Она думала, что может кончить ещё до того, как игрушка коснется её.

Она была неправа. Она почувствовала, как он снова входит в нее, точно так же, как и раньше, хотя быстрее и с меньшей утонченностью. У Чака было гораздо больше опыта обращения с кроликами и, вероятно, со всеми игрушками, чем у Коннора. Чак знал, как дразнить и ласкать женщину игрушками. Коннор с мальчишеским рвением сунул ей кролика. Но её уже дразнили, ласкали и готовили, и её тело было готово к более жесткой игре. Ей понравилось, с какой силой кролик, по настоянию Коннора, погрузился в её пизду.

— Ннннх.  — Гортанные звуки сорвались с её губ, когда её глаза закрылись, и она сосредоточила все внимание на прикосновении и ощущении длинной жужжащей игрушки, проникающей все глубже в нее. Другой кончик уперся в её обнаженный клитор.  — Ооооооо.  — Она открыла глаза и увидела, что игрушка в руке Коннора полностью засунута в нее.  — Мммммм.  — Это было так приятно, что она не смогла удержаться и издала симфонию сексуальных звуков для своего сына.

— Мама, это потрясающе,  — сказал Коннор. Его голос был высоким от очевидной радости и вожделения.  — Ты выглядишь потрясающе. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Я вижу твой клитор. Это больше, чем я думал. Как большая розовая жемчужина, наполовину спрятанная в этом милом маленьком капюшоне. Я собираюсь отклеить его, чтобы лучше видеть.

И действительно, она почувствовала, как её складочки раздвинулись, и кончик игрушки сильнее прижался к ней там, теперь двигаясь маленькими кругами по ней под рукой Коннора, которая с каждой минутой становилась все более умелой.

— Сейчас это произойдет,  — подумала она. Она не смогла сдержаться. Ничто не могло. Теперь она была сплошным ощущением. Толстый стержень игрушки жужжал в её глубинах, а настойчивый кончик кружил вокруг её клитора. Её обнаженное и теперь потное тело было открыто взгляду сына. Она больше не могла этого выносить.

— Ух, ух, ух.  — Она становилась все громче и громче в ответ на его слова.

— Я собираюсь кончить, Коннор,  — сказала она дрожащим голосом, когда её тело подогнулось.

— Продолжай, мама,  — ответил он.  — Я хочу, чтобы ты это сделала. Кончи для меня.

Его последние слова подтолкнули её к краю 

пропасти. Оргазм вырвался у нее между ног и распространился волнами по всему телу, которое сотрясалось в конвульсиях. Глаза Лары закатились, и какое-то мгновение она ничего не видела, наслаждаясь, хотя и едва могла стоять, радостью, освобождением и смущением, охватившими её обнаженное, беспомощное тело.

Коннор каким-то образом удерживал кролика внутри нее, несмотря на дрожь и брыкание её тела. Она догадалась, что он хотел увидеть её оргазм, если бы мог. Она не отказала ему. Её тело раскачивалось и перекатывалось во всех направлениях и измерениях, пока сын наблюдал за ней.

И тут она почувствовала это. О нет. Она ничего не могла с этим поделать или остановить это. Толчок оргазма прорвал плотину, сдерживающую её влагу, и она хлынула потоком. Она смотрела, как жидкость выливается и разбрызгивается из нее, по толстому цилиндру игрушки внутри её тела, по рукам Коннора, забрызгивая его обнаженный торс и, наконец, проливаясь на пол. Лара выпустила густой поток сквирта. Она увидела, как он брызнул и покрыл переднюю часть шорт Коннора, которые, теперь мокрые, ещё меньше скрывали бушующий стояк, который был очевиден глазам Лары.

Спазмы и дрожь стали менее интенсивными, но продолжались ещё минуту. Она подумала, что может потерять сознание. Её тело обмякло, и наручники туже затянулись на запястьях.

— Оооо,  — сказала она.

Она увидела, как на лице Коннора появилось удивление от реакции её тела. Он вытащил игрушку, бросил её на пол и встал. Прежде чем она поняла, что происходит, большие, тяжелые руки её сына оказались у нее по бокам, частично поддерживая её, частично приподнимая.

— Ты в порядке, мама?  — спросил он.

— Я в порядке,  — сказала она.  — Но этот оргазм был таким... таким интенсивным. Я чуть не потеряла сознание. Но я этого не сделаю. Просто обними меня на секунду, хорошо?

— Конечно, мама.

Коннор был намного выше её, и ей было приятно, когда её голова склонялась вперед и покоилась у него на груди. Её лоб ударился о выпуклую грудную мышцу. Её руки устали от того, что её так долго держали над головой. Ноги у нее были как резиновые, и она была благодарна рукам Коннора за то, что они поддерживали её. Острый запах его пота снова ударил ей в нос. Она почувствовала, как его губы нежно и любовно целуют её в макушку сквозь густую копну волос. Ей хотелось положить руки ему на плечи.

Коннор придвинулся к ней ближе, крепко прижимая её к себе. На её живот уперлась выпуклость. Его пенис, эрегированный и напрягшийся под шортами, вонзился в нее. Она оттолкнула его. Она больше ничего не могла с собой поделать.

— Это было невероятно, мама,  — сказал Коннор.  — Ты так не думаешь?

— Ммммм, невероятно,  — сказала она, не убирая головы с его груди. Её глаза были почти на уровне его груди, мускулистой и гладкой (он что, побрил ее?  — задумалась она), и прямо под её взглядом был выступ его пениса, скрытый тканью черных шорт и загнутый вверх там,  

где он касался её живота. Она могла сказать, что его головка была направлена в её сторону. Она была уверена, что это было неудобно.

Не задумываясь об этом, она начала вращать центром своего тела, так что член её сына, прижатый к ней через шорты, начал описывать небольшой круг вокруг её живота. Не прошло и нескольких секунд, как она почувствовала, что Коннор откликнулся, поворачивая своё тело в другом направлении, но всегда держа свой член прижатым к ней. Несмотря на то, что она была измотана оргазмом, Лара почувствовала, как внутри нее что-то снова зашевелилось.

Лара подняла голову с груди Коннора и посмотрела ему в лицо. Его глаза уже были пристально устремлены на нее, и они удерживали её взгляд так, как казалось, очень долго. Затем он посмотрел на пол.

— Ты действительно изливаешь душу, мама,  — сказал он.  — Я никогда не видел этого таким. Ты делала это раньше?

— У меня было уже,  — сказала она. Она почувствовала непреодолимое желание прильнуть к его телу, но наручники не позволили ей этого сделать.  — Не совсем так, но я это делала.  — Она посмотрела на беспорядок, все ещё медленно расползающийся по дубовому полу.  — Для меня это рекорд.

— Значит, лучше, чем с Чаком?  — спросил Коннор, ухмыляясь.

— О, да,  — сказала она.  — Лучше, чем с Чаком.

Мгновение ни один из них ничего не говорил. Тишина внезапно стала тяжелой. Единственным звуком было слабое тиканье настенных часов. Коннор и Лара посмотрели друг другу в глаза.

Коннор схватил свою мать и поцеловал её. Его губы крепко прижались к её губам, и она подчинилась с готовностью и без сопротивления. Она снова застонала, когда их рты исследовали друг друга, а языки танцевали вместе. Тишину в комнате нарушали теперь только чмокающие звуки. Лара считала, что её сын на удивление хорошо целуется. Её внимание переключилось на его губы, когда она снова почувствовала его твердость у себя на животе. Она прижалась к нему животом и ртом, когда Коннор обнял её и прижал к своему телу.

Она ненадолго прервала долгий поцелуй.  — Это, должно быть, неудобно,  — сказала она, прижимаясь к нему животом, чтобы подчеркнуть, что она имела в виду.

Он отодвинул лицо и посмотрел на нее с застенчивой улыбкой. Лару восхищало, что после всего случившегося её сильный, взрослый сын умудряется выглядеть застенчивым. Его улыбка снова растопила её сердце.

— Я думаю, что так оно и есть, немного,  — сказал он. Они продолжали тереться друг о друга.

— Я что-нибудь с этим сделаю, мама,  — сказал он. Он убрал от нее руки и быстро сбросил спортивные шорты на пол. Он переступил через них, наклонился и быстро стянул с себя ботинки и носки, отбросив их в сторону, чтобы они не впитали жидкость из лужицы, которую оставила мама.

Коннор стоял голый перед своей мамой. Он сократил расстояние между ними и обхватил её бока руками, возвращаясь в то положение, в котором они были несколько мгновений назад. Это был первый раз,  

когда Лара увидела пенис своего сына с тех пор, как он стал мужчиной. Член стоял прямо, вздыбленный и покрытый прожилками, в стороне от него. Его выпуклая голова упиралась в её туловище. Когда он придвинулся ближе, головка приподнялась, двигаясь вдоль её тела, пока не легла твердой и стройной между их телами.

Лара заметила, что дышит все тяжелее.

Они с Коннором пристально посмотрели друг другу в глаза. Она хотела схватить его, но не смогла. Наручники не позволяли ей этого сделать. Ей придется подождать, пока Коннор сделает первый шаг.

Ей не пришлось долго ждать. Он положил руку ей на затылок и притянул её ближе. Их губы встретились, и он снова поцеловал её. Он продолжал целовать её, снова и снова. Его рот очерчивал овал вокруг её губ, целуя их, покусывая. Его руки обхватили её за задницу. Ларе нравились грубые, сильные пальцы, которые мяли и сжимали каждую ягодицу.

Не прекращая нападения своего рта на её, его руки оторвались от её задницы и скользнули к передней части бедер. Лара почувствовала, как её левая нога оторвалась от пола. Она больше не могла сама себя содержать. Её удерживали наручники, веревка, обмотанная вокруг её правой ноги, и руки её сына. Он отодвинул её ноги назад, широко разводя их. Лара знала, что должно было произойти, и знала, что не сможет остановить его.

— Ты уверен?  — спросила она его.

— Да, мам,  — сказал он.  — Я уверен. Я даже думать не могу. Мне это нужно.

Не успел он договорить, как Лара почувствовала, как большая, твердая головка прижалась к её влажным, ждущим губам и приоткрыла их. Они легко поддались. Его член был толще, чем игрушка, которая была внутри нее несколькими минутами ранее. Это наполнило её и растянуло, и она снова застонала.

— Коннор...

— Тебе это нравится, мам?

— Мне это нравится. О, мне это нравится.

— Я трахаю тебя, мама.

— Ты...  — Она не хотела этого говорить — не хотела поддаваться на непристойности. Но слово казалось правильным.  — Ты трахаешь меня. Продолжай трахать меня.

— Я так и сделаю, мам. Я буду. Но ты должна сказать мне. Каково это?

— Это фантастическое ощущение, Коннор. Так хорошо. Я чувствую себя такой непослушной.

Каким-то образом ей удалось произнести эти слова между глотками воздуха, когда его член набирал скорость в своих толчках в нее. Она была совершенно беспомощна. Она не могла ни оттолкнуть его, ни отстраниться от него. Её руки все ещё были связаны, а ноги оторваны от земли. Все, что она могла делать,  — это чувствовать его контроль над своим телом.

Она смутно понимала, где-то глубоко внутри, что ей не следовало этого делать, но казалось, что она пересекла моральную черту так давно, что ей было уже все равно. Она хотела только отдаться этому моменту и сладкому, настойчивому биению толстого члена её сына внутри нее. Все красные линии превратились в размытое пятно под натиском их взаимной похоти и потребности.

Коннор, некоторое время молчавший, вдруг зарычал.

— 

Агггг, мам! Это так приятно. Твоя киска ощущается фантастически.

Ларе показалось странным слышать, как её сын говорит о её киске, но она не могла остановить его, а если бы и могла, то сомневалась, что сделала бы это. Она была в восторге от того, что он жестко, яростно трахал её, и если он хотел сказать ей, как это приятно, то это её устраивало.

Он прижал её спиной к столбу и трахнул. Он убрал одну руку с её бедра. Он взметнулся вверх и грубо схватил одну из её грудей, разминая её сильными пальцами. Она поражалась силе своего сына, его способности удерживать её одной рукой и тому, что он всем весом своего тела прижимал её к столбу. Она почувствовала резкий укол, когда он сжал твердый сосок между пальцами. Затем его рука переместилась, чтобы проделать то же самое с другой грудью.

Она снова почувствовала прилив сил. Она была близка к оргазму. Её тело задрожало, и с губ сорвался пронзительный крик. Она наблюдала за решительным лицом своего сына, его квадратной челюстью, сжатой в напряжении, и его темными глазами, опущенными вниз, чтобы наблюдать за их трахом.

— Ты собираешься заставить меня кончить снова,  — сказала она.

Коннор не поднял глаз, но сменил ритм. Он ускорился, крепче обхватив её ягодицы руками и толкаясь в нее с ещё большей силой. Ларе почти казалось, что она вот-вот расколется надвое, и ей это нравилось.

— Я хочу, чтобы ты кончила, мама",  — сказал он.  — Я кончу с тобой.

Затем он поднял голову, посмотрел ей в глаза, и Лара с сыном уставились друг на друга, в то время как их тела, теперь скользкие от пота, покачивались вместе.

Она могла сказать, что он тоже был близок к оргазму. Его дыхание участилось и стало громче. Его бедра прижались к её бедрам с большей настойчивостью. Толстый стержень его плоти, казалось, все глубже вдавливался в нее с каждым движением.

— О, да,  — сказал он.  — О, мам.

Это сделал его голос. Плотина прорвалась, и она издала громкий вопль, который наполнил комнату.

— Коннор!

Оргазм потряс её до глубины души, затронув что-то глубоко внутри нее, к чему Чак никогда не прикасался. Лара не могла дать этому названия. Но это не нуждалось в названии. Оно окутало её с ошеломляющей силой, и она полностью отдалась ему.

Мгновение спустя она услышала своего сына.

— Вот оно, мам. Вот оно.

Коннор толкнул ещё три раза, глубже, и затем Лара почувствовала, как его тело содрогнулось рядом с её. Они сжимали друг друга. Левая нога Лары обвилась вокруг сына, его руки обнимали её. Вплетенные в нее пальцы, Через некоторое время их тела замерли, и они долго стояли рядом. Лара услышала тиканье настенных часов.

Через минуту или две Лара увидела, что Коннор пытается что-то сказать, но слова пришли не сразу.

— Это было... Это было...

— Да, это было так,  — закончила она.

— Я не могу поверить, что мы это сделали.

— Я знаю. Но мы 

это сделали.

Коннор вышел из влагалища и опустил свою мать на пол. Левая нога Лары снова коснулась пола. Её сын отступил от нее, и они уставились друг на друга широко раскрытыми глазами, сияющими от удивления от того, что они натворили. Лара увидела, что с члена Коннора капает сперма. Она почувствовала его сперму у своего входа и стекающую вниз по бедру. В доме было тепло, а их тела были влажными. Воздух наполнился запахом секса и пота. Лара снова осознала, что её руки все ещё скованы наручниками над головой, и они начинают уставать. Она также понимала, что приближается время возвращения Чака. Она не могла позволить ему найти её в таком состоянии.

— Коннор, пожалуйста, вытащи меня из этого. Найди ключ. Возьми ножницы. Это не имеет значения. Просто вытащи меня отсюда.

Его глаза блеснули.

— Хорошо, мам. Я ещё раз поищу ключ. Если я не смогу его найти, я возьму ножницы.

Коннор, все ещё голый, обошел диван и поднял подушку. Он потянулся вперед и поднял руку.

Ключ был в ней.

— Нашел его.

Подозрение Лары усилилось.

— Это было ужасно быстро. Ты не видел этого раньше?

— Конечно, нет,  — сказал Коннор, ухмыляясь.  — Я бы не стал этого делать.

Прежде чем Лара успела ответить, Коннор обошел вокруг и вставил ключ в наручники. Они сразу же открылись, и Лара опустила руки по швам. Её правая нога все ещё была перевязана. Коннор поиграл с петельками и узелками, пока, наконец, не ослабил их. Он освободил Лару.

Руки Лары покалывало от того, что она так долго была в наручниках. Она растерла их.

— Я не хочу, чтобы Чак видел меня такой. Здесь. У меня есть идея.

Лара взяла свой телефон с соседнего столика.

— Возьми это,  — сказала она Коннору.

— Зачем?  — спросил он.

— Сфотографируй меня. От плеч и выше.

Лара держала наручники перед своим лицом. Коннор сделал снимок. Лара взяла телефон у сына и быстро постучала большим пальцем по сенсорному экрану.

— Я отправляю сообщение Чаку.

— Что ты ему написала?

— Я сказала ему, что освободилась от наручников, но я не говорю ему, как это произошло. Я сказала ему, чтобы он не возвращался в дом. Никогда.

Коннор улыбнулся, и Лара наслаждалась видом того, как её сын пробегает глазами по её все ещё обнаженному, грязному телу.

— Звучит как хорошее решение, мам.

Лара тоже улыбнулась.

— Я думаю, да,  — сказала она.  — Он мне не нужен. У меня есть кое-кто получше.