Остров семи ветров или Секс остров Часть 24

Наше позирование продолжалось ещё с час, пока Лера не объявила, что она устала и на сегодня, пожалуй, хватит. Мы с Димой стали рассматривать её эскизы. Дима сказал, что получается интересно. А вот на меня они особого впечатления не произвели. Лера, заметив несколько разочарованное выражение моего лица, пояснила:

— Это только самое начало. Это пока лишь почеркушки, над которыми ещё думать и думать не один месяц. А то и не один год. Графический цикл — вещь фундаментальная и не терпящая суеты. Акварельный портрет на выставочном уровне можно сделать на вдохновении за один сеанс, а цикл работ — он созревать должен.

— А мой портрет — он на выставочном уровне?  — поинтересовалась я.

— Что скажешь, Дима?  — спросила Лера брата.

— Вообще он впечатляет. Есть в нем какая-то вибрация души. Если всматриваешься, то начинает затягивать.

— Скажи, Рита, а этот портрет похож в чем-то немного на твою маму?

Я присмотрелась с некоторым удивлением и кивнула Лере в знак согласия.

— Я ведь писала не совсем конкретно тебя — я писала свое видение женской линии твоего рода. В этом портрете должны узнавать себя и ты, и твоя мама, и твои будущие дочки. Это вы все сквозь время. Или время сквозь всех вас.

— Просто магия какая-то...

— А ты сама ощущаешь эту магию как позитивную, как нейтральную или как имеющую оттенок какого-то дискомфорта? Только хорошо подумай над своим ответом и дай мне ответ не сейчас, а завтра.

— А почему завтра?

— Дело в том, что художники вольно или невольно психологически обнажаются через свои картины. В картинах передается их равнодушие к натуре, если натура им скучна. Передается внутренняя боль художника, если она есть. Все, что у художника в душе, то и на холсте. Я тебя спрашиваю про возможный дискомфорт портрета для тебя потому, что у меня сейчас не самый простой период в жизни. Во всяком случае, я старалась максимально отрешиться от своих личных проблем при написании портрета и погрузиться в тебя. Точнее в женскую линию твоего рода.

— Во всяком случае, сейчас никакого дискомфорта не ощущаю. Есть ощущение, что это я и что одновременно это не совсем я. Это не 100%-ное совпадение со мной, но это интересная для меня доля несовпадения со мной сегодняшней.

— Я хочу поработать ещё над твоим портретом утром. Я жаворонок и всегда стараюсь финальную часть работы делать утром. Твое позирование уже, наверное, не нужно. Как насчет того, чтобы нам завтра с тобой пообедать в кафе «Зингеръ»? И поболтаем, и свой портрет заберешь. Только давай договоримся, что ты портрет заберешь пока без всякой материальной благодарности мне. Ответный подарок можешь сделать мне не раньше, чем портрет приживется в твоем доме. А если вдруг почему-то не приживется, то просто вернешь его мне как память о нашем знакомстве.

— Хорошо, если ты так хочешь, то так и будет.

— Мы ведь ещё можем увидеться с тобой и в Москве. Я вместе с 

папой пишу картины с видами Петербурга для оформления интерьера статусных московских гостиниц: «Метрополь», «Националь», «Рэдиссон», «Марриотт» и т. д. Так что планируем деловую поездку на машине в первопрестольную перед майскими праздниками.

— Прекрасно. Я поговорю с родителями — может быть, даже вам лучше будет остановиться и у нас дома...

На следующий день в час я уже с чемоданом сидела в кафе «Зингеръ» в ожидании Леры. Она чуть задержалась — так что я уже немного начала нервничать, поскольку была ограничена по времени: мой «Сапсан» отправлялся в 15-10. Поздоровавшись, Лера сразу же молча вручила мне доработанный портрет.

— Чудесно, просто завораживает,  — только и смогла вымолвить я.

— Ну тогда, значит, у меня получилось. Я ведь старалась писать не обычный портрет, а скорее семейную духовную реликвию. Обычный портрет — это про разные степени внешней похожести. А на реликвию можно смотреть часами и каждую секунду она будет другой, потому что ты вникаешь в нее и в свою связь с этим образом. И кстати, хочу извиниться за то, что мы с тобой вчера не поласкались, как ты хотела. Просто когда создаешь какой-то духовный образ, нельзя отвлекаться — иначе сразу же растеряешь в себе накопленную концентрацию.

— Ну конечно, я всё это понимаю.

— У иконописцев, к примеру, с этим вообще очень жестко: долгий пост, исповедь, причастие, получение благословения. Иначе получится не икона, а имитация иконы: внешне похоже, а души нет.

— А ты писала иконы?

— Ради практики и разнообразия опыта немного писала копии с икон. Но, разумеется, не освящала их. Иконопись же требует от художника глубины самоотречения от своей индивидуальности. Это всё-таки не моя стезя. Там для меня все слишком регламентировано консервативными канонами «чести, воздаваемой образу и восходящей к первообразу».

— Мне урядница говорила, что когда-то ладные общины были основаны на религии. Только я не совсем поняла, на какой именно — а спросить постеснялась. Обряд на Ивана Купалу был явно по языческим мотивам.

— Обнаженность и сексуальные ритуалы в общине были во многих древних религиях. В Индии, например, до сих пор есть секты голых философов-аскетов, которые считают одежду препятствием для духовного совершенствования. А ладные общины в России, видимо, исторически восходят к еретическим сектам адамитов, стремившихся к отмене собственности и возврату райской непостыдности чувственных отношений по образу отношений Адама и Евы до момента грехопадания. Конечно же, Россия — не Индия, и российский климат не позволял адамитам все время ходить голыми. Но все свои обряды общинного единения они выполняли без одежды. Официальная христианская церковь, разумеется, адамитов всегда демонизировала как воплощение разврата и жестко преследовала.

— Я как-то в интернете встретила афоризм: «Благословляйте преследующих вас, ибо гонят они вас, не ведая сами, к светлому будущему».

— Разумные ограничения идут к порядку и на пользу, а неразумные ведут к протесту и хаосу. Любая религия вынуждена заниматься обузданием сексуальности верующих для введения её в общественно приемлемые границы. Просто одни религии третируют чувственность как проявление дьявольского начала. В средневековье 

католическая инквизиция в этом отношении просто свирепствовала: секс между супругами в любой позе, кроме классической,  — сатанизм; секс не в полной темноте — сатанизм; секс полностью голыми — сатанизм; разглядывание супругами гениталий друг друга — сатанизм; секс по средам и пятницам — сатанизм. За сатанизм полагалось сжигание на костре. А вот безбрачие и воздержание от секса в католичестве считалось путем в рай.

— Я вообще не понимаю, как население Европы тогда выжило при такой карательной системе.

— Ну, наверное, выжило, потому что грешило. А ещё выжило потому, что в ХVI веке половой вопрос — а точнее, вопрос о дозволительности брака для священослужителей — расколол католичество и породил прагматичное протестанство. Основоположник реформаторства Лютер, будучи богословом, демонстративно женился на бывшей монахине и провозгласил, что интимные отношения между супругами являются даром Божьим. Кстати, он тут же получил за это в Германии широчайшую социальную поддержку.

— Мне кажется, что когда закручивают гайки в вопросах пола — то на самом деле сжимают пружину.

— Так оно и есть. У восточных религий к сексу в основном другой подход: «Опередить и возглавить». Они относятся к сексу как божественному единению, но разрешают верующим вождевление исключительно в рамках детализированного регламента «где», «когда», «с кем», «в каких позах» и «почему именно в таких позах». Та же самая знаменитая «Камасутра» — пример такого регламента. Занимаешься сексом согласно духовным канонам — значит, ты праведник. А занимаешься сексом не по предписанному регламенту — значит, ты грешник.

— Однако здорово они там себе в древности придумали! Теперь понятно, почему в ладных общинах такой строгий порядок в обрядах и с датами таинств...

— Установленный порядок — это способ разделить прелюбодеяние и любодеяния...

— Это как это?

— В древнеславянском языке приставка «пре-» означает «чересчур», «сверх меры». Секс в рамках принятой сообществом меры — любодеяние. То, что за рамками меры — это уже прелюбодеяние. В фармакологии есть такой девиз ещё со средневековья: «Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством». Точно так же и с сексуальным поведением. И с ограничениями в художественном творчестве — если художник не опирается на какие-то внутренние ограничения, то он может сотворить только что-то банальное.

— Зоя говорила, что в их общине религиозная составляющая совсем ушла. Но я все равно ощущаю одухотворенность отношений в мире вокруг Зои...

— Кстати, а у тебя нет случайно её фотографии?

Я показала фотографии с нашего прощания у Киевского вокзала. Лера расспросила о каждом на снимках и о наших взаимоотношениях. И сказала, что хотела бы при случае нарисовать портрет Зои. Если, конечно, доведется свидеться.

Провожая меня до метро «Невский проспект», Лера обняла меня со словами:

— На следующей нашей встрече мы поласкаемся сколько нашим душенькам будет угодно. Обещаю...

•  •  •

На Ленинградском вокзале меня встретил папа.

— Я так соскучилась,  — проворковала я, прижимаясь к нему.

— Я тоже, малыш. И не только я. И, кстати, у нас в гостях сейчас Тая.

— Без Сергея?  — удивилась я.

— Сергей считает, что Тая встречается с мамой в 

кафе. Такая вот у них конспирация...

— Ну расскажи, как вы сходили к ним в гости без меня.

— Да хорошо и душевно. Но, конечно, голая директриса школы произвела на неокрепшие души Юрия и Германа неизгладимое впечатление.

— Вы что сразу обозначили им должной статус мамы?

— Не сразу, конечно. Но они по её вопросам быстро почувствовали, что она учительница. Ну а Тая уже потом добила их в конец, сказав про директрису. Они просто обалдели.

— И как мальчишки себя вели потом?

— Было забавно наблюдать со стороны, как они неуклюже пытались все у нее разглядеть. Просто искрутились оба от волнения.

— Для них это же большое эротическое событие. К неодетости Таи дома они же наверняка уже привыкли. А тут подбросили им дровишек в костёр воображения.

— Кстати, Сергей не раз и весьма заинтересованно упоминал в разговоре тебя. Тая насторожилась и решила, что он рассчитывает на твое понимание его желаний. Честно говоря, у нас с мамой такое же впечатление.

— Проще говоря, Сергей совсем раскатал губу в моем направлении: на свежатинку потянуло,  — съязвила я.

— Тая хочет переговорить вчетвером, включая тебя, что нам в этой ситуации делать. Она даже готова выйти из проекта московской общины. Так что этот непростой разговор она подгадала под твое возвращение. Потому что ей важно и твое мнение.

— Ну хорошо — раз надо поговорить, значит поговорим.

— И еще. Ольга с дочкой прилетают в Москву 5 февраля на пятницу, субботу и воскресение. Они всё-таки решили писать олимпиаду ВШЭ в Москве, а не в Ростове-на-Дону.

— Так может, пригласить их к нам? Их же московская квартира сейчас сдается и несвободна.

— Мама уже пригласила. Но если Тая решит не развивать дальше тему создания московской общины, тогда не стоит вмешиваться в события. Просто погостят и всё.

Когда мы подошли к двери нашей квартиры, папа предложил:

— Давай на всякий случай сначала позвоним, а то вдруг там у них что-то происходит,  — а мы тут неожиданно.

Он позвонил, и чуть выждав, открыл дверь ключом. В прихожей нас никто не встречал. А когда папа уже помог мне снять куртку, из спальни вышли обнаженные и чуть смущенные мама с Таей. Они держались за руки и своим видом даже немного напоминали набедокуривших школьниц. После объятий и поцелуев, мама спросила:

— Отдыхать с дороги будешь, лягушка-путешественница? Как там горячие финские парни?

— Я только душ быстренько приму и готова рассказывать. Только горячих финских парней не было. А пока сюрприз,  — сказала я, доставая из чемодана портрет.

Все оживились, разглядывая акварель.

— Просто поразительно! Ты как будто тут в каком-то сиянии изнутри. Кто же тебя так нарисовал?  — воскликнула мама.

— Подарок мне из Петербурга. Причем от художницы из ладной семьи...

Когда я вернулась из ванной, стол уже был накрыт. Расспрашивали меня главным образом о том, что связано с Лерой. Тая сначала в разговоре особо не участвовала — только спросила, не рассказывала ли мне Лера о том, как именно их семья 

пришла к ладной общине. Я ответила, что подробностей не знаю, но там точно была какая-то непростая история. После этого Тая сказала:

— Я, собственно говоря, о Сергее. Даже не знаю, что дальше будет. Мне почему-то все время кажется, что он склонен больше к свингерству, чем к ладной семье. А ещё вчера он брякнул, что среди ладных семей больше выигрывают те родители, у которые есть и сыновья, и дочки. Как у Вадима и Ольгой. Я не знаю, какие фантазии у него в голове творятся. Хотя, может быть, я все это себе накрутила в своем воображении.

Мы все переглянулись.

— А что если тебе с Сергеем переговорить наедине о этом?  — предложила мама папе,  — вы мужчины и лучше поймете друг друга.

— Я даже не знаю, как к этой теме подойти. Уж больно она деликатная. А самое главное — не понимаю решение этой проблемы, если она действительно есть у него в голове. В любом случае я не могу предложить ему компенсировать отсутствие дочки...

— У меня такое ощущение, что мы все точно запутаемся, если будем пытаться все предусмотреть на много шагов вперед,  — сказала мама.

— Может быть, нам просто подождать приезда Ольги и посоветоваться с ней?  — предложила я.

— Посоветоваться, чтобы переложить часть своей ответственности и на Ольгу? Или на Зою? Это путь в никуда. Когда все хотят, чтобы кто-то другой был крайним, то заканчивается всё печальной размазнёй, о которой все будут потом жалеть. Нужно занимать позицию. Потому что, тот, кто паникует в ситуации неопределенности,  — тот уже проиграл.

Мама произнесла эти слова с таким выражением, что у меня возникло четкое ощущение о том, что она берет на себя роль урядницы. Кажется, Тая тоже почувствовала этот переломный момент.

— Что ты предлагаешь?  — спросила она маму.

— Я думаю, что все мы трое (Риту пока не считаем) должны вести себя с Сергеем так, чтобы он не сомневался в том, что мы на пути к ладной общине. Потому что если Сергей не почувствует нашей твердости в этом намерении, то тебе, Тая, скорее всего, это выйдет боком в твоей семейной жизни. Тогда все твои страхи относительно Сергея могут самореализоваться...

Тая, подумав немного, согласилась.

— Я предлагаю провести малые валяния в ближайшую подходящую по астрономическому календарю дату. Сейчас посмотрим, что там у нас,  — сказала мама и посмотрев через поисковик, удивленно взглянула на нас.

— И что там?  — поинтересовалась я.

— 5 февраля, день приезда Ольги с дочкой.

— Вот это да... Удивительно все складывается.

— Соединение Венеры и Плутона. Пик страстности отношений. Готовность всерьез поменять свою жизнь ради глубоких чувств. Время подведения итогов и освобождения от всего ненужного. 5 февраля ещё и последняя четверть Луны, а значит роль Луны среди женщин у меня. А ещё это пятница под эгидой Венеры. Кажется это то, что нам нужно...

Все замолчали, задумавшись. Наконец мама сказала, почувствовав, что все согласны:

— Тая, мне нужна будет твоя помощь. Нужно подумать об обрядовой 

части этих валяний. У меня же опыт малых валяний всего один, да и то не слишком удачный из-за того, что я волновалась и торопилась. Так что вся надежда в разработке ритуала на тебя. Может быть, будет даже лучше, если ты привлечешь к обдумыванию обряда Сергея. Чтобы он прочувствовал важность, исключительность и ответственность момента...

— Хорошо. Сергею это предложение точно понравится. Но у меня вопрос. Эти малые валяния будут рождением общины?

— Конечно же, нет. Ты же знаешь, что в общину могут входить только «садовники» и «садовницы» с супругами. Ты же, Тая, пока ещё не «садовница». Так что пока это будут просто малые валяния, которые проводит хозяйка. Что касается Ольги, то я с ней переговорю завтра же. Надеюсь, все сложится, как нужно нам, и не придется ничего перепланировать...

— Мне кажется, может всплыть одна проблема,  — задумчиво сказала Тая.

— Какая же?  — спросила её мама.

— А где будут девочки во время малых валяний? Я против того, чтобы Рита и Люда участвовали в валяниях.

— Я тоже против. И дело даже не в Сергее. Чтобы не запутаться, идти нужно от простого к сложному. Мне будет проще на этих валяниях без молодежи. Тем более, что двое кавалеров на пять дам — это некоторый перебор не в нашу пользу.

— Если девочек не будет с нами, то где они должны быть это время?

— Да найдем мы с Людой себе занятие в городе. В кино, к примеру, сходим,  — подала голос я.

— В кино, конечно, вы можете пойти. Да только куда вы денетесь после кино?

— Ты о чем, Тая?  — спросила мама.

— Малые валяния — это эротический праздник гостеприимства. И тут есть два правила. Первое правило — малые валяния всегда проходят в доме приглашающей хозяйки. Большие валяния могут быть и на нейтральной территории, а лучше всего на природе. Но малые — всегда в доме хозяйки.

— В пятницу принимающей хозяйкой могу быть только я. Мы же не можем проводить валяния у тебя при Юре и Германе. А у Ольги квартира занята сейчас квартирантами. Так что остается только наш дом,  — сказала мама.

— А второе правило — на валяниях никто из гостей не должен чувствовать себя ограниченным по времени ухода. Встречаются же не для того, чтобы быстренько перепихнуться и разбежаться. Это не тот случай, когда нужно посматривать на часы — мол, дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева.

— Разумеется. Никто никого торопить не будет. Хватит с меня и моего торопыжничества на первых валяниях с семьей Зои.

— Тогда давайте прикинем расклад по времени. 5 февраля — это хоть и конец рабочей недели, но это рабочий день и у меня, и у Сергея. С учетом московских расстояний и пробок на дорогах мы все сможем собрать у вас дома никак не раньше восьми вечера. Обязательно должна быть общая трапеза и после нее обязательно предшествующее валяниям общение. Считай, что сами валяния начнутся не ранее десяти вечера. А 

переходы в метро закрываются в час ночи...

— Тогда получается, что если мы ориентируемся с валяниями на 5 февраля, то Ольга и вы с Сергеем должны ночевать у нас.

— Боюсь, что это так,  — тактично заметила Тая,  — и поэтому вопрос, где будут ночью Рита и Люда. Или нужно переносить валяния на субботу днем.

У меня мелькнула шальная мысль и я решила её озвучить Тае как бы в шутку:

— А что если нам с Людой переночевать у вас, раз уж вы с Сергеем ночуете у нас?

— Ну у тебя и полет мысли,  — несколько удивленным тоном сказала мама.

— Я просто высказала вариант. Если брать формальную сторону, то он напрашивается. Ведь в ночь с пятницы на субботу в нашем общем распоряжении всего две квартиры. Правда, в разных концах Москвы. Вы же все равно планировали, чтобы я показалась Юре и Гере в качестве натуристки. Ну покажусь не одна, а вместе с Людой. И в отсутствии взрослых, чтобы мальчики меньше стеснялись.

Все мы посмотрели на Таю.

— Вообще-то тут могут задеваться права Таи как потенциальной «садовницы»,  — заметил папа.

Тая, похоже, несколько растерялась:

— Я не готова это комментировать, не посоветовавшись с Сергеем. Да и Ольгу с Людой нужно спросить.

— Так спроси Сергея. Позвони сейчас и спроси,  — предложила мама.

— В любом случае нарушать права Таи как садовницы мы с Людой не будем. Может быть, даже будет лучше нам при мальчиках вообще не раздеваться,  — продолжила я гнуть свою линию.

Тая взяла телефон, извинилась и вышла на кухню. Её разговор с мужем продолжался минут пять. Вернувшись к нам, она кратко сказала:

— У Сергея нет принципиальных возражений. Ну тогда значит — и у меня нет.

— Ну это формально нет. Только мне кажется, что тебя смущает, что такая ночёвка девочек у вас будет иметь какие-то психологические последствия для будущих отношений в твоей семье.

— Если ты о возможной моей роли «садовницы», то я уже к этой мысли почти привыкла. Хотя я до сих пор не знаю, есть у них уже опыт реального секса или нет, буду ли я у них первой партнершей в сексе или не первой.

— А как вообще в ладных семьях полагается инициировать мальчиков?  — спросила мама.

— Тут как раз гораздо проще и прозаичнее всё, чем с девочками. Все происходит дома. Собираются близкие друзья семьи. Приглашают урядницу общины, но она лишь почетная гостья — никакой особой роли на этом таинстве у нее нет. Делается общая трапеза. В какой-то момент трапезы отец благословляет сына и жену на ладную жизнь, и те уединяются для первого в жизни мальчика соития. Потом они возвращаются и все их душевно поздравляют. Вот и вся процедура.

— А малые валяния потом хозяева устраивают?

— Это все решает хозяйка-садовница. Все, что касается малых валяний — это всегда только к хозяйке принимающего дома. Малые валяния — дело исключительно приватное. А большие валяния — тут это уже общественное пространство. Но сейчас у меня голова болит 

о том, как подготовить Юру и Геру к тому, что после их совершеннолетия для них могут быть доступны ласки со мной. У меня точно язык не повернется им сказать об этом первой. Я боюсь их реакции. Боюсь того, что они могут обо мне подумать.

— Тогда тем более подходы к этой деликатной теме нужно поручить не взрослым, а девочкам, почти их сверстницам с таким опытом,  — вставил свое слово папа.

— Наверное, тут ты прав. В своем отечестве нет пророка, не говоря уже о своей семье. Лучше действительно осторожно и постепенно озвучить кому-то со стороны.

— Резонно. Тогда я завтра обговорю все эти наши задумки с Ольгой,  — подытожила мама.

Тая кивнула и, посмотрев на часы, сказала, что ей уже, пожалуй, пора домой. Папа предложил Тае проводить её до метро.

Когда они ушли, и мы остались одни, мама спросила:

— А Жене понравилась Финляндия?

— Она тоже в полном восторге.

— Вы ночевали вместе в отдельном номере?

— Да.

— И много ласкались?  — с улыбкой осведомилась мама.

— По возможности. А ты что — против моей дружбы с Женей?

— Конечно же, я не против. Милая аккуратная девочка — на её ангельскую внешность приятно посмотреть. Ты вообще почаще её приглашай к нам в дом. А то я вас тогда, похоже, вспугнула совсем некстати.

— Да уж, было такое дело. У нее вообще тогда душа в пятки ушла.

— Ты просто, когда будешь её приглашать к нам в дом, для того чтобы уединиться, предупреждай заранее меня и папу. Чтобы мы случайно не помешали вашим удовольствиям. Считай свою комнату на такие случаи вашим общим приватным пространством, которое мы с папой нарушать не будем.

— Хорошо, мама, я буду иметь это ввиду.

— А Женя знает, что мы стараемся вести дома образ жизни натуристов?

— Не, я ей об этом не говорила. Ты считаешь что нужно сказать ей?

— Тут уж тебе виднее. Но лично я вполне готова раздеться дома в её присутствии, если она будет чувствовать себя от этого себя комфортно.

Я подумала про себя, что, кажется, моя мама положила глаз на мою подругу. Но внешне вида не подала.

Подойдя голой к окну и вглядываясь в вечернюю Москву, мама сказала задумчиво:

— Ты знаешь, когда я была маленькой (лет эдак до семи-восьми), я втайне думала, что вырасту и выйду замуж за своего папу. Потому что мне он казался самым красивым и привлекательным среди всех мужчин, кого я знала. Самым-самым. Я тогда упорно хотела целовать папу в губы как совсем взрослая. А он всегда смеялся и уклонялся от этого.

— Наверное, маленькие девочки всегда больше тянутся к отцу, чем к маме. Я вот удивляюсь сама себе, что в первые свои годы папу помню куда лучше, чем тебя. Хотя ты наверняка проводила со мной тогда намного куда больше времени, чем он. Я всегда ждала возвращения папы домой после работы, и это было для меня едва ли не самое яркое событие 

дня. Всегда ожидаемое событие.

Мама улыбнулась:

— Таков уж закон человеческой памяти — запоминается только нарушение однообразия. Я была тогда с тобой все время рядом и потому ты просто не помнишь мое присутствие как событие. А папа весь день занят на работе. Поэтому тебе и так запомнилось его появление в доме. И выходные, которые он проводил с тобой.

— Выходные, когда мы все были вместе, запомнились мне самым лучшим праздником.

— Знаешь что, Рита? А давай мы устроим семейный праздник. Давай, когда папа сейчас вернется, мы встретим его в постели вдвоем как две его жены... Или как две его дочки...

•  •  •

На следующий день мама прислала мне смс во время занятий в университете:

— С Ольгой переговорила, все в порядке. А ты переговори с Людой по скайпу.

Связываясь вечером с Людой, я ожидала увидеть девушку, визуально знакомую мне по утру дня Ивана Купалы с купанием в росе. Но мое предположение не оправдалось. Оказалось, что Люда была в это время в Артеке в журналистской смене. Я объяснила ей, что нам с ней предстоит ночевать с двумя мальчиками-близнецами, но не переходить при этом границы, связанные с интересами Таи как потенциальной «садовницы».

Люда ответила мне на это:

— Да легко! Когда нужно пококетничать и обломать парня, то я в этом деле просто гроссмейстер. Обожаю играть на грани неоднозначности.

— Дело не в том, чтобы обломать Юру и Геру. Самое трудное — попробовать их аккуратно ввести в тему ладной семьи. Потому что Тая сама это по понятным причинам делать не хочет. Вроде как родители на нас с тобой эту задачу возложили. А я сама не соображу даже, как к ней подступиться.

— Ну я тоже пока не знаю. Это можно почувствовать только на месте. Так что пока до встречи с мальчиками ничего не загадываем. А там уже будет видно, в каких рамках можно импровизировать с их просвещением по ладной семье...

Люда и в самом деле производила впечатление чрезвычайно живой и игривой девушки. Но при этом был виден её несомненный ум и креативность. В общем, она мне понравилась своим сочетанием раскованности и целеустремленности.

Среди прочего Люда поинтересовалась у меня, сколько мужчин и парней было у меня после инициации. И очень удивилась, что был всего лишь только мой папа, (если не считать разочаровывающего случая, когда я эксперимента ради переспала с секс-символом нашего курса). Сказала, что у нее за время после инициации в день осеннего равноденствия было шесть парней и еще, как и положено по обычаю, два отца её наиболее близких подружек. Но все сексуальные партнеры были только из общинного мира (Люда сказала, что она не доверяет парням, в умении которых контролировать свое семяизвержение она точно не уверена).

На мой вопрос, были ли парни из общинного мира, которые её хотели и которым она отказала, Люда ответила:

— Конечно, были. Не думай, что для меня все парни одинаково интересны и одинаково комфортны. У нас на каждую 

девушку после инициации всегда сразу же возникает длинная очередь желающих парней из числа тех, с кем раньше она ласкалась без традиционного соития. Ну а дальше уже сама девушка решает, кого и каким по очереди уважить, а кому припомнить за былое вежливым отказом.

— Слушай, мне вот интересно: а Зоиного Костика ты уважила?

— Его как раз нет. Уж больно суетлив и охоч до девочек не из нашей среды.

— Я тоже этого живчика на Новый год в итоге обломила, хотя заранее этого никак не планировала. А Макса ты знаешь?

— Конечно, знаю. Вот его я после инициации уважила вторым номером. Правда, не в паре, а в трио со своей младшей подружкой. У них роман и она решила сделать ему такой подарок. Ну а я согласилась.

— Однако твоя подружка совсем не ревнивая.

— Да она просто знает, что ни у кого в Ейске парня отбивать не буду. И уже тем более не буду отбивать у подруги. Образ роковой красавицы местного пошиба, разбивающей сердца налево и направо, впечатляет, но лично меня не вдохновляет. Ейск не мой город — я душой давно обитаю в Москве. И мне нет смысла заводить в Ейске жестокие романы и романчики. Не хочу показаться циничной, но я пока решила не смешивать романтически личную жизнь и сексуальную жизнь. Личную жизнь отложила до Москвы. Ну а желающих быть партнером для безопасных сексуальных удовольствий у меня и так хватает.

— Неужели рядом с тобой совсем нет достойных воздыхателей?

— Есть, пожалуй. Но безопасность прежде всего. В том числе, психологическая. У меня сейчас просто и нет времени на романы. Верчусь как белка в колесе, чтобы только поступить в Вышку. Слишком большие ставки у меня, чтобы отвлекаться на личную жизнь. На секс иногда могу отвлечься, а на личную жизнь — нет. Такой вот пока прагматичный расклад на остаток жизни в Ейске. Перееду в Москву — будет другая ситуация, а пока вот так.

— Ну в любом случае я желаю поступления этим летом.

— Может быть, и раньше будет определенность с Вышкой. Я очень надеюсь, что мне удастся в этом году взять призерский диплом 1-ой или 2-ой степени. И тогда зачисление без вступительных экзаменов. В прошлом году я взяла диплом 2-ой степени, но дипломы за 10 класс не учитываются. Очень хочется взять в воскресение эту высоту, чтобы потом можно было расслабиться до осени.

— У меня все должно получиться, буду держать за тебя кулачки в воскресение.

— Спасибо, Рита. За меня уже, наверное, пол-Ейска держит кулаки, кулачки и кулачёнки.

— Кстати, мне Макс тоже понравился. Воспитанный мальчик, есть в нем неподдельное уважение к девушке. Если доведется ещё раз увидеться, пожалуй, я его порадую. Как видишь, у нас с тобой общие вкусы.

— И меня это радует. Надеюсь с тобой крепко-накрепко подружиться в Москве.

— Люда, я хотела спросить, а что это у вас за обычай, связанный с отцами подружек? Я о 

таком не слышала.

— Ладушка в первый месяц после инициации должна пригласить своего отца-«садовника» в трио с собой и своей подругой. Но только с очень близкой, подругой. У меня две задушевные подруги — соответственно у моего папы было два таких трио. И потом мои подруги пригласили в ответ меня в трио со своими папами. Это вроде как подтверждение духовного родства у нас между поколениями. В общем, все по-взрослому.

— Как интересно у вас с обычаями...

— Есть и ещё один обычай, связанный с поколениями. Он, правда, выполняется редко и не во всех ладных семьях. Если в доме гостит человек, которому хозяин дома обязан жизнью, то в знак благодарности ему дарится ночь с дочкой хозяина. Разумеется, лишь в том случае, если дочка уже прошла инициацию.

— Я слышала, что у народов с низкой плотностью населения и повышенным риском кровосмешения есть обычай отдавать путешественникам из дальних краев жену и дочерей хозяина дома. Чтобы влить в продолжение рода новую кровь.

— У нас мотив этого обычая гостеприимства совсем не связан с генетикой. Хотя, может быть, какие-то отголоски из давних времен в этом и есть.

Я с Людой ещё долго болтала, узнавая для себя подробности эротической жизни подростков из ладных семей до дня инициации и прикидывая, как же мы будем просвещать близнецов в ночь с пятницы на субботу...