Живой стол. Живой туалет

Галина Васильевна сняла наушники, отложила их в сторону и поправила волосы. Череда из фонового шума в ушах, перемежающегося лёгким отдалённым треском, окончилась, и она поневоле вздохнула свободно. Это было не самое важное и противное, и фон лишь всё время напоминал, что ты на работе, и не давал отключиться, если долго не поступало звонков. А когда они начинались...

Вот это была нагрузка на весь организм. Это со стороны мы думаем, что оператор кол-центра — не ахти какая непыльная работа. Но она порой заставляет нервные клетки превращаться в эту самую пыль, которая разносится по организму и ударяет в голову. Когда такое случалось, Галине хотелось соврать всё с этой самой головы, бросить и уйти.

Но пошагово прописанные рекомендации о том, как надобно вести разговор, были путеводной нитью, и она научилась держать себя в руках. А потом стала старшим оператором, ибо просто задержалась здесь очень надолго, а другие сотрудницы (за телефон сажают именно девушек) не выдерживали или уходили по каким другим причинам.

Так или иначе, но положение, в котором оказалась Галина стало обязывать. В компании, занимавшей порядочные помещения в офисном здании, начальство обратило на неё внимание. Существенное, пристальное и... кое-какое ещё.

Нет-нет, о продвижении по карьерной лестнице за счёт пребывания в постели с боссом речь не шла, эта история о другом.

Волеизъявлением директора была на Галину возложена ещё одна обязанность. То ли привилегия, то ли... глупость — она не знала, как назвать. Сегодня был четверг — день "укрепления корпоративной сплочённости", как прозвали этот день в компании. И чтобы сотрудники могли побрататься, а вернее, почувствовать плечо друг друга, она должна была этому в очередной раз поспособствовать. И подставить всем своё плечо. И не только.

В общем, рабочее время закончилось, но расходиться было нельзя. Сегодня — такой день, что нужно собраться в подсобке, скрытой от глаз посетителей, партнёров и заказчиков компании. И там должны быть все, начиная от директора и заканчивая уборщицей. А Галина — стержнем это действа укрепления сплочённости. В физическом смысле.

Она прошла через переговорную, затем через ай-ти отдел, где человек за парой мониторов и клавиатур с прочим "железом" пытался быть гарантом бесперебойной работы локальной сети, программного обеспечения и, конечно, интернета. Впрочем, он же не провайдер. Но оперативное редактирование сайта компании также висело на нём, и он этим гордился, хоть и скрывал из ложной скромности. Но Галина чувствовала и где-то симпатизировала этому статному парню, которого у неё язык не поворачивался назвать мужчиной. Это слово почему-то ей казалось грубоватым. Не подходящим для Григория.

И вот Галя зашла в подсобку, где уже ждали несколько человек и был готов реквизит. Она охватила взглядом небольшое, но уютное помещение, в центре которого стоял длинный низкий стол. С краю, на тумбочке, как и положено, были подготовлены съестные припасы. Во имя корпоративной сплочённости ужинаем сегодня все вместе! Для неё и для тех, кто уже пришёл, это было не впервой. И придут всё, во главе 

с директором. А кто откажется — тому не место в компании.

Тем более, что тут такого, чего стесняться...

Она потянулась, выгнула спину, подошла к краю стола и легла на него. Помогая себе руками, поёрзала, чтобы занять удобное положение. Предстояло пролежать, пока люди не насытятся или хотя бы не попробуют. Галя раздвинула ноги. Да, на них тоже кое-что будет. Как и на всём теле. А потому эта поза была не только фривольной, но и практичной.

И по замыслу директора, о фривольности нужно было думать в последнюю очередь. Главное — корпоративная сплочённость, почувствовать плечо товарища. И не только плечо.

Присутствующие стали укладывать на Галину снедь. Не на стол, а именно на неё, поверх стола. Это она, Галя, сегодня и еженедельно — живой стол для всего коллектива. Во имя корпоративного духа.

А вот и опоздавшие и те, кто задержался на своих местах по работе. Но каким бы важным делом ты ни занимался, сегодня вечером должен что-нибудь отведать со всеми. Давай, заканчивай, бросай, откладывай на завтра — и иди сюда. Трудоголик, не будь индивидуалистом! Тебя ждёт Галина Васильевна и все, кто собрался вокруг неё в подсобке.

Это было похоже на настоящую сервировку. На Гале были разложены листья, салфетки, даже нашлось место нескольким тарелочкам. Разве что чайник было некуда пристроить, ну да не беда: он стоял тут же, специально окутанный её волосами.

И застучали ложки, и аккуратно задвигались в руках сотрудников палочки. Всё это втыкалось в то, что было разложено на Галине, и отправлялось в рот. Люди, такие привычные, обступили её, и в этот момент она взглянула на коллег в другом ракурсе. Ещё бы: ведь она лежала и была живым столом, стержнем укрепления корпоративного духа.

Когда одни блюда были закончены, на Гале разложили японскую снедь. Так было задумано именно сегодня, и Галя, когда шла сюда, не знала, чем именно будет уставлена нынче. Значит, сегодня, судьба побыть то ли гейшей, то ли... да нет, надо гнать прочь такие мысли. Но тыкать в неё палочками теперь сам японский бог велел. И когда их айтишник Григорий в очередной раз повозил ими по её телу, неумело подхватывая суши, Галя дернулась, и мурашки с приятным холодком пробежали по её телу. А съедобная штука скатилась вниз.

— А ну, давай её... назад,  — сказала она, покосившись в лежачем положении на Гришу. Что, удержать не можешь? И так уже всё съели. И меня, по кусочкам...  — то ли пошутила то ли ляпнула Галя.  — Кстати, ты что, вправду один тут остался?

— Ага, вроде...  — огляделся Григорий.  — Видишь, уже всё доели и люди разошлись. Сплочённые. Благодаря тебе!  — полушутя резюмировал он.

— Ну так давай её... назад,  — повторила Галя. На меня... Нет, не халтурь, на меня её опять... водрузи!

И Гриша принялся затаскивать палочками суши на женское тело по его бокам. Он не поддел их, чтобы шмякнуть на живой стол и формально оприходовать, а стал подталкивать снизу, аккуратно ведя по бокам женщины. Чтобы 

съесть, как сегодня положено. Но только..

А-а-ай...  — вздохнула Галя и часто задышала.  — Давай, давай, кати их... Ага, вот... Ещё, ещё... Давай!  — её голос звучал всё увереннее и настойчивее, а груди ожили и заходили ходуном от возбуждённого дыхания. Всё это действо должно было наконец кончится, но оно перешло в другую плоскость.

— Давай, во имя сплочённости! Накалывай меня!  — Галя поняла, что поймала момент оказаться наедине с тем, кто был ей небезразличен, да ещё в такой необычной обстановке. Тело ожило, и те места, по которым Гриша катал уже потерявшие форму японские кусочки, сами собой стали эрогенными зонами. И она возбуждалась, возбуждалась...

— Давай, давай... туда!  — чуть ли не простонала она, отодвигая вниз резинку от трусов. Кати туда, милый! Коли, коли, накалывай меня!  — просила она, сладостно изнемогая от прикосновения палочек для еды.  — Мни, мни их все! И ешь. И меня тоже!

Гриша внял нелепой просьбе и включился в игру. Подталкивая палочками оставшиеся на теле Гали кружочки, он закатил их ей в трусы, которые она наполовину стянула. И суши оказались там... в соусе, который стал сочиться из Галиной промежности.

— Вот, вот!... А теперь...  — томно сказала она. Не хочешь ли отведать, а? Меня?

И Григорий, окончательно стянув с коллеги трусы, стал откусывать заветные смоченные кусочки, а потом вылизывать колышащийся и возбуждённо подёргивающийся живот дамы.

— А теперь давай, давай, туда!  — простонала Галя.

Для её айтишника это была прикольная игра. Перешедшая грань, но остававшаяся игрой, и сексуальное возбуждение так и не охватило его. Это он ей нравился, а не наоборот. Что ж, на вкус и цвет, как говорится...

Что до вкуса, так было что пригубить. И когда Григорий съел всё, что оставалось на животе и промежности, живой стол задёргался и охнул — Галя ощутила, как волна сладостарстия пробежала по телу и тут же где-то растворилась.

Да, в таком соусе роллы и суши никто не ел. Хотя кто их знает, японцев...