Совместный отдых. Апрельский разбор. Из книги Семейный отдых нудистов

Происходящее между мной и Вероникой я не раз обдумывал, находясь в одиночестве. Осознавая, что инцест — это не есть нормальное явления, я не мог найти ответ на более важный вопрос: отчего же сама Вероника допускала это? Спрашивать же ее напрямую об этом я не решался...

Забавно, а ведь было время, когда я, дошкольник, представлял семейную идиллию следующим образом: сестры выходят замуж за своих братьев — и от этого крепкие браки! А одинокими люди бывают потому, что в семьях не было разнополых деток. Вот и результат... Вот, например, у родителей была знакомая пара, где тетя Валя была старше дяди Игоря. Года на два-три...

Вероника тоже была меня старше! По детской логике все сходилось...

Помню лишь замечание матери, на которое не мог найти объяснение со своих лет. Как-то заявил, что когда выросту, а Вероника станет моей женой...

— Глупости говоришь... братья не женятся на сестрах!

— Почему?  — удивился я.

— Потому... Глупостей не говори...

Помню, как посмотрел на Веронику, словно бы ждал от нее разъяснения, но та отмолчалась...

... Мы по-прежнему мирно общались, но избегали затрагивать разговоры на интимные отношения.

Лишь одна мысль порой не давала мне покоя: если бы я действительно оказался прав, в своем детстве, какой была бы наша семья?

Характерами мы с ней явно сходились, а постель... Со времени нашего тура в Турцию я понял, насколько восхитительной может быть женщина!

То, чего мне так не хватало в отношении с Ритой, всецело восполнилось связью с собственной сестрой.

Предаться бы позору, и я часто сам корил себя за это, но...

Иных отношений с женщиной я не имел, да пока и не стремился к ним, а мысль о связи с Вероникой не отпускала.

Не отпускала настолько, что порой, удовлетворяя себя в ванной, я держал в голове ее образ, а имя слетало с губ вместе с обильным выделением семени.

А потом вдруг наступало какое-то прозрение и презрение к самому себе же...

Сестра ведь!

А на дворе расцветал апрель...

Все чаще воздух по утрам был наполнен запахами, ветер становился все теплее, лица прохожих — душевнее...

Бурлили гормоны, и я часто оглядывался в след похорошевшим девушкам и молодым женщинам, отмечая, что с увеличением световых суток укорачиваются их юбки.

И все же отношений на стороне я пока не строил — развод с Ритой требовалось пережить, многое пересмотреть, переоценить...

Кстати, сама Вероника совсем не тосковала по своему бывшему, Митричу, которому после мартовских событий поставила ультиматум: с дочками он может встречаться только на нейтральной территории, вход же в их квартиру для него отныне закрыт!

Митрич вынужденно смирился, хотя и пытался смягчить это решение, в том числе и через меня. На его взгляд, должна была сработать мужская солидарность, но пусть между нами и выстроились приятельские отношения, поддержать его в данном случае я не мог: страдала моя родная сестра, моя «несостоявшаяся жена»...

Окончательный расход с Митричем повлиял и на Веронику. Причем внешне. Она обрезала волосы, доходившие ей до лопаток, почти на половину, и изящное каре приятно омолаживало ее.  

Помню, как удивился, увидев ее новую заставку на мобильном: даже не поверил, что это она.

А когда мы спустя некоторое время пересеклись, и Вероника кокетливо подыграла своей обновкой, мое сердце томно забилось вунисон потяжелевшему члену. Я понял, что хочу ее, как женщину, и не хочу скрывать своего желания.

Конечно, я сдержался, промолчал, но в тот же вечер, перед сном, мастурбировал, глядя на авку Вероники, точно на запретное фото!

А когда я кончил, я с силой прижал к губам ее экранное фото, как если бы лицо и губы родной сестры могли мне ответить...

«Как глупо... » — так я думал, когда меня отпустило, однако уже тем же вечером я вновь и вновь испытывал желание, разрешить которое можно было лишь одним способом.

Апрель манил и дразнил — своим весенним взбалмашным теплом и укорачивающимися юбками, что провоцировало рост гормонов. Несмотря на то, что большая часть сотрудников моей офисной службы была женского пола, особо я ни на кого не заглядывался, а вот авку Вероники просматривал куда как чаще, чем в свободное время сайты с предложением знакомств без обязательств.

Не знаю, чем было объяснить такое, ведь стоило мне хотя бы просто позвонить ей, как весь гормональный подъем тут же уступал место простой братской беседе, а после разговора меня вновь и вновь терзали мысли: «ну не гад же я? »

Вероника, кажется, даже не помышляла о близости или контакте, а у меня это приобретало некое маниакальное наваждение.

Частично я объяснял это следующим: познав Веронику, я был удовлетворен ею и плотски, и духовно. Не надо было искать отношений и подводить их к постели через романтичный период... Да и что, если нарвешься на очередную Ритку, мою бывшую... Именно постель в значительной мере стала местом наших главных разногласий, и отношения не прошли проверку временем.

Насколько же с Вероникой было проще! Психологическая совместимость сблизила нас и физически, хотя я и понимал, насколько это скользко и непостоянно.

Более того, противоестественно!

«Фу таким быть! » — ругал я себя, и всякий раз сворачивал телефонный разговор с сестрой, дабы не осведомиться, например, что на ней было одето...

А еще я просто боялся, что Вероника не оценит этого моего порыва...

Пора было заканчивать все это!

Однако в тот день, когда я просто бездельничал на работе (до конца рабочего дня), мною вновь овладели чувства: интереса и порока. Свежий ветер в окно только придавал волю и силу эмоциям.

А подоплекой тому стал эпизод во время моего перерыва на обед.

Я ехал в маршрутке, когда напротив меня села незнакомая женщина с темным аккуратным карэ. Такая же скуластенькая, что и моя сестренка, хотя внешне они ничем не походили друг на друга.

У нее были красивые губы, обведенные помадой цвета чайной розы, и глядя на них, я ощутил позыв в паху, а в памяти всплыли фрагменты нашей близости с Вероникой, когда она брала у меня в рот...

Я почувствовал, что хотел испытать это вновь, закручивая укороченные волосы сестры на ладонь!

С тем настроением и вернулся 

в офис, и мучился до конца смены, думая о том, как бы вновь оказаться вместе с ней в постели...

Да еще эта ее авка на заставке, окончательно срывавшая во мне терпение!

Мое поведение было сравни приступу, когда я открыл ее контакт и написал в Вайбере: «Хочу тебя... Очень! »

Я стал ждать, всматриваясь в монитор в ожидании ответа.

Руки аж похолодели, и если бы сейчас мне поручили стучать по клавишам, я бы завалил всю работу!

Я не мог позвонить Веронике с этим признанием. Во-первых, она могла быть занята; во-вторых, мало ли кто мог услышать, что я говорил...

Написанное бы дошло да Вероники, и как правило, она быстро отписывалась в ответ.

Но сегодня мне стоило бы грешить на занятость сестрицы, чем тяготиться мыслями, что она проигнорила меня.

Ответа не пришло ни к концу смены, ни к моменту, как я добрался домой.

Я был как параноик: а вдруг она просто очень занята? Вдруг разрядился телефон? Вдруг еще что-нибудь...

В конечном итоге меня стало одолевать чувство вины: я мог ее обидеть, ведь Вероника, возможно, и сама не искала наших отношений.

Лишь под вечер я сам отзвонился ей, и после дежурных разговоров (Вероника была настроена вполне любезно), я бросил пробный камень:

— Ты читала, что я тебе сегодня написал?

Прежде чем Вероника дала ответ, я уже хотел было сказать, чтобы она не воспринимала это всерьез, что это всего лишь... не то, что она могла бы подумать...

— Видела, Сереж...  — безэмоционально ответила она.

По ее тону я понял, что сейчас она перейдет к лекции о воспитании и благоразумности, но мой язык повернулся, чтобы произнести:

— Это ведь правда...

Вероника вздохнула, протянув томительную паузу.

— Сереж, ну, пойми... ну как ты все это представляешь?

Я опять подумал, что сейчас Вероника попытается меня вразумить, но к своему удивлению, оказался не прав.

— Ты же видишь, как у меня все зациклено: дом-работа, дом-работа... Выходные: стирка-уборка... Тебя я оставлять у себя не стану... Под каким предлогом?

Я воодушевился:

— Ты могла бы приехать ко мне...

— К тебе я не поеду, ты знаешь...

Я и сам осознавал, что сплужил: приехать ко мне, чтобы потрахаться и уехать?! Во, дела...

Я уже хотел было развести какую-то муть, как вдруг четко сказал:

— Ну я хотя бы рад, что ты меня... поняла...

Вероника беззвучно усмехнулась.

— Я все понимаю, Сереж... Мне тебя не в чем винить...

Вскоре мы свернули разговор, и я тут же отправился в ванную, чтобы сбросить нахлынувший на меня груз гормонов.

То, что Вероника не стала меня осуждать и пытаться облагоразумить вселяло в меня какой-то нездоровый оптимизм, а я, пуская крупные капли в раковину, заворожено пялился на губы родной сестры: объект моих несостоявшихся желаний.

Следующие несколько дней мы хранили молчание, хотя обычно обменивались сплетнями, как правило, хотя бы через день.

И когда Вероника набрала меня в понедельник, меня одолело некое чувство укора — мог бы и сам ее набрать!

Обменявшись несколькими дежурными фразами, Вероника вдруг словно бы перевела дух.

— Сереж... тут у меня отгул на 

четверг... Если хочешь... ну, ты понимаешь... Только с утра, далее — очень занята, очень...

Я аж затаил дыхание, а точнее, мой отяжелевший член побудил меня к этому.

— Я понял...  — сипло ответил я и отключил связь.

Несмотря на то, что Вероника дала согласие на встречу с недвусмысленным предложением, я зарделся так, словно бы предложение это исходило от меня.

— Зачем?...

В голос произнес я.

Действительно, зачем она поставила меня в известность? Да еще так очевидно! Хотела бы испытать меня? Ведь понимала, что я не выдержу и не устою...

Сейчас, глядя на ее улыбающуюся авку, я испытывал двойственные чувства: я хотел ее и я же обвинял ее в том, что она совращала меня!

Отпроситься на пару часов с работы в четверг у меня не составило бы труда, и за эти пару дней мне предстояло принять не простое моральное решение.

Во мне говорила мужская неудовлетворенная страсть!

Я действительно хотел эту женщину!

Но это же сестра...

Отчего-то меня даже угнетало чувство, что Вероника пошла на поводу именно моих интересов, чтобы «осчастливить» именно меня...

Я мог отказаться от встречи, отзвонившись ей в тот же вечер.

И во вторник...

В среду...

Только мои потуги ограничивались лишь тем, что я брал в руки телефон, смотрел на ее авку и... откладывал его в сторону.

На те несколько дней пропало даже желание изливать семя.

Прежде всего потому, что я чувствовал себя предателем по отношению с ней.

Кобель, похотливое животное, которому только это и надо...

А что будет дальше?

К чему приведет эта связь?

А абстрагироваться на иные образы я просто не хотел...

Я набрал Веронику в среду вечером, и разговор наш был краток:

— Привет...

— Привет...  — ответила она как-то служебно.

— Ты как, нормально?

— Да...  — как если бы в ожидании о том, что я спрошу далее.

— Ну а... на завтра, как?

— Как и говорила...

— Тогда я... с утра...

— Угу... давай...

Отключаю связь, и ненавижу себя.

По ее тону я чувствовал, что она не хотела этого интима.

И ее настроение передавалось мне...

В то утро я поехал к Веронике с тем лишь расчетом, чтобы объясниться и быть понятым.

Я думал, это будет правильно и честнее.

Я слишком любил и дорожил ею, чтобы позволять себе большее...

Но едва Вероника открыла передо мною дверь, мое деловое настроение уступило место житейскому интересу.

— Привет,  — сказала Вероника с тенью улыбки на губах.

Она была одета в короткий шелковый халатик, а волосы еще были чуть влажными и пахли шампунем.

Она явно готовилась к предстоящей встрече.

— Привет,  — я переступил порог, чувствуя, как поджало в груди.

Готов ли я был сказать, что нам надо прекратить эту связь?

Меня терзал интерес, что будет дальше.

— Чай будешь?  — спросила она, пока я скидывал с себя куртку и снимал обувь.

— Нет... Я...

— Сколько у тебя времени?  — задала она понятный нам обоим вопрос.

— До одиннадцати отпросился...

— М-м-м...

Мы пересеклись взглядами, и в глазах сестры я уловил аппетит волчицы.

Да что тут скрывать: еще до входа в квартиру я думал совсем о другом, а сейчас готов был впиться в ее губы.

— Проходи 

тогда... Я скоро...

Она вновь направилась в ванну, а я довольствовался тем, что вымыл руки на кухне и, проходя мимо зеркала в прихожке, посмотрел сам на себя.

«Что же ты творишь?  — задал я вопрос сом себе, и тут же успокоил себя ответом: А она что же? »

Я прошел в спальню, в которой около месяца назад мы провели совместную ночь.

Сестра всегда была аккуратисткой, и кровать была чистой, опрятно застланной.

Несмотря на то, что сердце мое гулко билось в ожидании предстоящего, в висках пульсировало: «Зачем? Остановись... »

Я даже не расслышал, как в комнату вошла Вероника, ступая босиком по ламинату, но скорее почувствовал ее присутствие.

Короткий халат доходил ей до середины бедра, и думается, Вероника не просто так выбрала именно его на это утро.

Вопросы морали и нравственности все больше уходили из головы.

Я присел на краешек кровати, глядя на нее.

— Ты такая красивая...

Она молча подошла ко мне, и в шаге от меня скинула халатик с плеч.

Ее груди, которые следовало бы именовать «сиськи», были прикрыты чашечками оливкового лифа.

Я потянулся к ним руками, и Вероника словно бы подалась грудью вперед, побуждая меня к активности.

Я чуть приспустил одну чашечку лифа, выпуская ее сиську из заточения, и ее бордовая крупная ареола с отстрявшим соском начисто затмил мой разум.

Вероника еще и пригладила мою макушку, и, прихватив ладонью за затылок, чуть потянула к себе.

Я с какой-то голодухи впился губами в ее ареолу, ощущая упругость и твердость ее соска своими губами.

Эта маленькая деталь ее божественного тела выражала все ее настроение и готовность быть любимой...

Вероника еще и прижала мою голову к своей груди, и я вдохнул запах ее чистого, умытого гелем тела, подогретого теплом желания.

Я не мог отнять губ от ее соска, а возбужденное горячее дыхание Вероники только будоражило меня. Не знаю, как долго бы это еще длилось, если бы сама Вероника не проявила напор и настойчивость, буквально стягивая с меня пуловер вместе с майкой.

Одежда полетела на пол, а она, взяв мою голову в ладони, пристально посмотрела мне в глаза.

— Как же ты сильно хочешь...  — сказала Вероника и вновь подтянула мою голову к своей груди, позволяя мне ухватить ее сосок губами.

В какой-то момент я даже потерял концентрацию и куснул его зубами, что вызвало у Вероники чувство боли, и она отшатнулась назад.

Я рефлекторно потянулся за ней, и вот мы уже, стоя друг напротив друга, кружим на месте, просто оглаживая один одного.

Я хочу чувствовать ее губы на своем члене, но не говорю об этом, рассчитывая, что все к тому придет.

Вероника опускается на кровать, опираясь локтями, а я словно бы нависаю над ней.

Открытая половина груди вызывает у меня прилив желания, почти мальчишеской слабости, и я накрываю ареолу и сосок своим языком, делая несколько лижущих движений.

Мне все равно, что подумает Вероника в тот момент, я хочу, и не могу скрывать своего желания.

Вдруг Вероника отстраняет меня, и подтягивает лиф, закрывая грудь, но сама 

же ладонью отводит мою голову ниже, и я понимаю, чего она добивается.

Я сам хочу получить минет, и для этого должен пойти на кое-какие уступки.

Я помогаю ей снять трусики, откинув их туда же, где валялась моя одежка.

Ноги Вероники, согнутые в коленях, расставлены все шире, и я припадаю губами аккурат между ними, пропуская свой язычок в чуть приоткрытые створки ее главного женского органа.

Я подлизываю родной сестре, щекочу языком ее выпадающий клитор, пытаюсь затянуть его губами в рот и просто выцеловываю ее половые губки...

Ее кожа совсем свежая, выбритая сегодня утром, и я не могу отказать ей в оральных ласках...

Вероника все жарче стонет, но слов ее не разобрать, пусть она и пытается что-то сказать. Голова ее откинута назад, руки жмут одеяло под ней.

Я то и дело сглатываю не то свою слюну, не то секрет ее женских выделений, при этом держу в голове мысль, что делаю это авансом перед ее минетом.

Но мне нужно постараться, и я вновь запускаю язык в ее створки, пытаясь языком выковырять ее клиторок...

В какой-то момент я чувствую на себе ее взгляд, и сам поднимаю глаза, продолжая языком наращивать темп.

Так и смотрим друг на друга, и Вероника одобрительно улыбается мне краешком губ.

— Раздевайся весь...  — вдруг четко командует она.

Просить меня дважды не стоит, и пока я скидываю остатки одежды, Вероника грациозно переворачивается на живот.

Честно сказать, я подумал, что сперва она приласкает меня губами, но Вероника словно игнорит даже смотреть на мой член.

Она развернулась ко мне задом, становясь холмиком.

Насколько я изучил свою сестру, это ее любимая поза, в которой она чаще достигает оргазма.

Летит на пол ее лиф, и Вероника откатывается к краю кровати, при этом прижимаясь торсом к одеялу.

— Только в меня не кончай...  — дает она последнее напутствие.

— Ладно...  — тороплюсь я, и прощаю ей не сделанный минет.

Я кладу ладони ей на талию, и почти без промедления вхожу в приоткрытые створки, которые еще недавно так жадно целовал.

— О-о-о!  — тут же издаю я, и ощущение какого-то внутреннего комфорта духовно переполняет меня.

Как же у нее хорошо: мягко и упруго, тепло и влажно...

— О-о-о...  — в несколько яростных толчков-заходов я погружаюсь в нее почти до основания, крепче обхватывая за талию, точно боясь упустить...

Мой стон-выход подхватывает и Вероника, хотя ее голос более тонок.

Я вбиваюсь в нее, отмечая, как заходила в тверке ее попка...

И ухватиться бы сейчас за эти дольки, да боюсь сбить ритм, а потому еще крепче обхватываю талию желанной женщины, и все сильней наращиваю темп-проникновение...

— О-о-о...

С хлестом бью низом живота о ее ягодицы!

Мысленно ловлю себя на том, что не кончал уже трое суток! Совсем загнался мыслями и духовности и работой в офисе.

А теперь Вероника даровала мне возможность свободы...

— Веро... ни... ка!  — зову ее по имени...

Она откликается, чуть поворачивая голову на мой голос.

Это карэ так идет ей, отмечаю я...

Ее губы выталкивают стон, и я различаю ее чуть взволнованный голос:

— Не в меня...  

Боже... Не в меня...

Это бы словно напомнило мне о том, что я почти упустил.

Ведь к головке уже вовсю прилило, и я лишь успеваю вынуть из нее, в то время как член источает густое семя.

Крупные капли летят на одеяло меж ее ног, а вдоль бедер этой женщины все еще лосниться влага.

Но проводив меня взглядом, Вероника и сама падает на спину, силясь перевести дыхание.

Я же в изнеможении падаю с нею на кровать.

— О-о-о...

Сколько прошло времени? Минута-полторы? Я мы выдохлись, как если бы бежали дневной марафон.

... Следующие полчаса мы просто лежали в объятиях друг друга, изредка поднимая нейтральные темы.

Если бы не обязательство вернуться на работу, я бы и вовсе заснул, тем более, что Вероника еще и оглаживала меня, касаясь то груди и плеч, то головы и лица.

Я подумал, что когда я мастурбировал на ее образ, то почти с окончанием тут же испытывал чувство стыда и даже брезгливости к самому себе, а сейчас мне не хотелось, чтобы Вероника отнимала от меня свои руки.

И все же я спросил:

— Скажи, а... то, что между нами — это как?

Наверное, она и сама много думала об этом и ответила мне полушепотом:

— Мы с тобой однажды это уже обсуждали.

Я сглотнул, а сестра прикоснулась пальчиками к моим губам.

— Конечно, это не правильно видеть в качестве любовника своего брата... Этически и биологически... Знаю, я сама виновата в том, что случилось, еще тогда, в Турции. Я дала слабинку, а ты повелся всерьез... Но я тебя понимаю: ты ведь мужчина, тебе хочется... тут уж никакие нормы и барьеры не сдержат, ведь так?

Я почувствовал, что краснею. Вероника всегда обладала чувствительной проницательностью и мудростью.

— А вспомни наши юные годы, мой милый брат,  — в ее голосе было чувство превосходства и легкой иронии.  — Когда мы жили с родителями под одной крышей, и когда ты понял, что переходишь грань мальчика и мужаешь... Именно мой образ вызывал у тебя больший интерес, чем одноклассницы или девчонки со двора, ведь так?

Я молчал, но глаза и сглатывание выдали меня.

Она мягко усмехнулась.

— Я ведь знаю, как ты тайком наблюдал за мной, когда я шла в душ, принимала ванну... Как изучал в моем шкафчике мое нижнее...

Все было так, как она говорила, и мне оставалось лишь краснеть, пялясь в потолок.

— А мне всегда нравилось чуть дразнить тебя, испытывать... Так что в некоторой степени то, к чему мы пришли — закономерно... Да и я, рожавшая, тоже нуждаюсь в гормонах... Мне это тоже надо... А где взять?

Она усмехнулась сама себе.

— Мой брат — мой любовник... Такова братская помощь!

Я не знал, что ответить и стоило ли...

Вероника оглаживала мое тело, и в какой-то момент достигла низа живота.

— Ну что? Еще раз по сексу напоследок?

Я опешил от ее признания, а Вероника, не особо-то и дожидаясь моего согласия, уже перебиралась через меня, занимая позицию сверху.

Несмотря на то, что секс между нами был не более 

получаса назад, я быстро ощутил готовность к действию, особо когда Вероника тесно прижалась ко мне всем телом.

Она буквально легла на меня, в то время как ее женский орган накрыл мой отвердевший член сверху.

— О-о-о...

Вероника чуть приподнялась, и я увидел, как набухли ее соски.

В тот же миг, наверное, подтянулись в мошонке и мои яички.

Вероника вновь легла на меня, а я заработал в ней под ее горячее дыхание и тонкий стон, который я перебивал своим восторженно-бравым: «О-о-о»!

В этот раз я должен был продержаться дольше, чем ничтожные полторы минуты...

Но Вероника так отбивала на мне ритм тазом, что я вновь ощутил прилив подпирающих к головке гормонов, о чем тут же предупредил родную.

— Веро-ника... Веро... ника...

Накрыв меня свои телом, сестра вошла в такой раж, что не прекращала движение тазом, провоцируя меня на извержение, и я лишь моральным усилие воли подавил в себе желание скорейшего оргазма.

В тот критический момент я буквально скинул ее с себя, но Вероника не унималась, и уже лежа бочком тут подалась ко мне.

Я вошел в нее в одном порыве, тем более, что от головки еще не откатило.

Вероника перекатилась на спину, позволяя мне видеть большую часть нее.

Ее сиськи заходили ходуном под амплитуду моих точков, багровые соски нагло уставились в потолок.

Я ухватился за одну из ее грудей, удивленный тому, насколько же затвердел сосок.

А впрочем, тоже самое творилось сейчас с головкой моего члена.

Я вбивал его в податливое лоно сестры, называя ее имя, как объект своей страсти и греховного вожделения.

Но какие тут нормы морали и принципы...

Тем более, когда с уст женщины слетают слова:

— Ого... Какой он... Какой... ой... мужчина...

Польщенный этим вниманием и признанием, я вдалбливаюсь в нее почти до упора, пусть даже и чувствуя, что начинаю терять капли мужской жидкости.

Но больше ее слов и сисек с затвердевшими сосками, мое сознание захватывает ее разрумяненное и помолодевшее лицо, как в те далекие годы, когда я действительно наблюдал за ней, рассчитывая, что делаю все это в тайне...

Мое ответное признание не заставляет себя ждать...

— Какая... красивая... женщина...!

Лишь усилием воли я выхожу из нее, чувствуя, как накатившая сперма покидает меня, изливаясь вдоль ее губок...

Сил больше нет, и я впадаю в беспамятство...

Прихожу в себя лишь оттого, что Вероника тормошит меня.

До работы — полчаса, еще надо успеть собраться.

Она все в том же халатике, предлагает мне глоток бодрящего кофе, но я в легкой панике, очень тороплюсь...

Буквально на пороге делаю все одновременно: застегиваю куртку, выпиваю кофе, целую Веронику в щеку...

И уже лечу по ступенькам, едва не подвернув ногу...

Осознание всего произошедшего в то утро приходит ко мне уже в офисе, и достав телефон, я вижу сообщение от Вероники.

«Ну прям такая легкость и гибкость в теле, что весь мир готова обнять! »

Я набираю ей в ответ:

«Достаточно только меня... »

Ее ответ приходит незамедлительно.

Никаких слов, только смайлики-поцелуйчики!