Миротворец

«Миротворец! » — это прозвище я лично закрепила за своим племянником, Ленькой, ещё в те годы, когда он только заканчивал школу.

Ленька слыл романтиком! Но не крайним, а вполне себе здравомыслящим и рассудительным. Я всегда радовалась его успехам на пути взросления, а брат постоянно мне о них докладывал: как выступал на школьных утренниках, как пошел в школу, какие грамоты получал и в чем участвовал. Неоднократный победитель и призер олимпиад по-английскому языку, он был увлечен географией и историей, черпая свои знания, прежде всего, из книг и справочных пособий, чем вызывал уважение учителей, и был на хорошем счету у администрации школы. При этом Леня — совсем не ботан! Самый обычный мальчик и юноша, который, впрочем, несколько чурался шумных компаний, но не терялся в них, если уж выпадало время побыть в среди сверстников.

Жаль, что видится мне с племянником доводилось не часто. Брат давно перебрался в большой город, а я так и осталась в нашей провинции, где прошло наше детство. Правда, мы постоянно были на связи, тем более, в наш-то век это и проблем не доставляет...

И вот представьте себе, как в предвыпускном классе, на вопрос, кем хочет стать Леня, этот юноша под завистливый гул отвечает:

— Миротворцем!

— Кем-кем?  — не поверила даже я своим ушам.

— Миротворцем, тетя Аня! Хочу, чтобы мир был спокойней и веру в людей вернул...

Помню насупленный взгляд брата и полное непонимание в глазах его жены, Инны.

— Юность у него в одном месте играет,  — говорила она.  — У него же аттестат — с отличием, на медаль идет! Какие такие миротворцы?

А я слушаю её и думаю, глядя на Леньку: упрямый, упорный, ну а что? К тому же, парнишка явно поработал над собой! Физически и морально... На турник ходил, бегал по утрам, явно готовясь не к поступлению в ВУЗ.

— Сперва в армии отслужить надо,  — пояснял он.  — Я уже все узнал! А знания по английскому никуда не денутся!

— Ох ты каков, миротворец!  — улыбнулась я ему тогда, и так за ним и повелось.

«Миротворец»!

Шутки-шутками, но все чаще Леня интересуется военным делом, да историю с географией подтягивает: узнает нравы и обычаи других народов, пытается в среде сверстников «законтачиться», причем из других регионов, используя знания английского.

В армию с готовностью пошел, хотя в момент прощания и приуныл чуть: непривычно и боязно было с режимом вольной жизни расставаться.

— Ну, сам же хотел, миротворец!  — напомнила я.

Помню, как с благодарственным торжеством блеснул его глаза.

— Спасибо, тетя Аня!

А брат стоит за его спиной, и пальцем у виска крутит, мол, молодец, сестренка, нашла, чем утешить!

Сложности армейской жизни Леня переносил стойко и мужественно. Уже и дембель был не за горами, когда как-то брат позвонил:

— Аня, тут к тебе на побывку старший сержант приедет! Примешь?

Ну какие тут вопросы? Аж целого ст. сержанта!!!

Оказалось, что их часть на каких-то учениях стояла близ нашего города, а Лене буквально на сутки увольнительную дали. Сам ли напросился, с учетом того, что 

в городе родственница жила, не спрашивала, но, конечно, отказать не могла.

Правда, пока добрался, так и половину тех суток пролетела. А назад, чтобы к сроку успеть, на дизеле к 8 утра, на вокзал... Вот и все время побывки!

Стою на вокзале, жду... Вся в белом, как невеста, и довольная, точно и вправду невеста на выданье. Это ж сколько времени прошло-то? С призыва с ним не виделась? Узнаю ли?

Узнала... Родная кровь и чутье подсказали!

К тому же, не так много военных на нашем вокзале сходит!

Высокий, окрепший... А взгляд все тот же, юношеский и задорный, полный грез и романтики!

— Ну здравствуй, миротворец!

— Здравствуйте, тетя Аня...  — и румянец на щеках.

Приехали домой, накрыла стол: лето, на овощах и фруктах сэкономили — свои. Душистых хлеб, свежие колбасы... Мое радушие!

Спиртное Леня не пил, да я и не предлагала...

Одолжила у соседки какие-то шмотки его сына, не все же в форме военно-полевой по квартире шастать... В пору оказались!

Много говорил про службу, говорил, что многое переосмыслил...

— И что?  — удивилась я.  — Уже и не тянет на службу?

— Ну что Вы, тетя Аня, буду пробовать... Я же слово дал!

— Кому?  — удивляясь, смеюсь я.

— Да всем! В классе, ещё во время учебы, родителям, Вам...

— Ох, герой...  — смеюсь я.

Отвык Ленька от домашнего уюта и домашнего стола. Только и хавал, что аж за ушами трещало!

Беседовали с ним до вечерних сумерек, и я уже на часы стала посматривать: утром же подъем!

— За это Вы не волнуйтесь, тетя Аня. У меня уже внутренний режим выработан! Знаю, во сколько подъем, и пусть за час лег спать, все равно глаза открою! Так что не просплю...

— Ну ты даешь!  — киваю ему. Сама-то поспать не прочь...

Постелила ему в малой комнате, сама в большой устроилась.

Перед сном пошла в душевую. Ванной у меня нет, да и маленькая у нас ванная комнатка. Перестроила её под душевую кабину.

Пока вода паром душевую нагревает, одежду скинула, себя в зеркало разглядываю.

Юношеский задор Лени и меня, кажется, омолодил, хотя какая я невеста? Годы-гады... Коль в большом бы городе жила, возможно, иначе бы все вышло, а здесь, в провинциальной тиши, кому нужны модели? Талия съехала, бедра, если присмотреться, уже и оттенок намечающегося целлюлита приобрели... Грудь? Ну разве за счет того, что дитя некогда ею не кормила, так ещё в соку.

А впрочем, перед кем мне в нашем городишке-то позировать? Правда, намекали мне местные про связь и отношения, но...

Простая я, наверное, и не приемлю тайн и лжи. Это когда к тебе чужой мужчина в гости приходит, о любви шепчет, да ладонями под юбку лезет, а потом теми же губами и руками жену целует и гладит, в любви клянется.

Зачем мне такое? Да и город наш, повторюсь, маленький, коль кто прознает, так только в монастырь дорога, грехи замаливать!

Да и потребности мне в плотских утехах много не надо. Привыкла...

Стану порой под душик, струйку направлю промеж «пещерки», а коль уж 

совсем припрет, так напор сильнее сделаю!

И надобность в том мужике отпадает...

А коль по хозяйству помощь, так с соседями дружить надо уметь!

Есть на работе мужичок один, все помочь мне по дому рвется или подвести с работы, по случаю: он у нас на комбинате водителем работает.

Знаю, что хочет, чтобы я ему лаской ответила, да только какой с него толк?

Я его породу кобелиную по глазам вижу-чую! Оттягает в кабине, да потом я ему ещё типа и должна буду! А коль сама счет предъявлю, так ещё и пригрозит, что всем расскажет, какая я распутная...

Ай, ну их...

Задумалась, пригорюнилась, и тут слышу, за дверью призакрытой не то шаги, не то дыхание.

Это у меня свет в ванной горит, а за дверью — темно. Меня видно, а что там — нет.

Я чуть шаг вперед сделала, дверь ладонь тронула...

Нет никого... Показалось!

Прикрыть бы её, так интерес верх взял.

Так и оставила, а сама створки душевой открыла и тут же закрыла.

И сама у двери притаилась, чтобы видно не было.

Стою и жду...

Как дура!

Почему как дура? Да потому что дура и есть!

Голая с попой!

Ну что за вид, если со стороны смотреть?

Уже и промерзать стала...

А из душевой парок виден...

Не выдержала, пошла навстречу теплу, утонув в паре и упругой влаге...

Капли воды кабинку заволокли, но стою и чувствую, как если бы кто-то за мной наблюдает с другой стороны.

Сперва даже испугалась, вдруг посторонний кто в квартиру пробрался?

А может, показалось все?

Чуть потянула дверку на себя, выпуская пар, выглядываю...

Нет никого...

Разве что дверь в ванну чуть шире приоткрыта...

Или показалось?

Ладно, думаю, и вновь в душевую, глубже отступаю.

А дверь кабинки притворила чуток, да выжидаю...

Душевая вода глаза заливает, но терпение у меня, что у снайпера: не моргну, не дрогну.

Вижу, чуть приоткрылась дверь у входа...

Леньчик, осторожно так, заглядывает...

Я аж чуть не присела там же...

Неужто мой племяш таким непотребством занимается, как за теткой голой в душе подсматривать?

А с другой стороны, ловлю себя на мысли, что по верному направлению парень развивается! Парень же, будущий мужчина... Возраст, гормоны и все такое... Тянет же!

За годы службы, только пацанье в душевых и видел. Как это ещё не огеелся?

И при этой мысли чуть в ладошку не заржала.

И тут у самой ручка не удержалась, да и отворила дверь кабинки.

Ленька всполошился, да и за входную дверь хотел было отпрянуть, да только все равно мне на глаза попался.

— Ну-ка стой, ать-два!  — кричу ему, но с усмешкой, чтобы не напугать.  — Шаг назад!

А сама думаю, как бы полотенце-то достать, чтобы прикрыться...

Входит виновный старший сержант, на меня смотреть не пытается, стыдится!

— Ты чего это?  — донимаю его, прикрываясь створкой душевой.  — Баб что ли голых не видел?

Молчит, Леня, краснеет.

— Ай-яй-яй... Не стыдно-то тебе?

Передо мной не почти состоявшийся мужчина, а раскрасневшийся юнец.

Или это пар душевой делает его таким румяным и розовощеким?

— Простите, тетя Аня...  — блеет он.  — Вы только родителям не говорите...

— Подай халат там...  — киваю я на вешалку.

Леня смущенно, опустив глаза, скользит 

по полу босыми пятками, снимает халат и протягивает его мне.

При этом я вижу, как борются в нем искушение посмотреть на меня хоть глазком.

И мне становится его почти жаль...

Уже не нашкодившего ребенка, а парня, на пути мужского становления...

Сколько там, в армии, женского-то внимания?

Я даже толком не знала, целовался ли он до призыва...

И вот потянуло его на... пусть родственницу, но женщину!

Пусть и у родственника, но возобладало в нем мужское, бередившее чувства.

А ещё возраст, когда гормоны шалят, лишая покоя...

Кто виноват, что так вышло?

Но чую, если посмотрит на меня, так и врежу по раскрасневшейся щеке!

Зачем? Затем...

И тут же ловлю себя на мысли, что...

... ничего ему не сделаю!

Не из жалости, а просто потому, что и мне нечего стыдится...

Ну посмотрел на меня в интимной обстановке, и..???

Разве у меня что-то не так с телом?

Ведь по возрасту я ему в матери не сойду, у самой с братом разница почти в 7 лет...

— Лень, ну, посмотри на меня...  — почти по-матерински прошу я.  — ты чего это, а?

Взгляд его немного пугливый, но уже доверчивый.

Я так и не прикрываюсь халатом, глядя ему в глаза.

— Заходи в кабину, я уже все...

И чуть поколебавшись, добавляю:

— И пусть это будет наш секрет...

Ленька кивает и снимает с себя шмотки, все ещё испытывая неловкость и смущение.

Мне бы выйти, утеревшись, а я стаю, да зыркаю на него...

И понимаю, отчего он подсматривал за мной — природное брало свое!

И вот он уже в одних трусах, жмется в кабинку, из которой я не могу выйти, ожидая, когда он войдет...

— Я не буду смотреть...  — улыбаюсь ему я и закрываю глаза.

Бессовестная! Даю ему повод посмотреть на себя и буквально ощущаю, как взгляд его ощупывает меня.

Так и есть...

Приоткрыв глаза, вижу, куда он смотрит...

Бесстыжий!

Только взгляд такой... невинный, что ли?

Он вдруг осознает, что я наблюдаю за ним, и спешно отводит глаза.

— Ну... Вы... это... Тетя Аня... выхо... дите...

И он поворачивается ко мне спиной, приспуская трусы.

Я заглядываю ему ниже пояса, и не могу сдержать полустона.

Его член наверняка ещё стоял некоторое время назад, а сейчас он всеми силами пытался подать ему сигнал «вольно».

Его спина напряжена, он затылком ощущает на мне свое внимание.

Я касаюсь его плеча и, несмотря на теплую воду, его кожа кажется мне холодной. Как и стриженный затылок...

— Расслабься... Успокойся...  — шепчу я, смачивая его водой.

Но проходит некоторое время, прежде чем ему удается взять контроль над собой и довериться мне.

А ведь он мне не верит и даже, возможно, испытывает тревогу.

Ведь, с другой стороны, я его тетя, близкий по крови человек, к тому же, старше его...

И чего ожидать от такой тетки?

При этом я сама чувствую, как отвердели мои соски и грудь налилась внутренним теплом.

Тепло и влажно становится между ног, хотя я чувствую, что это не от водяных струй.

Мне хочется прижаться к нему, но я боюсь его спугнуть...

— Скажи, ты ведь... делаешь это?  — неловко начинаю я, огибая его за пояс ладонью.

Ленька сглотнул,  

стыдясь ответа.

Я утешаю его.

— Это ведь естественно, Лень... Ну... Так как?

— Да...  — чуть слышно говорит он.

Наверное то, что мы не смотрим друг на друга, немного расслабляет его.

— Иногда я...

— Что?  — допытываюсь я.

— Ну... я... онанирую...

— У-у-у...

Я чувствую, как в нем снова растет напряжение.

Мое тело согрето водой и внутренним жаром, но голова сохраняет холод и ясность мыслей. Но лишь до тех пор, пока я не касаюсь его мужского органа!

Тут меня саму вдруг охватывает удивление и томление.

Сколько времени прошло с того момента, как я не трогала мужской член?

А у Лени он уже сформированный, мужской!

Да чего удивляться, ведь ему почти 20, в таком возрасте сверстники Лени уже своих детей воспитывают...

— Тебе... помочь?  — шепчу я ему на ухо...

Каким бы не был ответ, я уже приняла решение. И пусть Леня кивает мне, мямля некое «у-гу», я уже провожу разогретой ладонью по его члену взад-вперед, и тот быстро набирает форму, наливаясь кровью и желанием!

Я чувствую его дыхание и вижу, как движется в такт этому его спина, как если бы пихал в кого этот свой член.

Мне никогда не доводилось делать этого мужчинам, но я вижу, как хорошо Лене, и понимаю, что все делаю верно.

— Нормально?  — все же уточняю я.  — Или быстрее... Как ты любишь?

Леня сглатывает и кивает.

— Нормально...

Мне вдруг становиться смешно от нелепости происходящего, но я сдерживаю смех, иначе собьюсь с ритма да и Леня не так меня может понять.

Но ведь, Господи, зачем я делаю это?

Взрослая тетка совращающая парубка!

Позор мне, никакой святой водой не отмыться...

Но его член манит меня, как магнит, и я не могу отпустить его.

Разве что на секунду, чтобы нащупать под самим членом шедевр его мужской силы, представленный затянутыми в кожаный чехол яичками.

Они кажутся мне тяжелыми, когда я перекатываю их между пальчиками, и чувствую, как судороги желания сводят ноги Лени.

Он постанывает, и я вновь перехватываю его ствол.

Головка за эти мгновения ещё больше налилась, набухла, обнажаясь...

— Тетя Аня-а-а-а...  — блаженно, но с неким испугом шепчет Леня.

Наверное, ему самому не верится в происходящее, а я на миг вдруг представляю...

О, нет!

... Я никогда себе не позволяла этого с другими и знать не знаю, как это нужно делать...

Но я представляю, как опускаюсь перед ним на корточки и хватаю губами эту самую головку, ощущая её упругость и неведомый вкус, перемешанный с водой.

Но я-то точно знаю, что не стану делать этого, сколь бы не был силен соблазн, и сколь бы не велики были его желания! Даже если он начнет меня просить об этом, как сейчас, когда шепчет «тетя Аня», я не поведусь на большее...

Я чувствую, как его зад, к которому я прижата лобком, затрепетал, точно в ожидании порки, а потом эта же судорога сводит поясницу, и достигает плеч и затылка.

Член уже не скользит в моей руке, а рвется из нее, и я не могу им управлять.

Ленька стонет, уперев ладони в стену, и 

только когда я чувствую, как собственную ладонь обдает чем-то более густым, чем вода, я понимаю причину его такого состояния.

Он кончает бурно и с протяжным стоном.

На меня наваливается какая-то материнская жалость к нему: бедный мальчик, сколько же ему приходится терпеть...

Но в то же время я ощущаю гордость за себя: повелся-то он на меня, а значит, моя привлекательность ещё в цене.

Леня глотает воду, стекающую по лицу, а я все ещё мну в ладони его член, который пусть и ослаб, излив первую волну напряжения, но все ещё готов услужить службу.

— Тебе уже легче?  — спрашиваю я.

Ленька кивает и поворачивается ко мне лицом.

Его глаза залиты... не водой, нет... слезами!

— Тетя Аня... Тетя Аня... Вы... вы...

Я стремлюсь его утешить, прижимая к себе.

Распаренный лоб горяч, а близость тела передается мне импульсом тепла и... желания...

Сперва я гоню от себя эту мысль, как крайнюю, но...

Я чувствую, как его губы тянутся к моей груди, и то, что я хотела сотворить с головкой его члена, он проделывает с моим соском.

У меня аж виснет челюсть!

Мной вновь овладевают разнополярные чувства: успокоить его, попросить остановиться и не переступать табу родственных запретов или... подождать, что будет дальше...

И я сама (!) приподняв в ладонях свои груди, подставляю их ему.

— Целуй... И... лижи...

Какой же он старательный и покладистый, желая угодить мне!

Ну скажите, добилась бы я такого с кем-то еще, кто приходя ко мне на часок на вечерок, старался бы поскорее удовлетворить свою похоть, а потом, не застегнув даже ширинку, мчался бы к своей ненаглядной женушке?

Он напорист, и я оказываюсь прижата к стене, а Леня уже вовсю целует и лижет мне шею.

Силюсь сказать ему, чтобы он остановился, а глотаю слова обратно вместе со струями воды.

Чтобы не захлебнуться, снимаю головку душа, чем на миг отвлекаю Леню...

Упругие струи бью мне прямо между ног...

Так уже привычно для меня в момент нахлынувшей тяги.

Я направляю их себе между ног, наблюдая за тем, как Леня смотрит на это.

А ну и пусть... пусть смотрит!

И пусть видит, как мне хорошо!

Ему хорошо удовлетворять себя, так почему мне должно быть зазорно от того, что делаю я?

Половые мышцы сводит ставшая привычной истома, а Леня вновь тянется губами к моим соскам, вылизывая и целуя каждый.

Я случайно выпускаю душ из рук, и вода фонтаном хлещет по нам снизу-вверх.

Мне становится смешно, а Лене — неожиданно.

Я наклоняюсь, чтобы поднять душ, и тут же замираю, наблюдая за отвердевающим членом и болтающимися в мошонке молодыми яичками.

Еще мгновение промедления, и я возьму его головку в рот...

Но какой-то здравый смысл пересиливает меня, и я встаю во весь рост, отмечая такой разочарованный взгляд Лени.

Я отключаю воду, но в кабинке тепло от водяного пара и наших тел.

И вроде бы при моих-то далеко не модельных габаритах нам должно быть здесь тесно, но мое тело точно восковое, и принимает такие изгибы, которые им придают руки Лени.

И вот он уже позади меня, как до 

этого была я, я его член упирается мне в ягодицы.

И промеж их...

Леня волнуется, и шепчет мое имя...

— Тетя Аня... Я... Я...

У него крепкие руки, усиленные желанием.

Прижимаясь к моей спине, он жмет и тискает мои груди, мой живот...

Немного больно, но я терплю, ведь понимаю, что это от нетерпения и недостатка опыта.

Бедный мальчик, как же тебя обделили в этой армии!

Сколько бы уже девчонок мог перетрахать за это время, а был вынужден дрочить в кулачок, точно школьник, вспоминая томительные моменты прежней жизни...

Леня вымахал выше меня, и его член трется о мою «кисюлю», силясь проникнуть внутрь, в чем я же ему охотно и помогаю...

О, струя воды из-под душа, это лишь детская забава по сравнению с проникновением настоящей силы, заряженной в мужской член.

Я не скрываю стона, пусть Леня знает, что угодил мне...

Леня выше меня, и мне приходится приподняться чуть на цыпочки, чтобы нам обоим было удобно.

Вверх-вниз, вверх-вниз...

Ноги немного скользят по полу, да и голову кружит...

Леня тискает мою грудь и шепчет мое имя...

Я представляю, как его член входит в меня, но не полностью, ведь я не опускаюсь на пяточки, а продолжаю балансировать на кончиках пальчиков...

На самой его головке, и лишь немногим чуть ниже...

Он уперся лбом мне в затылок, и я чувствую его дыхание.

А снизу мою внутреннюю полость поджимает его поршень!

Я уже совсем позабыла про стыд и моральные предрассудки, про брата и маму Лени, которая бы поседела, узнав о том, что здесь происходило.

Но не могла я ему отказать в близости...

Потому что сама хотела ее!

И готова была наслаждаться ею столько, насколько бы вытерпел Леня.

А когда он с какой-то тревогой вдруг обратился ко мне, я ответила одними губами, сохраняя спокойствие:

— Кончай... не бойся...

— Тетя Аня... Я... Тетя Аня...  — я слышала позади себя почти юношеское всхлипывание, но обернулась к нему лишь тогда, когда ощутила, как маслянистая жидкость обильно текла у меня по ногам.

А часть её ещё и вытекала из меня.

Еще влажной ладонью я утерла его слезы, и попросила оставить меня одну.

Не стоило ему смотреть на то, как я выполняю гигиеническую процедуру...

К вопросу о том, был ли Леня девственником, он сам мне ответил тем же вечером, когда мы пили чай.

— Ну, да... Почти...

— Почти?

— Была одна девушка, с которой у меня могло бы получиться, но я... не смог...

Я сдержала смешок, но на полном серьезе спросила:

— А может быть, девушка была не той?

Леня потупил взгляд и едва слышно ответил:

— Наверное...

... Мы спали в своих постелях, если можно было назвать это сном.

Я отключилась на какое-то время лишь после того, как потеребила расшалившийся клитор. Надо же, как завел меня мой же племяш! Не зря он миротворец, принесший в мое тело гармонию...

Но утром я первая открыла глаза.

Вообще я сплю в малой комнате, поскольку она изолирована от утреннего солнца. В большой комнате поток солнечных лучей бил в глаза уже после 4 утра.

Я лишь на миг заглянула в 

комнату к Лене, чтобы проведать его, но задержалась на пороге, зачарованная его видом.

В комнате было тепло, и Леня спал, отбросив одеяло.

Но если его лицо хранило сонное спокойствие, то член бурлил неподдельными эмоциями: начиналась естественная утренняя эрекция!

Я присела на край кровати, упираясь взглядом в накаченные яйца, хранящие мужскую силу и детородный капитал. Им ещё предстояло отработать на радость родителям, подарив свету новую жизнь, а им — внуков. Я же просто могла ублажать свои желания, насколько у Лени хватило бы выносливости и сил.

Совсем неожиданно для себя я дотронулась до одного из его яичек и чуточку сдавила его пальчиками, наблюдая за реакцией Лени.

Он тут же дернулся и даже ойкнул, и я тут же отпустила его, чтобы он не о чем не догадался, даже если бы открыл глаза.

А ведь Леонид, сейчас мне хотелось называть его уже так, действительно проснулся.

И увидав перед собой меня, сперва смотрел на меня недоуменно, а потом заулыбался.

— Тетя Аня... Вы... Сколько времени?

Было начало шестого, но я ответила так:

— Достаточно, чтобы успеть...

Я прикусила свой же язычок, но вдруг бесстыдно выпалила:

— Чтобы успеть потрахаться перед утренним кофе!

Забавно, мои слова ничуть не напугали его, и он даже с какой-то готовностью протянул мне руки, а я с такой же готовностью, полностью скинув халатик, пересела на него, заняв позицию сверху.

А главное, его член с таким проворством и умением заскочил в меня, что я даже его направить сама не успела! Вот что значит полученный накануне опыт!

Только глаза оставались все такими же наивными и чуть-чуть пугливыми.

— Тетя Аня... Я... Я Вас люблю...

Я прижала палец к его губам, чтобы он не наговорил ещё больших глупостей.

Знаем мы цену таким словам и эмоциям, под которыми они сказаны.

Еще не раз скажет подобное иным девчонкам, только в здравом рассудке!

Он хорошо и глубоко проник в меня, для чего мне понадобилось сделать совсем не много оседающих движений, но словно боясь меня потерять, Леонид ещё и с силой прихватил меня за пояс, прижимая к себе.

Теперь я уже лежала на нем, прижатая и притиснутая, пока он рефлекторно всаживал в меня свой член.

Как же он боялся, видно, что я изменю свое принятое решение, и начну заливать что-то о нормах морали и протовоестественности инцеста. Вот и тискал меня, не позволяя даже приподняться, чтобы сменить позу или хотя бы перевести дыхание.

Мой бедный мальчик!

Мой взрослеющий мужчина!

Как многое он пережил за эти несколько часов, в то время как я для него осталась все той же тетей Аней, чье имя не сходило с его губ.

Не то я навалилась на него всей своей массой, не то он не позволял мне приподняться, но в какой-то момент мы сцепились в такой тугой комок тел, что между нами, наверное, нельзя было просунуть и платочка, чтобы обтереть с нас нахлынувший пот.

И самое поразительное, что я действительно его хотела, не чувствуя ничего постыдного в своем поступке.

Его член глубоко проник 

в меня и держал такой ритм, отвечать на которой я уже не поспевала.

Вот что значит молодость и страсть!

Не помню, как мне удалось дистанцироваться, но лишь на секунду, прежде чем Леонид, прихватив мои груди, всунул между них свое лицо.

— Целуй их... Целуй...  — Настаивала я, желая от него последовательных действий.  — А теперь — лижи соски... Только соски... Молодец!

Какой же он был послушный!

И возможно, именно это придавало ему новый импульс, когда в одно из мгновений, застонав, он поднял полные слез глаза на меня.

— Т-етя Ан-ня... Не могу-у-у... Тече-е-ет...

— Кончай, кончай, не бойся...

Я прижала его голову к своей груди, словно желая утешить, и, чувствуя, как меня подбивают его потуги снизу, сама же вставила ему в губы свою грудь, дабы притушить звук его стонов...

Он ослаб, и я, быстро приняв душ, прилегла с ним рядом ещё на несколько чудных мгновений...

•  •  •

А к 8:00 мы уже были на вокзале, ожидая дизеля.

Он по форме, при погонах.

Я в том же белом платье...

Задорно светит солнце, мне вольно на душе...

Леонид чувствовал какое-то смущение, отводил взгляд, но я по нему видела, насколько он изменился всего за одну дарованную нам ночь.

Объявили посадку на дизель, и Леонид подтянул рюкзак.

— Давай, миротворец, минутная готовность!  — пошутила я.

Я чувствовала себя уверенно и гордо рядом с ним. Не только потому, что была старше...

Этот молодой мужчина дал мне то, чего уже стало не хватать в последние годы — веры в себя и в свою значимость!

— Тетя Аня, спасибо Вам за прием, и... за все остальное тоже...

Последние слова он говорит с затуханием в голосе, словно боясь сболтнуть военную тайну.

Я потрепала его по щеке, и только тогда он посмотрел мне в глаза.

— Тетя Аня, а можно... Я на следующей побывке к вам снова приеду?

Я почувствовала, как к груди моей прилило.

Что, интересно, творилось в его брюках в ожидании ответа?

Но как я могла бы отказать ему, и не только после прошедшей ночи.

— Конечно, приезжай...

Он вновь опускает глаза и просит:

— Только Вы... только Вы моим ничего не говорите, ладно?

Мне становится смешно от его наивности, но я сдерживаю улыбку.

— Ты уж сам не взболтни лишнего, герой!

Мы обнимаемся, и со стороны кажется, что это прощаются родственники...

Но я узнаю знакомый хват ладоней за спиной, и даже ощущаю его дыхание на шее, которое передается к груди.

— Спасибо, тетя Аня...

Леонид вскакивает на подножку уже уходящего состава, а я ещё долго всматриваюсь вслед уходящему поезду.