Крымская племянница

Это развитие рассказа Нелли.

•  •  •

Мать и Евсюков вернулись за три дня до отлета старшего лейтенанта Антона Лапина в Симферополь. Всего то два часа в воздухе... Но во Внуково он не попал. С Курского вокзала, в купе поезда №31 Москва — Симферополь "Крым", отправился вместе с матерью Ириной Николаевной...

... Ирина Николаевной бросилась на шею сыну, который вышел в прихожую услышав клацанье замка и голоса в прихожей. В эту ночь у него ночевала медсестра Наденька, с которой его "познакомил" подполковник м/с Мурашов. Вскоре после выписки из госпиталя, Антон был приглашен им на одну тихую дачку, где нетерпеливо ожидали Лариса и Наденька... Жарили шашлыки, парились в русской баньке и плескались в теплой, как парное молоко воде пруда. Антон ещё в кабинете хирурга ощупал глазами плотную полногрудую фигуру медсестры, широко улыбнулся перехватив её кокетливый взгляд.

... Ирина повисла на шее сына, болтала ногами в воздухе, как девчонка. С распушенными волосами, в батнике и джинсах, она и была похожа на девушку. Её совершенно не стесняло присутствие недовольно сопевшего мужа и его персонального водителя с тяжеленными чемоданами в руках. Он застыл в дверном проеме, как в раме картины. В прихожей стало тесно. На площадке ждали деревянные ящики с дарами абхазской земли. Потерявший терпение Евсюков, недовольно буркнул:

— Ирина, ну что с тобой? Дай же, наконец, войти...

Она обернулась, недобро зыркнула на него:

— Обождешь! Я сына полгода не видела!

Антон осторожно поставил её на узорный паркет, смущенный, гладил её выгоревшие на солнце, волосы, уговаривал:

— Потом, мам, потом...

Будь бы они вдвоем, он бы подхватил её на руки и унес бы в спальню... От прикосновений её желанного тела напряглась плоть в штанах. Те же чувства, по видимому, испытывала и Ирина Николаевна. Соски её напружинились, предательски выпирали через тонкую ткань...

... Антон приобнял мать за талию и увел её в большую комнату. Они сидели на диване и никак не могли друг на друга наглядеться. Особенно Ирина Николаевна... Она гладила его по коротко стриженной голове, шептала: "Сынок, сынок, сынок..." Его любимая и желанная женщина, которая произвела его на свет и сделала из него мужчину! Антон мучительно размышлял: как сказать ей, что через три дня снова разлука? Конечно, Крым это не Афган, но риск все же есть... Курсанты из "братских" стран и поддерживаемых СССР "национально-патриотических" движений... Вдруг, какой-нибудь "долбоеб", не поймет инструктора, дернет не за то колечо или не так соединит... Перед глазами вновь полыхнуло, как тогда в ущелье, лицо Антона исказила гримаса боли, тело задергалось...

— Антон, что с тобой?  — еле шевеля губами проговорила Ирина,  — она обняла сына и прижала его к груди.

Сын вдруг отпрянул, рванул батник, горохом посыпались пуговицы, он распахнул его и приспустив чашку бюстгальтера, припал к груди. Он сосал как младенец, больно прикусывая зубами... Ирина стиснув зубы терпела, а в голове роились мысли: "Что с ним?... Где он был?... Неужели там?!..." Сердце захолонуло от боли, слезы 

покатились по щекам:

— Антошенька, успокойся!.. Милый, родной, любимый!..

Антон постепенно приходил в себя...

Из прихожей раздался раздраженно-капризный голос отчима:

— Ирина! Антон! Куда вы запропастились? Помогите разобрать вещи!

Потом было все обыденно. Ирина, переодевшись, хлопотала на кухне, а Антон помогал Евсюкову, который испытывал чувство похожее на ревность, искоса поглядывая на пасынка. Тот играючи ворочал тяжести, переживая в душе: лишь бы мать не узнала об Афгане и ранении, лишь бы не сболтнула ненароком Лариса...

Кувыркаясь с ней в постели, он неожиданно сжал её статную щею пальцами и процедил угрожающе:

— Если скажешь матери о ранении, придушу!

Лариса смеясь приложила палец своим губам, припухлым от поцелуев и минетов:

— Лучше затрахай меня до смерти, Антош!

Ирина отметила про себя, что в квартире чисто (Наденька постаралась), а вот продуктов в холодильнике кот наплакал. Перемороженные до стеклянного звона пельмени, россыпь сосисек, картонные пирамиды с молоком да яйца... Початая бутылка водки. И все!

Пригодились "дорожные" запасы. За столом Антон сообщил, что его переводят служить в Крым, село Перевальное, под Симферополем... Через три дня улетает.

Ирина похолодела, но с трудом сохраняя спокойствие, заявила:

— Мы поедем с тобой поездом, помогу тебе устроиться на месте...

Евсюков чуть не подавился куском буженины, закашлялся, побагровел. Оправившись, сказал с нескрываемой досадой:

— Не могу привыкнуть к твоим причудам, что за блажь ехать поездом, в жару...

Ирина выразительно посмотрела на него, капризно надув губки:

— Дорогой, ты же знаешь... Я плохо переношу перелеты.

На том и порешили. Антон был несказанно рад, что так хорошо устроилось.

... Ночью мать пробралась в его комнату. Скинув халат, нырнула в постель и шепнула, куснув Антона за мочку уха:

— Спит как убитый... Я ему пару таблеток димедрола растолкла... Давай Антошенька, я так соскучилась!

Он принялся целовать ей шею, грудь, жадно изучая каждый изгиб её тела. Ирина приникла к нему, отвечая на его ласки... Когда она ласкала ему спину, то обнаружила шрамы, прикосновение к которым вызвало дрожь в теле, он даже на миг прекратил толчки

— Что это?  — спросила с дрожью в голосе, почувствовав недоброе.

— Пустяки, мам...  — оборонил Антон и впился в её губы. Он двинул так глубоко, что она вскрикнула и двинула бедрами ему навстречу...

Кровать была узковата, и она сама предложила:

— Давай на полу!  — немного помолчав, добавила,  — Как тогда, в "Ловече"...

И озорно рассмеялась. Антон быстро простелил мягкий плед и простынку, схватил мать за руку, сдернул вниз...

... Ирина Николаевна в изнеможении лежала раскинув ноги и руки, закрыв глаза. Дышала прерывисто и глубоко. Антон с упоением вылизывал её, смаковал коктейль собственной спермы и её соков. Вдруг тело её содрогнулось, выгнулось дугой. Она схватила ладонями его голову и теснее прижала к своей промежности. В рот ему ударил теплый фонтанчик.

Крадучись пробралась в спальню. Нужно было свежее белье. Евсюков спал с открытым ртом, пуская слюни... Её передернуло от брезгливости. Захватив стопку простынок, пошла в душ. Антон был уже там, под тугими струями. Увидев при свете его страшные "знаки", она в ужасе 

закрыла лицо руками и разрыдалась... Боль сына была её болью!

•  •  •

Оставшиеся дни прошли в хлопотных сборах. Увидев как она укладывает в свой чемодан купальники, закрытый и открытый, "блядский", как называл его Евсюков, муж спросил с издевкой:

— Зачем? Разве не "накупалась" в Гаграх?

— Искупаемся с Антошкой... Ты разве против?  — ответила она преспокойно. Евсюков смолчал, хотя в душе его кипела буря негодования на эту "блядь" и её "блядское отродье". Так он называл их за глаза.

•  •  •

Монотонно стучат колеса, уютно позвякивают ложечки в стаканах. Шторы плотно сдвинуты. Ирина голая сидит на полке широко распахнув согнутые в коленях ноги в черных чулках с узорной резинкой. Жарко, но что поделать, Антон попросил надеть... Он сам лишь в бело-голубой полосатой майке, скрывающей шрамы... Это уже просьба матери. Он стоит на коленях. Раскрывшееся влагалище мокро. Язык скользит между губок к клитору, кружит вокруг него, проникает внутрь... Он захватывает ртом розовые лепестки губ, посасывает упругую горошину клитора... Ирина стонет от изысканных ласк, по коридору раздаются шаги, слышны голоса неугомонных пассажиров. Это возбуждает!

Наметанным глазом проводник угадал, что эта женщина и молодой офицер, гораздо моложе её, любовники. Четырехместное купе выкуплено ими. Осведомленный бригадир предупредил, что билеты их по "партийной" брони, посоветовал им не докучать

— Ну баба вроде ничего, обходительная...  — рассуждал проводник, в кармане приятно похрустывала пятерка,  — могла бы и десятку дать, не разорилась бы.

Когда он вошел к ним, уладить формальности с билетами, деликатно постучав, они сидели друг против друга, переодевшиеся. Она в длинном халате с золотыми драконами, а он в спортивных штанах с лампасами и полосатом десантном тельнике. На столике стояла ваза с фруктами, бутылка коньяка, рюмки, бутылка нарзана и два высоких стакана...

За спиной проводника тяжело задвинулась дверь, клацнула защелка...

Начался первый "раунд" любовного марафона до первой остановки — в Туле, где купили знаменитые пряники. Проводник принес чай...

•  •  •

Гремел на юг скорый поезд "Москва — Симферополь", проткнув темноту светлым лезвием луча... Ирина, утомленная ласками сына, спала на животе, укрытая по пояс простыней. Антон набросив спортивную куртку, вышел в узкий коридор. Сделав свои дела он вдруг насторожился, уловив странные звуки в грохоте поезда. Шагнул в тамбур.

Какой то щуплый, прижал к стенке женщину, шарил по её телу, что — то бормоча.

— Мам-м-м-ммам...  — пробывала крикнуть жертва, но стонала тихо, будто боялась громко крикнуть, позвать на помощь.

Схватил его за шкирку и отшвырнул к стенке вагона. Он встрепенулся, выбросил руку вперед. Лучше он этого не делал, дурачок... Страшный удар ребром ладони по кадыку вырубил его. Девушка медленно сползла на пол, обхватила руками колени и уткнулась в них лицом, содрогаясь от беззвучных рыданий... Платье было разорвано. Антон сбросил ей с плеч куртку:  — Прикройсь!, шагнул к насильнику. Приподнял обеими руками за голову и резко повернул. Хрустнули позвонки...

Рывком поднял девушку с пола, и укутав её курткой повел её по коридору к своему купе. Отодвинул дверь и втолкнул её внутрь... Включил свет на столике. Ирина пробудилась 

от шума, села в постели. Увидев девушку, целомудренно прикрылась простыней.

— Ма, успокой её и дай, что нибудь своё, переодеться...

Он вышел в коридор.

То, что это жертва насилия, Ирина Николаевна поняла по её растерзанному виду.

Когда он вошел, то чуть не присвистнул от восхищения. Серебристое платье Ирины — маячка на бретельках было ей коротковато, едва прикрывало ягодицы. Она напоминала молодую яблоньку, такая же высокая и стройная. Смуглая, волосы короткой прически черные с синим отливом. Глаза маслины и чеканный профиль античной статуи.

— Это Оксана,  — представила её Ирина, перехватив восхищенный взгляд сына. В сердце кольнула ревность... Девушка успокоилась, участие и помощь добрых людей, заставило позабыть пережитый ужас, а рюмочка коньяка развязала язык. В дороге люди вообще быстро сходятся...

Она рассказала что живет в Алуште. Ездила в Москву поступать в театральный, но не прошла по конкурсу... Останавливались у тети Ани. У нее большая прекрасная квартира, но детей нет... Только огромный, ростом с телка дог Чарли.

— Тетя замужем?  — спросила Ирина.

— Да, дядя Дима, полковник...  — сказала она. От Антона не ускользнуло, как она потупила взор и скулы окрасил стыдливый румянец, сделавший её более красивой...  — Куликовские...

•  •  •

— Пiвень!  — брезгливо проговорил грузный старшина, прочитав шевеля губами "Справку об освобождении", извлеченную из кармана пиджака мертвяка, обнаруженного в тамбуре поезда.

— Кто-кто?  — переспросил его напарник, только что поступивший в милицию после срочной службы.

— Якій ты не разумній, Хведор!  — сказал он, укоризненно качая головой,  — За изнасилование отбывал, там его и опустили... Глянь на пальце "петушиная" масть... Мразь!

— О, ещё кое что есть...  — старшина извлек тоненькую пачку розовых купюр.

— На!  — он протянул половину напарнику.  — Ему они теперь не нужны...

Тот было замотал головой, но поколебавшись, взял.

— Добре,  — усмехнулся старшина,  — як говорив один римський цезар... Гроші не пахнуть!

Поезд стал замедлять ход. Колеса на стыках стучали все реже. Подходили к станции...

Лапины благополучно доставили Оксану домой в Алушту. Они приняли предложение её родителей пожить у них, причем не в какой-нибудь халупе-времянке, а благоустроенной комнате... Вместе они ходили гулять, купались в море. Антон с двоюродным братом Оксаны на рыбалку. Тот показал Антону одну глухую бухточку и заверил, что катер в его распоряжение, только заправка за его счёт. И вот однажды...

•  •  •

Рука лежавшего рядом с ней сына медленно скользила по её телу. Крепкие пальцы по очереди коснулись набухших сосков, поползли вниз, огладили выпуклость живота и пушистый лобок и раздвинув валики кожи нырнули во влажную расщелину... Один, второй, третий, четвертый, а большой стал нашимать на упругий клитор, как на кнопку стартера. Антон приподнялся и стал целовать её живот, груди, рисуя влажные узоры на нежной коже, слегка покусывая. Пробудив желание в матери, прижался к ней. Ладонь со сжатыми пальцами скрылась во влагалище и там раскрылась, задвигалась, захлюпала...

Ирина Николаевна порывисто обняла сына и припала ртом к его губам, глуша свои протяжные стоны. Затем сын переместил всю тяжесть тела на нее, осторожно извлёк влагалища влажную пятерню. Ирина с удовольствием 

почувствовала, как в нее медленно вползает, ввинчивается длинный и толстый член, будто юркий питончик. Женщина нетерпеливо распахнула пошире ляжки, чтобы принять глубже, подрагивющий член. Ирина умело обвила ногами торс сына и оторвавшись от постели, послала своё тело навстречу "питончику"... Дверь тихо отворилась и в проёме возникла высокая, гибкая Оксанка. На ней были лишь маленькие трусики.

— Возьмите меня к себе...  — спокойно сказала девушка, как о деле решенном.

Так она стала третьей, но не лишней, как сама считала.

•  •  •

Однажды втроём отправились на катере в бухту про которую узнал Антон.

Ирина Николаевна коснулась порозовевшей от закатных лучей воды, которая обволакивала и ласкала руку. Воздух мягкий, сладко пьянящий, так что кружится голова. Хочется утонуть в этом блаженстве, забыть все печали и тревоги, отдаться потоку этого потрясающего неземного счастья. Буйная радость всколыхнулась в ней, но тотчас опала, как вот эта волна набежавшая на берег, рассыпалась пенными брызгами.

— Антон, Оксанка! Пошли купаться!  — крикнула Ирина.  — Вода изумительная...

— Я ещё чуть-чуть полежу!  — отозвалась Оксана и перевернулась на живот. Антон молчал. Женщина обиженно хмыкнула и обернулась: её сын принялся оглаживать голую девичью попку, а его член начинал наливаться силой...

"Ну даёт, Антошка, ведь только кончил в меня..." размышляла Ирина, тщательно вымывая его семя из своего распухшего лона. Все трое: мать, сын и их новая знакомая, которую Антон спас в поезде от насильника, были голенькими, как в миг рождения...

Добраться по суше в "Бухту Любви", так назвал её Антон Лапин, было невозможно... Только с моря. Со всех сторон её окружали угрюмые голые утесы. От них исходило охристое сияние и огненная дымка переливалась на солнце в час заката. Море прихотливо изгрызло скалы, в них чернели норы гротов, а в глубине бухты желто розовела узкая песчаная полоска, где эта троица занималась любовью. Посредине бухты, покачивало на якоре бело-голубой катер.

Когда Антон забавлялся с матерью, разложив на спасательном плотике, Оксанка лизала, сжимавшиеся при толчке, упругие ягодицы, болтавшиеся яички. Когда Антон поставил Ирину раком и стал на колени, умудрилась подлезть между расставленных ног и лизнуть его член, блестящий от женских соков...

Ирина медленно пошла в воду. Море приняло её в свои обьятия. Бросила взгляд на берег: Оксана на четвереньках, а сын пристроился сзади, яростно таранил под аккомпанемент исторгаемых девушкой криков. Страсть горячей волной туманила голову: "В жопу ебет, стервец! Дорвался до сладенького..." Сама она, проникать туда не позволяла, боялась разочаровать Антона... Ведь он не будет первопроходцем!

Немного поплавав, женщина легла возле кромки воды на спину. Волны набегая, оставляли невесомую пену, которая лопалась маленькими пузырьками на её животике, выпуклом с глубокой впадинкой пупка. У Оксанки живот по-спортивному поджат и пупочек будто шляпка заклёпки. "Да и плечи широковаты...  — думала Ирина Николаевна.  — Но, молода и развратна донельзя!"

Она лежала любуясь закатом, морем. Усыпанное густыми, играющими на солнце бликами, оно казалось живым, дышашим. Мягко и медленно вспухали на нем волны и тут же опадали, длинными плоскими языками гладили 

песок и уползали назад, оставляли бахрому тающей пены.

Вскоре присоединились сын и Оксана. Антон мягко взял руку матери, поднес к губам и поцеловал каждый пальчик в отдельности. Уткнулся ей лицом в волосы, поцеловал в нежную шею за ухом, прошептал:

— Я люблю только тебя, мама... Те, что были и ещё будут, это лишь "прочитанные книги". Насколько ты порочна в чужих глазах чужих людей, настолько ты для меня прекрасна! Я знаю о твоей жертве для меня в Рязани...

На глазах женщины навернулись глезы.

Ничего не подозревающая Оксана лежала навзничь, широко раскинув ноги. Вчера она отправила в Москву письмо тете Анне, где рассказала о своих злоключениях в поезде, благоразумно не упомянув, что насильник поплатился жизнью. "Подробности при встрече"была приписка на полях листа из школьной тетради в клеточку. К письму прилагалась фотография. Они снялись втроём на набережной. Оксана немного обрезала её, чтобы поместилась в конверт.

•  •  •

Несколько лет назад

Антон так и не завел себе подружку... Мать больше не настаивала, но и шагов к сближению с сыном не делала.

Оба дошли до той черты, когда надо остановиться. Учитывая его непреклонный характер, старалась не не приглашать, когда сын дома, молодых и симпатичных подруг, каковых, и кроме Лариски, было немало.

"Вдруг Антон подумает, что я снова хочу проверить его мужскую силу,  — глубокомысленно размышляла она, досадуя, что отвела роль "испытательницы" развратной Лорке.  — Эх! Надо было самой"...

Антон старательно учился, все свободное время тренировался в спортзале и дома, посещал бассейн. Его заветное желание: окончив школу, поступить в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище Дважды Краснознаменное, имени Ленинского Комсомола.

Получив официальный вызов учебного отдела, накануне отъезда, решил заглянуть в Московскую квартиру. Открыв дверь своими ключами, парень направился к себе.

Неожиданно Антон услышал шум смываемой воды в туалете. Дверь открылась и оттуда не спеша появилась крашенная блондинка в мамином халате. Женщина увидела высокого русоволосого юношу со спортивной сумкой на плече. Испуганно взвизгнув, она опрометью бросилась в глубь квартиры. Сверкали розовые пятки. Антон последовал за ней, сбросив сумку на пол.

Отчим сидел на диване, застреленным уже основательно помятой голубой простыней. На журнальном столике ваза с фруктами и в мельхиоровом блестит серебром горлышко бутылки шампанского. Рядом пузатый "Camus" и крохотные рюмочки. Пьяный Евсюков был тому же голый. Раздвинув волосатые ноги, он теребил свой вялыый, скукоженный член. Он уставился осоловелым взором на пасынка, будто видел его впервые. Антон смотрел в его белые, рыбьи глаза и молчал. В его серых, материнских глазах было презрение и ненависть к отчиму. Тому стало страшно!

Но, Евсюков, будто выйдя из оцепенения, посчитав, что лучший способ — это нападение, принялся орать на Антона:

— Сразу видно блядскую породу! Воспитанные люди, прежде чем войти стучатся...

Парень плохо разбирал его заплетающуюся речь, в которой бесконечно повторялись: "моя квартира...", "мои деньги...". Он обзывал мать "неблагодарной тварью, которую подобрал с блядским выкормышем"...

— И что взамен?! Никакого уважения!  — выдохнул он брызгая слюной.

Он вдруг замолк и тупо уставился на пасынка. Лицо Антона 

побледнело, зашевелились желваки на скулах... Ещё миг и тогда он выйдет из себя, случится страшное! Но у того, кто выбрал десант, нервы должны быть крепкие.

Юноша подошёл к отчиму, поднял за локоть, дрожащее студнем жирное тело.

— Пойдем!..

— Ку-ку-д-даа?

Ноги мужчину не слушали, гордо пересохло. Антон повел его в туалет. Окунул головой в унитаз, немного подержал и нажал на смыв.

— Освежись!

Уходя, бросил на подзеркальник связку ключей и вырвал с "мясом" розетку телефона.

Рязань.

В шесть часов утра поезд прибыл на станцию "Рязань-l". Путь Антона навстречу мечте пролегал по улице Ленина до площади Ленина, затем через сквер, мимо училища МВД — к КПП "alma mater".