Возмездие

У подъезда киностудии El Duelo царил беспорядок. Множество журналистов со своими фотоаппаратами, микрофонами, камерами и другими средствами репортерского ремесла охотились за главным трофеем: знаменитыми актерами Леа Велар и ее мужем Риккардо Муньосом. С тех пор как пара вернулась в Испанию, папарацци не давали им покоя.

В какой-то момент нервное напряжение вдруг возросло, словно усилили громкость, и толпа бросилась к автомобилю, припаркованному у края тротуара.

Дверцы с трудом открылись, смяв на своем пути самых настойчивых журналистов, и из машины появилась голова Муньоса. Он проклятый продирался сквозь этот лес микрофонов, которые вдруг выстроились на тротуаре. Затем высунула нога женщины, и большинство микрофонов разочарованно повернулось обратно, столкнувшись с глянцево-черным носом хозяйки.

Оставив незнакомку в покое, микрофоны бросились за Муньосом. Он кривился и пытался пробиться к входу. На него обрушился поток вопросов – со всех сторон одновременно, иногда даже сверху и снизу:

— Сеньор Муньос, как вы себя чувствуете?... — Изменилась ли Испания за это время?.. — Что поддерживало вас в Африке?.. — Ваши любимые галстуки?.. — Какой сюжет у нового фильма?.. — Где сеньора Леа?.. — Когда будет премьера?.. — Почему вы... — Когда... — Где... — Что...

— Достаточно!!!

Муньос трясся, словно будильник. Ручка громкости вернулась на несколько делений назад, и открытый рот Муньоса проговорил:

— ...не все сразу! По очереди! Один за раз! Давай ты! — он хватил ближайшую девчонку-репортершу за рукав и притянул ее к себе. — Давай! Задавай свои вопросы, только поскорее! — Сс... сво... сво... — Что?! — Сво... с возвращением, сеньор Муньос! — Спасибо! Что еще? — Что помогало вам на съемках? — Тоска по родине. Я правильно отвечаю? — Чем вы занимались в джунглях? — Развлекался. — Где сеньора Леа? — Она отдыхает. — Кто эта дама с вами? — Это… это Аэла Равель, гример из Африки. — Как относится сеньора Леа к ней... — С уважением! - Почему сеньора Леа не позирует для глянцевых журналов и почему она обнажается только в фильмах? Вы запрещаете…— Нет. Просто это ей не нравится. - Уже пять лет вы вместе! Какой ваш секрет любви? - Азарт. Желание одержать победу. - Победу над чем?..- Да. Всего хорошего! – Муньос тихонько подобрался к входу, пропустил вперед Аэлу Равель, скрывшую свои глаза за темными очками, и захлопнул за собой дверь.

Пока множество журналистов шумно гудело, восторженная репортерша выпрямилась и сразу же начала выступление:

— Мы только что видели эксклюзивное интервью, которое было дано специально для телеканала Lumino сэром Рикардо Монтегро, известным режиссером фильмов «Певчий», «Эпоха Эроса» и «Сладкая погибель», где присутствовала его жена Лия Велар, символ новой эпохи сексуальности. Женщина в концепциях Монтегро представляет собой современную личность, открытую как душой, так и телом. Напоминаю вам, что Рикардо и Лия вернулись из Центральной Африки после завершения съемок своего нового фильма «Возмездие». Оставайтесь с нами! Lumino всегда предлагает самые актуальные новости о киноиндустрии, моде и шоу-бизнесе...

• • •

В это же время Густав Парра, звукорежиссер престижной студии Искренность, рассказывал Альберто Чувствительному, менеджеру по продвижению:

— Ты просто не представляешь! Такая нежная, соблазнительная... Просто провинциальная крошка, снизив взгляд и с мордашкой как пирожное... Немного напоминает ту девушку из фильма «Сладкая погибель» — но она рыженькая, с голубыми глазами, словно цветок из теплицы! Даже жалко заниматься сексом. — Ну так не занимайся! Отдай ее мне. — О! Конечно!

Густав и Альберто наслаждались этой жизнью. Искренность была проходной в шоу-бизнес, и девушки, стремящиеся стать звездами, обязательно должны были пройти через их фильтр, созданный до предела простым. Каждая девушка, независимо от возраста, умений и таланта, должна была переспать с Густавом и Альберто. Перед будущей звездой стоял только один выбор: отдаться им по очереди или одновременно. Большинство девочек выбирало второй вариант, чтобы уменьшить количество своих сексуальных контактов вдвое.

Хулио и Тонио были известны своими непревзойденными способностями соблазнять женщин из мадридского шоу-бизнеса. Они завоевали сердца почти всех прекрасных дам, за исключением тех, кто мог позволить себе обойти клуб Sinceridad. Блондинки, брюнетки, шатенки, девушки с кудряшками - они покорили сердца всех возможных типов красоток. Все они насладились своим временем на огромном ложе Хулио, где проходила встреча со звездами. Квартира Хулио располагалась неподалеку от студии на верхнем этаже, что создавало удобные условия для сочетания работы и удовольствия. В Botin они ужинали, посещали оперу и представляли себя как усталых котов, неутомимых в жизни. Они считали себя успешными людьми. Особое место в их сердцах занимали неопытные девственницы - контраст между их чистотой и животной похотью, которой они окружали себя в Sinceridad, доставлял им удовольствие и волновал их насыщенные нервы.

Вечером того же дня пришла девочка, о которой Хулио говорил.

Перро и Сементаль были строгими и непреклонными, как профессионалы. Они были галантными мужчинами, одетыми в костюмы и пахнущими одеколоном... Но игра с этой девочкой стоила им целую ампулу тестостерона. Робкая девочка, мечтающая о звездной карьере, неосознанно разжигала в них страсть до такой степени, что им было невозможно сдержаться.

- Мне сказали прийти самой, без менеджера... Я не знаю всех этих дел... Наверное, вы можете...

В ней было все то, что они ценили больше всего: сочетание бархатной чистоты юности с подсознательной сексуальностью, пробуждающейся под слоем детского поведения.

— ... В твоем возрасте пора разбираться во всем, Лючия! Ты ведь Лючия? Знаешь, я помню твое имя — а у нас столько людей с таким именем, как ты? Сфокусируйся, Лючия, если ты уже здесь, не будем трать время зря. — Да-да, конечно, я постараюсь... — Будешь стараться дома. А здесь просто помни, что тебе не 10 и не 15 лет. Сколько тебе? — 18... почти.

Ее привлекательность была неподдельной и естественной, словно дыхание; она проистекала от природы — из самой глубины тела, которое наполняло узкое платье-тунику; из глаз карих цветов, сверкающих сладким и ошеломляющим смущением...

— ... Ну что же, дорогая моя, в 18 лет многие уже имеют детей! Надеюсь, ты знаешь о создании детей? Или в этом "не разбираешься"? — Ээээ... — Лючия нервно рассмеялась и закрыла лицо рукой.  

Ее рыжеватые волосы, слегка подкрашенные и обильно пушистые, как у девушек на картинах Ренуара, развевались на плечах и спине. — Вэээ! — Тонио насмешливо подражал ей. — Ничего страшного, сейчас мы все выясним. Не может быть такой красивой... тебе же говорили, что ты обольстительна, Лючия? Я говорю это как ценитель прекрасного... Ты красива — значит, ты уже взрослая, Лючия. И тебе нужно понимать, что...

Тонио надевал ей привычные очки, которые необходимы для каждой съемки — и думал про себя: "Когда же это случится?..."

Обычно он получал удовольствие от своей роли тайного охотника, который ловит жертву в свои сети — но нетерпение испортило всю игру. Наивная, вызывающе-сексуальная Лючия словно говорила всем своим образом: "Я невероятно привлекательна... но я не виновата. Я даже не осознаю, как я действую на мужчин. Я этого не хочу, это происходит само собой..."

— Мы уделим тебе время, но... Таких, как ты... Никто не обязан делать тебе... Рынок... Перспективы... Спрос... Маркетинг... Мы послушаем твои песни, но... — проговорил Тонио. Лючия глядела на него своим бархатным взглядом — и внезапно в разговор вмешался Хулио:

— Ого-го, приятель! Нам просто приятно смотреть на тебя, моя девочка. Так приятно, что мы, возможно, обсудим с тобой некоторые вопросы... Предлагаю сделать это за бокалом вина. Что скажешь, красавица? — Я... конечно! С радостью! Я так благодарна вам! — Лючия ослепила их улыбкой, от которой у них перехватило дыхание. — Ты забыл послушать ее, — шепнул Тонио своему другу, поднимаясь вслед за ним по лестнице. — А!... — махнул он рукой. — ... Проходи, проходи, Лючия, не стесняйся, чувствуй себя как дома...

• • •

Спустя полчаса Лючия, смущенная от вина и услышанного, сидела в старинном кресле и глядела прямо перед собой.

— ... Как мы можем помочь тебе, если ты не желаешь оказать нам маленькую услугу?

Ее лицо светилось такой палитрой эмоций, что у Хулио и Тонио просто "застучали" сердца. Лючия была невероятно прекрасна в этот момент, и ее изумительность шокировала их, словно наркотик.

Собравшись с духом, она поднялась и стала раздеваться. Было очевидно, что она впервые раздевается перед людьми — но это происходило так естественно и плавно, словно у опытной стриптизерши. Вишневая ткань скользнула с ее изящного тела, обнажая каждый его изгиб...

У Хулио и Тонио перехватило дыхание. Грациозное, зрелое, матово-розовое от вина и стеснения тело Лючии дрожало под их взглядами, словно живой луч. Голые груди, большие и поднятые кверху, привлекали внимание любителей истинной красоты — одна притягивала Хулио, другая — Тонио — и светились женской силой так, что хотелось завыть волком. Отшвырнув тунику, Лючия потрясла рыжими волосами — и стояла перед своими почитателями только в черных кружевных полупрозрачных трусиках...

— У тебя очень красивое нижнее белье, Лючия! Ты думаешь, что твой партнер любит сексуальное белье? А у тебя есть кто-то особенный в жизни? — Нет... Простите... Я не... Простите... — Внезапно Лючия подернулась и быстро спрятала голову обратно в свое платье. — Прошу прощения... она задела стул и чуть не упала, затем подхватилась и помчалась к выходу, одеваясь по ходу движения.

— Лючия! Подожди! Лючия! — разом прокричали два голоса, перебивая друг друга.

Лючия замерла на месте. Платье, задранное на бедрах, нежно обнажало ее матовую кожу и черное кружево трусиков...

— ... Лючия! Во-первых, ты забыла свою сумку. Ты хочешь подарить ее нам? А во-вторых... — Джулио заговорил громче и Лючия сделала пару шагов в направлении сумки, затем остановилась. — ВО-ВТОРЫХ! Если ты не выполнить то, о чем мы просим... вроде бы тебе нужны наши услуги? Наша студия помогает только послушным девушкам, Лючия! Ты поняла? Послушным девушкам, которые наслаждаются ласками опытных мужчин. Это правило никогда не нарушается. НИКОГДА! Ты понимаешь меня? Да или нет?

Лючия смотрела на него с изумлением.

— Понимаешь? Ты поняла меня или нет? Ответь! Я не слышу!

Яйца кипели уже как кофейные аппараты — поэтому Джулио произнес то, о чем ранее никогда не говорилось открыто. Он рассчитывал на шок и не ошибся.

— Дддда... — едва слышно пробормотала Лючия.

— Если понимаешь, то что нужно сделать? А?

Лючия молча сняла свое платье.

— ... И все?

Лючия продолжала смотреть на Джулио. Затем она сняла трусики, обнажив свою русую, пушистую промежность.

— Ну! Вот это уже другое дело! — Джулио зашептал с возбуждением. — Подойди к нам, малышка. Не бойся нас. Мы не причиним боль. Подойди к нам. Подойди... — он шептал и призывал, а голая Лючия медленно подходила к нему, опустив взгляд на пол. — Вот так... Очаровательная... Такая нежная, очаровательная девочка, зачем обижать таких? — поет Джулио, лаская матовый живот Лючии. — Ну, ну!.. Я всего лишь прикоснулся. Разве это неприятно? Ты так чуткая, так... тебе нужно реагировать... вот так... именно так... — он шептал и гладил ее бедро. Сзади подкрался Тонио и начал окутывать ее бедра, спину и ягодицы легкими прикосновениями, словно паутинкой.

Лючия почувствовала дрожь, как ужас охватил ее тело... и она закрыла глаза.

— Ну так... так... приятно для малышки... ах... — шептал Хулио, слюни текли. — Какая ты, Лючия!... Притягательная, сексуальная... Ты очень возбуждаешь нас, — пробормотал он. — Тебе нравится возбуждать мужчин? Переводить их в жаждущих самцов? — пел он, сжимая податливое тело.

Тонио облизнул ее сосок. Лючия изогнулась, пытаясь уклониться, — но Хулио защемил другой сосок губами, и девушка расслабилась под двумя языками, лизавшими ее словно маленькие горячие лепестки. Они проникали в ее соски, вдавливались в упругую плоть грудей и кружились вокруг них — массировали кончики пальцами, упругими и солеными как орешки...

Внезапно Хулио потянул ее к себе. Лючия вскрикнула — и, не удержавшись, опустилась на колени перед ним.

Нос ее прижался к Хулио, ноги раздвинулись сами по себе — и прежде чем она поняла что происходит, жадный язык вошел в ее губы, а пальцы проникли в открытый бутончик.

Лючия ощутила свою беззащитность. Руки Хулио крепко держали ее за бедра, а язык облизывал ее рот до самых мыслей; Тонио массировал и ласкал ее влажные складки, сразу же проникая в самую заветную, самую чувственно-сладкую точку, а другой рукой массировал напряженную грудь...

Это мучение продолжалось бесконечно. Лючия стонала, извивалась и изгибалась всем телом, всхлипывала и хрипела все громче — пока наконец не прогнулась как умирающая и отстранилась от губ Хулио, смотря на него диким потемневшим взглядом.

Груди и плечи ее колыхались: она задыхалась и тонула в собственном стоне. Две пары рук крепко удерживали ее за бедра, за грудь и за интимные места, покрытые белой пеной.

— Ох... — выдохнула она наконец, ослабевая, словно резина. Ее ноги отказывались послушаться.

— Подойди сюда... Закончила? Это еще не все... Подойди сюда... — хрипел Хулио, притягивая Лючию к себе на диван. — Иди, малышка! — не выдержав, он громко шлепнул ее по заднице. Тонио толкал ее сзади, продолжая погружаться в ее складки.

— Оууу... Я... на минутку выйти, — бормотала Лючия, еле двигая губами. — Я... только на минутку... Мне... нужно... Куда ты идешь? — Я... ну... мне нужно. В туалет. — Ах, покакать?! — ухмыльнулся Хулио. — Так и скажи! Будем спешить... а зачем тебе сумка? — Ну... — Лючия умоляюще посмотрела на него, и Тонио сказал Хулио: — А что женские дела? Столько девок перепихнулся - и такие вопросы задаешь, ты!... Не бойся, она не сбежит голой! — Прокладки-мазилки? Ага, понятно! — они с Тонио засмеялись. — Давай только быстрее, малышка, а то твои парни лопнут, пока ты справляешь нужду, моя грудастая!

Лючия, краснея как рак, прошла к двери, сталкиваясь с мебелью - и исчезла за дверью.

— Ох уж этот шалун! У меня проблемы со здоровьем. — Хулио и Тонио спешно избавлялись от одежды. — Вот это да! Не перегрузи ее таким "бревном"! Девочка лопнет и все вылетит - что будем делать? — Посмотри на себя сам, а?... — Если она вернется назад - будет удивлена... — И будет благодарить! Видел, как у нее дым из ушей выходил?.. — Где же она застряла так долго? Я взорвусь!.. — Что-то она очень долго... Большую нужду ей накрыло или что?

Внезапно из-за дверей раздался грохот...

Бац!..

Затем еще: звинннь! Звяннь! И еще - бац!... — и снова, и еще, и еще...

"Мальчики" переглянулись и моментально бросились к двери, размахивая каменными предметами:

— Эй! Лючия! Где ты? Лючия!..

Но ее не было в туалете. "Мальчики" выскочили в гостиную... и замерли на месте.

Вся гостиная, насколько хватало взгляда, была покрыта красной краской из аэрозольного баллончика. На стенах, украшенных ценными гобеленами, располагались фразы, самой приличной из которых была "Хулио и Тонио - безответственные". Старый паркет был полностью залит эмульсией, в которой плавали обломки ценного фарфора XVIII века, китайских ваз и коллекционного хрусталя. Огромное зеркало было испещрено четырьмя трещинами и изображением улыбающегося символа.

— Уфф... — из горла Хулио доносился невнятный хрип. — Уфф...

Входная дверь оставалась открытой. Хулио бросил на нее тусклый взгляд - и побежал за ней...

— Эй! Ты случайно не разбьешь дверью швейцара!

Тонио ухмылялся. Несмотря на шок, его радовало, что все это случилось в квартире Хулио, а не у него самого. Голый Хулио остановился в дверях: — Швейцар... Он не позволит выйти... Надо остановиться... — и замолк: из окна доносился звук удаляющейся машины.

— Почему он бы не выпустил? Выпускал же раньше всех. Откуда ему знать, что... — Но она же голая... Черт возьми! У нее было лишь одно платье? — хрипел Хулио, выпучив глаза. — А тебя только сейчас осенило?... Посмотри-ка! Что это?

Тонио подошел к столику, где лежала записка.

— "Привет, мальчики", — начал он читать. — "Я отлично провела время с вами. Если я слегка потрепала вас, сохраните мой автограф и мое платье: через пять лет вы сможете продать их за хорошую цену. Если, конечно, постараетесь. Я думаю, что сегодняшний день изменит правила Sinceridad. В противном случае запись нашей встречи мгновенно появится на телевидении. Мне жаль, что я оставила вас неудовлетворенными — но, в конце концов, вы всегда можете использовать друг друга для этой цели. Искренне ваша..."

— Блядь!!! — закричал Хулио. — Убью!!! Какое чертово телевидение?! Я сам ее отправлю в тюрьму... — Не получится, Хулио, — остановил его друг. — Ты слишком много разговорился. — Дерьмо!!! Что я сказал?! Какая запись еще?! Где камера?.. — В сумке, Хулио, в сумке. Точнее, на сумке. Которая стояла в нашей комнате. USB-камера со встроенной памятью. Такие сумки стоят сорок евро... — Проклятье! Проклятье! Проклятье! Проклятье! Проклятье! Пррроклааатьее!!! — Не проклятье, а блядь, — поправил его Тонио.

• • •

Полчаса спустя Риккардо Муньос встречал свою жену у дверей:

— О боже! Что это? — Не знаю. Эмульсия, наверное. Ох... Эти создания возбудили меня до крика. — Догонишься ты за это, — говорил Рикко, раздевая Лэа. — Когда-нибудь эти создания тебя убьют. Или я сам убью тебя. Что они с тобой делали? — Ох! Сосали мне грудь. Как телята. И трогали то место, которое ты также любишь трогать... — Они что, трахнули тебя?! — Нууу... Если честно, я оставила эту почетную обязанность тебе. — Мне? Я должен трахнуть это? — рычал Муньос, снимая с Лэа трусы. — Эту рыжую-бесстыжую?... В какой-то краске, в какой-то слюне каких-то похотливых животных... Нееет, сначала я вымою с тебя их слюны, — Рикко поднял Лэа на руки и прикусил ее сосок. — Оооох... Не мучь меня больше... — Не мучить? А заслужила ли ты этого? — Рикко оттолкнул ее на кровать и прыгнул сверху. — Вот тебе такое, вот, — гремел он, страстно лизая ей грудь. — Вот так! — ревел он, засовывая язык в возбужденные комочки. — Тише, разбудишь дочку... Она же спит? Аааа... Поторопись уже, проклятый садист... Ааааооох!!! Достаточно ли тебе уже?..

Но Рикко не смог сдержаться и уже погружался в Леу, прыгая на ней, полностью погружаясь в нее:

— Вот так! Вот так!... — Ооооуууйй! Как здорово... Еще!... Еще сильнее! — стонала и улыбалась Леа, двигаясь в такт с ним. — Рыжеволосая-бесстыжая... Как тебе идет рыжий цвет волос! Смоется ли он? — Оооуу! Хочешь я покрашусь краской, которая не смывается... — Никаких красок! Твоя причёска - это твоя фирменная черта. И вообще - до конца съёмок... — Не говори! Аааа! Давай ещё, ещё, ещеее... ты же можешь, можешь... Вот! ВОООТ!!!... — Леа орала от долгожданного сладостного экстаза, изгибаясь на кровати дугой, и вместе с ней орал Рикко. — Вот так! Вооо! Ооо! Ого! Ого-го-го-го-го... Огромное спасибо Богу, как это здорово. Кааак здоровооо... Куда? — она схватила Рикко за ягодицы. — Думаешь, одного раза мне хватит?

Леа стягивала его член на себя, массировала его внутри себя, сжимала и скручивала, словно тряпку, а Муньос кричал в этих сладких объятьях:

— Что ты? Ты же вытаскиваешь из меня всю энергию... — Аааа! А кто грозился меня убить? Ну-ну... Ну давай же, наливайся, наливайся, растущий, растущий-растущий-растущий-растущий... Растёшь, мой маленький неутомимый таран. Ооо! Ого! Ого! А теперь пора работать! Вот тебе для вдохновения! — Леа прижалась губами к его рту - и они соединились в едином стонущем, изгибающемся и прыгающем коме.

... Когда всё закончилось - Леа лежала неподвижно, разведя руки и ноги, а Муньос аккуратно удалял грим с её лица.

— Левая бровь немного кривая, — говорил он ей. — Но в целом Лолита получилась отличной, можно снимать новый ремейк. А вот негритянка пока не очень. У них особые движения, особый взгляд... — Но никто не сомневался, — пробормотала Леа, еле раздвигая губы. — Все поверили... — Бог не поверил, — сказал Муньос. — Тихо: снимаю линзы... — Бог - это ты? Дай сама, — Леа вытянулась как кошка, подняла веки и положила две темно-голубые линзы в коробочку. Её глаза стали ярко-голубыми: Лолита-Лючия снова превратилась в Леу Велар. — Бог - это Бог. Ты!... Перед кем ты изображала Лолиту? — Не Лолиту, а Лючию. Я же тебе говорила... Помнишь Грасиэлу дель Солас? Крупную такую, высокую... которая снималась в "Эре Эро"?.. — Я помню всех своих актёров. — Ну вот... Сейчас она пробивается на MTV. Знаешь, какой ценой ей далось попрыгать на сцене? Позавчера она рассказала мне...

Леа произнесла свои слова тихим голосом, протянувшись на кровати.

— Ты преступница! — шептал Муньос с небольшим хохотом. — Ты юная беспутница! Я передам тебя в полицию... — Где же молодая? Ведь уже двадцать три... — Пожилая женщина! И правда, прошло уже пять лет...

Они продолжали шептаться еще некоторое время. Затем, как обычно, шепот перешел в шорох, а шорох - в молчание.