Мечта

.. Она переворачивалась в постели... Не то чтобы она не делала этого всегда, когда засыпала или внезапно просыпалась и пыталась заснуть снова, но каждый раз, когда она вспоминала о нем, это состояние было более тревожным и продолжалось дольше обычного времени для расслабления и уснуть.

Она чувствовала, что приближается тот момент, когда ее мечты могут стать реальностью. Непредсказуемость этого периода в прошлом давала ей силы проживать обычную семейную жизнь. Если она чувствовала усталость от однообразия и повседневности, она всегда могла пойти в ванную комнату, наполнить ее горячей водой и представить себе... как на нее напали, гуляя по темному парку, и ее схватили сильные руки из темноты. Бросили на землю, и она не успела осознать происходящее, как услышала слегка испуганный и поэтому чересчур злобный шепот - "Лежи спокойно, развратница, скоро все закончится"...

Или что она в институте на занятии со студентами "случайно" проходит чуть ближе к студенту, позволяя ему почувствовать движение воздуха от ее тела, как она наклоняется к нему, окружая его облаком аромата, смесью духов и запахом ее жаждущего секса...

После этого она могла в любой момент переместиться на золотистый пляж, на покрывало, расположенное неподалеку от полосы сияющего на солнце моря. И рядом с ней в это время проходил... Калейдоскоп видений, который прокручивался перед ее глазами в такие минуты, был ярким и всегда менялся в соответствии с каждым эмоциональным или мыслительным проходящим чувством; ее удовольствие или неудовольствие определяли правила этого мира. В зависимости от того, какое удовольствие она хотела получить в данный момент, она добавляла элементы реальности - если она просто хотела заснуть, то она погружалась в призрачный мир сновидений, если она хотела острого удовлетворения, она проникала рукой между двумя желанными складками, к которым нашла доступ еще в детстве, где природа сберегла для нее ключик к раю. Лаская его, она могла придавать реальность любой своей мечте...

Но все было совсем иначе... Поэтому, когда он появлялся в ее мыслях, она начинала чувствовать тревогу... Эта тревога возникала из-за того, что его образ не всегда соответствовал ее желаниям, и даже когда он исполнял все, что вызывало ее разгоряченное воображение, в ней оставалась тень беспокойства. Ее подсознание, находящееся на грани сна, подсказывало ей, что его образ просто следует за ее фантазией, но он может прекратить это в любой момент. Конечно же, прекращение выполнения ее желаний не означало конца их близости, но эта близость могла принимать такие формы реализации, которые были для нее неожиданными и пугающими. Она могла представить себе момент, когда только что проснувшись и находясь в утреннем блаженстве понимала, что его нет рядом в постели и ожидала его волшебного появления.

И вот он приближается сзади. Она не видит его глазами, но внутреннее видение нарисовало его спортивное телосложение, сильные руки, несущие чашку с дымящимся напитком, стройные ноги, изящно двигающиеся мимо разбросанных вещей прошлого вечера, плоский и упругий живот... В ее воображении вспыхнул огонь страсти... Она видела ЕГО, ТОГО, кто превращал ее в амебу, дрожащую от желания и наслаждения. ОН был большим и толстым. Она somehow знала это, потому что видела только его толстый конец, который выделялся из-под живота и направлялся прямо к ней... Стоит отметить, что хотя она видела его колеблющийся в такт шагам образ, одновременно она видела его направленным прямо на нее...

Вот он подходит к кровати, садится на нее, двигаясь так, чтобы быть ближе к ней, прислушивается к ее дыханию, она замирает, боясь пропустить хотя бы одно его действие, и это выдает ее. Он понимает, что она не спит, и мягким движением переворачивает ее на спину. От этого движения, ее ноги, лежащие одна на одной, приходят в движение, и одна из них откидывается в сторону, открывая ее мохнатую промежность, и вслед за этим движением открывая в этой промежности слезящуюся щель, еще не просохшую после того, как ее целую ночь туда ебали. Одновременно с ногами откинулась и голова, и она повернулась к нему сама, при этом она улыбалась, так и не открывая глаза.

Какая-то тень пала на ее веки, и она слегка пошевелила ресницами, силясь открыть глаза... То, что она рассмотрела, заставило ее застонать от удовольствия. Первое, что ей бросилось в глаза, были огромные волосатые яйца, которые покачивались, поскольку тело продолжало двигаться, основание огромного толстого члена, уходящего от ее вверх, и, казалось, в бесконечность, и бледное, окруженное редким кольцом волос, анальное отверстие, которое она этой ночью старательно вылизала. Она водила взглядом по открывшейся картине и, хотя описываемые событие происходили считанные мгновения, она почувствовала, как она разгорячилась...

Видение приблизилось, и вот уже мягкие кожистые складки с твердым и круглым наполнением легли сначала на ее глаза, потом передвинулись на лоб, потом опять вернулись и спустились ниже, так что анус почти уперся в ее нос, потом движения повторились, и каждый раз она чувствовала волну запаха, падавшего на ее лицо. Она и задыхалась и не могла им надышаться. Одновременно она чувствовала, что ее промежности уделяется огромное внимание, она чувствовала руки, раздвигающие ее губки, и пальцы, проникающие все глубже внутрь и раздвигающие ее плоть. При этом движение воздуха от его дыхания приходило к ее дырочке то прохладным легким бризом, когда он вдыхал, то жарким дыханием перегретого солнцем асфальта, когда она проходила без трусиков под юбкой особенно жарким днем по тротуару...

Однако внезапно она почувствовала, что внутри ее возникает нечто жгучее и интенсивное, проникающее глубже дыхания. Горячая волна возбуждения охватила ее тело, соединяясь с потоком мыслей от раскрепощенного воображения о том, что это его прикосновения наполнили свободное место на ее коже и согревают ее...

Но чувство жара продолжало нарастать, охватывая уже внешние складки кожи, и клитор уже пылал от него. Он стекал к анусу и капал на постель. В то же время она чувствовала, как на ее отверстие начинает нежно давиться, раздается легкий звук...

Взглянув вверх, она увидела окно с треугольной формой, обрамленное манящими завесами мошонки и слегка колеблющимися. С обеих сторон между бедрами, колени которых опиралось на постель, снизу под холмиками грудей с выдающимися сосками был виден ее живот. Но этот вид не привлекал ее внимания, потому что она была поражена тем, что открылось перед ней — на конце живота.

Там, где она привыкла видеть кудрявую шерстку между сходящимися ногами и белесой попкой вдали, текла коричневая жидкость. Она просачивалась сквозь волоски и стекала к ее пупку, затем по обе стороны вдоль поднятых ног и текла по спине поверх уже переполненного ануса. Течение жидкости и звуки, которые она слышала, были результатом того, что эта жидкость выливалась из приносимого им сосуда с все большей высоты. Чем выше поднимался сосуд, тем интенсивнее клокотала жидкость в ее интимной зоне, даже брызгая на ее белые бедра... Именно такие неожиданные повороты заставляли ее тревожиться каждый раз, когда он проникал в ее мысли. В то же время она одновременно хотела избавиться от этих мыслей и позволить им подчиниться ее фантазиям. Но сегодня она должна была встретиться с ним в реальности, поэтому не могла позволить себе прервать это видение. Весь день она все равно будет думать о нем.

И она уже знала это по своему опыту, каждый раз, когда она вспомнит о нем, он будет продолжать иметь ее так и тогда, как было в тот момент, когда она его остановила. Он вел себя так же и в жизни, он трахал ее так, как ему было в этот момент удобно. Он ставил ее так, как ему было удобно, и его член занимал ту ее дырочку, которая казалась ему на тот момент более соблазнительной, и то, что он там делал, точно соответствовало его состоянию.

Он мог драть ее задницу резкими энергичными ударами или лежать спокойно, перебирая ее волосы, а она в этот момент сдерживала свои легкие покачивающие движения, чтобы избавиться от легкого дискомфорта в заднем проходе от огромного толстого и горячего бревна, конец которого ощущался аж в районе живота. Или она могла не торопясь облизывать головку его члена, то, обволакивая ее губами, то, полностью освобождая и внезапно для нее вдруг ощущая, как эта головка энергично двигается между ее горлом и губами, а ее голову, мягко прижав уши к голове, насаживают на свой член 

сильные руки. Поэтому она не останавливала сменяющиеся перед ней образы, позволяя им естественным образом наполнять сознание и покидать его... Он же продолжал свое движение, которое позволило ей увидеть вместо блестящего ануса ту картину, которая зачаровала и испугала ее. Он уже был за ней, продолжая приподнимать ей попу. Свободной рукой он взялся за свой огромный орган, наклонился над ней и мягко, но уверенно, так будто мог видеть сквозь непрозрачную жидкость, погрузил его прямо в середину образовавшегося озерка. Она видела, как огромный слегка искривленный цилиндр погружается в озерко, скользит, слегка касаясь и привычно раздвигая складки ее половых губ, и тут она внезапно откинулась на подушку и выгнулась. Горячая волна прокатилась внутрь ее тела, заставляя ее изо всей силы сжать раздвинутые бедра. Но его тело было уже между них, и когда ноги стали сдавливать его мускулистое тело, волна напряжения от этого действия прокатилась по бедрам вниз к промежности и встретилась там с огнем желания, наполнявшим ее до краев. Там эта волна разбилась об утес его члена, который находился в ней подобно несокрушимому монументу, волна обежала вокруг него в бессильной попытке раздавить колосса. Она давила и давила, выгибаясь от жара и силы, сжимающих член мышц, опирая свое тело на него, как на кол, которым наказывают преступников. Внезапно все кончилась, член выскользнул из нее и она, лишенная опоры, упала.

Она осознавала, что это только начало, что ее ждет беспросветное смятение на постели, покрытой коричневым и липким шоколадом. Она будет вопить от страсти и желания, словно заводная игрушка в его руках, ожидая своей участи или пока он не устанет от нее. Его руки аккуратно собрали остатки на ней, создав место для новых экспериментов. Она дрожала. И вот следующий момент страсти пронизал ее тело. Она знала, что это случится, она была готова и предвидела это, но ничего не изменилось - она продолжала скакать на нем как червяк на крючке.

Все повторилось с одной разницей - он уже не выходил из нее. Он полег на нее, прижимая ее кровать к своему телу. Теперь она не могла изгибаться, она могла только сильнее обхватывать его широкую грудь. Ее грудь больше не поднималась холмиками над ней; они сплющились между ее страстью и его прочностью. Их соски скользили между ними, усиливая безумную страсть...

Он поднес ту руку, которая только что поддерживала ее ягодицы, к ее губам. Ее голова еще больше откинулась назад, губы открылись шире, показывая белые зубы и нежный розовый язычок, который использовался не только для облизывания мороженого. Она знала о его возможностях...

Другой рукой, которой он только что направлял свой черный член в ее разжатую щель, он ласково провел по ее губам. Шоколад стекал с его пальцев, окрашивая их в темные тона. Сначала она не обратила на это внимание из-за огромной силы, проникающей в нее безжалостно и беспощадно. Но потом она почувствовала запах шоколада на своих губах. Инстинктивно она заглотнула, чтобы лучше ощутить вкус шоколада, и ее губы прижались к пальцам его руки, все еще покрытых шоколадом. Она сладко сосала, наслаждаясь каждым мгновением. Ее воображение разгоралось от мысли о том, что она делает это в то время, когда ее проникают.

Она всегда прогоняла мечты о том, что ее трахают одновременно двое или трое, и то, что она сосала его пальцы в то время как он насаживал ее на свой член, было допустимым для нее компромиссом, и она отдалась ему со всем чувством, на какое была способна, облизывая пальцы так же энергично, как подмахивала его члену.

То, что он отвлек ее от внутреннего созерцания его члена, таранившего ее влагалище, совсем не уменьшило ее страсти, а наоборот распалило ее. Ее внимание, перебегавшее от пальцев его рук мимо твердых как орехи сосков к тому, во что превратился под влиянием его страсти низ ее живота, и обратно, предавало ей ощущение полноты впечатления. Ее восприятие расширялось. Выразилось это в том, что, с одной стороны, она чувствовала, что трахают не только ее пизду, но и все ее тело, все его части находятся под атакой только им видимых и понятных членов, а с другой стороны, она обратила внимание на другие ощущения, которые до этого момента она упускала,  — как ее попка поднимается и опускается, и вместе с ней поднимается и опускается та дырочка, которая сейчас не была занята, но этой ночью работала наравне с остальными, и предвкушение будущей ебли заставляло ее судорожно сжиматься.

Она почувствовала простыни, по которым она скользила, их мягкое и нежное объятие, ласкающее ей спинку; она ощутила, как касается его напряженного тела боками своих бедер. Она играла этими ощущениями, извиваясь на простынях, то, гладя его бедрами и руками, то, крепко обнимая его, то, нежно проводя по нему, стараясь придать своим движениям больше легкости и невесомости.

Она могла витать в своих фантазиях неограниченно (иными словами, всё свободное время), у нее было достаточно возможностей для мечтательности. Но сегодня она должна была выйти на реальную встречу и нужно было готовиться.

Она дважды сильно нажала на интимную область, будто крича вслед удаляющемуся партнеру - ПОКА!!!, погладила рукой по интимной зоне, лаская короткие волосы и закрывая широко раскрытое место, которое только что с наслаждением осматривала, провела рукой по ягодицам, нашла анус, помассировала его пальцем мягким круговым движением, не проникая внутрь, чем-то хитрым и нежным улыбнулась, перевернулась несколько раз в постели, прощаясь с теплом одеяла, и приподнялась.

И едва не упала обратно.

Перед ней стояло задание - что одеть на свое уже взмокшее задницей утро и во что обернуть свою грудь. Ее привлекло желание пофантазировать о себе в разных туалетах и о том, как быстро эти фантазии исчезнут, прежде чем ее поставят в позу раком и начнут иметь. Но она, застонав, поднялась.

Было уже время, и задержка уменьшала продолжительность встречи. Фактически, то, что она наденет на себя, она решила еще вчера, и ее видимое неуверенное поведение было всего лишь отзвуком удовольствия, которое испытывала, когда примеряла вещи, вертелась перед зеркалом, пытаясь определить, что выглядит более соблазнительно на ней.

Она размышляла о том, с какой интенсивностью эти трусики заставят его скривиться от удовольствия до тех пор пока сама не расслабится от мощного удара внутри. Но как я уже говорил, все было решено еще вечером и она быстро одевалась обращая больше внимания на детали подгонки - чтобы сосок не выпирал из лифчика, чтобы трусики покрывали обе половинки ее интимной зоны, не натирали самое чувствительное место, чтобы верхний край чулка скрылся под юбкой и так далее.

Пробуждение закончилось, и началось дело наведения красоты, которое требовало внимания, сосредоточенности ... и спокойствия. Наскоро перекусив бутербродным завтраком, надев сапоги, нацепив пальто, подхватив сумочку, бросив мельком взгляд в зеркало, она выбежала на улицу. На улице была весна, до метро было не далеко, и она пошла быстрым шагом по дороге, позволяя сумочке чуть более широко, чем обычно, качаться у нее на плече. Образ огромного члена, которым таранило ее подсознание ее же воображение, расплылся, потерял контуры и растворился в пейзаже, не отступая от нее не на шаг и придавая ей сил, уверенности и решимости.

Вокруг нее разливался мир, сильный, добрый, изменчивый, который обязательно найдет ту часть себя, которая наиболее подходит для погружения в нее...

Пока она шла по дороге, она по привычке бросала взгляды по сторонам, сканируя пространство, определяя, где кто находится, мужчина или женщина, как они одеты, обращают ли на нее внимание и т. д. Она уже давно умела разглядеть в толпе мужчин, которые проявляли в ней заинтересованность. Их заинтересованные взгляды, пробегающие вдоль тела, или притянутые ее юбкой или заманчиво покачивающимися грудями, заставляли ее слегка сжиматься внутри от сладкого предвкушения будущей ебли. И хотя эта ебля происходила всегда в ее воображении, она никогда не исключала ее возможность на практике. Сегодня ее раскрасневшееся от утренней мастурбации лицо, ярко блестящие глаза и энергичная походка привлекали больше внимания, чем обычно. Она поймала несколько ответных улыбок, а один с особенно толстым членом в джинсах, продолговатым контуром, перекатывающимся под тканью, даже почти направился к ней, но она, не меняя атмосферы бодрости и радости вокруг себя, едва заметно качнулась в сторону, и он тут же потерял к ней интерес. «Утренний стояк»,  — подумала она про себя,  — «драл,  

Возможно, кто-то спал всю ночь и проспал пробуждение своей красавицы! А она встала, оделась и убежала, лишив его возможности удовлетворить свое возбуждение полным проникновением своего члена до гланд. Она даже не дала ему достаточно времени, чтобы проснуться! Ничего", подумала она весело, "в следующий раз буду более расторопной!" "Кто рано встает, тот всех и убеждает!" А я не буду доступна для утреннего секса с тобой! "

Так она шла к метро, радуясь и забавляясь, внутренне отказывая каждому прохожему мужчине в возможности заняться с ней сексом. Придумывая смешные оправдания и остроумные фразы, сопровождающие каждый отказ. Через некоторое время она даже стала напевать какую-то веселую мелодию от удовольствия.

Спустившись в метро, она быстро уселась на свободное место, перекинула одну ногу на другую (она была одета в юбку), быстро огляделась и закрыла глаза. Сначала ее окружила привычная череда образов, которая появляется у каждого человека, севшего в вагон и двигающегося. Включались станции, проходили люди, возникали ассоциации с кем-то, кого она видела раньше, необходимость передвигаться, внутренний отказ заинтересованным лицам и, конечно же, конечная цель ее сегодняшней поездки.

В отличие от утра она не представляла себе ситуацию, когда ее будут заниматься сексом. Она испытывала непреодолимое желание засунуть руку под юбку и начать активную деятельность там. Но делать это в метро было неудобно, и она не хотела бороться с этим желанием. Она думала о том, как и где она будет стоять у двери, как будет улыбаться, представляла вид со стороны и задумывалась над тем, что скажет ему при встрече и так далее.

Примерно с половины маршрута у нее всегда нарастало волнение. Это проявлялось в том, что она могла чем-то обеспокоиться — своим видом, тем, что она могла забыть дома или на работе, тем, что его может не оказаться дома, тем как ее встретят. В это время она уже почти совсем не обращала внимания на окружающих людей, полным равнодушием встречая их явную заинтересованность в ней.

Когда она садилась в маршрутку, она уже была как на иголках. Маршрутка ехала медленно, останавливаясь на каждом светофоре. Как назло, постоянно входили и выходили люди, удлиняя и без того длинный путь. Она уже не думала о нем, она беспокоилась, нервничала, отмечала каждый знакомый поворот пути, вычисляя, сколько она уже проехала и сколько ей еще осталось. А когда осталось совсем чуть-чуть, ей стало невтерпеж подскочить на ноги и заторопиться к выходу, хотя пространства, чтобы это реализовать, явно не было. Наконец, она выскочила из маршрутки и отдышалась. Сама себе она после этой недолгой поездки казалась такой растрепанной и неухоженной, как будто она только проснулась. Но она одернула на себе одежду и направилась к дому, и с первых же шагов это ощущение стало отступать от нее.

Однако по мере движения, по мере того, чем больше она чувствовала, что выглядит на 100%, тем сильнее билось ее сердце и более ватными становились ноги. Поэтому, когда она подошла к двери подъезда, ей даже пришлось 

приостановиться, чтобы отдышаться. Она стояла и ждала, когда отвердеют ноги и перестанет бухать сердце, и когда она дошла до лифта, то была уже не в предобморочном состоянии. Ей очень помогло зеркальце в лифте, пока лифт ехал, она любовалась на свое отражение, и этот процесс за считанные секунды движения лифта вернул ей легкость походки, хотя сердце и продолжало сильно биться, когда она подлетела к дверям его квартиры.

Она не тратила времени и сразу же позвонила. Затаив дыхание, она внимательно слушала шумы и шорохи, доносящиеся из квартиры. Звук телевизора прекратился мгновенно после нажатия кнопки вызова, а через секунду послышались спешные шаги босых ног, и дверь открылась после двух еле слышных щелчков. На лице у нее застыла легкая, немного кривая и неуверенная улыбка - та самая, которая появляется у людей, стучащих в соседей за какой-то мелочью, которой им каким-то образом не хватает. В таких случаях мы говорим себе: "Это пустяк, чего стоит это маленькое беспокойство раз в полгода", и пропорция между этой мелочью, которую мы просим, и беспокойством, которое мы вызываем своим запросом, создает эту искательную полуулыбку.

Он стоял в дверях квартиры, осматривая полутемный коридор. На нем был настоящий халат, плотно облегающий его голое тело, волосы были мокрые, а босые ноги стояли на коврике. Она не рассматривала его детально, она просто увидела все сразу. Ее глаза смотрели прямо в его глаза, передавая ему все эти чувства и переживания, которые заполнили ее утро и заставляли ее чувствовать себя огромно радостной. Но это продолжалось недолго, так как он почти сразу воскликнул: "Зачем ты стоишь в коридоре? Пройди скорее в квартиру! Я не могу насладиться тобой в такой темноте!"

Она быстро прошмыгнула мимо него, слегка задев его пальто, и оказалась в прихожей. Он закрыл за ней дверь и повернул ключ. Звук щелчка от закрывающегося замка заставил ее подумать: "Теперь я полностью находусь под его контролем! Теперь от меня уже ничего не зависит, я дошла до его объятий..." Она стояла без движения, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, словно боясь разбить скопившиеся в ней эмоции. Он, однако, действовал быстро и сразу же отобрал у нее сумочку - последний символический щит или первый предмет, который он снял с нее. Первый из множества препятствий, которые мешали ему достичь желанного наслаждения, засадить свой член глубоко в ее влагалище. Затем он помог ей снять пальто и повесил его на вешалку. Шапку и шарф она сняла самостоятельно, а он бросил их на полку.

Данная интермедия была следствием опыта предыдущих встреч, который показывал, что если сразу не снять верхнюю одежду, то потом приходится постоянно на нее отвлекаться. Поэтому они сдерживали друг друга, помогая заполнить пустоту, которую им хотелось заполнить близостью, тривиальным диалогом из серии — как поживаешь, как добралась, какая погода в маршрутке и все в этом духе...

Освободившись от верхней одежды,  

она почувствовала, как его взгляду открылся контур ее тела, и эта информация, просачивающаяся через его глаза со скоростью падения ниагарского водопада прямо в его мозг, уже заставила расшириться его зрачки, напрячься ... мышцы. Она тоже это чувствовала, и у нее слегка подогнулись ноги, бедро одной слегка вышло вперед, как бы прикрывая собой лоно, но одновременно приоткрывая к нему доступ сзади.

Он привлек ее к себе одним сильным движением, и она слегка ударилась о его грудь. Получилось, что она как бы упала ему на грудь, и удар прокатился по ней расслабляющей волной. Он сжал ее плечи, и она почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой его объятиях. Его руки сползли с ее плеч, как два удава гибких и сильных, на ее спину и чем дальше они ползли, тем сильнее она прижималась к нему, тем более что, встретившись где-то в районе двенадцатого грудного позвонка, они изменили направление и поползли друг от друга вверх и вниз по ее спине. Когда же руки остановились, он подарил ей первый жаркий глубокий поцелуй, от которого у нее перехватило дыхание больше чем от объятий... Отметим здесь вскользь, что поцелуй был жарким не от трепетавшей в нем страсти. Он был таковым из-за силы, с которой он эту страсть сдерживал. Это была борьба, которую он вел с собой, и когда он целовал ее, это было вызовом собственной страсти, своей сдержанности, способности контролировать ее, способности подчинять ее себе и направлять в то русло, которое подскажет воображение.

Женщины, с которыми он спал, предполагали, что его страсть к ним побуждает его придумывать новые и необычные способы удовлетворения, но это не так. Возбуждение, которым он наслаждался в экстремальных ситуациях, усиливалось во много раз, вызывая ощущение битвы гигантов внутри него. Именно эта страсть двигала его в сексе, а не просто физическое удовольствие.

Игра могла принимать различные формы: от бурной оргии, сравнимой с упомянутой выше битвой гигантов, до мягкого домашнего секса, который он планировал заняться с новой партнершей и который напоминал игру, в которую все играли на пикниках в холодное время года: когда рука быстро и легко скользит по языку пламени. В этой игре важны расчет, внимательность и тактичность для того чтобы не обжечься или замерзнуть. В самой игре женщине отводилась роль хорошего дровяного полена - нужно было просто лежать тихо и гореть. Именно этот аспект игры в тихой домашней обстановке был для него интересен из-за сложного набора ощущений, которые с разнообразием возникали при каждом изменении положения тела, касания, тепла, света, воды, дыма и звука. Они смешивались внутри него как языки пламени, создавая уникальный танец и доставляя зрителю ощущения, которыми можно наслаждаться бесконечно...

Он поцеловал ее страстно, но легко - немного прижимая свои губы к ее губам. Затем он провел языком и губами по слегка опухшим от возбуждения губам. Он то обращал внимание на одну губу, то на другую; то целовал уголок рта, то самый центр. Их языки иногда переплетались, иногда разделялись, иногда просто скользили друг по другу, погружаясь все глубже. Ей очень нравилось ощущение его языка - сильного, нежного и дрожащего. Ей нравилось ощущать его разные части, проникающие в нее со всех сторон. Это вызывало такое сильное переживание, что создавалось ощущение появления новых эрогенных зон. Ощущения клитора от его интенсивного проникновения существенно отличались от тех, которые возникали при движениях пальцами. И ничто не могло сравниться с тем состоянием, когда он одновременно касался языком...

Поэтому когда она касалась его языка кончиком своего, в ее теле звучал мощный аккорд чувств и ощущений, вызываемых прикосновением его к тем местам, которых он любил касаться — клитора, ее сосков, ее ануса, пупка и т. д. Прикосновения его сильных и нежных губ вызывали сходные эмоции, текшие по ее телу. Они отличались по полярности, но не гасли при встрече. Отличие заключалось в том, что если язык пытался проникнуть в нее или взбудоражить, то губы наоборот успокаивали, тянули на себя, всасывали ее нежную трепещущую плоть в его рот, где язык мог спокойно позабавиться с ней на свой манер на своей территории.

Пока он целовал ее, его руки гладили ей спину. Слово гладили, правда, слабо описывает то движение, которое они выписывали на ее спине и боках. Это движение больше походило на движение змеи, ползущей по ровной поверхности, подняв голову, при условии, конечно, что у змеи был бы только один изгиб...

Его руки скользили сверху вниз по ее спине медленными плавными движениями, как накатывают волны океана на пустынный пляж, бесконечные, безмятежные. Его руки скользили от ее поясницы до шеи, поскольку она была ниже его, а губы их были связаны поцелуем. Она стояла, откинувшись далеко назад, и руки принимали на себя почти весь ее вес, поэтому она фактически лежала в них, слегка покачиваясь, как в гамаке, хотя ее тело прибывало в вертикальном положении.

По мере движения вверх вниз по ее телу они еще покачивались вправо-влево, перекатываясь через ее тело от позвоночника до бока, как перекатывается река через перегораживающее ее течение бревно. Руки то прижимали ее грудь к нему, когда обе руки синхронно довили ей на спину, то заставляли ее груди скользить по нему в бок, когда рука давила на ее бок в районе груди, в то время как другая с другой стороны давила в бок, сдерживая давление первой руки, не давая ей вырваться, заставляя ее изгибаться, скользить по его телу.

Она словно плыла в состоянии невесомости или на течении теплой реки, двигаясь медленно и спокойно. Его руки, касаясь ее плечей, затем опускались на поясницу, создавая непрерывный поток, который поднимал ее тело вверх. Соски на ее груди напоминали поплавки на поверхности воды, то отклоняясь в одну сторону, то в другую, прикасаясь как к ее коже, так и к его. Это окутывало ее чарующей атмосферой, подобной рыбаку во время ловли. Она жаждала погрузиться с ними глубже и глубже. Большие и упругие как спелые ягоды, наполненные страстью и желанием, они выныривали на поверхность ее груди снова и снова, разжигая в ней страстное желание.

Чем дольше она проводила время в его объятиях, тем более интенсивными становились ее движения. Это было обусловлено двумя факторами. Во-первых, ее груди хотелось еще сильнее прижаться к нему, а ее соски жаждали сильного сжатия, которое невозможно получить только от объятий. Поэтому она обняла его шею и вложила свою силу, прижимаясь к нему и трясясь от наслаждения. Она добавила свои движения к тем, которые он делал своими руками. Ее тело само определяло, где нужно усилить давление и где ослабить, чтобы волна возрастающего желания нарастала все быстрее и быстрее, затопляя ее сознание оргазмической радостью.

Ее руки легко скользили по его телу, твердому и напряженному в поисках новых точек для объятий. Они ощущали его тело сквозь плотную ткань халата, и ее мозг аппетитно впитывал каждую мельчайшую деталь информации - широкие плечи, спина покрытая мышцами напряженной от усилий для удержания ее, прочная шея, несящая на себе голову как памятник стойкости.

Каждая новая капля информации о нем взрывалась в ней, наполняя ее сладкой дрожью внизу живота, предвестницей оргазма. В мозгу мелькали обрывки слов, несущиеся по неудержимой реке ее чувства, как ветки и листики, несясь по поверхности реки, показывают стороннему наблюдателю все особенности ее течения — заводи и стремнины, водовороты, повороты и гладь. «... эти руки сжимают МЕНЯ!... », «... эти плечи держат МЕНЯ! », «... эти губы целуют МЕНЯ!... », «... эта спина несет МЕНЯ!... », «... он любит МЕНЯ!... », «... он хочет МЕНЯ!... », «... он ХОЧЕТ меня!... », «... ОН хочет меня!... », «... он имеет МЕНЯ!... », «... он ИМЕЕТ меня!... », «... ОН имеет меня!... », «... я принадлежу ЕМУ, ЕМУ, ЕМУ!... », «... Я, Я принадлежу ему!... », «... он хочет ебать меня, трахать меня, сношать меня своим членом, заткнуть мою пизду своим хуем, ебать меня, ебать меня, ебать меня, ебать меня, ебать меня, ебать меня, мою пизду, ебать меня,... ебать меня, ебать меня, ебать меня, в мою пизду, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ, ЕБАТЬ меня, ебать МЕНЯ... «. Эти мысли мешались у нее в голове в различных вариантах и последовательностях, с разными акцентами в тех местах, где их вздыбливали волны ее чувств... Вторым фактором, меняющим характер ее движений, было то, что все его действия распространялись на те части, которые были выше пояса. Ее глаза, руки, язык, груди были заняты чувствами и ощущениями, которые приносила им близость с ним, в то время как все, что было 

ниже пояса, бездействовало. Все, что было внизу живота, бунтовало против такого пренебрежения... и чем больше возрастало это недовольство, тем больше тело старалось его удовлетворить. Сначала она пыталась прижаться к нему низом своего живота стоя прямо перед ним, она тянулась, то, толкая животик вперед, то, собирая его в узел и прогибаясь с целью поднять клитор повыше и дотянуться до него потереться об него, то, наоборот, отпуская и пытаясь тереть его между бедрами. Потом она стала лезть на него, как на дерево, повиснув на нем, охватив его ногу сзади своим бедром и трясь об него закрытой юбкой и трусиками промежностью. Но и это не доставляло желаемых ощущений, а лишь сильнее разжигало ее желание. Ее обезумевшая от возбуждения промежность уже кричала ей не своим голосом — «Вы, что, целоваться здесь собрались?? Ты приехала, чтобы МЕНЯ отодрали! Хватит обниматься, хватай быстрее его хуй и засовывай в меня! ».

Ее руки, не в силах больше противиться этому порыву, начали скользить по его спине, приближаясь к желанному предмету, доступ к которому она теперь закрывала своим телом. Он словно ощутил ее нетерпение. Его руки, до этого безмятежно расположенные на предплечьях (он гладил ее не ладонями, а именно предплечьями), оживились и начали двигаться. Рука, добравшись до поясницы, не вернулась обратно вверх, а прошла немного ниже, легко проведя по выпуклостям ягодиц под юбкой. Она замерла. Возвращающаяся рука также слегка скользнула по ягодицам, едва задевая юбку.

Это движение было гораздо более легким и практически невесомым. Оно полностью изменило ее настроение. Ее интимные стоны прекратились, а вместо них она начала прислушиваться к новым ощущениям, приближающимся сзади. Она немного отодвинулась, выгнув задницу и ожидая ощутить другую руку, которая, следуя размеренному ритму его движений, медленно приближалась к ней. И рука не подвела ее ожидания. Следующее движение его руки было более насыщенным, чем предыдущие. Она лишь слегка покачивала юбку, играя с ее складками и передавая это волнение напряженным ягодицам. Рука прошла по ягодицам до бедра, и если бы кто-то смотрел на нее сзади, он увидел бы отчетливый контур обеих ягодиц под тканью юбки. Рука снова начала подниматься вверх, частично задрав юбку и слегка приподнимая ягодицы.

Она чувствовала и видела, как в замедленной съемке, движение нижнего края ее юбки, открывающего все большую и большую поверхность ее бедер. Вот сейчас откроются взгляду невидимого наблюдателя ее набухшие от возбуждения и мокрые от желания трусики. Но нет. Юбка и ягодицы упали на место, оставив после себя два чувства — разочарование и ожидание. Она уже не целовала его. Она уже ничего не могла делать — она лежала на его груди, уткнув лицо в отворот халата, судорожно 

вцепившись в него руками, и ждала следующего движения его руки, ждала, как дальше будут развиваться события там, на поверхности ее упругих ягодиц. В третий раз рука поползла вниз медленно, как улитка, и неумолимо, как гильотина. На этот раз рука скользила вниз, так что ее пальцы ползли по ее позвоночнику. Он уже не прижимал ее, а она не чувствовала этого. Она лежала на нем напряженная, как доска, уткнувшись лицом в него и оттопырив зад. Его пальцы проползли по крестцу, и попали в ложбинку, скрытую доселе юбкой. Пока рука шла вниз, его ладонь все больше заполняла ее трепещущая плоть, пальцы погружались все глубже, раздвигая ее попку и усиливая ощущение наполнености ладони ее телом. Рука, однако, не стала проникать глубоко внутрь ее, удовлетворившись нижним окружием ее попки, но не поползла после этого вверх, поднимая юбку, а двинулась вниз, оглаживая внутреннюю поверхность ее бедра. Дойдя до границы юбки, она не проникла под нее, а пошла вверх, прижимая ее к телу по внешней стороне ее бедра. Так он ласкал ее попу какое-то время...

Я говорю «ласкал попу», потому что, несмотря на то, что рука начинала движение на ее плечах, двигалась по спине, пояснице, а потом уже падала на попу, движения эти были едва заметными, совсем неприметными. Они, скорее всего, успокаивали те части тела, которые только что судорожно сжимались. Они не давали вниманию разбежаться и уйти от центра событий. Его руки, тем временем, уже набрали мощности, с каждым движением неприметно добавляя ее и все глубже проникая между ягодицами, отталкивая их от центра. Так что если бы рук не было на них, невидимый наблюдатель мог бы видеть при каждом движении подмигивание алого глазочка в центре коричневой дырочки ее ануса и ласково улыбающиеся слегка раскрытые половые губы. В этом случае можно было бы сказать о том, что его руки владели у нее на попке. Она незаметно для самой себя стала скользить по нему, все больше отдаляя задницу. Ей уже с необыкновенной силой хотелось прекратить эти сводящие с ума своей неторопливостью и бесконечностью ласки. Ей хотелось уже встать на колени — она уже едва верила своим дрожащим ногам — наклониться так, чтобы проявились все ее возможности, и просить, чтобы он начал трахать ее быстрее, куда угодно, сколько угодно, лишь бы уже начал.

Он на мгновение остановился, вернул ее в исходное положение. Это немного пришло в себя. Она, правда, понимала, что это временно и что вскоре она опять растечется по полу. Но выбора у нее особого не было — он все равно будет трахать ее только после того, как наиграется с ее телом.

Он подкрепил ее силы серией поцелуев, чередуя поцелуи в губы поцелуями на щеки и шею. Это отвлекло ее и она чуть не забыла о своем мгновенном слабом месте и даже упустила движение руки, которая вернулась на ее попку. Ее внимание снова сползло вниз и начало там концентрироваться.

в горячий клубок между ее ног, уже в тот момент когда рука огладив половинку ее ягодицы проскользнув по бедру не огладило его снаружи по юбке как это было минуту назад, а захватила юбку за край и потянуло ее вверх. Он не держал юбку рукой, он просто вел рукой по ее колготкам вверх, и юбка сама по себе собиралась на его руке. По мере того как рука скользила вверх по бедру, поднимающиеся края юбки открывали все большую часть скрываемого юбкой тела. Сначала это было бедро, потом появилась затянутая белыми трусиками попка. То, что ее попка открыта, в обычной ситуации заставило бы ее прогнуться вперед и одернуть ее, но сейчас ей хотелось лишь еще больше ее выпятить. Рука, поднявшая ей юбку, замерла в самой высокой точке траектории где могла удерживать ее, открывая прекрасный вид сзади на ее попку, бедра и пространство между ними скрывающее другие достопримечательности невидимые с этого ракурса...

Объяснением того факта что он вообще мог что-то видеть обнимая ее чрезвычайно простое. Они находились до сих пор в прихожей, а там во входную дверь было вделано зеркало от пола потолка и во всю ширину двери. Он любил трахать телок перед этим зеркалом так оно давало прекрасный обзор на разворачивающиеся под его руками события, вводя телок приятно выглядящее на них смущение и могло к тому же служить в случае необходимости опорой для частей противоположных тем которые он в этот момент ебал...

Его свободная рука пошла вниз мимо отворота ее юбки и опустилась прямо на выпирающие от нереализованного желания ягодицы. Она так старалась их выпятить и развести, что ее шоколадную дырочку ... было бы уже видно и не прикасаясь к ягодицам, поскольку их половинки уже не касались друг друга, а были гостеприимно распахнуты. Он провел пальцами над анусом, не прикасаясь к нему через тонкую ткань и наполнив ладонь слегка задержал на ней ожидая пока огонь его руки не согреет и не начнет обжигать лежащее в ней тело. Правда, его пальцам мешали колготки и трусики, не давая руке комфортно лечь. Ему, не доставляло никакого удовольствия ощущать эту ткать под своей рукой, и в то же время лесть в ее трусы не торопился. Рука полежав немного на ее попе поползла вниз и хотя она могла дотянуться гораздо глубже он предпочел повторить уже проторенный маршрут и провел рукой мимо жаждущих его прикосновения половых губ. Рука, завершив полукруг, подхватила эстафету по держанию юбки у своей напарницы и та уже имела удовольствие поделиться теплом с ее задней частью. Так продолжалось какое-то время. Она пробовала в тот момент как его рука соскальзывала с ее попки и стекала мимо ее пизды вниз по бедру дотянуться до его руки и задеть ее собой, но каждый раз ей это не удавалось. Занятая этой игрой она опять отключилась от остальных восприятий. Первому эта игра наскучила ему...

Когда 

рука в очередной раз пошла вниз она не легла на подрагивающую в ожидании ягодицу, а нырнула под сдвоенную резинку колготок и трусиков, выбрав для проникновения самое не защищенное место, там где начиналась ложбинка, разделяющая ее попку на две ягодицы. Одежда окутывающая ее попку, сопротивлялась его руке не желая без боя выдавать свои сокровища. Пальцы, проникнув под резинки подтянули под себя ладонь, потом, опершись на запястье заскользили дальше, открывая для себя все большие и большие просторы ее попки. Запястье двигалось за ними, собирая на себе ткань. Открывая этим завоеванные просторы ее плоти. Однако через некоторое время пальцы захватили весь холм затянутый гладкой ровной упругой кожей и нащупали спуск в ту лощину, которая так свободно открыла чуть ранее для них путь у подножия холма. Там, где ткать трусиков уже не касалась кожи, было чуть влажно и как положено влажной лощине там была редкая растительность, которую медленно двигающиеся пальцы беспокоили. В самом центре была маленькая, нервно подрагивающая полянка, которая то слегка втягивалась внутрь, то расправлялась обратно. Пальцы обогнули ее, рассчитывая провести более глубокие исследование позднее, когда рекогносцировка будет закончена но оставили на страже часового, который соблазненный видом ходил вокруг полянки. Остальные двинулись дальше, кожа темнела, сморщивалась, заросли становились гуще, но прямо по центру от полянки шла почти не заросшая тропинка. По ней пальцы и отправились дальше. Путь, надо сказать, был не долог и без поворотов. Прямо перед пальцами открылся вход в пещеру. Склоны холма, в котором находился вход в пещеру густо поросли растительностью, пальцы проникли у же так глубоко в промежность между ее бедрами что загораживали почти весь свет. Надо сказать, что то, что перед ними была пещера было скорее предположением чем очевидным фактом. Предположение же строилось на том что склоны холма разделяли явно видимые створки, выделяющиеся не только тем, что красной каймой опоясывали скрывающуюся за ними щель, но и сочились прозрачной влагой, запах испарений которой дополнял неповторимый колорит этого места. Один из пальцев провел по створкам, собирая на себе покрывающую их слизь. Холм задрожал, и на секунду створки сомкнувшись исчезли в холме, а потом поверхность холма дернулась и двинулась на палец все еще торчавший перед холмом. Створки появились уже раскрытые настежь, и палец проник в скрытую за ними полость. Он выскочил оттуда весь мокрый. От этого сотрясения палец стоявший на страже у края полянки не удержался и воткнулся прямо в центр, уйдя в него по фалангу. Его резко сжало со всех сторона и если его сослуживцу легко было выскочить из скользкой пещерки то тут пришлось повозиться, полянка ходила вокруг него ходуном, не желая отпускать свою добычу. Наконец он справился. Пальцы, оставив искупавшийся в ее соке палец рядом с пещеркой, пошли в бок и опять выбрались на поверхность ровную и гладкую. Проверив, таким образом, всю местность пальцы начали пользоваться завоеванной территорией стали мять 

ее, сжимать, придвигая к ладони, смещать в разные стороны то, открывая дно лощины и вход в пещерку свету то, погружая их в кромешную тьму. Пальцы были сильные и без труда делали с ягодицей все, что считали нужным. От их движений то один из них, то другой поминутно соскальзывали, то в один проход, то в другой, то в оба одновременно вызывая тем самым повторение описанных выше событий.

Она вздрагивала при каждом проникновении в нее. Она часто дышала, ее грудь вздымалась в такт ее дыханию. Если голова лежала на ее груди между распахнутых складок халата. Она чествовала щекой его кожу, слышала биение сердца. Ее дыхание согревало его грудь так же, как его руки согревали ее ягодицы. Она слегка постанывала, при каждом особенно удачном попадании его пальцев и совершала телодвижения, пробуя усилить и углубить ощущения от них. Вторая его рука присоединилась к первой и действуя синхронно они то вжимали захваченные ягодицы ей в промежность, от высоко приподнимали их разводили в стороны и оттопыривали. В этой фазе уже ни широко раздвинутые половые губы не скрывали маленькие красные лепесточки, скрывающие глубокий колодец ее влагалища, который ему сегодня предстояло промерить своим лотом, ни полянка, не скрывали воронкообразное отверстие в красно-белой коже, которое тоже явно нуждалось в глубоком исследовании. Каждое движение заставляло ее холмик менять свое положение и географию как при землетрясении, а пальцы видимо задались целью сдать на разряд по плаванию в пещерных водах. Внутренние вопли бывшие оглушительными уже, когда он целовал ее, были теперь просто не переносимыми, но теперь они были выстроены как бы в диалоге с самой собой, из которых одна ее часть ничего не отвечала, а другая молила ее — «что же ты ничего не делаешь? Что ты стоишь как дура с голой задницей посреди прихожей, когда он мог уже сто раз покрыть тебя? Зачем ты обнимаешь его спину? Схвати его за задницу, как он схватил тебя! Ощути их в своих руках! Зачем ты обнимаешь его халат, когда твои трусы уже болтаются у тебя на коленях? Он трахает пальцами твою пизду так схвати его за яйца, потяни, погладь, согрей... Пусть он тоже видит что ты кое-что умеешь, пусть почувствует что значит быть в чужой власти! Ты сверкаешь своим анусом, который он вывернул, так что скоро будут видны кишки. А еще даже не увидела его хуй! Почему он до сих пор болтается где-то без дела? Почему ты до сих пор не вылизала ее от спермы? Почему он где-то, а не в тебе? Тебе что не где его пристроить? Быстрее соси его, смажь его, сделай его скользким, пока ему не пришло в голову отодрать твою задницу без смазки! Чувствуешь, как он мнет ее? Ей сегодня предстоит потрудится, так помоги ему! Он все равно не начнет пока не поймет, что ты готова? Может он этого не понимает? Покажи 

ему что уже можно! Что ты согласна на все, лишь бы он уже начал тебя ебать! Скажи, что бы он трахнул тебя! Чем грубее ты скажешь тем вернее! Он, наконец, поймет, что ты на грани и ты эту грань уже перешагнула, теперь его очередь! Ну же повторяй за мной: трахни меня, трахни меня, трахни меня, трахни меня, трахни меня, трахни меня... »

В этот момент один из особо способных ныряльщиков из пальцев, наконец, уговорил остальных бросить месить ягодицу и отправиться за ним в пещерку в которой каждый из них уже побывал. Они были связаны друг с другом неразрывной дружбой и не могли далеко отходить друг от друга. Он нырнул глубоко и сильно, выставив себя в перед, и этого импульса хватило на то что бы проскользив уже исследованные места не только достигнуть лепестков закрывающих тайный лаз но и, раздвинув их своим округлым телом проникнуть внутрь в теплый, темный, сырой тоннель который тут же окутал его и сжал. Именно тогда она не выдержав прошептала то что ей подсказывал внутренний голос:  — «трахни меня, трахни меня, пожалуйста,... я больше не могу без тебя». Она сползла на колени у его ног. ЕЕ руки провели по его ягодицам но задержались не на них, а на поясе который стягивал халат. Ее руки нащупали узел, он был как у нее перед глазами. Она развязывала его, шепча:  — «пожалуйста, поскорее войди в меня». Развязывая узел, она ощущала как болтается за тканью халата его член, тот что она так вожделела и его доступность и близость к ее рукам не давали ей сосредоточится и закончить процесс. Ей хотелось схватить его прямо через ткань халата и сжать изо всех сил, проверяя его твердость и готовность проникнуть в нее. Наконец она справилась и с узлом и с собой. Она раздвинула края халата и ОН выпал, из него задев ее по лицу, но тут же подскочил обратно и стал колебаться, смотря то на нее, то в зенит. Она схватила его обеими руками. Уверенность от отсутствия неопределенности начала действовать на нее: «его член в ее руках и куда больше не денется! ». Но она была настолько возбуждена и взволнована, что этого ей показалось мало и она уткнулась лбом в его живот, а носом в его волосы. Член уже был у нее во рту и она сильно сжимала его губами, я зыком, прижимала к небу. Она принялась сосать его чтобы создать из поступающих впечатлений внутреннее представление о его форме, размерах и силе. Рукой она стягивала кожицу к корпусу, что бы она не мешала ей обсасывать его головку. Она играла с ней как ребенок находящийся не в том возрасте когда все понимают а в том когда все тянут в рот. Головка ходила в ней, то, почти выныривая изо рта так, что ее красный фартук становился виден из ее сомкнутых кольцом губ, то 

почти упирался в глотку. Но больше всего ей нравилось держать ее прямо за зубами, где языку было где развернутся и она могла исходя слюной, обсасывать ее бесконечную конфету.

Она так увлеклась этим процессом что забыла обо всем остальном. Существовали только ощущения у нее во рту, его член и ее рот. Через какое то время он немного изменил процесс происходящего. Он взял ее руки и опоясался им под халатом как ремнем, положив ее кисти себе на ягодицы. Она тут же вспомнила о бушевавшем некогда у нее желании ощутить их так же как он ощутил ее. Она слегка переменила позицию что бы удобнее было удерживать его член у себя во рту и в то же время дать, возможно, рукам быть свободными в своих движениях. Несмотря на то что ее желанием было казалось бы отразить в себе те ощущения, которые получил он наложив руки на ее задницу, действовала она совсем по другому. Она скорее держалась за нее, прижимая ее к себе, чувствуя тем самым ее массу, ее мышцы, поверхность ее кожи. Несмотря на то что она сильно прижимала ее к себе пальцы ее рук нежно скользили по ее поверхности. Они обследовали ее гораздо тщательнее чем его пальцы, которые действовали как захватчики. Ей же захватывать было нечего. Все что она могла захватить уже покоилось у нее во рту. Поэтому она перебирала, волоски, оглаживая кожу и пробравшись в лощинку между его ягодицами, нежным круговым движением провела пальцем по полянке кожи скрывающей его анус. Она знала что ему нравились эти нежные прикосновения, но еще она знала что больше удовольствия он испытывал, когда она орудовала там своим языком.

В то время как она занималась с ним, развлекаясь с его партнером, он начал двигаться медленно. Он двигался вперед и назад, и игра с его партнером изменилась. Теперь уже не она направляла его член туда, куда ей хотелось в данный момент, теперь он сам двигался, и ей приходилось двигаться вместе с ним, чтобы сохранить желаемую позицию. Она сжимала его ягодицы, чтобы поддерживать равновесие и направлять его силу в нужном направлении. Его член набирал обороты, и ей становилось все труднее, голова начала кружиться. Тогда он взял ее за голову, положив свои пальцы на затылок. Удерживая ее голову неподвижной, он продолжал проникать в нее ртом. Большие пальцы его рук массировали ее ушные раковины. Он двигался быстрее в ее роту, а она концентрировалась на создании канала похожего на вагину во рту, чтобы доставляемое удовольствие было полным. Она прижимала его головку к небу, когда он входил внутрь, и приоткрывала челюсти на выходе, чтобы не задеть зубами. Ее голова стала пустой емкостью из анекдота "А еще я туда ем" - она перефразировала - "А еще меня также там удовлетворяют".

Она ощущала свои губы, через которые член скользил в нечто неизведанное, и корень языка, на который он наталкивался при достижении пределов рта. Сейчас, когда она стояла перед ним на коленях и его член полностью заполнил ее голову, который был таким маленьким по сравнению с его телом и таким огромным по сравнению с ее головой, она чувствовала себя как перед монументом, к которому все подходят за редкой фотографией. Только положив руку на эту каменную фигуру, можно было почувствовать всю его величину сердцем. Подобные чувства охватывали ее, когда она из колена пристально смотрела на его мощные руки, уходящие вверх и теряющиеся в бесконечности, держащие ее голову и соединяющиеся где-то там, в бесконечности, с его торсом. Его ноги простирались вниз, также стремясь к бесконечности. Чтобы уменьшить ощущение его божественности, она прижалась к его ногам сильнее. Ей хотелось, чтобы он поднял ее или опустился к ней, чтобы она могла лежать у его ног.

Он вынул свой член из ее головы и она прижалась к нему, подняв голову вверх инстинктивно облизывая слюну, выступившую у нее на губах. Она смотрела на него, снизу вверх ожидая, что дальше сделает с ней ее господин. С его стороны последовала череда быстрых уверенных действий. Подхватив ее под руки, он вздернул ее в вертикальное положение, поставив на ноги. Поцеловал ее губы которые только что обнимали его член. Поцеловал ее язык который только что облизывал головку его члена. Он целовал ее рот который только что с упоением трахал. Пока он целовал ее, его руки расстегнули молнию на ее юбке и она упала к ее ногам. ЕЕ попа опять сверкнула отражением в зеркале, возбуждая его на дальнейшие действия. Он, прервав поцелуй, перевернул ее попой к себе, так что она, наконец, увидела свое отражение в зеркале. Что бы не упасть она уперлась руками в зеркало, в попа легла на его член слегка окутав его собой. Она пыталась лучше почувствовать его, слегка поводя попой из стороны в сторону. Его член сегодня впервые был так близок к месту в котором могло осуществиться ее заветное желание. И это место уже касалось его члена. Она танцевала на месте, изгибаясь и вращая попой пытаясь теснее прижать это место к его члену. Пока она пыталась насадиться на него, он одним движением руки, проведенным вдоль ее корпуса и рук, закинул всю находившуюся на ней одежду ей за голову, закрыв лицо и спеленав руки. Она представляла собой сейчас великолепную картину беспомощности и сладострастия. Она стояла в сапогах на которых, частично скрывая их, лежала юбка, брошенная на пол как половая тряпка. Чуть выше колен сковывая движения, не давая ей раздвинуть ноги, развратно открывая доступ к ее матке, болтались сдернутые с нее трусики 

и колготки. Выше была попка, которой она с упоением помахивала, стараясь поймать его член в свои объятия. Ее руки, прижатые к зеркалу, и голова были скрыты под кучей тряпья, которое только что было ее одеждой. И чтобы завершить картину – одинокий белый бюстгальтер, словно белый флаг, вывешенный перед победителем, скрывал великолепие ее груди, доставляющей такое наслаждение томным рукам. Ласкающим их в поисках сосков-виноградинок. Он смотрел на ее обнаженную спину, перекрытую легкой лентой с застежкой, и наслаждался ее беззащитностью и своей властью над этим несчастным созданием. Для большего эффекта он одним движением расстегнул застежку и провел руками от боков до шеи по ее телу, освободив грудь из лифчика. И опять замер он то смотрел на обнаженную спину, то на отражение в зеркале – гордыни ее грудей с окружающими их сосками, болтающимися и теряющими форму и предназначение лифчика. Он наблюдал, как ее тело двигается, пытаясь одновременно решить все задачи, которые на него обрушились, и оказывался в замешательстве.

Наконец он поднял руки и обхватил ее груди, сжав их. Она тихо застонала. Она поняла – началось! И она прекратила свои попытки освободиться от тряпья на голове. Отпустив ее груди, он положил руки на ее спину и сильно провел ими до ягодиц, прижав ее к зеркалу. Внизу он слегка отстранился от ее прижатой к нему пизды и руками раздвинул ее ягодицы так сильно, как она до этого не испытывала. Пока он не входил в нее членом, он просто прижимал его вертикально к ее заду. Его руки обхватили ее бедра и легко проскользнули по промежности до живота через ее промежность, быстро проходя по грудям, подтягивая их вверх, а затем снова захватывая и притягивая ее за груди к себе. Так он проводил руками по ее телу, сжимая и лаская разные части ее тела, не задерживаясь долго ни на одной из них. Она мало обращала внимания на эти движения, потому что все ее внимание было там, где он – огромный и пылающий – ожидал своего момента. Ждал момента, когда он остудит свой жар в ее водах, когда вскипятит и испарит ее. И она наполнялась. Она наливалась до предела, и ей пришлось изогнуться еще сильнее, чтобы не пролиться раньше времени. Другие движения либо отвлекали ее от основного чувства ожидания, либо усиливали его, так как каждое движение передавалось точке наибольшей чувствительности. Чувствительности не только потому что она резче всего реагировала на события, но и потому что все события становились воспринимаемыми только через нее... Другими словами, если воспринимать мир через призму желания пизды, то ценность и значимость вещей и событий кардинально отличались от тех, которые были построены на знаниях. Картина, которую она видела, была небольшой, но очень

богатой на сильные эмоции и яркие краски. За гранью холста осталось зеркало на которое она упиралась и пол, на котором стояли ее дрожащие ноги. Даже то что упиралось в зеркало и пол на этой картине были видны плохо, грубыми контурными набросками. Одежда наброшенная ей на голову и сапоги, в которых она стояла на холст не попали. На холсте было только ее тело, причем не все!, а только те части которые соприкасались с его телом и они тем ярче и живее были очерчены на холсте чем больше внимания он им уделял... Тусклым, неярким, но постоянным теплом и светом веяло от спины и бедер, в тех местах где он прижимал ее своим телом. Как на экране осциллографа ярко разгорались и медленно гасли те части тела, по которым бегали его руки. Те части которые он сжимал, горели значительно ярче и дольше остальных и сохраняли свою жизнь до следующего его возвращения. Поскольку руки его двигались быстро вся та поверхность тела которую его рукам интересно было тискать как бы плавала в дымке собственного света изливающегося и тающего в пространстве вокруг нее. Ее груди и соски выделялись на этой картине тем что сияние груди было всегда интенсивнее тела, соски и так горевшие как маленькие угольки буквально вспыхивали от каждого прикосновения, а касался он их очень часто... И в центре было нечто видимое на картине как солнце. Деталей и формы видно не было, а цвет и тепло по спектру очень походили на прародителя всей жизни. На этом светиле тоже были пятна, но они были не темные, а наоборот повышенной яркости. Они возникали в тех местах ее паха где по прихоти сложной динамики движения двух рельефных тел возникали очаги максимально плотного соприкосновения. Такой она представала сама себе пока он опять не изменил сложившуюся картину...

Он положил свои руки на ее бедра, вернее на пояс, положив пальцы ей на живот. Он крепко фиксировал ее попу и она больше никуда не могла двинуться без его желания. Он отодвинулся от ее попы к которой только что прижимался со всей силой. Его член, под собственной тяжестью проскользив головкой по лощинке между ее ягодицами, оставляя за собой блестящий мокрый след. И не отрывая ее от поверхности кожи с силой вдвинул туда, куда указывало естественное завершение ее ягодиц, туда где минуты назад купались его пальцы. Его член скользил в ее паху, разметав холм ее промежности на две блестящие половинки и вынырнул спереди посреди хохолка ее аккуратно подстриженных волос, побеспокоив по ходу движения в клитор длинным нежным приветствием. Его тело ударилось о ее широко раскрытые половые губы и ягодицы. Она бы упала от слабости в ногах в этой момент, если бы он прижал ее к себе, схватив ее за груди и притянув к себе с такой силой что почти посадил на себя. Они замерли в этой 

позе не на секунду однако, не останавливаясь... Он тискал ее грудь, слегка толкая ее низом живота в попу, удерживая ее при этом почти на весу, она же терлась о его член, который сейчас торчал у нее между ног, стараясь коснуться всем промежутком от клитора до ануса. Он же усиливал движения как бы трахая ее, а она извивалась на нем соскальзывая то на одну то на другую сторону что бы защемить между его членом и своим бедром чувствительные участки своей плоти...

Когда он устал от этой игры, он ссадил ее с себя, опять прислонив к зеркалу и опять схватил ее за зад. На этот раз он держал свой член в отдалении от нее. Его член, будучи ничем ни прижатым совершал сложные движения, повинуясь прихотливым импульсам его желания и расслабления то, поднимаясь вверх и смотря в зенит, то почти горизонтально. Помимо этого он еще качался из стороны в сторону как маленький хвостик доброго пса. Без относительно этого движения он стал атаковать ее зад. Его член ничем не направляемый хаотично тыкался в разные точки ее филейной части. Каждое касание оставляло на ее попе мокрый след, как след от поцелуя. Головка его члена либо отскакивала, либо скользила, либо упиралась в нее в зависимости от того угла какой занимал член относительно ее тела. Головка отскакивала обычно вверх, что было естественным в силу и ее направленности и того движения которое он совершал что бы привести член в движение, а соскальзывала либо вверх, либо в бок по округлости ягодицы. Так или иначе, но почти половина движений его члена заканчивались в канавке, которую бог приспособил чтобы собирать пот текущий со спины в единый поток. Он придвинулся к ней ближе и его член все чаще стал скатываться по уже влажным склонам в ложбинку между ягодицами. Там его движения останавливались натянутой кожей, как ткань батута останавливает гимнаста, не давая ему покалечится об пол. Но в отличие от батута тут была полянка, закрывающая воронку уходящую на недоступную для пальцев глубину. И головка, постоянно скользя по этой полянке, быстро наступала ее слабое место в центре.

Когда головка его члена в первый раз ткнулась в ее центр ее милой попки отверстие ануса было еще совсем сухим. Некоторое количество пота естественным образом скопившиеся в ложбинке было высушено пальцами, которые истоптали тут все. Звездочка ее ануса с красной дырочкой по середине выглядела нетронутой и невинной. Головка члена с каплями выделяющейся из нее жидкости вышла в ее анус сразу до половины, обильно смазав ее плазмой. Она вздрогнула и слегка осела и тут же опять воздвигла себя на ноги — еще не разработанная попа отозвалась болью на это естественное с ее стороны движение. Ей хотелось поскорей вместить его в себе и каждая секунда промедления казалось ей годами упущенного счастья. Головка отодвинулась от нее, оставив за собой медленно закрывающееся отверстие и 

блестящую, словно губы после поцелую кожицу ануса. Член надвинулся опять и отпрянул. Он совершал возвратно поступательные движения, долбя ее в попку. Он не старался проникнуть глубоко внутрь, а передать импульс от удара глубоко внутрь ее тела. Он старался дать ей почувствовать не размер своего органа, а его силу, ту силу которой она уже много раз покорялась и бежала через всю Москву покориться еще раз. Именно ощущение его силы, мощи, которое она чувствовала в тот момент когда он сдерживал свой собственный напор рискующий порвать ей зад, давало ... ему абсолютную власть над ее телом. Несмотря на то, что он не стремился проникнуть глубже сфинктера она, крутясь на его члене в момент самых глубоких проникновений, насаживалась на него все глубже и глубже. Отверстие уже не закрывалось после ухода члена, а оставалось туннелем уходящим глубоко вглубь нее. Но, в тот момент когда она уже была готова к моменту проникновения всего члена в ее кишечник, когда она мокрая от пота уже готова была содрогнуться от счастья испытания ощущения принадлежности ему он изменил ход действия. И она, двинув на него свой зад что бы, наконец, поймать его член в темницу терзаемой им плоти внезапно ощутила пустоту в том месте где ему полагалось быть и наполненость в другом месте, которое в схватке не участвовало но представляло собой главную силу ее триумфа. Короче говоря, она с размаху села своей сокровенной дырочкой на его разбухший после долгой работы орган. Он прошел между ее половых губ как нож сквозь масло. Не на секунду не задерживаясь, прошел сквозь лепестки ее цветка, которым она встречала гостей вторгающихся в ее святая святых. Скользнул, как по склону горы на санках, по ее длинному глубокому влагалищу и уперся в ее матку, потеряв по ходу движения силу и прикоснувшись к ней мягко и нежно, утопив ее глубоко нутре.

Весь низ ее живота сжался в тугой узел. Время как будто остановилось в этом спазме вместе с ее дыханием. Она выгнулась и мощная судорога прошла через ее тело. В этот момент он вынул из нее свой член одним быстрым сильным движением и вогнал в нее еще раз. Она задохнулась. Если бы он не поддерживал ее она бы упала на пол. Воздух с всхлипом похожим на рыдания входил в ее горло и выходил из него. Он всаживал и всаживал у нее свой агрегат, радуясь своей победе, Наслаждаясь своим триумфом. Он трахал ее как трахали в далекие предалекие времена победители жен и дочерей своих поверженных врагов. Он ебал ее наблюдая в зеркало как прыгают вверх вниз ее сиськи, как колеблется над ними бесполезный лифчик. Когда же он переводил взгляд ниже, его взгляд падал на вздрагивающие под каждым его ударов ягодицы соблазнительно развернутые к нему своими полукружиями сходящиеся с другой стороны в тонкую стройную талию. Руки его свободно гуляли по ее телу,  

окрашивая ее стоны разными звуковыми оттенками из той палитры, что предоставил в распоряжение ее голосовых связок создатель. Сейчас он мог позволить себе то что в другой момент было недоступно ущипнуть ее за сосок, сильно сжать грудь, растянуть до предела ее анус, раздавить в пальцах ее клитор, в общем, сделать то что при других обстоятельствах вызвало бы боль. Но в данных обостряло ее переживания и острота боли воспринималось ее измененным осознанием как острое удовольствие.

Она была вся в поту, дыхание с трудом вырывалось из ее груди, она полностью висела на его руках, когда он, наконец, утомившись, бросил ее ебать и вышел из нее совсем. Он положил ее подрагивающее безвольное тело на пол прихожей где только что с ожесточением драл ее и пошел на кухню. Его здоровенный член, блестящий от слизи торчал торчком и колебался в такт его шагам. Поставив чайник на плиту, он на секунду задумался о том чем заняться пока он не закипит. Придумав, отвернулся в свою комнату, пройдя мимо слегка шевелящегося тела, порылся в вещах и, найдя что, требовалось, пошел обратно в прихожую. ТО что он принес в прихожую был огромный фотоаппарат для профессиональной съемки с торчащим поверх него объективом. Он зажег все лампы в светильнике прихожей и комнаты, что бы максимальное количество света падало на снимаемый им предмет и осмотрел сам объект лежащий сейчас перед ним. Без сомнения, каждый читающий этот рассказ без труда представит себе картину, которая представилась его взору, но мы опишем ее дабы было понятно, что именно запечатлела камера в его руках... Она лежала на боку, подняв согнутые в локтях руки к голове. Сами руки и голову закрывала сдернутая с ее тела вверх одежда. Она вся не помещалась на придверном коврике, поэтому грудь, на которой она лежала, была на нем, а все что ниже помещалось просто на ламинате. Обе ноги ее были поджаты. Одна почти под грудь, а другая на половину. Попа торчала по средине белого пространства ее тела. Нижние конечности были до сих пор одеты в сапоги, трусы, юбка и колготки болтались в районе колен. Под ягодицами видны были широко открытые половые губы. Я так детально описываю эту, в общем, не интересную картину что бы указать на один интересный для наблюдателя нюанс. Который мог быть зафиксирован им только в этот момент. Он заключается вот в чем: когда женщина без трусов но не спит и не оттрахана она либо скрывает свою подноготную телом или руками или если она уже раскрыта обстоятельствами на показ напряжена, от чего тело все время колышется. Тело напрягается, выполняя противоречивые приказы — показать и скрыть беззащитное место, в любом случае выглядит в этот момент откровенно бесстыдно и от этого призывно маняще... Сейчас же ее тело импульсивно, спазматически дергалось без всякой корреляции с действиями наблюдающего за ее пиздой самца, от этого ее казалось бы 

доступная любым манипуляциям промежность не вызывала к тебе никакого сексуального интереса и выглядела скорее как мясная туша на разделочном столе, нежели предмет преклонения и обожания. Сейчас, когда бедра не двигались, закрывая отверзшуюся щель и ягодицы не вздрагивали от возбуждения то, прикрывая, то, приоткрывая маленькую дурочку в центре ягодиц, она выглядела неинтересной, использованной. И если бы взгляд фотографа не искал автоматически интересного ракурса, дважды его внимание на ее пизде не остановилось бы.

Он щелкнул ее как она была, потом слегка раздвинул ноги что бы ее пизда была лучше видна, потом отодвигая в сторону одну из ягодиц щелкнул крупным планом ее анус, отошел и сфотографировал свой член на ее фоне. Потом поснимал свой член в разной степени засунутости в ее дырочки, для чего ему тоже пришлось прилечь на пол и, чертыхаясь, держа одной рукой тяжеленную камеру, другой, сохраняя баланс, что бы член не выскочил из нее. Он приоткрыл ей лицо что бы на снимке было видно, чья именно пизда так соблазнительно блестит при свете вспышки. К сожалению, засунуть член ей в рот не получилось бы поскольку она лежала у самой двери, а переворачивать ее ему не хотелось. Сделав с пять десятков снимков, он поставил камеру на компьютер и занялся переброской ее содержимого на жесткий диск. Пока камера отдавала свои данные, он залил кипятком чай и принялся рыскать в холодильнике в поисках ингредиентов для бутербродов.

Примерно через пол часа она появилась на кухне тоже абсолютно голая. Он слышал как она возится в прихожей, медленно, непослушными руками стягивая с себя предметы своего так тщательно подобранного туалета. Пока она шла видно было, ей передвигать своими силами еще тяжело — ее плечи были опущены и слегка ссутулены, рот расслаблено приоткрыт, мышцы лица отпущены, бедра двигались, слегка приволакивая стопы без всяких попыток закрыть пизду. Она сначала провалилась к косяку двери, отдышалась и, оглядев не сфокусированным взглядом кухню, обнаружила прямо рядом с собой свободный стул у стены на который и с облегчением и опустилась, опершись затылком в стену. Ноги она выставила вперед, слегка согнув в коленях и расставив их так чтобы легче было держать равновесие. Стыд еще не вернулся к ней она еще не начала кокетничать а просто сидела раздвинув ноги не обращая внимания на свою, раздвинутую пизду. Это был тот редкий момент, когда в женщине было видно человека... Почти в любом состоянии в каком пребывает телка она пытается произвести собой какое-нибудь впечатление на собравшихся вокруг самцов. Это впечатление она производит в зависимости от своего темперамента и воспитания во всем диапазоне воспринимаемых мужчиной частот от скромности до вульгарности. Ожидая от них реакции пропорциональной затраченным ею усилиям. Однако сейчас она вела себя, никак не обращаясь к мужским чувствам партнера. Она просто сидела, широко раздвинув ноги потому что так сидеть, было удобней всего, она просто взяла чашку чая и смочив пересохшее горло, просто 

Она улыбнулась, не играя ни с кем, но благодарно и кратко. Это была короткая, приятная улыбка, которая не указывала на то, что услуга была замечена и ожидается компенсация. Взгляд на нее в такие моменты доставлял истинное удовольствие ему, пока он пил из своей чашки... Он задавал ей различные вопросы или делал замечания, наслаждаясь простой и естественной реакцией, полностью соответствующей содержанию его мыслей, чувствам или впечатлениям.

Но она быстро приходила в себя, а ее колени начинали сближаться друг с другом, закрывая вид, который до этого так долго раскрывали. Он наклонился вперед и сильно оттолкнул одно колено от другого. Ее лона широко раскрылось и она улыбнулась кокетливо и приглашающе, показывая благодарность и принятие всей ситуации, а также намек на продолжение. Она положила руки на бедра и прогнулась вперед, показывая свою грудь с возбужденными сосками, но при этом закрывала вход во влагалище. Еще раз улыбнувшись кокетливо, она попросила его сделать ей бутерброд, а ее глаза блестели похотливо, говоря о том, что за эту простую услугу он получит то, чего не могли бы получить все короли мира со своими богатствами. В то время как он угождал ей, она уселась поудобнее, чтобы выглядеть сексуально и привлекательно.

Я не буду долго рассказывать о том, как проходил их последующий разговор, об их игривых шутках и ее смущении, которое она проявляла на самых интимных местах. Однажды она даже прошла через кухню таким образом, чтобы повернуться к нему боком или спиной, принимая вызывающие позы каждый раз, когда он на нее смотрел.

Наевшись, они отправились в комнату, где пол был предусмотрительно покрыл одеялами и пледами. Они упали на них. Устроились поудобнее и стали выбирать фильм что бы вместе посмотреть. Хочу отметить, что совместный просмотр фильма в данном случае был довольно своеобразным и интимным процессом. Собственно выбор в том и состоял что бы фильм был известен обоим и не отвлекал их внимания друг от друга. Выбор остановился на «крысиные бега». Он выбрал комедию, потому что ему очень нравилось ощущение, возникающее в пальцах засунутых в пизду, когда телка содрогалась от смеха. Мышцы ее влагалища в этот момент часто часто сокращались, как бы вылизывая пальцы рук, как теплый язык ласкового щенка. Они лежали перед телевизором и их вытянутые тела прижимались друг к другу нежными горячими прикосновениями, когда им надоедала та или иная поза они плавно перетекали в другую. Они не особо уделяли в этот момент внимания половым органам скорее прикосновения к ним было пикантным дополнением к игре чем ее центром. Поэтому когда он клал ей руку на грудь или она прижимала свое колено к его члену кладя на него свою ногу они старались расслабиться и насладиться лаской, а не возбудить в себе желание неистово совокупиться. Она прижималась к его телу 

губами своего влагалища, что бы охладить свою горячую плоть. Нежные объятия которыми они обменивались перетекали в длинные нежные поцелуи, однако сюжет картины прерывал их смешными эпизодами, позволяя поменять положение и по-другому приласкать партнера. Долгие периоды они могли просто ничего не делать захваченные сюжетом, забавным метельшением персонажей попадающих в разные забавные истории. Он прижимал ее к себе обнимая за плечи.

По приближению к финалу данного кинематографического произведения, главный герой включил новый эпизод, который разворачивался медленным течением сюжета, с небольшими диалогами и приятной музыкальной подложкой. Они вернулись к своему самодельному покрытию из одеял и подушек на полу комнаты и заняли в нем горизонтальное положение. Лежа рядом друг с другом, они обменялись продолжительными ласками и поцелуями. В этот раз оба стремились не только передать нежность, но и вложить в свои действия сексуальную энергию...