Свет в конце туннеля

Отец Сергей неторопливо стянул с себя альбу и одёрнул свой новый свитер — неизменно серый, неизменно Hugo Boss. Будучи вице-канцлером римской курии, он мог позволить себе дорогие вещи, и никто не смел сказать хоть слово против.

— До свиданья, отче,  — раздался за спиной голос нового дьякона. Отец Сергей обернулся.

— До свидания,  — вежливо откликнулся он и неторопливо двинулся к выходу из ризницы.

Неодобрительно взглянув на стайку девчонок, ворвавшихся в дверь и устремившихся к копошащемуся невдалеке церковному викарию, священник вышел в зал и направился к выходу, по пути здороваясь с проходящими мимо прихожанами. Мысли его, впрочем, были далеки от дел церковных. Прямо скажем, они были посвящены в основном часам, которые он приметил в витрине одного из центральных магазинов города. Часы были решительно хороши, но и цена впечатляла. Поэтому, спускаясь по ступеням крыльца, отец Сергей раздумывал, стоит ли выложить такие деньги за новый хронометр или лучше повременить и присмотреть себе что-нибудь поинтереснее.

Неожиданно выглянувший из-за облака солнечный луч ударил священнику в лицо, и тот подслеповато заморгал, вытаскивая себя из размышлений. Оказалось, он уже стоял напротив двери здания курии. Но возвращаться домой почему-то не хотелось, и отец Сергей решил пройтись немного вокруг храма, благо солнечная погода и свежий воздух располагали к прогулкам.

Неторопливо спустившись с лестницы, священник двинулся в сторону храма. Внезапно из кармана донеслась короткое пищание. Отец Сергей вытащил телефон и, поправив очки, воззрился на экран мобильника. «Через 5 дней приезжает апостольский нунций, нужно перебрать архив, « — писал канцлер курии.  — «Мне бы не хотелось, чтоб он меня опять во все... « — дальше можно было не читать. Отец Сергей вздохнул и оглянулся. Похоже, с прогулкой можно было заканчивать, толком ее и не начав. При мысли о полках, заваленных бумагами, на священника разом нахлынуло уныние. Но работа есть работа. Вспомнив о часах, отец Сергей немного приободрился и, решительно развернувшись, пошел обратно к курии, но тут на его левый бок и плечо обрушился довольно ощутимый толчок. Тяжело пошатнувшись, священник обернулся и увидел перед собой наглую физиономию незнакомого мальчишки лет шестнадцати, виновато разведшего руками:

— Прости, дедуля... недоглядел.

— Ты такими темпами скоро стены крушить начнешь!  — послышался откуда-то сбоку жизнерадостный девчачий голос. Откуда-то появилась светловолосая молодая девушка, идущая в обнимочку с юношей примерно ее возраста.

— Пива пить меньше надо,  — зычно засмеялся еще кто-то.  — Напугал человека до полусмерти.

На миг вокруг отца Сергея сгрудилась целая хихикающая и гомонящая компания. Неожиданно почувствовав какую-то странную неловкость, священник уже приготовился что-то сказать, но молодые люди уже прошумели мимо него и пошли дальше, не переставая оглушать двор шумом разговоров.

Отец Сергей опустил голову, невидяще глядя на тусклый асфальт. У него такого никогда не было — ни пива, ни девушек, ни друзей. Всю жизнь он внушал себе, что есть вещи гораздо более важные — учёба, служение, а затем и архивная работа, но сейчас он почему-то особенно остро ощутил, чего он был лишён. За сорок 

лет жизни он никогда никого не любил, никогда ни с кем не делился своими мыслями, так как считал, что подпускать себе кого-то в душу опасно, но сейчас вдруг до боли захотелось иметь близкого, родного человека... который бы тебя понимал, который бы поддерживал...

Священник судорожно вздохнул и пошёл обратно к курии. Пора было за работу. «Надо взять себя в руки» — сказал он себе, но сделать это, первый раз за долгое время, не получилось. Мир вокруг посерел и потемнел — еще недавно палящее солнце закрыла огромная туча. Где-то вдали громыхнуло, и тут отец Сергей вспомнил, что в ризнице остался его зонтик — дорогой, почти как все его вещи, очень дорогой зонтик. Пожалуй, стоило вернуться в храм, пока сторож не запер на ключ все двери, и забрать зонт. Актуальности принятому решению добавил еще и тот факт, что с неба начало мелко и мерзко накрапывать. Вздрагивая от сырости, священник заспешил к храму.

Дождь полил сильнее. Отец Сергей взбежал по лестнице и поскользнулся. Ногу пронзила боль. Священник с каменным лицом поднялся, отряхнул брюки и вошёл в храм. «Ненавижу это место. Вернуть бы всё назад... »

Идти было больно, но стоять — еще больнее. Неуклюже хромая, он прошел до середины зала, и тут только подумал, что ризница, должно быть, уже закрыта, а священники разошлись по домам. Идти искать ключ казалось делом немыслимым — ногу при каждом шаге словно раскаленным прутом прижигали. Теша себя последней надеждой, что в ризнице мог еще остаться хоть какой-нибудь министрант или хоть викарий («Если те дурочки не растерзали его»), отец Сергей с усилием сделал шаг вперед. И тут дверь ризницы распахнулась.

Отец Александр, настоятель греко-католиков, захлопнул дверь и быстрым шагом двинулся к выходу. Поравнявшись с вице-канцлером, он вежливо кивнул и, прищурившись, вгляделся тому в лицо.

— Всё хорошо?..

— Великолепно,  — буркнул Сергей и попытался протиснуться мимо. Изливать душу первому встречному он настроен не был. Впрочем, второму, третьему и четвертому тоже — можно подумать, среди них нашелся бы хоть один, готовый его поддержать.

— Стой,  — отец Александр схватил его за руку.

Отец Сергей напрягся.

— Дай пройти.

— Что случилось?

— Дай. Мне. Пройти,  — раздельно, четко проговорил вице-канцлер. Отец Александр снова прищурился.

— Не дам, пока ты не скажешь, в чём дело.

— Оставь меня в покое,  — голос отца Сергея дрогнул. Он попытался вырваться, но неудачно наступил на больную ногу и у него вырвался короткий стон.

— Почему ты хромаешь?  — не замедлил последовать новый вопрос. Отец Сергей проклял все. Храм, ступени, сторожа, самого себя, но в первую очередь — своего слоноподобного приятеля, норовящего сунуть нос туда, куда его совать не следовало.

— Отпусти меня,  — мирно попросил вице-канцлер.  — У меня сегодня куча работы.

— Работа подождет,  — неожиданно греко-католик легко потянул его к ризнице.  — Пошли поговорим.

Отец Сергей, сдавшись, подчинился. Александр зажег в ризнице свет и, подождав пока его коллега зайдёт, запер дверь на ключ. Вице-канцлер побледнел, промолчал и сел прямо на стол («Всё равно никто не видит»).

Отец Александр 

встал напротив него, скрестив руки на груди, и замер, точно изваяние.

— А теперь рассказывай, в чём дело.

У отца Сергея сперло дыхание. Казалось, в горле теснилось слишком много слов, чтобы хоть одно из них могло вырваться наружу. Он сглотнул.

— Мы...

Пришлось подавить искушение закрыть лицо руками.

— Ты никогда не замечал, как мы одиноки?

Отец Александр чуть заметно кивнул, не отрывая взгляда от собеседника. Отец Сергей отвёл глаза, стараясь сосредоточиться.

— Я... Мне надоело. Надоело всё это. Постоянно быть одному. Одиночество... оно убивает. Никто нас не понимает.

На лице Александра появилась чуть заметная снисходительная улыбка.

— Но мы-то друг друга понимаем.

— Да? Ты уверен?... Мы не можем быть откровенны даже сами с собой, не то что с другими. А наша миссия... служение Господу, высокие слова, пафос, торжественность... за красивыми фразами лишь ложь, и ничего больше. Уподобляться Христу... бедность... послушание... безгрешность... хоть кто-нибудь это делает?...  — отец Сергей, забывшись, поднялся, и у него вырвался вздох боли. Он сел обратно.  — Этого никто не делает. Ведь и ты тоже, я же знаю... ты тоже нет. ..  — у него сорвался голос, на его глазах выступили слёзы. Он опустил голову, чтобы отец Александр не заметил этого.

Несколько секунд они оба молчали, а затем тишину нарушил тихий голос вице-канцлера:

— Иногда так хочется вернуть время назад... и жить как человек, а не как...

На ум ему не пришло подходящее сравнение. Но смысл фразы до его собеседника явно дошел. Во всяком случае, тот ответил:

— Мы сами это выбрали.

— Мы могли ошибаться.

— А если нет?

Отец Сергей чуть скривился. Это был замкнутый круг.

— Мы не можем ничего друг другу доказать хотя бы потому, что сами ничего не знаем,  — ответил он.  — Наш разговор бессмысленен, и я рад был бы его закончить.

К нему постепенно возвращалось самообладание. Он сделал неловкую попытку подняться.

— И ты думаешь, можно всё так закончить?  — со смешком спросил отец Александр, наклонив голову. В свете лампы его очки ярко блеснули.

— А что мы можем сделать?!  — сорвался отец Сергей.  — мы ничего не можем, ничего! Я больше не могу жить так, слишком много лжи, слишком много лицемерия, я не могу, не хочу...  — он внезапно замолчал, дрожащей рукой поправил очки и отвернулся. Александр подошёл к нему и осторожно коснулся его плеча.

— Тихо, тихо...

Вице-канцлер вздрогнул всем телом. Прикосновение окончательно выбило его из колеи и перепутало остатки мыслей, что не были размыты и разрознены этой полуистерикой. Вице-канцлер загнанно обернулся, не пытаясь, впрочем, стряхнуть со своего плеча руку.

— Я...  — его голос внезапно охрип.  — Надо бы...

Греко-католик снисходительно улыбнулся и притянул отца Сергея к себе. Сильная рука мягко легла на затылок священника, тот уткнулся лицом в грудь отца Александра.

Отец Сергей закрыл глаза и расслабился. Почему-то пришло давно забытое ощущение покоя, умиротворённости. Хотелось остановить время, продлить это мгновение на вечность. Сразу забыты стали все мысли об одиночестве, о лжи, невыполненном долге.

— Всё будет хорошо, Серёж...  — пробормотал Александр.

«Сережа... Меня так 

не называли лет 15... Или больше... а какая к черту разница» — подумал он, ощущая, как на лице его расплывается блаженная полуулыбка. Представив себе неожиданно, как эта сцена смотрится со стороны, отец Сергей коротко усмехнулся. Впрочем, смотреть все равно было некому, это обнадеживало.

Надежность. Опора. Как давно он забыл об истинном значении этих слов.

Казалось, это будет продолжаться вечно, но в какую-то секунду отец Александр разжал объятия и чуть отстранил от себя размякшего вице-канцлера. Тот в недоумении открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же ощутил быстрое, почти неуловимое прикосновение чужих губ к своим собственным.

— Аааа?...  — вырвалось у него. Отец Александр хмыкнул.

— Тебе не понравилось?

— Я... ну...  — он безуспешно попытался подавить дебильную счастливую улыбку, неудержимо расплывавшуюся по лицу.  — Ну... да.

Греко-католик умилённо потрепал его по щеке.

— Вот и хорошо.

— Ээээ...  — отец Сергей не знал, что и сказать. Нет, где-то в дальнем уголке оставшегося в живых разума звенел какой-то тревожный колокольчик, возвещавший различную банальную чушь вроде «Так не должно быть», но священник, не долго думая, послал этот колокольчик в то место, которое сегодня упомянул в сообщении канцлер.

Канцлер. Приезд нунция. Архив.

Пора было возвращаться в реальность. С трудом воспротивившись искушению облизать губы, отец Сергей осторожно сделал шаг в сторону.

— Мне... эээ... надо работать.

— Полезное начинание,  — развел руками отец Александр.  — Ну, удачи тебе.

Не успел Сергей оглянуться, как за его приятелем захлопнулась дверь ризницы. Он остался один. Священник замер на мгновение, потом усмехнулся чему-то, взял свой зонтик и пошёл домой. Работать он сегодня не сможет.