Верю

Странные у них отношения... Вроде бы и любят друг друга, а ведут себя как на поле битвы. Постоянная война характеров. Кто кого. Игра. Но именно поэтому она в него и влюбилась. Ей нужен был достойный соперник. О да, он достоин. Сильный, находчивый, остроумный. И тоже, как и она, любит подобные игры, а вспыльчивость, присущая им обоим, лишь добавляет остроты. В общем, они нашли друг друга.

Их война длилась с самой первой встречи. Она то почти затухала, то разгоралась с новой силой, но не прекращалась ни на миг. И азарт этой игры пьянил их обоих всё сильнее, не давая прервать порочный круг, хотя подобные сражения часто заканчивались ссорами, ибо упрямства, гордости и наглости им обоим было не занимать. Особенно ей, особенно гордости. Но особой. Она не считала себя императрицей Вселенной, не считала окружающих недостойными её высокого внимания, нет.

Она всегда была готова всем помочь, даже в ущерб себе, весёлая, оптимистка. Людям нравилось с ней общаться. Кошачья гордость проявлялась, только когда кто-то бросал ей вызов на поединок. И она всегда принимала его и билась до конца, не желая проигрывать. И ей это удавалось.

Но...

Она устала от своих побед, устала быть сильной. Поэтому и искала достойного противника, который смог бы победить её, с кем она могла бы почувствовать себя слабой, ибо была просто не в силах сама взять и сдаться, отбросив сопротивление. Ей нужен был тот, кто сумел бы её завоевать. Однако парадокс. Да, она желала поражения. Но одновременно дико боялась его.

Эти крайности уже давно мучили её. Внутренняя борьба сжигала силы, наполняя душу болью, и она прекрасно понимала, что рано или поздно её гордость не выдержит и сломается перед кем-то под гнётом иных чувств и желаний. И вот, наконец, в её жизни появился этот «кто-то», кого она так ждала... и боялась.

Но, несмотря на азарт игры, ей всё чаще хотелось плюнуть на всё и просто обнять его, прижаться всем телом, почувствовать его тепло, нежность. Но он продолжал играть, и у неё не оставалось иного выхода, кроме как делать то же самое. Однако и ему было не лучше. Приходилось терпеть все грани её далеко не ангельского характера, частые и резкие перемены настроения, непомерную вспыльчивость и жуткую вредность, которую она не считала нужным хоть как-то сдерживать, за считанные секунды делая из мухи слона. Но он её любил, поэтому терпел всё. Однако всякому терпению рано или поздно приходит конец.

— А ты знаешь, что я тебя хочу?  — спросил он, закрыв дверь, едва они зашли в квартиру. В бездонных янтарно-карих глазах сверкали озорные искорки.

— Знаю,  — с лукавой кокетливостью ответила она, расстёгивая длинное ярко-красное пальто.

— Ну так иди сюда,  — улыбнулся он, снимая чёрную кожаную куртку.

— Ты хочешь, ты и иди,  — тоже улыбнулась она. Он вскинул бровь, усмехнулся уголком губ. Вызов брошен. Не дав ей даже снять пальто, он прижал её к стене.

— Эй!  — 

воскликнула она.  — Ты чего творишь! Не здесь!

Он снова усмехнулся, прекрасно зная этот тон, и что в действительности значат её слова.

— А я хочу здесь,  — прошептал он ей на ухо.  — И сейчас,  — добавил он, откидывая волосы с плеча и начиная целовать шею.

Её дыхание тут же стало прерывистым, по телу прокатилась волна сладкой дрожи. Но сдаваться она не собиралась.

— Хотеть не вредно!  — заявила она, пытаясь освободиться из его объятий.

— Я знаю,  — оторвавшись от её шеи, тихо усмехнулся он, и его губы продолжили ласкать нежную кожу от уха к плечу. Он знал, что она очень чутко реагирует на подобные прикосновения, что они ей очень нравятся. И действительно, она перестала вырываться, не в силах противиться сладким волнам, уже гулявшим по её телу, обняла его, положила голову на плечо.

«Так хорошо... »

— Сладко?  — тихо спросил он, запуская руку в её распущенные волосы.

— Так... так не честно...

Язык заплетался, колени подкашивались, всё тело охватила истома...

— О дааа...  — с улыбкой протянул он.  — Но так сладко, да девочка моя?

Продолжая улыбаться, он сильнее прижал её к стене, прекрасно зная что сейчас будет. И он не ошибся. Едва услышав последние слова, она моментально вспыхнула.

— Не смей меня так называть!  — прошипела она, резко подняв голову с его плеча. Он продолжал улыбаться и удерживать её, глядя в загоревшиеся голубым огнём глаза. Он чувствовал, как напряглось её тело в тщетной попытке вырваться из его рук, и именно эта тщетность нравилась ему больше всего.

— Моя маленькая послушная девочка...  — тихо прошептал он ей на ухо и тут же с удовольствием почувствовал, как она напряглась ещё сильнее, а её попытки вырваться стали ещё неистовей.

— Пусти!!  — закричала она.  — Не смей! Я не девочка! Не маленькая! Не послушная! И не твоя!!

— Не моя?  — ухмыльнулся он, снова взглянув в её пылающие глаза.  — Да ну. А чья же, ммм?

— Своя собственная!  — прорычала она, не прекращая попыток вырваться из железной хватки сильных рук. Бесполезно. Он усмехнулся и вдруг сам отпустил её, отойдя на шаг. Она тут же метнулась в сторону, тяжело дыша и зло глядя на него.

— Не смей больше так делать!  — прошипела она, пытаясь успокоиться и отогнать сладость, всё ещё не покинувшую её тело.

— А что так?  — улыбнулся он, нахально разглядывая её грудь, часто вздымающуюся под тонкой тканью фиолетовой блузки.  — Тебе не понравилось?

— С ума сошёл?! Нет!  — прорычала она, злясь всё больше. Но уже не на него. На себя. Только что сказанные слова быль ложью. Именно такое его поведение, такие игры и нравились ей больше всего. Но она бы скорее спрыгнула с Эйфелевой башни, чем показала ему это. Она пыталась перебороть эти чувства, убеждала себя, что так не должно быть, что ей не может, не должно это нравиться... Но наслаждение такой игрой было слишком велико. И это злило ещё сильнее.

Однако для него эти её чувства не были тайной. Он хорошо разбирался в людях 

и прекрасно понимал что нужно таким, как она. А взглянув ей в лицо, понял, что и на этот раз он не ошибся. В лазурных глазах злость мешалась со страстью, наслаждением и желанием продолжения.

— А лгать нехорошо-о-о,  — всё с то же насмешливой улыбкой протянул он. От пристального взгляда внимательных карих глаз не укрылось ни как она чуть вздрогнула и снова напряглась, услышав эти слова, ни нечто, похожее на испуг, плеснувшееся в глазах. Да, она боялась. Больше всего боялась, что он узнает о её чувствах.

— А я и не лгу!  — фыркнула она, всё-таки наконец снимая пальто. Чтобы повесить его на вешалку, ей пришлось снова приблизиться к нему. Как только пальто оказалось на крючке, он снова привлёк её к себе.

— Не трогай меня,  — зло прорычала она, упёршись руками в его грудь и разрываясь между желанием снова начать вырываться... и обнять его, прижавшись всем телом, наслаждаясь его теплотой. Снова внутренняя борьба...

— Как пожелаешь,  — вдруг сказал он, размыкая объятья. Она на мгновение застыла, растерянно гладя на него, но потом презрительно фыркнула и пошла в комнату, мысленно кляня всё на свете. Он не торопясь последовал на ней, предвкушая грядущее удовольствие.

Она стояла у окна, разглядывая ночной город и в очередной раз пытаясь успокоиться. «Какой же он гад! » — зло думала она, прекрасно понимая, что в этой игре ей не победить. Уж слишком сильно она желала поражения. Но просто так сдаться, признать поражение было выше неё. От бессильной злости хотелось застонать и одновременно разбить что-нибудь.

— Уймись, а?  — раздражённо сказала она, почувствовав его руки на талии.

— А если не уймусь?  — промурлыкал он ей на ухо, обнимая крепче.

— Я уйду!

Он усмехнулся.

— Да никуда ты не денешься. Ты слишком хочешь меня.

— По себе людей не судят!  — прорычала она, сдержав порыв развернуться и отвесить ему пощёчину, и ядовито добавила,  — Если ты ежесекундно хочешь меня, это не значит, что я чувствую то же!

Если бы она повернулась, то могла увидеть, как вспыхнули карие глаза.

— Киска показывает коготки?  — насмешливо протянул он.  — Ничего, я их тебе подрежу.

— Ты! Да как ты смеешь со мной так разговаривать!!  — воскликнула она, пытаясь вырваться из его рук, задыхаясь от злости и возмущения.

— А что такое?  — с издевательским удивлением спросил он.  — Тебе же нравится такое обращение.

— Не правда!!  — прошипела она, отчаянно пытаясь освободиться.

— Какая страсть...  — продолжал издеваться он, держа её всё крепче. Её сопротивление доставляло ему ещё большее удовольствие.  — Да, моя девочка любит, когда с ней так обращаются...

— Падонок!!  — прорычала она.  — Пусти!!!

Но он наоборот сжал её ещё сильнее. В карих глазах вспыхнул огонёк злости.

— А вот за это будешь наказана...

Он поднял её на руки и понёс в спальню. Она разъярённой кошкой извивалась, пытаясь освободиться, но он лишь улыбался, не на миг не ослабляя хватки. Наконец, он осторожно опустил её на кровать и тут же лёг сверху, вжав в матрац и схватив за 

запястья.

— Нет! Не смей!!

Она задыхалась от злости, её тело изгибалось дугой, пытаясь сбросить его... Но все усилия были тщетны. А ему так нравилось чувствовать, как она бьётся, извивается под ним, видеть, как пылают лазурные глаза... и читать в них, как ей всё это нравится. Но её силы на исходе, сопротивление всё слабее... И вот она уже просто лежит и смотрит на него, тяжело дыша, а огонь в её глазах причудливым образом смешивается с беспомощностью.

Она хочет что-то сказать, но он горячо впивается в её губы. Она снова пытается сопротивляться, отвернуться... Но эти губы слишком любимы, слишком желанны... Она со стоном поддаётся властному поцелую, отвечает.

— Так-то лучше. Молодец. Послушная девочка,  — с усмешкой прошептал он, оторвавшись от её губ. Она дёрнулась как от удара, зашипела. Волна злости придала сил, и она снова попыталась вырваться. Но также как и пришли, эти силы быстро покинули её, ушли, как вода в песок, и вот, она снова может лишь тяжело дышать и зло смотреть на него. Но нет, она сейчас чувствует не только злость... От низа живота по всему телу расходятся волны сладкого тепла, постепенно перерастающего в жар. Сопротивление распаляет. Обоих, ибо она чувствовала, что и его тело становится всё горячее, а страсть в глазах вспыхивала всё сильнее.

— Не называй меня так,  — чуть дрогнувшим голосом сказала она, глядя в горящие янтарным огнём карие глаза. Он долго неотрывно смотрел на неё. Она уже было подумала, что он бросил игру... Но на его губах снова заиграла усмешка, янтарные костры в глазах вспыхнули сильнее.

— А что так, ммм? Правда глаза колет?

Она снова дёрнулась и зашипела.

— Нет! Отпусти меня!

Да, ей нравилось такое поведение... Но её начали терзать сомнения. Раньше он не заходил так далеко. И если он не остановится, то... сломает её. Нет! Только не это!!

— Зачем? Тебе что-то не нравится, а?

— Мне не нравится такое обращение!

— Да ну? Может проверим?

И он снова впился в её губы. И она ответила. Почти сразу. Ведь его губы такие горячие, такие мягкие, такие сладкие... Они пьянили и дурманили, заставляя забывать о необходимости сопротивляться. От их горячего поцелуя воля плавилась, а из груди рвался стон.

— Вот видишь...  — прошептал он, буквально на миллиметр оторвавшись от неё. Горячее дыхание, нежные, лёгкие прикосновения его губ мучительно дразнили. Но как только она подавалась ему навстречу, он ровно на столько же отодвигался назад, продолжая дразнить, дразнить, дразнить...

Наконец, ей начало казаться, что если он сейчас же её не поцелует, она просто умрёт. С полуоткрытых губ сорвался тихий стон. Он довольно улыбнулся.

— Скажи мне, девочка моя, хочешь ли ты, чтобы я тебя поцеловал?  — по-прежнему почти не отрываясь от её губ спросил он. Приугасший было лазурный костёр в её глазах вспыхнул снова, но и жажда снова ощутить вкус его поцелуя не утихала. Она фыркнула, но промолчала. Он снова улыбнулся, и она почувствовала горячие 

мягкие губы на шее.

— Не надо...  — невольно вздохнула она. Всё её тело вновь охватила сладкая истома, ещё более усилившая жар внизу живота. Вместо ответа его губы нашли биение жилки на шее и начали целовать сладкую точку. Она снова прерывисто вздохнула и закусила губу, еле сдерживая стон. Сладкая слабость полностью завладела её телом, мысли мешались, путались...

Он наконец отпустил её руки, и она тут же обняла его.

«Такой горячий... »

Она чувствовала тепло его тела даже сквозь ткань рубашки. Он оторвался от неё только когда почувствовал, что она вся горит, и вновь услышал тихие стоны. Сев рядом, он начал медленно, пуговичка за пуговичкой, расстёгивать блузку. Некоторое время она приходила в себя, но, почувствовав его руки у себя на груди, попыталась встать. Он мягко толкнул её обратно.

— Я хочу встать,  — всё ещё слегка заплетающимся языком заявила она, пытаясь остановить его руки.  — И вообще, не трогай меня!

— Зачем?  — усмехнулся он, игнорируя её последние слова.

— Чтобы уйти!

— Ты хочешь уйти?

— Да!

Он снова улыбнулся и вдруг резко нагнулся к ней. Его губы опять находились в миллиметре от её.

— Ну иди,  — прошептал он, чуть касаясь её губ своими.  — Давай, ну же.

Она вздрогнула. Нет, она не могла уйти... Как она ни боролась с собой, но её руки обвили его шею, привлекая ближе. Она целовала горячо, пламенно. Он отвечал не менее страстно. Но вот он разорвал поцелуй и снова сел.

— Вот видишь?  — с усмешкой сказал он, продолжая расстёгивать её блузку.  — Никуда ты не денешься. Так что будь послушной девочкой и не выпендривайся.

— Я тебе не девочка!  — прорычала она, вновь пытаясь подняться, хотя ей нравились его прикосновения. Она просто не могла по-другому.

Он с улыбкой снова не дал ей встать и покачал головой, как бы разрешая немного прийти в себя. Некоторое время они просто смотрели друг другу в глаза. Золотисто-карие против льдисто-голубых. В одних читалась насмешка, в других — злость и беспомощность. Но и там и там горел огонь желания. Наконец, в голубых глазах что-то дрогнуло, и она отвернулась, сделав вид, что её больше ни капельки не интересует происходящее. Но он чувствовал, что она вся горит и мелко подрагивает под его руками, уже, кстати, расстегнувшими и распахнувшими блузку.

— Какой вид,  — протянул он, нахально разглядывая её. Она вздрогнула, но промолчала, не поворачиваясь.

Тогда он начал нежными, массирующими прикосновениями гладить обнажённые грудь и живот. Как же ей нравилось чувствовать руки любимого на своём теле... Сильные, но такие нежные... Она таяла под их прикосновениями, ей было так хорошо... Но вот его пальцы поймали соски, чуть сжали их, начали осторожно покручивать. Она снова закусила губу, борясь со стоном. Костёр мучительного желания, пылавший внизу живота, разгорался всё сильнее с каждым движением чутких пальцев. Горячие волны накатывали одна за одной, и под их сладостью её веки начали тяжелеть и опускаться, кровь закипала, а пальцы судорожно сжали ... простынь.

Он наслаждался, пьянел, видя её реакцию,  

чувствуя, как кожа под его руками накаляется всё сильнее, грудь вздымается всё чаще... Наконец, одна его рука медленно-медленно поползла вниз.

Место пальцев тут же заняли губы и язык. Она запустила руки в его волосы, притягивая ещё ближе.

Горячая ладонь движется медленно...

Очень медленно...

Невыносимо...

Живот...

Ниже...

Вот, наконец, рука добралась до её брюк, и пальцы возятся с пуговицей и молнией. Но вот эта преграда позади, и его ладонь коснулась ткани белья. Она всё-таки не выдержала и застонала.

— Сладко, да девочка моя?  — с усмешкой спросил он, оторвавшись от её груди.  — Хочешь, чтобы я приласкал тебя, ммм?

— Нет...  — едва не простонала она, ибо руки он не убрал.

— Да неужели? Сейчас проверим.

Пальцы той руки, что была внизу её живота, переместились ещё ниже и немного глубже. Она судорожно сжала колени, но это не помешало ему почувствовать, что ткань мокрая насквозь. Она снова не сумела сдержаться и застонала. Желание было слишком остро и мучительно.

— Не хочешь, ну-ну,  — ухмыльнулся он.  — Разведи ножки,  — вдруг сказал он, внимательно следя за её реакцией.

— Нет!  — воскликнула она, однако это было больше похоже на стон.

— Раздвинь ноги!  — неожиданно жёстко приказал он, пронизывая её горящим взглядом и сильнее сжимая сосок.

И она подчинилась.

Силе его голоса, его взгляда. Да и терпеть эту сладкую пытку она больше не могла. Ей безумно хотелось, чтобы он коснулся её в том месте, где полыхал сладкий пожар. Её колени разошлись.

— Шире!  — командовал он.  — Ещё! Ещё, ещё!

Она не могла сопротивляться и раскрывала себя перед ним всё сильнее.

— Молодец, хорошая девочка. Послушная.

— Не смей... ммм...

Её возглас утонул в стоне, ибо его пальцы начали настойчиво гладить её пока что через насквозь мокрую ткань, всё сильнее обостряя желание. Теперь она стонала без остановки, изгибаясь навстречу его рукам. Кровь кипела ключом.

— Хочешь, чтобы я приласкал тебя?  — вновь спросил он, наблюдая, как она извивается и стонет, не в силах сдержаться.

— Ммм... Не нааадо...

— Хочешь?

— Д-дааа...  — простонала она, и к сладости добавилась боль. Не физическая. Душевная. Он начал ломать её.

— Прогресс на лицо.

Горячие ладони легли на её бёдра, стягивая брюки вместе с бельём. Она не сопротивлялась. Не могла больше. Жажда его прикосновений была слишком сильна. Наконец, она полностью обнажена. Он смотрит на неё, лаская горящим взглядом, вновь разводит колени. Пальцы ложатся между бёдер, раздвигают плоть, лаская там, где так невыносимо пылает сладкий костёр. Другая рука снова на груди. И опять она стонет, извивается, пытаясь уйти от этой ласки, и одновременно подаваясь ей навстречу.

Ещё чуть-чуть...

Совсем чуть-чуть...

Пара движений...

Но пальцы останавливаются, вырывая из её груди долгий протяжный стон разочарования.

— Что, хочешь продолжения, да?  — с усмешкой прошептал он, склонившись к её уху.

— Мммм...

— Хочешь?

— Дааа...  — простонала она. Боль стала сильнее.

Он продолжил, но не сразу. Сначала дал ей чуть-чуть остыть, убрав пальцы, целуя шею, плечи. Она обняла его, притягивая к себе как можно крепче. Они оба пылали. Но вот он встал, оторвавшись от неё, освободился от одежды и 

лёг рядом. Пальцы продолжили ласкали внизу живота, а губы коснулись её губ. Не выдержав нежных лёгких прикосновений, горячего дыхания, она впилась в него пламенным поцелуем, обвив руками шею.

И снова он доводит её почти до пика... Почти... Но пальцы снова останавливаются.

— Нееет...  — простонала она, разорвав поцелуй.

— Чего ты хочешь?  — горячо шепча ей на ухо, спросил он, гладя внутреннюю поверхность бёдер. Она крепко обняла его, как бы прося не спрашивать.

— Ну же... ? Чего?

— Т-тебяааа...

Боль стала ещё острее, наполняя её душу своим ядом, как сладость наполняет каждую клеточку тела. Мучительно...

— Это уже не чего, а кого,  — тихо усмехнулся он, не отрываясь от её уха, гладя между бёдер.  — И что же мне с тобой делать, ммм?

— Не надооо...  — простонала она, чувствуя, что желание и боль обостряются до предела.

— Что?

— П-прошу...

— Ну же.

— Возьми меняааа...

Боль стала невыносимой. Заполнив каждый уголок её души, она нагнеталась, становясь всё сильнее, мучительнее. Усмехнувшись, он вновь впился в её губы, одновременно накрывая собой. Она ответила не менее горячо, обвив его шею руками. Ощущение его внизу живота, какой он горячий, напряжённый, сводило её с ума, заставляло изгибаться и стонать от непереносимо горячей жажды.

Наконец он подался вперёд, медленно входя. Очень медленно. Безжалостно медленно. Она закричала, разорвав поцелуй, не в силах больше терпеть огненную жажду. Но он снова поймал её губы своими, страстно целуя, однако быстрее его движения не стали. Как же тяжело ему было сдерживаться... Как же ему хотелось взять её быстро, резко, сильно! Но он сдерживался, чувствуя, как кипит кровь, а всё тело дрожит.

— Быстреее... Прошууу...

Он жёг её изнутри, распаляя желание ещё сильнее, хотя казалось, что это невозможно. Она уже готова была молить его.

— Чья ты девочка, ммм?  — чуть дрожащим голосом спросил он, начав двигаться резче.

— Твояааа...

Всё что угодно. Лишь бы перестал мучить и взял. Желание заглушало всё, даже боль.

— Будешь послушной?

— Будууу...

— Ты моя...  — прошептал он и наконец дал волю накопившейся страсти.

Их тела двигались в едином ритме танца любви и страсти. Жажда, жизненно важная потребность чувствовать друг друга раскалённой сталью текла по венам, заполняя собой каждую мельчайшую частичку их тел. Острейшее наслаждение гигантской приливной волной захлёстывало их, поднимая всё выше...

Выше...

Выше...

И, достигнув пика своей высоты, заставив их обоих закричать от огненного-сладкого взрыва всех чувств, отхлынуло, унося с собой все силы.

Он рухнул рядом с ней, уткнувшись лицом в подушку. Она лежала, мелко дрожа, пребывая в полузабытьи. Он очнулся раньше и обнял её, крепко прижав к себе. Ждал. Наконец, её веки дрогнули и поднялись. Он ласково улыбнулся, нежно поцеловал. Но она не ответила. Теперь, когда схлынуло желание, боль проявила себя в полной мере, заполнив душу ядом поломанной гордости.

Сломал.

Он. Её. Сломал.

Случилось то, чего она так давно боялась.

— Любимая...  — начал было он, гладя её по волосам.

— Не трогай меня,  — дрожащим голосом перебила она, высвобождаясь из его рук и вставая. Горькие слёзы невыносимой боли прочёртили 

дорожку по её щекам. Он тоже встал и обнял её сзади за плечи.

— Не трогай...  — прошептала она. Он не отпускал.  — Не трогай!!!  — она сорвалась на крик, скидывая с себя его руки и начав, как зверь по клетке, метаться по комнате, хватая всё подряд. Боль захлёстывала с головой.

— Как ты посмел!!!  — кричала она, давясь слезами.  — Как ты посмел сделать со мной такое!!! Ненавижу!! Я тебя ненавижу, слышишь!!!

Она метнулась к нему, желая дать пощёчину, но он перехватил её руку и прижал к себе, крепко обнимая.

Она дико билась в его руках, захлёбываясь слезами и крича, что ненавидит, что никогда не простит.

Он не отпускал.

Он продолжал обнимать её, не обращая внимания на слова и попытки вырваться. Он видел, как ей больно. И не отпускал. Наконец, она перестала вырываться и обняла его, дав волю рыданиям. Он гладил её по волосам, успокаивал. Он не просил прощения, зная, что ей это не нужно. Он просто был рядом.

— Я люблю тебя,  — сказал он, поднимая её лицо за подбородок и смотря в заплаканные глаза.  — И всегда буду с тобой. Ты мне веришь?