То что вы желаете. Часть 4

— Это простой вопрос,  — сказал я Эллисин.

Однако её глаза не встретились с моими, и это дало мне ответ.

— Когда это было?

Она вздрогнула.

— Когда?  — сказал я, мой голос стал громче.

— Это стало довольно очевидно, около шести месяцев назад,  — пробормотала она.

— Когда он родился?

Элли посмотрела на меня с выражением "что-там-неважно".

— Дата его рождения,  — сказал я.  — Когда это было.

— Семнадцатого августа прошлого года,  — сказала она.

Я посчитал в уме. Да, это было вполне возможно. Кристин была в гостях у своих родителей, большую часть декабря того года — последний месяц нашего брака — и, вероятно, все это время она трахалась с Рэнди. Тем не менее, было вполне возможно, что мальчик был моим.

— Почему ты мне ничего об этом не сказала?

В глазах Элли показались слезы.

— Мне жаль,  — прошептала она.  — Я должна была что-то сказать. Я знаю, что должна была. Но я была... Я не знаю... Она действительно боится, что ты что-то сделаешь, вот и все. И она моя кузина.

— И поэтому, я кто? Твой кусок задницы, которому ты не обязана хранить верность? Просто тупой ублюдок, которого ты можешь держать в неведении?

— Нет,  — плакала она.  — Я люблю тебя, Тайлер. Я всегда любила тебя. Но она моя кузина. Мы близки. Ты знаешь это.

Она была права: они были близки. Но для меня, это не имело никакого значения. Если она была предана мне, она должна была сказать мне об этом.

— Пожалуйста, прости меня,  — умоляла Элли, слезы текли по её лицу, она потянулась и попыталась притянуть меня к себе.

Я удержал её.

— Что Кристин сказала тебе?  — потребовал я.

— Она не знает,  — сказала Элли.  — Она боится. Боится, что ты отец, что ты узнаешь и что-нибудь сделаешь. Боится, что Рэнди узнает и бросит её.

— Почему его это должно волновать? Он знал о риске, когда женился на ней, когда она была беременна ребенком, который мог бы быть моим.

— Потому что она не может больше иметь детей,  — сказала Элли, фыркнув, когда её слезы утихли, и её лицо приобрело печальный вид.  — Были осложнения. Когда родился Бен. Ей пришлось перевязать трубы. А Рэнди хотел детей. Двух или трех. Если он узнает, что даже этот не его, он... ну, это будет нехорошо.

Я кивнул. Кристин может оказаться в полной заднице. Она может потерять свою вновь обретенную любовь из-за того, во что она втянула всех нас.

Я встал и подошел к двери.

— Пожалуйста, не уходи, Тайлер. Пожалуйста.

Я остановился у двери, моя рука лежала на дверной ручке.

— Пожалуйста,  — продолжала умолять она, её рыдания становились все громче и настойчивее.

Я открыл дверь и ушел, не оглядываясь.

•  •  •

На следующее утро, я рано утром вылетел во Флориду.

Сьюзан встретила меня в аэропорту и крепко обняла.

— Я думала, ты будешь выглядеть более счастливым, увидев меня,  — прошептала она мне на ухо.

— Прости,  — сказал я, заставляя себя улыбнуться.  — Кое-что случилось.

Она кивнула.

— Мариса рассказала мне.

Я прищурился.

— Что именно?

— Только то, что у тебя может быть 

сын, о котором ты ничего не знаешь.

Я кивнул.

— Пойдем. Мы можем поговорить в машине.

Она улыбнулась и взяла меня за руку, увлекая за собой к парковке и своей машине.

— Так что же мне делать?  — сказал я, когда мы ехали по дороге.

— О чем?

— О моем сыне.

— А что ты хочешь делать?

Я задумался над этим. Такой обманчиво простой вопрос, но на самом деле, это суть дела, и ответить на него гораздо сложнее, чем можно подумать.

— Полагаю, я бы хотел узнать, мой ли он вообще.

— Хорошая идея.

— И как мне это сделать?

— Ну,  — сказала она, наблюдая за дорогой, но прикусив губу в раздумье,  — я полагаю, что ты подашь иск об установлении отцовства в Иллинойсе. Или зарегистрируешь дело о разводе во Флориде и откроешь его заново.

Я кивнул.

— Не совсем мой профиль,  — продолжила Сьюзан.  — Никогда не разводилась или что-то в этом роде.

Я вздохнул, зная, что мне предстоит сделать.

— Я позвоню некоторым нашим знакомым в Чикаго,  — сказала Сьюзан, прочитав мои мысли.  — Посмотрим, кого они порекомендуют для таких вещей.

— Спасибо,  — сказал я, глядя на пейзаж.

Остаток пути до офиса Натали, мы проехали в тишине.

— Итак, это великий Тайлер Коллинз,  — буркнула миниатюрная шестидесятилетняя женщина с безупречным макияжем, слишком большим количеством украшений, безупречным деловым костюмом и глубоким раскатистым голосом, когда мы со Сьюзен вошли в вестибюль.

— А ты Натали,  — сказал я, протягивая руку.

— О нет, сладкий,  — сказала она, притягивая мою руку к себе и заключая меня в объятия.  — В наши дни, мне не так часто удается обнимать красивых мужчин. Не позволю этому пропасть зря.

Она прижала меня к себе, и я почувствовал запах дыма от миллиона сигарет, в её порах и одежде.

Я обнял её в ответ.

— Ты действительно так красив, как говорила Сьюзан,  — сказала Натали, разрывая объятия.  — Может быть, даже лучше.

Я улыбнулся. Нечасто случалось, чтобы шестидесятилетняя цыпочка, приставала ко мне в присутствии бывшей любовницы и длинноногой, двадцатилетней секретарши, с позой из "Плейбоя". Секретарша просто проигнорировала Натали, хотя, очевидно, привыкла к таким проявлениям привязанности. Сьюзан только рассмеялась.

— Ну,  — сказала Натали, оглядев меня с ног до головы.

— Контракты?  — спросил я.

— Хорошо,  — сказала она, в её тоне звучало насмешливое разочарование, но по всему телу разливалось нервное возбуждение. Черт, она практически потирала руки от радости, при мысли о том, что нам предстоит подписать.

Мы втроем прошли в конференц-зал. Натали пригласила меня и Сьюзен на соседние стулья, а сама села напротив нас.

— Вот, пожалуйста,  — сказала она, открывая папку и доставая толстые документы с наклеенными на них ярлыками — Подпиши здесь.

Она протянула их мне через стол.

— Ты видела это?  — спросил я Сьюзан.

Она кивнула.

— Они в порядке.

— Хорошо,  — сказал я и провел следующие десять минут, перелистывая различные документы, пока Сьюзан объясняла условия документов, которые я подписывал.

— Ты вообще меня слушал?  — сказала Сьюзан, когда я закончил.

— Не совсем.

Она нахмурилась, и я повернулся к Натали.

— Это те условия, которые ты сказала мне 

по телефону?

— Конечно,  — сказала Натали.

— И это хорошие условия, для начинающего автора?

"Отличные условия".

— Тогда о чем беспокоиться?  — сказал я Натали.  — Вы двое прикрываете мне спину, и я могу спокойно думать, как дать им ещё одну книгу.

— В течение шести месяцев,  — сказала Сьюзан.

Мои глаза широко раскрылись.

— Это что, где-то там?

Она вскинула руки, в отчаянии от моей беззаботности.

— Как далеко ты продвинулся?  — спросила Натали.

— Почти закончил набросок.

Она кивнула.

— Тогда проблем быть не должно, верно?

Я улыбнулся.

— Нет. Я все сделаю.

Следующий час мы провели, обсуждая другие технические детали, на которые мне было глубоко наплевать. Нужно было обсудить турне книги, участие в ток-шоу, если оно пройдет, как ожидалось, какие авторы прочтут книгу и сделают приятные комментарии для обложки, иллюстрации на обложке и всевозможные заумные вещи, связанные с книгой. Большую часть времени, я кивал и соглашался с предложениями Натали.

Затем, не успел я опомниться, как встреча закончилась, и мы со Сьюзен вернулись в её машину и направились куда-то на обед.

— Хорошо,  — наконец сказала она, когда официантка приняла наши заказы на напитки и оставила нас одних.

— Что хорошо?  — сказал я, не отрывая глаз, от бесконечного океана за окнами.

— Как я вижу, ты можешь играть в эту штуку тремя способами.

— Во что именно, играть тремя способами?

— Ты можешь ничего не делать,  — сказала она.  — Просто всегда думай, твой ли он сын.

Я бросил на нее взгляд, не желая обсуждать то, что кричало у меня в голове с тех пор, как Мариса впервые предположила такую возможность, а Элли практически подтвердила её.

— Или,  — продолжала Сьюзан, не обращая внимания на мой взгляд,  — ты можешь подать в суд, провести тест на отцовство, и, если он твой, ты сможешь получать свидания и платить алименты. Алименты, кстати, будут немаленькими, учитывая все бумаги, которые ты только что подписал.

Я начал протестовать, что деньги не имеют такого большого значения, но она сказала своё последнее слово прежде, чем я успел проскрипеть больше первого слога.

— Или ты можешь сделать тест на отцовство, и, если он твой, ты можешь ничего не делать. Может быть, она просто согласится.

Я покачал головой.

— Этот вариант точно отпадает.

— Почему?

— Потому что я не могу так — знать, что у меня есть сын, а потом просто оставить все как есть. Знаешь, просто бросить его ей и этому ублюдку.

Она кивнула.

— Так как же быть?

— Все не так просто,  — сказал я, мой голос стал громче, чем я ожидал.

— Да, это так,  — сказала Сьюзан.  — Все просто, Тайлер. Ты либо оставляешь все как есть и всегда гадаешь, либо выясняешь и разбираешься с этим, когда узнаешь. А или Б. Что ты выберешь?

Я думал об этом, глядя на океан и понимая, что она права.

— Ну что?  — сказала она, когда официантка принесла напитки.

— Б,  — сказал я.  — Это Б. Я должен знать.

Она кивнула, улыбаясь при этом.

— Хороший мальчик.

Затем она открыла свой мобильный телефон и позвонила в офис.

— Да,  

это я,  — сказала она, когда на другом конце ответили.  — Позвони в наш офис в Чикаго и дай мне несколько направлений по семейному праву на... секундочку.

Она закрыла динамик и посмотрела на меня.

— В каком округе ты живешь?

— Линкольн.

— Округ Линкольн, Иллинойс,  — сказала она в трубку.  — Постарайся поторопиться и позвони мне с именами и номерами телефонов, как только они у тебя появятся. Хорошо. Конечно. Спасибо.

Она закрыла телефон.

— Теперь,  — сказала она, расправляя салфетку на коленях,  — мы можем расслабиться и насладиться обедом?

Мы так и сделали, я успокоился от того, что что-то делается.

К тому времени, когда три часа спустя я садился на самолет домой, у меня в кармане были имена трех адвокатов и назначена встреча на следующий день после обеда, с единственным адвокатом Грант-Сити из списка.

— Береги себя, мистер автор бестселлеров,  — сказала Сьюзан, наклоняясь и целомудренно чмокая меня в щеку.

— И ты, горячий флоридский юридический орел,  — ответил я, крепко обнимая её и зная, что наши отношения, теперь уже навсегда, будут отношениями адвоката и клиента.

•  •  •

— Итак,  — сказал Джеймс Макнелли, подняв глаза от моего флоридского решения о расторжении брака и встретившись со мной взглядом,  — вы думаете, что этот мальчик, который сейчас у нее с Уолтерсом, может быть вашим?

Я кивнул.

— На основании чего?

"Он определенно был зачат, когда мы ещё были женаты,  — сказал я.

— Вы жили раздельно?

Я покачал головой.

— Это произошло примерно через две или три недели.

Он кивнул.

— И у вас были... э-э-э... отношения с ней, в течение этого времени?

— Один раз,  — сказал я.

— А с Уолтерсом?

Я пожал плечами.

— Ни малейшего понятия.

— Был ли шанс, что они были вместе?

— Я бы поставил на это ферму. Она была здесь несколько недель, примерно в это время.

— И они поженились, к моменту рождения мальчика?

Я кивнул.

— Она была в форме, когда вы видели её на слушании о разводе?

— Я подумал, что она просто прибавила в весе.

Он кивнул, глядя на меня, пока шестеренки в его голове перебирали все юридические моменты, которые нужно было учесть.

— Есть что-то еще?  — спросил он.

— Он похож на меня,  — сказал я.  — Светлая кожа, светлые волосы, голубые глаза.

— А Рэнди...

— Да,  — сказал я.  — Ничего подобного. И Кристин тоже, за исключением голубых глаз. У нее волосы цвета бутылки, и она темнее.

— Хорошо,  — сказал он, наклонившись вперед.  — Вы все продумали?

— Полностью.

— Вы понимаете, что вы могли бы выплатить кучу алиментов? Особенно сейчас, когда речь идет о книге?

— Мне все равно,  — сказал я, злясь на то, что все, похоже, думают, что все дело в деньгах.

— Успокойтесь,  — сказал он.  — Моя работа заключается в том, чтобы указать Вам, на все аспекты ситуации. Вы принимаете решение, но, черт возьми, оно должно быть осознанным, понятно?

— Хорошо. Просто сделайте это.

Он улыбнулся. Это была яркая улыбка, демонстрирующая идеальные зубы и подчеркивающая ямочку на подбородке. Улыбка кинозвезды, у адвоката в возрасте около сорока лет, который все ещё выглядит как кинозвезда.

— Вы 

акула?  — спросил я, не доверяя только внешности.

— Когда мне это нужно,  — ответил он.

— В смысле?

— Это значит, что не всегда нужна акула. Иногда нужен переговорщик.

Я покачал головой.

— Не с ней. С Кристин мне нужна акула.

— Мы посмотрим, как это будет происходить, и будем разбираться с этим, по мере необходимости, хорошо?

Я не был уверен, но он выглядел уверенным.

— Давайте выясним, является ли он вашим сыном, прежде чем мы сделаем что-нибудь ещё, хорошо?

Это имело смысл, и я расслабился.

— Договорились.

— Хорошо,  — сказал он.

Следующие двадцать минут мы провели, обсуждая условия представительства, предполагаемые расходы и собирая информацию, необходимую ему для подачи иска. Когда мы закончили, он посмотрел на меня.

— Давайте не будем сидеть на месте,  — сказал он.  — Я могу подготовить это завтра утром, чтобы вы могли подписать. Приходите около восьми, и я подам иск, когда пойду в суд.

Мой взгляд, мало скрыл моё удивление, и он рассмеялся над моей реакцией.

— На самом деле, это всего лишь несколько простых документов для начала,  — сказал он.  — Более серьезные вещи начнутся только тогда, когда мы вручим им повестку и доставим их в суд.

— Они?  — спросил я.

— Рэнди и Кристин,  — сказал он.  — Они оба должны быть указаны в качестве ответчиков, потому что они женаты, потому что мальчик родился во время брака, и потому что имя Рэнди, несомненно, записано в свидетельстве о рождении.

Я не понимал этого, но это определенно имело смысл. Тем не менее, судиться с местным копом за отцовство ребенка, которого коп считал своей плотью и кровью, было совсем не весело. Пока все это не закончится, нельзя было превышать скорость ни на йоту.

— И вы не возражаете?  — сказал я.  — Судиться с местным копом и все такое?

Он пожал плечами.

— Почему я должен возражать? Он ничего мне не сделает. Или вам, правда. Если он сделает, вы дадите мне знать, и я разберусь с этим, хорошо?

— Вполне справедливо.

•  •  •

На следующее утро до восьми, я заскочил в адвокатскую контору Макнелли. Мне потребовалось всего три минуты, чтобы просмотреть жалобу и подписать её.

В воскресенье утром, два дня спустя, все пошло как по маслу, когда Кристин и Рэнди получили иск.

•  •  •

Было десять тридцать, и я сидел в своей комнате, пересматривая готовый набросок, чтобы сделать его более мрачным и бурным. После одиннадцати дней работы с Марисой, все получалось быстрее, чем в первый раз. Возьмите мой новообретенный опыт, в нагнетании напряженности, и объедините его с новым гребаным кризисом в моей жизни — снова вызванным Кристин, проклятой любовью моей гребаной жизни — и набросок становился мрачнее, с каждым мгновением.

— Ты гребаный ублюдок,  — услышал я крик Кристин откуда-то снаружи. За этим последовал стук в дверь и ещё больше непристойностей.

Я сохранил свой конспект и сделал резервную копию, затем спустился вниз, чтобы открыть дверь.

Папа опередил меня.

— Успокойся,  — говорил он ей.

Она ничего не хотела слышать.

— Он пытается разрушить меня,  — кричала она.  — Мой брак. Только потому, что я ушла от 

него к Рэнди. Он так и не смирился с этим, а теперь пытается разрушить меня.

— Чушь собачья,  — прогремел отец, и она застыла в страхе.

Никто, особенно её собственный отец, никогда не говорил с ней так, и она не знала, как с этим справиться. Я остановился на вершине лестницы, чтобы понаблюдать за ней.

— Он пытается выяснить, не украла ли ты у него сына,  — продолжал отец, пытаясь сдержать свой гнев.  — Моего внука. Вот что он пытается выяснить, и ты, черт возьми, прекрасно это знаешь.

— Но он не имеет права...

— Черта с два, он не имеет права,  — снова загрохотал отец, такой злой, каким я его никогда не видел.  — Если это его мальчик — если это мой внук — у него есть все чертовы права в мире, чтобы знать это. И быть ему отцом.

Шок, теперь навсегда запечатлелся на лице Кристин. Её рот двигался, но слова не выходили.

— И ты, Кристин,  — сказал отец, указывая пальцем на её лицо.  — Ты не имела никакого гребаного права, скрывать это от него. Ты знаешь это. Так что не надо приходить сюда и кричать, что Тайлер сделал что-то плохое, потому что мы оба знаем, что это полная чушь. Ты просто злишься, что этот идеальный маленький мир, который ты создала для себя — мир, основанный на лжи и твоих собственных проклятых эгоистичных потребностях — ты просто злишься, что этот идеальный мир, вот-вот взорвется на тебе.

Ее глаза нашли меня на верхней площадке лестницы, и её лицо умоляло меня, спасти её от отца. Я лишь приподнял бровь в ответ.

— Он не прав?  — сказал я, спускаясь по лестнице.  — Ты уверена, что этот мальчик принадлежит Рэнди?

Когда она ничего не ответила, я набросился на нее.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что Бен может быть моим сыном. Ты уже поделилась этим с Элли.

На её лице отразился ужас, от осознания того, что Элли проболталась.

— О, не волнуйся,  — сказал я, сарказм сквозил в каждом слове,  — "твоя драгоценная семья не донесла на тебя, пока я не заставил Элли признаться.

— Но... но... Тайлер...  — заикаясь, пролепетала она, переводя взгляд с папы на меня и обратно, не понимая, как справиться с двумя мужчинами — не одним, а двумя — разговаривающими с ней в таком тоне.

— И ты подозревала больше шести месяцев,  — продолжал я.  — Шесть месяцев, и ты не сказала ни одного чертова слова.

— Но доктор...  — запротестовала она.  — Он сказал, что дети в это время не темнеют — их пигмент не проявляется до года или больше.

— А ему уже год,  — возразил я.  — Он не потемнел ни на йоту, не так ли?

Ее лицо подсказало мне ответ. Оно также сказало мне, что она уже давно поняла то же самое. Мне стало интересно, сколько ночей, за последний год, она провела в постели, молясь о том, чтобы на следующее утро Бен был хоть на тон темнее, а его волосы из светлых, превратились в каштановые.

— Так ты, когда-нибудь,  

собиралась мне сказать?

— Нет,  — прошептала она, опустив лицо на пол.

— Просто надеялась и молилась, что он никогда не узнает?  — вклинился отец, его отвращение к этой мысли, просачивалось из каждого слова.

— Да,  — сказала она, не в силах посмотреть ни одному из нас в глаза.

— А теперь ты злишься, что он узнал,  — сказал папа, с отвращением махнул рукой, повернулся и пошел прочь.  — Разве ты не достаточно сделала ему для одной жизни? Ты ещё и пытаешься украсть его сына?

Я ничего не сказал, просто смотрел, как отец уходит в другую комнату, а потом повернулся и посмотрел на суетящуюся Кристин.

— Присаживайся,  — сказал я, махнув рукой в сторону дивана и кресла.

Она прошла и опустилась на диван, уставившись в свои колени и ничего не говоря.

— Ты можешь сказать мне, что я сделал такого плохого?  — сказал я, садясь напротив нее и наклоняясь к ней.  — Я имею в виду, я любил тебя больше самой жизни. А ты? Ты отплатила за это тем, что бросила меня, не сказав ни слова. Даже без объяснений. Господи, ты отшила меня, бросила, переехала сюда, и ты даже не можешь сказать мне, что, черт возьми, я сделал такого плохого? Что я такого сделал, чтобы заслужить это дерьмо?

— Ничего,  — пробормотала она.  — Это был не ты.

— Затем,  — продолжал я, набравшись смелости,  — потом я узнаю от мамы и папы, что ты выходишь замуж ещё до того, как успели высохнуть чернила на бумагах о разводе. И что ты беременна. И что ты трахалась с ним, все это время. Пока мы ещё были женаты. Я заслужил это? Твое... что... твое полное гребаное презрение? Неужели я был настолько плох?

Она начала говорить, но я не позволил ей.

— Затем,  — шипел я,  — мой редактор ужинает со мной, в честь завершения моего первого романа, и именно она, должна указать мне на то, что твой сын, вероятно, мой, а не Рэнди? А потом Алли подтверждает, что у тебя были те же мысли, в течение нескольких месяцев, но ты боялась, что я узнаю?

Она посмотрела на меня и страдание исказило её лицо.

— Что, Кристин? Скажи мне: какого хрена я тебе сделал? Я никогда не изменял тебе. Я надрывал свою задницу, чтобы дать тебе все, что ты когда-либо хотела. Я...

— Тебя не было рядом со мной,  — всхлипывала она, плотина прорвалась, и слезы хлынули по её щекам.  — Я была совсем одна, не знала ни души, а тебя всегда не было. Вот что. Мне было одиноко. А потом, когда я вернулась домой, мне уже не было одиноко. А ты не слушал. Ты не сократил. Ты...

— Чушь,  — прогремел я, заставив её сжаться и обернуться к себе.  — Я просто не целовал твою задницу каждый раз, когда ты этого требовала. Ты знала, сколько мне придется работать, прежде чем мы туда переехали. Ты знала, сколько мне придется продолжать зарабатывать, когда ты захочешь свой идеальный дом.  

И твои походы по магазинам. И эти чертовы дизайнерские сумочки, для твоей матери и Циллы на Рождество, и клюшки для гольфа для твоего старика. Ты могла бы найти работу, завести друзей или сделать что-нибудь, чтобы помочь нам, но ты хотела все это, не прикладывая усилий. Чтобы мне не приходилось работать, чтобы я всегда был рядом с тобой. Ты хотела, чтобы миллион баксов упал мне на колени, чтобы у тебя было все твое дерьмо, а я мог сидеть дома, говорить тебе, как сильно я тебя люблю, и составлять тебе компанию. Ну так повзрослей, блядь, Кристин. Жизнь так не работает.

Теперь она открыто плакала, и по какой-то причине, мне стало легче. Я и так страдал из-за нее, бог знает сколько времени; теперь я хотел выместить часть этой боли на ней.

— Так как у тебя дела, Кристин? Рэнди всегда рядом с тобой, или полуночные смены начинают тебя утомлять? И как эта маленькая квартира с двумя спальнями, справляется с твоей растущей семьей?

Выражение её лица сказало мне, что я задел нерв. Она облажалась, и она это знала. Теперь она знала, что я тоже знаю.

— Что хуже, Кристин?  — спросил я, наклонившись.  — Никогда не видеть своего мужа, но иметь все дерьмо, которое ты можешь себе позволить, или никогда не видеть своего мужа, жить в маленькой дрянной квартирке и покупать одежду в Армии спасения?

— По крайней мере, у меня теперь есть моя семья,  — крикнула она в ответ.  — И мой сын.

— Не надолго,  — предупредил я.  — И если я не буду иметь к этому, никакого отношения.

— Ты не сделаешь этого,  — задыхалась она, ужас растягивал её черты.  — Ты не заберешь у меня Бена. Он даже не знает тебя.

— И чья это вина?  — Я выстрелил в ответ.  — И как, по-твоему, на это посмотрит судья? Ты прячешь от меня, моего собственного сына?

— Даже не думай об этом,  — шипела она.  — Ты никогда не заберешь моего сына...

— А как же Рэнди?  — навалился я.  — Как он воспримет это, когда узнает, что Бен не его? Ведь ты больше не сможешь иметь детей и все такое.

— Пошел ты,  — прошипела она.

— Я уже был там и испытал это,  — сказал я, вставая и идя к двери.  — И теперь, когда я проделал это с другими, ты должна знать, что это было не так уж и хорошо.

У нее отпала челюсть, она была ошеломлена тем, что кто-то может так разговаривать с маленькой папиной принцессой.

Я открыл дверь и придержал её для нее.

— Увидимся в суде, Кристин,  — сказал я.  — С тобой и Рэнди.

Она перекинула сумочку через плечо и пронеслась мимо меня, не сказав больше ни слова. Она села в свою машину, захлопнула дверь и, не оглядываясь, выехала с подъездной дорожки.

Я вдруг обрадовался, что был таким мудаком.

И грустно от того, что она собиралась сделать все возможное, чтобы разлучить меня с сыном.

Смятение, бурлившее в моих внутренностях, повторилось в 

моем обновленном наброске, который был закончен через два дня.

•  •  •

Забавная штука писательство: чем больше пишешь, тем легче становится. Вы пишете быстрее и лучше, с меньшим количеством ошибок и правок. Это было особенно заметно, на примере моей второй книги из серии. Черт возьми, я так хорошо знал главных героев, что вложить слова в их уста, было второй натурой. Поскольку действие этой книги, происходило всего в сорока милях от моего собственного дома — в Рокфорде, штат Иллинойс, городе, в котором я бывал миллион раз — мне было легче представить себе пейзаж и настроение, погоду и побитые, заброшенные промышленные здания.

Помогло и то, что я посвящал написанию двенадцать часов в день. Я вставал каждое утро в шесть, работал в столярной мастерской с семи до одиннадцати, а потом писал, пока не вырубался от усталости в полночь или около того. Страницы заполнялись сами собой, и я почти наполовину закончил первый черновик к тому времени, когда через месяц или около того, после того как Кристин столкнулась со мной и папой, состоялось моё первое судебное заседание.

Сидя в переполненном зале суда, я был поражен тем, что в суде вообще что-то делается. Скамьи на галерее были забиты сердитыми, хмурыми людьми, переживающими развод. На огромной площади перед скамьей судьи, толпа адвокатов тасовала свои бумаги, лихорадочно писала приказы на подпись судье и тихим шепотом, предпринимала последние попытки урегулирования.

Каждые три или четыре минуты, очередная пара адвокатов — те, что стояли следующими в длинной очереди, ожидая возможности подойти — вызывалась судьей. Ей было около шестидесяти, и скука от всего этого, была написана на её усталом лице и вялых движениях.

После двадцати минут сидения в тесной галерее я увидел, как Джеймс Макнелли встал в переднюю часть очереди, перешептываясь с двумя другими адвокатами. Когда дело перед ними закончилось, он нашел меня глазами и пригласил вперед.

— Коллинз против Коллинза, теперь известной как Уолтерс,  — сказал судья Глут, когда я подошел.

— Доброе утро, ваша честь,  — сказал Макнелли.  — Джеймс Макнелли представляет истца, мистера Коллинза, который присутствует здесь и находится слева от меня.

— Сандра Петровски от миссис Уолтерс,  — сказала низенькая, неухоженная дама.  — Миссис Уолтерс приближается.

Я повернулся и увидел, как Кристин протискивается между людьми, толпящимися на галерее, и увидел, как Рэнди бросил на нее взгляд, когда он начал идти вперед от угла ложи присяжных, где он сидел.

— И Роберт Холл, за мистера Уолтерса,  — сказал невысокий адвокат средних лет.

— И для чего мы здесь собрались, дамы и господа?  — спросила судья Глут.

Адвокаты посмотрели друг на друга, а двое других кивнули Макнелли.

— Мой клиент был женат на миссис Уолтерс,  — сказал он, говоря легким разговорным тоном.  — Их брак был расторгнут во Флориде, около восемнадцати месяцев назад. Сейчас мы хотим приобщить это решение к делу и возобновить его рассмотрение.

Судья Глут махнула рукой, приказывая ему перейти к делу.

— Итак, судья,  — продолжил он,  — миссис Уолтерс родила сына, около года назад.

— И вы только сейчас, занялись 

назначением алиментов?  — спросила она.

— Вообще-то,  — сказал Макнелли,  — мы даже не уверены, что ребенок принадлежит моему клиенту. Так что, мы хотели бы закрепить решение суда и получить ордер на проведение ДНК-теста, для определения родства.

Судья Глут отреагировала на эту ситуацию так, как будто только что услышала, как Макнелли перечисляет список покупок. Никакой реакции, и я имею в виду никакой.

— Мисс Петровски?  — сказала она, глядя на адвоката Кристин.

— Очевидно, мы оспариваем их право, просить о проведении такого теста на отцовство,  — сказала Петровски.

— Очевидно,  — сказала судья. Она повернулась к оставшемуся адвокату.  — Мистер Холл?

Он бросил взгляд на Рэнди, который только кивнул в ответ.

— Что ж, ваша честь,  — сказал он, снова обращаясь к судье,  — мой клиент согласен на тестирование.

— О, он согласен, не так ли?  — сказала она, поймав взгляд Кристин, брошенный Рэнди, и направив его на меня, а затем снова на Рэнди.

Судья Глут поджала губы, глядя на нас троих по очереди.

— Есть причины, по которым я не должна удовлетворить просьбу?  — обратилась судья Глут к Петровски.

— Ну...  — начала она.

— Позвольте мне перейти к делу,  — прервала её судья.  — Существует ли научная вероятность того, что мистер Коллинз является отцом этого ребенка?

Петровски сделала паузу, затем посмотрела на Кристин, ища хоть какую-то уступку.

— Вы хотите, чтобы я спросила вашего клиента в открытом суде?  — сказал судья Глут, наклонившись над скамьей и говоря тише.  — Возможно, в более откровенных выражениях?

Кристин опустила голову.

— Нет, ваша честь,  — сказал Петровски, видя поражение в плечах Кристин.  — Мы согласны на регистрацию судебного решения и на проведение теста ДНК матери и ребенка.

— Хорошо,  — сказала судья Глут, усаживаясь поудобнее.  — Принесите мне постановление".

Мы все кивнули и отошли.

— Что там только что произошло?  — спросил я Макнелли, когда мы стояли за пределами зала суда.

— То, что произошло,  — ответил Макнелли.  — Рэнди прямо-таки взбесился.

— Вы имеете в виду?

Он кивнул.

— Она сказала ему, что у нее не было секса с Вами несколько месяцев. Не может быть, чтобы это был ваш ребенок.

— И теперь, когда её заставили признаться...  — начал я.

— Проблемы в "Плезантвиле" («Плезантвиль» — американский кинофильм 1998 года),  — заключил он.

Я рассмеялся.

— Что, блядь, смешного?  — сказал Уолтерс, из-за моего плеча.

Я повернулся. Он стоял там, сжав кулаки, гнев кипел в его сжатых кулаках и челюсти, а также на венах на висках.

— Что случилось, Рэнди? Удивлен, что она солгала? Удивлен, что жена — моя жена — с которой ты спал, тоже тебе солгала?

— Ребята,  — сказал Холл, вставляя своё тело между нами.

— Успокойтесь,  — добавил Макнелли, его рука сжала моё плечо, как тисками.

— И что ты собираешься сделать, если Бен — мой сын?  — продолжал я, наклонившись через плечо Холла и глядя в лицо Рэнди.  — Ты собираешься бросить ее? Любовь всей твоей жизни?

Его челюсти двигались вперед-назад, а глаза извергали чистый яд, но он ничего не сказал.

— Да, именно так я и думал,  — сказал я.  — Ни малейшей зацепки. Добро пожаловать в этот гребаный клуб.

Я обернулся к Макнелли, кивнул 

и пошел прочь.

•  •  •

Так что же, черт возьми, такого особенного в Кристин? Что у нее есть такого, что превращает мужчин в кашу, заставляет их заткнуться, терпеть её дерьмо и просить у нее прощения, когда она злится, потому что её обвиняют в том, что она сделала что-то не так?

Ну, горячее тело, конечно, помогает. У Кристин, даже в тридцать лет и после рождения ребенка, все ещё тело чирлидерши из колледжа. Отличные сиськи, стройные ноги, плоский животик и упругая попка.

А может быть, это лицо с фотосессии косметики? Сверкающие глаза, слегка вздернутый нос, губы, которые постоянно выражают правильную смесь игривости и сексуальности, и все это в обрамлении красивых, густых ирисовых светлых (бутылочных) волос.

Если взять только эту внешность, то большинство мужчин будут дрожать от возбуждения, а она будет лепить из них все, что ей заблагорассудится.

Но у нее, есть ещё кое-что. Она может быть кокетливой, надутой, в одно мгновение — комок радости и любви, а в другое — комок чистого сексуального магнетизма. И она так смотрит на мужчин, смотрит на нас, как будто мы для нее единственные. Я знаю. Она смотрела на меня таким взглядом миллион раз: иногда, чтобы покорить мою волю, иногда, чтобы избежать моего гнева, а иногда просто потому, что хотела сделать меня счастливым.

Добавьте сюда то, что она умна, разговорчива и весела, и вы получите практически полный комплект.

Единственный её недостаток в том, что она была избалованным гнилым ребенком, который вырос в своевольного, избалованного взрослого, не привыкшего к отказам. Если Кристин чего-то хочет, ей чертовски лучше получить это, иначе придется расплачиваться.

И все же, за все годы нашей совместной жизни, я ни на секунду не заподозрил, что она просто бросит меня, как мешок картошки, чтобы добиться своего.

Но бедный старый Рэнди, конечно, должен был заподозрить в ней эту черту. В конце концов, он был всего на три года старше нас; он знал нас обоих всю жизнь, хотя и на расстоянии. Он, конечно, знал, что она замужем, когда она начала летать домой и строить ему глазки. И он знал, что она без колебаний изменяла, дулась и делала все, что хотела. О нет, он определенно знал все это.

Честно говоря, мне было жаль этого бедного ублюдка. Конечно, он сыграл свою роль, в разрушении моего брака. Но карты сдавала Кристин, а не Рэнди. Кристин была обязана мне честностью, верностью и прочей ерундой. Не Рэнди. И, честно говоря, если бы роли поменялись, я не уверен, как бы я с этим справился.

Давайте перейдем к делу: мы все можем высоко держать голову и говорить о том, как правильно мы поступим, если представится возможность. Совсем другое дело, когда ты одинок и такая невероятная красавица предлагает себя, а муж этой красавицы, находится за тысячу миль от тебя.

С другой стороны, я все ещё был в восторге от того, что Рэнди сейчас переживает то же, что и я. Черт, если уж 

на то пошло, он переживал недостаточно. В конце концов, они трахались всего два года или около того. Пусть она сделает это с тобой, через двенадцать лет. И это при том, что ты женат на ней.

Я был с ней, блядь, целую вечность, а она бросила меня без раздумий.

А я был намного лучше, красивее и зарабатывал намного больше денег, чем эта жаба.

Так что получай, Рэнди.

•  •  •

Мы с папой оба, были в реабилитационном центре. Я ходил туда три раза в неделю по часу или около того, и мамин прогресс был медленным, но уверенным. Папа был там каждый день по пять-шесть часов в день, помогая с терапией, и он все ещё был нетерпелив к её прогрессу.

— Она готова идти домой,  — снова сказал врач.

— Но она едва может говорить,  — снова запротестовал папа.

— На это потребуется время, терпение и много практики,  — сказал доктор.

— Она ходит?  — сказал я.  — Будет ли её состояние улучшаться?

Он кивнул.

— Послушайте,  — сказал он.  — Это не значит, что мы просто отправим её домой и все. Она будет проходить физиотерапию пять дней в неделю. Они будут приходить на дом на час в день, с понедельника по пятницу. И три дня в неделю, с ней будет заниматься логопед. Патолог будет работать со всеми вами. С ней, чтобы продолжать совершенствовать её речь, и с вами двумя, чтобы заниматься с ней и тому подобное.

— Тогда почему она не может просто остаться здесь?  — сказал я.

— Потому что страховая компания этого не позволит,  — сказал он.  — Она достигла такого уровня, что дешевле, чтобы это произошло в вашем доме.

— На основании чего?  — возразил отец.  — Дома она не получит столько терапии.

— Вообще-то, получит,  — сказал доктор, поджав губы, так как ему надоел этот разговор.  — Она будет получать столько же времени в неделю с терапевтом, сколько получает сейчас. Вы видели это, мистер Коллинз. Это вы помогаете ей с упражнениями и прочим, а не терапевт.

— Но у нас дома, нет необходимых для этого вещей,  — продолжал отец.

— Страховка оплатит аренду и установку всего этого,  — объяснил доктор.  — У вас будет все необходимое.

— А что, если я просто заплачу за то, чтобы она осталась здесь?  — сказал я.

Доктор посмотрел на меня так, будто я сошел с ума и не понимаю, о чем говорю.

— У меня более чем достаточно средств, чтобы оплатить её пребывание,  — сказал я.

Но он только покачал головой.

— Вы зря потратите свои деньги. Честно говоря, её должны были выписать домой ещё неделю назад.

— Почему?

— Обстановка,  — продолжал доктор.  — Ей привычнее и комфортнее в собственном доме. Как только вы её туда доставите, скорость её восстановления, будет расти довольно быстрыми темпами. Быстрее, чем здесь. До тех пор, пока вы оба будете делать то, что говорят вам физиотерапевт и логопед. И я имею в виду все. Во всяком случае, старайтесь больше.

Я посмотрел на папу, который не выглядел убежденным, затем снова на доктора.

— А если 

её выздоровление пойдет вспять?

— Один из них скажет нам об этом, и мы оценим лучший курс действий,  — сказал он.

Он сделал паузу, глядя на нас обоих. Он вздохнул, но его лицо смягчилось. Он прошел через это, с сотнями неверующих семей до нас.

— Послушайте,  — сказал он.  — Поверьте мне. Вы сами все увидите. Я знаю, в это трудно поверить, но она действительно быстро прогрессирует. И мы ожидаем, что она почти полностью восстановит свою речь и большую часть правой стороны. Будет некоторый остаточный паралич, который никогда не пройдет — в основном в лицевых мышцах и силе хватания — но она действительно справляется гораздо лучше, чем кто-либо из нас мог предположить.

— Хорошо,  — сказал папа.  — Мы попробуем.

— Так когда её выпишут?  — спросил я.

— В субботу,  — сказал он.

— Но это только...

— Через два дня,  — закончил за меня папа.

— Мы уже подготовили оборудование, которое вам понадобится, чтобы доставить его завтра. Кто-нибудь может быть там, между девятью и полуднем?

— Смогу,  — сказал я.

Он кивнул.

— Хорошо. Тогда давайте сделаем это.

•  •  •

Звонок в дверь, раздался в девять тридцать на следующее утро.

— Доброе утро, Тайлер,  — сказал улыбающийся пузатый Денни Косс.

— Денни,  — сказал я, пожимая ему руку.  — Что ты здесь делаешь?

— Доставка,  — сказал он, оглядывая гостиную через моё плечо.  — И вижу, ты не готов к этому прямо сейчас.

— Сколько там?  — сказал я.

— Много.

Он протиснулся мимо меня в дом.

— Нам придется многое из этого убрать,  — сказал он, затем повернулся, и его лицо озарила херувимская улыбка.  — Как дела, кстати?

— Я в порядке, Денни,  — улыбнулся я в ответ.  — Рад тебя видеть.

— Я тоже рад тебя видеть. Ты уже давно вернулся. Я знаю. Видел тебя здесь пару раз.

— Был занят,  — объяснил я.

— Да,  — сказал он, его лицо стало серьезным.  — Тяжелый случай с твоей мамой. Отличная женщина.

— Спасибо.

Он кивнул, затем покрутился, взял один конец журнального столика и кивнул мне, чтобы я взял другой конец.

— Давай пока, уберем все эти вещи в сторону,  — сказал он.  — Как только мы все занесем и расставим, мы посмотрим, что останется, а что отправится в подвал, хорошо?

— Ты всегда так делаешь?

— Нет,  — сказал он, поднимая свой конец массивного орехового стола, как будто это было перышко.  — Но ты был моим защитником. Особая связь, знаешь ли. Между центровым и его квотербеком. Я имею в виду, ты нащупывал меня сколько раз за игру, сколько игр за сезон?

Он подмигнул, опуская стол.

— Ты приучаешься ощущать своего квотербека.

Я засмеялся.

— Ну, это были приятные ощущения.

— Да,  — сказал он, ворча, поднимаясь со своего конца дивана.  — Но ты мог бы купить мне ужин или что-нибудь ещё. Но нет, просто погладь меня и оставь.

Остаток сеанса перемещения, прошел в том же духе, мы смеялись и говорили о старшей школе и о том, что мы делали с тех пор. Я был поражен и даже немного пристыжен, когда узнал, что пухленький маленький Денни Косс, был не простым грузчиком. Нет, черт возьми,  

он был владельцем компании. Он настоял на этой доставке, когда увидел адрес. И он намеренно не взял с собой помощника, надеясь, что я приду ему на помощь и мы сможем поболтать о старых временах.

— Почему ты никогда не появлялся?  — спросил он, когда мы уселись в кресло и перевели дух после того, как перенесли все оборудование из его грузовика в дом.

Я пожал плечами.

— Был занят, наверное. Ну, знаешь, жил во Флориде, пытался там что-то сделать и все такое.

— И ты тоже?  — спросил он.  — Наладить отношения и все такое?

— Конечно. И все, чего мне это стоило, это мой брак.

— Так что — полагаю, ты получил то, чего желал, и это укусило тебя за задницу, да?

— Сильно,  — согласился я.

— Отстой.

— Да.

Следующие полчаса мы провели, устанавливая больничную койку и всякие гаджеты и приспособления, связанные с физиотерапией. Потом ещё час, потратили на перестановку мебели в гостиной и перенос части её в подвал.

— Ну,  — сказал Денни, вытирая руки о джинсы,  — этого пока хватит.

Я оглядел комнату, затем кивнул.

— Да, этого должно хватить.

— Знаешь,  — сказал он, повернувшись и окинув меня ровным взглядом,  — в пятницу вечером, мы собираемся вместе. Из старшей школы и некоторые люди, с которыми мы все дружим и которые живут сейчас здесь.

Я кивнул.

— В общем,  — продолжил он, видя, что я слушаю с ожиданием,  — сегодня вечером, мы собираемся у меня дома. Около шести тридцати или семи. Я знаю, они все будут рады тебя видеть.

— Кристин когда-нибудь была там?  — спросил я.

— Несколько раз,  — кивнул он, его улыбка стала мрачной.  — Не часто, но иногда.

Я подумал об этом. Мы жили в одном городе, знали одних и тех же людей. Я не мог позволить ей прогнать меня.

— Так что мне принести?  — сказал я.

Он усмехнулся.

— Закуску и все, что ты будешь пить.

— Договорились,  — сказал я, пожимая его руку и пытаясь в процессе, вручить ему сотню.

Он пожал в ответ в железной хватке, затем посмотрел на свою руку, когда пожатие прервалось.

— Ни за что,  — сказал он, кладя купюру на больничную койку.  — Я прикрывал твою задницу в школе, я прикрываю её и сейчас.

— Тогда пригласи свою жену и детей на ужин с этим,  — предложил я.  — Я ведь задолжал тебе много ужинов, верно?

Он только рассмеялся.

— Ни в коем случае. Ты не избавишься от всех этих ощущений, за паршивую штуку баксов. Я хочу, чтобы меня угощали ужином и обедом.

Мы вместе рассмеялись, и он ушел.

•  •  •

Я бросил писать в шесть и начал готовиться к вечеринке в доме Денни. Через сорок пять минут, одетый в джинсы и белую рубашку с длинными рукавами, манжеты закатаны до середины предплечья, я подъехал к дому Денни в новом районе на окраине Грант-Сити. На подъездной дорожке и вдоль обочин, уже было припарковано около десяти машин, и я слышал смех и разговоры, пока брал с заднего сиденья ящик "Lite" и поднос с хумусом и чипсами.

Меня приветствовал целый 

хор возгласов "Тайлер", "Эй, чуваки" и "Партнер", когда я свернул за угол с задней стороны дома и пошел к большой террасе, на которой все собрались.

— Привет, Тайлер,  — сказала крошечная жена Денни, Ди Ди, чмокнув меня в щеку, прежде чем взять из моих рук поднос с хумусом.  — Пиво в кулерах вон там.

Я кивнул.

— Спасибо, что пригласили.

— Спасибо, что пришел,  — сказала она в ответ, выглядя так, будто была искренне рада моему присутствию.

Она закончила школу на три или четыре года позже нас, и все, что я помнил о ней — это крошечный ребенок с короткими, мальчишескими чертами лица. Она все ещё была маленькой — намного меньше Денни, это точно — но её черты лица были милыми, как у пикси. Она определенно выросла в прекрасную леди.

— Держи свой член от нее подальше,  — гаркнул Денни из группы парней, прерывая мои наблюдения.

Я с усмешкой отмахнулся от него и продолжил опустошать свой ящик пива, в холодильник со льдом. Оставив одну бутылку себе и открыв её, я сделал глоток и подошел к Денни и его группе.

Это было похоже на школьную вечеринку, но это было не так. Среди тридцати пяти или около того человек, были парни и девушки, с которыми мы ходили в школу, но были и лица помоложе и постарше. Некоторых я узнал в лицо или по имени — они выросли в Грант-Сити; некоторые были из других частей страны и теперь называли Грант-Сити своим домом.

Мы все немного поболтали, заново узнавая друг друга и выясняя, кто из нас женат, разведен, имеет детей, владеет бизнесом, работает на других и так далее. Я пробыл там около часа, когда услышал позади себя знакомый голос.

— Привет, Тайлер.

Я напрягся, зная, что такое возможно. Заставив себя улыбнуться, я обернулся.

— Привет, Кристин.

Группа, с которой я разговаривал, отпрянула от нас и понизила голос до торопливого шепота и брошенных взглядов.

— Ты уже добрался до клиники? Сдал им свою ДНК?

Я покачал головой.

— В следующую пятницу.

— Он твой,  — сказала она, её глаза были грустными.

Я сузил глаза, не понимая, в какую игру она сейчас играет.

— Мы можем поговорить несколько минут?  — сказала она.  — Где-нибудь в менее, э-э, публичном месте?

Через мгновение я кивнул, затем повернулся и пошел в дом. Мы устроились на диване в гостиной, закрыв за собой дверь.

— Я не знала,  — начала она, её голос был низким, а глаза устремлены в пол.

— Но ты знала, что это возможно.

Она кивнула.

— И когда ты подозревала, ты не сказала мне.

Она подняла на меня глаза, её взгляд был пустым.

— Тебе когда-нибудь снились сны?  — сказала она, обращаясь почти к самой себе.  — Потому что раньше, они у меня были. Все время. И иногда, если повезет, сны сбываются. Но потом... ну, потом ты узнаешь, что эти сны, мечты, на самом деле, не совсем такие, как хотелось бы.

Она повернулась ко мне лицом, её глаза сфокусировались на моих.

— Так что же тебе снилось, Кристин? Потому 

что я могу сказать тебе, каким был мой.

— Такой же, как и твой,  — сказала она.  — Быть с тобой вечно и всегда. Иметь семью. Никогда не беспокоиться о деньгах, счетах и прочем. Жить в большом доме и иметь большую семью.

— Уорд и Джун Кливер,  — сказал я.

Она кивнула.

— Уорд и Джун Кливер,  — согласилась она.

— И как раз, когда у нас почти все было,  — сказал я,  — ты бросила меня. Ради него.

Она снова посмотрела на пол и что-то пробормотала.

— Что?  — сказал я, наклоняясь ближе.

— Я сказала, что не бросала тебя ради него. Ради Рэнди. Я оставила тебя ради своей мечты.  — Она подняла голову, её глаза умоляли меня понять.  — Я не думала, что получу свою мечту с тобой. Я не думала, что у нас когда-нибудь будет семья и... ну, все. Я думала, что ты будешь продолжать работать по сто часов в неделю, а я останусь одна в этом доме.

— И когда ты задумала возвращаться сюда?  — спросил я.

— Цилла сказала мне, что мне не место во Флориде. Что ты был эгоистом, держа меня целыми днями в доме и откладывая создание семьи.

Я кивнул. Я знал, что её сестра сыграла в этом не последнюю роль.

— И моя семья,  — продолжала она.  — Мама и папа. Они сказали мне, как сильно они по мне скучают и как мне нужно начать рожать им внуков и все такое. Нам нужно было вернуться.

— Ты ни разу не предложила мне, продать все там и вернуться сюда,  — сказал я, стараясь сохранить спокойствие в голосе.

— Я знаю. Но сделал бы ты это? Ты бы сделал это?

Я пожал плечами.

— Думаю, теперь мы этого никогда не узнаем.

Несколько мгновений мы молчали, а потом я кое-что придумал.

— Знаешь,  — сказал я, наполовину про себя,  — как только я узнал, что у мамы инсульт, а папе нужна помощь, я тут же все продал и приехал сюда. Так что, думаю, мы знаем, не так ли? Если бы ты пришла ко мне, я бы, наверное, снова переехал сюда.

Она кивнула.

— Я так и думала.

— Тогда почему?

Она задумалась на мгновение, прежде чем ответить.

— Наверное, я просто решила, что ты меня больше не любишь.

— На основании чего?

— Я не знаю. Ты так много работал. Ты не так часто слушал меня, не проводил больше времени дома и все такое.

— А когда ты приехала сюда,  — сказал я,  — Рэнди прислушивался к каждому твоему слову и движению.

Она вздохнула, что было достаточным ответом.

— А сейчас?  — спросил я.

— Он уже подал на развод. Я получила его вчера.

— Почему? Я имею в виду, это немного поспешно, тебе не кажется?

— Он говорит, что чувствует себя униженным. Я солгала ему. Позволила ему думать, что Бен был его и все такое. А он рассказал всем остальным, людям, с которыми он работает, друзьям, семье и все такое. И теперь он должен сказать им всем, что Бен не его. Что он 

твой.

И снова мы сидели в тишине несколько минут. Я мог сказать, что она хотела что-то сказать, но выглядела задумчивой.

— Давай,  — мягко сказал я.  — Спрашивай все, что хочешь.

Она покачала головой, и я положил свою руку на её руку и сжал.

— Почему Элли?  — спросила она.  — Это чтобы отомстить мне?

Я внутренне усмехнулся.

— Нет. Не все дело в тебе, Кристин.  — Я сделал паузу, думая о том, почему я был с Элли.  — Ну, думаю, отчасти дело в тебе. "Почему?" — спрашиваешь ты? Потому что она была свободна. И мне было комфортно с ней, и меня тянуло к ней. Отчасти, я полагаю, потому что она очень напоминала мне тебя. Но нет, я проводил с ней время не для того, чтобы отомстить или обидеть тебя. Год назад? Да, это было бы вполне возможно. А сейчас? Нет.

— И ты собираешься дать ей ещё один шанс?  — спросила она, её лицо говорило мне, что она надеется, что нет.

— Нет. Я уверен, что этот корабль уплыл.

— Это из-за меня? Из-за того, что она хранила мой секрет?

— И да, и нет. Нет, это не из-за тебя. Да, потому что она должна была сказать мне. Если бы она любила меня так, как говорит, она не могла бы скрывать от меня что-то подобное. И я уверен, что она унесла бы это с собой в могилу.

— Это не её вина,  — запротестовала Кристин.

— Да, она виновна. Она застелила свою постель.

— Ну?

— Что?

— Сможем ли мы, когда-нибудь, снова стать друзьями, Тайлер?

Я обдумал это.

— Я не знаю.

— Сможешь ли ты, когда-нибудь, простить меня?

Я сделал паузу, смущенный исходящими сигналами.

— Что ты хочешь здесь найти, Кристин?

Она посмотрела мне в глаза, пытаясь улыбнуться и потерпев неудачу.

— Ты думаешь о том, чтобы снова быть вместе?

Ее кивок был таким легким, что я чуть не пропустил его.

Мои глаза расширились, и я почувствовал, как у меня отвисла челюсть от того, что она предлагает.

— Мы снова здесь,  — сказала она.  — Вернулись домой. И теперь у нас есть маленький мальчик. Если ты сможешь простить меня... Ну, я буду лучше слушать. Ценить тебя так, как я всегда должна была ценить тебя.

Я почувствовал, как её рука сжимает мою в ответ. Мягкая, теплая кожа, такая знакомая на моей, нежная ласка.

— Скажи что-нибудь,  — прошептала она.  — Хотя бы скажи, что подумаешь об этом.

Я мог только кивнуть.

Так, тайм-аут, чтобы объяснить, что происходит в моем одурманенном мозгу. Два года назад, любовь всей моей жизни, сбежала без объяснения причин. Она вышла замуж за другого парня — парня, с которым она трахалась, пока была замужем за мной — и родила ребенка. Теперь я узнал, во-первых, что ребенок, вероятно (потому что я пока, не верю ей на слово), мой, и, во-вторых, что муженек номер два ушел, и она снова свободна. Итак, теперь я узнал, что она не ненавидит меня; она ненавидит себя за то, что ушла, даже если её ненависть к 

себе, все ещё связана только с её собственными страданиями; и она может захотеть, снова быть со мной вместе.

Так что же делать? Скажете ли вы ей, чтобы она отвалила? Легко сказать, если она не была любовью всей вашей жизни. Ещё сложнее, если добавить к этому нашего (вероятного) совместного ребенка и вынужденное взаимодействие, так или иначе, в течение следующих семнадцати лет, а также желание дать маленькому Бену, крепкую семейную жизнь и правильное воспитание.

Ты говоришь "да, я хочу снова быть вместе"? Отлично. Теперь мне остается только гадать, ради какой следующей мечты, она меня оставит. И, если уж на то пошло, узнать, хочет ли она вернуть меня из-за меня или потому, что у нее нет лучших альтернатив.

— Тайлер?  — сказала она мне на ухо, её горячее дыхание возбудило меня и вывело из задумчивости.

— Хорошо,  — пробормотал я, желая хоть ненадолго от нее отстраниться.  — Конечно. Я подумаю об этом, хорошо?

— Спасибо,  — сказала она, на её лице читалось облегчение.

Триумфа не было, я заметил. У прежней Кристин, был бы вид триумфа, она была бы довольна тем, что снова добилась своего. Но этого взгляда не было.

Неужели она искренне раскаивалась?

— Давай вернемся и встретимся с людьми, которых я давно не видел, хорошо?  — сказал я.

Она кивнула, затем подняла меня на ноги и повела обратно на палубу.

Когда мы пришли туда, я увидел Элли, разговаривающую с группой на лужайке. Наши глаза встретились, затем её взгляд переместился на Кристин, которая держала меня за руку. Её губы сжались, а глаза снова нашли мои. Затем, в мгновение ока, она повернулась, чтобы ответить на что-то, сказанное кем-то из группы, и улыбка, сама собой, появилась на её лице.

Остаток вечера я провел, общаясь со старыми друзьями и встречая новых. Кристин не то чтобы висела надо мной, но обычно она была, по крайней мере, рядом. В какой-то момент я увидел, как она и Элли перешептываются между собой, при этом, обе бросали на меня взгляды.

Как раз то, что мне было нужно в моей жизни.

Драма.

•  •  •

На следующий день, мы с папой обустроили маму — оба провели несколько часов, расставляя вещи так, как она хотела, и ухаживая за ней, как пара невежественных болванов, которыми мы и были.

Как я уже сказал, я часто видел маму после инсульта, но теперь, когда она вернулась домой, все казалось таким печальным. Она была маленькой, хрупкой кучкой кожи и костей, одетая в мешковатый спортивный костюм и сидящая в своем кресле. Ей было пятьдесят восемь лет, но сейчас она выглядела лет на двадцать старше. Её волосы были в беспорядке и казались ещё более седыми, кожа была бледной и сморщенной, а общаться она могла только с помощью невнятной речи — некоторые слова были невнятными и едва различимыми — и указывая левой рукой. Её правая рука по-прежнему лежала на боку, практически бесполезная.

— Пойдем,  — сказал я, когда все было там, где мы хотели.

Я взял её правую руку в 

свои руки и стал делать с ней упражнения на растяжку, силу и моторику, которые нам было предписано делать вместе с ней.

Так прошел первый день возвращения. Тяжелая работа над упражнениями и речевой практикой, а на заднем плане — шум телевизионного бейсбольного матча.

Правда, был один светлый момент, когда папа поставил её ужин на поднос перед телевизором, возле её кресла.

— Что это?  — спросила она, слова выходили коряво.

— Ужин,  — провозгласил он, гордясь своими достижениями на кухне, пока её не было дома.  — Жаркое в горшочке, с картофелем и морковью.

— Правда?  — сказала она, приходя в себя.

Выражение её полу парализованного лица говорило о том, что она ему не верит.

Последние несколько месяцев, я ел папино жаркое, по крайней мере, раз в неделю, и был вынужден согласиться с её оценкой.

Так что мама явно была, все ещё остра как стеклышко.

•  •  •

В воскресенье в одиннадцать, позвонили в дверь.

— Кристин?  — сказал я, глядя на нее, которая стояла там, держа Бена в одной руке и корзину в другой.

— Возьми его,  — сказала она, положив малыша мне на руки, прежде чем пройти мимо меня и войти в дом.

— Что ты делаешь...  — начал папа, увидев её.

— Мне жаль, что так получилось, когда я была здесь в последний раз,  — оборвала его Кристин.  — Очень жаль. И ты был прав во всем, и я это знаю.

Он кивнул, переводя взгляд с нее на маленького Бена, корчащегося в моих объятиях. Я мягко покачивал бедрами и держался за него изо всех сил.

— В любом случае,  — продолжала Кристин, проходя мимо папы в столовую и на кухню, по пути окликая его через плечо,  — сегодня утром в церкви сказали, что Салли сегодня возвращается домой, и я подумала, что в первый день ей не стоит готовить плохую еду.

Мама фыркнула.

— Слишком поздно.

Папа нахмурился, переводя взгляд с кухни на маму и на меня. Затем он сфокусировал взгляд, на извивающемся маленьком мальчике у меня на руках, и его черты смягчились.

— Опусти его,  — сказал папа, приседая и протягивая руки.

Я опустил Бена на землю, и он подошел к папе.

— Правда?  — сказала мама, её лицо переходило от меня к Бену и обратно, взгляд ожидающей надежды, озарял левую сторону её лица.

— Ваш внук,  — подтвердила Кристин с порога, прислонившись к дверной раме и рассматривая сцену.

Ее улыбка была озабоченной, тело напряжено, в ожидании неизбежного шквала требовательных вопросов.

Но их не последовало. Вместо этого, папа подхватил Бена на руки и отнес его к моей матери, положив ей на колени. Клянусь Богом, я никогда не думал, что снова увижу её такой счастливой. Эти лишние двадцать лет, исчезли просто так.

Когда я обернулся, Кристин уже скрылась на кухне.

Она замерла, услышав мои шаги позади себя.

— Спасибо,  — сказал я.  — Это...

Я пропустил слова мимо ушей, но она все поняла. Все её тело расслабилось, и она продолжила расставлять тарелки для обеда.

— Я не голоден,  — сказал я, когда она взяла ещё одну тарелку.

Она повернулась, чтобы посмотреть на 

меня.

— Правда,  — сказал я, улыбаясь.  — Просто не голоден.

— О.

Она выглядела разочарованной, как будто её первая попытка вернуть меня, прошла не так хорошо, как планировалось.

— Но я помогу тебе накормить Бена,  — сказал я.  — В конце концов, теперь, когда у меня есть сын и все такое, я могу научиться заботиться о нем, верно?

Она улыбнулась, довольная моим решением.

Через несколько минут, папа помог маме сесть за стол в столовой, и мы все сели обедать. Кристин сидела рядом с мамой, легкомысленно болтая о Бене и всяких радостях воспитания детей, которые она пережила, время от времени вытирая салфеткой мамин рот. Она выглядела как та Кристин, в которую я влюбился, милая, очаровательная пятнадцатилетняя девочка, которая была всеобщей любимицей.

Папа ел жареную курицу, картофельное пюре и подливку, деля каждую вторую вилку, с прыгающим и очень грязным Беном, который сидел у меня на коленях, испачкав половиной предложенной ему еды, свою рубашку и мои брюки.

— Мило,  — сказала мама, глядя на нас с Беном, её глаза сияли.

Кристин повернулась, посмотрела на нас, на меня, пытающегося вытереть картофель и соус с рукавов, и фыркнула.

— Добро пожаловать в отцовство,  — сказала она.

Затем, без какой-либо реакции со стороны других, смех покинул её глаза, и она выглядела грустной.

Я лишь улыбнулся в ответ.

— Похоже, мне нужно наверстывать упущенное, да?

Она попыталась улыбнуться в ответ.

— Лучше поздно, чем никогда,  — сказал папа, взяв свою тарелку и отнеся её в раковину.  — У тебя все хорошо, ма?

Мама только кивнула, её глаза были устремлены на Бена, пока она медленно пережевывала пищу.

— Кристин?  — сказал он.

— Я в порядке,  — сказала Кристин.  — Давай я возьму это на себя.

Она встала и подошла к раковине, вымыла тарелку и положила её в посудомоечную машину, прежде чем заняться остатками еды. Она принесла достаточно еды, по крайней мере, на три приема, и не спешила убирать её в холодильник и убирать остатки на столе.

Я потратил это время на то, чтобы вытереть рот Бена, затем переместился на стул рядом с мамой и прошептал ему на ухо: "Бабушка", "цыпленок" и "стол".

Черт, я не знал, что сказать; я просто знал, что мама не теряет бодрости, когда он рядом.

Когда Кристин закончила, она повернулась и замерла. Для нее это было гораздо труднее, чем я думал. Это было написано на её лице и все это видели. Сожаление, печаль, маска, просящая прощения и задающаяся вопросом, почему она вообще сделала то, что сделала.

Она попыталась заговорить, но в итоге, прочистила горло.

— Пойду подышу свежим воздухом,  — сказала она, и бросилась к задней двери и на улицу.

Я посмотрел на маму и папу.

— Давай,  — сказал он, протягивая руки.  — Моя очередь.

Я передал Бена через стол, в массивные папины руки. Встав, я вышел на улицу и обошел дом. Кристин нигде не было видно, но я почувствовал запах сигаретного дыма, со стороны дровяной мастерской.

— Вот ты где,  — сказал я, поворачивая за угол.

Она сидела, зажав в себе сигарету, и пыталась 

удержаться от слез.

— Когда ты снова это начала?  — сказал я.

Она посмотрела на сигарету в своей руке.

— Извини,  — сказала она, пытаясь выдохнуть дым.

— Нет. Продолжай, если это тебя успокоит.

Она несколько раз кивнула головой, сделала глубокую затяжку и задержала её, затем начала говорить, пока дым выходил вместе с её словами.

— Просто никогда не думала, что все это будет так тяжело, понимаешь? Если бы ты не вернулся... Я бы никогда не увидела тебя снова, верно? Это было бы намного легче.

— Никогда не рассказывать мне о Бене?

Она покачала головой.

— Нет. Не то. По правде говоря, я начала понимать, какой полный бардак я устроила, когда его волосы не стали темнее, а глаза остались голубыми. Шесть или семь месяцев назад.

Она посмотрела на меня, пытаясь уловить мою реакцию. Я ничего не ответил, предпочитая слушать. Она отвернулась, чтобы посмотреть на лес, примыкающий к нашему участку.

— Я не должна была делать ничего из этого, Тайлер,  — сказала она, её голос был вялым.  — Ничего из этого. Не надо было слушать маму или Цилли. Не надо было возвращаться сюда и мечтать о том, что у меня могло бы быть. Я должна была сосредоточиться на том, чтобы жить с тем, что у меня уже есть. С тем, что у нас уже было.

Она фыркнула.

— Что-то смешное?  — спросил я.

Она секунду смотрела на меня, потом снова на лес.

— Я променяла одиночество на чистое страдание.  — Она снова засмеялась, но это был горький смех.  — Ты поклонялся земле, по которой я ходила. Рэнди хотел трахнуть меня. Я приняла похоть за любовь. Потом, когда он узнал, что я беременна, он сделал мне предложение. До сих пор не уверена, что он действительно любил меня, но ему определенно нравилась идея, что он сможет приходить домой каждую ночь, что у него будет сын и... Я не знаю...

— Что? Чего ты не знаешь?  — подтолкнул я.

— Он не был тобой, ясно?  — сказала она, слезы, которые она сдерживала, наконец, вырвались наружу.  — Он просто не был тобой. А мне нужен был только ты. Я бы бросила его через секунду, если бы думала, что есть шанс, что ты примешь меня обратно. Я бы проползла через тысячу миль грязи, если бы знала, что ты примешь меня в свои объятия, когда я приеду. Но все было слишком поздно. Я уже все разрушила. Все. Поэтому, я просто решила довольствоваться тем миром снов, который я создала здесь.

— Так почему сейчас?  — сказал я.  — Это потому, что Рэнди ушел?

— Он не ушел,  — сказала она.  — Я ушла. Я и Бен. На следующий день после того, как ты вручил мне документы.

Это удивило меня.

— Значит, когда вы были в суде?

— Мы жили раздельно месяц.

— Тогда почему ты..... что это было, черт возьми... Ты оспорила тест ДНК.

— Ты попытаешься забрать его у меня,  — прошептала она.

Я почувствовал, что мой гнев нарастает.

— Так вот о чем, сейчас идет речь!

— Нет,  — 

всхлипнула она.  — Это то, о чем шла речь в суде. Но не сейчас, Тайлер. Я здесь не для этого. Я не поэтому, изо всех сил стараюсь показать тебе, что я изменилась.

Она посмотрела на меня, её лицо было залито слезами, часть волос прилипла к румянам на щеках.

— Ты видишь это, не так ли? Ты ведь знаешь, что я говорю тебе правду?

— Я вижу маленькую испуганную девочку,  — сказал я.  — Маленькую испуганную девочку, которая просадила свою жизнь, и теперь она боится потерять последнее, что у нее есть.

Она помотала головой туда-сюда.

— Нет, Тайлер. Это неправда. Я хочу, чтобы мы были друзьями. Даже если ты никогда не примешь меня обратно, я все равно не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Ты можешь. У тебя есть на это полное право.

Я ничего не сказал, мой рот был зажат плотнее, чем клещ.

— Я знаю все о твоей книге,  — умоляла она.  — Я знаю, что у тебя достаточно денег, чтобы похоронить меня в суде. Чтобы, возможно, отобрать у меня Бена. Я знаю это, Тайлер. Элли сказала мне. И она сказала мне, что это очень хорошо. Про книгу. Что они думают, что ты станешь знаменитым. Но я не хочу этого. Я не хочу ничего из этого.

Она отвернулась и попыталась сдержать слезы, вытирая лицо руками и икая, от усилий контролировать свои эмоции.

— Тайлер, ты позволил мне оставить Бена, и я никогда не буду отказывать тебе в общении с ним. Мне не нужны твои деньги. Я буду содержать его сама. Но я хочу, чтобы он знал своего отца. Я знаю, что была неправа. Я знаю, что у тебя нет причин мне верить. Я знаю это. Но я прошу тебя... дать мне шанс.

— И ты уверена, что он мой.

Кристин села на землю, прислонившись спиной к стене мастерской, и поджала под себя ноги.

— Когда ты вернулся в город, я боялась, что случится что-то подобное. Поэтому я зашла в интернет и заказала набор для анализа ДНК. Я взяла немного ДНК Рэнди, пока он спал, и мазок Бена тоже взяла, и отправила по почте. Не может быть, чтобы Рэнди был отцом.

Она подняла на меня глаза, увидев скептицизм на моем лице.

— Ты поймешь, если я не буду тебе доверять в этом вопросе,  — сказал я.

Она просто посмотрела на меня.

— С кем ещё ты спала?  — сказал я.

— Ни с кем,  — ответила она.  — Только ты и Рэнди. Всю мою жизнь, только вы двое.

Она грустно улыбнулась.

— Наверное, поэтому я не была такой горячей в постели, как ты говорил. Может быть, мне следовало больше читать или взять напрокат несколько платных просмотров на грязных каналах, а?

Я сел рядом с ней.

— Ну,  — сказал я, глядя в лес,  — возможно, я преувеличивал, когда говорил это.

Она толкнула меня локтем.

— Что?

— Так и было? Преувеличивал?

— Ну...

Она снова толкнула меня локтем.

— Ладно, может быть, немного.

— Немного?  — сказала она, повернувшись, чтобы посмотреть 

на меня.

Даже с её красными, опухшими глазами и залитым слезами лицом, этот кокетливый наклон её губ и блеск в глазах, мгновенно возбудили меня.

Она заметила, её взгляд переместился на мою промежность и снова на глаза, её правая бровь слегка приподнялась.

— Может быть, больше, чем немного,  — сказал я, поправляя свой жесткий бок.  — Немного больше, чем немного.

— Дерьмовая голова,  — сказала она, толкая меня в бок.

— Эй,  — запротестовал я.

Но она только рассмеялась и встала.

— Пойдем,  — сказала она, идя обратно к дому, покачивая задницей из стороны в сторону.  — Пора укладывать Бена спать.

К тому времени, как мы вернулись в дом, Бен уже крепко спал, свернувшись калачиком на маминых коленях. Она нежно гладила его по волосам, а папа наблюдал за происходящим из другой комнаты.

Оставив их одних, я поднялся наверх с Кристин и показал ей новую книгу, над которой я работал. На нее произвел впечатление набросок, а ещё большее впечатление произвела история, которую я уже написал. Однако она впала в депрессию, когда поняла, что бывшая жена в этой истории — это она.

— Ты думаешь, это плохо,  — сказал я, потянувшись к коробке, стоящей рядом с моим столом, и доставая рукопись первой книги,  — прочти это.

Следующие несколько часов мы провели, болтая о старых временах, смеясь над знакомыми и просто наслаждаясь обществом друг друга.

Однако в комнате, был тот самый слон. Слон, которого я не был уверен, что смогу игнорировать.