Моя Ирина

Все началось на вечеринке братства, вернее, началась вторая, более длинная глава.

Это был февраль 2000 года, мой выпускной год в университете Денисона, и я был обижен и зол. Мы с Шейлой Макгроу встречались со второго курса; мы были влюблены, и в ноябре прошлого года, я сделал ей предложение. Она завизжала от радости и прыгнула в мои объятия прямо в ресторане, когда все пары вокруг нас улыбались и аплодировали.

Звучит здорово, правда? Она была девушкой моей мечты, и мы проведем остаток жизни вместе. Только вот в первую субботу февраля, я взял у её соседки по комнате ключ, чтобы пробраться в её комнату и оставить для нее подарок. Это была маленькая коробочка с надписью "Не открывать до Дня святого Валентина". Я хотел, чтобы она получила удовольствие от предвкушения, от того, что ей придется подождать несколько дней, чтобы увидеть свой сюрприз.

Отличный план. Но сюрприз был для меня. Я открыл дверь и увидел, что Шейлу энергично трахает Брайан Хаверсон, её партнер по лабораторной работе на уроке химии. Она сказала мне, что уйдет куда-то за покупками, но, видимо, её планы изменились.

Она смотрела на меня, ошеломленного и ужасающегося, через плечо Брайана, пока он продолжал двигать своей прыщавой задницей, вверх и вниз над ней. Через мгновение она вскрикнула, и он в шоке скатился с нее, его твердый член подпрыгивал в воздухе. Должен сказать, что это было очень красивое зрелище.

— Извини,  — сказал я.  — Не хотел мешать вам делать покупки.

Я помахал ей маленькой коробочкой.

— Это был ранний подарок для тебя на День Святого Валентина, но, кажется, я передумал.

Я повернулся и ушел, не обращая внимания за собой на то, что Шейла зовет меня.

Это было, примерно, двумя неделями ранее. Я попеременно плакал в одиночестве в своей комнате и злился так, что мог кого-нибудь убить — и Шейла была на первом месте, в этом списке. Она звонила мне несколько десятков раз и оставляла слезные, извиняющиеся сообщения, но меня это ничуть не интересовало.

Она просто не могла сказать мне ничего такого, что могло бы все исправить. Её не насиловали, это было ясно, когда я вошел в комнату. И какими бы ни были её причины, я не хотел жениться на девушке, которая могла изменить мне через два месяца после нашей помолвки.

И вот теперь я стоял на вечеринке братства и думал, какого черта я там делаю. Я не очень любил братства, и хотя на первом курсе я был на нескольких вечеринках, в надежде подцепить девушку, которая, возможно, захочет лечь со мной в постель, я не возвращался туда с тех пор, как впервые встретил Шейлу. Думаю, в тот вечер у меня была та же идея, но без особой надежды на успех.

Я стоял около пивного бочонка, болтая без дела с парой знакомых футболистов — в отличие от некоторых их товарищей по команде, они были хорошими студентами и нормальными парнями — и пил пиво 

или даже три, а может, и четыре.

Я уже начал подумывать о том, чтобы уйти, не видя особых шансов подцепить кого-нибудь, когда услышал суматоху в соседней комнате. Заглянув туда, я увидел группу парней из студенческого братства, которые стояли в кругу, смеялись и показывали на девушку в ярко-зеленом платье. Она была абсолютно красива, по крайней мере, со спины. Обтягивающее платье демонстрировало её ноги, отличную попу и фигуру, а её прямые каштановые волосы блестели, когда она качала головой. С этого ракурса, она была просто сногсшибательна!

Когда я двинулся в сторону комнаты, я услышал, как один из парней насмешливо сказал:

— Если бы она только надела бумажный мешок на голову, мы все могли бы её поиметь!

Остальные весело смеялись, а девушка отвернулась от них, поднеся руки к лицу. Казалось, она плачет.

Я не мог понять всего, что происходит, но было достаточно ясно, что эти придурки смеются над ней — почему, я понятия не имел. Я двинулся вперед, чтобы сказать им, чтобы они заткнулись, будучи достаточно пьяным, чтобы не понимать, насколько плохой может быть эта идея (их было шестеро, а я один).

— Да что с вами такое, ребята?  — крикнул я, и они без интереса посмотрели на меня.

Повернувшись, я осторожно взял девушку за руку.

— Пойдем со мной,  — сказал я тихим голосом.  — Мы найдем ванную, и ты сможешь умыться.

И тут я получил самый большой шок в своей жизни.

Она убрала руки от лица, и я впервые взглянул на нее. Она была пугающей — чудовищно пугающей. По её лицу шли неровные шрамы, самый страшный из них, шел ото лба по диагонали вниз через правый глаз и вниз по щеке. Из-за этого, глаз казался наклонным и меньше другого. Хуже всего было то, что её нос был необычайно коротким и слегка искривленным в нижней части, а ноздри ужасно заметны.

После секундного раздумья стало очевидно, что она, должно быть, попала в тяжелую аварию. Но моя реакция была мгновенной и неизбежной — я сказал: "О Боже!" и отступил от нее, потрясенный и ужаснувшийся.

В выражении её лица, была смесь грусти, обиды и покорности — я сразу понял, что она, должно быть, слишком хорошо знакома с реакцией людей, когда они впервые видят её. Но затем она наклонилась вперед, пристально глядя на меня, и я был ошеломлен, услышав, как она сказала:

— Томми? Томми Лоуренс?

Я вытаращился на нее. Очевидно, она знала меня, но я понятия не имел, кто она — и я точно знал, что никогда раньше не видел ЭТОГО лица.

— Я Ирина Адамс, из Гринфилда!

Она смотрела на меня с надеждой — и в то же время немного дрожала, как будто я мог ударить её или убежать с криком. Очевидно, она знала, какой эффект производит её лицо на людей.

— Ирина?

Я присмотрелся внимательнее, размышляя, может ли это быть правдой. В последний раз я видел Ирину, когда нам обеим было по 14 лет, и было практически невозможно увидеть подругу детства,  

за этим ужасным, разрушенным лицом.

Затем она бросилась ко мне, крепко обняла меня, плача, говоря: "Это ты!", всхлипывая на моем плече. Я обнимал её, пока она дрожала и плакала в моих объятиях, а когда она немного успокоилась, мы пошли на кухню, где я принес ей пару влажных бумажных полотенец, чтобы вытереть лицо. Затем я принес нам пива, и мы вышли на улицу и сели вместе на крыльце дома братства. Я видел, что она специально привела меня в темный угол, где я не мог её хорошо разглядеть.

Мы с Ириной выросли вместе в Гринфилде, штат Индиана, были соседями и лучшими друзьями. Мы все делали вместе: катались на велосипедах, плескались в ручье за её домом, летом разбивали палатки на моем заднем дворе, спорили о том, какие телепередачи лучше — обо всем.

Когда мы стали старше, мы вместе делали школьные проекты, сплетничали о детях в младших классах и говорили обо всем, что мы будем делать, когда вырастем. Мы знали, даже не говоря об этом, что всегда будем лучшими друзьями. И вот летом после 8-го класса все закончилось, внезапно, когда её отец устроился на работу в Аризоне, а её семья переехала. Мы обменялись парой писем, а потом, неизбежно, потеряли друг друга из виду. Я иногда спрашивал родителей, нет ли вестей от мистера и миссис Адамс, но у них никогда не было никаких новостей.

Теперь, сидя вдвоем на диване на темном крыльце, мы говорили и говорили, рассказывая друг другу о последних восьми годах своей жизни. Моя история была короткой: закончил школу в Гринфилде, имел пару подружек, приехал в Денисон, специализировался на электротехнике, влюбился в Шейлу, поймал её на измене. Через четыре месяца, я закончил университет и переехал в Мэдисон, штат Висконсин, где устроился на работу в компанию по разработке программного обеспечения.

История Ирины была длиннее и трагичнее. Ей нравилось в Тусоне, хотя поначалу она была одинока. Затем, когда ей было 15 лет, она и её родители попали в ужасную аварию на шоссе, направляясь в Лас-Вегас. Младший брат Ирины Сэм и оба её родителя погибли, Ирина была тяжело ранена.

Она пролежала в больнице несколько недель, пока врачи пытались собрать её воедино. Наконец, когда она была достаточно здорова, чтобы её можно было перевозить (за исключением разрушенного лица), её забрали к себе тетя и дядя недалеко от Сакраменто. Она прошла длительный курс реабилитации в больнице, а затем у них дома, прежде чем смогла вернуться в школу.

— Они были замечательные, врачи. Терпеливые и добрые со мной. И они смогли вылечить все, кроме этого...  — она жестом показала на своё лицо.

— А они не думали о пластической хирургии?

Мне было неловко и стыдно спрашивать, но я ничего не мог с собой поделать.

Она рассмеялась.

— Это после пластической операции, Томми! Это лучшее, что они смогли сделать, если ты можешь в это поверить. Ирина — монстр, Ирина — девочка, которая пугает и детей, и 

взрослых!

Она покачала головой.

— Но, по крайней мере, я жива. У меня есть жизнь... ну, хоть какая-то жизнь. Я потеряла пару лет в школе, так что я всего лишь второкурсница. Я хотела учиться на медсестру, но...  — она снова засмеялась,  — скажем так, они предложили мне заняться чем-то другим. Не хочу пугать пациентов!

Я сжал её руку и ничего не сказал. Я не мог даже представить, через что пришлось пройти Ирине, и какова её жизнь сейчас. Я пошел и принес нам ещё два пива, и мы проговорили до вечера.

— Что там происходило?  — спросил я, ткнув большим пальцем в сторону вечеринки братства.  — Я зашел в комнату, потому что услышал, как какие-то придурки издеваются над девушкой.

— Ничего такого, к чему бы я не привыкла,  — сказала она.  — Парень из одного из моих классов, попросил меня пойти с ним на вечеринку. Мы знакомы уже несколько семестров, так что он привык к моему лицу и уже не кривится от него. Я была настолько глупа, что подумала, что я могу ему понравиться!

— В любом случае, когда мы приехали сюда, было ясно, что он привел меня с собой как шутку вечеринки — кто-то должен произвести впечатление на его друзей, ну, знаете, выиграть конкурс "Уродливая девушка" или что-то в этом роде. Может быть, его план состоял в том, чтобы напоить меня допьяна и попытаться потом трахнуть — у меня не такая уж плохая фигура, знаешь, если не обращать внимания на лицо.

Бедная Ирина!

— На самом деле, у тебя прекрасная фигура, Ирина. И ты выглядишь фантастически, в этом платье.

— Спасибо, Том.  — Она погладила меня по щеке одной рукой.  — Ты всегда был добрым человеком, даже когда мы были детьми.

Я принес нам ещё пива. Я не мог понять, почему за последние два года, я не встретил Ирину в кампусе Денисона. Но когда мы разговорились, я понял, как много она держит в себе и как мало выходит в свет — кто мог её винить, судя по моей реакции? Она рассказала мне о том, как ходила за продуктами поздно вечером, как носила бейсболку и стягивала волосы вокруг лица, чтобы шрамы были менее заметны.

И я вспомнил, что смутно слышал какие-то сплетни в кампусе, об ужасно некрасивой девушке, хотя никогда не придавал этому значения. Откуда мне было знать, что речь шла именно об Ирине?

Наконец — наверное, было уже около трех часов ночи — Ирина сказала, что устала, и я вызвался проводить её до квартиры.

— Я не живу в общежитии — они не смогли найти соседа, который бы жил со мной!  — сказала она.

Я встал, внезапно почувствовав последствия пива, и когда я помог встать Ирине, она тоже немного шаталась. Держась друг за друга, мы, спотыкаясь, спустились с крыльца и пошли прочь.

— Ты не зайдешь на минутку, Том? Позволь мне показать тебе это место?  — спросила меня Ирина, когда мы подошли к её квартире.

Я был уставшим и довольно пьяным, но 

согласился, и она показала мне аккуратную маленькую квартиру с кухней, маленькой гостиной, которую Ирина превратила в кабинет, и спальней в глубине.

Она ушла в спальню переодеться, а я быстро заснул на её диване. Я проснулся через несколько минут, дезориентированный, в полной темноте. Ирина держала меня за руку и тянула вверх, тихо говоря:

— Том, пойдем со мной.

Она вела меня за руку, и вдруг мы оказались у её кровати, где она мягко толкнула меня вниз, удобно устроив на спине, и сняла с меня туфли.

— Ирина, что...  — начал я, в замешательстве.

Она выключила весь свет в квартире, и я едва мог видеть, где она находится.

— Шшш,  — сказала она и отодвинулась от меня.

Я услышал шелест её халата, и через мгновение она прижалась ко мне; я понял, что она голая.

— Ирина?

Она приложила палец к моим губам.

— Пожалуйста, Том, займись со мной любовью. Я никогда... не делала этого, и я знаю, что ты будешь нежен.

— Но Ирина, я... ты уверена, что хочешь этого?

Она взяла мою руку и поднесла её к одной из своих грудей. Я не мог не сжать её, лаская, ощущая её восхитительную упругость.

— Том, у меня не так много предложений! Пожалуйста, не отказывайся. Я выключила весь свет, чтобы тебе не пришлось... ну, знаешь, смотреть на меня. И ты сам сказал, что моё тело не так уж плохо.

Мне было не по себе, я был пьян и немного растерян, но я не видел веской причины отказать ей. Ирина была моей лучшей подругой, ей было больно, и у нее действительно было потрясающее тело, часть которого, сейчас заполняла одну из моих рук.

Я повернулся к ней, и мы начали ласкать друг друга, медленно и с любовью. Полная темнота, делала это особенно приятным, так как я мог сосредоточиться на ощущениях от прикосновений, запахов и звуков, тихих мурлыканий и стонов, которые она издавала.

Мы начали целоваться — сначала было немного жутко, вспоминая то ужасное лицо, но её губы были великолепны — и мы действительно занялись этим, обмениваясь языками, как я делал это с Шейлой и другими моими предыдущими девушками. Ирина помогла мне снять остальную одежду.

Раздевшись, мы легли бок о бок, мой твердый член прижимался к её, а мы трогали и гладили друг друга. Она обожала, когда я лизал и сосал её груди, и выгибала спину, чтобы засунуть их поглубже в мой рот. Пока я сосал их, я гладил губы её киски, чувствуя её жар и влажность; затем она внезапно перевернулась на спину и сказала:

— Теперь, Том, войди в меня!

Я спросил:

— Презерватив?

— Не-а,  — сказала она, покачала головой и потянула меня на себя.

Через мгновение, я направил свой член в нее и скользнул внутрь, почти не встретив никакого сопротивления, только восхитительное ощущение её тугой киски, обхватывающей меня.

— Оххх,  — вздохнула она, посылая дрожь по моему позвоночнику.

Когда я полностью вошел в нее, я подождал, наслаждаясь ощущениями.

— Хорошо?  — спросил я, и она 

кивнула мне в плечо, потянув меня за бедра, чтобы заставить меня двигаться.

Ирина, возможно, была неопытной, но я не был таким, и я не торопился, действительно желая, чтобы ей было хорошо. Какое-то время я делал ей длинные, плавные, медленные движения, наслаждаясь тем, как она двигалась вместе со мной, её бедра поднимались навстречу мне, её ноги обхватывали мои бедра, затем поднимались вверх, чтобы обхватить мою талию.

Когда её дыхание участилось, я возбудился ещё больше; я ускорился и трахал её сильнее, быстрее, и она начала ритмично стонать, а затем я потерял контроль и погрузился в нее на полной скорости, и она впилась ногтями в мою спину, когда я выстрелил своей спермой внутрь нее, чувствуя, как она вздрагивает подо мной. Горячий трах, великолепный оргазм, а затем я расслабился, чувствуя её уставшее тело под собой.

Я осторожно скатился с нее, крепко прижимая её к себе. Она потянулась вниз, чтобы натянуть на нас одеяла, и через несколько минут, мы оба уже спали. Мне кажется, я помню, как она тихо сказала мне на ухо "спасибо, Том".

•  •  •

Когда я проснулся, солнце проникало через окно, освещая часть кровати. Часы показывали 11:38, и я был один.

Натянув брюки, я поплелся на кухню, ища Ирину и думая об аспирине. Много аспирина и черный кофе. Там лежала записка.

«Дорогой Том...

Я ушла в библиотеку. Я не хотела, чтобы у нас сегодня была неловкая сцена — ты извиняешься за то, что воспользовался мной, а я пытаюсь уверить тебя, что это было именно то, чего я хотела.

Так и было, понимаешь. И это было прекрасно, и ты был мил со мной, и я очень благодарна тебе за это!

Но я хотела убедиться, что ты знаешь, что здесь нет никаких условий, никаких ожиданий. Просто друг, делает что-то хорошее для другого друга.

Если ты захочешь встретиться, дай мне знать, но если нет, то это тоже не страшно. Я пойму.

С наилучшими пожеланиями, Ирина».

Я направился обратно в свою комнату за аспирином, по пути захватив кофе из кухни. Мне казалось слишком странным, оставаться одному в доме Ирины, и я, честно говоря, понятия не имел, что я чувствую по поводу того, что мы сделали.

В основном мне было грустно — грустно за Ирину, запертую в мире людей, которые боялись её и сторонились. Совершенно нормальный, светлый и добрый человек с лицом, которое гарантировало ей жизнь в одиночестве.

Я позвонил ей через несколько дней, и мы проговорили, немного неловко, около получаса. Я хотел убедиться, что она нормально относится к тому, что мы сделали, и она заверила меня, что да. Если бы она сделала хоть малейшее предложение заняться сексом снова, я был бы рад — я действительно наслаждался нашей пьяной возней — но она никогда не упоминала об этом.

Мы пообещали друг другу, что ещё поговорим, может быть, сходим в кино или ещё куда-нибудь, а потом перестали разговаривать по телефону.

Прошли недели, а я так и не решился позвонить ей 

снова. Это было не чувство вины, скорее, растерянность.

Потому что она была человеком, которого я так хорошо знал — и в то же время, совсем не знал. И я не был уверен, что знаю, как быть её другом, и даже хотела ли она, чтобы я был её другом. И в конце концов, я думаю, что я был немного труслив. Я не хотел думать о том, как это будет, ходить с ней на людях, терпеть взгляды и комментарии вместе с ней.

Кроме того, это был мой последний семестр, и у меня было миллион дел, которые нужно было сделать до выпуска, верно? Так я говорил себе.

•  •  •

11 мая, примерно за десять дней до выпускного, я пришел домой и обнаружил сообщение от Ирины, с просьбой прийти вечером, если можно. Я тут же почувствовал себя виноватым за то, что ни разу не сводил её в кино, и сразу после ужина отправился туда.

Она серьезно поприветствовала меня, и я сделал все возможное, чтобы не вздрогнуть от её вида. "Каково это — каждое утро смотреть на это лицо в зеркало",  — думал я? И знать, что это ты, и что ты всегда будешь так выглядеть?

— Привет, Том, спасибо, что пришел. Хочешь персиковый пирог? Он только что вышел из духовки, выпечка — это вроде, как моё хобби.

Я собирался отказаться, но он пах просто фантастически, поэтому я согласился, и она принесла нам два куска, вместе со стаканами молока. Пирог был невероятным, и я сказал ей об этом.

Она поблагодарила меня, слегка улыбнулась, но затем снова стала серьезной и сказала:

— Том, извини, но я должна тебе кое-что сказать. Я должна перед тобой извиниться. Я беременна.

Я смотрел на нее, вытаращив глаза, вероятно, реагируя так, как реагировали несметные миллионы неудачливых парней на протяжении веков.

— Ты... я имею в виду, и... и это мое?

Она кивнула, выглядя извиняющейся.

— Ты единственный, с кем у меня был секс. Первый и единственный. Мне так жаль.

— Но... но мы, я думал... Я спросил тебя о презервативе, и ты сказала...

— Я знаю. Мы были пьяны, и у меня их не было... и, если честно, Том, мне было наплевать. Я хотела лишиться девственности и не хотела ждать. Я была уверена, что это безопасное время месяца, но, очевидно, я ошибалась. Это было нечестно по отношению к тебе, я знаю это.

Мы сидели несколько минут. Она выглядела немного испуганной, но я не злился на нее. Не знаю, почему, но я чувствовал... не знаю, тишину внутри и сочувствие. Я протянул ей руку.

— Что ты хочешь сделать? Если ты думаешь об аборте, конечно, я заплачу за него.

Она покачала головой.

— Я просто не могу. Это не... Я не борюсь за право на жизнь, Том, или чего-то в этом роде. Я думаю, что женщины, которым это необходимо, должны иметь возможность прервать свою беременность. Я просто знаю, что не могу. Я чувствую, как эта... эта жизнь 

растет внутри меня, и я просто не могу её прервать.

— А как насчет усыновления?

Она попыталась улыбнуться, но я увидел слезы в её глазах.

— Конечно, я думала об этом. Но я просто... Я не могу отдать своего ребенка. Возможно, он будет единственным, кто у меня когда-либо будет, и я... Я просто не могу смириться с мыслью, что могу отдать его и никогда не иметь собственного ребенка.

Она немного поплакала, глядя в стол.

— Тогда ладно.

Мы ещё немного посидели и подумали. Я все время слышал голос отца в своей голове. Он умер почти три года назад, и я скучал по нему каждый день. "Настоящего мужчину можно узнать по тому, как он ведет себя в трудную минуту".

— Ирина,  — сказал я,  — нам нужно пожениться.

— Что?  — ответила она, потрясенная.  — Я никогда не смогу так поступить с тобой, Том. Посадить тебя с... ну, со мной. И ребенком. Ты только начинаешь свою жизнь.

— Ты тоже, Ирина. И растить ребенка в одиночку — это не то, что ты должна делать сейчас — ты только на полпути в школе, у тебя мало денег.

Мы говорили — иногда спорили — часами. К полуночи мы оба выдохлись, и я сказал, что приду на следующий день к обеду, и мы поговорим ещё.

Ирина не могла поверить, что я говорю серьезно, не могла поверить, что я сделаю что-то настолько безнадежно старомодное, как жениться на ней только потому, что она от меня забеременела. Но я думал о своем отце и о ценностях, в которых меня воспитали, и знал, что это правильно.

Потребовалось три дня, но я уговорил её. Мы назначили дату свадьбы на следующий день после выпускного, чтобы моя мама все ещё была в городе и могла присутствовать. Я позвонил ей и объяснил всю историю.

Она, конечно, была в ужасе, беспокоилась о моем будущем и финансовом бремени. Но она помнила Ирину, каким хорошим человеком она была, и из какой крепкой семьи она происходила. Она была очень тронута, узнав об их ужасной трагедии.

Слава Богу, у меня была хорошая работа — я смогу содержать свою, неожиданно появившуюся, семью. Мы с Ириной договорились, что она переведется в Висконсинский университет; она переедет со мной в начале июня в квартиру, которую я снял в Мэдисоне.

Я тихо говорил с мамой — и с моим другом Адамом, который будет выступать за меня, в качестве шафера, перед мировым судьей — о лице Ирины. Ничто не могло полностью подготовить их, но, по крайней мере, они смогли немного скрыть свою реакцию. Моя мама, благослови её сердце, все же смогла поцеловать и обнять Ирину, и сказать ей, как она счастлива, что мы будем вместе. Я очень гордился ею.

Тетя и дядя Ирины не могли позволить себе прилететь на свадьбу, но они написали нам красивую записку и прислали чек, который очень помог нам с переездом.

Мы решили не проводить медовый месяц, решив сэкономить каждую копейку для нашей будущей жизни в Висконсине,  

поэтому мы отпраздновали нашу свадьбу тихим ужином в ресторане, с Адамом и моей мамой. Затем мы с Ириной вернулись в квартиру, выпили шампанского — всего полбокала для будущей мамы — и легли спать.

Но не спать. Даже такая свадьба, как эта, заслуживала сексуальной первой ночи. Ирина снова настояла на полной темноте; и хотя я уже привык смотреть на её лицо, я понял, что так ей было удобнее.

Поначалу было неловко, гораздо более неловко, чем в наш первый раз. Конечно, тогда мы оба были очень пьяны, тогда как сейчас, мы были не более чем навеселе. И в феврале это был просто трах — первый трах для нее — тогда как сейчас, это было началом нашего брака. Несмотря на мою уверенность в том, что я поступил правильно — единственно честно и достойно для нашего ребенка,  — я, конечно, сомневался, во что, черт возьми, я ввязался.

Но в ту ночь быстро выяснилось, что Ирина действительно любила секс — любила его не меньше, чем я. У нее было невероятное тело, и не было ни одной его части, к которой бы она не любила прикасаться. Знание того, что у меня будут годы и годы, чтобы играть с этими грудями, гладить и лизать её бедра и киску, ласкать её красивую упругую попку, было огромным возбуждением.

И когда после, все более захватывающей прелюдии, она села, наклонилась и впервые взяла мой член в рот, я чуть не вскрикнул от удовольствия и возбуждения. Она жадно сосала мне, и это было чудесно. Когда я больше не мог терпеть, я отстранился от её рта, поцеловал её и сделал маневр, чтобы взять её сзади.

Он был горячим, этот первый трах в нашей супружеской жизни! Он длился недолго, потому что я был слишком возбужден, но он был интенсивным, физическим и очень приятным. Зная, что Ирине это тоже понравилось, это было ещё лучше — она стонала и извивалась подо мной, и я чувствовал, как её киска сжимается вокруг моего члена, когда она испытывает оргазм.

Мы лежали вместе, тяжело дыша, и я сказал:

— Спасибо, миссис Лоуренс — это было фантастически.

Она хихикнула.

— Не за что, мистер Лоуренс.

А через минуту она начала плакать, и я нежно прижал её к себе.

— Что случилось, Ирина?

Она подняла на меня глаза, едва различимые в темноте, слезы текли по щекам этого страшного, адского лица.

— Это не то, чего ты хотел, Том — жизнь со мной. С этим... этим испуганным лицом. И ты не любишь меня. Ты заслуживаешь быть с женщиной, которую ты любишь, с женщиной, с которой ты решил провести свою жизнь. Я просто...

Я остановил её и сказал:

— Иногда жизнь просто преподносит сюрпризы, вот и все. Мы с тобой выросли вместе. Ты была моей лучшей подругой, Ирина — ты знаешь, что у меня никогда не было другой такой близкой подруги, как ты? Это должно было случиться, мы снова вместе. Может быть, это не совсем типичная версия романтической сказки, но 

вот мы здесь. Ты прекрасная, потрясающая, очень смелая женщина. И я постараюсь быть таким мужем, которого ты заслуживаешь.

Я наклонился, чтобы поцеловать её, и улыбался, когда она ещё несколько минут плакала ещё сильнее. И после этого, мы снова занялись любовью — Боже, как это было сладко, заниматься с ней любовью! А потом мы уснули.

•  •  •

Ирина, конечно, была права — по крайней мере, вначале. Мы поженились не потому, что она была девушкой моей мечты, потому что я обожал её и не мог быть без нее. Мы поженились, потому что она была беременна моим ребенком. А потом... ну, будем честны, оставался вопрос её ужасной внешности.

Но произошло несколько интересных вещей, не совсем в том же темпе. Во-первых, вы удивитесь, как быстро я привык к тому, как выглядит Ирина. Это не было каким-то особым усилием с моей стороны — я просто привык к ней, и её бедное лицо со шрамами, одним странным глазом и только частью носа, перестало меня отталкивать.

У меня был школьный друг, который потерял голосовой аппарат, после какой-то операции по поводу рака горла, и тогда произошло то же самое: сначала шепелявость его речи была действительно жуткой, потом это было необычно, но не так уж плохо, и, наконец, люди перестали замечать это вообще, это было просто то, как Джулиан говорил, и никто даже не задумывался об этом.

Поэтому, хотя я знал, что лицо Ирины пугает других людей, для меня это стало неважно. Я мог смотреть на нее, пока мы разговаривали, даже разглядывать её, и меня это не беспокоило.

Другая вещь, которая произошла, немного более медленно, это то, что я влюбился в нее. Ирина была центральной частью моего детства — моей лучшей подругой, человеком, с которым я делал все и рассказывал все секреты. За эти годы, у нас появилось много доверия, даже если оно внезапно оборвалось, когда она уехала в 14 лет.

Теперь, наблюдая, как она прокладывает свой путь в мире, который боялся и сторонился её, видя её смелость и решительность каждый день, живя с её постоянной добротой и щедростью по отношению ко мне, её милым и оптимистичным характером — я действительно начал любить её. Я начал понимать, что она — та женщина, которая мне нужна, и я хочу провести с ней всю свою жизнь.

Естественно, я не осознавал этих чувств, потому что предполагал, что именно это, я буду делать в любом случае. У нас был ребенок, и мы останемся вместе, чтобы вырастить его; возможно, у нас будет ещё ребенок, я думаю, хотя мы никогда об этом не говорили.

Так что, все то лето — упаковка вещей и переезд в Мэдисон, обустройство нашего нового дома, я начал работать, Ирина начала занятия в Висконсине — мы жили как муж и жена, и незаметно становились ближе, наши отношения и доверие друг к другу углублялись.

Наша сексуальная жизнь тоже изменилась, хотя и не в постоянном темпе. Ирина всегда была готова удовлетворить меня, когда 

я хотел ее — что поначалу, происходило практически каждую ночь. Но иногда казалось, что она делает это потому, что обязана мне, или просто потому, что так поступает хорошая жена со своим мужем.

Я не хочу сказать, что она скучно лежала — вовсе нет. Казалось, она всегда наслаждалась этим, а иногда она становилась энергичной и нетерпеливой, тяжело дышала, стонала, тянулась ко мне, приближаясь к оргазму. Естественно, такие моменты были самыми веселыми.

Но примерно через месяц или два, Ирина стала иногда брать инициативу в постели на себя. Она приходила домой с журналом Соsmо и, хихикая, спрашивала меня, можем ли мы попробовать что-нибудь из того, о чем она читала: новую позу, гарантирующую космические оргазмы, или длительный массаж по очереди.

Мне это нравилось, прежде всего потому, что партнер, который желает тебя,  — это самое большое возбуждение, которое только может быть. И я уверен, что частью нашей счастливой сексуальной жизни было доверие, которое мы испытывали — возможно, даже большее, чем большинство молодоженов — доверие, которое возникло благодаря тому, что мы провели годы вместе, как лучшие друзья.

Однажды субботним утром, я принес две чашки кофе в постель, и мы некоторое время играли, целуясь и поглаживая друг друга, доводя себя до возбуждения. Затем я поднял её на руки и колени, встал позади нее на краю кровати и вошел в нее по-собачьи.

Нам обоим это нравилось; вообще-то я думаю, что одной из причин, почему Ирине это нравилось, было то, что она все ещё стеснялась своего лица, хотя меня это больше не беспокоило, и чувствовала себя более расслабленной, когда я её не видел. Кроме того, конечно, к августу она была на шестом месяце беременности, и для нее это была удобная поза, когда её набухающий живот, опирался на подушку или две.

Обычно, когда мы трахались по-собачьи, она держалась довольно спокойно, позволяя мне входить в нее, держа её за бедра. Но в этот раз, я двигался медленно и постоянно останавливался, заставляя её делать больше работы, насаживаясь на мой член. Я начал дразнить её, понемногу отступая от кровати, чтобы она могла достать до меня своей задницей. Это сильно возбуждало её, и я продолжал это делать.

Ее дыхание участилось, и она сказала:

— Томми! Хватит меня дразнить!

Но я продолжал в том же духе: я входил в нее, но затем отступал, так что она толкалась в меня, своей прекрасной попкой, все дальше и дальше. Её тело начало дрожать, она начала ритмично стонать, тянуться ко мне, и тогда я потерял контроль и сильно толкнулся в нее, и она закричала, кончая, а я толкнулся ещё дюжину раз и кончил сам, бешено дергаясь и крича при этом.

Мы лежали бок о бок, тяжело дыша, улыбаясь друг другу. Она поцеловала меня, выражение её лица было мягким и любящим, и сказала:

— Ты дразнилка! Какой ты плохой мальчик!

А потом она провела языком по моей груди, по волосам на лобке и по члену, и начала 

сосать и слизывать с него все наши соки — впервые в жизни, она делала это.

Она продолжала ласкать меня, пока я лежал в полном блаженстве, иногда тихонько стоная, чтобы подбодрить её. Я предположил, что когда я буду твердым, она захочет трахнуть меня снова, поэтому я двинулся, чтобы вынуть из её рта; но она улыбнулась мне и сказала:

— Нет, малыш, я хочу сделать это,  — и вернулась к своему восхитительному минету.

Примерно через пятнадцать, чрезвычайно приятных, минут, она кончила мне в рот, проглотила мою сперму (еще один первый раз), а затем счастливо вздохнула и прижалась ко мне, и мы оба задремали на некоторое время.

Я чувствовал себя полностью расслабленным и блаженно счастливым; и когда я лежал там, я понял, что часть моего счастья, помимо удовольствия от наших занятий любовью, заключалась в том, что она впервые назвала меня "малышом". Мы всегда были добры друг к другу, но близость ласк и имен ещё не наступила, и это казалось, своего рода, вехой. Приятной.

•  •  •

Моя работа в Мэдисоне, началась только через две недели после нашего переезда, поэтому тем летом, я был гораздо более занят, чем Ирина. Поначалу, её основными обязанностями были забота о здоровье и обустройство нашей квартиры. Она с удовольствием занималась домашними делами, но покупки — выбор мебели, ковров и штор, блуждания по магазинам — вызывали у нее сильное беспокойство.

И я понимал почему. Пару раз, когда я заходил с ней в магазин, ещё в Денисоне, я видел шокированные взгляды и внезапное молчание окружающих нас людей, как покупателей, так и продавцов. И моё сердце болело за Ирину, которой приходилось терпеть такую реакцию, каждый день своей жизни.

Поэтому я взял за правило, сопровождать её как можно чаще, когда нам нужно было делать покупки в Мэдисоне. В мебельные магазины мы всегда ходили вместе, а в супермаркет забегали либо я, либо мы вдвоем. Казалось, ей придавало сил толкать тележку по проходам, когда я был рядом с ней — так было легче переносить взгляды и комментарии шепотом.

Я подумал, не чувствует ли она: "Ну и что, что у меня лицо разбито? Как видите, я нашла себе мужчину". А потом, если она вспоминала, что у нее есть мужчина только потому, что она забеременела от меня.

Еще одна вещь, которую я пытался делать,  — это в некотором смысле "создавать помехи" для нее, подготавливая людей к встрече с ней. Например, за день до встречи Ирины с её новым акушером-гинекологом в Мэдисоне, я зашел в офис и коротко поговорил с медсестрами. Я принес фотографию Ирины и объяснил им, что моя жена, их новая пациентка, была изуродована в результате несчастного случая. Показав им фотографию — которая шокировала и напугала их, как и её лицо,  — я сказал, что просто хочу, чтобы они были немного подготовлены, чтобы они могли принять её с добротой.

Нэнси, главная медсестра, поняла, что именно я имел в виду, и даже одолжила фотографию на минутку, чтобы показать 

её акушеру, чтобы он был готов к приему Ирины и на следующий день.

И когда мы с Ириной пришли на прием, мой визит явно изменил ситуацию; персонал был добр и сердечен с ней, и на нее можно было смотреть без видимого дискомфорта.

Такой же успех был в начале июля, когда я совершил "предварительный визит" в центр телефонного обслуживания, куда Ирина устраивалась на работу. Мы договорились, что, поскольку ребенок ожидается в октябре, ей нет смысла начинать учебу осенью, поэтому она будет искать работу, которая принесет хоть какие-то деньги до рождения ребенка. И колл-центр, был идеальным вариантом: она могла выполнять свою работу, не видя клиентов.

Я поговорил с руководителем, которая будет проводить собеседование с Ириной, показал ей фотографию и объяснил ситуацию, и на следующий вечер, Ирина вернулась в квартиру счастливая и радостная: она получила работу!

Что ещё лучше, её работа находилась не так далеко от дома, чтобы я каждый день забирал её по дороге в офис, так что мы могли обходиться одной машиной, устаревшей "Тойотой", и ей не приходилось ездить на работу на городском автобусе.

Моя собственная работа шла хорошо, и у меня были все основания полагать, что я нравлюсь своим начальникам и высоко обо мне думают. Поэтому, как и любой другой человек, которому предстоит столкнуться с внезапной трагедией, я шел по жизни счастливым и не замечал того, что меня ждет.

Мне особенно запомнился один вечер, когда я улыбался сам себе, чувствуя, что все в моем мире правильно. Это был четверг после Дня труда — я вышел после ужина, чтобы купить полгаллона мятного мороженого, с шоколадной крошкой, для Ирины, у которой был один из тех приступов тоски.

Когда я вернулся в квартиру, Ирина лежала на полу в каком-то припадке, конвульсивно дергаясь, её глаза закатились вверх. Под ней была видна лужа, куда она помочилась.

В панике я позвонил в 911, чтобы вызвать скорую помощь, затем обнял её, стараясь, чтобы она не билась головой об пол. Через десять минут, мы были в машине скорой помощи на пути в больницу; Ирина уже не билась в конвульсиях, она была в коме; я был в ужасе.

Нет смысла затягивать историю: мы потеряли ребенка, а я чуть не потерял Ирину. Это был особенно тяжелый случай эклампсии, которая связана с высоким кровяным давлением во время беременности. Обычно, есть предупреждающие знаки, но в этот раз их не было.

Приступ у Ирины был настолько сильным, что они боялись, что она умрет прямо в приемном покое. Обычная процедура — стабилизировать состояние матери, а затем сразу же родить ребенка путем кесарева сечения; но в данном случае, стабилизация состояния Ирины заняла так много времени, что у ребенка не было шансов. Это был маленький мальчик, который умер к тому времени, как его достали из её тела.

•  •  •

Врачи и медсестры, а также консультант по скорби в больнице, были замечательными. Они посоветовали нам назвать нашего бедного мальчика — мы назвали его 

Уолтер Иван Лоуренс, в честь моего отца и отца её матери — и устроить по нему похороны. Мы смогли пожертвовать некоторые из его органов, больным новорожденным, которые в них нуждались, что было маленьким источником утешения. И люди на работе Ирины и на моей работе, были поддерживающими, нежными и терпеливыми.

Но все это, не мешало быть ужасным. Я был ошеломлен и подавлен; Ирине было гораздо хуже. Когда она впервые рассказала мне о беременности, она сказала, что знает, что это будет её единственный ребенок. Она имела в виду, что никто никогда не женится на ней и не родит ей другого ребенка.

Но трагически оказалось, что она была права, по совершенно другой причине. Отчаянная, поспешная попытка спасти нашего ребенка, привела к тому, что она больше не смогла выносить ни одного ребенка.

Несколько недель мы жили вдвоем. Тетя Ирины прилетела и остановилась в местном отеле на пару недель, чтобы ухаживать за Ириной, кормить её, давать ей плечо, чтобы она могла поплакать. Через десять дней я вернулся на работу, но сердце не лежало к ней — я чувствовал себя как зомби.

Все говорили, что нам нужно время, что только время позволит нам восстановиться, начать преодолевать горе. И, конечно, все были правы, но мне казалось, что это длится вечность. Ирине понадобилось около четырех недель дома, после пяти дней в больнице, прежде чем она достаточно окрепла, чтобы снова вернуться на работу. Это был, своего рода, переломный момент; по крайней мере, после этого у каждого из нас появилась рутина, какой-то путь, по которому мы могли продвигаться каждый день и который не позволял нам слишком много думать.

Удивительно, но мы заботились друг о друге. Консультант по скорби тихо предупредила меня, что такая потеря, иногда отдаляет пару друг от друга; она рассказала мне о некоторых предупреждающих знаках, например, если один из нас становился замкнутым и угрюмым, и не выходил из этого состояния.

Но мы с Ириной справились с этим. Мы продолжали общаться и каким-то образом, не позволяли своему горю, мешать нам быть чувствительными к печали другого человека. Она была так щедра ко мне, всегда заботилась о моих чувствах, и я старался делать то же самое.

Все заставляло нас плакать. Когда мы впервые, после смерти Уолтера, пошли в кино, что-то в сюжете фильма зацепило нас обоих, и мы тихо рыдали вместе в кинотеатре, держа друг друга за руку. Получение по почте свадебного объявления от кузена, довело нас обоих до слез — возможно, потому, что каждый из нас молча думал о его перспективах в доме, полном детей.

Первый раз мы снова занялись любовью, только спустя почти два месяца — ни у одного из нас, не было ни малейшего интереса к сексу, в течение некоторого времени. И мы даже не закончили! Во время прелюдии, держа друг друга обнаженными в постели, Ирина просто посмотрела на меня и начала рыдать, и вскоре я уже плакал вместе с 

ней, улыбаясь и смеясь, понимая, насколько смешной была вся эта ситуация.

Но через две ночи, у нас все наладилось — нам удался очень обычный, но приятный секс — и после этого, все начало приходить в норму, как в спальне, так и за её пределами.

В ноябре Ирина спросила, можем ли мы спланировать поездку на несколько дней, и мы решили провести День благодарения с моей мамой в Гринфилде, а затем провести длинные выходные, на небольшом (недорогом!) курорте на озере Мичиган, прежде чем вернуться на работу.

Это было расслабляюще и романтично. Мы гуляли по берегу, позволяя холодному ветру пронизывать нас насквозь, а затем возвращались в дом, чтобы заняться любовью, что мы делали, наверное, полдюжины раз за три дня.

Но я знал, что что-то не так — Ирина была ласкова, но рассеянна. У нее было что-то на уме, и в воскресенье утром, она наконец-то решилась поговорить со мной об этом.

Мы занимались любовью рано утром, спустились вниз на поздний завтрак, а затем вернулись в номер. К моему удивлению, Ирина снова захотела заняться любовью: она усадила меня на кровать и сделала мне медленный, любящий минет, который длился долго, а затем потянула меня на себя. Мы трахались в миссионерской позе — что меня удивило, потому что Ирина, редко чувствовала себя комфортно в такой позе.

Но пока мы делали это с любовью, её глаза пристально следили за мной, как будто она пыталась запомнить моё лицо. И она улыбнулась, когда я кончил, увидев, как моё лицо скривилось от удовольствия.

После этого, когда мы сонно лежали вместе, и я смутно помнил неприятный факт, что нам нужно собирать вещи и ехать обратно в Мэдисон, она поднялась и тихо сказала:

— Том, нам нужно поговорить.

Я понял, что это важно, и жестом попросил её продолжать. Её лицо было напряженным, сдержанным — не испуганным и не сердитым, но очень серьезным.

— Когда ты попросил меня выйти за тебя замуж,  — сказала она,  — это было сделано для того, чтобы у нашего ребенка была семья — отец и мать. Мы оба знали, что это не по любви, и что мы выбрали друг друга, в качестве спутников жизни. И ты был для меня замечательным мужем — таким добрым, таким поддерживающим и понимающим, таким замечательным во время беременности! Но мы потеряли нашего ребенка, и у нас никогда не будет другого, так что...

Возможно, я был немного медлителен, но я внезапно понял, к чему она клонит; и я был поражен. Неужели я был самым большим идиотом в мире?

— Подожди, Ирина, я...

Но она отмахнулась от меня с грустной улыбкой и продолжила.

— Причина, по которой ты женился на мне, исчезла, Том. Я хочу, чтобы ты был свободен и мог жить той жизнью, которой хочешь, с женщиной, которую полюбишь, когда встретишь её. Пришло время поговорить о разводе.

Наступило долгое молчание. Я знал, чего я хочу — это было кристально ясно для меня, на самом деле, но я не был уверен,  

как это сказать.

Я осторожно спросил:

— Ирина, это то, чего ТЫ хочешь, или это то, что Ты считаешь нужным, предложить мне?

Она отвела взгляд.

— Мне трудно понять, чего я действительно хочу, Том. У меня были годы, чтобы привыкнуть к мысли, что ни один мужчина никогда не влюбится в меня и не захочет на мне жениться. Наверное, у меня все ещё есть фантазия, но я знаю, что этого не произойдет. Ты был моим мужем и моим другом — и я очень рада, что мы снова нашли друг друга! Но я знаю, что твое представление о счастье — это не провести остаток жизни с человеком, который выглядит вот так.

Она жестом показала на своё лицо.

— Ирина,  — медленно сказал я, убедившись, что она смотрит прямо на меня.  — Я никогда бы не подумал, что мы окажемся в таком положении. Да, я женился на тебе, потому что ты носила моего ребенка, а не потому, что я любил тебя. Но тот факт, что ты была моей лучшей подругой, сделал это решение легким. Я уже знал, какой ты замечательный человек, каким хорошим другом ты всегда будешь, и какой замечательной матерью ты станешь.

— И ты упустила пару вещей из уравнения. Во-первых: шрамы или нет, но ты самая сексуальная женщина-бомба, которую я когда-либо видел, не говоря уже о том, что с которой имел счастье заниматься любовью.

Она криво улыбнулась мне, почти против своей воли, и я продолжил.

— А во-вторых...  — Я подождал мгновение:  — Так получилось, что я люблю тебя.

Она снова улыбнулась, на этот раз почти пренебрежительно, сочувственно.

— Ты хороший человек, Томми. И я знаю, что я тебе небезразлична — мы через многое прошли вместе. Я знаю, что ты любишь секс — я тоже! Но ты не любишь меня, не так, как мужчина хочет любить женщину, с которой он проводит свою жизнь.

Я откинулся на подушки, чувствуя себя ошеломленным. Вот мы и подошли к сути проблемы. Я знал, что люблю Ирину. Я действительно хотел провести с ней остаток жизни. Но она не верила мне, и я сомневался, смогу ли я когда-нибудь убедить её.

Мы проговорили ещё час, но ни один из нас, не продвинулся в общении с другим. Она хотела остаться в Мэдисоне — ей нравилась её работа, и она уже привыкла к городу. Семьи в Гринфилде больше не было, и она не хотела оставаться в Сакраменто, где жили её тетя и дядя.

Но она хотела, чтобы мы развелись, и надеялась, что я буду жить дальше и найду кого-то другого. Я не мог заставить её понять, что я влюбился в нее, неважно, с лицом или без лица, и что я хотел просыпаться рядом с ней каждое утро.

Мы вернулись в Мэдисон, вернулись к работе, стали жить своей жизнью. Почти каждый день, Ирина вспоминала о разводе — спокойно, без злости и обиды — и каждый день, я пытался и не мог убедить её в том, что хочу 

быть с ней.

Она распечатала несколько страниц из Интернета о том, как легко получить неоспоримый развод в Висконсине, если нет детей — всего несколько месяцев и несколько сотен долларов, сказала она, и я смогу свободно начать новую жизнь.

— Может быть, ты не женишься сразу. Может быть, тебе понравится быть модным холостяком с хорошей работой — может быть, ты проведешь несколько лет, целуя каждую симпатичную молодую девушку, которую встретишь!

Я рассмеялся и сказал:

— Но что это даст мне, если я не смогу продолжать ухаживать за той девушкой, которую я действительно хочу?

Улыбаясь, она ответила:

— Ещё несколько месяцев, я буду рядом с тобой, чтобы побаловаться. Этого должно быть достаточно!

И как я ни старался, ничто из того, что я говорил или делал, не могло изменить её мнение.

Несколько дней спустя, я подошел к этому вопросу по-другому. Я прервал очередной монолог о беспроблемном разводе, чтобы спросить:

— Но Ирина, а ты меня любишь?

Она остановилась, явно ошеломленная.

— Это неважно,  — сказала она.

— Конечно, важно! Это единственное, что имеет значение, поскольку я люблю тебя. Я хочу знать, любишь ли ты меня — действительно ли ты будешь счастлива остаться со мной, или ты хочешь снова стать одинокой, чтобы найти другого мужчину, которого можно полюбить.

— Томми,  — сказала она,  — я вряд ли это сделаю, если только они не начнут устраивать танцы для людей, с мешками на голове!

— Ты не ответила на мой вопрос. Ты любишь меня?

Долгое молчание, пока она пристально смотрела в окно. Наконец она сказала:

— Да, Том, люблю. Но это, не имеет ни малейшего значения.

•  •  •

Проходили недели, а я не знал, как выйти из тупика. Как убедить любимую женщину, что ты её любишь? Я делал все, что умел. Я был ласковым, добрым, поддерживающим мужем, я посылал ей цветы, чтобы удивить её, я постоянно занимался с ней любовью (для меня это не совсем жертва) и всячески пытался показать ей свои чувства.

А Ирина оставалась ласковым партнером и хорошим другом, и упорно отказывалась мне верить.

В конце января 2001 года, я заказал столик в лучшем французском ресторане в Мэдисоне, обязательно заказав частный столик, где мы были бы практически незаметны для других посетителей. Я выманил у своего начальника аванс, в счет зарплаты, и быстро отнес его в ювелирный магазин. Тяжело сглатывая, я потратил непозволительную сумму на обручальное кольцо с бриллиантом, в восемь раз больше того крошечного, которое я купил Ирине летом прошлого года.

Потом мы нарядились и пошли ужинать, пили шампанское, хорошее вино, ели вкусную еду и прекрасно проводили время. И когда мы сидели за чашкой кофе, я наклонился через стол и взял её за обе руки.

— Послушай, Ирина,  — сказал я.  — Ты провела исследование и выяснила, как быстро мы можем получить неоспоримый развод. Ну, я тоже провел небольшое исследование — и оказалось, что развод без спора, занимает гораздо больше времени. Я могу удерживать тебя месяцами — даже годами, если только ты не готова потратить кучу денег,  

которые никто из нас не может себе позволить.

— Так что,  — продолжал я, улыбаясь ей,  — не хочешь ли ты просто отказаться от этой идеи? Давай сэкономим время и деньги.

Я обошел стол и опустился перед ней на колени, наслаждаясь шокированным выражением её лица. Я достал маленькую коробочку и открыл её перед ней, чтобы она могла увидеть красивое кольцо.

— Ирина, окажешь ли ты мне честь, стать моей женой?

Наступило долгое, долгое молчание. Ирина смотрела то на кольцо, то на моё улыбающееся, ожидающее лицо. Я не волновался — я знал, что, что бы она ни сказала, я не собираюсь сдаваться.

Наконец, в её глазах что-то зашевелилось. Она начала плакать, сказала:

— О, Томми!  — и притянула меня в свои объятия.

И когда я обнял её, а она плакала на моем плече, она прошептала:

— Да-да, я останусь с тобой, Томми!

А потом, когда она вытерла глаза, мы с удовольствием сняли её старое обручальное кольцо и заменили его новым, полюбовались им вместе и даже показали его официанту, когда он вернулся с чеком.

По дороге домой мы не проронили ни слова, но Ирина всю дорогу крепко держала меня за руку. Когда мы вошли в квартиру, она прижала меня к двери, крепко поцеловала и сказала:

— Иди быстро в ванную, а потом жди меня в постели.

В ту ночь, Ирина практически уничтожила меня. Не то чтобы у нас не было страстных ночей до этого, но она была неудержима. После туалета она вышла ко мне голая, в кои-то веки оставив прикроватную лампу включенной, чтобы я мог видеть её тело, и изнасиловала меня.

Она была агрессивна и энергична, она хотела меня снова и снова. Мы потратили на это почти два часа, трахаясь три раза, и каждый раз она тянулась ко мне и била бедрами, стонала, стонала и проталкивала свой язык наполовину в моё горло. Это было похоже на то, как будто она только что впервые открыла для себя секс и боялась, что после этой ночи, его больше никогда не будет.

После первого раза, она почти побежала в ванную, чтобы привести себя в порядок, а потом вернулась и села мне на грудь, улыбаясь, и приподнялась, чтобы положить свою киску мне на рот. Она прошептала:

— Сделай меня, малыш, пожалуйста!

Мне нравилось есть Ирину, но она часто не была заинтересована в этом, поэтому для нее было огромным возбуждением, взять инициативу в свои руки, и я занялся её киской и клитором, пока она не стала бить и молотить меня так, что я едва мог дышать. Как только она кончила и немного расслабилась, я перевернул её и жестко трахнул её, в то время как она стонала и визжала, и обеими руками тянулась к моей заднице.

Это был второй. В третий раз, после того как она разбудила мой уставший член своими губами, я был настолько измотан, что просто лег и позволил ей скакать на мне, наслаждаясь видом этих великолепных грудей,  

подпрыгивающих и колышущихся перед моими глазами.

На следующее утро, когда я проснулся, она лежала в ложбинке позади меня, нежно целуя моё ухо и поглаживая мой член, и мы провели почти час, пока я не взмолился о пощаде — и о завтраке!

В каком-то смысле та ночь в пятницу, была нашей настоящей брачной ночью — временем, когда мы впервые полностью отдались друг другу, с любовью, зная, что мы это имеем в виду. Настоящая первая ночь нашего брака.

Это клише — говорить, что после этого "все изменилось", но в каком-то смысле, так оно и было. Или, если быть более точным, все, что было между нами хорошего, стало ещё лучше. Ирине становилось все легче и легче от мысли, что я действительно люблю ее — я был с ней не из жалости, не из долга, не по инерции. Я любил и желал её (что, безусловно, было правдой) и мне нравилось, что она рядом со мной.

Поэтому дружба между нами, которая всегда была крепкой, стала ещё крепче. А энергия, в романтической стороне наших отношений, только возрастала. Мы относились друг к другу как любовники, в постели и вне её.

Все те романтические вещи, которые люди делают на ранних стадиях любовных отношений — романтические прогулки, долгие интенсивные поцелуи, глубокие сердечные разговоры о надеждах и мечтах на будущее — мы начали делать это сейчас, почти через год после свадьбы. Доверие, которое мы испытывали друг к другу, стало более глубоким; и я должен сказать, что секс был фантастическим.

Зная, как сильно я её хочу, Ирина стала гораздо увереннее в собственной привлекательности. Я уже говорил вам, какое у нее красивое тело, но она всегда слишком стеснялась своего лица, чтобы оценить собственную сексуальность. Теперь — по крайней мере, наедине со мной — она выставляла его напоказ и упивалась им, дразнила меня нижним бельем или топами с низкими вырезами, была требовательной в сексуальном плане, когда ей этого хотелось, шептала мне на ухо грязные вещи и всячески наслаждалась тем, какой великолепной может быть наша сексуальная связь.

Я чувствовал себя самым счастливым мужчиной на земле — и все продолжало становиться только лучше. Какое-то время.

•  •  •

Ирина сидела и рыдала, уткнувшись лицом в руки. Сидя в другом конце комнаты, я просто смотрел на нее, слишком ошеломленный, чтобы почувствовать гнев и горе, которые, как я знал, должны были прийти.

Я смутно ощущал слезы на своих щеках, глядя мимо нее в окно на прекрасный вид солнца, опускающегося в Тихий океан. Это был впечатляющий закат, который в тот момент, не мог значить для меня меньше.

Она подняла голову, и я снова увидел её лицо — это великолепное, совершенное лицо, лицо женщины, которую я знал с детства и которую так сильно любил последние восемь лет. Она говорила:

— Мне жаль, мне так жаль,  — задыхающимся голосом, так что я едва мог её слышать.

И вдруг мне стало невыносимо находиться там — я буквально не мог этого вынести. Я поднялся на ноги и направился к 

двери, слыша, как она кричит мне вслед:

— Нет, Томми! Пожалуйста, не уходи!

"Порше" все ещё стоял прямо перед домом, и я помчался по подъездной дорожке к каньону, а затем рванул по дороге на опасной скорости. Я не знал, куда направляюсь — и тут я вспомнил про обрыв. Наше любимое место в Малибу, во всей Калифорнии.

Я был там меньше чем, через пятнадцать минут. Я припарковал машину и пошел по грунтовой дорожке через низкий кустарник, пока не добрался до места. Я находился на краю американского континента, на высоте около 250 футов, глядя на утес, который нависал над Тихим океаном.

В один из счастливых и любящих моментов, мы с Ириной пошутили, что это идеальное место для самоубийства — живописный прыжок на скалистый берег внизу. Тогда мы могли смеяться над этим, подумал я, когда мы оба были настолько довольны, что сама идея самоубийства, была абсурдной шуткой. Теперь, это не казалось таким уж смешным.

Но я знал, что не прыгну — я не мог так поступить с близнецами. Если бы не Эрл и Лили, я знал, что рано или поздно я сяду в машину, поеду обратно на холм и столкнусь с кошмаром, в который только что превратилась моя жизнь.

Наверное, я просидел там часа два или больше, глядя на Тихий океан, когда закат перешел в сумерки, а затем в темноту. Как я здесь оказался? Как мы с Ириной оказались в этой точке — в этот момент такой боли и отчаяния?

•  •  •

Ничто никогда не происходит по одной причине — это я знаю точно. Всегда есть множество факторов, которые собираются вместе, чтобы привести к важному событию, будь то что-то замечательное или катастрофическое.

Почти семь лет мы с Ириной, счастливо прожили вместе в Мэдисоне. Моя работа шла хорошо, а позже и впечатляюще хорошо, о чем я расскажу вам через минуту. Но ещё до этого, я быстро зарабатывал достаточно денег, чтобы мы могли позволить себе небольшой дом к югу от Дендрария, в хорошем районе города.

Примерно через год после того, как мы потеряли ребенка, Ирина снова начала ходить в школу, специализируясь на бухгалтерском учете. Сначала ей было трудно, в социальном плане, из-за её лица, как и в Денисоне. Но, по крайней мере, на этот раз у нее был муж, к которому она могла вернуться домой. В академическом плане, она показала блестящие результаты и закончила университет за два года, получив диплом с отличием в мае 2003 года.

Она рассматривала предложения о работе, от трех хороших фирм в Мэдисоне, когда на нас свалился один из главных жизненных сюрпризов. Ирина стала прихожанкой небольшой русской православной церкви в Мэдисоне и завела там много друзей. Её интерес был не столько религиозным, сколько культурным — до смерти матери, русское искусство и русский язык были частью её жизни, и она хотела сохранить связь с ними. Я иногда присоединялся к ней, но по большей части, она ходила в церковь одна.

Примерно через 

неделю после окончания учебы, Ирина вернулась домой с воскресной утренней службы, с очень странным выражением лица. Она была какой-то легкомысленной и в то же время серьезной. Она приготовила нам прекрасный обед, затем взяла меня за руку и повела в спальню, для ленивых занятий любовью в середине дня.

И когда мы закончили, расслабленно лежа в объятиях друг друга, она наконец-то дала мне понять, что происходит.

— Томми, ничего, если мы поговорим о чем-то серьезном?

— Конечно,  — ответил я.

Оказалось, что семнадцатилетняя дочь друзей Ирины из церкви, была беременна двойней. Татьяна Лементов была умной девушкой, прослушала пару курсов в университете и была соблазнена своим (женатым) профессором истории. Испугавшись того, что сделают её родители, она не говорила им о беременности до четвертого месяца — а теперь, было уже слишком поздно думать об аборте.

— Они планируют, что она отдаст детей на усыновление, и... ну, Томми, как ты думаешь, мы могли бы рассмотреть возможность взять их?

Ирина подняла на меня глаза, полные надежды и беспокойства. Мы немного говорили об усыновлении, в те наполненные горем дни после смерти Уолтера и согласились, что это то, о чем мы могли бы подумать "когда-нибудь в будущем". Но теперь, почти три года спустя, я понял, что мы так и не вернулись к этой теме.

Что я чувствовал по этому поводу? Я чувствовал волнение, судя по тому, как быстро билось моё сердце. Я любил Ирину и нашу совместную жизнь — но перспектива детей и настоящей семьи, казалась мне чудесной.

— Я не... действительно знаю,  — сказал я Ирине, сохраняя серьезное выражение лица.  — Я слышал, что очень многие матери, практически бросают своих мужей, как только в доме появляются дети. Ты можешь переселить меня в комнату для гостей или даже перестать готовить для меня. Не думаю, что я готов пойти на такой риск.

Она была на грани гневного ответа, когда увидела, что моё лицо расширилось в широкую улыбку, и вместо этого, она рассмеялась.

— Ах ты вонючка! На мгновение я подумала, что ты...

Затем она остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Ты бы... действительно сделал это, Томми?

— Я бы хотел иметь от тебя детей, милая. И мысль о том, что они будут частично русскими, делает это ещё более замечательным. Они, наверное, тоже будут умными, даже если их отец будет сукиным сыном. Я думаю, мы должны это сделать. Сколько...

Но мой вопрос заглох, когда Ирина набросилась на меня, наполняя мой рот поцелуями и визгами радости. Мы снова занялись любовью, страстно, без лишних слов.

Эрл Лементов Лоуренс и Лили Татьяна Лоуренс родились 22 августа, и в тот же день, стали частью нашей семьи. Татьяне было тяжело расставаться с детьми, но она узнала Ирину и меня и знала, что мы будем для них любящими родителями. Она также знала, что сможет навещать их, когда захочет. И первый год или около того, Татьяна действительно приезжала к ним, по крайней мере раз в месяц.  

После этого она уехала в университет Дьюка, и мы не получали от нее никаких известий.

Ирина решила отложить работу бухгалтера, по крайней мере на год — она умирала от желания стать матерью на полный рабочий день и ничего больше. Каждый, кто когда-либо имел ребенка или двух детей, может представить себе хаос и неразбериху в нашей семье, в первые несколько месяцев, а также радость в наших сердцах. Наши малыши были красивыми и умными, и мы были очарованы ими. По мере их роста, нас также поражала связь, которая, казалось, была между ними, как это бывает у многих пар близнецов. Нам постоянно не хватало сна, и мы были безмерно счастливы.

•  •  •

На моей работе по разработке программного обеспечения в Мэдисоне, меня поставили в пару с парнем по имени Рик Торгерсон, недавним выпускником Висконсина, который был на год старше. Быстро выяснилось, что мы составляем фантастическую команду. Он обладал блестящим воображением, но не всегда практичным, а мой приземленный подход, помогал находить прагматичные решения для креативных идей, которые он придумывал. В течение нескольких месяцев, мы стали звездами нашего отдела.

Более того, мы понравились друг другу, и нам нравилось работать вместе. Я познакомил Рика и его девушку Лизу с Ириной — после того, как спокойно объяснил им, что такое её лицо — и мы часто собирались вчетвером по выходным, чтобы поужинать или сходить в кино.

В один из субботних дней в июне 2004 года, когда близнецам было около десяти месяцев, женщины играли с детьми, а мы с Риком праздно болтали о некоторых поисковых алгоритмах, над которыми работала наша фирма, и о том, как они могут сравниться с тем, что делает Google.

Внезапно мы посмотрели друг на друга, как будто нас обоих, одновременно поразила молния.

— Это недостаток, не так ли?  — сказал Рик, и я кивнул.

— Да, я думал о том же. То, как они объединяют свои поиски, не так эффективно, как должно быть — как и вся остальная структура. Готов поспорить, мы могли бы сделать лучше.

Мы сели за стол в моей столовой и провели больше часа, делая наброски, черкая и возбужденно разговаривая, совершенно забыв об ужине, пока многострадальные Лиза и Ирина смеялись над нами и ели с близнецами на кухне.

На следующий день, мы с Риком собрались вместе ещё на несколько часов, и к концу дня нам показалось, что у нас есть что-то действительно перспективное. Мы долго обсуждали, стоит ли отнести это нашему начальству на работе или оставить в тайне и работать над этим только самостоятельно, по вечерам и выходным.

Я утверждал, что по крайней мере, зарождение идеи произошло в результате работы, которую мы выполняли в рабочее время, и что нам нужно договориться с ними. После некоторого обсуждения, он согласился.

В конце той недели, мы встретились с Роджером Хэндлером, нашим руководителем проекта, чтобы выработать соглашение. Мы изложили ему суть нашей идеи и предложили, что мы будем делиться 20% от любой прибыли,  

полученной в результате нашей работы, но что мы оформим патенты и будем контролировать все остальное.

Потребовалось ещё пять встреч, включая две с юристами для нас и для компании, но нам удалось договориться. Мы согласились, чтобы компания получила 25% и право первого голоса при покупке или лицензировании программного обеспечения (вместо того, чтобы продать его более крупной компании, что было другой вероятной возможностью). Они также согласились, что Рик и я, можем использовать 50% своего рабочего времени на этот проект, но остальные часы, должны быть заняты другими нашими обязанностями.

Через 8 месяцев, мы получили первый патент, а через 21 месяц, наш усовершенствованный поисковый алгоритм, защищенный, к тому времени, четырьмя различными патентами, был выставлен на аукцион. Неудивительно, что Google купил его — они не хотели, чтобы какая-нибудь начинающая компания, с более быстрой поисковой системой, конкурировала с ними.

Я никогда не забуду день, когда я впервые узнал, что сделка или что-то подобное ей произойдет. До фактической продажи, оставалось 3-4 месяца, но мы с Риком понимали, что то, что мы создали, принесет нам кучу денег. Я пришел домой с цветами, бутылкой шампанского и клубникой и сказал:

— Давай уложим близнецов спать — нам нужно сегодня отпраздновать.

Мы быстро поужинали, искупали и поиграли с близнецами, и к 8:30 уложили их спать. Затем я потянул Ирину в душ, и мы мылись и играли друг с другом, просто чтобы разогнать наши моторы.

Потом я принес в постель шампанское и клубнику. Произнося первый тост, я сказал:

— Выпьем за мою фантастическую жену Ирину, которая скоро станет страшно богатой женщиной.

Конечно, мы регулярно говорили о моей работе, и Ирина знала, что она идет хорошо, но впервые я был абсолютно уверен, что мы заработаем много денег.

— Насколько богатой?  — поддразнила она.  — Достаточно богатой, чтобы я осталась с тобой? Достаточно богатой, чтобы ты стоил того, чтобы разделить с тобой это сексуальное тело?

— Надеюсь, что да,  — сказал я.  — Как насчет, скажем, 15 миллионов долларов — ты бы переспала со мной за это?

Она просто смотрела на меня, её рот был широко открыт.

— Боже мой, Том — правда?

Я улыбнулся и кивнул.

Через мгновение, она вылила весь бокал шампанского себе в глотку. Затем, сверкнув глазами, она сказала:

— Хорошо. За 15 миллионов долларов, я тебя трахну.

Я засмеялся, схватил её, и мы трахались, как два подростка. В процессе, мы по очереди шептали друг другу "мы богаты!" или "15 миллионов долларов!" и хихикали.

Когда мы закончили и лежали вместе в постели, Ирина гладила и целовала мою грудь и сказала:

— Это действительно будет? 15 миллионов долларов?

— Это может быть намного больше, но да. Возможно, в течение ещё двух месяцев или около того.

Она кивнула, выглядя серьезно.

— Ну, я ещё не видела никаких денег, но... Я думаю, мне нужно сделать моему мужу за 15 миллионов долларов, минет за миллион долларов. После этого, он может трахать меня, пока не получит свои 14 миллионов долларов.

Мы снова смеялись, обнимались и занимались 

любовью ещё два часа.

Когда в марте 2006 года, сделка была наконец заключена, она была невероятно сложной, но включала в себя авансовый платеж, в размере 120 миллионов долларов, плюс ежегодные роялти, основанные на количестве поисковых запросов на сайте Google в год. После вычета акций компании и различных адвокатов, мы с Риком получили ошеломляющую сумму в 34 миллиона долларов. Кроме того, наши роялти, вероятно, составят 10-12 миллионов долларов в год каждый, в течение всего срока действия нашего алгоритма — до тех пор, пока кто-нибудь не придумает лучший. Это может произойти через год или через пять.

В любом случае, мы были невероятно богаты. В марте 2006 года, в возрасте 28 лет, у нас с Ириной было больше денег, чем мы могли когда-либо мечтать. Нет нужды говорить, что моя и её жизнь должны были измениться так, как мы даже не могли себе представить.

Через неделю после подписания сделки, мы с Риком наняли лимузин и отвезли наших жен — Рик и Лиза теперь были женаты и стали родителями годовалого мальчика по имени Джейк — в самый шикарный ресторан в Мэдисоне. Мы выпили слишком много, отлично поели и неоднократно поднимали тосты друг за друга и за нашу удачу. Когда в тот вечер, мы с Ириной налегке добрались до постели, мы согласились, что иметь хороших друзей, с которыми можно разделить радость — одна из самых приятных составляющих счастья.

•  •  •

Нам предстояло принять миллион решений, но на самом деле, их было всего два: Где мы хотим жить и растить наших детей? И хочу ли я продолжать работать? Это уже точно не было финансовой необходимостью.

Мы говорили об этом неделями, с тех пор как стало ясно, что мы скоро станем очень богатыми, и потребовалось время, чтобы понять, чего мы хотим. Вы удивитесь, как трудно решить, чего ты хочешь, когда у тебя есть деньги абсолютно на все! Купить яхту и отправиться в кругосветное путешествие? Построить дома во Франции, Италии, Южной Африке? Купить пентхаус в Нью-Йорке? Нет проблем!

В конце концов, мы решили переехать в Калифорнию. Никому из нас не нравилась погода в Висконсине, и мы оба были в восторге от идеи, жить рядом с океаном. Калифорния также была идеальным местом для меня, с точки зрения будущего в сфере программного обеспечения. Это связано с нашим вторым решением, вернее, с моим: Я собирался взять отпуск на год или около того, но после этого, вероятно, вернулся бы к работе. Мне нравилось то, чем я занимался, и я не мог представить, что проведу остаток жизни дома, как бы сильно я ни любил свою жену и детей.

Я хотел, чтобы Ирина поехала со мной в Калифорнию посмотреть дома. Но сначала она сопротивлялась, ей было не по себе от того, что придется знакомиться с новыми людьми (и кто увидит её лицо). Но теперь, когда у нас появились деньги, мы смогли легко договориться.

К тому времени Элейн, наша няня,  

работала у нас уже почти год. Она была без ума от детей, поэтому нам было удобно оставлять их на несколько дней. Я зафрахтовал частный самолет, чтобы доставить Ирину и меня в Калифорнию, а затем по всему штату, когда мы захотим. И, что самое важное, я нашел отличного брокера по недвижимости в Лос-Анджелесе, по имени Анжела Саймон. Она согласилась посвятить неделю тому, чтобы показать нам все вокруг.

Как только Ирина убедилась, что ей не придется видеть толпы новых людей, она присоединилась к поездке, и мы фантастически провели время. Анжела показала нам роскошные дома от Сан-Диего и почти до границы Орегона. Из всех, что мы смотрели, открывался вид на Тихий океан, а в тех, что нам больше всего понравились, были и роскошь, и уединение.

В итоге мы остановились на большом, просторном доме с четырьмя спальнями, очень современном, на частной дороге в одном из каньонов в Малибу, к северу от Лос-Анджелеса. Мы находились недалеко от места, где жил Джонни Карсон (американский журналист, телеведущий и режиссёр — пер.) — неплохой район! На заднем дворе был гостевой домик с двумя спальнями, где могла жить няня, и отличная частная школа для близнецов не более чем в десяти минутах ходьбы.

Поскольку деньги были не помехой, мы сразу же купили дом, хотя ещё не были готовы к переезду. И я сел с Ириной, чтобы обсудить ещё один проект — то, о чем я давно думал.

•  •  •

Как я уже говорил, я совершенно спокойно относился к бедному чудовищному лицу Ирины, с его шрамами, раскосыми глазами и ужасно неправильной формой носа. Но я также знал, сколько боли причиняет ей её внешность и как сильно она влияет на её образ жизни.

В конце 2005 года, когда стало очевидно, что через несколько месяцев мы будем стоить огромных денег, я начал потихоньку наводить справки о пластических хирургах. Я узнал имя лучшего в Мэдисоне и отправился к нему, захватив с собой несколько фотографий Ирины. Он думал, что сможет ей помочь, но сказал, что в Европе есть несколько высококвалифицированных врачей, которые делают самую передовую работу в мире — именно туда, по его словам, он бы поехал, если бы деньги не были проблемой.

Я проследил за теми ниточками, которые он мне дал, а также за несколькими другими, и в итоге получил имена трех лучших людей: двух в Лондоне и одного в Женеве. Я написал им всем, отправил фотографии и попросил совета, и больше всего, мне понравился ответ от доктора Ингрид Мюльхаузен из Женевы.

Я ещё немного покопался в информации о докторе Мюльхаузен — все сходились во мнении, что она лучшая в мире. И вот однажды в апреле 2006 года, когда у нас с Ириной было несколько недель, чтобы начать привыкать к мысли о том, насколько мы богаты, я взял её на прогулку в одно из наших любимых мест — тихий уголок, с видом на озеро Вингра.

— Детка, я хочу задать 

тебе один вопрос — надеюсь, он не покажется глупым.

Она посмотрела на меня с интересом, и я сказал:

— Если бы был способ... сделать ещё какую-нибудь работу над твоим лицом, чтобы оно стало более...

— Нормально выглядящим?  — огрызнулась она.  — Чтобы сделать меня менее уродливой, ты это имеешь в виду?

Она встала и быстро пошла прочь; удивленный, я отпустил её. Я знал, что это деликатная тема, но все же думал, что мы сможем поговорить об этом.

Примерно через двадцать минут я увидел, как она подошла к скамейке, на которой я сидел, с серьезным, но спокойным видом.

— Прости меня, Том,  — сказала она,  — за то, что я так отреагировала.

— Все в порядке, дорогая. Я знаю, что ты живешь с этой болью каждый день. Меньше всего, я хотел бы причинить тебе ещё большую боль.

Она улыбнулась и поцеловала меня в щеку.

— Я знаю это, и мне очень жаль. Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Я осторожно ответил:

— Ну, я действительно хотел узнать, захочешь ли ты что-то с этим сделать — если сможешь. Я имею в виду, если окажется, что есть улучшения в пластической хирургии или что-то в этом роде...

Я остановился и посмотрел на нее.

— Ты изучал этот вопрос, Том?

Я кивнул; и она резко села ко мне на колени, обхватила руками мою шею и начала шумно плакать у меня на плече. Я держал её несколько минут, пока она не успокоилась, села и посмотрела на меня. Я взял салфетку и осторожно вытер слезы с её щек.

— Ты больше, чем я заслуживаю, ты знаешь это?

Я улыбнулся и покачал головой.

— Прости, Ирина, ты совершенно не права. В свои лучшие дни я думаю, что я достаточно хорош, чтобы быть тем, чего ты заслуживаешь.

Потом мы долго целовались и обнимали друг друга.

Потом она сказала:

— Ладно, выкладывай. Чем ты занимался?

Я рассказал ей о своих исследованиях, о разговоре с доктором в Мэдисоне и обо всем, что узнал об Ингрид Мюльхаузен.

— Надеюсь, ты не считаешь меня самонадеянным, Ирина. И я надеюсь, ты знаешь, что я люблю тебя — я обожаю тебя — такой, какая ты есть. Если мысль о том, чтобы что-то с этим сделать, тебя злит или расстраивает, я...

— Нет, милый,  — сказала она очень тихо.  — Я думаю, я, возможно, захочу это сделать. Просто дай мне немного времени, хорошо? Я так привыкла думать, что у меня всегда будет такое лицо... Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что... что я могу не выглядеть так.

Мы встали и некоторое время гуляли, держась за руки, не говоря больше ни слова.

•  •  •

Через десять дней, мы полетели в Женеву на консультацию к Ингрид Мюльхаузен, которая нам очень понравилась. Она провела тщательный осмотр Ирины, сделала множество фотографий и измерений, и этот процесс длился несколько часов. На следующий день, мы встретились в её офисе для беседы.

— Я могу многое для вас сделать,  — сказала она.  — У вас есть один шрам на щеке, который,  

я думаю, всегда будет немного заметен, по крайней мере, вблизи — скажем, с расстояния менее 30 см. Но я могу вернуть вашему глазу нормальный вид и восстановить ваш нос. И другие шрамы, тоже не будут проблемой.

— Это хорошая новость. Плохая новость в том, что это будет долгий и сложный процесс. Как минимум три операции, а возможно, и четыре, с пересадкой кожи с бедра. Будет сильная боль, хотя мы можем контролировать её с помощью лекарств. И это займет не менее семи месяцев. Было бы быстрее всего, если бы вы могли переехать в Женеву — но если это невозможно, вы могли бы ездить туда и обратно. Но при таких условиях, работа может занять до года.

— И, наконец, я хочу, чтобы вы предоставили все фотографии Ирины до аварии, которые вы сможете найти — они помогут мне в реконструкции. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Мы пробыли в Женеве ещё два дня, встречаясь с доктором Мюльхаузеном и разговаривая друг с другом. В конце концов, мы решили переехать в Женеву. Дети ещё ходили в детский сад, и там была прекрасная международная школа. Наша няня Элейн была незамужней и с энтузиазмом восприняла возможность пожить несколько месяцев в Европе — она уже выразила заинтересованность в переезде в Калифорнию, когда мы уезжали.

Итак, в августе 2006 года, семья Лоуренсов плюс Элейн, переехали в большую квартиру в красивой части Женевы с видом на озеро, и Ирина начала лечение.

Операции проходили хорошо, но страдания, через которые прошла бедная Ирина, были мучительны для нас обоих. Она была удивительно мужественной, не делая ничего, кроме как тихо просить, время от времени, больше обезболивающих препаратов. Бывало, что детей приходилось держать подальше, опасаясь инфекции, и она ужасно скучала по ним. А её внешний вид, на начальных этапах работы, иногда вызывал такую же тревогу, как и до начала работы.

Но к началу марта 2007 года, когда доктор Мюльхаузен выразила удовлетворение и сказала, что мы можем вернуться в США, она совершила нечто чудесное.

Ирина выглядела не просто "нормально", что бы это ни значило — она была совершенно потрясающей. У нее и так была отличная фигура, а теперь её лицо, было лицом европейской супермодели. Это была Ирина, узнаваемая симпатичная девушка, которую я знал ещё в Индиане, но теперь она была совершенно сногсшибательной.

Я был в восторге и очень рад за свою жену. Но сама Ирина была ошеломлена. Она не могла долго не смотреть на себя в зеркало, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, не в силах поверить в своё преображение.

А когда мы вместе прогуливались по Женеве, она была совершенно обескуражена вниманием к себе. Привыкшая пригибать голову и избегать шокированных взглядов, она была потрясена открытым восхищением, улыбками, поклонами и свистом джентльменов и завистливыми взглядами хорошо одетых женщин, на проспектах города.

Мы возвращались в квартиру, и она была почти шокирована, полученной реакцией.

— Я не могу поверить, Том!  — говорила она снова и снова.  — 

После стольких лет...

Я настоял на том, чтобы мы остались в Женеве ещё на две недели и выходили каждый день на прогулку, в ресторан или театр, чтобы Ирина начала привыкать к тому, какое влияние её красота оказывает на людей. И мы несколько раз говорили о том, чтобы она была готова к реакции наших друзей и знакомых в Висконсине.

Первыми, с кем мы встретились дома, были Рик и Лиза Торгерсон. Когда они вошли в наш дом и увидели Ирину, у них отвисли челюсти. Наступила ошеломленная тишина, а затем Лиза бросилась обнимать Ирину.

— Боже мой, ты такая красивая!  — воскликнула она, и Рик поспешил поддержать её восхищение.

Мои глаза наполнились слезами, когда я увидел их бескорыстное удовольствие от преображения Ирины и её радость от их реакции. Это был очень особенный момент, для всех нас.

•  •  •

В июне 2007 года, мы попрощались со всеми нашими друзьями из Мэдисона и переехали на новое место в Малибу. Рик и Лиза, которые теперь были достаточно богаты, чтобы жить где угодно, решили остаться в Мэдисоне. Они оба выросли в Висконсине и хотели быть рядом со своими семьями. Рик только что запустил новую компанию, по разработке программного обеспечения, и получал удовольствие от работы с молодыми людьми, которых он нанял. Мы пообещали часто навещать друг друга.

Я договорился с нашим риэлтором, Анжелой Саймон, чтобы она встретила нас в доме, когда мы приедем в Малибу. Она была потрясена красотой Ирины и все время говорила, что не может дождаться, когда начнет нас знакомить. Это было именно то, о чем я мечтал. У Анжелы были хорошие связи с богатой публикой в Лос-Анджелесе, и я подумал, что она станет для нас отличным контактом.

Конечно, я не был совсем уж неизвестным. После продажи нашей работы компании Google, мы с Риком стали небольшими знаменитостями в мире технологий. Наши лица появились в статье в Newsweek и на обложках нескольких журналов, посвященных компьютерной индустрии, а в Wall Street Journal о нас даже написали небольшой очерк. Она называлась "Молодые львы — угроза для Google?", и в ней мы выглядели гораздо более гениями, чем были на самом деле.

Но Ирина, что неудивительно, категорически отказывалась появляться на фотографиях — все это внимание, вернулось к ней ещё до операций. Теперь ей очень хотелось выйти на улицу и познакомиться с людьми, особенно с некоторыми представителями высшего общества, которых знала Анжела, но в то же время, она была в ужасе.

— Как я буду разговаривать с этими людьми?  — спрашивала она меня снова и снова.  — Я ничего не знаю ни о кино, ни о моде, ни о компьютерных программах,  — добавила она, немного смеясь.

Я притянул её к себе и сказал:

— Ты самый здравомыслящий, самый добрый, самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю. К тому же, ты ошеломляюще красива. Эти люди, будут у твоих ног в течение двух минут — особенно мужчины!

Она хихикнула, выглядя восхищенной, и я добавил:

— 

Только пообещай мне, что не позволишь ни одному из этих кинозвезд, утащить тебя за кусты, хорошо?

К моему удивлению, Ирина мгновенно стала совершенно серьезной. Она пристально посмотрела на меня и сказала:

— Нет, Том, никогда. Я бы ни за что не смогла...

Она сделала паузу, продолжая смотреть мне в лицо. Затем она обхватила меня руками и крепко притянула к себе. Её рот был возле моего уха, она прошептала:

— Ты и дети — это моя жизнь, моё все. Я бы НИКОГДА не стала рисковать этим!

Немного отстранившись, чтобы заглянуть мне в глаза, она сказала:

— Ты ведь веришь мне, не так ли?

— Конечно, детка,  — сказал я, улыбаясь ей. А потом:  — Но знаешь, у нас есть час или около того, пока Элейн не вернется с близнецами — как ты думаешь, этого времени достаточно, чтобы немного успокоить меня?

Улыбаясь, не сводя с меня глаз, она наклонилась и стянула с себя кроссовки, затем джинсы и футболку (мы разбирали коробки в гостиной). Когда она была обнажена, она потянула меня к дивану, говоря:

— Прямо здесь, прямо здесь и прямо сейчас, Том.

Мы неистово соприкасались шеями, пока она помогала мне снять одежду, а потом она толкнула меня обратно на диван и энергично оседлала меня, наши рты сомкнулись, языки толкались туда-сюда. Её нетерпение возбудило меня, и я продержался недолго, прежде чем взорваться внутри нее.

Мы лежали вместе, немного задыхаясь, и я сказал:

— Извини, что так быстро.

Она крепко поцеловала меня, глядя на меня сияющими глазами.

— Не извиняйся, Том. Для меня так волнительно, что ты все ещё так сильно хочешь меня, после стольких лет.

Она крепко обняла меня и положила голову мне на грудь.

— Я так тебя люблю,  — прошептала она.

Мы задремали, но проснулись от того, что услышали звук возвращающейся машины Элейн. Вскочив, мы улыбнулись друг другу и поспешили переодеться.

•  •  •

Это была наша третья неделя в Калифорнии, когда Анжела устроила у себя дома вечеринку у бассейна, чтобы познакомить нас. Не могу передать словами, какое впечатление произвела Ирина!

Публика была разношерстная: люди из кино, некоторые финансовые и деловые люди, для которых Анжела покупала или продавала дома, плюс несколько человек из новостного бизнеса. Мы увидели более дюжины лиц, которые узнали в кино или на телевидении — Бенджамин Братт, Энн Хэтэуэй, Ларри Дэвид, парень, играющий окружного прокурора в сериале "Медиум", и некоторые другие.

Ирина была вне себя, от восторга и страха. Она держалась очень близко ко мне, крепко сжимая мою руку, пока мы шли, держа напитки в руках. "Я не могу поверить, что мы здесь с этими людьми!" — шептала она мне несколько раз.

К нам подошла Анжела, и Ирина чуть не упала, увидев пару прямо за ней.

— Ирина, Том, добро пожаловать! Я так рада, что вы смогли приехать.

— Позвольте представить вам двух моих дорогих друзей. Кэтрин, Майкл — это Том и Ирина Лоуренс. Том — тот самый гений программного обеспечения, о котором вы, без сомнения, читали в газетах. Они только что переехали 

в чудесный дом в каньоне.

Рука Ирины судорожно сжала мою руку. Мы смотрели на улыбающиеся лица Майкла Дугласа и Кэтрин Зета-Джонс, пожимали им руки, слышали, как они говорили, как приятно было с нами познакомиться.

Мы стояли и дружелюбно болтали несколько минут. Кэтрин вживую была гораздо красивее, чем в кино, почти пугающе. Но мне удалось завязать разговор о том, где мы живем, как нам пока нравится Лос-Анджелес и так далее. И я не мог не наблюдать за лицом Майкла — он был просто потрясен красотой Ирины.

Казалось, они с Ириной болтали о том о сем, но выражение его лица, было очень заинтересованным. Даже живя там, где он жил, и работая в кинобизнесе, и будучи женатым на женщине, на которой он был женат, можно было сказать, что его сильно влечет к Ирине.

Через несколько минут они зашли выпить, и Ирина сказала:

— Боже мой, Том, я едва могу стоять на ногах — у меня дрожат колени! Это действительно произошло?

Когда мы прогуливались, я спросил:

— Ты заметила, как он на тебя смотрел?

— Не говори глупостей, дорогой, он просто был вежлив.

— Говорю тебе, Ирина, он считал тебя великолепной. Он смотрел на тебя так, как будто здесь нет другой женщины.

Она немного покраснела и сказала, что я глупый. Но пока мы ходили по кругу, происходило то же самое. Мы встретили ведущего новостей на станции КNВС в Лос-Анджелесе; продюсера компании SеаrсhLight Рiсturеs; потрясающую женщину, которую я узнал по фильму, в котором она снималась с Робертом Редфордом несколько лет назад; и двух или трех представителей банковской индустрии Калифорнии, об одном из которых, я только что прочитал в Fоrtunе.

Все они, или, по крайней мере, все мужчины, смотрели на Ирину с необычайным интересом. По меньшей мере четыре раза, её спрашивали, не является ли она моделью или, возможно, актрисой, и на её смущенное отрицание отвечали, что "во что бы то ни стало вы должны попробовать — у вас, определенно, есть для этого внешность", что заставляло её краснеть ещё больше.

Один пузатый парень лет пятидесяти, который утверждал, что он ведущий менеджер модельных талантов на Западном побережье, категорически настаивал на том, чтобы вложить свою визитную карточку в руку Ирины.

— Я говорю вам, юная леди,  — сказал он хрипловатым голосом,  — я могу сделать вам много-много денег — вы можете стать известной, в течение трех месяцев.

Затем он пристально посмотрел ей в глаза, как бы убеждая её силой своего взгляда, после чего кивнул мне и ушел.

По дороге домой с вечеринки, после того как мы поблагодарили Анжелу и попрощались с некоторыми из наших новых знакомых, Ирина была в оцепенении. Она не привыкла к такому вниманию, которое ей оказывали, прежде всего, люди, о встрече с которыми она даже не мечтала.

Когда я остановил машину у нашего подъезда, она положила ладонь на мою руку и серьезно сказала:

— Том, пожалуйста, скажи мне правду. Я действительно такая красивая?

Я улыбнулся ей.

— Детка, ты ПОТРЯСАЮЩЕ красива.  

На вечеринке не было женщины прекраснее тебя — я уверен, что ты поняла это по тому вниманию, которое тебе оказывали.

Я пошел к нашей двери, но обернулся и увидел, что Ирина просто стоит у машины, задумчиво глядя на океан.

— Я... я просто не знаю, готова ли я к этому, понимаешь? Я имею в виду, я провела пятнадцать лет своей жизни, считая себя монстром — скрывая своё лицо от всех, кроме тебя. А теперь... Теперь я должна увидеть в себе красавицу?  — Она начала немного плакать.  — Как я должна справиться с этим?

Мы пошли в дом и долго говорили вместе — о её красоте, о Лос-Анджелесе, о том, какой мы хотим видеть свою жизнь теперь, когда у нас есть деньги и свобода. Мы договорились, что не будем торопиться — не нужно погружаться в светскую жизнь, не нужно притворяться кем-то другим, кроме тех, кем мы были.

— Дорогая, мы — пара ребят со Среднего Запада, которым очень повезло. Мы не снимаемся в кино, мы не выросли в гламурной жизни. Давай просто будем самими собой. И через некоторое время, мы найдем здесь друзей, которым мы понравимся такими, какие мы есть.

Ирина кивнула, положив голову мне на плечо. Мы посидели ещё немного, наслаждаясь тишиной, пока она не сказала:

— Давай поднимемся и проверим близнецов.

•  •  •

Наши первые несколько месяцев в Лос-Анджелесе, были полны перемен. Нам пришлось изучать новый город, выяснять, где делать покупки, где есть и так далее. Лили и Эрл начали ходить в новый детский сад, куда их отводила Элейн, Ирина или я, в зависимости от дня.

Наш большой дом нуждался в постоянной прислуге, поэтому нам пришлось привыкать к тому, что рядом с нами целый день находится ещё один человек. Маргарита Хименес была теплой, вечно улыбающейся женщиной средних лет; она нам сразу понравилась, но мы все ещё не привыкли, к отсутствию личного пространства. Сначала это сильно мешало спонтанности нашей любовной жизни, но через месяц или около того, нам стало удобнее, время от времени, исчезать за закрытой дверью нашей спальни, чтобы "вздремнуть".

Ирина была довольна тем, что пока остается дома — с нашим новообретенным богатством, ей совершенно не нужно было идти на работу, и она решила подождать, по крайней мере, пока близнецы не пойдут в начальную школу, прежде чем решать, чем она хочет заниматься.

В течение нескольких месяцев, я занимался программным бизнесом, выполняя короткие консультационные задания для нескольких компаний в Калифорнии, которым требовался мой вклад в проекты, которые они разрабатывали. Ирина и дети привыкли к тому, что меня не было в городе раз или два в месяц, обычно я летал в Силиконовую долину и возвращался через день или два.

По предложению Анжелы и Теда Фридмана, нашего финансового менеджера из Лос-Анджелеса, я купил тайм-шер на небольшой частный самолет. Я знал, что мне не нужны хлопоты, связанные с собственным самолетом, но тайм-шер означал, что в аэропорту Лос-Анджелеса он будет доступен практически в любое время,  

когда мне понадобится, в комплекте с пилотом и экипажем. Нам не нужно было проходить контроль безопасности и стоять в длинных очередях на коммерческие рейсы.

Мы с Ириной также наняли Джейсона Дэвидсона, в качестве нашего постоянного водителя на королевском синем Еsсаlаdе, который выбрала Ирина. Джейсон был спокойным парнем, в возрасте около 40 лет, которого очень рекомендовали многие знаменитости, с которыми он работал на протяжении почти 20 лет. Он был всегда на связи, когда он был нам нужен, будь то отвезти меня в аэропорт, отвезти Ирину за покупками в центр города или отвезти всю семью на выходные в Палм-Спрингс.

Джейсон знал каждую улицу и шоссе в Лос-Анджелесе, казалось, он знал всех знаменитостей. Он развлекал нас забавными историями об Эде МакМахоне, Джордже Клуни или Стивене Спилберге — и Ирина не переставала удивляться тому, что он действительно встречался с этими людьми.

В январе 2008 года, когда мы были в Лос-Анджелесе уже около шести месяцев, Рик Торгерсон прилетел и остановился у нас на пару дней. Когда мы с ним сидели на палубе и разговаривали после ужина, выяснилось, что у него есть предложение.

— Пожалуйста, дай мне закончить, прежде чем ты скажешь "нет, черт возьми", хорошо, Том? Дела TSS идут не так хорошо, как я надеялся, и я думаю, что знаю причину этого.

Torgerson Software Systems — это название стартапа Рика, компании, которую он создал в Мэдисоне после того, как мы оба ушли с работы.

— Ребята, которых я нанял, умные и энергичные, но нет никого, с кем я мог бы по-настоящему работать. Во-первых, они все боятся меня, а во-вторых, ни у кого из них нет того практичного, прагматичного способа взглянуть на проблему, в котором я всегда полагался на тебя. Более того, привлечь необходимый нам капитал, оказалось не так просто, как я думал.

— Итак, помимо удовольствия видеть вас, Ирину и близнецов, я здесь вот для чего: Я хочу, чтобы ты присоединился к бизнесу и стал моим содиректором.

Он увидел выражение моего лица и сказал:

— Стоп, подожди! Я ничего не говорил о переезде обратно в Висконсин. Я имею в виду, сотрудничество на расстоянии. Ты не хуже меня знаешь, как много мы могли бы сделать с помощью электронной почты и телеконференций. Я думаю, что одной-двух поездок в месяц будет достаточно, по паре дней в месяц; и некоторые из них, я мог бы проводить здесь.

Сначала я был настроен неохотно и настороженно, но чем больше мы говорили об этом, тем больше смысла в этом появлялось. У меня никогда не было ни с кем более удовлетворительных рабочих отношений, чем с Риком; наши сильные и слабые стороны идеально сочетались, и мы успешно завершили множество проектов, а не только тот большой, который мы продали Google.

Рик оставался ещё полтора дня, разговаривая со мной и с Ириной, которую я настоял на том, чтобы привлечь к разговору. К моменту его отъезда, мы достигли принципиального согласия 

относительно новой компании: TLI (Torgerson Lawrence, Incorporated), которая должна была поглотить существующую фирму Рика. Она будет базироваться в Мэдисоне, но мы будем равными партнерами, он — "внутренним" управляющим директором, а я — "внешним". Я бы занялся привлечением венчурного капитала в Калифорнии — мы оба были уверены, что наши объединенные имена, позволят сделать это легко.

И мы договорились, что мне не придется приезжать в Мэдисон, более чем на три дня в месяц, с оговоркой на случай непредвиденных обстоятельств или в преддверии важного дедлайна. Вся остальная работа, будет вестись на расстоянии или Рик будет приезжать в Калифорнию.

Мы передали все в руки юристов, и в течение шести недель, я снова был принят на работу, к моему большому удовольствию. Мне было скучновато в Малибу, даже если я занимался консалтингом, а постоянная работа с Риком, снова была стимулирующей и полезной. Я переоборудовал нижний этаж нашего дома под офис, так что мой ежедневный путь, составлял шестнадцать шагов по лестнице. И я мог каждый день подниматься на обед с Ириной и детьми, или даже "вздремнуть" с женой, когда нам этого хотелось.

Наша социальная жизнь продолжала удивлять нас. Мой и Ирины "дебют" на вечеринке у Анжелы, повлек за собой множество приглашений, в течение первых двух месяцев. Мы побывали, наверное, почти на двадцати вечеринках и познакомились с десятками самых модных (и богатых) людей в Лос-Анджелесе.

Ирина умоляла Анжелу помочь ей найти подходящие платья и наряды, для всех этих случаев, и она быстро освоилась с покупками в самых престижных магазинах Бевер-Хиллз. Помогло то, что мы были очень богаты, а ещё больше помогло то, что она была настолько великолепна, что почти не имело значения, что на ней надето — она выглядела невероятно во всем, с таким лицом и изумительной фигурой.

У нас появилось множество друзей и знакомых. Среди наших самых близких друзей, не было знаменитостей из списка "А", просто люди, которые нам нравились и с которыми мы чувствовали себя комфортно. Одна пара была родителями мальчика, с которым Эрл и Лили подружились в детском саду, а другая — семья из Индианы, которая недавно переехала в Лос-Анджелес и купила дом с помощью Анжелы. Возможность поговорить с ними о Среднем Западе, иногда была отличным способом расслабиться и немного отвлечься от шикарного лос-анджелесского образа жизни.

Но мы также завели дружбу с самыми блестящими звездами Лос-Анджелеса, людьми, чьи лица появлялись на страницах Glamour, GQ и People. Они были телеактерами, сценаристами или, в некоторых случаях, настоящими суперзвездами кино.

Джейми Бреланд и Барби Рейнс, были самыми горячими кинозвездами последних нескольких лет. О Джейми говорили как о следующем Брэде Питте или Томе Крузе — он даже взял роль Круза в двух последних фильмах "Миссия невыполнима" и был действующим "Самым сексуальным мужчиной, из ныне живущих", по версии журнала Реорlе. Барби была почти так же знаменита, снявшись в нескольких романтических комедиях с Мэг Райан. Они вдвоем попадали на обложку Реорlе по меньшей мере 

три раза, и казалось, что СМИ пытаются сделать из них следующую "Бранджелину". Барби шутила, что скоро их будут звать "Джамби".

Джейми был высоким и подвижным, с волнистыми каштановыми волосами и лукавой ухмылкой, от которой, казалось, большинство женщин хотели растаять — или просто лечь на спину — а у Барби были черные волосы и темные глаза, почти невероятно высокие скулы и потрясающая фигура.

Мы познакомились с Джейми и Барби на вечеринке в ноябре, в доме Дугласа и Зеты-Джонс, и были поражены, когда Барби позвонила через пару недель и пригласила нас на небольшой ужин, который они устраивали. С этого момента, наши отношения переросли в настоящую дружбу: Мы с Ириной преодолели наше первоначальное чувство благоговения и удивления от того, что две мировые знаменитости, могут хоть немного интересоваться нами, и начали наслаждаться их обществом.

Конечно, помогло то, что Барби была родом с фермы в южном Огайо, где её настоящее имя было Джейн Энн Стасски, а Джейми вырос на ранчо в Техасе — ни один из них не родился и не вырос в Лос-Анджелесе, и они оба, довольно цинично относились к чрезмерному освещению в СМИ, которое они постоянно получали. Мы ходили с ними на ужин, плавали на их огромном паруснике (который Джейми назвал "Милая Барби") или летали на вертолете на остров Каталина на пикники с близнецами. У Барби и Джейми не было детей, и, похоже, им очень нравилось находиться рядом с Лили и Эрлом (по крайней мере, по несколько часов за раз).

Ирина несколько раз спрашивала меня, почему я считаю, что мы им понравились.

— Я имею в виду, что у них в друзьях, может быть буквально любой человек в мире — Джулия Робертс, Арнольд Шварценеггер, возможно, даже президент! Что они видят в нас?

— Я не знаю точно, дорогая, но я думаю, что им нравится то, что мы не падаем в обморок от них — мы, вероятно, кажемся им парой достаточно уравновешенных, приземленных людей, не зацикленных на голливудской сцене. И я готов поспорить, что они не так уж много получают от этого, постоянно окруженные всеми этими киношниками и СМИ.

—И ещё твоя внешность.

Ирина смотрела на меня безучастно.

— Да ладно, Ирина, разве ты не замечала, как Джейми смотрит на тебя?

— Том — он женат на Барби! С какой стати, ему так на меня смотреть?

Я рассмеялся.

— Ты шутишь, да? Ладно, вот три причины.

— Во-первых, ты потрясающе красива. Да, Барби красивая кинозвезда и все такое, но её с тобой не сравнить. От одного вида тебя в бикини, которое ты надела в последний раз, когда мы были на их яхте, у Папы Римского встал бы стояк. А Джейми не сводил с тебя глаз, в течение четырех часов.

— Второе — Джейми мужчина. Неважно, что у него есть красивая женщина; все мужчины, по крайней мере, фантазируют о других женщинах, особенно о тех, которые выглядят как ты, и с которыми так весело быть рядом.

— И 

третье — ты ведь знаешь, что он любитель кисок, верно?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Правда? От кого ты это услышал?

— От Анжелы, а потом ещё от шести человек. Они все говорят, что он трахается за спиной Барби — всегда незаметно, никогда ничего долговременного, но он окунул свой фитиль в довольно много мест, где ему не место.

— Это ужасно! Она знает об этом?

Я пожал плечами.

— Понятия не имею. Трудно поверить, что она ничего не знает, но... я не знаю. Может, у них есть взаимопонимание, а может, ему просто удается скрывать, что у нее на глазах шерсть.

Я притянул её к себе.

— В любом случае, это не наше дело. Они наши друзья, но это не то, что мы когда-либо видели напрямую. И кто знает? Может, это все просто слухи. Но я должен сказать, Ирина — то, как Джейми смотрит на тебя, и то, как он флиртует с тобой — я верю в это. Я думаю, в этом что-то есть.

Она насмешливо посмотрела на меня, но я видел, что она обдумывает мои слова. Затем она поцеловала меня и сказала:

— Хорошо, что я невосприимчива к его чарам, я думаю. Даже если он самый сексуальный мужчина на свете, и даже если в мире нет ни одной женщины, которая бы не сняла ради него трусики...

Она увидела выражение моего лица, вероятно, нечто среднее между расстроенным и забавным, и рассмеялась от удовольствия.

— Тебе не о чем беспокоиться, Том.  — Она поцеловала меня в нос.  — Он слишком сексуален для меня — мне нравятся обычные мужчины, ничего особенного, как и ты, милый.

Я зарычал на нее.

— Я покажу тебе, обычного!

Я схватил её и перекинул через плечо, Ирина вскрикнула от удивления, а затем я понес её прямо по коридору в нашу спальню и запер дверь.

Она била кулачками по моим плечам, не очень сильно кричала "прекрати, скотина!" и смеялась.

•  •  •

Джейми и Барби не стали нашими близкими друзьями, но, похоже, им нравилось наше общество, и мы часто с ними виделись. Мы пошли на их официальную новогоднюю вечеринку — один из самых горячих вечеров в Голливуде. В их удивительном современном доме с видом на океан, собралось около 150 человек, и почти все там были те, о ком вы слышали или кого видели в кино (кроме нас).

Когда мы с Ириной приехали, нарядные и немного нервные, Барби встретила нас у двери с широкой улыбкой и поцелуем для каждой из нас. Проводя нас по дому, она прошептала:

— Вы оба планируете остаться у нас сегодня вечером, после того как вечеринка закончится? Мы с Джейми будем рады, если вы останетесь, чтобы мы могли немного побыть вчетвером.

Ошеломленные и польщенные, мы сказали, что будем рады. Мы привыкли, что Элейн спит в свободной спальне рядом с близнецами, когда мы планировали задержаться допоздна, так что не было никаких проблем, с нашим возвращением домой до следующего дня. Я отошел на минутку и сказал Джейсону, что 

он свободен до конца вечера, на что он ответил широкой ухмылкой и махнул рукой.

Вечеринка была потрясающей. Для нас с Ириной, это было как прогулка по страницам журнала Реорlе — мы просто смотрели, немного пораженные, и наслаждались шампанским и невероятной едой, время от времени общаясь с несколькими людьми, которых мы узнали.

Когда вечеринка закончилась, около двух часов ночи, и последние гости ушли, Джейми улыбнулся нам и сказал: "Наконец-то!", и повел нас в уютный внутренний дворик, с видом на бассейн и темный Тихий океан вдали под звездами. Какой вид!

Он исчез на минуту и вернулся с четырьмя фужерами шампанского, наполненными до краев — последний напиток за вечер.

— За хороших друзей!  — сказал он, и мы все выпили, поблагодарив их за необыкновенный вечер.

Барби закатила глаза.

— Это работа,  — сказала она, а когда Ирина смутилась, добавила:  — Это одна из тех вещей, которые нам с Джейми приходится делать, время от времени,  — развлекать больших людей в индустрии, устраивать шоу, позволять всем наслаждаться всеобщим вниманием.

— Но это не то, что мы делаем для удовольствия.

Джейми добавил:

— Мы бы предпочли быть в одиночестве или с парой людей, которые нам действительно нравятся, как вы, ребята.

Мы были тронуты и сказали, что чувствуем то же самое. Мы беззаботно болтали о вечеринке и людях, и через несколько минут, я начал чувствовать себя невероятно расслабленным — и немного странным.

— Возможно, я выпил слишком много шампанского,  — сказал я, а Джейми взглянул на Барби и усмехнулся.

— Или что-то в этом роде,  — сказал он.

Мы продолжали разговаривать, и пока я мечтательно наблюдал, Барби переместилась рядом с Джейми на диван и начала просовывать руку под его расстегнутую рубашку, потирая его грудь. Вскоре они уже целовались с открытым ртом, прямо у нас на глазах, а его рука лежала на её плече, и он одной рукой ласкал её грудь.

Я посмотрел на Ирину, ожидая, что она смутится, и к своему удивлению увидел, что она смотрит на них с полным поглощением, на её лице выражение возбуждения.

Джейми поймал мой растерянный взгляд и улыбнулся.

— Экстази, чувак. Просто немного Х, в довершение ночи.

— А что это такое?  — спросил я.

Я понял, что мне следовало бы волноваться или беспокоиться, но я не волновался. Просто был расслабленным и чувственным — осознавая легкий ветерок на моем лице и ощущение дивана подо мной.

— Ирина,  — мягко сказала Барби,  — почему бы тебе не сесть на колени Тома?

Ирина подлетела ко мне, устроилась на моих коленях, посмотрела на меня сонными глазами и засунула свой язык прямо мне в горло! Я был в шоке, но сразу понял, что она очень возбуждена.

Некоторое время мы обнимались, наблюдая, как Барби и Джейми продолжают ласкать друг друга. Её рука скользила по выпуклости в его брюках, а его руки ласкали её грудь и дразнили соски, сквозь облегающую блузку.

В обычной ситуации, Ирина была бы пунцовой от смущения, а я, вероятно, встал бы, чтобы выйти из комнаты. Но экстази подействовал на 

нас обоих, и в течение десяти или пятнадцати минут, мы с ней продолжали целоваться, наблюдая за Джейми и Барби. Вскоре её блузка была снята, и большие руки мужа ласкали её великолепные груди, а она стонала и глубоко целовала его.

Однако, когда она начала вылавливать его эрегированный член из брюк, моё мечтательное возбуждение, стало сменяться дискомфортом. Его член стоял гордо и высоко, пока Барби гладила его; затем, облизнув губы, она взяла его в рот, и я услышал, как Ирина задыхается от возбуждения, глядя на них. Понаблюдав за ними минуту или около того, я осторожно встал, держа Ирину, и сказал:

— Думаю, нам пора идти спать. Пойдем в гостевую спальню?

Джейми оторвал губы от соска Барби; он выглядел разочарованным, но сказал только:

— Конечно, приятель — но ты можешь остаться здесь ещё немного.

Я только покачал головой и вывел Ирину из комнаты. Она восторженно смотрела назад, когда Барби снова опустила голову к напряженному члену Джейми и снова взяла его в рот. Я думаю, она могла бы сидеть там всю ночь и смотреть на них, если бы я не увел её.

Мы едва успели скрыться за закрытой дверью гостевой спальни, как Ирина схватила меня и потянула мои руки к своей попке. Она была невероятно возбуждена, но в каком-то замедленном темпе — результат экстази и всего шампанского.

Мы сняли одежду и поглощали друг друга на кровати. Это было очень интенсивно, но в то же время очень приятно, в отличие от любого секса, который у нас был раньше. Я был твердым, но не спешил вводить в нее свой член. Все было приятно: прикосновение к её волосам, прохладные простыни подо мной, облизывание её сосков, пока она задыхалась и стонала.

Мы играли вместе, наверное, около часа, прежде чем сошлись, чтобы трахаться, бок о бок, медленно, восхитительно. Никто из нас не спешил к оргазму; я просто мягко входил и выходил, чувствуя возбуждение, но расслабляясь, пока мы целовались, трогали и облизывали друг друга. В конце концов, мы так и заснули — я не помню, кончил ли кто-нибудь из нас.

Когда мы проснулись, около 11 утра, в доме было тихо. Мы с Ириной оделись и решили просто уйти, не беспокоя хозяев. Она написала им благодарственную записку, а я позвонил Джейсону, чтобы он забрал нас.

Весь тот день, мы были тихими и задумчивыми — я решил, что Ирина размышляет о приключении предыдущей ночи, как и я. Наконец, мы заговорили об этом вечером, когда дети уже легли спать.

— Я думаю, это было, ну, не знаю, весело — вроде как, захватывающе,  — голос Ирины, звучал с сомнением.

— Не похоже, что ты действительно в это веришь,  — предположил я.

— Ну... заниматься любовью с тобой, было восхитительно,  — сказала она, одарив меня своей прекрасной улыбкой.  — Так чувственно, так расслабленно. Я никогда не знала, что это то, что делает экстази.

Но потом она сказала:

— Но я не знаю, зачем Джейми это сделал.

— Ты имеешь в 

виду, экстази в наших напитках?

— Да, это — не спросив нас и не сказав нам. Но также и о том, что они с Барби начали делать прямо у нас на глаза.

Мне стало интересно, не подводили ли они их к какому-то групповому сексу или свингу, но я промолчал. Впрочем, это было неважно, потому что Ирина задавалась тем же вопросом.

— Как ты думаешь, они собирались... ну, не знаю, попросить нас поменяться или что-то в этом роде?

— Это приходило мне в голову,  — сказал я.  — Как бы ты к этому отнеслась?

— Если бы не наркотик, сама идея заставила бы меня вскочить и выбежать оттуда. Но я чувствовала себя так спокойно... Честно говоря, я не знаю, Том. Если бы ты не повел меня в спальню...

Мы долго говорили об этом. В конце концов мы согласились, что не злимся на Джейми и Барби — точно — но мы были уверены, что внебрачный секс — это не то, в чем мы хотели бы участвовать.

•  •  •

Через несколько месяцев, у нас было ещё одно приключение с Джейми и Барби, на 60-футовой (18, 3 м) яхте в Эгейском море. Как вы можете себе представить, для них практически невозможно уединиться в отпуске, без невероятно тщательного планирования. Они хотели провести две недели в круизе по Эгейскому морю, и помощник Джейми провел исследование и нашел нужную им яхту.

Но чтобы скрыть свои планы, они попросили нас арендовать её, под нашими именами. Они разработали планы, как добраться туда, а затем они возьмут яхту на две недели, а мы прилетим к ним на вторую неделю. (В тот момент, я был занят Риком и своим стартапом, и не мог позволить себе больше недели).

В итоге, люди из пресс-службы Джейми и Барби проболтались о том, что они отправились в поход в Гималаи. На самом деле они прилетели в Дели, затем сели на зафрахтованный самолет, который должен был доставить их в Непал. После взлета, пилот получил новые инструкции лететь в Стамбул, где они разделились, переоделись и по отдельности отправились в небольшой город на восточном побережье Греции, где их подобрала лодка.

Сколько хлопот! Мы с Ириной были рады, что нам не придется проходить через такую ерунду, чтобы просто уехать в путешествие. Но это сработало — никто не знал, где на самом деле находятся "Джамби".

Когда пришло время нам с Ириной встретиться с ними, мы покинули Афины на нанятом катере, водитель которого думал, что везет нас на Санторини. Вместо этого, мы встретились в заранее оговоренном месте с яхтенным яликом, пересели в него и были доставлены на яхту.

Когда мы поднялись на борт, ослепительно ярким солнечным апрельским днем, Джейми и Барби нигде не было видно. Матрос провел нас в нашу каюту, показал все удобства — они были удивительно роскошными — и сказал, что обед будет подан на палубу через двадцать минут.

— Ты можешь в это поверить, Том?

Ирина кружилась по каюте, восхищаясь прекрасным деревом, огромной кроватью,  

зеркалами, убранством. Чувствовалось, что это пятизвездочный отель. В ванной комнате, была даже утопленная ванна.

Мы быстро распаковали вещи, натянули купальники и отправились на палубу, где нас ждал шок от увиденного. Ирина опередила меня на лестнице, и прежде чем я вышел, я услышал её вздох:

— Джейми! Боже мой!

Я подошел к ней и увидел обнаженного Джейми Бреланда, протягивающего Ирине бокал шампанского.

— Приветствую!  — воскликнул он, совершенно не смущаясь.  — Очень рад, что вы добрались. Вот, выпейте что-нибудь.

Она смотрела на его тело, и я не мог не сделать то же самое. Во-первых, у него был глубокий загар со всех сторон; очевидно, он был голым несколько дней. И его тело было впечатляющим: сильное, худое и мускулистое, с хорошо очерченным подтянутым торсом, сильными руками и ногами, и толстым, внушительным членом, болтающимся между бедер.

Ирина повернулась ко мне, её лицо было ярко-красным.

— Том, прости меня! Клянусь, я не хотела...

— Все в порядке, милая,  — сказал я ей. И Джейми:  — Дружище, я не думаю, что мы готовы к этому.

— Ты уверен, Том? Здесь так комфортно, так свободно.

Мы повернулись к носу и увидели приближающуюся Барби, такую же обнаженную, такую же загорелую — и такую же великолепную. Её идеальные груди колыхались при движении, а вид на аккуратно подстриженные волосы на лобке, между стройными бедрами, был невероятно сексуальным.

Мы с Ириной, на мгновение, уставились на нее, а потом чары развеялись, и моя жена зарылась лицом в моё плечо. Я снова сказал:

— Барби, Джейми — мы просто не готовы к этому — извините. Мы вернемся вниз.

Они посмотрели друг на друга, обменявшись каким-то многозначительным взглядом, и Барби быстро ответила:

— Нет, не надо, Том! Прости! Мы наденем наши костюмы, подожди минутку.

Она пересела на соседний стул, взяла плавки Джейми и бросила их ему, затем быстро облачилась в своё собственное крошечное бикини.

— Вот так!  — сказала она, когда они оба были прикрыты.  — Ну как?

Их костюмы были очень малы, но, по крайней мере, они были приличными. Мы с Ириной слегка улыбнулись, и присоединились к ним за столом у кормы, затененным навесом, где был накрыт роскошный обед.

— Нам очень жаль,  — с улыбкой сказал Джейми, выглядевший ничуть не извиняющимся.  — У нас почти никогда не бывает такого уединения, а когда оно есть, так приятно, что не нужно надевать одежду. Не хотел застать вас врасплох!

Мы сказали им, что все в порядке, ничего страшного, не говорите об этом больше ни слова — хотя я мог сказать, что Ирина была действительно потрясена. Позже в каюте, она сказала:

— Я была так... не знаю, напугана, Том! Я имею в виду, вот он, самый сексуальный мужчина в мире, а я стою в шести футах от него, и он совершенно голый! И у него чертовски красивое тело, ты не находишь?

Ирина покраснела, озорно глядя на меня.

— Да, я думаю, что да. А Барби — боже мой! Как Афродита, на картине эпохи Возрождения или что-то в этом роде! Да, они — 

настоящая пара. Джейми и Барби, я имею в виду! Не Барби...

Ирина взвизгнула, увидела ухмылку на моем лице и бросила в меня полотенце.

— Ах, ты! Ты неисправим, Том Лоуренс!

Днем мы дремали, уставшие от полуторадневного путешествия, а на закате присоединились к Джейми и Барби на палубе, чтобы поужинать. Мы полакомились рыбой, выловленной командой из Эгейского моря, местными продуктами и выпили несколько бокалов шампанского. Вообще-то мы начали с "узо" (крепкий алкогольный напиток с анисовой вытяжкой — пер.), но мы с Ириной должны были признаться, что на вкус оно было похоже на антифриз!

Вечер был расслабляющим и восхитительным. Мы разговаривали, смеялись, пили, пока немного не опьянели, и наблюдали, как небо становится глубокого полуночного цвета и появляются миллионы звезд. Это было волшебно.

Барби сказала:

— Послушай, мы оба сожалеем о том, что произошло раньше. Было нечестно предупредить тебя, что мы ничего не наденем.

Мы оба настаивали, что в этом нет ничего страшного, и она продолжила.

— Вы уверены, что не хотите попробовать? На пятьдесят миль, в любом направлении, нет никого, кроме экипажа, и они привыкли к этому. Мы все друзья, и это так здорово, когда солнце и ветерок овевают твое тело.

Я сидел тихо и ждал ответа Ирины. Она выглядела задумчивой.

— Вообще-то, Барби, я ожидала, что мы с тобой будем ходить топлесс — мы же в Европе, в конце концов, и я знаю, что большинство женщин делают это на пляже.

Уголком глаза я заметил, как лицо Джейми расширилось в широкую ухмылку.

— Но я просто... Я не знаю. Я просто не чувствую себя комфортно, без чего-то.

— Все в порядке, Ирина, правда.  — Барби ободряюще улыбнулась.  — Это бикини. И я прослежу, чтобы вон тот мистер Жеребец,  — она ткнула большим пальцем в сторону Джейми,  — тоже что-нибудь надел. Хотя, зная его, я представляю, что это будут стринги!

— Только одно,  — добавил Джейми.  — Мы все равно будем плавать голыми — Барби и я — я имею в виду. Это просто чертовски приятно делать это без костюма. Надеюсь, тебе будет удобно присоединиться к нам, но как хочешь. Но я обещаю, что мы наденем костюмы, когда будем на борту, хорошо?

Мы с Ириной посмотрели друг на друга и неохотно согласились.

•  •  •

Итак, мы с Ириной, по нашему настоянию, избежали недели полной наготы на яхте, с самой сексуальной парой в мире. Но не намного — низ бикини Барби, был не больше пары кружевных трусиков, а Джейми действительно провел неделю в стрингах, которые не более чем прикрывали его член и яйца, с тонкой веревочкой сзади, которая оставляла его задницу полностью обнаженной.

Низ бикини Ирины был немного скромнее, но все равно оставлял на обозрение мне и Джейми, большую часть её великолепного тела. Я был самым консервативным, так как не взял с собой маленьких трусов, и Барби с удовольствием дразнила меня, за мои мешковатые плавки.

В течение недели, наша почти обнаженная нагота, казалась естественной и удобной, а вовсе не сексуальной. Солнце и морской бриз чувствовали 

себя прекрасно, особенно в начале или конце дня, когда было не так жарко. Мы с Ириной чувствовали себя свободными, расслабленными и прекрасно проводили время, ели, разговаривали, иногда читали и принимали роскошные послеобеденные сиесты, которые почти всегда включали продолжительные занятия любовью. Секс после обеда, на тихой покачивающейся лодке, со светом, проникающим через иллюминатор — что может быть лучше этого?

Все четверо плавали голыми, причем мы с Ириной, незаметно сняли свои костюмы в последний момент, перед тем как нырнуть; и это было восхитительно. Мы чувствовали себя так свободно под освежающей водой, а Джейми и Барби всегда были осторожны, чтобы не дразнить нас и не делать ничего сексуального рядом с нами.

Но в некоторых случаях, сексуальная сторона проявлялась, в основном потому, что Джейми всегда флиртовал, всегда дразнил. Лосьон для загара, был необходим под опасным солнцем Эгейского моря, и он всегда старался устроить так, чтобы я мазал Барби лосьоном, пока он занимался Ириной.

Поглаживать гладкие изгибы Барби, конечно, не составляло для меня никакого труда, и я не буду отрицать, что меня это возбуждало, особенно когда она удовлетворенно вздыхала или говорила мне, как это приятно. Но я соблюдал определенную степень приличия — я никогда не просовывал пальцы под её костюм, а когда она перевернулась, чтобы позволить мне заняться её передом, я настоял, чтобы она сама занялась своей грудью.

— Все испортил!  — сказала она, дразня меня (я думаю), когда взяла лосьон и смазала эти прекрасные сиськи.

Когда пришла её очередь заниматься мной, она была такой же дразнилкой — её руки, по большей части, оставались вне моего костюма, но не без того, чтобы, время от времени, шарить пальцем по моему бедру, чтобы подтолкнуть мой твердый член (как я мог удержаться от этого) или погладить мои яйца.

Но Джейми был более откровенен с Ириной. Он чувственно натирал её лосьоном, наклоняясь к её уху, чтобы прошептать, какая она красивая и сексуальная. Он бы с удовольствием просунул руки, прямо под низ её бикини, чтобы поласкать её попку и киску, или погладить её прекрасную грудь, под видом лосьона, если бы она не останавливала его.

Одним из приятных результатов всех этих игр было то, что Ирина возбуждалась каждое утро. В некоторые дни, мы едва успевали отложить вилки за обедом, как она поднималась со своего места, говорила:

— Давай, Том, мне действительно нужно поспать,  — и тянула меня за руку.

Барби громко смеялась, а Джейми по-волчьи ухмылялся, заставляя Ирину краснеть, но она не колебалась. И когда мы оказались в нашей каюте, она сорвала костюмы с наших тел, прошептав:

— Боже, Том, я так возбуждена, если ты не трахнешь меня сейчас, я могу взорваться!

Мы бешено сцепились, как животные, и кончили всего за несколько минут. Потом, когда мы лежали вместе, Ирина рассказала мне, как Джейми дразнил и ласкал её, и что он шептал ей на ухо.

— Я ничего не могу с этим поделать, милый — я останавливаю его руки, чтобы 

они не лезли куда не следует, но я не могу не возбуждаться.

Я заверил её, что Барби оказывает на меня такой же эффект.

— Все в порядке, детка — пока ты трахаешь только меня, я ничуть не возражаю, если ты представляешь Джейми внутри себя.

Я, в основном, шутил, был легкомысленным, но она приподнялась на локте и посмотрела на меня очень серьезно.

— Правда, Том? Ты не возражаешь, если я... ну, не знаю, фантазирую?

— Вовсе нет,  — серьезно ответил я.  — Он невероятно сексуален, он всемирно известная кинозвезда, и он сидит здесь на 95% голый, проводя руками по твоему телу. Как это может НЕ возбуждать тебя?

Она выглядела немного менее неловко.

— Ладно... наверное. Но не оставляй меня с ним наедине, хорошо? Даже на минуту.

Я хотел поддразнить её ещё немного и спросить: "Ты беспокоишься о Джейми или о себе?". Но я не стал. Я не хотел ранить чувства Ирины.

На третий день нашего пребывания на борту, Джейми почти удалось застать Ирину одну — или, по крайней мере, казалось, что он пытался это устроить. Мы с ним намазали жен друг друга лосьоном, и теперь они занимались нами. Наши члены были под плавками, видны и в моих мешковатых, и в его узких стрингах, но мы все делали вид, что не замечаем.

Джейми сел и сказал:

— Барби, ты помнишь, где мы оставили тот немецкий журнал для фанатов?  — Он повернулся ко мне.  — Вы, ребята, должны это увидеть — там такая смешная статья о нас с Барби, о том, как мы на этой неделе поднимаемся в горы и якобы ссоримся там, на высоте 15 000 футов.

— Она в каюте, детка — почему бы нам с Томом не пойти поискать ее?

И прежде чем я успел отреагировать, Барби схватила меня за руку и потянула к лестнице. Я мельком увидел обеспокоенное лицо Ирины, когда проходил мимо нее.

Быстро подумав, я подождал, пока мы дойдем до подножия лестницы, а затем сказал:

— Подожди, Барби, я должен оставить свои солнечные очки на палубе — здесь внизу я ничего не увижу.

И прежде чем она успела остановить меня, я направился обратно на палубу.

Когда я вышел, я увидел, что Ирина сидит, а Джейми прижимается к ней сзади. Казалось, он скользил руками по её плечам и вниз к груди — но он остановился, при звуке моего возвращения и снова повернулся.

— Это было быстро.  — Он выглядел немного раздраженным.

— Я решил оставить здесь свои солнечные очки,  — сказал я.

Я медленно двинулся к столу, словно не зная, где оставить очки.

— Статья на немецком? Я не уверен, что смогу её прочитать,  — сказал я, заводя разговор, оттягивая любую попытку, снова отправить меня вниз.

Я поддерживал разговор ещё минуту или около того, и, к моему облегчению, появилась Барби, держа в руке журнал. Момент прошел — Ирина прочитала нам статью вслух, без труда переводя с немецкого, и мы все от души посмеялись.

Остаток недели, Джейми и Барби больше не пытались разлучить нас, и в основном,  

мы провели замечательный, спокойный отпуск. Но однажды Ирина встала после полуночи, чтобы сходить в туалет, и отсутствовала более десяти минут. Я уже собирался пойти посмотреть, все ли с ней в порядке, когда она вернулась в каюту со странным выражением лица.

— Том,  — тихо шипела она,  — они занимались этим!

— Барби и Джейми?  — спросил я, несколько глупо, все ещё не очень проснувшись.

Ирина повернулась, чтобы закрыть дверь каюты, затем стянула с себя ночную рубашку и голая бросилась на кровать, крепко обняв меня. Я почти чувствовал, как колотится её пульс.

— Когда я возвращалась из ванной, я прошла мимо их двери — она была закрыта, когда я проходила мимо в первый раз — но она была открыта, и они... трахались!

Ее голос был взволнованным шепотом.

— И ты наблюдала за ними,  — сказал я, понимая теперь, почему она так долго медлила.

— О, Том, я не могла удержаться!

Она извивалась на мне, терлась бедрами и грудью о моё тело. Очевидно, она была очень возбуждена.

— Они, наверное, сделали это специально,  — сказала она.  — Я имею в виду, открыли дверь вот так. Я не хотела подсматривать, но...

Она опустилась ниже, взяла мой член в рот и стала сосать, энергично, пока я не стал эрегированным. Затем она легла на спину и потянула меня на себя, схватила мой член и вздохнула, когда я глубоко погрузил его в нее. Она была вся мокрая.

Когда мы начали сближаться, она продолжала говорить со мной, её дыхание участилось.

— Они делали это по-собачьи, он стоял на полу, а она на кровати. Её груди колыхались, она выгибала спину, отталкиваясь попкой, и стонала, задыхаясь. И он просто погружался в нее! Отстраняясь почти до конца, а потом так сильно двигаясь вперед! О, Том, это было... Я... это... о Боже, не останавливайся!

Внезапно Ирина дернулась подо мной, кончая, не более чем через две минуты после того, как я вошел в нее, и я последовал её примеру, не в силах сдерживаться, стоная, когда я выгибался, горбился и входил в нее.

Когда мы перевели дух и лежали в объятиях друг друга, Ирина подняла на меня глаза.

— Мне так жаль, Том!

— За что? За то, что наблюдала за ними?

Она посмотрела вниз.

— Не за... за то, что смотрела, а за то, что оставалась там так долго. Я была заворожена! Только когда Барби начала кончать, я поняла, что делаю, и оторвалась.

— Милая,  — я поцеловал её.  — Тебе не за что извиняться! Они, несомненно, открыли дверь в надежде, что ты будешь смотреть. А кто бы смог устоять перед таким шоу — уж точно не я.

— Правда, все в порядке,  — я снова поцеловал её, поглаживая её волосы.

Про себя я подумал: "Я просто рад, что ты вернулась ко мне, а не пошла туда и не присоединилась к ним".

•  •  •

Наконец я вернулся к машине. Наступила ночь. Я медленно ехал обратно к дому, к Ирине и двум моим прекрасным детям, размышляя, сможем ли мы 

снова стать семьей. Был ли какой-нибудь путь вперед, с этого момента?

Когда я приехал домой, свет в комнатах близнецов был погашен; только в спальне хозяев горел свет. Но когда я подошел к лестнице, внизу зажегся свет, и Ирина распахнула дверь.

— Том — слава Богу!

Она бросилась вниз по ступенькам и бросилась ко мне, крепко обнимая меня. Я осторожно высвободился, освободив её руки от своих, и отступил назад.

— Не делай этого, Ирина,  — сказал я очень тихо, и тут же она снова начала тихонько плакать, не сводя с меня глаз.

Я вошел в дом, оставив её плачущей на ступеньках, с поникшими плечами. Я поднялся наверх, взял несколько вещей из спальни и направился в гостевую комнату внизу. Я закрыл за собой дверь и вяло приготовился ко сну.

Я не надеялся, что смогу заснуть, но я знал, что не хочу находиться рядом с Ириной. Она осторожно постучала в дверь, прося меня слёзным голосом, но я не ответил; наконец, она ушла, и, к моему удивлению, я быстро провалился в беспробудный сон.

•  •  •

Когда начался второй год нашей жизни в Калифорнии, мы с Ириной были счастливы как никогда. Казалось, она стала лучше относиться ко всему: к нашему богатству, новому дому и, прежде всего, к своей необыкновенной красоте. Я с гордостью наблюдал за тем, как она общается с богатыми банкирами или кинозвездами, а также с менее известными, но все же состоятельными родителями друзей Лили и Эрла из детского сада.

То, что Элейн, наша почти идеальная няня, жила в нашем гостевом доме, означало, что у нас с Ириной была полная свобода для спонтанных поездок в Сан-Франциско, Нью-Йорк или даже Париж на выходные. Представьте себе — быть достаточно богатым, чтобы поехать на выходные в Париж!

Конечно, мы вели себя так нечасто. TLI, компания, которую мы с Риком Торгерсоном развивали, требовала очень много моего времени. Я проводил в Мэдисоне не менее трех дней в месяц, а в остальное время, совершал быстрые перелеты к венчурным инвесторам для привлечения денег или в фирмы по разработке программного обеспечения в Кремниевой долине, в поисках лучших специалистов.

Работа шла хорошо, и я находил огромное удовольствие в том, что снова был занят — не говоря уже о том, что Рик был идеальным партнером, как и тогда, когда мы впервые работали вместе.

Я прилетел из двухдневной поездки в воскресенье днем в конце октября, и наш водитель Джейсон, забрал меня из аэропорта Лос-Анджелеса около пяти часов вечера. Обычно разговорчивый, он был на удивление хмурым и спокойным. Он задавал все нужные вопросы о том, как прошла моя поездка и так далее, но у него не было ни одной из его обычных сплетен, которые он мог бы рассказать.

— Что-нибудь происходит, Джейсон? Ты сегодня какой-то рассеянный.

Наступило молчание. Затем, чувствуя себя неловко, он сказал:

— Я... Том, я не хочу говорить слишком много. Но Ирина, ну, она немного расстроена. Ты увидишь, когда я привезу тебя домой.

Я 

мгновенно забеспокоился.

— Расстроена? Что именно? Она больна? Близнецы в порядке?

— Нет, нет, все в порядке — ничего такого. Слушай, я действительно не хочу ни во что ввязываться. Мы будем в доме через пять минут, хорошо?

И я не смог добиться от него больше ни слова, как ни старался.

Когда я вбежал в дом, то обнаружил, что Элейн присматривает за Лили и Эрлом, которые с удовольствием играли на качелях во дворе. У нас было шумное, бурное воссоединение, и прошло больше пятнадцати минут, прежде чем я смог уйти, чтобы найти Ирину. Элейн бросила на меня серьезный взгляд, но я понятия не имел, что он означает.

Я поспешил в спальню и обнаружил, что моя жена лежит на кровати в халате. Она повернулась ко мне, её лицо было полно горя, и я увидел, что она плакала.

— Дорогая, что случилось? Что случилось?  — Я бросился к ней, обнял её, но она оттолкнула меня.

— Нет! Не трогай меня, Том! Ты больше никогда не захочешь прикасаться ко мне, когда я...

Она разразилась громкими рыданиями, не в силах закончить фразу.

Я подошел к другой стороне кровати, встал на колени и взял её руки, пока она плакала. Она пыталась отстраниться, но я не отпускал её.

— Ирина. Милая. Поговори со мной — что бы это ни было, мы сможем с этим справиться. Пока ты и близнецы в порядке...

— Но я не в порядке!  — закричала она, прерывая меня.  — Я никогда больше не буду в порядке!

Она сделала длинный, медленный, дрожащий вдох.

— Том... я... он трахал меня. Джейми. Прошлой ночью... у меня был секс с Джейми.

•  •  •

После того, как она рассказала мне; после того, как я упал обратно в кресло, ошеломленный; после того, как я выбежал из дома и поехал на холм с видом на Тихий океан; после того, как я вернулся, спустя несколько часов, и лег спать в комнате для гостей; после всего этого наступил следующий день. Понедельник. День, когда мне пришлось встать и посмотреть в лицо тому, что должно было случиться.

Я проснулся в 7:30 и сразу же направился в ванную комнату для гостей — с запертой дверью — принять долгий горячий душ. Когда я вышел, Ирина стояла в коридоре и ждала меня.

Она выглядела ужасно, как будто провела бессонную ночь. Волосы растрепаны, глаза опухшие, лицо побагровело от слез. Это прекрасное, идеальное лицо.

— Том?  — тихо сказала она.

Осторожно, как будто не была уверена, что имеет право говорить со мной.

— Мы поговорим позже,  — сказал я. Я даже не хотел смотреть на нее.  — Я знаю, что нам нужно поговорить, но я ещё не готов.

— Но я...

— Я обещаю, что не сделаю ничего безумного, Ирина. Я никого не убью, не подам на развод и не сбегу в Аргентину. Но сначала, тебе нужно оставить меня в покое, на некоторое время.

И, не дожидаясь ответа, я отвернулся, чтобы одеться.

После спокойного завтрака в одиночестве, во время которого я читал газету, не видя 

ни слова, я сел в своем кабинете и позвонил Джейсону, чтобы он приехал. Пора начать выяснять, что, черт возьми, произошло.

Когда он вошел с озабоченным видом, я запер дверь и попросил его сесть напротив моего стола. Наверное, он никогда не видел меня таким серьезным.

— Джейсон, Ирина рассказала мне об этом. Только в общих чертах. Пожалуйста, расскажи мне о том, что ты знаешь.

Он вздохнул и на минуту опустил глаза.

— Хорошо, Том. Ну, ты помнишь, что Джейми и Барби устраивали большую вечеринку позавчера вечером, так?

— Да.

Я знал все о вечеринке, посвященной новому боевику Джейми, который только что презентовали, и мы с Ириной были совершенно не против, чтобы она пошла без меня. Джейми и Барби были нашими хорошими друзьями, в конце концов.

— В общем, я отвез Ирину туда в субботу вечером и решил, что привезу её домой тоже. Но около 23:30, Нед Комптон, ты помнишь, он водитель Джейми и Барби, вышел на улицу, нашел меня и сказал, что я могу ехать. Он сказал, что Барби пригласила Ирину остаться после вечеринки, и она позвонит на следующий день, когда за ней нужно будет заехать.

Это было абсолютно правдоподобно — мы с Ириной и раньше оставались у друзей, когда вечеринки затягивались допоздна.

— Так что я пошел домой,  — сказал Джейсон,  — а потом Барби позвонила мне вчера, чуть раньше полудня и попросила заехать за Ириной.

— Подожди — Ирина не позвонила тебе сама? Почему?

— Понятия не имею,  — сказал он.  — Так что я поехал за ней, и она выглядела ужасно. Не просто уставшей — как, не знаю, грустной. Как будто кто-то умер. На ней было то же самое праздничное платье, но она не причесалась, не накрасилась и, я думаю, даже не умылась.

— Я спросил её, все ли с ней в порядке, но она только покачала головой. "Нет,  — сказала она,  — я не в порядке. Я не думаю, что когда-нибудь снова буду в порядке".

Джейсон сказал мне, что она больше ничего не сказала, только немного поплакала по дороге домой.

— И что, по-твоему, произошло?

Я пристально посмотрел на него. Он молчал.

— Послушай, Джейсон, ты мне нравишься, и я тебе доверяю. Пожалуйста, будь честен со мной — я справлюсь с этим.

Он недовольно улыбнулся.

— Если бы мне пришлось гадать, Том... Ну, скажем так, у Джейми неплохая известность среди дам. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что Ирина... что Джейми, каким-то образом, затащил Ирину в постель.

Я кивнул.

— Да — это то, что она мне сказала. Но не то, что она отправила тебя домой — это звучит преднамеренно, не так ли?

Джейсон не ответил, и пару минут мы сидели молча.

— Хорошо, Джейсон, спасибо,  — сказал я, вставая.

Он подошел к двери и, открыв её, сказал:

— Послушай, Том, мне очень жаль.

— Мне тоже,  — сказал я, глядя, как он уходит.

•  •  •

Я сидел в своем офисе и делал несколько звонков, заново планируя поездку в Северную Калифорнию, которую я не собирался совершать ещё 

десять дней. Я хотел выбраться из дома.

Я поднялся наверх и собрал сумку с вещами для ночлега. Затем я написал короткую записку Ирине и оставил её на кухонном столе.

"Я уеду на три дня. Мы поговорим, когда я вернусь, обещаю. Но сейчас мне нужно немного времени. Пожалуйста, позаботься о близнецах и не паникуй.

Том".

Я пытался заставить себя написать "С любовью, Том", хотя бы для того, чтобы успокоить её, но у меня ничего не получалось. Я действительно любил ее — конечно, любил, она была всей моей жизнью,  — но я не мог прямо сейчас, записать это слово на бумаге.

•  •  •

Время вдали не очень помогло, кроме того, что я был занят, слишком занят, чтобы думать об Ирине каждую минуту. Я был поглощен встречами, интервью и планированием — работой, в которой я был хорош и умел концентрироваться.

Иногда я мог забыть о ней и Джейми, на пятнадцать минут или около того — и тогда мысль всплывала в моей голове, с ошеломляющей силой. Однажды я, должно быть, заметно вздрогнул прямо посреди совещания, потому что вице-президент по стратегическому планированию компании Optimal Software прервала меня, чтобы спросить, все ли со мной в порядке.

Прошла минута, прежде чем я смог достаточно сосредоточиться, чтобы ответить ей. Мне снился кошмар: тело Джейми поверх тела Ирины, его твердый член погружается в нее, её руки сжимают его спину, их рты прижаты друг к другу.

Тем не менее, дни в целом, были почти сносные. Ночи, в роскошном номере люкс отеля "Хилтон" — не очень. Я взял с собой несколько книг, но не мог их читать. Я посмотрел несколько плохих фильмов, доступных по платному каналу, а на вторую ночь заставил себя выпить достаточно виски, чтобы заснуть. Конечно, оно того не стоило — на следующий день, я был не только озабочен и несчастен, но и страдал от пронзительной головной боли.

Видения были со мной почти все время. Прекрасное тело Ирины в объятиях Джейми, его член в её рту, её извивания под ним или на нем, их страстные глубокие поцелуи. Это было кино в моей голове, которое я не мог выключить. Как я мог соперничать, с самым сексуальным мужчиной на Земле? С таким прессом, такими рельефными мышцами, таким внушительным членом?

Не желая разговаривать с Ириной или даже слышать её голос, я писал ей смс раз в день, просто чтобы сообщить, что я в безопасности. В четверг я отправил сообщение следующего содержания: "Я буду дома завтра к ужину. Давай поговорим, когда близнецы будут спать".

Когда я вошел в свой дом в пятницу, усталый и подавленный, Лили и Эрл были вокруг меня. Слава богу, они были слишком малы, в возрасте 5 &frас12; лет, чтобы уловить несчастье и напряжение, которое испытывали их родители, хотя это было достаточно очевидно для Элейн, которая наблюдала за мной с тихим беспокойством.

Я сидел за ужином, позволяя им кормить меня кусочками своих хот-догов, рассказывать о школе и показывать мне рисунки 

мелками, которые они сделали. А поскольку меня не было дома, они настояли на том, чтобы именно я искупал их в тот вечер. Это был счастливый, хотя и грязный час. Я обожал своих детей, а катастрофа, в которую нас втянула Ирина, делала минуты, проведенные с ними, ещё более драгоценными. Я не знал, как долго ещё мы будем жить в одном доме.

Когда я вошел в спальню, Ирина сидела на диване и смотрела на меня с несчастным лицом. Я проигнорировал её и полез в шкаф за сухой одеждой, перекинув ту, которую близнецы намочили, через поручень в ванной. Затем, без всякого желания, я вернулся в комнату и сел на кровать лицом к ней.

— Хорошо. Я вернулся.

— Том... это... все это не то... что ты, наверное, думаешь.

Молчание. Я ждал.

— Я имею в виду, я... Я никогда... Черт возьми!

Она разрыдалась и подошла ко мне с протянутыми руками.

— Обними меня, пожалуйста!

Я позволил ей обнять себя, механически обхватив её руками, чувствуя холод и пустоту. Она плакала, слезы текли по моей шее и рубашке, а я гладил её по спине, желая быть в другом месте. Хотелось, чтобы нам не пришлось проходить через это.

Наконец, я начал проявлять нетерпение. Прежде чем она полностью успокоилась, я встал и повел её обратно к дивану.

— Садись,  — сказал я. Она села, выглядя шокированной и немного испуганной.  — Теперь, Ирина, поговори со мной. Расскажи мне, что случилось.

Взяв себя в руки, с видимым усилием, она посмотрела мне в глаза — возможно, в надежде получить заверения, хотя я сомневаюсь, что она их нашла.

— Том... Я расскажу тебе все. Клянусь, все, что вспомню. Но сначала ты должен знать одну вещь: я не хотела этого. Я не хотела, чтобы это случилось, я не понимаю, почему это произошло.

Она посмотрела вниз.

— Мне всегда нравилось знать, что ты будешь моим первым, последним и единственным любовником на всю мою жизнь. А теперь это...  — она снова начала плакать,  — теперь это все разрушено!

— Перестань плакать!  — рявкнул я, испугав её.

Она уставилась на меня широко раскрытыми глазами, затем вытерла лицо и села прямо, словно готовая понести наказание.

— Ты можешь позже плакать сколько хочешь,  — сказал я, более мягко.  — Я, наверное, тоже внесу свою лепту. Но сейчас, пожалуйста, просто расскажи мне, что случилось на вечеринке.

— Хорошо. Да. Ты прав.

— Это была типичная вечеринка Джейми и Барби — модная, блестящая, все красивые люди Лос-Анджелеса. Знаешь. Сначала я немного нервничала без тебя — но потом я увидела Барби, она представила меня нескольким людям, я поговорила с Тони, Маргарет и некоторыми другими людьми, которых мы знаем, и... в общем, я расслабилась и просто хорошо провела время.

— Где-то вечером, не слишком поздно, я думаю, Барби пришла и отозвала меня в сторону. Она сказала, что её водитель Нед сказал, что Джейсон неважно себя чувствует и думает, что ему лучше пойти домой, поэтому она пригласила меня остаться после окончания вечеринки.

— 

Подожди-ка,  — сказал я,  — Барби сказала тебе, что Джейсону нужно уехать? Поэтому ты и осталась?

Она кивнула, глядя на меня в недоумении.

— Да, это то, что, по её словам, сказал ей Нед. А что??

— Неважно — просто продолжай.

— Ну, в конце вечеринки, все было как в тот раз в прошлом году, когда мы с тобой оба остались. Джейми принес шампанское — не то чтобы кому-то из нас было нужно больше, я уже была навеселе — и мы втроем сидели у бассейна, смеялись и шутили обо всем. Я чувствовала себя довольно спокойно, и я поддразнила его насчет того, не подсыпал ли он снова экстази в шампанское, а он просто подмигнул мне.

— А потом, через некоторое время, я почувствовала себя настолько расслабленной, и я подумала, действительно ли он насыпал экстази, но мне было так комфортно, что это не имело значения, и я ничего не сказала. И, как и в тот раз, Джейми и Барби начали целоваться, а я некоторое время наблюдала.

— Она сняла с него рубашку и провела руками по его груди, а он расстегнул её блузку и... лизал её соски, а она стонала.

Ирина теперь смотрела в сторону от меня, явно чувствуя себя неловко.

— И ты возбудилась,  — сказал я.

Она смущенно посмотрела на меня.

— Да, возбудилась. Я имею в виду, их тела такие красивые! Барби вздыхала и облизывала грудь Джейми, а он тянулся к её соскам, и... В общем, она скользнула вниз между его ног, расстегнула молнию и... ну, знаешь, начала... сосать его. Позже я поняла, что она старалась, чтобы я видела все, что она делает, как будто это было шоу для меня. Она раздвинула его ноги и встала на колени, чтобы я могла видеть, что она делает ртом и руками.

Ирина рассказывала с трудом.

— Я понимала, что мне становится жарко — наверное, как тогда, когда я наблюдала за ними на яхте, ну, во время нашего отпуска. И Джейми смотрел на меня, говорил, что я должна подойти и присоединиться к ним, позволить ему поцеловать меня. А я не хотела этого делать, я не двигалась, я была просто заворожена, наблюдая, как она... её рот поднимается и опускается на него.

— Я думаю, что, в какой-то момент, я закрыла глаза и начала... трогать себя, свою грудь, просто слушая звуки, которые они издавали. Должно быть, он дал мне много экстази, потому что я была намного более расслабленной и не в себе, чем в прошлом году, когда мы оба были там.

— И тут я почувствовала легкое прикосновение к своему колену, мягко раздвигающее мои ноги. Сначала я даже не была уверена, что он там был — я была так расслаблена, что не могла открыть глаза, я просто трогала свою грудь... А потом, наконец, я поняла, что это действительно происходит, чья-то рука скользила по моим бедрам, раздвигая их, и это продолжалось долго-долго, минуты, наверное, пока рука не коснулась 

моей... моей киски, через трусики, и я поняла, что я полностью мокрая.

Она смотрела прямо на меня, умоляюще, и я ждал, пока она продолжит.

— А потом, пока рука трогала, ласкала меня, я почувствовала поцелуи на шее и осознала, что ко мне прижимается чье-то тело. Это должен был быть Джейми, но я все ещё не хотела открывать глаза. Я просто чувствовала все — губы, руку между ног, свою собственную руку... И медленно, очень медленно, я думаю, он ласкал и гладил меня, и я возбуждалась все больше и больше. Потом он поднял меня на мгновение, ровно настолько, чтобы стянуть платье через голову, и уложил обратно на диван, снял с меня туфли и трусики.

— Потом я всё-таки открыла глаза, хотя это показалось мне огромным усилием. Барби исчезла, в комнате остались только я и Джейми. И я немного протестовала, я знаю, что протестовала, я сказала: "Нет, где Том?" или что-то в этом роде.

— А он улыбнулся и сказал: "Сегодня я Том — просто расслабься и наслаждайся".

Я не мог остановиться.

— И ты согласилась с этим?!

— Том. Пожалуйста. Разве ты не думаешь, что я проходила через это миллион раз? Разве ты не думаешь, что я ненавижу то, что я сделала, то, что он заставил меня сделать? Разве ты не знаешь, что я готова отдать все... все, что угодно... чтобы все исправить?

Она плакала, смотрела на меня, дрожа от эмоций.

Мы сидели там. Я не смотрел на нее, я ни на что не смотрел.

Наконец, я заставил её продолжать. Я заставил её рассказать мне. Я был резок — я сказал:

— Хорошо, дай мне услышать остальное. Он трахал тебя — он овладел тобой, возбуждал тебя, дарил тебе оргазм за космическим оргазмом, так? Джейми Бреланд, самый сексуальный мужчина в мире, оседлал тебя! Как это может быть не захватывающим?

И она закричала, чтобы я остановился, она плакала сильнее — и она рассказала мне.

Он долго лизал и сосал её киску, пока она не закричала в оргазме; затем он забрался на нее сверху и трахал её, жестко, в миссионерской позе. Она сказала, что из-за экстаза казалось, что это продолжалось вечно.

— И да, черт возьми, да, это было возбуждающе! Это было невероятно возбуждающе! Не из-за Джейми, придурок, а потому что я была возбуждена, полна наркотиков и не понимала, что делаю! Я даже не знала, что это Джейми — часть моего сознания думала, что это ты!

— Когда все наконец закончилось,  — сказала она,  — он отвел её в гостевую спальню, и она мгновенно заснула, совершенно голая, не имея сил даже забраться под одеяло.

— Где-то посреди ночи я поняла, что он снова трахает меня. Он поставил меня на колени, поднял мою задницу вверх и трахал меня сзади. Я все ещё была под кайфом от экстази, не совсем в себе, и я просто позволила ему это сделать.

У Ирины теперь были сухие глаза — злые и без слез.

—Я все ещё была 

в смятении, в замешательстве и не в себе. Было темно. Я не чувствовала никакого удовольствия. У меня не было сил даже обернуться и посмотреть, кто стоит за мной, ты или Джейми. А потом он, наверное, кончил, и я снова заснула.

Когда она проснулась, было 11 часов утра, и солнце струилось в окно. Джейми сидел рядом с ней в одних трусах, поглаживая её бедра.

— Он улыбался мне, этот урод, говоря: "Утро, Ирина... детка, ты была нечто прошлой ночью! Как насчет, ещё немного любви перед завтраком?". И он начал стягивать с себя шорты и забираться ко мне на кровать.

Ирине потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что произошло. Потом она начала кричать, сказала она.

— Я просто закричала на него, так громко, как только могла, снова и снова: "УХОДИ!". Наверное, я напугала его, потому что он спрыгнул с кровати и исчез. Я начала судорожно искать свою одежду, и через минуту прибежала Барби и спросила, все ли со мной в порядке.

— Я просто сказала, что мне нужно домой, прямо сейчас, и не могла бы она мне помочь? Она пошла и принесла моё платье, нижнее белье и туфли, и позвонила Джейсону, чтобы он приехал за мной. Я сидела в их гостевой комнате одна, пока он не приехал — я не разговаривала ни с Джейми, ни с Барби, ничего не ела и не пила. Я просто хотела выбраться оттуда!

— А когда я вернулась домой, я сразу пошла в душ и простояла в нем больше часа. Мылась и плакала.

Ирина больше не злилась. Вся непокорность ушла из нее; она сидела, сгорбившись, на диване, положив голову на руки и глядя в пол.

— Теперь ты все знаешь,  — сказала она,  — всю эту грязную, ужасную историю. Теперь ты можешь делать все, что хочешь, Том — развестись со мной, выгнать меня из дома, я не знаю. Я не могу поверить, что я это сделала, но я это сделала. Я изменила тебе.

И без лишних слов, не глядя на меня, она встала и вышла из спальни, закрыв за собой дверь.

•  •  •

Я провел ещё одну ночь в комнате для гостей, но на этот раз, я не засыпал часами. Было две вещи, которые я четко понимал, две вещи, с которыми мне предстояло смириться.

Первая заключалась в том, что, если её история была правдой, Ирину, по сути, изнасиловали. Она не выбирала секс с Джейми, не воспользовалась моим отсутствием, чтобы завести интрижку с сексуальной кинозвездой. Она была соблазнена, манипулирована и, прежде всего, одурманена — и не только Джейми, но и Барби.

И я знал, что должен простить её. Нельзя винить любимую женщину за то, что она стала жертвой насильника, особенно если это друг, которому она доверяла.

Но второе — я был вне себя, от ревности и неуверенности. Умом я понимал, что это произошло с Ириной против её воли. Но в глубине души, меня терзали мысли о том, как моя красивая жена 

трахается с ним — корчится в блаженстве, когда он вылизывает её киску, а потом стонет от удовольствия, когда они трахаются, жестко и долго, на диване.

Я видел это прекрасное тело, которое всегда принадлежало только мне — и оно было в объятиях Джейми, член Джейми заставлял её кончать, Джейми принимал её страстные поцелуи. И я не знал, смогу ли я когда-нибудь приручить эти видения.

•  •  •

Я встал поздно, после того как близнецы ушли в школу, и спокойно позавтракал в одиночестве; затем позвонил Джейсону и попросил его приехать.

Мы сели в моем кабинете, и я попросил его о помощи, объяснив, что я хочу, чтобы он сделал. Он согласился и взял трубку, чтобы позвонить своему приятелю Неду Комптону.

— Нед? Привет, как дела? Это Джейсон — есть минутка?

... Да, пара мелочей. Я просто хотел спросить тебя о субботнем вечере, когда ты сказал мне, что я могу уехать. Ирина сказала тебе, что останется у тебя?

... Ага. Да. Так это была идея Барби? Да, хорошо. Нет, без особой причины, мне просто было любопытно.

— Слушай, вот в чем дело. Том хочет найти способ спокойно поговорить с Барби — он планирует какой-то сюрприз для Ирины и хочет получить совет Барби. Какое у нее сегодня расписание?

— Да, угу. Да, я уверен, что это сработает. Отлично. Так ты не против, заскочить сюда около 12:15? Фантастика — я ему передам. Спасибо, чувак. До скорого.

Джейсон повесил трубку и повернулся ко мне, улыбаясь.

— Нед сказал, что Барби велела ему отправить меня домой той ночью — он вообще не видел Ирину. Кроме того, Барби сегодня днем едет в студию на встречу по сценарию; он предложил забрать тебя по дороге за ней, так что вы двое, сможете поговорить в машине по дороге в студию. Если хочешь, я заеду за тобой, когда ты закончишь.

— Отлично, Джейсон, спасибо,  — сказал я.

•  •  •

Когда Барби наклонилась, чтобы сесть в машину, она удивилась, увидев меня. Удивлена и немного насторожена.

— Том? О, э... привет — рада тебя видеть! Это сюрприз.

Я поцеловал её в щеку, что было нашим обычным приветствием.

— Привет, Барби — ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Да, я надеялся, что смогу поговорить с тобой несколько минут, пока Нед везет тебя в студию.

Я нажал на кнопку, которая подняла стекло, отделяющее нас от Неда. Как только оно поднялось до конца, я повернулся к ней лицом, не давая ей шанса подготовиться.

— Барби, я не совсем доволен тем, что Джейми трахнул Ирину у тебя дома той ночью. Я думал, ты наш друг — как ты могла допустить такое?

Она выглядела несчастной и не встречала моего взгляда.

— Мне жаль, Том, правда. Если бы это зависело от меня, ничего бы этого не случилось.

— Что, черт возьми, это значит?  — ответил я — я быстро начинал злиться.  — Ирина сказала, что ты была частью этого. Может быть, тебе лучше рассказать мне, что произошло?

Она вздохнула.

— Случилось то, что случается всякий раз, когда Джейми западает на новый кусок 

задницы — о! Прости меня, Том. Я люблю Ирину, и я не так о ней думаю. Но когда Джейми видит женщину, к которой он неравнодушен... Давай просто скажем, что то, что Джейми хочет, Джейми получает.

Она повернулась ко мне.

— Помнишь, год назад после нашей большой вечеринки, когда мы все вместе пили шампанское, и мы с ним начали дурачиться у тебя на глазах? Это должно было стать началом ночи обмена: Джейми с Ириной, я с тобой. Только ты не пожелал подыграть мне.

Я был потрясен, но не воспоминаниями, а тем, как она это сказала.

— Ты хотела заняться со мной сексом?

Она спокойно ответила:

— Не совсем, Том. О, ты мне очень нравишься! Но нет, я не была бы счастлива быть ни с кем, кроме Джейми. То, что ты получил бы меня, было ценой, которую мне пришлось бы заплатить, чтобы Джейми получил то, что ОН хотел. И когда этого не произошло — а этого не произошло и во время нашей поездки в Эгейское море прошлой весной, несмотря на все попытки Джейми — он был настроен решительнее, чем когда-либо.

Моя голова немного закружилась.

— То есть, ты хочешь сказать, что когда Джейми хочет заняться сексом с женщиной, ты помогаешь этому случиться, предоставляя себя в распоряжение её мужа или парня?

Она кивнула, выглядя несчастной.

— Это звучит довольно ужасно, не так ли?

Я сел обратно.

— Итак, Барби, не могла бы ты рассказать мне, что произошло той ночью?

— Почти то же самое, что и год назад, когда нас было четверо. Джейми подсыпал экстази в шампанское — в этом году, я думаю, он мог дать Ирине очень большую дозу — а потом мы с ним начали дурачиться, у нее на глазах. Он играл с моими сиськами, а потом я вытащила его член и начала делать ему минет, убедившись, что Ирина видит все, что я делаю. Она выглядела довольно возбужденной, и он следил за тем, чтобы она не смутилась и не вышла из комнаты.

— Потом, когда Джейми решил, что она готова, он отослал меня из комнаты, а сам подошел и трахнул Ирину прямо там, на диване. Я думаю, что он, вероятно, сначала устроил ей долгую прелюдию, а потом трахал её некоторое время. Так он обычно и делает.

Последнюю часть, она произнесла горьким тоном.

— Она пыталась остановить его?  — спросил я.

— Она не могла — не с таким количеством экстази в ней. Джейми не принял бы "нет", в качестве ответа. Я не имею в виду, что он ударил бы её или что-то еще — но что бы она ни сказала, это бы его не остановило. И она чувствовала себя так спокойно, что не смогла бы отбиться от него.

Мы сидели с минуту, я молча размышлял о предательстве моих, так называемых, друзей.

— А после этого? На следующее утро?

— Мне очень жаль, Том,  — сказала она.  — Обычно женщины в полном восторге от того, что их трахает великий Джейми Бреланд, самый 

сексуальный мужчина в мире и все такое. Понимаешь? Это история, которую они могут рассказывать своим внукам: "Я трахалась с Джейми Бреландом! Джейми Бреланд лизал мою киску!". Главная проблема — избавиться от них.

— Но когда Ирина проснулась и обнаружила Джейми в комнате с ней, она сошла с ума — начала кричать на него, чтобы он убирался, оставил её в покое. Он был в полном шоке, этот придурок — сама мысль о том, что женщина может расстроиться из-за того, что занималась с ним сексом! Так что он пошел и спрятался в спальне, а я помогла ей одеться и позвонила вашему водителю, чтобы он заехал за ней.

— Она была в полном беспорядке, Том. После приступа крика, она была практически в коматозном состоянии — она даже не разговаривала со мной.

Наконец, она посмотрела мне в глаза.

— Я очень сожалею об этом.

Я сдержал гневные слова, которые хотел бросить ей в лицо.

— Как Ирина, вообще, оказалась у вас в гостях?

— Идея Джейми,  — сказала она.  — Он хотел ещё раз попробовать трахнуть её, решив, что у него больше шансов, когда тебя нет дома. Поэтому он попросил меня, послать Неда сказать твоему водителю, чтобы тот ехал домой; а потом я сказала Ирине, что он почувствовал себя плохо и должен уехать, а она может остаться. Почему она мне поверила? Мы же друзья! Так что, она не подумала дважды.

И снова в голосе Барби, прозвучала горечь.

— Почему, Барби? Я просто не понимаю. Я могу понять, почему Джейми хочет трахнуть каждую красивую женщину, которая попадается ему на глаза, даже несмотря на то, что он женат на тебе. Но почему ты позволяешь ему это? Почему ты готова трахать других мужчин, чтобы помочь ему в этом? Как ты могла так сутенерить Ирину? Мы считали тебя, одной из наших самых близких подруг!

Она вздохнула и бросила на меня умоляющий взгляд.

— Постарайся понять, Том. Когда мы с Джейми только сошлись, я получала небольшие роли в неважных фильмах. Теперь, будучи замужем за самой большой звездой Голливуда, я получаю главные роли в крупнобюджетных романтических комедиях. Мой последний фильм, собрал 160 миллионов долларов, и студии предлагают мне почти 10 миллионов долларов за картину.

— Я знаю, что Джейми — главная приманка, талант, главный секс-символ. Если мы расстанемся, моя карьера через год сойдет на нет. Думаешь, мне нравится, что мой муж трахает каждую пушинку, которая попадается ему на глаза? Ты воображаешь, что мне нравится трахаться со случайными парнями только для того, чтобы помочь Джейми получить все те странные киски, которые он хочет?

Она покачала головой.

— Итак,  — медленно произнес я.  — Все дело в твоей карьере.

Я позволил своему саркастическому тону, просочиться внутрь.

— Я не знаю, кто из вас более жалок — или более мерзок. Ты или Джейми — это вопрос.

Я не хотел оставаться с ней в машине, ни на минуту дольше. Я опустил стекло и попросил Неда выпустить меня на углу. Я вышел из 

машины, не оглядываясь; думаю, я слышал, как Барби сказала "Прости, Том", когда я закрывал дверь.

Я прошел квартал до Dunkin" Dоnuts и позвонил оттуда, чтобы Джейсон заехал за мной.

•  •  •

Я нашел Ирину сидящей в кресле на заднем дворе и безучастно смотрящей на бассейн.

— Не хочешь прокатиться со мной?

Она подняла на меня глаза, пытаясь прочесть выражение моего лица. Она выглядела усталой, грустной и не знала, чего ожидать.

— Конечно, Том. Дай мне обуться.

Я отвез нас в наше любимое место в Малибу, с видом на океан, мы подошли к краю и сели вместе на камень. Я положил руку ей на талию и нежно притянул её к себе.

— Я сегодня разговаривал с Барби,  — сказал я.  — Они подставили тебя, ты знаешь.

— Ты проверял меня?  — сердито сказала она.

Я просто пристально посмотрел на нее, и через мгновение её лицо смягчилось, и она кивнула.

— Да, конечно, проверял. Мне очень жаль, Том. Я не думаю, что сейчас ты чувствуешь себя ужасно доверчивым.

Я сказал:

— Важно то, что он изнасиловал тебя, Ирина.

Она посмотрела на меня, потрясенная, и я продолжил.

— Они сказали Джейсону, что ты останешься у него, а потом солгали тебе, что он чувствует себя плохо. Затем Джейми дал тебе большую дозу экстази, и они вдвоем устроили секс-шоу, чтобы ты возбудилась. Когда он решил, что ты достаточно возбуждена, Барби исчезла, а он пришел и трахнул тебя.

Сердитым тоном я сказал:

— По словам Барби, они проделывают этот трюк довольно регулярно — всякий раз, когда какая-нибудь женщина попадается Джейми на глаза. И она также сказала, что Джейми давно хотел трахнуть тебя. Маленький спектакль, который они устроили для нас двоих в прошлом году, после их вечеринки, должен был закончиться ночью обмена женами. Джейми также пытался сделать все возможное, чтобы это произошло, пока мы отдыхали с ними на яхте.

— И Барби согласилась с этим? Почему?  — Ирина звучала скорее растерянно, чем возмущенно.

— Ты готова к этому? Это все ради её карьеры!  — сказал я.  — Замужем за Джейми, она большая звезда — без него, она не была бы звездой. Поэтому она сутенерствует для него, и даже трахается с кем придется, чтобы он мог трахнуть девушку в данный момент.

Я хмыкнул.

— Думаю, ты должна быть польщена, дорогая. Он охотился за тобой больше года — он не так-то легко сдался.

Ирина встала и начала расхаживать. Я видел, как она сжимает кулаки и как её лицо напрягается от гнева. Она вернулась и встала передо мной, глядя вниз.

— Ты уверен в этом, Том? Два человека, которых мы действительно считали своими друзьями, подставили нас вот так? Накачали меня наркотиками и все такое — и все это потому, что Джейми хотел меня трахнуть?

Я кивнул.

— Мы можем нравиться им, а можем и не нравиться — как друзья. Но, по крайней мере, часть из этого была связана с тем, что Джейми залез к тебе в трусы.

— Мы можем их убить?  — сказала она.  — Что-нибудь медленное и затяжное?

Я 

рассмеялся, довольный тем, что к Ирине вернулась её энергичность.

— По мне, так это хороший план — конечно, могут возникнуть некоторые организационные трудности.

Она прошлась ещё немного, глубоко задумавшись. Наконец она остановилась и нерешительно спросила:

— И как... что нам остается?

— Это оставляет нас, с некоторым восстановлением. Тебе нужно пережить изнасилование, совершенное людьми, которым ты доверяла. Мне нужно пережить чувство, что я подвел тебя, что не смог защитить тебя.

— О, Том!  — сказала она, обнимая меня.  — Я знаю, мы сможем это сделать!

Она прижалась ко мне, целуя мои губы и щеки, в её глазах стояли слезы.

— Но есть ещё кое-что. Мне также нужно забыть, о картинах в моей голове. Ты и Джейми, мужчина, о котором фантазируют миллиарды женщин — он доставляет тебе удовольствие. Он трахает тебя, заставляя кончать снова и снова...

— Но Том,  — плакала она,  — я была под наркотиками, я даже не понимала, что делаю! Я была наполовину уверена, что это был ты!

— Я знаю это. Я знаю это, Ирина — правда. Но это не значит, что картинки исчезнут. И страх, что я никогда не смогу стать для тебя тем любовником, которым был он.

Ирина отстранилась от меня. Она стояла в метре от меня, глядя мне в лицо с самым серьезным, намеренным выражением, которое я когда-либо видел.

— Том Лоуренс, послушай меня. ЭТО... ЭТО... НЕВЕРОЯТНО. Полная чушь. На самом деле, полная чушь!

— Я не хотела трахать Джейми — я никогда не хотела трахать Джейми — и секс был горячим, потому что я была возбуждена, и полна экстази, и смущена. Единственный мужчина, с которым я когда-либо хотела заняться любовью, это ты — с того самого дня, когда мы нашли друг друга на той студенческой вечеринке!

Я улыбнулся ей.

— Ты можешь сказать мне, что никогда не думала о теле Джейми? После вечеринки в прошлом году, после того, как увидела его голым на лодке, после того, как увидела, как он трахает Барби в каюте? Ты никогда не фантазировала о том, чтобы погладить его грудь, или его руки вокруг тебя, или этот большой толстый твердый член?

Она не отводила от меня взгляда.

— Конечно, фантазировала, время от времени. Все фантазируют, Том. У тебя, ведь, тоже были мечты о Барби? Эти огромные сиськи? Представлял, как она скачет на тебе, подпрыгивает и опускается на тебя? Ну и что? Мы все фантазируем — это не значит, что я хотела заняться сексом с Джейми или с кем-то ещё. Это не значит, что я хотела трахнуть Барби. Чем это отличается?

— Разница в том,  — медленно сказал я,  — что ты трахалась с ним. Я знаю, что ты не собиралась — но это случилось. И мне потребуется время, чтобы это пережить.

Ирина печально посмотрела на меня и наконец, кивнула. Я снова взял её на руки, и мы молча обнялись, глядя на Тихий океан.

•  •  •

Ральф встал, чтобы пожать мне руку, затем с любопытством посмотрел на меня, когда мы устроились в креслах, по обе 

стороны его стола.

— Ну, Том, чем я обязан этому удовольствию?

Я улыбнулся ему. Ральф Эллиот был нашим адвокатом с тех пор, как мы с Ириной только переехали в Калифорнию. Поначалу он казался консервативным, застегнутым на все пуговицы парнем, но, узнав его достаточно близко, я разглядел под этим слегка извращенное чувство юмора. Он серьезно относился к своей работе, но не к себе — и уж точно, не к сумасшедшей голливудской сцене.

— Во-первых, Ральф, просто чтобы подтвердить — адвокатская тайна распространяется на все, что мы обсуждаем, верно?

Он забавно приподнял бровь.

— Конечно, Том... Планируешь ограбить банк? Не то, чтобы тебе это было нужно... Серьезно, если только мне не станет известно о преступной деятельности с твоей стороны, о чем я обязан сообщить как сотрудник суда, то да, все, что мы обсуждаем, полностью конфиденциально.

— Хорошо. Предположим, Ральф, гипотетически, что мой друг хочет сделать что-то немного сомнительное. Не противозаконное, но что-то, о чем он хотел бы позаботиться незаметно и на расстоянии вытянутой руки от себя. Мог бы ты, как мой адвокат, порекомендовать мне кого-нибудь незаметного и компетентного, скажем, в тайной деятельности, с кем мой друг мог бы иметь дело по телефону, никогда не встречаясь?

Улыбка Ральфа расширилась.

— Ну, ну. Том Лоуренс, бойскаут, что с тобой случилось? Ладно, посмотрим.

Он задумался на несколько минут, сложив руки на груди.

— Да, я мог бы договориться, чтобы "твой друг" незаметно поговорил с кем-то... другом друга, я думаю, ты мог бы назвать его. И договоренность, могла бы быть конфиденциальной с обеих сторон. Конечно, есть вопрос доверия. Будет ли тот, кого я рекомендую, делать то, на что его наняли? И будет ли "твой друг", выполнять все финансовые обязательства, которые он возьмет на себя? По этой причине, я бы предложил поэтапный подход. Твой "друг" должен разработать план, состоящий из множества отдельных шагов, с частичной оплатой каждого из них. Таким образом, по мере выполнения шагов и платежей, каждая сторона будет все больше уверена в другом.

Мы поговорили ещё немного, и у Ральфа было много ценных предложений о сроках, способах связи (выброшенные мобильные телефоны, звонки в заранее оговоренное время) и так далее. Я мог сказать, что он невероятно любопытен, но обладает адвокатским даром сдерживать себя.

Мы договорились, что он свяжется с человеком, который у него на примете, и, если он покажется ему заинтересованным в работе, Ральф позвонит мне и сообщит его незаметный контактный номер.

Когда я уже собирался уходить, он сказал:

— Скажи своему "другу", чтобы он был осторожен, Том. Я бы не хотел, чтобы это взорвалось на твоем — или лучше сказать "его" — лице. Ты успешный бизнесмен, с довольно высоким статусом и прекрасной семьей.

Я внутренне скривился на это последнее замечание, но ничего не сказал, просто улыбнулся, поблагодарил его и вышел из офиса.

Через четыре дня, у меня состоялся первый контакт с человеком Ральфа. Он предложил мне называть его "Мо", а я буду "Ларри". Не называя 

имен, я в общих чертах рассказал ему о том, что у меня на уме, и он решил, что нашей целью будет "Кудряшка" (видимо, этот парень, смотрел много старого телевидения).

Как предложил Ральф, я разбил проект почти на две дюжины частей и рассчитал оплату за выполнение каждой из них. Общая сумма, после наших с Мо переговоров, составила почти 2, 3 миллиона долларов, но в нее входило более миллиона долларов на выплаты и расходы. Это была работа, которую я хотел сделать правильно.

Я купил два телефона и оставил один для Мо, приклеенный скотчем под скамейкой в пригородном парке, согласно его инструкциям, вместе с 10 000 долларов наличными в конверте. Эти деньги должны были помочь начать дело и продемонстрировать Мо, что я настроен серьезно — а я был настроен серьезно. Так же серьезно, как сердечный приступ.

По мере развития событий, дальнейшие платежи осуществлялись посредством электронных переводов, через набор фиктивных корпораций, которые Ральф помог мне создать, от имени моего "друга". Такие вещи были совершенно законны, и это означало, что моя связь со всем этим бизнесом, была практически незаметна. (Нет, не полностью — ничто не идеально. Но Ральф заверил меня, что существует достаточно слоев, чтобы защитить меня от всех, кроме самого рьяного следователя, да ещё и с неограниченными ресурсами).

Только после того, как Мо подготовил несколько частей плана, я рассказал ему, кем, на самом деле, был "Кудряшка". Я почти слышал, как он ухмылялся по телефону.

И что же я получил, за свои 2, 3 миллиона долларов, спустя более чем шесть месяцев? Ну, кричащие заголовки в газетах Лос-Анджелеса, когда все это, наконец, закончилось, дадут вам представление:

"КИНОЗВЕЗДА В ГОМОСЕКСУАЛЬНОЙ ЛЮБВИ".

"ДЖЕЙМИ "МАЛЬЧИК ЗЕМЛИ"? БРИЛАНД В СЕКСЕ С 18-ЛЕТНИМ МАЛЬЧИКОМ"

"СТУДИИ РАСТОРГАЮТ КОНТРАКТЫ С БРЕЛАНДОМ".

"ИМИДЖ "САМОГО СЕКСУАЛЬНОГО МУЖЧИНЫ В МИРЕ" В СМЯТЕНИИ".

Истории и сопровождающие их фотографии, были столь же занимательны, как и заголовки. Фотограф застал Джейми в спальне пентхауса отеля "Дрейк" в Чикаго, погруженным по самые яйца в задницу 18-летней модели, по имени Хэнк Вернер. На снимках, Джейми сидел на Вернере верхом по-собачьи, откинув голову назад, сильно натягивая бедра Вернера, в то время как он, очевидно, эякулировал в анус подростка.

Скандал стал новостью на несколько недель — а для различных кабельных развлекательных каналов, он был единственным сюжетом несколько дней подряд. Был ли Джейми Бреланд геем? Бисексуалом? А как же его брак с Барби? Может ли это положить конец его карьере? Его адвокаты угрожали судебными исками, чтобы восстановить его контракты на съемки в кино, но будут ли они успешны? Отменит ли журнал Реорlе его статус "Самого сексуального мужчины"? И так далее.

Джейми, конечно, клялся, что его подставили, что он пошел в темную спальню, чтобы заняться сексом с абсолютно роскошной брюнеткой-моделью, по имени Николь Чеснов, с которой он познакомился несколькими неделями ранее, на вечеринке в Лос-Анджелесе.

По словам Джейми, Николь звонила ему несколько раз, в течение нескольких недель после их первой встречи, сообщая, что 

она останется в Чикаго на выходные, когда он и Барби, будут участвовать в рекламном туре её последнего фильма. Пока Барби давала интервью на телевидении, Джейми и Николь встретились, чтобы выпить в отдельной комнате в задней части бара "Дрейк".

Затем, по его словам, Николь пригласила его в свой номер для, как он утверждал, "обычного гетеросексуального секса". Но она сказала ему, что будет заниматься этим только в кромешной темноте, утверждая, что так она больше возбуждается.

Когда он добрался до комнаты — Джейми настаивал на том — что Николь шепнула ему, чтобы он вошел и плотно закрыл дверь. Затем она подвела его за руку к кровати, "фелляционировала" его, пока он не возбудился, затем встала на руки и колени, и ввела его член в себя. В комнате было абсолютно темно, но он не сомневался, что это была Николь, отчасти из-за её духов.

Затем, как он утверждал, внезапно включился свет, и из ниоткуда появился фотограф. К ужасу Джейми, по его словам, он обнаружил, что занимается сексом не с Николь, а с молодым человеком, которого он никогда раньше не видел.

Джейми клялся, что он всю жизнь был гетеросексуалом, что у него никогда в жизни не было однополого секса. Он даже не забыл, где-то по пути, полусерьезно извиниться перед Барби за то, что изменил ей — какой стильный парень!

Джейми и его рекламщики, похоже, думали, что у них есть шанс убедить общественность, в его несколько неправдоподобной версии событий. По крайней мере, так было до тех пор, пока таблоиды не начали прочесывать свои фотоархивы.

Nаtiоnаl Еnquirеr — а затем Реорlе, Us и телевизионные сети — показывали фотографию за фотографией Джейми с Николь на вечеринке в Лос-Анджелесе, где они познакомились. И, по крайней мере, на дюжине фотографий, отчетливо видно, как Николь знакомит Джейми со стройным, женственно выглядящим молодым человеком — Хэнком Вернером.

Что ещё хуже, Николь Чеснов и Хэнк Вернер, энергично опровергали историю Джейми, и угрозы его адвоката, не могли их переубедить. Николь подтвердила, что познакомила Джейми с Хэнком, и сказала, что Джейми был "явно влюблен" в него. Она призналась, что встретила Джейми в баре отеля "Дрейк", но настаивала на том, что Джейми попросил её устроить для него свидание с Хэнком.

Вернер рассказал ту же историю и добавил, что Джейми звонил и писал ему в течение нескольких недель. К явному недоумению Бреланда и его "людей", были найдены записи разговоров по мобильному телефону, которые подтвердили эту историю общения, включая непристойные и подробные сообщения от Джейми к Хэнку.

На этом, Джейми Бреланд был готов. Студии отказались от всех трех его проектов, возмущенная и униженная Барби подала на развод, как можно более публично, а сам он в одночасье превратился в посмешище. Даже в мире, более терпимом к гомосексуализму, чем в прошлом, разрыв между образом супермачо и жеребца Джейми, и его "реальными" гей-предпочтениями, был слишком велик, чтобы его рекламные агенты смогли преодолеть его.

Бреланд все ещё имел свои миллионы,  

хотя половина из них, вскоре стала принадлежать Барби, но его карьера ушла в унитаз, чтобы больше никогда не появиться.

Мы с Ириной с большим интересом следили за каждым этапом этой саги — Ирина с удивлением, я с полным удовлетворением.

— Ты, кажется, не очень удивлен всем этим, Том,  — сказала она мне, в какой-то момент, окинув меня оценивающим взглядом.

Я искренне улыбнулся.

— По моему опыту, Ирина, плохие люди часто получают своё возмездие где-то в конце пути. Возможно, карма Джейми просто настигла его.

Ее взгляд углубился до подозрительного выражения.

— Но гей-секс с моделью? Это точно не похоже на его стиль. Выкладывай, Том, ты что-то знаешь!.

Все ещё улыбаясь, я просто сказал:

— Думаю, никогда не знаешь, что у человека внутри, даже если считаешь его другом. Но я скажу одно — мне его очень жаль!

Это нас обоих развеселило, и мы с удовольствием посмеялись вместе. Как она ни старалась, ей не удалось вытянуть из меня больше ни слова.

•  •  •

Поскольку я действовал осторожно, уничтожение Джейми Бреланда заняло несколько месяцев, и большая часть этого времени, была трудным временем для Ирины и меня. Как я и предполагал, простить её за её участие в том, что, по сути, было изнасилованием, было проще простого, а вот выкинуть из головы образы её и Джейми, оказалось гораздо сложнее.

В ту ночь, когда мы говорили о том, что Джейми и Барби сделали с ней, я переехал обратно в нашу спальню. Я не чувствовал себя совсем готовым, но я знал, что должен сделать этот шаг. То, что я спал в гостевой комнате, могло вызвать вопросы у близнецов; и, что более важно, я знал, что мне нужно успокоить Ирину.

Но я попросил её о терпении — я просто не знал, как скоро буду готов заняться с ней любовью. Это была болезненная сцена; она плакала и плакала, говоря:

— Но Том — это не моя вина, это не моя вина!

И я знал это. Но огромная пропасть между обычным, заурядным мной и суперзвездой Джейми Бреландом, которая никогда не беспокоила меня раньше, теперь вырисовывалась как препятствие, которое я просто не мог преодолеть. Я сомневался, что смогу по-настоящему удовлетворить и порадовать Ирину — даже сомневался, что когда-либо удовлетворял её, как бы смешно это ни было.

Я мог прижаться к ней, обнять её, когда мы смотрели телевизор или ложились спать, и это, казалось, помогало ей. Но печальное выражение её глаз мучило меня, когда проходили дни, а я не проявлял никакого интереса, к занятиям любовью с ней.

Через пару недель, Ирина иногда искушала меня, расхаживая по спальне в своих самых сексуальных ночнушках или даже обнаженной — один раз на ней были только туфли на высоких каблуках и нитка жемчуга. Обычно я чувствовал мгновенную вспышку возбуждения, за которой следовало чувство страха и сомнения, и я никогда не принимал её очевидных предложений.

А несколько раз, когда мы были близки друг к другу в постели, Ирина гладила мои волосы или спину, а 

затем начинала скользить рукой по моей груди к члену. Как только её намерение становилось очевидным, я всегда останавливал её, обычно говоря:

— Извини, милая, я просто ещё не готов.

Она почти всегда была любящей и терпеливой. Но однажды я увидел, как её лицо нахмурилось, и она сказала:

— Том, прошло уже больше месяца — я чувствую себя очень обделенной!.

И я, не задумываясь, огрызнулся:

— Почему бы тебе тогда, не позвонить Джейми?

Ее лицо побледнело, и я мгновенно извинился, чувствуя себя совершенно ужасно.

— Мне очень жаль, мне так жаль... Пожалуйста, Ирина, прости меня. Я не должен был говорить такие ужасные вещи.

В тот раз, она не заплакала. Она просто молча смотрела в сторону, её подбородок дрожал, а я умолял её простить меня.

Однажды рано утром, примерно через шесть недель после "того случая", я проснулся и увидел, что Ирина стоит на коленях надо мной, её рот любовно ласкает мой член. Это было восхитительно, и я сонно лежал, глядя на нее, которая улыбалась мне своими глазами. Я постепенно напрягался в её рту, и я мог сказать, что она готовится подняться и опуститься на меня — как вдруг картина Джейми верхом на ней, заполнила моё сознание.

Почти мгновенно моя эрекция ослабла, и я увидел боль на лице Ирины, когда она поняла, что теряет меня. Не говоря ни слова, она встала и убежала в ванную, и я слышал, как она всхлипывала за закрытой дверью.

Я хотел убраться оттуда — но я ждал, и когда она наконец вышла, я взял её на руки и прижал к себе.

— Мне так жаль,  — прошептал я.  — Это не твоя вина.

В тот вечер, когда мы лежали в постели бок о бок, смотрели какой-то отстойный ситком и держались за руки, я повернулся к ней.

— Послушай, дорогая, я знаю, что прошло ужасно много времени. Как насчет того, чтобы ты позволила мне прикоснуться к тебе?

Она всегда любила мои руки и губы, и я знал, что могу, по крайней мере, доставить ей физическое удовольствие и разрядку оргазма.

— Спасибо, Том, но нет.  — Её голос был твердым.  — Это не то, чего я хочу — я могу мастурбировать, когда чувствую в этом необходимость. Я хочу вернуть тебя — я хочу вернуть своего мужчину. И пока ты не будешь готов, я буду ждать.

Она перевела взгляд обратно на телевизор, а я лежал, чувствуя себя хуже, чем когда-либо.

•  •  •

Как ни странно, окончательно нас сблизил сон. Это была одна из тех ночей, когда я просыпался несколько раз — Эрл был немного простужен, и хотя Элейн спала в комнате рядом с ним, и мне не нужно было вставать, меня разбудил его кашель.

Каждый раз, когда мне удавалось снова заснуть, я погружалась в длинные, странные сны. Первые несколько из них не так важны — они были о том, что меня преследуют смутно угрожающие, неизвестные люди, о том, что я прячусь, уворачиваюсь от машин и зданий, без конца и края.

Но последним, был замысловатый 

и очень эротичный сон — о Барби Рейнс. После нашего разговора, я почти не думал о ней, а когда и думал, то с отвращением. Но этот сон, был из ряда вон выходящей эротической фантазией.

Он начался со знакомой сцены: Мы с Ириной были в доме Джейми и Барби после вечеринки, и мы смотрели, как Барби сосет член Джейми. Все разворачивалось так же, как я помнил: мы с Ириной были поражены и возбуждены шоу, которое они устроили.

Но потом произошел сдвиг — тот странный вид резкого изменения, который постоянно происходит во сне — и Джейми с Ириной исчезли. Я лежал на диване с Барби, и мой напряженный член был у нее во рту.

Когда я уже совсем разгорячился, а мой член стал таким большим, твердым и пульсирующим, как никогда раньше, она встала передо мной и медленно, дразняще сняла с себя остатки одежды. Сначала шелковистую блузку, затем брюки и, наконец, немного погодя, свои маленькие черные стринги. Я видел, что она была мокрая.

Не говоря ни слова, я притянул её к себе, положил руки на её задницу и погрузил язык в её мокрую киску, когда она застонала и схватила меня за голову. Я сосал и лизал её целую вечность — во сне мне казалось, что прошел целый час — наслаждаясь её вкусом и диким возбуждением, когда она кончила несколько раз, вскрикнув от удовольствия, и наконец рухнула на диван сверху.

Затем я уложил её на спину и забрался между её ног, дразня её, потирая членом вокруг набухших губ её киски и над клитором, свободной рукой натягивая сосок. Её голова дергалась вперед-назад, и она задыхалась, как рыба, вынырнувшая из воды.

Во сне я чувствовал себя полностью контролирующей ситуацию, хозяином положения — как Джейми Бреланд, наверное. И когда я глубоко погрузился в Барби, она кончила снова почти мгновенно, обхватив меня руками и ногами и притянув мой рот к своему, так что мы были практически склеены от головы до промежности.

Я трахал и трахал её, она кончала и кончала, а я скакал на ней без устали, пока, наконец, не довел её постоянными сильными ударами, до сенсационной кульминации. Я так сильно кончил в нее, что был уверен, что почувствую вкус у нее во рту.

Мы рухнули вместе, совершенно обессиленные, и через несколько минут, Барби вывернулась из-под меня, мягко толкнула меня обратно на диван и встала на колени между моих ног, чтобы любовно очистить мой член и яйца своим языком.

И пока я лежал там, наслаждаясь ртом Барби на мне, я взглянул в другой конец комнаты. В дверях стоял Джейми Бреланд. Он был голый, но его вялый член был маленьким и незначительным на вид. И он смотрел на нас с женой с нерешительным, неуверенным, даже испуганным выражением лица. Когда я уставился прямо на него, он отвернулся, не в силах встретить мой взгляд.

Должно быть, тогда меня разбудил приступ кашля Эрла. Ещё не было шести утра,  

и Ирина мирно спала рядом со мной, а я лежал и пытался восстановить сон.

За завтраком Ирина заметила, что я тих и задумчив, и спросила, что происходит.

— Просто сон,  — сказал я,  — но я почти ничего не помню. Какая-то беготня, люди, преследующие меня, и все в таком духе.

Я уже решил, что не буду рассказывать Ирине — нет смысла поднимать тему Джейми и Барби, когда в этом нет необходимости.

Тем же днем, я должен был уехать в трехдневную поездку в Мэдисон, чтобы проконсультироваться с инженерами TLI, по поводу нашего последнего проекта. Как выяснилось, отъезд пошел мне на пользу. Вместо того чтобы зарыться в отчеты и записки, я использовал время в самолете, чтобы подумать: о сне, о нас с Ириной, о боли, которую я все ещё чувствовал, после её соблазнения/изнасилования Джейми.

Я никогда не думал о том, "что если": что если бы это был я, соблазненная Барби с помощью экстази и секс-шоу, а не Ирина, соблазненная Джейми? Неважно, что я не был таким красавчиком, как моя жена, и этого никогда бы не случилось — что бы я чувствовал по этому поводу?

Сон, казалось, дал мне ответ. Я бы оттрахал Барби до смерти и наслаждался каждой минутой. Я бы ел её киску, наслаждался её ртом на моем члене и трахал бы её так долго, так сильно и так хорошо, как только мог.

А на следующий день, я был бы в ужасе — в смятении и с чувством вины. Потому что я обожаю свою жену, и измена ей даже в ситуации, которая была вне моего контроля, была бы похожа на худший вид предательства.

Все эти месяцы я носил в себе страх, что то, что Джейми сделал с Ириной, было тем, чего она действительно хотела, и что она втайне жаждала большего, большего от него.

Но теперь у меня была страстная ночь с Барби, хотя бы во сне, и это оставило во мне тоску только по моей жене. Это был жаркий секс, но что с того? То, что кто-то, кроме моей жены, может возбудить меня, не было новостью — это верно, практически для каждого женатого человека, мужчины или женщины. Добавьте сюда немного наркотиков и эксгибиционизма, и кто может устоять?

Дело в том — и я со стыдом осознал, что знал это больше года — что мы с Ириной рассматривали и отвергли идею поменяться с Джейми и Барби. Мы знали, что они предлагают — это было достаточно ясно на яхте в Эгейском море. И мы были немного искушены, ведь кто бы отказался от двух самых сексуальных кинозвезд в мире?

Но и тогда, и сейчас мы четко понимали, что хотим только друг друга. Ночь с Барби помогла мне понять, что, даже если бы это случилось со мной, я бы никогда не захотел повторить это. Все, что я бы чувствовал — это стыд и сожаление.

И вот, наконец, до меня дошло, что Ирина оказалась в такой же ситуации:  

она была полна стыда за случившееся, вины за то, что ей понравилось, когда её трахал Джейми, и отчаянно хотела показать мне, что ей нужен только я. Каким же идиотом я был, что так долго не мог этого понять!

Джейсон заехал за мной по возвращении в Калифорнию, и я добрался до дома около 17:30 в пятницу. Я сразу пошел в спальню, чтобы бросить вещи и умыться, а затем застал Ирину на кухне, готовящейся приступить к ужину.

— У меня к тебе вопрос,  — сказал я, когда она повернулась, широко улыбнулась и полезла ко мне обниматься.

С прямым лицом я сказал:

— Мне интересно, не откажешься ли ты пойти сегодня на ужин с идиотом?

Она ответила без улыбки, только в глазах мелькнуло веселье:

— Это будет знакомый мне идиот или незнакомый?

— Это будет тот же самый старый болван, которого ты хорошо знаешь. Что ты думаешь? Элейн могла бы подменить его и покормить близнецов.

Она выглядела задумчивой.

— А этот болван отвезет меня в Сасhеt (ее любимый ресторан в Лос-Анджелесе), чтобы я могла надеть новое красивое голубое платье, которое он купил мне на день рождения — то, которое так хорошо сочетается с сапфировым ожерельем?

— Да, конечно,  — сказал я, и она ответила:

— Ну что ж, тогда, полагаю, все будет в порядке.

Она отвернулась, но не раньше, чем я увидел широкую улыбку на её лице.

•  •  •

Трудно сказать, что было самым лучшим в этот вечер. Одним из самых ярких моментов, было наблюдение за тем, как другие посетители "Кашета" смотрели на Ирину, когда нас проводили к нашему столику; у некоторых мужчин буквально рот был открыт. Она выглядела гламурно, не распутно, но невероятно сексуально в своем королевском синем платье, которое открывало её плечи.

Или, возможно, это было безошибочное любопытство Ирины по поводу того, что происходит в моей голове — это явно было что-то, но я не объяснил, а она воздержалась от вопросов, я уверен, из инстинкта, что так будет веселее.

Вместо этого, мы болтали о друзьях и о близнецах; я рассказал ей о том, как продвигается последний проект TLI, и о том, как весело продолжать работать с Риком; мы обменялись идеями об отпуске на предстоящее лето.

Я дал Джейсону выходной, поэтому после ужина, я отвез нас в наше любимое живописное место в Малибу. Мы сидели бок о бок, её голова лежала на моем плече, наслаждаясь звездами над Тихим океаном, ничего не говоря, просто чувствуя близость друг друга.

Когда мы вернулись домой, мы тихо проверили близнецов и отправили Элейн спать, а затем рука об руку прошли в нашу спальню. Закрыв за нами дверь, я взял Ирину и крепко поцеловал её, крепко обняв, наслаждаясь ощущением её тела, прижатого ко мне.

— Ты трахаешь идиотов?  — я тихо сказал ей на ухо.

Она хихикнула, откинувшись назад, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Обычно нет — на самом деле, почти никогда. Но в данном случае, я готова сделать исключение, если идиот действительно этого хочет.

Я 

снова поцеловал её.

— Поверь мне — этот идиот действительно хочет этого.

Мы притворились, что не спешим, помогая друг другу снять одежду, аккуратно повесили мой костюм и её платье в шкаф, поставили туфли, носки и чулки на свои места — и все это время "случайно" натыкались друг на друга, прикасались и терлись друг о друга. Я так отчаянно хотел обладать ею, что едва мог дышать, и я чувствовал, что Ирина чувствует то же самое.

Когда она была полностью обнажена, она сказала с улыбкой:

— Думаю, я могу пойти почистить зубы,  — и начала прогуливаться в сторону ванной.

Я растерялся. Я схватил её за руку и потянул к кровати.

— Детка, прости, но я просто не могу ждать.

Мы вместе рухнули на кровать, и я навалился на нее, целуя её лицо и шею, скользя руками по её груди и между ног.

— Милый, я скучала по тебе,  — сказала она, крепко прижимая меня к себе.

Она была очень мокрой, а я был до боли твердым, и не более чем через минуту, она распростерлась подо мной, а я скользил в нее, чуть не плача от наслаждения.

Прошло почти четыре месяца с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью.

Мы соединились быстро и сильно, тесно прижавшись друг к другу, её руки притянули меня ближе, моё лицо зарылось в её шею. Я знал, что долго не протяну, но как только начались мои спазмы, я почувствовал, как она сжимается от оргазма, и мы кончили вместе, задыхаясь, дергаясь и стоная. Я мог бы сказать, что это было блаженство, но это ещё не все.

Тишина. Спокойствие. Мы лежали вместе, немного вспотевшие, обняв друг друга, полностью удовлетворенные. Прошло, наверное, полчаса, прежде чем она приподнялась на локте, мило улыбаясь, и начала целовать меня — мои губы, мои глаза, все лицо.

Естественно, это заставило нас снова начать: поглаживания, ласки, облизывания и, наконец, долгий, медленный миссионерский трах, с большим количеством пауз для поцелуев и улыбок — никакой спешки, просто двое любовников, жаждущих близости и удовольствия друг друга. Не было произнесено ни слова.

Я думал, что мы поговорим в тот вечер, но когда наши занятия любовью закончились, мы были совершенно измотаны. Я натянул на нас простыню, и мы почти мгновенно уснули.

•  •  •

Поэтому мы поговорили только на следующее утро — и только после того, как мы встали, полные улыбок, одели Эрла и Лили, накормили их и отправили на пикник с Элейн, и вынесли наши чашки кофе на террасу.

Мы сели за стол рядом друг с другом, локти и плечи соприкасались, и я рассказал ей о своем сне.

Она слушала, улыбаясь, а когда я закончил, сказала:

— Значит, ты всё-таки трахнул Барби. Похоже, это было довольно горячо.

Я усмехнулся.

— Так и было. Очень горячо, очень интенсивно. Я проснулся и понял, что больше никогда не захочу этого делать. И тогда я понял это — наконец-то.

Я взял её за руку.

— Прости, что я был таким идиотом, прости, что так долго сдерживался,  

когда тебе нужны были моя любовь и уверенность. Я не мог перестать думать о Джейми Бреланде, суперзвезде, и о том, что я никогда не смогу с ним сравниться.

— Теперь ты с этим покончил?  — сказала она очень серьезно.

— Ещё бы,  — сказал я и улыбнулся.  — Я наконец-то понял, что по какой-то безумной причине, ты предпочитаешь обычного старого меня, самому сексуальному мужчине в мире.

— Да, предпочитаю,  — сказала она.  — И если ты не знаешь почему, то ты гораздо менее умен, чем я думаю.

Она встала и пошла по террасе, а я смотрел ей вслед, наслаждаясь её красотой и грацией, думая обо всех наших годах вместе — о её бедном испорченном лице, о нашем потерянном ребенке, о радости Лили и Эрла в нашей жизни, о её превращении обратно в прекрасную женщину.

— Хорошо. Как ты собираешься загладить свою вину?

Я знал её достаточно хорошо, чтобы понять, что она дразнит меня. Она смотрела на меня в насмешливо-серьезной позе, одно бедро задрано, руки скрещены на груди, как учитель, разочарованный своим учеником.

— Ну...  — сказал я, стараясь выглядеть задумчивым.  — Как насчет того, чтобы я взял тебя в Канкун на неделю, только вдвоем?

— И...  — сказала она, сохраняя серьезный взгляд.

— И мы остановимся в том шикарном отеле, который мы оба так любим.

— И...

— И мы будем ужинать каждый вечер в одном из лучших ресторанов, а потом пойдем танцевать.

— И...

— И я беру тебя с собой в магазин, чтобы купить пару новых, очень сексуальных бикини, и, может быть, платье или два.

— И...  — Улыбка начала проглядывать, хотя она боролась с ней.

— И я заказал нам лодку, чтобы отвезти нас на тот маленький остров, для пикника и купания и загорания нагишом.

— И...

— И мы будем заниматься любовью четыре раза в день, по крайней мере, пока я не умру от сердечного приступа.

— Хорошо,  — сказала она, подумав немного.  — Звучит неплохо.