В наших костях. Часть 1

Меня зовут Джунё, но никто не произносит моё имя так: Джуно гораздо проще.

Назвали меня в честь столицы Аляски, и когда в начальной школе какой-то ребенок погуглил и узнал, что это — второй по величине город в США, все решили, что будет уморительно назвать меня второй по величине девочкой в начальной школе Артура Ф.  Кори. Первое место, конечно же, заняла другая девочка, названная в честь другого географического места: Канзас Саммерс, имя почти такое же странное, как моё, если даже не ещё более странное.

Мы обе были большими девочками, не потому что у нас большие кости или что-то в этом роде, а потому что мы были высокими и чертовски тяжелыми. Дети могли бросаться на нас, но мы были танками, и они от нас отскакивали как пластиковые пули. В младенчестве обе были тощими, но, черт возьми, едва попали в детский сад, как выросли словно сорняки, высокие с большими кулаками, большими головами и большими ртами, тявкающие как чихуахуа на всех ублюдков, что осмеливались к нам приставать.

Потому что мы, дети со странными именами, должны были держаться вместе.

Мы с Канзас были не разлей вода. Она была голубоглазой и светловолосой, воплощение соблазнительной детской модели, а я была... ну, в общем, я. Пухлая кареглазый русоволосый мышонок с хрупкой старшей сестрой, которую — запомните это — тоже назвали в честь города: Аспен. У нее были тонкие кости с длинными пальцами, которые текуче перебирали клавиши пианино, заглушая всех и вся сладкими звуками музыки. Её волосы были не такие мышиные, более рыжие, немного русые, и у нее, как и у папы, были голубые глаза. Наверное, я хочу сказать, что они всегда были красивыми, а я поздно расцвела... очень, очень поздно.

Я ещё не расцвела, когда мы впервые встретили другого ребенка, тоже названного в честь географического места. Он переехал в Буэна-Парк, штат Калифорния, летом 98-го года, когда мы учились в четвертом классе, и его звали Каспиан, как Каспийское море, но никто никогда не называл его так, потому что у него была фамилия Букер — бухгалтер. Над Букером никто не смеялся, потому что одним ударом он мог уложить на землю шестиклассника, что он и сделал в тот день, когда переехал сюда.

— Нового чувака только что отправили в кабинет директора,  — сказал кто-то из детей. Виктория Феррис: я думаю. Девочка, что возможно, со временем станет хорошей женой для сенатора или ещё кого-нибудь. Чопорная и правильная, всегда одетая так, словно собирается в церковь.

— За что?  — спросила я.

— Шестиклассник расстегнул лифчик Канзас. Новенькому это не понравилось,  — сказала Виктория, и я услышала в её тоне нотки ревности. Я не поняла, позавидовала ли она тому, что Канзас достигла половой зрелости раньше всех нас, или тому, что её защитил Букер. Он учился в другом классе, поэтому я его не знала, даже не знала, как он выглядит. Виктория же, очевидно, знала.

— Куда ты?  — спросила Виктория, когда я вскочила.

— Найду 

Канзас,  — крикнула я через плечо.

Я бежала по школе, пока на меня не накричал учитель, после чего энергично шагала по коридорам, пока не добралась до приемной. На стуле напротив приемной сидела Канзас, сложив руки на коленях, по её лицу текли слезы.

— Канзас,  — прошептала я, присаживаясь рядом. Я положил руку ей на плечо, и она тут же разрыдалась у меня на груди, застав меня врасплох. Канзас была сильной девушкой, она не часто плакала. Что бы ни случилось в тот день, это её глубоко задело.

— Все будет хорошо,  — сказала я, понизив голос, когда секретарша увидела меня из-за стойки регистрации.  — Мы надерем этому ублюдку задницу.

— Мисс Гарнер,  — сурово сказала секретарша.  — Вы — молодая леди. Ведите себя соответственно.

— Простите, миссис Ридли,  — ответила я, моё лицо покраснело.  — Ладно, планы меняются. Мы не будем надирать задницу. Просто пойдем за мороженым, ладно? У меня есть деньги, и я попрошу сестру отвезти нас.

Мы были толстыми, Канзас и я, поэтому мороженое должно было заставить её оживиться, но этого не произошло. Она по-прежнему выглядела подавленной, и все что я могла делать, это обнимать её, а мой маленький девятилетний мозг разгорался идеями мести. Кто сделал с ней это?

Когда из кабинета директора вышел темноволосый мальчик, я вскочила на ноги и закричала:

— Ах, ты, козел!

— Мисс Гарнер, пройдите в мой кабинет,  — сказал директор, выходя из-за спины мальчика. Никто в комнате не улыбался. Это было нормально; я не пыталась быть смешной. Я была серьезна. Пошел он, этот ребенок.

— Он не козел,  — сказал сзади меня тихий голос.  — Это он меня защитил, Джуно.

— О,  — сказала я. Я посмотрела на темноволосого парня, пытаясь увидеть его в новом свете, и поняла, что никогда, ни разу, не видела этого парня раньше. Это должно быть был Букер.

И я назвала его козлом.

— Прости,  — сказала я, пробираясь к кабинету директора.

Мистер Страун. Боже, как я ненавидела мистера Страуна; у него было одно из тех лиц, которые хочется ударить: перекошенный рот с постоянной ухмылкой и кустистые брови в виде гусениц, шевелившиеся, когда он говорил.

Букер на меня даже не взглянул. Просто прошел мимо, как будто меня не существовало.

— Ты в порядке?  — услышала я, как он спросил Канзас.

— Да,  — ответила она, её голос был невероятно тонким.

— Мисс Гарнер,  — сказал мистер Страун, напомнив мне, что я должна кое-что объяснить. Он отвел меня в свой кабинет, поговорил со мной и посадил под арест на неделю. Арест в школе Артура Ф. Кори означал, что мои обед и перемена проходили в классе, поскольку нас не могли оставлять после уроков. Для учителя это было таким же наказанием, как и для нас, так что, это было очень неприятно, потому что давало учителю ещё одну причину ненавидеть тебя до глубины души.

Я была уверена, что учитель уже презирает меня, так куда уж хуже? Я была смутьянкой с несдержанной речью.

Когда я вышла из кабинета директора, Канзас все 

ещё была там, а рядом с ней сидел Букер, флуоресцентное освещение заставляло его темные волосы блестеть. У него были необычные золотистые глаза, как у тигра, и в нем было что-то дикое. Мои щеки покраснели, когда они оба поднялись на ноги.

— Мы ждали тебя,  — объяснила Канзас.

— Прости,  — снова пролепетала я.

Букер молча посмотрел на меня, и на мгновение я подумала, что он опять меня проигнорирует, но потом он сказал:

— Все в порядке.

— Хочешь поесть с нами мороженого? Я угощаю,  — сказала я.

Букер улыбнулся — как-то однобоко, когда только один уголок его рта был приподнят. Позже я узнала, что он улыбался только так; эта кривая улыбка растапливала сердца везде, где он проходил — кроме моего, конечно. Для меня он был просто Букером, мальчиком, способным вырубить шестиклассника.

— Конечно,  — сказал он.

Он был не очень разговорчив, но это нормально. Мы с Канзас говорили достаточно, чтобы компенсировать.

•  •  •

Еще полтора года Букер был ниже нас с Канзас, но потом, за лето до шестого класса, он вырос как гребаный сорняк: высокий как дерево, долговязый и серьезный, говорил так же мало, как и всегда, тихий и задумчивый. Канзас была с головой влюблена в него, как, наверное, и все остальные. Букер заслужил уважение парней и сердца девушек.

Я была не такой. Букер мне нравился... очень, но не в том смысле. Я считала, что у Букера есть вши, понимаете? И была достаточно юна, чтобы в это поверить.

— Букер тоже переходит в среднюю школу Буэна-Парк,  — взволнованно сказала мне Канзас в последний день шестого класса. Букер — то, Букер — се. Она была единственной, с кем он на самом деле разговаривал. Поскольку мы тусовались вместе, иногда он говорил и со мной, но не много. У нас было не много общего, кроме того, что нас обоих интересовала Канзас.

В средней школе Букер начал покупать для нас эти огромные печенья. Одно — для Канзас, одно — для меня. Себе он их никогда не покупал, даже не объясняя почему; он просто делал это, и все. Мы втроем сидели на трибунах во время ланча, обменивали батончики на конфеты и бросали кусочки сэндвичей с арахисовым маслом и желе голубям.

Мы втроем пошли в среднюю школу Санни Хиллз, и тогда всё изменилось. Букер и Канзас всегда были друг с другом. Я сидела и наблюдала за тем, как соприкасались их руки, когда они шли, как они всегда первыми искали взглядом друг друга в помещении, как проводили все больше и больше времени вместе без меня, и вот однажды они вошли в школу, держась за руки. Букер поцеловал Канзас у её шкафчика, и моё сердце вспыхнуло огнем.

Я чувствовала себя такой... одинокой.

Когда мы были младшими школьниками, 16-летними и водили машину как пара идиотов, по очереди садясь за руль таратайки Букера и смеясь над тем, как Канзас водит машину, виляя, все изменилось. Однажды Канзас ушла домой пораньше, чтобы подготовиться к промежуточному экзамену, и мы с Букером 

вечером решили попрактиковаться в вождении на парковке местного муниципального колледжа, когда там не было машин.

Я привыкла, что все мне говорили, что я езжу слишком быстро, что мои повороты слишком резкие, но Букер был другим. Он никогда не говорил мне, какая я отстойная. Просто положил руку на мою, мягко поворачивая руль, и тихо учил меня, что значит водить как нормальный человек, а не как гонщик.

— Мягче,  — говорил он.  — Убери ногу с газа. Медленно. Не полностью, а чуть-чуть.

В этом был весь Букер: он не осуждал, не принижал, не заставлял чувствовать себя дерьмом. Он просто помогал.

Я практиковалась в вождении несколько месяцев, но в тот вечер наконец-то научилась водить машину. Я поняла, что автомобиль — это не просто машина, которой нужно управлять, а часть тебя, твое продолжение. Ты должен быть с ней осторожен, как был бы осторожен с самим собой — смотреть в обе стороны, прежде чем перейти улицу, понимаете? Защищать машину, как защищал бы себя.

— У тебя получилось,  — сказал Букер, улыбаясь своей однобокой улыбкой.

Я усмехнулась. Он был прав, я наконец-то поняла! Я припарковала машину и выдохнула, исполняя маленький счастливый танец, который заставил Букера хихикать.

— Ты — сумасшедшая, Джун.

Только Букер и мой папа называли меня Джун. Папа умер за год до этого. Мне до сих пор было больно думать о нем: о том, как он будил меня по утрам в субботу к мультфильмам, чтобы мы могли вместе смотреть их и есть вафли; о днях, когда он забирал меня из школы пораньше, чтобы мы смогли попасть на утренний сеанс в местном кинотеатре; о том, как он никогда не позволял мне чувствовать себя неполноценной рядом с Аспен, хотя та была худенькой и талантливой. Папа заставлял меня чувствовать себя драгоценной, говорил, какая я красивая, обещал, что однажды счастливый парень будет ждать меня в церкви и папа проводит меня к алтарю.

Я заплакала.

— Эй-эй,  — тихо сказал Букер,  — с тобой все хорошо. Правда, у тебя все получилось.

— В самом деле?  — спросила я, глядя вверх с уродливым сопливым выражением беспомощности.

— Конечно,  — сказал он.  — Ты — самая сильная из всех, кого я знаю, Джун.

— Я... я так не думаю, Букер,  — прошептала я.  — У меня ничего не получается. Не знаю, как долго я смогу продолжать притворяться. Я не в порядке. Я так стараюсь, но не получается.

— Но ты такая, какая есть,  — сказал Букер, протягивая руку и прижимая ладонь к моей щеке.  — Никто не совершенен, Джун. Быть сильной — не значит быть совершенной. Это упорство — именно то, что ты делаешь. Тебе больно, но ты все равно улыбаешься. Не позволяешь Канзас видеть твою боль. Ты делаешь её счастливой... ты делаешь счастливым меня.

— Правда?  — спросила я, затаив дыхание. Думаю, в этот момент я как бы ловила комплименты, потому что это поднимало мне настроение, но я даже не подозревала, что пожалею об этом, потому что мгновение спустя Букер наклонился вперед и прижался 

губами к моей щеке. От удивления у меня перехватило дыхание.

— Букер,  — дрожащим голосом прошептала я.

— Меня интересуешь ты,  — тихо сказал Букер.  — Возможно, больше чем следует.

Я не могла понять, что он говорит.

— Что это вообще значит, «больше чем следует»?

Да, я была идиоткой. Не знала, как понимать то, что он мне говорил.

— Ты не понимаешь,  — сказал он.

— Что не понимаю?

— Я люблю тебя, Джун.

Я знаю, что на моем лице отразился ужас.

— Нет,  — сказала я, открывая дверь машины.  — Я, эээ... нет.

— Джун...

— Нет.

Я вышла из его машины, провела рукой по волосам, дергая за выбившиеся пряди. Этого не могло быть. Букер, влюбленный в меня? Какая, блядь, причина у него любить меня? Букер был моим лучшим другом, не ближе чем Канзас, но... о, боже, Канзас! Букер был любовью всей её жизни.

— Джун, пожалуйста,  — сказал Букер, выходя из машины и обходя её, чтобы подойти ко мне. Он положил руки на мои локти, притягивая меня к себе.

— Букер, не надо...

И он меня поцеловал.

Одно блаженное мгновение я наслаждлась этим. За моими веками полетели искры, ноги превратились в желе, и я потеряла равновесие, упав в его объятия. Он поддержал меня, углубив поцелуй, и тут я поняла, что мы делаем. Я отстранилась и хлестнула его по лицу.

— Букер, как ты мог?!  — воскликнула я, на глаза навернулись слезы. Боже, это уничтожит Канзас.

— Мы расстались,  — сказал Букер.  — Сегодня утром. Мы расстались, Джун. Я знаю, о чем ты думаешь, но я не изменяю Канзас. Я бы никогда этого не сделал.

Какого хрена? И никто мне не сказал?

— Букер, неважно, что вы расстались. Мы не можем так поступить с Канзас. Это неправильно.

— Я — не её собственность. Я люблю тебя, Джун. Не её.

По моим щекам текли слезы.

— Господи, но почему?

— Потому что ты чертовски сумасшедшая!

Я рассмеялась, мрачным смехом, означавшим, что ничего смешного не было.

— Спасибо,  — с сарказмом сказала я.

— Нет, я не об этом,  — сказал Букер.  — Ты... Ты громкая. Тебя слишком много. Слишком много разговоров, слишком много упрямства, слишком много всего. Ты просто чертовски безумна, и мне это нравится. Мне всегда это нравилось. Я всегда любил тебя. Я подружился с Канзас, чтобы быть ближе к тебе, но ты всегда обходила нас стороной. Знаю, что ты, наверное, не чувствуешь ко мне того же. Я знаю, что для тебя я — просто собственность Канзас...

— Такого я не говорила...

— Позволь мне закончить. Ты меня не видишь, Джун, но я тебя вижу. Я вижу все. Знаю, когда тебе плохо, знаю, когда ты в жопе, знаю, что тебе больно, потому что мне тоже больно. Чертовски больно. Знаю, что ты потеряла своего отца, но знаешь ли ты, что я тоже потерял своего? Всего через пару недель после того, как ты потеряла своего. Я не мог допустить, чтобы кто-то перестал утешать тебя, ради того, чтобы утешить меня, поэтому никому не говорил.

— Какого хрена ты 

это делаешь, Букер?

— Сколько раз я должен повторять? Потому что я тебя люблю

Биологически, на молекулярном уровне, я знала, что Букер мне глубоко безразличен. Но я любила Канзас.

— Нет,  — сказала я, уходя.  — Просто нет, Букер. Возвращайся в Канзас. Не разбивай ей сердце. Пожалуйста, не разбивай ей сердце.

Букер засунул руки в карманы, глядя в землю.

— Ты действительно этого хочешь?  — тихо спросил он.

Шесть лет спустя

Платье было идеальным. Его помогла мне выбрать Канзас. Оно соответствовало тематике свадьбы, было шелковым, кружевным и просто идеальным. Разве я уже не говорила об этом? Да, идеальным.

— Не могу в это поверить,  — сказала Канзас, протирая глаза салфеткой.  — Ты выглядишь великолепно.

— Нет, ты,  — сказала я.

Стилист завил её волосы, а также волосы всех подружек невесты. Как ни странно, в колледже у нас были подруги, и мы сблизились со многими из них, но никто не был так близок друг другу, как мы с Канзас. Мы были практически сестрами. Большинство людей так и думали.

Но иметь подружек невесты было приятно. Подружки невесты были гарантированы, но как насчет остальных участников свадебного вечера? Аспен, моя сестра, тоже была подружкой невесты. Я улыбнулась, глядя, как она поправляет прическу, закалывая свежезавитые волосы.

В дверь постучали.

— Кто там?  — спросила подружка невесты Келли.

— Букер.

Все завизжали.

Я подошла к двери и прислонилась к ней.

— Ты не можешь войти, Букер.

— Почему?

Я закатила глаза.

— Тебе не разрешено видеть невесту, пока та не пойдет к алтарю. Все это знают.

— Неважно,  — сказал Букер.  — Поторопись. Не заставляй меня ждать.

— Уходи,  — сказала я, и он ушел.

К алтарю меня вел брат Канзас Дакота (да, ещё одно географическое название). Он был очень милым, и я до смерти любила его. В тот день он чертовски нервничал; Дакота не очень хорошо себя чувствует в толпе. У него легкая форма аутизма, и это заставляет его волноваться, когда вокруг так много людей. Я похлопала его по руке и улыбнулась. Когда зазвучала музыка, я направилась к алтарю, ведя за собой Дакоту. Он сильно потел, но я не возражала. Я шла медленно, и он последовал за мной, ставя одну ногу перед другой.

В конце прохода ждал Букер, ухмыляясь своей однобокой улыбкой. Я подошла к нему, ухмыляясь в ответ. Боже, как мы выросли.

Я шла, шла и шла, и прошла мимо Букера на возвышенную платформу слева, где было моё место — место подружки невесты. Дакота занял своё место шафера.

Подружки невесты входили одна за другой, а я все время улыбалась. В тот вечер на парковке общественного колледжа я сказала Букеру, что хочу, чтобы он вернулся в Канзас, что да, это то, чего я действительно хочу. И он так и сделал. Он вернулся к ней, залатал то, что они сломали, а потом они полюбили друг друга, по-настоящему полюбили. Я ни разу не пожалела о своем решении.

И сегодня был день их свадьбы.

Я была отчаянно одинока, и это было отвратительно, но в этом не было 

ничьей вины, кроме моей собственной.

Начался свадебный марш, а затем появилась Канзас в своем прекрасном белом свадебном платье, в сравнении с которым моё кружевное и шелковое желтое платье побледнело, но это было нормально: это был её день, в конце концов.

Я взглянула на Букера. Теперь он ухмылялся ещё шире. Это было так очаровательно, что почти отвратительно. Я улыбнулась, когда Канзас посмотрела на меня, и показала ей большой палец. Это был её момент.

Церемония была прекрасной, как всегда мечтала, я знала это, Канзас. Когда они читали свои клятвы, половина помещения была в слезах. Я могла лишь улыбаться, улыбаться и улыбаться, пока улыбаться не стало больно, но я продолжала улыбаться и после этого. Я не плакала; я обещала Канзас, что не буду плакать, потому что это испортит мой макияж на фотографиях.

После их первого поцелуя в качестве мужа и жены фотографы вытолкали нас на летний воздух и заставили позировать для слишком большого количества фотографий. Большинству женщин на свадьбе пришлось подправлять макияж, даже Канзас, но я весь день гордо улыбалась.

В зал для приемов молодоженов отвез лимузин, а остальные погрузились в обычные машины. Подружки невесты ехали на машинах, а меня каким-то образом втиснули на среднее сиденье сзади в Nissаn Vеrsа. Тесно, неудобно, и определенно не место для подружки невесты, но кого это вообще волновало?

Как подружка невесты, я взяла на себя обязанности в зале регистрации, чтобы подготовить все к торжественному входу пары. Когда они, наконец, вошли через двойные двери, ведущая церемониала объявила их с излишним энтузиазмом, зазвучала музыка, и я поняла, насколько одинока. Не то чтобы я хотела Букера, но какая-то часть меня хотела того, что было у них.

Моя лучшая подруга вышла замуж за любовь всей своей жизни, а я все ещё не могла найти никого. Что может быть трагичнее?

В тот вечер я встретила Джемисона, которого запомнила сидящим на стороне жениха в церкви. Его звали Джейми, и он читал меня как открытую книгу. Он подошел прямо ко мне со стаканом текилы.

— Вот,  — сказал он?  — думаю, тебе это нужно.

— Я тебя не знаю.

— Я — Джеймисон-Джейми.

— Я не беру напитки е незнакомцев.

— Я только что представился,  — усмехаясь, сказал он.

— Ты меня не знаешь,  — указала я.

— Конечно, знаю,  — возразил он.  — Ты — Джуно. Подружка невесты, верно? Так что, мы здесь не чужие, пей залпом.

Я взяла у него стакан.

— Я не собираюсь с тобой спать,  — сказала я, прежде чем выпить.

Свою речь подружки невесты я произнесла слегка подвыпивши. Я рассказывала всем милые истории о Канзас и ещё более милые истории о любви Канзас и Букера.

После того как я закончила свою речь, Джейми передал мне ещё один напиток. Это был уже четвертый, который он протягивал мне в этот вечер. Если бы я была в здравом уме, я бы отказалась и сказала ему отвалить, но мой мозг гудел, мне было одиноко, и в тот момент мне показалось,  

что это хорошая идея. Ещё одна рюмка текилы. Нахуй.

— Достаточно,  — сказал голос, когда я подошла к бару. Я уже собиралась заказать пятую порцию. Я повернулась и лицом к лицу столкнулась с Букером. Он не выглядел веселым.

— Ты — не мой отец,  — сказала я, прежде чем смогла остановиться. Это задело, вероятно, нас обоих.

— Ей воды,  — сказал Букер бармену.

— Букер, ты не можешь вот так просто врываться в мои дела,  — жаловалась я, невнятно выговаривая слова.

— Послушай, тебе не стоит связываться с Джейми,  — сказал Букер.  — Он — плохая новость, от него нельзя ждать ничего хорошего.

— Я не собиралась ни с кем связываться,  — сказала я, чувствуя себя оскорбленной и, возможно, немного слишком пьяной.  — Думаешь, я какая-то шлюха? Что первый парень, проявивший ко мне внимание, сразу же получит билет в один конец в мою киску?

Он выглядел удивленным и обиженным.

— Джун, ты же знаешь, что я не это имел в виду...

— Пошел ты, Букер.

Я отошла от него и направилась прямо к Джейми, танцевавшему с какой-то девушкой, взяла его лицо в свои руки, притянула его вниз и поцеловала его прямо там, посреди танцпола. Джейми положил руки мне на талию, забыв о девушке, с которой танцевал, заставив ту пробормотать что-то вроде «шлюха... и ублюдок» и уйти.

Нам было все равно.

Джейми целовал меня под мерцающими огнями, аромат гардений пьянил нас, воздух в моей груди застыл, когда моё дыхание перехватило. Он целовал меня так, словно понимал, насколько я одинока и испорчена, словно знал, что мне это нужно, словно добровольно вызвался меня спасти. Я открыла рот, ощущая вкус алкоголя, мой язык скользил по его языку. Я обвила руками его шею, и он целовал меня с таким энтузиазмом, что оторвал меня от пола. Я улыбнулась ему в губы, он улыбнулся мне, и тогда я поняла, что он вовсе не плохая новость, он просто новость, очередная сенсация в моей жизни.

Отстранившись, я посмотрела на Джейми, действительно посмотрела на него, и обнаружила, что он на самом деле очень красив: светлые волосы, слегка розовые щеки и припухшие от поцелуев губы, чертовски красивый прямой нос и сияющие голубые глаза. Его тело тоже было довольно красивым, учитывая, насколько хорошо он выглядел в хорошо сшитом костюме. В общем, было понятно, почему та, другая девушка разбушевалась, когда я украла её партнера по танцам, чтобы засунуть свой язык ему в глотку; он был чертовски привлекателен.

Я оглядела зал в поисках Канзас, надеясь найти её, чтобы рассказать о горячем парне, с которым я определенно собираюсь переспать, несмотря на то, что говорила ему обратное, и тут увидела у бара Букера. Он смотрел на нас, его рот был приоткрыт, глаза темные и пылающие. Он выглядел почти... сердитым. Что, черт возьми, у него за проблема?

— Пойдем,  — сказала я, взяв Джейми за галстук, чтобы увести его с танцпола.

— Куда идем?

— Забронировать номер в отеле.

Он засмеялся.

— Очень польщен, но не думаю,  

что нам стоит это делать.

Это остановило меня на полшага. Мои глаза метнулись к его лицу.

— Почему нет?  — спросила я, чувствуя себя оскорбленной уже второй раз за этот вечер. Что это с парнями? Неужели они существуют только для того, чтобы выводить меня из себя?

— Потому что ты пьяна, Джуно,  — сказал Джейми, и я почувствовала, как часть моего гнева спадает.  — Я не воспользуюсь тобой.

— Ты и не пользуешься мной,  — поправила я.  — Это Я пользуюсь тобой, ясно? Так что, пойдем.

Джейми выглядел невероятно забавным.

— Хорошо, как скажешь,  — и он терпеливо ждал, пока я вела его по залу в поисках Канзас, чтобы попрощаться. После десяти минут безуспешных поисков я решила заглянуть в женский туалет.

— Подожди здесь,  — сказала я, прижавшись в поцелуе к губам Джейми,  — сейчас вернусь.

Я толкнула дверь в туалет и шагнула внутрь. Он выглядел пустым, но я услышала какое-то сопение. Я не постеснялась нагнуться и заглянуть под кабинки. В последней кабинке я обнаружила серебряные туфли и белый шлейф свадебного платья. Это была Канзас.

Я подошла к двери и ударила по ней костяшками пальцев.

— Занято,  — пробормотала Канзас.

— Канзас, это я,  — тихо сказала я.  — Открой, детка.

Прошло мгновение колебаний, как будто она не знала, хочет ли вообще меня видеть. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем она отперла дверь и вышла.

— Не могу позволить, чтобы кто-то видел меня такой,  — сказала она, подойдя к зеркалу.

По её щекам растеклась тушь, а помада размазалась. Я вернулась ко входу в уборную и защелкнула замок. Никто не мог попасть в эту уборную. Жаль тех дам, что сегодня будут слишком много пить. Им придется воспользоваться мужским туалетом, если они будут действительно в отчаянии.

Я подошла и обняла Канзас.

— Теперь говори, что случилось,  — пробормотала я ей в волосы.

— Во время нашего первого танца он сказал что-то о том, что женился на своем первом поцелуе, поэтому, очевидно, я должна была превзойти его и сказала, что вышла замуж за свой единственный поцелуй.

— Звучит не так уж плохо.

— Он напрягся, когда я это сказала, Джуно. Я сразу поняла, что он что-то недоговаривает. И тут он признался, что поцеловал другую девушку, когда мы расстались на один день, ещё в школе.

По моим венам хлынул адреналин. Это был страх: который в тот момент поразил меня, как молния.

— Это ничего не значит, верно?  — спросила я дрожащим голосом.

— Нет, меня не волнует какой-то поцелуй, когда мы были подростками. Меня волнует то, что когда он сказал, что у него были чувства к другой девушке в то время, я спросила, нет ли у него все ещё чувств к ней, и он опять напрягся. Он не ответил мне, Джуно.

— Это все равно ничего не значит. Он никогда не говорил, что он...

— Боже, знаю! У меня просто такой стресс из-за свадьбы, и одна мысль о том, что у него могут быть чувства к кому-то ещё, просто убивает меня!  — всхлипывала 

она.

Как Букер мог рассказать ей о поцелуе? Он что, совсем с ума сошел?

— Вернись в кабинку. Я позабочусь об этом,  — сказала я и, прежде чем Канзас успела спросить, что я делаю, я отперла дверь туалета и прошла мимо растерянно смотрящего Джейми. Я подняла руку, чтобы заставить его молчать, и пошла по залу.

Букер все ещё сидел в баре, потягивая стакан с янтарной жидкостью, вероятно, виски. Я подошла к нему и коснулся плеча. Когда он повернулся, я ударила его кулаком в челюсть.

В комнате стало жутко тихо. Музыка прекратилась. Все просто... остановилось.

— Джуно,  — произнес через минуту тихий голос. Я почувствовала, как рука обхватила меня за плечи и повела прочь. Это была моя сестра. Она не была сердита, даже не смущена. Сестра хорошо меня знала. Я бы не сделала ничего подобного без веской причины.

— Подожди,  — сказал Букер, делая шаг к нам.

— Не надо,  — резко сказала Аспен. Она никогда раньше не говорила с Букером таким тоном. Этого было достаточно, чтобы остановить его на месте.

— Иди и найди свою жену,  — только и успела сказать я, прежде чем Аспен увлекла меня за собой, уводя из зала прямо на парковку. Изо рта при дыхании шел пар. Это было неожиданно, такой холод, но чего можно было ожидать на такой высоте? Мы были на свадьбе в Вig Веаr Моuntаin.

Аспен покопалась в своей сумочке и достала пачку сигарет и зажигалку.

— Ты куришь?  — потрясенно спросила я.

Аспен пожала плечами.

— Иногда. Когда у меня стресс.

О чем беспокоиться всемирно известной классической пианистке? Все практически поклонялись ей. Она была настолько совершенна, насколько это вообще возможно.

— Дай и мне,  — сказала я, и Аспен передала мне сигарету и зажигалку. Я прикурила и сделала отвратительную затяжку. Я ненавидела её, ненавидел вкус, но никотин ударил по моим чувствам как грузовик, мгновенно успокоив. Я вздохнула.

— Чувствуешь себя лучше?  — спросила Аспен.

Настала моя очередь пожать плечами.

— Не хочешь поговорить об этом?

— Не то чтобы.

Но это было неправдой. Как я могла хранить этот секрет в бутылке внутри себя?

— Джуно...  — сказала Аспен, прочитав колебания в моем выражении лица.

— Ладно, хорошо. Я действительно хочу об этом поговорить.

И я выложила все начистоту. Рассказала ей все до последней мелочи, от поцелуя на парковке колледжа до событий свадебной вечеринки в женском туалете.

— Ну, не могу сказать, что удивлена,  — сказала Аспен, вздохнув.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты что, глупая? Букер влюблен в тебя с тех пор, как ты была в тренировочном лифчике! Ты видела, как он на тебя смотрит?

Я чувствовала себя крайне неловко.

— Он не...

— Прости,  — сказал мужской голос сзади нас. Я повернула голову и увидела, что там стоит Букер, засунув руки в карманы. Он выглядел потерянным, как будто где-то много миль назад свернул не туда и теперь не знал, как вернуться домой. В его медовых глазах, которые даже в ночи оставались золотыми, как у тигра, и светились как 

два миниатюрных солнца, я увидела блеск слез.

— Тебе следовало бы извиниться перед женой,  — холодно сказала Аспен.

— Я пытался. Она не хочет со мной разговаривать. Я пришел, чтобы узнать, не поможет ли мне Джун. Я не могу сделать это один... не могу сделать ничего из этого в одиночку. Я не знаю, что делаю. Я ничего не знаю о том, как быть мужем.

— А я?  — насмехалась я.

— Тоже нет, но ты знаешь Канзас. Ты — лучший эксперт по Канзас во всей этой вселенной. Ты понимаешь её на таком уровне, на который я никогда не мог и надеяться. Мне нужна твоя помощь, Джун. Прости меня за все. Я совсем не хотел, чтобы она узнала. Я хочу, чтобы наш брак был крепким. Я не стану отбрасывать это ради...

— ... какого-то дешевого поцелуя шесть лет назад,  — закончила я за него. Он вздрогнул.

— Джун,  — сказала Аспен, осторожно положив ладонь на мою руку.  — Дай ему шанс. Не будь такой суровой.

Аспен, конечно, была права, но мне было трудно проглотить гнев, который я испытывала по отношению к Букеру. У нас могла бы быть прекрасная дружба, но ему обязательно нужно было все испортить. Я знала, что должна сделать.

Меня трясло, когда я открыла дверь в женский туалет. Он был почти пуст, за исключением пары серебряных туфель и шлейфа свадебного платья в последней кабинке.

Канзас.

— Это я,  — сказала я, и через мгновение замок был открыт, а Канзас обхватила меня руками, влетев в мои объятия, как хищная птица в ночи. Я чувствовала себя маленькой полевой мышкой, в десяти секундах от того, чтобы быть съеденной. Я должна была сказать ей правду.

— Это меня он поцеловал,  — призналась я.  — Шесть лет назад это была я. Я должна была тебе сказать.

Канзас вырвалась из наших объятий, немедленно увеличив расстояние между нами, попятившись назад. Я попыталась поддержать её, потянувшись к её руке, но она отдернула её, её глаза расширились и наполнились слезами

— Не трогай меня,  — прошептала она.

— Канзас, пожалуйста...

— Как ты могла скрывать это от меня?  — резко спросила она.  — Я думала... Я думала, что ты — моя подруга, Джуно. Я относилась к тебе как к сестре.

Мои глаза наполнились слезами.

— Прости. Я знала, что ты его любишь, и не хотела вставать между вами. Я подумала...

— Ну, ты неправильно подумала.

— Прости,  — всхлипывала я.  — Канзас, пожалуйста, прости меня.

Ее глаза смягчились.

— Я не собираюсь тебя прощать. Мне это и не нужно. Прощать нечего. Не твоя вина, что он поцеловал тебя, и не твоя вина, что у него были или есть чувства к тебе...

— Он не хочет, Канзас...

— Заткнись, Джуно. Я... Я всегда знала, что ты ему нравишься. Я была эгоисткой, ясно? Хотела его для себя, потому что любила его.

— Он твой,  — сказала я.  — Я никогда не хотела его, Канзас. Он всегда был твоим.

Она вытерла слезы, всхлипнув.

— Этого мы не знаем.

— Он женился на тебе. Он тебя любит.

Канзас 

схватила меня за руку и притянула к себе. Она плакала у меня на плече.

— Что мне делать, Джуно?  — плача, спросила она.

— Вернись и приведи своего мужчину.

Она отпрянула назад.

— Ты думаешь, я должна?

— Я знаю, что ты должна.

Когда мы с Канзас вышли из туалета, то увидели двух мужчин, стоявших там и ожидавших нас. Один из них был Джейми, он стоял немного в тени и терпеливо ждал, хотя я, вероятно, испортила настроение для любого секса сегодня вечером, а другим был Букер, его темные волосы падали на глаза, когда он стоял там и с надеждой смотрел, увидев, что из туалета вышла Канзас. На мгновение все напряглись, а потом Канзас бросилась к нему в объятия. Он крепко обнял её, зарывшись лицом в её шею.

— Прости, прости, прости,  — шептал он.

— Шшш,  — сказал Канзас.  — Мы опоздаем.

— Куда?

— В наш медовый месяц.

•  •  •

Многие гости свадьбы уехали, кроме некоторых родственников. Мы все провожали Букера и Канзас, когда те садились в свой лимузин и ехали в аэропорт.

— Я люблю вас, ребята,  — прошептала я в ночной воздух, уже после того как они уехали.

Я вернулась в заведение и нашла у бара Джейми, болтавшего с барменом, рассмешив того настолько, что тот сделал Джейми напитки, хотя было уже далеко после закрытия.

Вот,  — сказал Джейми, передавая мне стакан с тем, что выглядело как «Джек с колой». Я медленно отпила, наслаждаясь легким жжением от алкоголя, который я ненавидела, когда только начинала пить на школьных вечеринках.

— Что скажешь, если мы отсюда уйдем?  — спросил он, когда я допила свой напиток.

Мне нужно было что-то, чтобы заглушить стресс, и бессмысленный секс казался хорошим вариантом. Я взяла Джейми за руку, и он повел меня прочь от бара, прочь из заведения и к своей машине на парковке. Это был черный джип с мягким верхом. Джейми помог мне забраться на пассажирское сиденье, а затем обогнул машину, чтобы сесть на место водителя. Машина завелась с грохотом и ревом. Мы пристегнулись, и вот так просто уехали, как будто там, в горах, ничего особенного не произошло.

Но всё изменилось.