Никто не умирает. Часть 2

Первое, что я сделал, это разослал финансовую информацию Говнюка на несколько избранных досок объявлений даркнета. Это было примерно то же самое, что бросить аппетитного козленка в бассейн, полный пираний. Я предполагал, что в ближайшие пять-десять секунд его финансовое положение радикально изменится благодаря обитателям «Шелкового пути» — торговой интернет-площадки в зоне анонимной сети.

Затем разослал короткий отредактированный ролик всем, кто был в списке его контактов. Тема письма гласила: «Смотрите, кого я трахаю! »

Это должно привлечь внимание людей. Мне было интересно, что подумают его жена и священник, когда воспроизведут вложение.

Чтобы отправить сообщение, я использовал телефон самого Говнюка, потому что не хотел, чтобы меня обвинили в порно-мести. Я бы опубликовал всю эту ужасную встречу. Но из-за ограничений вложения должны быть короткими. Если бы я включил всю запись, она была бы отфильтрована на шлюзе получателя.

К счастью, нет никаких ограничений на то, что вы можете загружать на порносайты. Так что, я разместил там обе записи. На их вечеринку я прибыл с опозданием. Но телефон Говнюка запечатлел весь этот убогий бардак. Секс был настолько горячим, что он мог бы даже вернуть часть денег, которые он сейчас теряет.

Затем я отправил короткий, отредактированный ролик с тщательно сформулированным объяснением во все СМИ, которые только можно было придумать. Месть не имеет политической принадлежности, и это было то самое красное мясо, что гарантированно выпустит на волю гончих псов Четвертой власти.

Сообщение было коротким и лаконичным. В нем объяснялось, кто такой Осборн, контекст того, что они видят, и последствия для национальной безопасности. Наконец, в нем предупреждалось, что я ожидаю, что армия попытается все это скрыть. Эта часть сообщения была, вероятно, моим единственным шансом не оказаться в военной тюрьме Ливенворт.

Теперь мне оставался только одинокий поход на автостоянку и долгая печальная дорога домой. Я — ботаник, а ботаники не плачут. Мы слишком рациональны, или, может быть, правильнее сказать «странны», для человеческих эмоций. Но предательство Беки, каким бы невольным оно ни было, было настолько болезненным, что я, возможно, выдавил из себя каплю-другую.

•  •  •

Было 3:15 утра, когда раздался первый звонок. Я сидел в своем маленьком домашнем офисе и приводил в порядок дела. Это был Шарп. Без предисловий он сказал:

— Полковник готов забыть о вашем неподчинении, если вы отдадите ему все, что записали. С вашей женой все в порядке. Она просто отсыпается.

Я бодро сказал:

— Поздно, она уже повсюду.

Он даже не представлял, насколько это «повсюду». Люди, не знакомые с киберсферой, не понимают виртуальности — её всепроникающего охвата и мгновенных временных рамок. Эти возможности просто не соответствуют их представлениям о возможном.

Шарп, брызгая слюной, спросил:

— Что значит ПОВСЮДУ?!

Я сказал:

— Увидишь,  — и положил трубку.

Возможно, была бы последняя конфронтация с Ребеккой. То есть, после того, как она протрезвеет и потащит свою жалкую задницу домой. Но армия её опередила. В мою дверь начали стучать в 4:25, и я обнаружил, что на крыльце стоят трое военных полицейских. Они отвезли меня в 

Форт-МакНейр в Сити.

За весь час езды не было сказано ни слова. Они припарковали меня в маленькой комнате в штабе Третьей дивизии, где я все ещё охлаждал свои пятки в 6:30, когда появился парень с двумя звездами, вместе с Осборном, Шарпом, Высоцки и одним из капитанов. Начался бой без правил.

Парень с двумя звездами, на чьем бейджике было написано «Мид», как в названии Форта, сказал:

— Встать, солдат!!!  — Это должно было напомнить мне, где я нахожусь, и кто здесь командует. Я встал по стойке смирно, а парень ходил вокруг меня, не сводя с меня глаз. Наконец, он сказал с угрозой в голосе:

— Вы хоть представляете, в какие неприятности вляпались: пьянство, неподчинение и нанесение удара старшему по званию?

Вот и все. Я сказал ровным тоном:

— Я это отрицаю... Сэр! Моим единственным преступлением было то, что я застиг полковника Осборна занимающимся сексом с моей женой.

Осборн зарычал:

— Я же говорил вам, что он скажет именно так.

Я сказал, сохраняя ровный и уважительный голос:

— У меня есть полдюжины свидетелей этого соблазнения.

Осборн рассмеялся и сказал:

— Вы что-нибудь видели, мальчики?!

Они наперебой стали отрицать, что что-то видели.

В этот самый момент... Та-дам!.. на мобильный телефон генерала поступил звонок. Это было почти чересчур невероятно, как Бог-из-машины, но случилось на самом деле. Генерал, пройдя через серию «угу», внезапно пронзительно закричал:

— ЧТО?!!!

Он повернулся к Осборну и сказал:

— Только что газета «Вашингтон пост» связалась с пресс-службой Пентагона, чтобы спросить о сокрытии сексуального скандала с вашим участием. Они говорят, что у них есть доказательства.

Аллилуйя, Серая Леди с 15-й улицы была в деле!!! Осборн выглядел так, словно у него вот-вот случится инсульт. Он стал ярко-красным и брызгал слюной:

— Откуда они это взяли?

Я спокойно высказался:

— Я послал вашу запись нескольким новостным организациям. Подумал, что им может стать интересно. Возможно, даже упомянул, что армия попытается это скрыть.

Теперь, похоже, они оба собирались упасть в обморок. Разве месть не сука?

Вся группа, как один, повернулась и выбежала из комнаты. У меня все ещё был жучок на телефоне Говнюка, поэтому я подслушивал их разговор. Я услышал, как Мид сказал голосом, полным ярости:

— Какого хрена, Осборн?!!! Почему ты не можешь держать его в штанах?!!! Как много они знают?!!!

Осборн говорил так, словно его душат:

— У него есть запись меня и его жены. Каким-то образом ему удалось передать её в «Пост». Понятия не имею, как он это сделал. Но он — один из придурков в 780-м.

Генерал решительно сказал:

— С меня довольно!!! Выкручивайтесь сами!!! Будьте в недоступном для прессы месте, пока я не решу, что с вами и тремя вашими дружками делать.

О, боже... пособники Говнюка тоже, похоже, получат своё, как и их босс — с тиранами так всегда.

Мид добавил:

— Сейчас пойду туда и все улажу. А пока хочу, чтобы вы, мальчики,  — должно быть, он обращался к военным полицейским,  — проводили этих четверых обратно в их жилища в казарме и проследили, чтобы они оставались там.

Когда генерал 

вошел обратно, я сделал вежливое лицо. Он выглядел мрачным, сказав:

— Есть два варианта развития событий. Либо мы превратим вашу жизнь в армии в ад, либо вы подпишете соглашение о неразглашении информации, в котором подтвердите, что ничего не знаете ни о чем, и будете повторять это прессе, пока все не закончится. В этом случае вы выйдете на пенсию в звании майора со всеми льготами.

Он остановился, угрожающе посмотрел на меня и добавил:

— Что выбираете?

Итак, суть моей печальной истории свелась к тому, что к десяти утра я вышел из Форта-МакНейр с контрактом активного резерва в звании майора в отставке и с увольнением по хорошему поведению с большой государственной пенсией. У меня также сложилось впечатление, что Мид рассматривал вопрос о том, не может ли армия восстановить порку в качестве наказания для Говнюка.

Что ещё лучше — Осборн был теперь без гроша в кармане, что бы армия с ним ни сделала, его карьера была закончена, а его жена подаст документы на развод. Это была восхитительная тема для размышлений. Вот что случается, когда связываешься с кем-то с моим особым набором навыков. Я бы рассмеялся этому ублюдку в лицо, но он был прикован к своему жилищу — Бувахахаха!

Теперь о самом сложном. Я должен был все обдумать, прежде чем поговорить с женой. Я уже некоторое время работал на адреналине, и мне требовалось время, чтобы понять, что только что произошло. Слава Богу, Беки все ещё была в отключке, когда военные полицейские подвезли меня к дому.

Я собрал часть вещей и оставил записку. В ней говорилось:

Мне требуется время, чтобы все переварить. Не пытайся со мной связаться, пока я не буду готов.

Я даже подписал её: «С любовью», что соответствовало моим чувствам. Затем запрыгнул в свой пикап Ford F150 и направился к лодке. Было ещё только 11:30 утра.

•  •  •

Пакетбот Island Packet — это крейсер, а не гонщик. Поэтому выглядит и ощущается как компактная элитная квартира со всеми удобствами. Я планировал жить там все время. Сейчас мне нечем было заняться. Я распаковал привезенные вещи и сидел на палубе, наблюдая за счастливыми людьми, улетающими на выходные в свои приключения. И тут меня словно ударил инфаркт. Это никогда больше не буду я!!!

Как дренеевский паладин, я преодолел непреодолимые трудности, справедливость восторжествовала, безбожники сражены. По всем правилам, я должен чувствовать себя очень хорошо. Так почему же мне хотелось привязать на шею якорь и спрыгнуть с транца?

Потому что единственная истинная драгоценность в моей жизни была осквернена, и пути назад уже не было. То есть... Я понял, я действительно понял. Под всем своим занудством Беки была страстной женщиной, Осборн — привлекательным мужчиной, и её трах с ним с его стороны был тщательно спланированным и исполненным соблазнением.

Тем не менее, проблема была не в том, что моя жена корчилась под Осборном в экстазе. Я знал, что его приспешники влили в нее достаточно алкоголя, чтобы ослабить её сдержанность и фатально 

нарушить рассудок. Проблемой было действие, предшествовавшее этому событию... когда она так тесно прижалась к Говнюку после того, как он попросил её выбрать. Вот это и было настоящим предательством.

Каждая пара полагается на уверенность в том, что ваша половина выберет именно вас, а не кого-то ещё. Это дает врожденное доверие к исключительности вашего брака. Когда Беки инстинктивно прижалась к Говнюку, у меня было наглядное доказательство того, что мои предположения не совсем верны. Соответственно, хоть я и мог бы простить Беки её проступок, я просто не мог смириться с тем, что она выбрала кого-то другого.

Звонок раздался вскоре после двух часов. Видимо, она окончательно протрезвела. Я ответил в раздражении:

— Какую часть фразы «не связывайся со мной» ты не поняла?

Прошло некоторое время, и она со слезами в голосе сказала:

— О, Боже, Эрик!!! Мне так жаль!!!

Я сказал так ласково, как только мог:

— Я знаю, что это правда. Но это не меняет того, что случилось. Мне требуется время, чтобы все обдумать.

Она сказала, все ещё плача:

— Ты ведь на яхте, не так ли?

— Да, и хочу посидеть здесь и решить, что я думаю о том, что только что случилось. Тебе нужно оставаться там, где ты есть. Я вернусь домой, когда все улажу, и мы сможем обсудить наши дальнейшие действия. А пока просто держись подальше!

Она патетически умоляла меня:

— О, пожалуйста, прости меня. Я была так пьяна. Я знаю, это должно быть ужасно. Мне так стыдно. Ты видел Тиффини, делавшую это, а не меня.

Я сказал, позволив прокрасться в мой голос гневу:

— Нет, моя дорогая, это была все же ты. Давай перестанем обманывать себя. Мне не следовало позволять тебе выдумывать такое. Тиффин — это просто твой способ избежать ответственности за собственные действия. Теперь нам придется жить с последствиями.

Она грустно сказала:

— Ты меня ненавидишь?

— Боже, нет!!! Я люблю тебя всем сердцем, в этом-то вся и проблема. Но не уверен, что смогу пройти через это. Дай мне пару дней на размышление, и мы ещё сможем поговорить.

Она сказала жалостливо:

— Я люблю тебя. И всегда буду любить.

•  •  •

К сожалению, мы так и не поговорили. Проблема заключалась в том, что у Беки был сверхсекретный допуск C-5, и поэтому, когда стало известно, что она — женщина, которая сейчас доминирует в новостном цикле, она мгновенно стала в Форте персоной нон-грата.

Я должен был понять, что это случится, когда сделал пбличной её маленькую выходку, но не подумал. Это было одно из тех мгновенных решений, которые просто показались в тот момент хорошей идеей. Ну, то есть... Я хотел передать Говнюку огромную порцию дерьма. Но не собирался разрушать жизнь Беки, что всё-таки сделал, размазав её измену по всему интернету.

У допуска есть компонент образа жизни. Так и должно быть при работе в сфере национальной безопасности. Это потому, что компрометация образа жизни дает противнику рычаги давления, а в АНБ и так было слишком много Сноуденов, Мартинов и Фо.  

В результате допуск Беки был немедленно аннулирован, и она была посажена на следующий самолет C-37, направлявшийся на восток в Ирак, без всякого увольнительного пособия.

Все это произошло на следующей неделе после рождественской вечеринки. Исчезновение моей жены позволило АНБ вырвать её из лап прессы. Но не это было их настоящим мотивом. Их истинной целью было дать наглядный урок любому другому ботанику, который может задуматься о том, чтобы сделать что-то настолько же глупое.

Перевод Беки вступил в силу немедленно и не подлежал обжалованию. Единственным другим вариантом была тюрьма. Все это было предусмотрено контрактом, который она подписала, и по своему действию ничем не отличалось от того, как если бы я поднял правую руку и принес присягу.

Поскольку пресса неистовствовала, Беки даже не дали возможности связаться со мной или с кем-либо ещё. Предполагалось, что она сможет со мной связаться со своего нового места службы в Зеленой зоне. То есть... после того, как СМИ найдут другую белку для погони.

Внезапная отправка на восток может показаться экстремальным наказанием. Но это было ничто по сравнению с тем, что случилось с Осборном. Он был понижен на два звания до майора и уволен в запас. Особенно приятно было думать, что я обогнал его по старшинству в звании майора, потому что был уволен в запас за несколько месяцев до него.

Конечно, было несущественно, что Беки не дали выти на связь в то время, когда её запихивали в ящик и отправляли. Поскольку я все это время жил в пузыре. Мой телефон был выключен, и я не заглядывал в Интернет. Следовательно, понятия не имел, что происходит в мире в целом.

•  •  •

Прошло целых четырнадцать дней, прежде чем я вновь обрел готовность к разговору. Но мои звонки продолжали поступать на голосовую почту. Это было очень больно. Мне в голову пришла немилосердная мысль:

Эта маленькая шлюшка — с Говнюком.

Именно поэтому я был особенно потрясен, когда в моей жизни появились два гражданских лица с мрачными лицами.

По январским меркам, на Чесапике был прекрасный день, солнечный, с температурой выше десяти, и я теперь был человеком досуга. Я с удовольствием потягивал горячий кофе и читал «Пост», когда на стоянку у пристани въехал государственный автомобиль. Знаете, такой, серый, с минимальной отделкой, 4-дверный седан Ford. От этого зрелища у меня резво усилилось внимание.

Из машины вышли два джентльмена в черных фраках и задали вопрос начальнику пристани. Он указал на меня, и они вдвоем направились вдоль причала к моей лодке. У меня появилось очень плохое предчувствие. Может быть, всё-таки будет ответный удар со стороны армии.

Два человека в черном осторожно ступали по причалу. Я подумал про себя:

Эти парни не часто выходят на улицу.

Я шагнул им навстречу, когда они подошли к моему причалу, и настороженно спросил:

— Чем могу помочь, джентльмены?

Старший из них показал удостоверение, в котором говорилось, что он — инспектор в полицейском отряде в Форт-Миде. Он сказал нейтральным тоном:

— Нам нужно с вами поговорить,  

сэр.

Я жестом указал на скамейки на палубе моей лодки, и сказал:

— Как насчет того, чтобы здесь, или хотите сделать это внутри?

Представившийся сказал:

— Лучше внутри.

Я провел их по трапу и — во внутреннюю часть лодки. Они с восхищением смотрели на все эти деревянные и латунные детали. Я спросил:

— Кофе?  — и они оба согласно кивнули.

Я налил три кружки и сел на скамейку напротив того места, где присели они. Я сказал:

— Это из-за армии? Возможно, моё увольнение было немного резким, но оно почетное. Не могу поверить, что сейчас с этим могут возникнуть проблемы.

Оба посмотрели друг на друга. Тот, что постарше, сказал:

— Вопрос касается вашей жены, сэр.

Это было последнее, что я хотел услышать. Я и так был в конфликте. Мне не нужно было, чтобы в моем разводе участвовало федеральное агентство.

Я сказал с горечью, потому что несправедливость всего этого уже давно глодала меня:

— Я пока не хочу с ней разговаривать, и вообще, к чему вам вмешиваться в личные дела?

Говоривший сказал немного слишком твердо:

— Мне нужно, чтобы вы меня внимательно выслушали, сэр.

Затем сделал паузу, собрался с мыслями и продолжил нейтральным тоном:

— Мне очень жаль говорить вам об этом, но ваша жена Ребекка погибла.

Я просто уставился на него, обдумывая это озадачивающее слово. Погибла? В смысле, не жива?!! Этого не может быть. Бог не мог допустить, чтобы вся эта жизненная сила, ум и хорошее настроение были мертвы. Я сказал в замешательстве:

— Вы только что сказали, что моя жена погибла? Как такое может быть? Это просто не укладывается в голове.

Парень мягко сказал:

— Ваша жена летела на армейском самолете C-37, который должен был дозаправиться в Децимоманну на Сардинии. Мы не знаем, что случилось. Но он пропал с радара наблюдения за воздушными трассами Севильи где-то к востоку от Майорки. Была ночь, и в этом районе была очень плохая погода. Но у нас нет точного объяснения. Возможно, мы никогда его не получим.

Я молча сидел с открытым ртом и смотрел на них. Нам всем нравится думать, что мы контролируем свою жизнь. Пока что-то не приходит и не показывает нам, насколько бесконечно мал и мимолетен наш миг. Смерть Беки полностью аннулировала моё существование.

Я тупо смотрел в пространство, внутри у меня все бешено колотилось. Измена Беки причинила мне боль, и я подумал, что, возможно, не смогу остаться с ней в браке. Это ещё предстояло выяснить. Но мне и в голову не приходило, что в будущем она не будет частью моего мира. Эта мысль была для меня слишком тяжела.

Второй парень тихо сказал:

— Я — отец Уильям, из корпуса капелланов, если хотите освободиться от бремени, сын мой.

Я посмотрел на него, все ещё ничего не понимая, и с мучительным воем произнес:

— ПОЧЕМУ?!!!

Я знал, почему. Он знал почему. Дерьмо случается, и никто не особенный. Но от этого боль не становилась меньше. Теперь я был совершенно один... и совершенно опустошен. Это пугало меня 

до смерти.

•  •  •

Моя жизнь — фактически вся моя реальность — изменилась за месяц. За тридцать дней до этого я был доволен и счастлив, с женщиной, которая была мне абсолютно родственной душой. Теперь же я был вдовцом, чья умершая жена изменила ему болезненным и публичным образом. Но подождите... катание на американских горках ещё не закончилось.

Очевидно, что похорон быть не могло, поскольку самолет, на котором летела Беки, находился где-то на дне Средиземного моря. Вместо этого мы провели поминальную службу в часовне в Форте. Собралось совсем немного людей. Мои предки приехали из Франкфурта, находящегося в Мичигане, а не в Германии. Её приехали из Олд Вестбери, в округе Нассау. Беки была их единственным ребенком.

Нет нужды говорить, что моя жена была из привилегированного сословия. Мой старик владел хозяйственным магазином. Отец Беки делал что-то с большими деньгами на Манхэттене. Тем не менее, её родители были солью земли, что, вероятно, объясняло, почему их дочь была таким порядочным и скромным человеком.

Было много слез и объятий. Произнося надгробную речь, я старался держать себя в руках, но время от времени мне приходилось делать паузы, чтобы протереть глаза — проклятая аллергия. Я не упоминал ни о выдающемся IQ моей жены, ни о её многочисленных успехах в мире математики. Вместо этого я рассказал о её солнечном настроении, милом характере и любви к животным.

Обе пары родителей остановились в Балтиморе, поэтому поминальный обед мы устроили в Capital Grill. На мой вкус, это было слишком близко к месту моего личного апокалипсиса. Но я не собирался упоминать причину, по которой Беки оказалась в том самолете, если только это не станет известно позже по официальным каналам. Она всегда будет сияющим светом, каким знали её все, кто прославлял её жизнь.

Я сидел рядом с отцом Беки, бывшим, как я уже говорил, крупным игроком на денежных рынках. Мы всегда ладили, в основном потому, что он видел только форму, а не ботаника внутри. Он просто поддерживал разговор, когда спросил меня, чем я планирую сейчас заниматься.

Для меня это было все равно что спросить: «Исключая эту миссис Линкольн, как вам спектакль? » Но мы оба пережили тяжелую утрату. Поэтому вместо своего обычного умного ответа я с уважением ответил ему:

— Сейчас я уволен из армии и думаю заняться на коммерческой основе тем, над чем работал последние дюжину лет.

Он, казалось, слегка заинтересовался, спросив:

— И что же это?

Я рассказал о своем маленьком устройстве и о том, как, по моему мнению, оно может изменить мир. Возможно, я звучал слишком восторженно и странно технически, но он уловил ту часть, где говорилось, что его можно сопрягать с почти любым другим устройством, чтобы придать тому человеческий облик.

Он сказал:

— Позволь мне подытожить: у тебя есть компьютерная программа, способная заставить повседневные вещи вести себя так, словно они живые?

Это было не совсем верно. Но достаточно близко.

Я сказал:

— По сути, она позволяет другому устройству делать что-то на основе того, что оно 

видит и узнает, точно так же, как это делает человек. Например, ваш холодильник будет знать, что нужно дозаказать молоко, прежде чем оно закончится, или телевизор сможет включить вашу любимую передачу без необходимости использования пульта.

Он сказал:

— Это хорошая бытовая штуковина, как Alexa или Siri, но не вижу, как она изменит мир.

Я сказал:

— А как насчет того, чтобы установить его в сеть, чтобы оно могло надежно идентифицировать нарушителя и справиться с ним в реальном времени без участия человека, или установить его в производственного робота, где устройство могло бы улучшить работу, которую тот выполняет, или в ракету, способную долететь до цели так, словно ею управляет человек?

Он с удивлением посмотрел на меня и спросил:

— Твое изобретение может такое сделать?!

Я рассмеялся:

— Оно учится и делает то же самое, что и человек, выполняющий задачу. При этом оно делает все на машинной скорости, не устает, не ошибается и не забывает.

Он проницательно посмотрел на меня и сказал:

— А как ты планируешь вывести его на рынок?

Я снова рассмеялся и сказал:

— Я знаю все, что нужно знать об искусственном интеллекте, но ничего не знаю о маркетинге. Как бы ты посоветовал мне к этому подойти?

Он загадочно сказал:

— Почему бы тебе не поговорить с некоторыми из моих людей, и, возможно, мы сможем предложить несколько идей.

•  •  •

Отец Беки оказался человеком дела. В понедельник рано утром со мной связался парень по имени Филипп, а во вторник я уже сидел в поезде Асеlа и совершал трехчасовую поездку на Манхэттен.

Встреча состоялась в одном из тех каньонных зданий на Уолл-стрит. Филипп был пугающе молодым парнем примерно моего возраста и явно занимал видное место в компании отца Беки. Он провел меня в комнату с большим количеством оконных стекол и длинным столом.

Там было ещё четверо, чьи имена я не запомнил, только их роли. Большинство из них были маркетологами, а также один ботаник. Мы с ним были единственными, кто не был одет в темно-синие костюмы с обязательным красным галстуком.

Я нервно сидел в задней части комнаты. Вперед вышел Филипп и сказал:

— Эрик — бывший муж Ребекки Спенсер. Он разговаривал с её отцом на её похоронах и упомянул, что у него есть устройство, способное заставить обычные вещи учиться. Поэтому он попросил его подняться сюда, чтобы мы смогли объяснить и оценить это. Разве не так, Эрик?

Я с удивлением смотрел в окно на вертолет, пролетавший примерно на той же высоте, на которой сидел я, и поэтому пропустил его слова. Я понял, что пришло время говорить, только когда заметил многозначительную паузу и что все уставились на меня.

Я озадаченно спросил:

— Что ты только что сказал, Филипп?

Он сделал терпеливый вид, будто разговаривает со второклассником, и сказал:

— Я сказал нашей команде «Тигр», что у тебя есть устройство, отражающее человеческое мышление.

Я осторожно сказал:

— Я возглавлял подразделение кибер-операций в Форт-Миде, где и создал ИИ, который эвристически отслеживает сети на предмет вторжений. В 

свободное время, как хобби, я расширил его до зеркального отражения общего человеческого познания. Его можно подключить к большинству цифровых устройств, чтобы наделить те элементарным мышлением и способностью к обучению, что, по сути, похоже на человеческое.

Весь стол смотрел на меня так, будто думал, что я их обманываю. Я провел остаток дня, доказывая, что это не так. К концу встречи вся группа, особенно их домашний ботаник, прыгала от нетерпения.

К этому времени уже стемнело. Филипп сказал:

— Мы хотим обсудить это среди членов команды, и сможем окончательно сформулировать предложение к завтрашнему дню. Почему бы нам не перекусить, и мы сможем приютить тебя на ночь.

Это, конечно, было лучше, чем возвращаться в мой одинокий дом. Кроме того, мне нечем было заняться. Так что, я сказал:

— Конечно.

Филипп и ботаник, которого звали Бобби, отвезли меня в «Евростар» на Ист-Ривер и зарегистрировали. Затем отвезли в Harry's SteakHouse на Ганновер-сквер на обычный деловой ужин за 500 долларов.

Было очевидно, что план состоял в том, чтобы свести меня один на один с Бобби и выяснить, действительно ли я знаю своё дело. Так что, мы выпили пару бутылок отличного каберне и поговорили. Этот разговор, очевидно, ответил на все опасения Бобби, потому что около десяти вечера Филипп, очевидно, пользовавшийся папиной кредитной карточкой, предложил закончить вечер во Flаshdаnсеrs на Мюррее... подмигивая мне.

Я понятия не имел, что это значит, думаю, Бобби тоже. Мы оба были ботаниками, а ботаники ничего не знают ни о каких вонючих сисястых клубах. Но Филипп, конечно же, знал. Он уверенно вошел внутрь, а мы с Бобби прятались за ним, оглядываясь по сторонам, словно боялись, что кто-нибудь нас узнает.

Должен признать, что это стильное заведение. Декор высокого класса, как в дорогом заведении для джентльменов. Великолепные официантки все в масках, согласно нью-йоркским правилам, и почти ни в чем больше. Если не обращать внимания на громкую музыку и двух суперподтянутых девушек, выполняющих очень сложные упражнения на шестах в конце зала, то можно было и не догадаться, что это — стрип-клуб.

Было несколько причин, по которым я не хотел там находиться. Прежде всего, ботаники слишком чертовски застенчивы и стеснительны, чтобы наслаждаться времяпрепровождением в окружении в основном голых женщин, занимающихся своим ремеслом рядом с тобой так, будто это — ресторан Denny's. Но что более важно, я ещё даже близко не оправился от предательства и смерти Беки, и атмосфера этого места поднимала миллион досадных и нерешенных вопросов.

Поэтому я просидел там не более пяти минут, когда плотское безумие, происходившее вокруг меня, и неявная греховная атмосфера меня просто захлестнули, и я начал всхлипывать. Это было слишком. А также это был единственный и самый постыдный и унизительный момент в моей жизни.

Бобби, страдавший от тех же социальных недостатков что и я, отреагировал так, будто меня стошнило на стол. Филипп смотрел на меня с долей презрения. Но в основном это было раздражение, поскольку я мешал его успехам в отношениях 

с официанткой. Он попросил Бобби:

— Отвезти его обратно в отель?

Когда мы сидели в такси, я рассказал новому приятелю свою печальную историю. Бобби был похож на меня. Поэтому я был абсолютно уверен, что последнее, о чем он хотел бы услышать,  — это какие-либо аспекты моей личной жизни. Но я просто обязан был объясниться.

Он пробормотал что-то вроде: «Понимаю», но я знал, что это неправда. Чтобы понять, насколько разрушенным был мой нынешний психологический ландшафт, требовалось пройти милю в моих ботинках. На самом деле, я был близок к тому, чтобы решить, что жить дальше бессмысленно.

•  •  •

Затем, на следующий день, американские горки подбросили меня ещё на один виток. Суть нашей беседы заключалась в том, что тот, кого представлял отец Беки, хотел заполучить моё маленькое изобретение и был готов за него заплатить. Сумма, которую они готовы были заплатить, была неправдоподобной. Так что, у меня была последняя встреча с моим бывшим тестем, прежде чем я сел в поезд Асеlа на станции Пенн.

У него был уголок для бесед, заставленный дорогой кожаной мебелью, в офисе, бывший чуть более просторным, чем мой маленький дом. Было трудно расслабиться. Но я был чужаком в чужой стране, и мне нужно было на кого-то положиться. Его дочь была порядочным человеком. Я рассчитывал, что и он будет таким.

Я просил его... нет, скорее умолял... помочь мне. Я сказал, что скорблю так сильно, что не могу здраво мыслить. Кроме того, я — ботаник, а не бизнесмен. У меня нет ни малейшего представления о том, как поступить разумно.

Он посмотрел на меня так, что я понял, что наконец-то нашел с ним общий язык. Он любил свою дочь. Очевидно, я тоже любил её. Он сказал:

— Не волнуйся, Эрик. Ты — все ещё член семьи. Я улажу все это ради тебя, если ты доверяешь мне настолько, что передашь доверенность. Ты можешь просто жить своей жизнью и пытаться разобраться в том, что случилось.

Этот разговор стал следующим радикальным поворотным моментом в моей жизни. Отец Беки был для меня как отец. Он позвонил через месяц и сказал, что моё маленькое изобретение купил крупный игрок за девятизначную сумму, и это, вместе с доходами от лицензий, сделало меня богатым сверх моих самых смелых мечтаний.

В технологиях всегда так: Amazon, Мiсrоsоft, даже SpaceX — все они начинались с ботаника и хорошей идеи. Затем, десятилетие спустя, их возглавили стаи плутократов в подлом соревновании за звание самого богатого человека в мире. В моем случае единственным вопросом к мистеру Спенсеру был:

— Вы сделаете это для меня?

Я был серьезен, что я знал о деньгах?

Итак... погрузившись в пучину отчаяния, я взлетел к вершинам огромного богатства. Все это длилось с середины декабря по начало марта. Всего за три месяца я превратился из обычного человека в ботаника с безграничным богатством. Это был совершенно немыслимый поворот, как будто я выиграл в лотерею.

Изменение обстоятельств было вполне оправданно огорчительным. Вы должны понять. Я 

работал над своим гаджетом из простого интеллектуального любопытства. Ботаники — они такие. Мы не думаем о деньгах и даже не нуждаемся в них. Теперь я был богат до невозможности. Потребовалось много полуночных раздумий, чтобы понять, что же это такое. Сильное изменение психической температуры почти сломило меня.

Ирония заключалась в том, что деньги теперь были злой шуткой. Ведь на что мне было их тратить? Единственное, что имело реальную ценность, исчезло навсегда, а ботаники, подобно волку, лебедю и скромному морскому коньку, спариваются на всю жизнь.

•  •  •

Прошло три года. За это время единственным значительным изменением было то, что я продал наш дом и переехал из США. Я должен был это сделать, чтобы сохранить рассудок.

Я знал, что совершу суицид, если не уеду от всего, что напоминало мне о Беки. По крайней мере, деньги позволяли мне это сделать.

Цель состояла в том, чтобы как можно больше отделить мою старую жизнь от новых обстоятельств. Что-то вроде сброса настроек. Я хотел очистить свой разум от любых напоминаний о моей любви.

Я провел небольшое исследование под названием: «Куда можно поехать в противоположную сторону от кольцевой автодороги», и в итоге оказался в Порт-Исааке на побережье Корнуолла. С таким же успехом это могло быть любое другое отдаленное место. Но я наполовину понимал тамошний родной язык.

Порт-Исаак — это аккуратная рыбацкая деревушка с сельской атмосферой, где я мог сидеть, созерцать океан и пытаться исцелиться. Приехав, я поначалу был в такой же депрессии, как и дома. Но удивительно простые люди, их жизнь в пабе и друзья, которых я там нашел, помогли мне выйти из нее.

Тем не менее, Порт-Исаак находится на атлантической стороне полуострова Корнуолл. Поэтому погода там такая же как в Ирландии, то есть много дождей. Мне очень нравилась социальная атмосфера этого места. Но через три года серые дни усугубили мою депрессию.

Я понимал, что верх лицемерия продолжать играть Гамлета, когда фортуна улыбнулась мне так откровенно щедро. Теперь у меня было все время в мире и бесконечное количество денег. И я подумал, что мог бы переехать на залитое солнцем Средиземноморье.

Думаю, вы понимаете, почему я хотел поехать именно туда. Во-первых, там всегда было солнечно и жарко. Но, что более важно, моя жена лежала затерянная в глубинах моря где-то к востоку от Майорки. Это — то место, куда меня тянуло.

Для этого я купил «Хайлас»-44. Его корпус был королевского синего цвета, а не традиционного белого, потому что мне нравится солидный вид, который придает цвет. Верхние палубы и обшивка были белого или красного дерева, а алюминиевая мачта сверкала на солнце.

«Хайлас» — это одномачтовый крейсер со шлюпочной оснасткой. Отделка и оснащение — все сверхвысокого класса, а роскошь дерева и латуни под палубой — это настоящая демонстрация силы. Здесь есть лаунж-галерея с исключительным жилым пространством и настоящей каютой.

Для одинокого путешественника это непросто. Но я не беспокоился о том, что не смогу с ней справиться. «Хайлас» была всего на пару метров 

длиннее моего старого Packet, а в этом классе я был экспертом. Паруса управлялись с помощью роллинг-фёрлеров, бравших на себя всю тяжесть, и у меня был автопилот. Но для того, чтобы правильно настроить лодку, требуется мастерство и зоркий глаз.

После тог, как я добавил все навигационное оборудование, генератор, кондиционер и силовую установку для парусов, яхта стоила более миллиона. Но если я буду один, все это понадобится для безопасности.

В жаркий солнечный день я забрал яхту в порту Барселоны.

Я оформил все документы на набережной вместе со своей новой девушкой. Мы познакомились, когда я был в Англии. Она была стройной и великолепной, с огромными зелеными глазами и надменным характером, от которого веяло величием. Поначалу она вела себя отчужденно. Но я относился к ней с терпением, и теперь она была полностью мне предана.

Она ходила по нашему новому дому, осматривая все с презрением. Затем сделала молниеносное движение и снова появилась с мышью в пасти, что было вполне уместно, поскольку Бастет — кошка.

Ну, вообще-то... технически она НЕ кошка. Она принадлежит к более древней породе кошек под названием «мау»: с египетского — «кошка». Мау — это потомки африканских диких кошек. Именно эти существа встречаются в древнеегипетских иероглифах. Она чуть больше домашней кошки, и у нее странная пятнистая шерсть, что говорит о её происхождении, которое ближе к гепарду.

Я люблю собак. Они всегда твои друзья. Но у собак на лодках — проблема с гигиеной. С кошками такой проблемы нет, и в качестве бонуса кошки избавляют от непрошеных безбилетников. Я назвал её Бастет в честь египетской богини войны. Это подходящее имя, поскольку она — дикое маленькое существо, которое, похоже, рассматривает наши отношения как партнерство охотников, а не как хозяина и домашнего животного.

Мы с Бастет много разговариваем. Она египтянка, поэтому у нее экзотический акцент. Но когда я становлюсь сентиментальным, она не боится говорить правду. Смотрит на меня своими древними глазами и шипит: «Я не могу охотиться с таким слабым спутником. Ты должен быть лучше, брат мой». Возможно, я просто разговариваю сам с собой. Но Бастет говорит очень разумно.

•  •  •

Солнечным июльским днем я покинул гавань Барселоны, двигаясь на юго-юго-восток с помощью встроенного в спутниковую навигацию автономного рулевого управления. Я стремился к Балеарским островам, потому что именно в этом районе упал самолет Беки. Я надеялся узнать там что-нибудь об этом ещё.

Чересчур пафосно, я полагаю... Просто хотел быть рядом с местом её смерти. Меня преследовала мысль о последних минутах её ужаса, когда самолет падал. К тому же, мне нужен был короткий маршрут, чтобы выявить все неполадки в моей совершенно новой лодке. Парусники — как женщины: необходимо знать их причуды, если хотите иметь хороший брак.

Моей целью был город Пальма на острове Майорка. Это — самый большой из Балеарских островов, примерно в ста двадцати милях от гавани Барселоны. Я лег на левый галс и шел под сильным западным ветром с полным гротом и стакселем, делая почти 

девять узлов. Таких ощущений не испытываешь ни на каком другом виде транспорта, кроме, может быть, мотоцикла.

На северной стороне острова имеются впечатляющие горы, и к позднему вечеру он начал вырастать из дымки на юго-восточном горизонте. Перед самым закатом я обогнул западную оконечность острова и бросил якорь в марине Пальмы, спустя четырнадцать часов после того, как отчалил. Мы с «Хайласом» влюбились друг в друга.

Ночь была прекрасной, с мягким волшебным бризом и звуками маленького города Пальма на заднем плане. В девять часов в таких местах как Испания, наступает время ужина, и я видел стада туристов, толпящихся по городу. На меня нахлынули воспоминания о единственном человеке, который был мне дорог, и я в миллионный раз начал горевать.

На комингсе люка трапа лежала Бастет и смотрела на меня так, как это делают кошки. Она — свирепая маленькая бестия, и в её дикой душе нет покоя. Она презрительно шипела: «Ты должен перестать думать о прошлом, брат. Это — слабость. Сильные охотники думают только о следующей добыче».

Конечно, она была права. Каждый хочет видеть себя сильным и эффективным. Это — вопрос личной гордости, а я уже давно был не в себе. Я не мог продолжать вести себя подобным образом и сохранять хоть каплю достоинства и самоуважения. Поэтому решил прямо здесь и сейчас выступить против.

Дело в том, что изменить прошлое невозможно. Можно только сделать все, что в ваших силах, в настоящем. За невероятно короткий период времени я пережил ряд мощных ударов... От соблазнения моей жены, её последующей смерти, а затем нелепых изменений в моей личной ситуации. Это сломало мой внутренний гироскоп... У меня не было душевного равновесия.

Теперь я был полон решимости исправить положение и наслаждаться вновь обретенным статусом сказочно богатого человека. Это должно было начаться на следующее утро. Я сидел на палубе с кубинской сигарой — привычка, которую я приобрел, как только привык к безграничному запасу наличности,  — и гуглил пятизвездочные отели.

•  •  •

Я проснулся в яркий и жаркий июльский день. Забронировал номер люкс в отеле, находившемся примерно в десяти минутах ходьбы от места, где я причалил. Этот отель считался лучшим на Майорке.

Я попросил компанию доставить в отель кабриолет. Но хотел дойти туда с яхты пешком. Поэтому прогуливался по медовым улочкам старого города Пальма, наслаждаясь атмосферой. Я тащил за собой чемодан на роликах, рядом со мной рыскала большая пятнистая кошка. Бастет настаивает на том, чтобы идти рядом со мной. Она думает, что мы ищем добычу, что в некотором смысле, наверное, так и было.

Люди с трудом старались не пялиться. Бастет шипела: «Что за дела с этими людьми? Возможно, мне стоит убить кого-нибудь, чтобы они не смотрели на нас». Она не сказала этого вслух, но я понял, что именно об этом она думает. Бастет на самом деле не знает, что весит всего одиннадцать килограмм.

Портье и глазом не повел, когда со мной вошла Бастет. Он мог бы что-то сказать, если 

бы я снимал комнату менее чем за восемьсот долларов за ночь. Но персонал отеля «Паласио» привык к причудам своих богатых клиентов.

Интерьер номера был отделан темным деревом, кремовой штукатуркой и безупречной плиткой, а из окна открывался вид на оживленную улицу. Бастет осмотрела помещение со своей обычной снисходительностью и нашла его в меру приятным. Затем вылезла на балкон и легла там, поджав хвост, похожая на ягуара на дереве.

Я сказал ей:

— Никаких падений на ничего не подозревающих прохожих.

Я шутил. До улицы было где-то четырнадцать метров. Но Бастет посмотрела на меня своим типичным зеленоглазым взглядом и сказала: «Все зависит от того, насколько вкусно они будут выглядеть». Думаю, она и впрямь в это верила.

Я рассмеялся, потом закрыл дверь и спустился вниз, чтобы пообедать во внутреннем дворе отеля. Размятый авокадо и тосты с яйцами были именно такими вкусными, как я представлял, а холодный Сан-Мигель освежал.

Я праздно размышлял о своей жизни и о будущем, когда начал испытывать странное ощущение. Это был зловещий гул, похожий на жуткое усиление ветра перед быстро надвигающейся грозой. Я огляделся вокруг в поисках причины, и она поразила меня, как торнадо поражает трейлерный парк в Топике. На террасу только что вышла моя жена Ребекка!!!

Конечно, она была мертва. Вы можете представить себе парад эмоций, пронесшихся в моем мозгу? Сначала было легкое осознание: я знаю эту женщину. Затем — полное неверие, когда я понял, ОТКУДА я её знаю. Затем последовало ошеломленное чувство полной нереальности происходящего.

Хорошо, тогда... скажите, как бы отреагировали ВЫ? Я, наконец, признал, что любовь всей моей жизни ушла навсегда, и посвятил себя тому, чтобы построить свою жизнь без нее. И тут, как раз в тот момент, когда я принял решение сделать это, Бог отбирает футбольный мяч. Я уже начал уставать от всех этих взлетов и падений.

Вы можете подумать, что в следующие несколько минут я был в здравом уме. Если это так, то вы сильно ошибаетесь. На самом деле я был убежден, что сошел с ума. Подумайте об этом. Вы бы оценивали ситуацию спокойно или были бы в смертельной блокаде, потому что ваши глаза говорили вам то, что кора головного мозга оценивала как неправду.

Примерно за тридцать секунд я прошел через четыре из пяти стадий горя. Сначала было отрицание:

Ты — идиот. Это не она.

Это привело к гневу:

Черт возьми!!! Это какой-то жестокий трюк!!!

Затем последовал торг:

Я буду жить лучше, если это — она.

За этим последовала депрессия:

Это просто делает меня таким грустным!!!

О принятии речи не шло.

Как ни странно, первое, что пришло мне в голову, это невероятность обстоятельств. Я имею в виду, цитируя одного парня в баре в Касабланке, находящемся недалеко от того места, где я сидел: «Из всех джинов в мире.. ». Но были и более важные вопросы, например, почему Ребекка все ещё жива и почему она меня не узнает? Поэтому, как вы можете себе представить, я испытывал бурю эмоций.