Никто не умирает. Часть 3

Когда мой мозг перезагрузился, и я почувствовал себя более рационально, я понял, что в глазах Ребекки не было ни намека на узнавание, даже когда она посмотрела в мою сторону. Вы должны бы ожидать какой-то реакции от женщины, только что увидевшей своего давно потерянного мужа, но ничего не было. Она не притворялась. Она не знала, кто я.

Это привело к следующему очевидному вопросу, а именно:

Кто этот парень, с которым она сейчас?  — Он был значительно старше, и у него была серьезность, которая заставила меня предположить, что это — кто-то важный. Так что, возможно, мой официант знает его. Я сделал едва заметный жест, и он незаметно подошел к столику. Пятизвездочные официанты умеют быть бдительными.

Я кивнул в сторону моей жены и сказал:

— Кажется, я знаю эту пару. Но не могу вспомнить их фамилию. Вы не знаете, кто они?

Официант рассмеялся и сказал:

— Конечно, сеньор. Это доктор и миссис Марч-Бреттманн. Она — знаменитая Муstеriоsа Dama del Mar (Таинственная леди моря), а он — директор больницы «Психиатрико» в Пальме. Они часто здесь обедают.

Боже мой!!! Беки замужем?!!!

Я вынул из зажима для денег купюру в сто евро и положил на стол. Официант бросил на нее косой взгляд и внезапно стал источником информации. Он сказал:

— Все в Пальме знают их историю. Доктор спас ей жизнь, а потом женился. Это очень романтично, не правда ли.

Черт!!! Я сказал, стараясь сохранить в голосе безразличие:

— Расскажите мне об этой истории.

Официант сказал:

— Прекрасную леди спасли рыбаки. Её нашли плавающей на спасательном плоту в открытом море. Мы понятия не имеем, как она оказалась в этом месте. Она была там с тремя другими. Но в живых осталась только она одна. Её отвезли в больницу на Менорке.

Я знал, что Менорка — это остров к северо-востоку от Майорки, находящийся прямо на пути полета из Эндрюса в Вашингтоне на Сардинию. Именно там должен был упасть её самолет. Я сказал с легкой заминкой в голосе:

— Насколько сильно она пострадала?

— Она была ранена, сеньор. Но главная проблема заключалась в том, что она пролежала некоторое время под жарким солнцем без еды и воды и была не в себе. Поэтому её перевели в больницу «Психиатрико», здесь.

Я сказал в ужасе:

— Не в себе? Сошла с ума?

Я полагаю, что плавание на спасательном плоту после авиакатастрофы может сделать такое с вами.

Официант рассмеялся и сказал:

— Нет, сеньор, она очень умная и любезная дама. Я сам несколько раз имел удовольствие её обслуживать. Просто не помнит, кто она такая и как оказалась там, где её нашли.

Итак, Беки страдает от «амнезии». Я думал, что это — просто миф или сюжетный ход. Более уместно спросить, как может кто-то с амнезией НЕ быть опознан в наш современный век? Кто-то где-то должен иметь на нее досье.

И тут меня осенило. Уровень допуска Беки требовал, чтобы все, что её идентифицировало, хранилось в секретах национальной безопасности. Эту информацию не могли разглашать никому. Особенно если она 

необъяснимо исчезла. Значит, люди на Майорке никак не могли получить доступ к личности Беки.

Я подвинул стоевровую купюру в сторону официанта, сказав:

— Спасибо за информацию,  — и он, как по волшебству, заставил её исчезнуть. Он сдержанно кивнул и вернулся к наблюдению за другими обедающими, пока те едят.

Что касается меня... Я три года оплакивал потерю жены, и вдруг она появилась, сидя не более чем в шести метрах передо мной. Некоторых людей это может вывести из себя, но я — ботаник. И какими бы странными мы ни казались нормальным людям, в стрессовой ситуации ботаники всегда заменят эмоции логикой. Если вам нужно напоминание, вспомните парня из «Долгой жизни и богатства».

Я проанализировал факты... и признал, что «Таинственная леди моря» действительно — моя жена, и что она не помнит ничего из своей жизни до катастрофы. Это — само собой разумеется. Я также понял, почему Беки влюбилась в своего врача. Она — душевный человек и, естественно, тяготела к тому, кто ей помог.

Конечно, она уже была замужем за мной. Но ни она, ни её врач об этом не знали. Честно говоря, у меня также были некоторые вопросы относительно этики брака врача со своей пациенткой, какой бы привлекательной та ни была. Но это не имело никакого отношения к текущему вопросу, заключавшемуся в том, что я могу сделать, чтобы вернуть все на круги своя до того, как я столкнулся с ней.

Сбивающей с толку переменной был сам я. Я все ещё был ботаником. Я одевался как он и вел себя как он. Но я уже не был тем человеком, которого знала Беки. Я был бесконечно богаче, возможно, самым богатым человеком на этом острове. Поэтому мог сделать все что угодно, в том числе отшить её нынешнего супруга, если бы захотел. Но единственное, чего я НЕ собирался делать, так это пытаться её соблазнить.

Если у нее действительно амнезия, то любая попытка встать между ней и её мужем поставила бы меня в одну категорию с Осборном, а я не считал себя таким. Я испытал боль и не стал бы так поступать ни с кем. Таким образом, любые попытки сманить нынешнюю Беки от её ВТОРОГО мужа были отклонены.

В падении Беки было все зыбко, и я всегда считал, что она — скорее жертва, чем охотник. Это было правдой, независимо от того, решил бы я остаться с ней или нет. Но сейчас это было неважно. Женщина, которую я уже начал считать Ребеккой версии 2.0, была совершенно другим человеком, и я должен был подойти к решению проблемы именно так... даже если технически она все ещё была моей Беки.

Я услышал за её столом легкий смех, Беки любила смеяться. Она ничуть не изменилась по сравнению с той прекрасной женщиной, которую я знал и любил. Конечно, было одно очевидное исключение: она жила на острове Майорка и была замужем за другим мужчиной.

Мне было о чем подумать, и прежде чем решать,  

что делать дальше, требовалось получить гораздо больше информации. Я подписал счет, встал и вышел с террасы. По дороге мне пришлось пройти мимо них. Она взглянула на меня, и я подмигнул.

На секунду по её лицу прошла тень замешательства, словно облако, пересекающее прерию в солнечный день. Затем она радостно улыбнулась и сказала:

— Доброе утро.

Беки всегда так реагировала на проходящих мимо незнакомцев. Я крепко держал себя в руках, продолжив идти.

Открыв дверь в номер, я обнаружил Бастет на солнечном балконе, наслаждающейся своим вторым полуденным сном — КОШКИ!!! Я думаю, по статистике, в среднем двенадцатилетняя кошка семь из этих лет спит.

В номере был отделанный деревянными панелями кабинет с богато украшенным письменным столом. Я бодро подошел к ноутбуку и набрал в гугле «выживший в авиакатастрофе». Это было первое, что мне нужно было понять.

В Интернете было все. Менорка ещё меньше Майорки. Поэтому история её спасения была освещена только на местном уровне. Однако в то время это было сенсацией. Отсюда и пошло прозвище «Таинственная леди моря».

Должно быть, они покинули самолет. Как сказал официант, её нашли плывущей в спасательном плоту. Она страдала от обезвоживания и обгорания на солнце, у нее была серьезная травма головы. Кома, в которую она впала, возможно, спасла ей жизнь, потому что снизила метаболизм до такой степени, что она была ещё жива, когда на нее наткнулись мужчины в рыбацкой лодке.

Долгосрочным последствием всего этого оказалась ретроградная амнезия. Это произошло из-за того, что она, должно быть, получила удар. Это редкое, но не необычное состояние, и как правило, оно связано с травматическим повреждением головного мозга, таким, как при авиакатастрофе.

Это все равно что стереть память компьютера, не повлияв на его способность обрабатывать данные. Люди, страдающие от такого рода амнезии, теряют свою предыдущую жизнь, но не теряют основных способностей. Поэтому, хотя Беки разговаривала со своим мужем по-испански, я готов был поспорить, что она все ещё говорит по-английски и все ещё обладает своим выдающимся IQ.

Люди, страдающие ретроградной амнезией, в первую очередь теряют самые последние воспоминания. Это может быть навсегда, или со временем они могут вернуться. Поэтому Беки, вероятно, никогда не сможет вспомнить, что была замужем или даже что закончила колледж. Но она могла сохранить несколько воспоминаний о своем детстве. Прошло уже три года, так что, её воспоминания обо мне, без сомнения, потеряны навсегда.

Я подумал, каково это — помнить, что вырос в США, но вся твоя реальность уходит корнями в испанскую Майорку. Это не могло быть приятным. Полагаю, именно с этим ей помог справиться её новый муж.

Я проверил также и его. Бреттманн был немцем. Это было не странно, поскольку, похоже, половина этой холодной нации живет на Майорке. Он был врачом и директором психиатрического института на острове. Он был значительно старше нас обоих, шестьдесят три года против наших с Беки тридцати восьми, и у него была репутация очень уважаемого врача.

Я не винил его за то, что он 

влюбился в мою жену. Она — великолепное создание, но это — самое малое из того, что от нее исходит. Её радость жизни, легкий дух, интеллект и внутренняя сила были бы исключительными качествами в любом человеке.

Они были женаты чуть больше двух лет. Я не собирался даже думать об их совместной жизни. Более десяти лет я пользовался сладкой любовью Беки, её живым общением и выдающимися эротическими талантами. Теперь получателем её щедрот был Бреттманн. Я просто не мог пойти туда и сохранить свой разум.

Мне требовалось принять решение. Я видел, что Беки жива. Поэтому самым простым и, возможно, самым альтруистическим поступком было бы уплыть в другое место. Пусть она живет жизнью майоркской аристократки, не зная о моем существовании, а я смогу жить дальше, зная, что она счастлива. Так почему же это казалось настолько неудачным?

Я сказал себе: В чем проблема? Ты все равно почти наверняка собирался с ней развестись.

Проблема была в том, что я все ещё очень сильно любил в нее. Понимаю, что это — противоречие. Но в том-то и сложность эмоций, что они не подчиняются законам физики — ведь в одном и том же пространстве могут одновременно существовать два разных чувства.

Единственное, что я знал точно, это то, что сей момент — критический в моей жизни. Я должен сделать мудрый выбор или прожить остаток своих дней, снедаемый сожалением.

Бастет, обладающая кошачьей способностью читать мысли, подошла и легко запрыгнула ко мне на колени. Я погладил её, в то время как она смотрела на меня огромными зелеными глазами и говорила: «Она твоя, брат. Ты не должен позволять никому другому забрать твою добычу».

Кошки — абсолютисты. Они проникают сквозь чушь и доходят до самой сути. Забудьте о том, что такое хорошо или плохо. Беки — все ещё моя жена, и я не могу просто покорно уплыть в закат, оставив её в объятиях другого парня... по крайней мере, если хочу сохранить своё мужское достоинство.

Я не собирался пытаться отбить её у Бреттманна — если она выберет его. Но, как и в ту роковую ночь, я хотел получить утвердительный ответ на вопрос: «Выбираешь ли ты меня? »

К сожалению, ради моей совести мне придется сделать это, не нарушив ни одного из моих собственных правил праведного поведения. Возможно, в мире Беки версии 2.0 меня не существует. Если это так, то правильным и достойным поступком будет оставить её в её новой жизни.

Однако во всех описаниях ретроградной амнезии говорится, что жертвы восстанавливают свои воспоминания, если подвергаются воздействию правильных стимулов. За исключением одного трагического дня, у нас с Ребеккой были идеальная любовь и брак. Поэтому я подумал, что не будет ничего страшного, если я поболтаюсь перед ней, просто чтобы посмотреть, что смогу выудить.

К счастью, её муж по материнской линии был Марч-Ординасом. Марч-Ординас же был лучшим другом Франсиско Франко и одним из ведущих фашистских лидеров в Испании. Он также был человеком, основавшим династию, до сих пор контролирующую большую часть 

испанского банковского дела, а музей Хуана Марча является достопримечательностью Майорки.

Возможно, его создал Марч, чтобы купить немного респектабельности, особенно после падения Гитлера и его приятелей-диктаторов. Но он НА САМОМ ДЕЛЕ содержит одну из лучших в мире коллекций испанского искусства двадцатого века. Как бы то ни было, мой интерес к этому музею был связан с тем, что членом его правления являлся муж Беки.

Существует много ветвей этой семьи, и я сомневался, что добрый доктор — прямой наследник денег Марч-Ординаса, учитывая его немецкую фамилию. Но тот факт, что часть его семейной фамилии выбита над дверью, означает, что Бреттманн должен участвовать в сборе средств.

Музей спонсирует ряд творческих начинаний. Одним из них является танец. И в ближайшую субботу здесь планировали провести сбор средств с участием гастролирующей труппы Национального балета Кубы. Существуют различные категории доноров, и моё пожертвование гарантирует, что добрый доктор и его жена, «Таинственная леди моря», будут обязаны пригласить меня на этот вечер.

•  •  •

До мероприятия оставался ещё день, и, честно говоря, я не хотел рисковать, столкнувшись с Беки. Поэтому сел в «Бимер» и проехал сорок пять минут через весь остров на северную сторону. Консьерж рассказал мне о местечке под названием Алькудия. Это всего в нескольких милях к востоку от Полленсы, главного города на северо-восточном побережье.

Алькудия — это целый сохранившийся римский город, такой же, как более известные Помпеи в Италии. На обочине дороги стоят Форум, дома и театр в том виде, в каком их оставили римляне. Стены большинства зданий — высотой до бедра, как и в Помпеях, но прогулка по этому месту напоминает путешествие в прошлое.

Я некоторое время бродил по городу, просто соприкасаясь с призраками. Затем присел на каменную скамью возрастом в две тысячи лет и задумался об истинной цели моей поездки. Я хотел как можно дальше выйти за пределы самого себя, чтобы оценить то, что запланировал, а самым далеким местом, о котором я бы мог подумать, был Древний Рим.

Честно говоря, я не был уверен, развелся бы я с Беки после инцидента с Осборном. Я искренне верил, что она совершила одноразовую ошибку. Она была умной женщиной и, скорее всего, больше так не поступит. Но ущерб, нанесенный моей психике — и да, моему эго — был, скорее всего, невосстановим.

Я любил её и по-прежнему хотел. Но в моем сознании события той роковой рождественской вечеринки были подобны раковой опухоли, медленно разъедавшей наш брак. Поэтому единственным логичным шагом казался развод, и я думаю, мы оба это понимали.

Конечно, когда я узнал, что она погибла, весь эмоциональный багаж, связанный с её действиями в ту роковую ночь, оказался погребен под цунами горя и потери. Ужасная новость полностью смыла все следы неверности и заменила их чувством сожаления — я любил её при жизни и чувствовал, что должен быть более милосердным и понимающим в отношении к нее теперь, когда она мертва.

Затем, словно призрак прошлого Рождества, она появилась опять, будучи совершенно другим человеком 

из-за своей амнезии и замужем за другим мужчиной. Как ни странно, мне не показалось странным, что я встретил её на этом острове. Я специально приехал на Балеары, чтобы посетить место, где упал её самолет. И несомненно... Майорка была тем местом, куда бы отвезли кого-либо, найдя его выжившим.

Теперь я буквально имел дело с новой версией своей жены. Честно говоря... я понял, что если предприму любую попытку разбудить её, то это приведет к серьезному срыву для нас обоих. Это был риск, потому что многое изменилось. Итак, учитывая все эти моральные выкрутасы, как поступить правильно? Я просто не знал.

Возможно, лучшим исходом было бы то, что Беки не восстановила бы никаких своих воспоминаний обо мне. Я мог бы начать новую жизнь с уверенностью, что так распорядилась судьба. Но что мне делать, если она всё-таки меня вспомнит? Как наладить отношения с человеком, являющимся для тебя всем, и в то же время совершенно незнакомым.

Меня больше всего беспокоило, правильно ли я поступаю? Ответ Бастет я знал. Она бы сказала, что я должен быть верен себе и своей природе. Потому что честь заключается в том, чтобы быть тем, кто ты есть. Если это так, то я должен, по крайней мере, сделать честную попытку вернуть свою жену.

•  •  •

Чтобы приехать на торжество, я нанял лимузин. Я мог бы поехать на своем BMW M8. Это потрясающая машина. Но хотел быть гибким, учитывая все возможные исходы нашей встречи.

Сам музей находится на традиционной улице Пальмы, то есть, узкой и нарядной. Я вышел из лимузина и, миновав прекрасные кованые испанские ворота у входа, попал в прохладный шумный мир богатства и власти.

На мне был шелковый смокинг от Армани за семь тысяч долларов, который сшил для меня за ночь отель, и я выглядел соответствующе. Несмотря на это, я нервничал. Возможно, я был богаче всех присутствующих здесь вместе взятых. Тем не менее, всего три года назад я был армейским ботаником, выходцем из среднего Мичигана, и меня пугали окружающий блеск и гламур.

Великолепная молодая испанка в облегающем маленьком черном платье стояла у со вкусом скроенной регистрационной стойки. Я подошел к ней, и она поприветствовала меня улыбкой в четыре тысячи мегаватт. Она увидела, что я американец и, вероятно, донор, поэтому сказала:

— Чем могу вам помочь, сеньор?

Я предъявил свои документы, она немного постучала по клавишам регистрационного ноутбука, и её глаза расширились. Она смущенно сказала:

— Конечно, сеньор!!! Позвольте мне проводить вас к хозяевам.

Ладно, возможно, я немного переборщил с пожертвованием, но это же было самым важным событием в моей жизни.

Я проследовал за девушкой через несколько комнат, в которых, очевидно, находились предметы искусства высокого класса. Я работаю в сфере программного обеспечения, поэтому ничего не знаю о художниках. Но по претенциозному разговору я понял, что нахожусь среди Мироса, Пикассо и Дали — о боже!!!

Сами хозяева ждали в зоне, где подавали еду. Войдя, я увидел свою жену такой, какой 

её, должно быть, видел Осборн — чувственно стройной и сексапильной. Она была в красном платье, не похожем на то, в котором была в последний раз, когда я её видел... три долгих года назад.

Платье подчеркивало потрясающий образ Беки: черные волосы цвета ворона, сияющие голубые глаза, алебастровая кожа с красной помадой и ногтями. У нее было идеально пропорциональное тело... бедра, талия и грудь. Это было познавательно. Честно? Как можно устоять перед чем-то подобным?

Но в этот раз она выглядела расслабленной, грациозной, непринужденной и по-настоящему утонченной. Это была не та девушка-ботаник, которую я знал и любил.

Марч-Бреттманн был в смокинге. Он выглядел презрительно-властным и в то же время изможденным. Он был значительно ниже меня ростом, как и большинство людей, с головой полной белоснежных волос и безупречной бородой в стиле Ван Дейка. Он и Беки нисколько не подходили друг другу.

Я видел, что они любят друг друга, и им комфортно в их отношениях. Но на самом деле они больше походили на отца и дочь, чем на мужа и жену. Я осознавал тот факт, что Беки превратилась в совершенно другого человека, когда погрузилась в темноту... и у меня возникла забавная мысль, что рано или поздно она, вероятно, убьет доктора сексом.

Что, конечно же, вызвало удивительный приступ чистой, ничем не прикрытой ревности. Я понял, что не имею права чувствовать себя так, потому что во всех моральных и юридических смыслах женщина, с которой я встретился, была женой Бреттманна, а не моей. Мой маленький голосок предостерегающе прошептал: Все это — ошибка.

Моя молодая леди-гид подошла к ним, словно к членам королевской семьи, и сказала что-то по-испански. Оба повернулись и пытливо посмотрели в мою сторону. Они должны были знать о шокирующей сумме денег, которую я только что добавил в текущий бюджет музея.

Только Беки отделилась и направилась ко мне в сопровождении маленькой хозяйки вечера, оставив своего мужа стоять в одиночестве. Она приветливо улыбалась, и от нереальности всего этого я чуть не упал в обморок. Одно дело — планировать. Но, как сказал Клаузевиц: «Ни один план не переживает первого столкновения с врагом».

Беки подошла ко мне безмятежно, с грациозной и сияющей самоуверенностью леди из поместья. Она протянула руку в благородном приветствии. Я взял её в свою, и вся вселенная изменилась. Люди — электрические существа. Наши нервы передают сигналы по очереди от клетки к клетке, что по своей концепции ничем не отличается от сети. И мы только что замкнули цепь. Я почувствовал связь. Она тоже.

Лицо Беки изменилось с невозмутимого спокойствия на озадаченное. Она сказала с сильным испанским акцентом:

— Добро пожаловать, я — Мария Марч-Бреттманн, мой муж свободно не говорит по-английски, поэтому попросил поприветствовать вас меня.

На её лице было написано недоумение.

Я пораженно подумал: Мария?!!! Потом меня осенило: Точно, она же не помнит, кто она!!! Поэтому, конечно же, ей дали новое имя. В католической стране, что может быть более подходящим для Таинственной леди моря, чем 

Мария?

Я сказал, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:

— Счастлив быть здесь, мадам.

Я же продемонстрировал это счастье, опустив в их казну пятьдесят кусков. Возможно, я мог бы получить приглашение и за меньшую сумму. Но не хотел, чтобы кто-нибудь его перебил. Кроме того, это — всего лишь начисленные проценты за любой данный вторник. Деньги делают деньги, и я не смог бы потратить все их за дюжину жизней.

Я добавил:

— Меня зовут Эрик, и для меня большая честь познакомиться с двумя такими выдающимися меценатами.

Когда я назвал своё имя, Мария стала выглядеть ещё более растерянной и расстроенной. Тем не менее, она грациозно оправилась и сказала:

— Позвольте представить вам моего мужа. Он является спонсором этого мероприятия и хотел бы выразить вам свою благодарность за ваше пожертвование. Я буду переводить для него.

Я едва держался на ногах. Ведь дело в том, что это я был её мужем, и все начинало казаться очень плохой идеей.

Она повернулась, и я последовал за ней. О, БОЖЕ!!! Платье было без спины, вплоть до её ВТОРЫХ двух очаровательных ямочек!!! Беки никогда бы не надела такого. Гладкое, мускулистое, алебастровое видение передо мной чуть не вызвало у меня сердечный приступ. Просто чудо, что у меня не дрогнула рука, когда я пожимал руку Бреттманну.

Он что-то сказал по-испански. Мария перевела:

— Мой муж благодарит вас за пожертвование и хотел бы узнать, кто вы и чем занимаетесь?

Парень был просто вежлив. Однако провел меня через зазеркалье гораздо раньше, чем я планировал. Ну, что ж, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Я сказал, говоря медленно, чтобы Мария успевала перевести:

— Я работал на правительство США в местечке под названием Форт-Мид в штате Мэриленд.

Мария бросила на меня потрясенный взгляд, а затем отвела его с нарастающим беспокойством. Форт-Мид явно навевал воспоминания. Конечно... Она ведь провела там всю свою профессиональную жизнь.

Я добавил:

— Я был счастливо женат на женщине по имени Ребекка, которую безмерно любил. Но потерял в авиакатастрофе, и её смерть едва не убила и меня.

Это было уже близко к черте. Но если хотел воскресить старые воспоминания, я должен был сказать ей все как есть.

Мария снова перевела, выглядя все более и более озадаченной. Её муж вежливо слушал, так, как вы бы вели себя, если какой-нибудь скучный ботаник, только что вручивший вам 50 тысяч наличными, рассказывал историю своей жизни.

Я добавил, потому что перешел на территорию, о которой Беки ничего не знала:

— Я был настолько опустошен её потерей, что ушел в отставку из армии и предал гласности своё маленькое изобретение. Оно принесло немыслимую сумму денег.

Затем рассмеялся и самодовольно сказал:

— Ну, вы же знаете, как технологии в одночасье создают миллиардеров.

Бреттманн не мог этого знать, потому что даже американцы не понимают неправдоподобного мира технологических рынков.

Поэтому я добавил:

— И с тех пор мотаюсь по миру, пытаясь смириться с потерей жены, которую я называл Беки,  — и с грустью закончил:

— Это очень трудно.

На этом 

моменте я остановился и посмотрел на Марию, чтобы она перевела. Но она молча стояла с обеспокоенным выражением лица. Затем пролепетала:

— Простите!!!  — и убежала в направлении регистрационной стойки.

Через несколько минут появилась та маленькая испанская красотка и сказала:

— Миссис Марч-Бреттманн неважно себя чувствует, поэтому попросила переводить для вас меня.

Она была озадачена стремительным уходом Марии, как и добрый доктор. Я же не был. Я сказал Бреттманну:

— С вашей женой все будет хорошо?  — Меня вообще-то не интересовало здоровье Беки/Марии. Я хотел узнать диагноз.

Девушка перевела мой вопрос. Бреттманн что-то долго говорил ей в ответ, а затем повернулся и ушел. Было ясно, что ему неловко иметь дело со мной, не имея в качестве буфера своей жены, и поэтому от меня отделались. Я не стал возражать, поскольку теперь считал его несущественной деталью.

Испанка поманила меня, а затем повернулась и пошла в сторону роскошного бара. Я последовал за ней, любуясь покачиванием её красивых округлых бедер. Её рост был примерно метр пятьдесят семь, и она была идеально пропорциональна, если вам нравятся фигуристые женщины. Представьте себе двадцатитрехлетнюю версию Сальмы Хайек.

Она что-то сказала людям за стойкой, и те мгновенно принесли изящный кувшин прохладной сангрии. Это был именно тот напиток, который подходил для данного случая. Она взяла два больших круглых бокала с фруктами и прошла к столику.

Заведение начало заполняться гостями, и я заметил Бреттманна на другом конце зала, развлекающего, как мне показалось, целую стаю грандов. Теперь это был мир Беки. Я видел, что не принадлежу ему.

Я сел за стол, когда девушка налила нам по паре довольно больших бокалов вина и сказала:

— Меня зовут София, и доктор Бреттманн попросил меня быть вашей хозяйкой до конца вечера.

Темные светящиеся глаза на её великолепном лице говорили, что в этом заявлении есть нечто большее, чем простое желание быть гостеприимной.

— Он сказал вам, что случилось с миссис Марч-Бреттманн? Похоже, проблема гораздо серьезнее, чем простая головная боль или расстройство желудка.

София ответила:

— Вы, должно быть, слышали, что жена доктора Бреттманна находится в очень странной ситуации.

Я сказал, скорее, с нетерпением:

— Да, её обнаружили дрейфующей в море, и она ничего не помнит о своем прошлом. Доктор Бреттманн — тот человек, что её лечил, и в конце концов, они стали любовниками и поженились. Я услышал эту историю почти сразу, как только приземлился здесь.

Она добавила с сомнением в голосе:

— Доктор Бреттманн только что объяснил, что в последнее время его жена начала восстанавливать части своего прошлого. Три года — это нормальная точка в развитии амнезии, когда пациент начинает вспоминать то, что потерял, и когда это происходит, оно может очень расстраивать пациента.

Я кивнул в знак согласия и сказал:

— Понимаю. Пациентка должна чувствовать себя так, словно просыпается от сна... когда трудно точно сказать, где заканчивается сон и начинается реальность.

София добавила:

— Видимо, вы сказали нечто такое, что заставило миссис Бреттманн вспомнить часть своего прошлого, поэтому она так резко и ушла. Доктор 

считает, что это, вероятно, потому, что вы — американец, а она была родом из этой страны.

Я подумал: А может, это потому, что я, по сути, только что потоптался на могиле Ребекки Спенсер, рассказав Марии Марч-Бреттманн, кто она на самом деле.

София продолжила:

— Так что, доктор попросил меня попросить вас, пожалуйста, уйти. Он не хочет проявить неуважение, и благодарен за ваше пожертвование, но он любит свою жену, а очевидно, что ваше присутствие здесь её расстраивает.

Серьезно?!! Ребекка, или Беки, или Мария, или как там её звали, была расстроена не больше меня. Я планировал бросить пару хлебных крошек, чтобы посмотреть, не смогу ли вернуть её к прежней жизни. Но теперь, когда выпустил джинна из бутылки, меня одолевало чувство, что я зашел слишком далеко.

Хуже того... как бы надуманно это ни звучало, я также задавался вопросом, не уловил ли добрый доктор намек на то, что я — нечто большее, чем выгляжу. Он не был идиотом, а любому наблюдателю было ясно, что моё присутствие радикально эмоционально влияет на его жену.

София продолжила своим знойным голосом:

— Он попросил меня сопровождать вас, если вы хотите, и он заплатит за все, что мы вдвоем будем делать сегодня вечером.

Ага!!! Взятка. Что плохого в том, что я заберу эту эффектную молодую девушку к себе домой на потную ночь страсти? Она была, вероятно, самой сексуальной двадцатитрехлетней девушкой на острове, и я был уверен, что, судя по обильному декольте, выставленному напоказ в её маленьком коротком черном платье, она будет потрясающе трахаться.

Она смотрела на меня с голодом и предвкушением, ожидая очевидного ответа. Проблема была лишь в том, что у меня все ещё есть жена, и я просто не считаю это правильным, как бы безумно это ни звучало. Как я уже говорил, ботаники спариваются на всю жизнь, и я не хотел усложнять ещё больше и без того сложную ситуацию.

Я сказал, ненавидя себя за то, что выгляжу сентиментальным дураком:

— Вы потрясающе привлекательная девушка, София. Но сегодня вечером я доставил уже достаточно неприятностей. Так что, теперь я просто вернусь в отель один.

Ее лицо вытянулось: я — неплохой парень, а с моими деньгами и Квазимодо выглядел бы привлекательным. Я добавил с сожалением в голосе:

— Наверное, мне вообще не следовало сюда приезжать. Передайте доктору, что я сожалею, что расстроил его жену, и никаких обид.

Я поднялся, и София проводила меня обратно к выходу во двор. Я пинал себя, стоя там в мягкой ночи Пальмы. Она была красивой и чувственной молодой женщиной. Но мне требовалось уйти оттуда, чтобы подумать. Ботаники слишком много думают. Это наше проклятие.

Я искренне сказал:

— Утром мне будет лучше. Дайте мне свой номер, может быть, я вам позвоню.

Это её взбодрило. Я протянул ей свой телефон, и она ввела в него номер, сказав, с массой обещаний в голосе:

— Позвоните мне, сеньор. Вы не пожалеете.

И я вышел на улицу.

•  •  •

Наверное, я выглядел неуместно, прогуливаясь в шелковом 

смокинге среди шума и суеты. Был обеденный перерыв, поэтому улицы были заполнены, и на них стоял шум и запах этих вездесущих маленьких мотороллеров, на которых местные жители ездят так, будто хотят убить... и себя, и вас. Они пробирались сквозь неспешное стадо туристов, как пограничные колли, пасущие овец.

Я медленно прогуливался в красоте вечерней Пальмы, разбираясь с сильными противоречивыми эмоциями. Я никак не мог вернуться к тому, что было после встречи с Беки и разговора с ней. Но что я мог сделать в этой ситуации? Единственное, что я знал наверняка,  — это то, что я ДОЛЖЕН был что-нибудь сделать.

Большая толпа была взволнована, проходя через арку, ведущую на Пласа Майор. Пласа Майор — центральное место в этой части Майорки. Это огромное пространство, где проводятся базары под открытым небом. В тот вечер на ней проходило какое-то зрелищное шоу фейерверков. Все остановились, чтобы посмотреть.

Я стоял в нескольких метрах от Пласа, засунув руки в карманы, и смотрел вверх, когда над головой проносились ракеты и разрывались в звездном сиянии, что послужило прекрасным фоном для тихого голоса позади меня, сказавшего:

— Привет, Эрик.

Я знал, что такое может случиться. Но все равно это потрясло меня до глубины души. Она пошла за мной!!! Я повернулся, а она стояла там в своем великолепном красном платье, со слезами на глазах, выглядя одновременно испуганной и обнадеженной. Её потрясающая красота была подобна физическому удару в грудь. Это отбросило меня на шаг назад.

Я сказал, дрожащим голосом:

— Ребекка?!  — Она с готовностью кивнула. Это был тот же быстрый кивок, который она сделала, когда я впервые узнал, что она Тиффин Эллериан.

Затем она бросилась ко мне в объятия, и мы поцеловались, как давно потерянные любовники — что, наверное, так и было. Толпа вокруг нас подумала, что я сделал предложение, или что-то в этом роде. Все аплодировали и подбадривали нас, а мы продолжали прижиматься друг к другу, как будто если мы когда-нибудь отпустим друг друга, то обрушим весь мир. Можно было почти слышать романтическую музыку, звучащую на заднем плане.

В этот момент... романтическая интермедия была прервана пятью мужчинами в официальной униформе. Мрачный пожилой мужчина, явно бывший их лидером, подошел к нам и властно сказал:

— Пойдемте со мной, мадам Бреттманн, и мы отвезем вас обратно к вашему мужу.

Тон голоса был таким, будто кто-то разговаривает с душевнобольным.

Она посмотрела на него и твердо сказала:

— Моя фамилия не Бреттманн, и я — жена не доктора.  — Она повернулась, показала на меня и сказала:  — Я — ЕГО жена.

Этот маленький жест значил для меня целый мир. Ребекка без колебаний сделала свой выбор.

Руководитель сказал покровительственно:

— Конечно, мадам. Но мы все равно должны вернуть вас вашему мужу. Он очень беспокоится о вас.

Меня вдруг осенило, что весь разговор велся на английском языке. Это было ради меня.

Он повернулся к двум своим приспешникам и сказал:

— Пожалуйста, проводите миссис Бреттманн обратно в музей.

Каждый из мужчин осторожно взял одну из рук 

Беки и повел её прочь. Она продолжала мягко протестовать. Это была та Беки, которую я знал. Она скорее умерла бы, чем устроила сандал.

Джентльмен, ведущий все разговоры, повернулся ко мне и сказал:

— У меня есть инструкция посадить вас на лодку и проследить, чтобы вы отплыли из этой гавани. Если не сделаете этого, будете арестованы за попытку похищения госпожи Бреттманн.

Я понял, Бреттманн оказался не таким уж невежественным, как я подумал. Он догадался, что я — настоящий муж Беки, и хотел, чтобы я исчез. Тогда он мог бы вернуться к приятному занятию — психологическому манипулированию моей женой.

Неуклюжая попытка убрать меня под ковер полностью сводила на нет все моральные обязательства, которые я мог бы иметь в отношении нашей общей супруги. Власти — на его стороне, и победить в сложившейся ситуации я никак не мог. Но, как я уже упоминал, у меня есть определенные навыки, и Бреттманн только что купил себе билет в один конец к своей гибели. Пришло время играть грязно.

Моя лодка была в том же направлении, что и отель. Однако, вместо того чтобы свернуть, мы пошли прямо к пристани.

На протяжении всей прогулки я был пассивен, потому что они, по сути, снова бросили меня в терновый куст. Мне требовалось добраться до своего хакерского снаряжения, прежде чем я смогу устроить очень плохие вещи всем и каждому злодею, а это — на яхте. Но мой багаж и Бастет все ещё были в отеле.

Я запротестовал:

— Вы должны позволить мне вернуться в отель, чтобы забрать одежду и кошку.

Мужчина сказал с легким сарказмом:

— Об этом уже позаботились, сеньор. Мои люди не оценили вашу кошку, если это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО кошка, а не миниатюрный леопард. Двое из них сейчас у лекарей, им обрабатывают раны.

Очевидно, Бастет не далась спокойно.

Он предупреждающе добавил:

— Если вы вернетесь, вас арестуют по серьезному обвинению.

Когда его люди меня высадили, я, не говоря ни слова, поднялся в закрытую центральную кабину «Хайласа» и завел дизель «Янмар». Я переключил двигатель и медленно отплыл со стоянки, включил ходовые огни и направился на юго-запад к далекому маяку Кала Фигуера и, очевидно, из их жизни.

Едва миновав волнорез и войдя в залив Пальмы, я выключил ходовые огни и бесшумно поплыл к острову Исла-де-ла-Калета, недалеко от района Плайя-де-Илетес, к юго-востоку от Пальмы.

Все время, пока я это делал, Бастет громко жаловалась, сидя под палубой. Как только прочно встал на два якоря, я открыл люк трапа, и она пронеслась мимо меня с таким видом, словно хотела продолжить драку.

Я рассмеялся и сказал:

— Они все ушли.

Бастет уставилась на меня с первобытной яростью своего вида, пылающей в её огромных зеленых глазах, и возмущенно сказала: «Они посадили меня в клетку! Хорошо, что ты убил их всех, брат. Это избавило меня от лишних хлопот». Кошки никогда не уходят далеко от джунглей.

После всех эмоциональных потрясений вечера было ещё только 10:30. Я налил себе пару стаканов виски, чтобы расслабиться, зажег кубинскую 

сигару и уселся на палубе со своей кошкой. Бастет все ещё фантазировала о вырывании кишок. Я смотрел, как зажигаются огни в отелях за Плайя-де-Ильетес. Мне предстояла долгая ночь, и я хотел потратить время на обдумывание идеального плана.

Было очевидно, что к моей жене вернулась память, и мне требовалось доставить её на яхту и увезти подальше от этого места, прежде чем её нынешний муж получит шанс перепрограммировать её. Я начал подозревать, что её память начала возвращаться обычным образом. Но человек, которому она доверяла больше всех, её врач и муж, держал её на коротком ментальном поводке.

Я собирался сорвать этот поводок и заставить всех за него заплатить. У меня на борту был системный блок с 32-ядерным процессором. Его вычислительной мощности хватило бы, чтобы заставить позавидовать черную дыру. Таким образом, скорость и время были для меня неважными понятиями. У меня также был стомегабитный канал связи, позволявший мне работать из любой точки планеты, включая залив Пальма.

В реальном мире я могу быть высоким тощим ботаником, но в виртуальном пространстве я — светловолосый паладин. Пришло время спасать прекрасную деву. Бреттманн и его дружки и не узнают, что их поразило.