Её сиятельство Дисциплина. Часть 6

— Итак, Юлиус,  — произнесла графиня.

Впервые с тех пор, как она пришла к нему в камеру в его самую первую ночь в замке, они остались одни. На следующее утро после визита полковника Илюшкиной, Юлиуса отправили работать в сад в обычном режиме, но дали отдохнуть после обеда, и отвели в спальню хозяйки замка, как только стемнело. Если не считать кожаного мешочка, туго завязанного вокруг его гениталий, он был обнажен. Кроме того,  — и это было удивительнее всего,  — он не был связан.

— Полковник Паша очень впечатлена тобой.

Он стоял у изножья её кровати, прямо перед большим сундуком с куполообразной крышкой. Госпожа только что вышла из ванной. На ней был надет атласный халат кремового цвета, перевязанный таким же поясом.

— Соски болят?

Все утро пленник чувствовал, как они болели, когда терлись о грубый комбинезон.

— Да.

— Это неприятно?

— Нет,  — честно ответил он.

Она улыбнулась.

— Вот.  — Она бросила ему ключ от мешочка, который он поймал правой рукой.  — Сними его.  — На прикроватном столике стояла бутылка 1922 года. Графиня налила вино в большой хрустальный бокал и с удовольствием пригубила.  — Теперь, когда война закончилась, мне придется пополнить запасы в своих погребах.  — Задумчиво добавила она.

Аристократка села на край кровати, наблюдая, как он отпирает маленький висячий замочек и сбрасывает мешочек на пол.

— Как я уже сказала, полковник Паша очень довольна тобой.

Мужчина припомнил, как вчера, после того как Павлина Илюшкина взяла у него в рот и выдоила его досуха, проглотив всю его сперму, она освободила их руки, разлеглась на меховом коврике у камина, и оба мужчины по очереди отлизывали ей норку, в то время как другой играл с грудью и ласкал руками её тело, от чего женщина кончила ещё дважды. Затем, уже в конце, когда мужская сила Юлиуса полностью восстановилась, гостья склонилась над спинкой одного из диванов и приказала ему жестко отодрать её сзади,  — сначала в киску, а затем в анальное отверстие,  — и каждое такое событие приводило её к таким же всесокрушающим оргазмам, как и предыдущие.

— Она может быть мне очень полезна, Юлиус. Похоже, что замок попадет в русский сектор оккупации, и если я хочу продолжать тот образ жизни, к которому привыкла, то естественно мне придется давать моим новым хозяевам все, что они пожелают. Точно так же, как я это делала на протяжении всей войны.

Графиня поставила бокал с вином и медленно развязала пояс халата. Послышался шепот атласной ткани, когда он выскользнул на пол. Поведя плечами, она сбросила верх халата вниз. Обнажились её округлые шарики грудей, но соски ещё не затвердели.

Пленник сглотнул. Он был рад, что снял мешочек — его член уже отреагировал на это.

— У меня сегодня странное настроение, Юлиус.  — Рука прошлась вниз, распахивая полы халата.  — Сама не знаю, чего хочу.  — Халат распахнулся и освободил её тело, обнажая бедра. Аристократка склонила голову набок, разглядывая стоящего перед ней мужчину.  — Ну вот, я вся обнаженная... И такая беззащитная,  — она медленно раздвинула 

ноги.  — А ты здесь, передо мной... Весь возбужденный... И такой пульсирующий.  — Рука снова прошлась вверх, поглаживая роскошное тело.  — Иногда я думаю, что было бы неплохо не отдавать приказы... Не доминировать... А быть просто ошеломленной... Покоренной... Оттраханой...

Она подняла ноги на кровать и, сидя лицом к нему, медленно распахнула бедра. Гладенькие половые губки чуть раздвинулись, приоткрыв розовую, влажную и манящую плоть её пещерки. Правой рукой женщина провела по своей груди, потом, крепко сжав пальцы, провела ими по набухшим губкам своей киски и громко ахнула. Откинувшись на спину, она приподняла бедра с кровати, и он увидел, как вторая её рука скользнула под ягодицы, пробралась к влагалищу, и как два пальца исчезли внутри.

— В тебе есть что-то особенное, Юлиус... Что-то такое, что заставляет меня хотеть быть похожей на других женщин... Обычных женщин...

Намек был более чем ясен, было совершенно очевидно, чего она от него хотела. Прежде чем она успела передумать, пленник подскочил к кровати и опустился на колени между её длинными стройными ногами. Убрав её руки, он склонился к её лону и проник языком в сокровенные глубины её норки, заменил её пальцы своими и начал поглаживать клитор. Другой рукой он дотянулся до её груди и по очереди поласкал пальцами соски, чувствуя, как от его прикосновения они твердеют ещё больше.

— Ооох... Тебе же это нравится, да? У тебя хорошо получается...

— Мммм...  — промычал он. Он водил языком из стороны в сторону, чувствуя, как набухает её клитор, прошелся вдоль влажной бороздки её влагалища, пробрался пальцами внутрь нее и раздвинул губки, пытаясь растянуть мягкую плоть, затем обвел языком вокруг самого устья, зная, что это самая чувствительная область. Графиня громко застонала.

— Давай!  — горячо настаивала она.  — Ты же знаешь, что я люблю.  — Очевидно, привычка отдавать приказы умирала с трудом.

Юлиус поднялся, бросился на тело своей покорительницы и почувствовал, как его член коснулся её любовного лона. Достаточно было небольшого движения бедрами, чтобы без труда погрузиться прямо в бархатное тепло её сокровищницы.

— Оооо, даааа!.. Это то, что мне нужно!  — прошептала она.

Графиня подалась навстречу ему, выгнулась дугой на кровати, несмотря на его вес, принимая в себя его орган. Он начал двигаться, с силой вколачивая в нее свой стержень, одной рукой сжав её грудь, а другой скользнув вниз между их животами. Обхватив ею лобок, средним пальцем он нащупал клитор, и задвигал им из стороны в сторону в такт своим толчкам.

— О да, вот так... Какой умный мальчик,  — промурлыкала она ему в ухо. Её норка сжалась вокруг его стержня.

Вдруг женщина обхватила его ногами и поднесла руки к его лицу, схватив ладонями его его за щеки, заставив посмотреть ей в глаза.

— Поцелуй меня, Юлиус.

Естественно, он не стал сопротивляться. Пленник хотел этого, страстно мечтал и жаждал сделать это все эти дни, поэтому его губы нашли её губы, и он погрузил свой язык ей в рот. Оба её отверстия приняли 

его, вцепившись с лихорадочным пылом,  — все было почти так, как если бы её рот и её любовное лоно были связаны воедино, как будто это один горячий, влажный и неимоверно возбуждающий половой орган.

Он задвигался быстрее. Женщина откинула голову на простыню, обнажив длинную белую шею, которую он жадно сосал и целовал. Он облизывал языком и посасывал её уши, кусал мочки, а она неутомимо поддавалась ему, подмахивая бедрами, извиваясь и отвечая на каждый его новый удар.

— Оооо, дааа... Кончаю...  — выдохнула она.

Юлиус ускорился, пытаясь проникнуть как можно глубже. Её любовный холмик прильнул к нему, ещё сильнее принимая его во влажную и горячую пещерку. Он чувствовал, как головка его члена касается шейки матки, в то время как его палец продолжал тереть её клитор из стороны в сторону.

— Кончаю... Даааа, кончаюююю...  — повторила графиня. На этот раз слово растянулось в один долгий крик удовольствия. Она выгнулась дугой с кровати, приподнимая его вместе с собой, и вонзилась своими длинными ногтями в его спину, царапая кожу, когда он почувствовал, как её плоть трепещет под ним.

Потом женщина удовлетворенно вздохнула и откинулась на кровать.

Юлиус никогда не мог и помыслить, что ему будет оказана подобная честь и дарована такая привилегия. Все было так, как если бы они были равны друг с другом; как будто они были обычными любовниками, вместе свободно занимавшимися сексом на кровати, готовыми чувствовать друг друга и доставлять обоюдное удовольствие. Он почувствовал, как её тело под ним вновь содрогнулось и качнулось, когда её охватили легкие трели послеоргазменной дрожи. А затем графиня снова начала медленно и ритмично двигаться, обнимая его своими руками, потираясь своим животом о его живот, прильнув своими грудями к его груди, покрывая его поцелуями.

Теперь настала его очередь.

И в этом-то состояла главная проблема. Когда пленник снова начал входить в нее, то понял, что, хотя и был возбужден, он не чувствовал той острой, отчаянной потребности излиться, которую испытывал вчера с Павлиной Илюшкиной или при любом другом случае с графиней.

— Ну же, Юлиус, кончай... Дай мне свою сперму... Излейся в меня...  — мурлыкала госпожа, проникая своим языком во внутреннюю ракушку его уха.

Он начал долбить её сильнее, попытавшись сосредоточиться на её роскошном, упругом, но таком податливом и доступном сейчас теле, на мягких, шелковистых стенках её любовной пещерки. Но все было бесполезно. Возбуждение просто отказывалось разгораться.

— Мне следовало бы выпороть тебя за такое!  — голос графини внезапно стал холодным и жестким.  — Прочь! Пошел прочь! Слезь с меня сейчас же!

Юлиус кубарем скатился с нее.

— Встань! Немедленно поднимайся!

Он с трудом поднялся на ноги.

— Как ты смеешь!?  — Хотя её голос был суровым и жестким, женщина улыбалась. И это была очень понимающая улыбка.

Она встала с кровати во всей своей обнаженной красоте, её крупные груди упруго качнулись. Открыв ящик прикроватного столика, графиня достала пару металлических наручников.

— Руки за спину! Ты будешь наказан!

Пленник повиновался. И в тот момент, когда он почувствовал,  

как металл сомкнулся вокруг его запястий, его член начал нетерпеливо пульсировать.

— Наклонись над кроватью! Головой к простыне! Ты ещё пожалеешь о том дне, когда изнасиловал меня!

С руками, сковаными на пояснице, он сделал, как ему было приказано.

Краем глаза Юлиус видел, как графиня подошла к комоду, и когда вернулась, в руках у нее был тонкий кожаный хлыст, на конце которого была маленькая кисточка.

— Это то, в чем ты нуждаешься, не так ли?  — холодно спросила она.

— Да.  — Ему очень хотелось, чтобы это оказалось неправдой. Он не знал, что с ним происходит, и не понимал этого.

Резкий удар! Хлыст рассек обе ягодицы. В последний раз, когда он познал хлыст, боль была невероятной. Теперь, казалось, он едва успел это осознать, прежде чем его захлестнула огромная волна удовольствия. Его член дико встрепенулся, сладко заныло внизу живота. Ещё удар! Он пришелся поперек первого. Волна обжигающего жара прошла по его телу, заставляя его содрогаться. Все было так, как будто она зажгла огонь в его ягодицах, пламя которого распространялось по его телу, охватывая чресла.

Он дернул руками в наручниках — не потому, что хотел убежать, а потому, что чувство рабства усилило его возбуждение. Его окаменевший член вздыбился к животу.

Удар! Ещё удар! Два удара последовали один за другим, один высоко на ягодицах, другой прошелся низко, почти по верхней части бедра. Они доводили возбуждение Юлиуса до исступления, он был так близок к тому, чтобы кончить, что понимал: стоит его госпоже снова ударить его, то он уже не сможет остановиться.

Хозяйка бросила хлыст на кровать.

— Стой на месте!  — предупредила она.

Мужчина почувствовал, как она подошла сзади прямо к нему. У него перехватило дыхание, когда её тело прильнуло к нему, когда шелковистая кожа её живота начала тереться о его полыхающие ягодицы. Её рука проскользнула ему между ног.

— Я разрешаю тебе.  — Послышался её ласковый шепот.

Все заняло считанные секунды. Она провела ногтем по стволу его перевозбужденного органа, а затем сжала его ядра, и это было все, что потребовалось. Юлиус дернулся, его член дико задрожал, и из него на шелковую простынь кровати вырвалась тугая струя спермы, потом ещё и ещё. Когда он судорожно вздрогнул в последний раз, графиня взяла его орган в руку и сильно сжала, выдаивая из него последние остатки семени.

Аристократка встала рядом с ним, и он увидел, как со своей ладони она слизывает его жемчужные капли, а потом берет бокал с красным вином.

— Встань прямо!  — Произнесла она своим привычным властным голосом.

Юлиус повиновался. С его опавшего органа на ноги капала сперма.

— Думаю, теперь мы оба точно знаем, что тебе нужно. Не так ли, Юлиус?  — сказала она и лучезарно улыбнулась. Вот тогда-то он и понял, что все это было лишь испытанием — графиня доказала, что познала его лучше, чем он сам себя.

•  •  •

Ночь прошла беспокойно. Хлыст оставил на его ягодицах четыре рубца, но дело было не только в том, что раны болели каждый 

раз, когда он переворачивался на спину,  — хотя это и мешало спать,  — но и в том, что он пытался понять, что с ним произошло за последнюю неделю. В Берлине до войны и даже во время нее, до постоянных воздушных налетов и истеричных требований утроить производство танков, он трахался с несколькими женщинами. Некоторые из них были такими же чувственными, как и графиня, и он полностью наслаждался этим опытом. Насколько мужчина мог судить, его сексуальность была совершенно нормальной. Теперь же оказалось, что этого ему было недостаточно, сейчас ему нужны были извращенные наслаждения, с которыми его познакомила графиня.

Но «нужны», наверное, не совсем подходящее слово, решил он, стараясь сохранять оптимизм. За последние несколько дней он испытал самые сокрушительные и глубокие оргазмы, которые когда-либо испытывал за всю свою жизнь, и никогда не мог даже представить, что секс способен воздействовать на него настолько сильно, на таком глубинном подсознательном уровне, что казалось, он затрагивает нечто гораздо большее, чем просто рецепторы удовольствия. И в значительной степени это происходило из-за того особого эффекта боли, принуждения и рабства, которым он был подвергнут. Его немилосердно дразнили и мучили, заставляли сдерживаться так долго, что когда ему наконец разрешали кончить, он оргазмировал с исключительной силой.

Возможно, это и было настоящей причиной, а вовсе не принуждение, бондаж или то извращенное удовольствие, которое он получал от порки. Просто его заставляли так долго ждать, что это стало привычкой. А получив возможность вновь вести себя как нормальный мужчина, как накануне вечером с графиней, а до этого с Уной, он лишился той дисциплинирующей силы, возникавшей, когда его заставляли ждать.

Но мужчина был уверен, что это ненадолго. Как только он попадет в более нормальную обстановку, воспоминания о том, что происходило в замке, скоро исчезнут, а потребности, которые привила графиня, быстро забудутся.

Юлиус задавался вопросом, произойдет ли то же самое с Уной. Он вспомнил, как полковник Паша смотрела на нее, и мог представить, как русская проделывает с ней всевозможные извращенные вещи, точно так же, как это делала Ольга. Но девушка, как и он, вероятно, наслаждалась этим только из-за того, как графиня навязывала ей такой образ действий. Она уже привыкла к этому. И если она сбежит из замка, подальше от влияния графини, болезненные воспоминания и извращенные причуды скоро исчезнут.

Он был шокирован её лесбийским опытом, но теперь увидел, что это было в точности похоже на те ощущения, которые испытывал он сам. Бедная девочка оказалась в такой же ловушке, как и он. И, как и он, она не могла не стать жертвой неестественных желаний своей хозяйки.

Уна была милой девушкой. Если бы появился шанс сбежать, он мог бы даже полюбить её. Они могли бы научиться жить, полностью забыв о замке и его владелице.

В конце концов, измученный своими мыслями, пленник заснул.

•  •  •

— Приведите его сюда!

Рольф втолкнул его в открытую дверь. Комната находилась прямо по соседству со спальней графини. Она была 

небольшой, но роскошно обставленной, с парчовым покрывалом на кровати, занавескам в тон и толстым белым ковром.

— Хорошо, Рольф, можешь оставить его мне,  — сказала Ольга, сидевшая в маленьком кресле, обитом белым шелком.

Слуга ушел, не вымолвив ни слова.

— Подойди ко мне, Юлиус,  — произнесла девушка своим обычным надменным тоном.

Пленник подошел к креслу. Он провел утро в саду, и как только Рольф после обеда отвел его в подвалы, мужчина понял, что сегодня вечером его снова призовут наверх.

Блондинка была полностью одета. На ней был черный костюм с юбкой до икр, облегающий жакет, застегнутый до шеи, и зашнурованные спереди ботильоны. Она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и болтала ею вверх-вниз.

— Повернись,  — сказала она, когда он встал перед ней.

Юлиус сделал, как ему было сказано.

— Я смотрю, госпожа хорошо тебя обработала прошлой ночью.  — Она потянулась вперед и провела пальцами по красным рубцам, которые все ещё отмечали его ягодицы. Они слегка покалывали.  — Встань на колени у изножья кровати,  — приказала она, вставая.

Когда Юлиус повиновался, Ольга подошла к маленькому комоду, стоявшему у кровати.

— Сегодня вечером у графини важный гость. Мне поручили подготовить тебя,  — сказала она, открывая крышку.  — Но сначала я решила, что могу немного себя побаловать.

Она достала длинный черный фаллоимитатор и бросила его на кровать, затем начала расстегивать жакет. Под черной саржей [плотная хлопчатобумажная или шелковая ткань с плетением нити в виде «диагонали», что придает ей характерный внешний вид] не оказалось блузки, и мужчина увидел мягкий шелковый бюстгальтер с широкими бретельками и небольшими чашечками в форме конуса.

Девушка расстегнула юбку, позволив ей упасть на пол. На ней был узкий розовый пояс с широкими эластичными подвязками, поддерживающими белые чулки. Киска был прикрыта клапаном-вставкой из розовой материи, который был вшит сзади в пояс, подтянут между ног, а затем застегнут на три пуговицы спереди. Клапан был настолько тугим, что врезался в складки её половых губ.

Она уселась на край кровати перед ним.

— Оближи его,  — сказала блондинка, поднося фаллоимитатор к его рту.

Юлиус лизнул гладкое черное дерево, покрывая его слюной.

Ольга легла на кровать на спину, широко раскинув ноги по обе стороны от мужчины так, чтобы перед ним была видна, как на ладони, вся её пещерка и обтягивающий её розовый клапан. Девушка расстегнула его спереди и позволила ему распахнуться, сразу же просунув навершие фаллоимитатора в устье своего влагалища.

— Вставь его в меня,  — произнесла она. Юлиус осторожно ввел фаллос внутрь.  — Ну же, сильнее...  — упрекнула его девушка.

Он толкал искусственный член вперед до тех пор, пока он почти не исчез в её пещерке. Ольга вздрогнула, затем схватилась за клапан и туго натянула его между ног, удерживая фаллоимитатор на месте, и снова застегнула его.

Забравшись на середину кровати, она перевернулась на живот. Юлиус слышал, как она тяжело дышит и издает легкий повизгивающий звук, пока её бедра покачиваются вверх и вниз. Пояс со вставкой был тесным, туго облегавшим стройные изгибы её ягодиц.

— Иногда 

я оставляю его там на весь день,  — прошептала она.

Рольф не дал ему ключ, чтобы снять кожаный мешочек, и это зрелище доставляло ему значительное неудобство, вызвав сильную эрекцию. Его член напрягся, упираясь изнутри в кожу.

— Поднимайся на ноги. Там в углу лежит хлыст. Принеси его сюда.

Пленник поднялся и в углу комнаты, у стены, обнаружил прислоненный хлыст для верховой езды с длинной ручкой. Он принес его.

— Воспользуйся им,  — вымолвила Ольга хриплым от страсти голосом.

Он не понял и переспросил её.

— Но... Как?

— Что как!? По мне, идиот! Отшлепай меня!  — огрызнулась она.  — Шесть ударов... Сильно... По моей заднице...

— По тебе?  — изумился он.

— Да!!! Просто сделай это!

Он никогда раньше не пользовался хлыстом, не говоря уже о том, чтобы шлепать им женщину. Нерешительно подняв его, он прицелился по округлым розовым полушариям её попки, и слегка пригладил её.

— Нет, не так!  — сразу же ответила блондинка.  — Сильнее!

Он снова прицелился, на этот раз уже не сдерживаясь. Хлыст опустился прямо на самую пухлую часть её ягодиц. Они задрожали.

— Дааа,  — произнесла девушка.  — Снова... Вот так.

Он снова поднял хлыст и опустил его ниже, чуть выше её бедер. Ольга стала извиваться на простыне, на этот раз громко застонав. Он видел, что она надавливает животом на матрас, без сомнения, потирая клитор о тесный тканевый клапан, удерживающий искусственный член внутри нее.

— Дааа, ещё раз!

Он снова взмахнул тонким кожаным хлыстом. Крепкая кожа не производила такого шлепка по обнаженной плоти, который он так часто слышал за последние дни. Звук был более глухим, но сам удар, судя по реакции девушки, не менее эффективным. Она хватала ртом воздух, беспомощно выгибаясь на кровати.

Пленник поднял хлыст в пятый раз, и когда он обрушился на нее, блондинка издала долгий протяжный крик и согнулась на кровати пополам, зажав руки между ног, натягивая между ними плотную ткань. Она лежала, закрыв глаза и широко открыв рот, её била крупная дрожь. Затем девушка перевернулась на спину, прижалась ягодицами к простыне и дрожащими руками лихорадочно расстегнула клапан у себя на промежности. Когда он был отброшен, она широко раздвинула ноги, и Юлиус увидел, как черный искусственный член медленно выскользнул из её лона. Девушка снова вздрогнула, когда её влагалище, наконец, освободилось.

— Почему у тебя такой удивленный вид?  — спросила Ольга, когда утихла последняя дрожь наслаждения.  — Некоторые люди говорят, что садизм и мазохизм — это лишь две стороны одной медали, Юлиус. Только не говори мне, что ты не возбужден. Я же вижу, что это не так.  — Она посмотрела на кожаный мешочек, который был сильно раздут его возбужденным членом.

— Эээ... Да нет... Я просто подумал...

— Что подумал? Что мне нравится только причинять боль? Да, я знаю, это правда, Юлиус. Но иногда мне также нравится её испытывать. А теперь встань на колени. У нас не так много времени.

Ольга поднялась с кровати. С открытым клапаном её пояса, все ещё болтающимся у нее между бедер, она 

подошла к комоду и извлекла из него небольшую кожаную сбрую.

Когда Юлиус опустился перед ней на колени, она надела ему на шею широкий белый кожаный ошейник, впереди которого была прикреплена короткая серебряная цепочка, с которой свисала пара металлических наручников. Туго застегнув ошейник, Ольга быстро защелкнула наручники на его запястьях, так что его руки оказались сразу под подбородком. Все выглядело так, как будто он решил помолиться.

— Вставай!  — приказала она, как только с этим было покончено.

На этот раз встать на ноги оказалось труднее, но Юлиусу это удалось. Он молча наблюдал, как Ольга застегнула клапан на промежности, снова влезла в юбку и застегнула жакет. Потом поправила прическу и подкрасила губы красной помадой. Все выглядело так, как будто ничего не произошло.

— Следуй за мной,  — коротко бросила она.

Блондинка подвела его к двойным дверям спальни графини. Внутри слышались голоса, и веселый смех. Девушка постучала в дверь, но войти не решилась.

— Добрый вечер.  — Дверь открыла сама графиня.  — Спасибо Ольга, сегодня вечером вы с Уной мне больше не понадобитесь.

Девушка кивнула и вернулась в свою комнату, а графиня взяла Юлиуса за руку и повела его внутрь. Сейчас на ней был длинный алый бархатный халат с большими отворотами, отделанными черным.

Одетая в полную униформу фигура полковника Павлины Илюшкиной на этот раз не вызвала удивления. Она стояла у огромного шкафа орехового дерева, роясь в вешалках с одеждой.

— Вот этот?  — спросила хозяйка замка.

— О да, определенно это он,  — ответила полковник, оценивающе глядя на Юлиуса.  — Что это?  — Она указала на кожаный мешочек.

— Это для того, чтобы они не играли сами с собой. Ты же знаешь, каковы мужчины. Всегда норовят подрочить.

— Подрочить? Как это?  — Гостья выглядела озадаченной.

Графиня сделала кольцо из большого и указательного пальцев и покачала им вверх и вниз.

— А, я поняла. Да, ты не должна допускать подобного, иначе они ни на что не будут годиться.

— Вот именно!

Павлина подошла к Юлиусу и осмотрела мешочек, подергав его и так, и этак.  — Хм, очень аккуратно. Но думаю, что это очень неудобно.  — Женщина не могла не заметить, как член пленника все ещё упирался в кожу, продавливая её.

— Дополнительный бонус,  — произнесла графиня, смеясь.  — Вот, такое тебе подойдет.  — Она достала из шкафа длинное платье ярко-красного цвета, с узкими карандашными складками по всей длине.

— О, оно прекрасно!  — Полковник подскочила к шкафу, погладила платье и потерла материю о щеку.  — У нас в Москве ничего подобного нет.

— Красный цвет хорошо сочетается с твоими волосами.

— И я могу взять его?

— Конечно. К счастью, мы примерно одного роста.

— Кроме этого места.  — Илюшкина коснулась своей груди.  — Здесь ты немного крупнее.

— Примерь его.

Полковник сняла фуражку, её длинные светлые волосы рассыпались по плечам. Она покачала головой, помотав волосами из стороны в сторону, чтобы расправить их, затем расстегнула китель. На этот раз на ней было её собственное нижнее белье,  — её грудь прикрывала тонкая серая хлопчатобумажная сорочка. Гостья села на 

кровать, чтобы снять свои ярко начищенные сапоги, затем расстегнула галифе, обнажив пару серых кальсон.

— Это наша стандартная униформа,  — пояснила она.

— Очень сексуально.  — В голосе графини звучал сарказм.

— Но хорошо защищает от холода.  — Она стянула сорочку через голову. Её небольшие груди покачивались на виду, а соски странной формы были все ещё скрыты в окружающей плоти.

— Ммм...  — промурлыкала аристократка. Она положила платье на кровать и обняла русскую за талию, обхватив другой рукой правую грудь полковника.  — Ты такая милая, Павлина.

— Даже в своих кальсонах?

Графиня провела рукой по животу своей любовницы и засунула её за поясок унылых армейских кальсон. Юлиус мог видеть очертания её пальцев, когда они спустились ниже и исчезли между ног русской. Две женщины поцеловались, вначале легко, просто коснувшись губами, чуть покусывая и посасывая друг друга. Но потом поцелуй окреп, став более страстным, и вскоре их губы сплелись воедино, их языки стали танцевать друг с другом в танце страсти, соперничая за господство во рту подруги.

— Ты меня возбуждаешь,  — пробормотала Илюшкина, когда они наконец оторвались друг от друга.

— Очень на это надеюсь.

Хозяйка замка опустилась на колени и медленно стянула кальсоны с бедер своей гостьи. Опустив их до лодыжек, она подождала, пока Павлина выйдет из них.

— Вот так-то лучше,  — сказала графиня. Она провела обеими руками по крепким стройным бедрам русской и прижалась ртом к её лону.

— О, дааа...  — Юлиус видел, как Павлина начала покачивать бедрами, когда язык графини пробирался к её клитору.  — У тебя это очень хорошо получается. Как раз подходящее для этого...  — она открыла рот, чтобы выдохнуть,  — ... место.

— Просто попробуем,  — отстранившись, с улыбкой вымолвила хозяйка замка.  — Но сначала я хочу увидеть тебя в этом платье.

— Мы можем снять с него эту штуку? Я хочу видеть его реакцию.

— Почему бы и нет?

Графиня подошла к своему прикроватному столику и взяла маленький ключик. Потом подошла к Юлиусу.

— Как ты себя чувствуешь? Возбужден?

Врать не имело смысла. Наблюдая за двумя женщинами, которые вели себя так непринужденно и похотливо в его присутствии, он до предела натянул своим членом неподатливую кожу.

— Дааа.

Женщина щелкнула пальцем по его соскам.

— Они все ещё чувствительные?

— Немного.

Она вставила ключ в висячий замочек. С руками под подбородком и толстым кожаным воротником на шее смотреть вниз он не мог, но почувствовал волну облегчения, когда кожаный мешочек упал.

— Вот так-то лучше,  — произнесла Илюшкина.  — Мне нравится смотреть на возбужденный мужской орган.  — Она разглядывала красный и нетерпеливо-возбужденный фаллос Юлиуса, освободившийся от заточения.

— А как насчет этого?  — графиня сбросила халат с плеч. Под ним оказался белый корсет «все в одном», который, несмотря на то, что был почти полностью прозрачным, имел крупные косточки, тесно охватывал талию и сдавливал грудь в глубокое декольте. Верхняя часть была без бретелек, а низ корсета, окаймленный белой атласной лентой, чуть прикрывал её холмик Венеры и большую часть ягодиц. Широкие белые атласные подвязки поддерживали шелковые чулки такого же 

цвета, швы которых были абсолютно прямыми. Трусиков на женщине не было.

— Боже мой, это божественно! Никогда не видела ничего подобного!

— Я заказала его в Париже. Как и большую часть своего нижнего белья.

— Одно из преимуществ оккупации.

Аристократка улыбнулась.

— Не хочешь ли примерить один из них?

— Ммм...

Графиня открыла верхний ящик комода красного дерева.

— Черный, я полагаю,  — задумчиво произнесла она, и извлекла черный атласный корсет, подвязки которого звякнули друг о друга, когда она поднесла его русской. Потом раскрыла его и обернула вокруг тела своей любовницы, вставив длинный ряд крючков в глазки по всей спине. Блестящий черный атлас крепко обхватил Павлину, её грудь стала едва ли менее выпуклой, чем у графини, а талия — такой же узкой.

— На ощупь он такой шелковистый,  — произнесла полковник, когда её подруга отступила, чтобы полюбоваться своей работой.  — Никогда не носила ничего подобного. Ммм, думаю, что теснота,  — это очень сексуально.

— Ты выглядишь чудесно. Я бы не позволила твоим подчиненным видеть тебя в таком виде.

— И чулки мне тоже дай! Мне нравятся эти шелковые чулки!

Графиня достала из ящика пару черных шелковых чулок и протянула их Павлине. Та села на кровать и осторожно натянула их на своих длинных, стройных ногах. Когда она подняла ногу, Юлиус увидел её приоткрытые половые губки, уютно устроившиеся между бедер. Его член заныл от нетерпения.

— Смотри, а ему это тоже нравится,  — заметила полковник.

— Ты чудесно выглядишь, дорогая.

Закрепив борта на четырех подвязках, русская встала на ноги, и стала прохаживаться у большого зеркала, стоявшего в одном из углов комнаты.

— О да, отлично! Сейчас я похожа на одну из тех танцовщиц из Парижа. Как, ты говорила, называется то место?

— Фоли-Бержер (знаменитое варьете и кабаре Парижа. Пользовалось огромной популярностью с 1890 по 1920 годы. Название заведения переводится на русский как «в листве Бержер», подразумевая тем самым место, где, скрывшись от назойливых взглядов, можно было предаться веселью и наслаждениям).

— Да, точно!

— Выглядишь прекрасно... Так прекрасно, что хочется... ммм... полизать тебя.

— Оооох... Звучит потрясающе,  — улыбнулась гостья.  — Это кажется странным, но... Теснота здесь...  — она провела руками по талии,  — ... заставляет меня чувствовать себя тесной и здесь тоже.  — Она опустила правую руку себе между ног.

Павлина подошла к большой кровати и разлеглась на ней.

— Разве ты не хочешь примерить платье?

— Позже. Сейчас я возбуждена. О, они такие шелковистые на ощупь.  — Она сжала груди в чашечках черного атласного лифа.  — Иди сюда, Хельга,  — произнесла русская заметно изменившимся голосом.

Графиня уже стояла у кровати.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Павлина широко улыбнулась.

— Ммм... Дай мне подумать.  — Она растянулась поперек кровати, широко раскинув ноги и заложив руки за голову.  — Почему бы тебе немного не поработать своим чувственным ротиком и язычком? Я уже чувствую, как моя киска покрывается сливками.

Аристократка стала коленями на кровать, оседлала одну из обтянутых шелком ног своей подруги и провела руками по бедрам, лаская гладкую кожу над верхом чулок. Юлиус увидел, как 

гостья чуть согнула колено так, чтобы оно уперлось в норку графини, точно так же, как та использовала свои руки, чтобы раскрыть половые губки Павлины,  — так широко, что пленник смог увидеть маленький розовый бутончик её клитора и устье влагалища. Они уже блестели от влаги. Хозяйка поместья наклонилась вперед и прижалась языком к созданной ею рукотворной долине, облизывая её вверх и вниз по всей длине. Полковник застонала.

На протяжении нескольких минут, пока русская вертела головой из стороны в сторону на кровати и тихонько вскрикивала от переполнявшего её восторга, её любовница сосредоточила своё внимание на клиторе Павлины. Когда её язык обвел крошечный бугорок, Юлиус увидел, как пальцы правой руки скользнули под бедро блондинки и проникли в её норку. Когда графиня вонзила два, а затем три пальца в её лоно, ягодицы той напряглись, а тело выгнулось на кровати.

— И мою попку тоже, Хельга. Мне это тоже нравится,  — прохрипела Илюшкина.

Ее любовница быстро засунула палец в задний проход русской. Обильные соки от её норки стекали в расщелину ягодиц, и проникновение не нуждалось в дополнительной смазке. Женщина немедленно начала двигать всеми четырьмя пальцами одновременно взад и вперед.

За все время нахождения в замке Юлиус видел несколько эротических зрелищ, но вид Павлины Илюшкиной и графини вместе, слияние их тел, заключенных в тугие корсеты, подрагивание их грудей, вздымающихся в тесном декольте, сплетение их длинных стройных ног, обтянутые прозрачным шелком, было почти невыносимым. Хотя он не мог посмотреть вниз, чтобы увидеть свой половой орган, он чувствовал, как в нем пульсирует кровь, наполняя чресла и раздувая их до немыслимых размеров. Он жаждал наброситься на этих женщин, вонзить свой член в любую из их тугих, влажных и невероятно горячих дырочек и неистово двигаться внутри до тех пор, пока не взорвется.

Но он не мог двинуться с места. Сейчас пленник явственно осознал — большая часть его сексуального возбуждения была вызвана именно тем фактом, что он не мог пошевелиться. Разочарование, досада и полное физическое бессилие стали для него такими же составляющими возбуждения, какими когда-то в его стремлении к сексуальному удовольствию были мужское самолюбие и осознание покорения женщины. Он ещё не понимал этих противоречивых ощущений до конца, но от этого они не становилось менее правдивыми. Раньше он слышал о мужчинах — и женщинах, если уж на то пошло,  — которые фантазировали о рабстве и доминировании, но сам никогда с этим не сталкивался. Вот почему то, как он отреагировал на обычный секс с графиней и то, что она с ним потом сделала, оказалось таким недвусмысленным и необычным.

— О, Боже!!!  — раздался вскрик Павлины, эхом разнесшийся по большой комнате. Она снова замотала головой из стороны в сторону, её тело напряглось и вытянулось на кровати, как будто его привязали к какой-то средневековой стойке, ягодицы приподнялись над простыней. Теперь графиня, стоя на коленях между её ногами, безжалостно обрабатывала своим языком клитор и половые губки своей гостьи,  

в то время как пальцы ритмично двигались в обоих дырочках её тела.

Пока он наблюдал, полковник внезапно вскинула голову, уставившись на тело графини, а затем посмотрела на него, сосредоточив свой затуманенный взгляд на его эрекции. Её рот широко открылся, исказившись от неистовой страсти, и она снова откинула голову назад, напрягая каждую мышцу своего тела. Сдавленный крик сорвался с её губ, и бедра сомкнулись вокруг головы своей любовницы, а затем, так же внезапно, все напряжение покинуло её, и она, обессиленная, растеклась по кровати.

— Боже... Боже, как же хорошо у тебя это получается...

— Спасибо,  — скромно ответила аристократка, приподнявшись и вытирая свой рот и подбородок, мокрые от любовных выделений полковника.

Блондинка поднялась на ноги, её длинные густые волосы разметались по всей спине.

— Но, конечно, ещё лучше то,  — произнесла она, улыбаясь,  — что после того, как я кончила от нежного, волшебного женского ротика, я сразу же могу заполучить твердый, и горячий мужской член.  — Она подошла к Юлиусу и погладила его по щеке.  — Ты ведь твердый и очень горячий, да?

— Да.  — Русская смотрела прямо ему в глаза и Юлиус, сглотнув, ответил ей таким же пристальным взглядом, чувствуя, что с каждой секундой возбуждается ещё сильнее.

Женская рука обхватила его член, крепко сжимая его.

— Вы, немцы, такие послушные. Русский мужчина уже изнасиловал бы нас обоих, затрахав до полусмерти.

— Немецкие мужчины хорошо поддаются тренировкам,  — донесся голос графиня.

— Думаю, что ты это доказал.  — Илюшкина провела рукой по затылку пленника, притягивая его голову к себе, пока их губы почти не соприкоснулись. Она игриво прикусила его нижнюю губу, а затем, когда их губы встретились, её язык погрузился в его рот, а упругое тело прижалось к нему так, что его связанные руки взяли её за горло. Он чувствовал, как к груди прижимается плотный черный атлас. Его член, зажатый между их телами, терся о бархатную ткань, закрывавший её живот.

Она резко вырвалась из объятий, и мужчина почувствовал облегчение. Он не был уверен, как долго смог бы сдерживаться, если бы она продолжила.

— Для начала сделаем вот так,  — решительно произнесла полковник. Павлина вернулась обратно к кровати, расставила ноги и наклонилась вперед, вытянув руки перед собой и положив ладони на простыню. Её дерзкие ягодицы приподнялись вверх, а длинные светлые волосы каскадом спадали на кровать.  — Иди сюда,  — приказала она.

Юлиус посмотрел на графиню, которая все ещё сидела на кровати. Легким кивком та выразила своё согласие.

Полковник чуть выгнула спину, и в этом положении её киска оказалась чуть приподнятой, обнажив и приоткрыв всю свою длинную бороздку. Он встал позади нее. Ниже, под её сладкой сокровищницей, виднелся густой треугольник тонких светлых лобковых волос.

— Сделай это,  — произнесла полковник неумолимым тоном.

Графиня поднялась на ноги, подошла, встала рядом с Юлиусом и взялась рукой за основание его члена. Направив правой рукой головку его члена прямо в любовное гнездышко блондинки, левой она надавила на его ягодицы, подталкивая его вперед. Стройное упругое 

женское тело, застывшее левреткой, возбуждало неимоверно, и он глухо застонал, почувствовав, как его стержень проник во влажную норку русской. Казалось, она засасывает его внутрь все глубже и глубже.

— Он всегда был таким шумным.  — поморщилась хозяйка замка.  — Хочешь, чтобы ему заткнули рот кляпом?

— Нет. Я хочу, чтобы его выпороли, Хельга. Согрей его немного, ты же знаешь, как мне нравится это чувствовать.

Гостья оттолкнулась назад, и Юлиус почувствовал, как его член погрузился до конца в её восхитительные глубины. Ему очень хотелось ласкать её тело, чувствовать под руками блестящий черный атлас корсета и ощущать контраст между чувственными шелковыми чулками и обнаженной плотью её кремовых бедер, но с запястьями, привязанными к жесткому, тугому ошейнику, пришлось довольствоваться только взглядом вниз на её тело, на черный атлас, туго обтягивающий её талию и бедра, оттеняющий белизну её вздернутых вверх ягодиц, изгибы которых были такими упругими и манящими. Но даже это требовало усилий, потому что широкий ошейник больно впивался ему в подбородок.

Волна удовольствия, которую он почувствовал, когда она насадилась на него своей норкой, заставила его забыть обо всем на свете, поэтому удар хлыста стал для него шоком. Внезапно боль узкой полосой в тысячи острых игл вонзилась в его ягодицы. Он непроизвольно дернул бедрами, загоняя свой член ещё глубже в киску Павлины.

— О, даааа,  — выдохнула она, ритмично покачивая попкой.  — Ещё разок!

Графиня нанесла ещё один удар. Ещё удар! Еще! Прежде чем он смог оправиться от второго, третий попал почти поверх первого, удвоив боль. Но это также удваивало его наслаждение. Когда его задница горела от жара рубцов, которые она нанесла на нее, он почувствовал теперь уже знакомое чувство,  — то удовольствие, не похожее ни на какое другое, густое и пульсирующее, накатывающее волнами, настолько сильное, что оно затронуло каждый нерв в его теле. Он громко застонал.

— Это делает его таким горячим. Его член похож на раскаленную кочергу, слишком долго оставленную на огне.

Удар! Когда он вонзил в нее свой член в ответ на удар хлыста, то почувствовал, как её влагалище теснее сжалось вокруг него.

— Теперь ты,  — сказала полковник графине.  — Оближи меня... Полижи мой клитор.  — Её тон был таким же властным, как и у графини. Не было никаких сомнений в том, что русский полковник знала, что хозяйка замка находится целиком в её власти. Одним взмахом руки, одним приказом, она могла арестовать графиню и её домочадцев, отправить их в лагерь или, что ещё хуже, конфисковать все её имущество.

Аристократка не колебалась. Отбросив хлыст в сторону, она перекатилась на кровать, и извиваясь на спине, оказалась между вытянутыми руками блондинки. Просунув голову между ног своей любовницы, она обхватила руками спину для поддержки.

Юлиус почувствовал её горячее дыхание на своих ядрах. Затем пещерка Павлины сжалось, когда язык графини возобновил свою сладкую игру с её клитором.

— Дааа...  — выдохнула русская, вскидывая голову.  — Дааа...

Мужчина задвигал бедрами взад и вперед. Влагалище Илюшкиной буквально горело, пульсировало, сжимая 

его член, когда он входил в нее. Его живот шлепался о её округлые полушария, и он знал, что сейчас кончит, и ничего не сможет сделать, чтобы остановить себя. Но ему было уже все равно, что графиня с ним сделает — он просто должен был почувствовать, как поток его спермы заполняет влажный тугой канал женской плоти. Ему просто необходимо было это сделать. Надавив на кожаный ошейник, он глянул вниз и смог разглядеть за головой полковника длинные ноги графини. Они были согнуты в коленях и разведены в стороны, а борта шелковых чулок были туго натянуты широкими подвязками корсета.

— Да, дааа, дааа!!!  — закричала русская, оттолкнувшись от кровати и насаживаясь на него так же сильно, как он рвался вперед. Он почувствовал, как её влагалище раскрывается, подобно лепесткам цветка, позволяя ему проникнуть глубже, заманивая его в тайное место, влажное, жаркое и очень чувствительное, где каждое касание заставляло Павлину Илюшкину кричать от удовольствия, прижимаясь всем своим телом к его члену.

— Дай её мне, наполни меня!  — зарычала женщина, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. В её глазах полыхал огонь страсти.

Его не требовалось принуждать. Почти одновременно с тем, как она произнесла эти слова, его член взорвался, дергаясь в узких тугих пределах нежной плоти, которая так крепко держала его; эротическая картина, представшая перед его глазами, соединилась со всеми другими чувствами и ощущениями, которые вызывали в нем обе женщины,  — ощущения от влагалища Павлины и рта Хельги так близко к его ядрам было невозможно разделить. Но в то время как его стержень был крепко зажат её интимными мышцами, его навершие, укрытое в самом потаенном месте, в самой сокровенной, верхней части её сокровищницы, напротив, чувствовало себя восхитительно свободным. И когда он начал кончать густым нескончаемым потоком, когда из него начало изливаться его мужество, все вокруг как будто замедлилось, каждая секунда превратилась в минуты, и лишь бархатные глубины женского естества навсегда принимали каждый удар его тугого семени, заполняя ею себя, растекаясь по бархатным стенкам плоти, покрывая его стержень. И где-то там, в месте, которое, казалось, было таким далеким, он услышал женский крик, глубокий гортанный крик полного экстаза.

В конце концов эмоции схлынули, и ощущения утихли. Вернувшись на землю, он почувствовал, как его член выскользнул из любовного устья полковника. Часть его спермы залила лицо графини, и сейчас она собирала её пальцами и слизывала языком.

— Ооох... А он хорош... Очень хорош.  — Гостья выпрямилась и повернулась, критически оглядывая Юлиуса, наблюдая, как опадает его член.

— Одна из моих лучших находок,  — хозяйка тоже поднялась, усаживаясь на кровати.

— Где ты их находишь?  — спросила полковник.  — Я думала, они все в армии.

— О, за эти годы один или двое забрели ко мне в сад. Мне нравится обустраивать их жизнь в лучшем виде.

— Что ж, я рада, что ты это сделала. После всех лет войны мне нужно многое наверстать. Кстати, как раз об этом.  — 

Илюшкина снова разлеглась на кровати и раздвинула ноги.  — Думаю, это было только начало. Иди сюда, Хельга.  — Она похлопала по внутренней стороне своего бедра.  — Я ещё не закончила с вами обоими, далеко не закончила.

Женщина улыбнулась. Юлиусу показалось, что это была самая жестокая улыбка, какую он когда-либо видел.