Её сиятельство Дисциплина. Часть 5

Следующие пять дней тянулись медленно. Выработалась рутина. Утром его забирали из камеры и отводили в раздевалку на первом этаже, где он должен был позавтракать. Там он надевал комбинезон, прежде чем Рольф выводил его в сад и давал различные задания. На обед его отводили в одну и ту же комнату, каждому из мужчин давали поесть отдельно, чтобы они как можно меньше общались между собой, но, в отличие от первых двух дней, проведенных на свежем воздухе, Юлиуса в камеру не возвращали, а все пять дней подряд отводили обратно в сад, чтобы он возобновлял свои труды. Затем ему приносили ужин в его камеру, где он засыпал без особых проблем, измученный своими усилиями.

Он выяснил, что в подземельях находились ещё трое мужчин, хотя и побоялся заговорить с ними. Они, в свою очередь, тоже не осмелились сказать ему ни слова,  — его любопытство относительно того, как они оказались в замке, оказалось не больше, чем страх перед гневом его хозяйки. Остальные пленники, очевидно, чувствовали то же самое.

Пленник начал задаваться вопросом, не потерял ли он благосклонность графини. За все эти пять дней он не видел ни её, ни обеих девушек, если не считать того мимолетного случая два дня назад, когда он успел их всех рассмотреть через заднее стекло большого черного «Мерседеса» графини, когда тот ехал по длинной гравийной подъездной дорожке к главным воротам как раз перед тем, как его увели из сада. Вызывала ли она кого-нибудь из других мужчин наверх, он не знал. Если и так, то это уже было после того, как он засыпал, потому что не слышал в коридоре никаких звуков.

Он много размышлял о том, что сказала Уна. Она знала местность гораздо лучше, чем он, и если девушка была уверена, что они смогут сбежать, то пленник полагал, что это возможно. Другое дело, что чувствовал он сам, оставляя графиню. Юлиус уговаривал сам себя, что ему не может нравиться быть её сексуальным рабом и терпеть жестокость и издевательства, которые доставляли ей столько наслаждения, но это было неправдой. Стоило ему только подумать о том, что она с ним проделывала, как у него мгновенно возникала эрекция, болезненно раздвигающая границы вездесущего кожаного мешочка.

Напротив, что у него совсем не вызывало никакого возбуждения, так это угроза его госпожи познакомить своего пленника с полковником Пашей. Если ему и требовалась настоящая причина для побега, так это была она. Аристократка была непредсказуема. Если бы он каким-то образом обидел её или нарушил одно из её зачастую невысказываемых правил, то мог бы оказаться связанным и переданным на отнюдь не нежную милость грубого и готового ко всему русского офицера, у которого были все основания ненавидеть и презирать немцев. Он уже представлял, как его анально насилует отряд нетерпеливых добровольцев, в то время как сам полковник принуждает к оральному сексу. Только от одной этой мысли Юлиуса прошиб холодный пот.

Но несмотря на все 

соблазны, которые предлагала графиня, если и был шанс сбежать, он должен был им воспользоваться. Нужно было подумать и об Уне. Она была красивой девушкой, и если бы они смогли найти дорогу в сектор союзников, к её тете и дяде, они могли бы жить вместе. Он справедливо полагал, что потребность в хлебе после разрушительных последствий войны будет значительной, поэтому мельник будет загружен работой и ему понадобится помощь. Тяжелой работы мужчина не боялся. В условиях оккупационного режима жизнь обещала быть тяжелой, но имея на своей стороне работу и Уну, она могла стать значительно легче, чем в горах Гарца со своей сестрой, у которой не было ни работы, ни мужа. Итак, по всем этим причинам пленник решил, что если представится шанс сбежать, то он им воспользуется. Однако существовало одно большое «если»,  — даже если бы им и удалось выбраться из замка, все равно оставались ловушки в садах и вероятность наткнуться прямо на русский патруль.

Привыкнув к рутине, он был удивлен, когда на пятый день, после того как он плотно пообедал салями, хлебом и сыром, Рольф приказал ему снять комбинезон и повел его обратно в подвал, заперев в камере. Юлиус обратил внимание, что двух других пленников, которых отвели на обед до него, тоже не вернули в сад, а позже услышал, как через некоторое время после него в камере заперли четвертого. Это могло означать только одно — сегодня вечером что-то замыслившей графине понадобятся все четверо мужчин.

Пленник спал урывками, слишком напряженный, чтобы расслабиться. Медленно тянулись часы. Он старался не думать о том, что ждет его впереди, образы из его предыдущих ночных визитов заставляли его член почти мгновенно набухать и это причиняло ему значительный дискомфорт. Но воспоминания было нелегко изгнать, и, хотя это было болезненно, ощущение его пениса, пытающегося вырваться из мешочка, также доставляло ему извращенное удовольствие, с которым он учился жить и даже наслаждаться.

Должно быть, он наконец задремал, потому что звук распахнувшейся двери камеры испугал его.

— Следуй за мной!  — в дверях стояла Ольга. На ней было темно-синее платье из креп-жоржета [полупрозрачная, легкая, матовая креп-ткань, названная в честь французской портнихи начала ХХ века Жоржетты де ла Плант; имеет элегантный, эффектный внешний вид] с заниженным поясом и юбкой ниже колен. Оно имело слишком откровенный вырез спереди и плавно облегало изгибы её тела, подчеркивая узкую талию и выразительные очертания бедер. На ножках были чулки белого цвета, такими же были и туфли, с широкими каблуками и большими пряжками, украшавшими носки.

Когда Юлиус поднялся на ноги, то почувствовал прилив вожделения. Девушка выглядела изумительно.

— Марш в душ!  — приказала она, когда он вышел в коридор. Отперев висячий замок мешочка, она позволила ему упасть на пол, затем стояла, наблюдая, как он воспользовался туалетом и помылся.

Когда пленник закончил, она снова повела его по коридору к лестнице. Но вместо того, чтобы отвести его наверх, она открыла ещё одну дубовую дверь 

в дальнем конце и жестом пригласила его войти.

Размерами комната была больше, чем его камера. Посреди комнаты стоял массивный дубовый стол, а у одной из стен — большой дубовый шкаф. Рядом со шкафом на нескольких крючках висела целая коллекция кожаных подвесок, ремней, цепей, металлических и кожаных манжет. Там также были кнуты различных конструкций и таузы,  — длинные кожаные плети, заканчивающиеся с одного конца ручкой.

— Ложись на стол лицом вниз!  — продолжила командовать Ольга, её голос был как всегда холодным и бесчувственным.  — Руки по швам!

Юлиус сделал, как ему было велено. Его пульс к этому времени участился. Любые опасения, которые он мог испытывать по поводу того, что графиня запланировала для него на этот вечер, были подавлены растущим волнением.

Он услышал, как блондинка открыла дверцу шкафа. Через минуту она снова оказалась рядом с ним.

— Подними голову,  — произнесла она. Он снова повиновался и увидел, как она натягивает ему на голову черный холщовый мешок, такой же, как использовал Рольф, когда вытаскивал его из ловушки. Все погрузилось во тьму. Он почувствовал, как у него на шее затягивается шнурок мешка.

Пленник вздрогнул, когда её рука коснулась спины. Нежно пройдя вдоль позвоночника, она скользнула вниз к его ягодицам.

— Какая заманчивая цель,  — послышался голос девушки. Глухой шлепок её ладони о плоть эхом разнесся по комнате. Мужчина слышал, как она ходит по полу, как стучат по каменным плитам её туфли, как позвякивали цепи. Ему на спину положили что-то холодное и тяжелое.

Юлиус почувствовал, как вокруг его левой руки, прямо под мышкой, зафиксировали и туго застегнули жесткую кожаную манжету. Снова звякнула цепь, когда блондинка взяла ещё одну манжету и закрепила её в таком же месте на правой руке. Ещё две манжеты были зафиксированы чуть выше локтя, а ещё пара — на запястьях.

Теперь с правой стороны его тела, с каждой из манжет, свисали три цепи. Ольга взяла верхнюю цепь из трех, расстегнула карабин, прикрепленный к её концу, и, протянув цепь через спину Юлиуса, зацепила его за D-образное кольцо на противоположной манжете. Цепь была короткой, поэтому руки пленника оказались сведенными сзади, сжав его плечи и заставив выпячиваться грудь. То же самое девушка повторила с цепями, прикрепленными к нижним манжетам. Теперь его руки оказались жестко зажаты, и пленник не мог им пошевелить ни в каком направлении. К его стыду, такой бондаж привел к тому, что у него мгновенно встал. Он почувствовал, как пульсирует его пенис, зажатый между крышкой стола и животом.

Мужчина ощутил, как Ольга присоединяет ещё одну цепь к центру тех, что скрепляли манжеты вместе.

— Перевернись,  — сказала она, снова сильно шлепнув его по ягодицам.

Юлиус перевернулся на спину. Вес его тела неудобно распределился на руки, скованные за спиной.

— Нет, ну ты только посмотри на себя,  — притворно возмутилась девушка. Она взяла его член в руку, чуть сжала и поиграла им вверх и вниз.  — Похоже, тебе нравится такое обращение. Это правда?

Он промолчал.

— Это правда?  — повторила 

она, сильно похлопывая ладонью по его эрекции.

— Да...

Ольга пропустила только что прикрепленную цепь ему между ног, а потом обрядила в небольшую кожаную сбрую. Первый, более широкий, ремешок был протянут вокруг самого члена и под яйцами, и туго застегнут. Два других, более тонких кожаных ремешка, отходивших от задней части первого, блондинка натянула между его ног, что приподняло и чуть сжало его тестикулы, прежде чем закрепить каждый к маленькому кольцу на более широком ремешке по обе стороны от его фаллоса.

Он услышал, как она снова подошла к стене, чтобы отцепить ещё один предмет снаряжения.

— Хм... Знаешь, а это даже забавно,  — хмыкнула она. Мужчина почувствовал на своем вздыбленном органе её ладони, потом она наклонилась и кончик её языка игриво лизнул верхнюю часть его сильно раздутой головки,  — кожаная сбруя заставила весь его орган налиться кровью. Девушка осторожно взяла головку в рот, чуть пососала, и он почувствовал, как слюна увлажняет её.

Потом девушка отстранилась, её губы переместились к пупку, ракушку которого начал исследовать её неутомимый язык. Затем она провела языком вверх по его груди к левому соску и сильно сжала его зубами, больно куснув. Но как только её зубы ослабили хватку, он почувствовал, как что-то твердое и металлическое схватило его, своими стальными зубцами впившись в нежную плоть.

Потом девушка потянулась к его правому соску. И снова пленник ощутил, как вначале его покусывали зубы, уступившие затем место более безжалостной паре челюстей. Он почувствовал на своей груди холод металлической цепочки.

— О, как это мило,  — сказала блондинка. Когда она подняла и потянула её, метал звякнул. Мужчина догадался, что цепочка, по-видимому, была прикреплена к зажимам для сосков,  — такую же он видел у графини,  — и по мере того как звенья натягивались, зазубренные зубцы зажимов впивались все глубже. Волна боли заставила его член дернуться, но боль быстро сменилась приливом удовольствия — симптом, который становился ему тревожно знакомым.

Ольга закончила. Бросив цепочку обратно ему на грудь, она сказала:

— Ладно, поднимайся на ноги.

Он спустил ноги со стола и с трудом встал, с трудом удерживая равновесие.

Девушка взяла тонкий черный шнур с двумя маленькими защелками на обоих концах, закрепила один из них в таком же маленьком D-образном кольце на кожаном ремне у основания его члена, а второй протянула к цепочке, которая теперь петлей висела у него на груди. Шнур был эластичным, она зацепила его за центральное звено цепочки, сильно потянув её вниз и вновь заставив зажимы сильно сжать его соски.

Блондинка взяла его за руку, подвела к стене, развернула и прижала к ней спиной.

— Подожди здесь. Не двигаться и не разговаривать! Понял?

Он кивнул.

Ее пальцы на мгновение поиграли с его вздыбленным членом, а затем она ушла, хотя он не услышал, чтобы дверь закрывалась.

Он остался стоять в крайнем замешательстве, гадая, что будет дальше — отведут ли его в комнату с односторонним зеркалом, которую он называл «комнатой наказаний», или наверх, в более чувственную атмосферу спальни 

графини,  — но потом понял, что ему все равно. Бондаж, самый тесный и неподатливый, который он когда-либо испытывал, возбудил его чрезвычайно. Осознание того, что через несколько минут он снова окажется с графиней; сможет увидеть ее; что возможно, ему дадут прикоснуться к её роскошному телу, и ему будет позволено то, что прошлой ночью она назвала высшей привилегией, заставило его сердце забиться в предвкушении.

Юлиус глубоко вздохнул, проверяя эластичный шнур, который проходил по его груди к члену. Он натянул цепочку, которая, в свою очередь, натянула зажимы для сосков. Мужчина застонал. Что с ним происходит? Его тело вновь превратило боль в волну удовольствия, настолько сильного, что он задрожал. Сексуальное возбуждение было настолько острым, как никогда ранее.

Эластик был одним из самых редких товаров в Германии военного времени. Кем бы ни был тот мужчина, которого графиня развлекала в комнате с зеркалом, он, должно быть, обладал значительным влиянием, чтобы заполучить его даже в таком небольшом количестве.

Он услышал, как открылась дверь другой камеры, а через несколько минут послышался шум льющейся воды. Затем в комнату ворвался стук высоких каблуков Ольги, за которыми последовал шлепающий звук босых ног.

— На стол, лицом вниз, руки по швам!  — повторила Ольга во второй раз. Юлиус услышал, как мужчина повиновался. Открылся шкаф, и со стены со звоном цепей была снята сбруя. После того как блондинка приказала своей новой жертве лечь лицом вниз, вытянув руки по бокам, Юлиус убедился, что мужчину связали точно так же, как и его. Он услышал, как девушка приказала тому перевернуться, после чего мужчина ахнул и заскрипел зубами, без сомнения, из-за зажимов, сжавших его соски.

— Поднимайся!

Раздался ещё один вздох, когда эластичный шнур заставил зажимы для сосков куснуть того незнакомца ещё сильнее.

Мужчину подтащили к стене. Теперь они стояли бок о бок.

Затем, одного за другим, привели ещё двух оставшихся пленников. На каждого был надет мешок, все были связаны и поставлены спиной к стене. Юлиус был уверен, что так же, как и у него, их члены вздыблены, а ядра раздуты и приподняты кожаными ремнями.

Когда Ольга закончила, до пленника донеслись звуки шагов ещё одного человека, спускающегося по винтовой лестнице. Застучали каблуки, вошедшие в комнату. Возможно, дело было в самом звуке шагов или в особом аромате, который он уловил, но Юлиус сразу понял, что это женщина, и это Уна.

— Они готовы?  — Он оказался прав, это был голос Уны.

— Глянь на них,  — ответила её сестра.  — Натягиваю поводок. Сними с них мешки.

Уна подошла к Юлиусу, который стоял ближе всех к двери. Он почувствовал, как её пальцы развязывают шнурок черного мешка. Девушка стянула его с головы, но на мужчину не посмотрела. Шатенка была одета так же, как и её кузина, хотя глубокий вырез платья из жоржета открывал гораздо более пышное декольте.

Со всех остальных тоже сняли мешки. Юлиус глянул в конец очереди,  — трое других пленников были связаны точно так же, как он,  

блестящие металлические цепи соединяли кожаные манжеты на их руках, оттягивая плечи назад и выпячивая грудь. У всех были одинаковые зажимы для сосков, металлическая цепочка, соединявшая их, была прикреплена к тесной кожаной сбруе, которая так заметно выделяла их половые органы, одинаковым эластичным шнуром. Клаус, мужчина, с которым он делил графиню во вторую ночь, стоял в конце очереди.

— Вот, держи — Ольга взяла два хлыста для верховой езды и протянула один из них своей напарнице. Та небрежно хлопнула по ягодицам Клауса, словно проверяя его.

— Теперь все вон!  — Уна старалась говорить так же властно, как и её кузина. Холодно, без намека на какое-либо особое знакомство, взглянув на Юлиуса, она затем отошла в сторону, показывая, что тот должен выйти в дверь.

Четверых обнаженных мужчин провели на первый этаж, через вестибюль в гостиную. Уна шла впереди, Ольга замыкала шествие, четверо пленников шли гуськом между ними. Потом их остановили у двери.

Ольга принесла из подвала четыре цепи, к каждой из которых тоже были прикреплены по две металлических манжеты. Две цепи она передала Уне, и обе девушки быстро защелкнули кандалы на лодыжках мужчин. Цепи, соединявшие их, были короткими, из-за чего ходить можно было только маленькими шажками.

Уна постучала в дверь гостиной, затем вошла, закрыв её за собой. Юлиусу показалось, что он уловил запах сигарного дыма.

— У нас для вас сюрприз,  — произнесла Ольга.  — Который, я уверена, вам понравится.  — Она снова подняла хлыст и на этот раз обрушила его на одного из других мужчин. Тот поморщился.

Дверь открылась.

— Заводи их,  — сказала её сестра. Она пристально посмотрела прямо в глаза Юлиусу, словно пытаясь на что-то намекнуть, но к сожалению, он не смог разобрать, что девушка имела ввиду.

Он первым вошел в дверь, шаркая ногами, чтобы не споткнуться о цепочку.

Зрелище, открывшееся его глазам, заставило его похолодеть. Он почувствовал, как будто чья-то рука крепко сжала его сердце.

В готическом камине горел большой огонь. Графиня стояла перед ним в ярко-красном платье без бретелек «в пол», из муарового шелка, расшитого тысячами стеклянных бусин, которые ловили и отражали свет, будто крошечные цветные призмы. В руках, затянутые в длинные красные атласные перчатки, доходившие до локтя, и идеально подходившие по цвету к платью, она держала бокал с шампанским. Платье было обтягивающим, и её груди почти выскакивали из низкого выреза, демонстрировавшего во всей красе их упругое великолепие.

Лицом к огню, с большой сигарой в одной руке с коричневой кожаной перчаткой и бокалом шампанского в другой, стоял русский полковник. Юлиус сразу узнал эту форму,  — плакаты с её изображением были расклеены на фабрике для быстрого распознавания, поскольку вражеские войска впервые вышли на территорию Рейха. Русская форма была серо-коричневой, китель был затянут ремнем, на погонах поблескивали звезды. Полковник был одет в брюки-галифе, напоминавшие бриджи для верховой езды, заправленные в темно-коричневые сапоги. На голове была фуражка с высокой тульей.

— Добрый вечер, господа,  — сказала графиня.

Юлиус увидел, как жестокая улыбка мелькнула на 

её красивых губах. Ему хотелось упасть на колени и умолять её не делать этого. В том, что происходит, не было никаких сомнений — полковнику будет позволено самому выбирать себе жертв.

Графиня подошла к своим пленникам.

— Как видите, я решила, что вам пора познакомиться с полковником Пашей, который был очень добр ко мне. В последние несколько дней нас развлекали по-царски, так что я подумала, что пришло время отблагодарить нашего благоволителя тем же,  — улыбнулась она. Юлиус вдохнул её пьянящий аромат, но даже это не смогло прогнать холодный липкий страх, который он испытывал. Теперь он понял, почему все они были так крепко связаны. Если бы этого не сделали, пленник вполне мог бы решиться сбежать. Он посмотрел вдоль очереди на остальных, чья реакция,  — он был уверен,  — будет такой же, как у него, и не ошибся. Их лица побледнели, а эрекция, несмотря на тугие ремни, начала ослабевать. Но с цепью на лодыжках и совершенно неподвижными руками у них не оставалось никаких шансов спастись.

— Они не выглядят слишком уж довольными такой перспективой,  — произнес полковник, впервые поворачиваясь лицом к мужчинам и одновременно поднимая руку, чтобы снять фуражку.

Юлиус ахнул. Голос был женский. Когда офицер повернулся, из-под фуражки каскадом рассыпалась роскошная густая грива золотисто-светлых волос. Человек тряхнул головой, чтобы расправить их,  — русский полковник оказался женщиной. И женщиной красивой.

— Не очень то и радушно они нас встречают,  — произнесла она. В её немецком чувствовался русский акцент, подчеркиваемый звонкими гласными звуками.  — К тому же, они больше не стоят по стойке смирно.  — Она опустила глаза на их чресла.

— Думаю, это оттого, что они ожидали увидеть мужчину,  — ответила графиня, и от души рассмеялась.

— Ну конечно! Полковник в Германии — это всегда мужчина, но в Рабоче-Крестьянской Красной Армии много женщин. Позвольте представиться — полковник Павлина Илюшкина к вашим услугам, господа,  — сказала она, очевидно, наслаждаясь шуткой так же, как и Хельга.  — Разве не этого они хотели?

— По-видимому, нет.  — Хозяйка замка откровенно забавлялась происходящим.

— Ха, я понимаю, почему ты смеешься.

Полковник сняла перчатки, потом начала расстегивать пуговицы на своем кителе, и сбросила его. Под ним оказалась черная шелковая комбинация, выгодно подчеркивавшая её небольшие, но крепкие и округлые грудки. Затем русская, сев в кресло, сняла сапоги, снова встала, расстегнула галифе и дала им упасть на пол, оставшись в черных шелковых плиссированных французских трусиках и прозрачных шелковых чулках, подвязанных черными кружевными подвязками. Офицер оказалась очень высокой и стройной, с подтянутым и упругим телом, на котором чуть выделялся рельеф крепкой мускулатуры. Подойдя к графине, она обняла её за обнаженные плечи.

— Возможно, такой вид немного их приободрит,  — сказала она.  — Ваша хозяйка одолжила мне кое-что из своего белья. У нас в Москве таких вещей нет, они просто восхитительны!  — Гостья подняла руку и нежно погладила графиню по щеке, а затем притянула к себе и крепко поцеловала прямо в губы так, что её язык проник прямо в её рот.  

Их груди прижались друг к другу, и Юлиус увидел, как рука полковника сжала ягодицы хозяйки замка, натянув красную материю между её ног.  — Так же, как и ты,  — добавила она.

«Теперь совершенно ясно, где госпожа графиня отсутствовала последние несколько дней»,  — подумал пленник.

Павлина вернулась к камину и взяла сигару из пепельницы, где она её оставила, глубоко затянулась и выпустила дым к потолку. Мужчина не мог отвести глаз от того места, как трусики врезались в ложбинку у основания её ягодиц. Её попка была небольшой, но подтянутой и дерзкой. Ему даже показалось, что он видит тонкие пряди лобковых волос.

— Я так понимаю, что должна сделать свой выбор. Верно?

Она отпила шампанского, затем, взяв одну из перчаток в правую руку, она подошла к четверым мужчинам.

То, что они видели, в полной мере восстановило их эрекцию. Их мужские органы натянули кожаные ремни так же туго, как и раньше.

— Должно быть, это очень неудобно,  — произнесла полковник.

— Очень,  — согласилась Ольга.  — Но им это нравится.

— Точно?  — Полковник посмотрела на девушку.  — И тебе, я думаю, тоже.

— Ольга — такая же естественная доминатрикс, [доминатрикс или домина (dоminаtriх) — госпожа, властная женщина, выполняющая доминирующую роль в садо-мазо отношениях] как и я,  — ответила за нее графиня.

— А ты?  — Она посмотрела на вторую девушку.

— Уне ещё многому предстоит научиться,  — вновь последовал ответ графини.

— И во многих областях,  — добавила русская, слегка улыбнувшись Уне особой улыбкой. Её значение не ускользнуло от Юлиуса, было совершенно ясно, что графиня была не единственной, кого развлекал русский офицер.

Павлина снова тряхнула своими светлыми волосами. Они были такими густыми и длинными, что ниспадали по её спине золотистым водопадом, почти касаясь пояса трусиков.

— Дайте-ка я посмотрю.  — Она встала перед Клаусом. Взявшись за черный эластичный шнур на груди, она натянула его, как тетиву лука, а затем внезапно отпустила. Он резкого шлепка Клаус застонал. Гостья подняла кожаную перчатку и шлепнула ею по его эрекции. Он застонал снова.

Ту же процедуру она повторила с другими мужчинами, оставив Юлиуса напоследок. Он сумел сдержаться, когда она потянула и отпустила черный шнур, но ахнул, когда кожаная перчатка ударила по его эрегированной плоти.

— Этот,  — сразу сказала полковник.  — И...  — она чуть заколебалась,  — ты говорила, что я могу получить все, что захочу.

— Конечно!

— Тогда я возьму и его тоже,  — она указала на Клауса.  — У меня так давно не было мужчины. В своем положении я не могу рисковать, выбирая кого-то из рядовых. А генералы, они такие свиньи... Увидев этот маленький дресс-парад, я почувствовала, как изголодалась и стала ненасытной.

Графиня улыбнулась.

— В ненасытности нет ничего плохого. Мне кажется, мы все были ненасытны в последние несколько дней.  — Она махнула рукой в сторону Ольги и кивнула.

— Пошли!  — скомандовала блондинка и вместе со своей кузиной вывели двух оставшихся мужчин из комнаты.

— Мне отвести их в особую комнату, которую я тебе показала, или в одну из спален?  — спросила хозяйка замка.

Полковник обняла её за талию.

— Я 

подумала, что было бы неплохо поразвлекаться прямо здесь, перед камином. Не уверена, что смогу больше ждать,  — сказала она, ухмыляясь.  — Вот, почувствуй это.

Юлиус увидел, как графиня запустила руку в промежность французских трусиков. Илюшкина издала тихий скулящий звук.

— Понимаю, что ты имеешь в виду,  — сказала графиня, убирая руку.

Полковник поймала её за запястье и поднесла пальцы к губам, жадно посасывая их.

— Я такая вкусная...

— Не искушай меня,  — прошептала аристократка.

— Скоро увидимся.

— Ты действительно ненасытна.

— Так и есть. Очень. Ты будешь меня ждать?

— Я буду наверху с двумя другими.

— С двумя другими мужчинами или с твоими девочками? Или и теми, и другими?  — спросила русская, приподняв бровь.

— Подожди и сама все увидишь,  — кокетливо ответила хозяйка, подошла к двери, послала воздушный поцелуй, помахала рукой и вышла, закрыв за собой дверь.

Полковник уселась перед камином в большое кресло с подголовником, хлебнула шампанского и затянулась сигарой.

— Идите сюда, станьте передо мной,  — приказала она.

Двоим мужчинам потребовалось некоторое время, чтобы прошаркать к камину.

— Как вас зовут?  — спросила она.

Они ответили ей.

— Итак, Клаус, я хочу, чтобы ты встал передо мной на колени,  — сказала она, туша сигару в серебряной пепельнице.

Когда Клаус с глухим стуком встал на колени,  — его бондаж сильно мешал этому,  — она раздвинула ноги. Юлиусу показалось, что он мельком увидел её покрытое волосами лоно под свободно облегающей ластовицей трусиков.

— Вот, пососи мои пальцы.

Она засунула пальцы ног ему в рот. Ступни у нее были длинные и узкие, мужчина сильно пстарался, и на его щеках появились ямочки.

— Ммм... как мило. Теперь поработай своим языком в моей киске.

Она положила одну лодыжку ему на плечо и ещё сильнее распахнула ноги. Клаус опустил голову, сдвинул носом черный шелк и проник языком к её половым губкам. Оказалось, что рощица довольно длинных светлых лобковых волос венчала сам любовный холм, но сама пещерка была гладенькой, без единого волоска.

Юлиус увидел, как она закрыла глаза, откинув голову на спинку стула.

— Юлиус...  — произнесла Павлина с закрытыми глазами.  — Смотри, не пренебрегай моей грудью.

Мужчина прошаркал к краю стула, затем наклонился вперед. Без помощи рук было невозможно сдвинуть лиф её комбинации, поэтому он пососал её сосок через черный шелк, пошевелив языком в разные стороны.

Женщина издала негромкий кашляющий звук, и он решил, что графиня, должно быть, одолжила ей и свои духи, потому что узнал этот аромат, смешанный с запахом сигарного дыма.

— Сильнее,  — приказала она.  — Давайте, вы, оба!

Она протянула руку, ухватилась за черные шнуры на обоих мужчинах и снова дернула их. Боль, которую это вызвало, заставила их поморщиться. Юлиус ещё сильнее сжал её сосок зубами.

Русская очень тихо и протяжно застонала. Он увидел, как она засунула руку под пояс трусиков, и натянула плоть у основания своего бугорка, раздвинув половые губки и приподняв клитор, чтобы Клаусу было легче до него добраться.

Это мгновенно привело к нужному финалу. Она вновь вздрогнула и чуть вздохнула. Другой рукой она сильно прижала голову Юлиуса к 

своей груди, и он увидел, как напряглись хорошо натренированные мышцы её бедер. Мгновение спустя они расслабились.

Спустя минуту она оттолкнула их — Клауса ногой, а Юлиуса рукой.

— Мммм...  — промурлыкала полковник, уставившись в огонь. В её глазах на мгновение промелькнуло мечтательное выражение. Затем русская поднялась на ноги.

— Юлиус, я хочу, чтобы ты лег прямо здесь, на полу. Клаус, ложись рядом с ним «валетом». Бок о бок!

Клаус, который уже стоял на коленях, просто перевернулся на бок, а затем на спину, в то время как Юлиус изо всех сил пытался опуститься на колени. Не имея возможности пользоваться руками, ему было трудно сохранять равновесие, и он с глухим стуком повалился на пол. Прямо перед камином лежал толстый меховой ковер, но это не мешало ему, лежа на крепко связанных руках, почувствовать дискомфорт,  — его тело выгнулось дугой, как натянутый лук.

— Прекрасно!  — произнесла гостья, когда двое мужчин, наконец, оказались у её ног. Она стояла справа от Юлиуса, у его головы, так что он мог рассмотреть длинные ноги русской. Шелковые чулки чуть собрались на коленях, поверх бортов блестела белая кожа длинных бедер. Ластовица трусиков была мокрой от её собственных любовных соков и слюны Клауса. Из-под нее выглядывала большая часть её вагины. Половые губки были узкими и нежными, чуть приоткрытыми, будто небольшой ротик, ожидающий поцелуя.

Гостья медленно стянула трусики до середины бедра, и когда они оказались на коленях, она позволила им упасть на пол. Потом подняла их ногой и накинула на член Юлиуса, на месте которого сразу вздыбился шатер из черного шелка. Полковник поставила левую ногу ему на грудь, чуть выше зажимов для сосков, и наклонилась, чтобы поправить чулок, снова натянув и разгладив его под тугой кружевной подвязкой.

— Мы слышали, что у американцев есть нейлоновые чулки. С нетерпением жду встречи с американским полковником. Возможно, его удастся убедить подарить мне пару.

Выпрямившись, она стянула топик через голову. Её груди были похожи на две небольшие дыньки,  — округлые, крепкие и упругие, с крупными, чуть приплюснутыми сосками.

Расставив пошире ноги, она нависла над головой Юлиуса, развернувшись к его ногам. От развернувшейся перед ним картины захватило дух и ещё больше налило силой его фаллос — он увидел, как пальцы её правой руки начали поглаживать розовую ракушку её лона, в то время как левая ладонь ласкала сзади расселину её дерзких ягодиц. Когда же она погрузили два пальца себе во влагалище, третий палец вошел в её задний проход.

— Ммм... Как прелестно,  — пробормотала она.

Все ещё удерживая пальцы в своем теле, она согнула колени и присела на корточки, пока её лоно не оказалось не более чем в паре сантиметров от рта её пленника,  — он почувствовал сильный аромат возбужденной женкой норки. Медленно она вытащила два пальца из своего влагалища,  — мужчина даже мог видеть, как они блестели от любовных соков,  — и сунула их прямо ему в рот.

— Соси!  — с придыханием приказала она.

Он с энтузиазмом принялся за 

дело, почувствовав, как под тугими кожаными ремнями пульсирует его член. Она тоже это заметила.

— Это тебя возбуждает, не так ли?

— Ммм...  — промычал он, облизывая её пальцы, давившие на язык.

Русская убрала их, затем вынула свой палец из ануса.

— А теперь оближи меня саму. Сверху донизу, медленными, долгими движениями. Ну же, давай...

Она присела чуть ниже. Юлиус сделал, как ему было велено, проведя языком от уздечки половых губ, дальше вдоль нежной бороздки между ними, устья влагалища и дойдя до маленького кратера её заднего прохода, а затем снова вернувшись назад, используя свой язык во всю ширину, надавливая им так сильно, как только можно. Прямо над собой он мог видеть упругие и крепкие полушария её ягодиц, и ровную спину над ними.

— Ну, довольно прелюдий,  — произнесла она через две или три минуты, поднявшись на ноги.  — Думаю, эта сбруя делает вас ещё больше.  — Русская прижала левую ногу к эрекции Клауса, затем оседлала его бедра, снова расположившись так, что навершие его члена коснулось рощицы светлых волос, покрывавших её лоно. Взяв его член в руку, она поласкала им свою норку, подвигав им вверх и вниз так, как Юлиус делал своим языком. Казалось, она находила этот процесс очень возбуждающим. Когда мужской орган коснулся её клитора, она ахнула, и пленник увидел, как сузились её глаза.

— Встань на колени, Юлиус!  — приказала гостья.

Мужчина перекатился на бок и с трудом поднялся на колени, её трусики упали на пол.

— Стань сюда.  — Она указала на ковер рядом с собой. Когда Юлиус пополз вперед на коленях, он увидел, как Илюшкина насаживается своим влагалищем на член его напарника. До него донесся характерный всхлипывающий звук, и когда Клаус погрузился в её тело, его собственный пенис сочувственно дернулся, представляя, каково это — быть заключенным в тугую, горячую влагу её норки.

Полковник на мгновение замерла. Все выглядело так, как будто проникновение в нее крепкого мужского органа угрожало сокрушить все её женское естество. Она закрыла глаза, трепетали только веки. Вскоре женщине удалось взять себя в руки, она снова открыла глаза и повернулась к Юлиусу.

— Подойди ближе,  — сказала она.

Он придвинулся ближе, пока его колени не коснулись шелкового чулка, обтягивающего её ногу.

Павлина отцепила маленький черный шнурок, соединявший цепочку от зажимов для сосков с ремешками вокруг его члена. Потом внимательно осмотрела зажимы, схватила один из них большим и указательным пальцами, и открыла его. Юлиус ахнул, почувствовав резкий спазм боли, когда онемевшие нервы отреагировали на свою свободу. Но эта же боль заставила его член содрогнуться, дернувшись от напряжения. Полковник отсоединила второй зажим.

— Тебя это приводит в возбужденное состояние, да?  — спросила она, глядя на его торчащий фаллос. Он замер перед ней от неслыханного возбуждения, из уретры показалась слеза жидкости. И снова боль трансформировалась в самое сильное наслаждение.

— Да,  — согласился он.

— Боль возбуждает, да?

Пленник кивнул, потому что это было истинной правдой.

Она держала один из зажимов для сосков открытым и осторожно 

надела его на свою левую грудь. Когда она медленно закрыла его подпружиненные губки, Юлиус увидел, как маленькие металлические зубчики впились в её твердый сосок. Женщина громко застонала, выгнувшись на члене Клауса. Несомненно, боль, которую она испытывала, сопровождалась приливом удовольствия. Позволив в своем теле разгораться экстатическому жару, русская взяла второй зажим и защелкнула его на своем правом соске. На этот раз содрогнулось все её тело.

— Оооо... Ммм...  — произнесла она.  — Думаю, мне придется попросить Хельгу одолжить такой же наборчик.

Серебряная петлей с её груди свисала цепочка. Она пошевелила рукой и поймала черный шнур, разделявший туловище Клауса пополам, и натянула его, как делала это раньше. Юлиус был уверен, что это заставит член его напарника ещё сильнее дернуться внутри нее, так как зажимы на его сосках впились в них глубже. Шнур шлепнул о кожу, когда она отпустила его.

— Ну все, хватит! Больше никаких игр!  — решительно сказала полковник, и с этими словами левой рукой обхватила основание члена Юлиуса, и, наклонившись вперед, целиком засосала его себе в рот.

Пленник был настолько потрясен этим внезапным нападением, что чуть не потерял равновесие, но сумел удержаться. Её рот оказался горячим и влажным. Она провела языком по краю его головки, а затем вобрала его на всю длину, пока он не почувствовал заднюю стенку её горла. И в то же время женщина слегка приподнялась на Клаусе, а затем с силой опустилась на него вновь.

Она сама установила свой собственный ритм движений, вбирая до конца твердый стержень Юлиуса и одновременно насаживаться на член Клауса, а затем вместе извлекая их из себя. Поначалу движения были плавными и медленными, но по мере того, как они нарастали, мужчины через её рот и киску могли чувствовать, что их повелительница становится все более и более возбужденной — это даже было слышно по приглушенным стонам, которые она издавала. Её движения стали более размашистыми, она задвигалась как изголодавшаяся сучка, у которой много недель не было самца, выпуская член своего пленника почти до конца, пока навершие его головки не оказывалось у её губ, и точно так же приподнимаясь со второго мужчины, пока тот почти не выскакивал у нее из пещерки, а затем одновременно целиком погружала их снова в себя.

Серебряная цепочка подпрыгивала вверх и вниз, зажимы так сильно сжимали её соски, что Юлиус мог видеть, как они побелели.

Павлина Илюшкина глухо застонала. Её рот был горячим и, казалось, становился ещё горячее. Юлиус понятия не имел, как долго он сможет держаться от того, чтобы кончить, если она продолжит эту оральную ласку. Мало того, что её рот сосал его так же умело и ловко, как если бы это было тугое, влажное влагалище, так вдобавок мужчина был окружен множеством провоцирующих его вещей. Он мог слышать звуки, с которым члена Клауса погружался в её пещерку; мог видеть её длинное стройное и упругое тело, почти полностью обнаженное, если не считать прозрачных 

и блестящих шелковых чулок, которые обхватывали её бедра; мог чувствовать чудесный мускусный аромат графини. Но, возможно, более всего он чувствовал тесный бондаж. У него уже не оставалось никаких сомнений в том, что наручники и цепи, сковывавшие его руки, усиливали его возбуждение так же сильно, как и тугая кожаная сбруя, обжимающая его тестикулы. И в этом состояла основная проблема.

Он понятия не имел, что ему делать. В присутствии графини он знал, что ему запрещено кончать без её прямого разрешения. Но здесь её не было, и если бы он позволил себе сейчас кончить, наполнив рот её гостье своим семенем, ему пришлось бы чертовски дорого заплатить за это.

Внезапно полковник размашисто опустилась на член Клауса и замерла. Юлиус видел, как его напарник борется с такими же ощущениями, и когда Павлина извивалась на нем всем своим телом, было ясно, что эту битву он проигрывает. Его тело напряглось, каждая мышца натянулась, и он громко застонал. Сила его эякуляции была такой, что заставила тело русской чуть подпрыгнуть, содрогнувшись от экстаза. А когда же Юлиус увидел, как она покачивает попкой из стороны в сторону, прижимаясь клитором к эрекции Клауса, когда его покорительница приняла член полностью в свой рот, глубоко погрузив его до своего горла, вот тут пленника покинули последние остатки самообладания.

Почувствовав оргазмические спазмы, потрясшие все уголки её тела, его член запульсировал, затем дернулся, запертый в тесных пределах её рта, и поток спермы вырвался из него, каскадом заполняя рот, заливая ей горло и стекая по языку. Казалось, он умер, кончился, растаял навсегда от волшебного ощущения её губ и языка, когда ударила вторая струя горячей белой жидкости, такая же сильная, как и первая, а потом третья, чуть слабее, и ещё, ещё и ещё... Семя выстреливало из него, пока он не оказался совершенно пустым.

От накрывшего его оргазма он закрыл глаза. Когда же он снова открыл их, то увидел, что Павлина смотрит на него снизу вверх, медленно выпуская его перетрудившийся орган из своего рта. Гостья умудрилась проглотить всю его сперму с жадностью истосковавшейся самки, а то немногое, что смогло вырваться наружу, жемчужным ручейком стекало по её подбородку.

— Дааа... Это именно то, что мне сейчас нужно,  — выдохнула она.

У покоренных ею партнеров не осталось никаких сомнений, что, несмотря на боль и подчинение, это было именно то, чего они хотели больше всего.