Живы в памяти

Тедди, коричневый фильд-спаниель, сидел в ожидании у двери. Все утро грустный человек по имени Паркер целеустремленно передвигался по четырехэтажному дому. Они куда-то собирались. Паркер собрал сумку накануне вечером и провел утро, выгуливая и кормя Тедди, закрывая и запирая все окна и двери. Эти действия означали поездку, и Тедди смирился с тем, что ему предстоит долгая поездка в большой черной машине.

Так было не всегда. Тедди был счастлив с Энн. Что было до Энн, он представлял себе смутно. Она была рядом, когда он вырос из щенка во взрослую собаку. Они жили в квартире в большом городе на юге. Выходя на прогулку, ехали на лифте. Лестниц там не было. В этом же многоэтажном доме была только лестница, и человек постоянно ходил по ней вверх и вниз. Тедди исследовал каждый этаж, кроме последнего. Они никогда не поднимались на четвертый. Каждый этаж дома был столь же большим, как квартира Энн, но это были холодные, одинокие пространства. Тедди скучал по Энн и её теплой, солнечной квартире.

Тедди прожил с Энн шесть лет, хотя последний год её почти не было дома. Они везде ходили вместе, неразлучные спутники. Если ехали в машине, то в желтом такси. Энн всегда сидела с Тедди на заднем сиденье. Он сидел у её ног, а она обнимала его. У Паркера же была большая черная машина, называемая внедорожником, и Тедди заталкивали на его заднее сиденье. Его это тревожило, особенно после того, как он потерял Энн.

Беда пришла с запахом. Однажды утром Тедди проснулся на углу кровати Энн от постороннего запаха. Нос Тедди был очень чувствительным. Его порода отличается способностью чувствовать то, что скрыто, то, что замаскировано под другими запахами. Он был там, слабый, дурманящий запах. Он не мог сказать ей об этом. У него не было способа предупредить её об опасности, но он стал более ласковым, чтобы компенсировать его.

Время шло, и запах действовал на Энн все сильнее. Однажды она оставила Тедди на попечение Лиз, жившей в соседней квартире. Энн сказала Лиз: «Тедди не привык оставаться один. Я вернусь завтра. Всего одна ночь для анализов».

У Лиз был кот по имени Саймон, не оставлявший Тедди в покое. Он настаивал на том, чтобы потереться о приветливого коричневого пса. Из-за кота Лиз спаниелю пришлось оставаться в квартире Энн одному. Лиз была хорошей, но не Энн.

Вернувшись, Энн была мрачной. Тедди сделал все возможное, чтобы подбодрить её. Однако начался период, когда Энн уходила, всегда говоря, что скоро вернется. Когда она уходила, неприятный запах был сильным, а по возвращении становился меньше. Но никогда полностью не исчезал.

После первого ухода Энн Лиз или другая соседка приходили кормить и выгуливать Тедди, но в основном, он оставался в одиночестве. Тедди с нетерпением ждал возвращения Энн, и на какое-то время все становилось почти нормальным. Вот только Энн становилась все слабее и слабее, а их прогулки — все короче. Вскоре 

они уже почти не выходили из квартиры.

Энн ушла в последний раз, крепко обняв Тедди, но не обещала вернуться. Тедди ждал и ждал. Ночью в квартире было темно и безжизненно. Лиз или кто-то ещё приходили раз или два в день, не больше. Тедди был один.

И вот настал день, когда Лиз покормила его и сказала со слезами на глазах:

— Сегодня днем придет твой новый хозяин.

В этот день пришел мужчина по имени Паркер. От него исходила глубокая печаль, которую Тедди мог видеть и ощущать. Лиз впустила Паркера, и они собрали миски и игрушки Тедди, пальто, которое он носил зимой, коврик и одеяло, на котором он спал. Паркер надел поводок на ошейник Тедди и попытался вывести его из квартиры, но Тедди отпрянул. Ему требовалась Энн. Паркер, казалось, понял. Мужчина опустился на колени и сказал:

— Она не вернется, мальчик, и ты это знаешь. Она умерла в больнице, в палате рядом с той, где лежала моя жена. Они обе ушли. Я обещал о тебе позаботиться.

Мужчина погладил Тедди по голове и слегка потрепал, а Тедди встал и вышел из квартиры. Тедди в последний раз ехал в лифте. Он сидел на заднем сиденье большой черной машины в полном одиночестве, и они уехали далеко. Приехали в его странный дом, где теперь жили одни. Тедди чувствовал запах ушедшей женщины и боль мужчины, так похожую на его собственную. Они были вместе, но каждый из них по-прежнему оставался один.

•  •  •

Паркер Джонс встретил свою жену, Ленор, в Чикаго, летом второго года обучения в юридическом колледже. В колледже, где в основном преподают физику, он поступил на юридический факультет, рассчитывая стать поверенным по патентам. Однако единственная летняя стажировка, которую ему удалось получить, была в арбитражной фирме. Арбитражные судьи отчаянно нуждались в человеке, разбирающемся в стекловолоконной электропроводке, для помощи в крупном строительном деле в Чикаго.

Паркер, во время учебы в колледже занимавшийся прокладкой кабеля, согласился на работу за пределами штата. В Чикаго, не имея чем заняться в выходные дни, одним субботним утром он отправился на экскурсию в Институт искусств.

Ленор (Лен) Кэмпбелл было двадцать три года, она имела степень магистра изобразительного искусства. Она рисовала маслом и акриловыми красками, но не могла найти никакой другой доходной работы, кроме работы гидом. Паркер купил билет на экскурсию, но проводил время, наблюдая за симпатичной, миниатюрной блондинкой-экскурсоводом. Он следовал за ней по декорированным комнатам музея. Он так и не набрался смелости поговорить с женщиной, которая ему понравилась. В общей сложности в субботу утром он посетил экскурсию три раза подряд.

В конце третьей экскурсии Ленор подошла к нему и сказала:

— Привет, я — Ленор, но люди зовут меня Лен. А также я довольно нетерпелива, поэтому вот мой номер телефона и адрес. Я свободна каждый вечер, кроме вторника.

Первый шаг сделала Ленор, и в течение лета отношения разгорелись. Интроверт Паркер быстро влюбился в живую, общительную мисс Кэмпбелл. Взаимодействие было 

идеальным, в порыве страсти противоположности притягивались. Они оба были девственниками и оставались таковыми до середины августа. Прибыв в квартиру Ленор на пятничное свидание в кино, Паркер обнаружил, что её соседка уехала на выходные. Фильм прошел на DVD Nеtfliх в спальне Ленор.

На всякий случай Ленор принимала таблетки. Они сильно возбудились друг от друга, но первый раз длился недолго. К счастью, они обнаружили, что Паркер быстро восстанавливается и после первого случая держится гораздо дольше.

Однако воскресное утро наступило слишком рано, и Ленор была задумчивой и немного отстраненной.

— Жалеешь?  — спросил он.

— Нет, только о том, что наши выходные подходят к концу.

— Будут и другие выходные... и будни тоже... если только это не такой твой способ бросить меня.

— Нет! Нет!  — сказала она, придвигаясь для поцелуя.  — Просто я не могу продолжать работать гидом на минимальную зарплату. Мне нужна настоящая работа, чтобы оплачивать расходы, пока не стану художником. Раньше я думала, что успех придет сразу, но этого не случилось.

— Ну, ты очень талантлива, и я уверен, что ты что-нибудь найдешь. Я бы хотел помочь, но я — всего лишь летний стажер. В конце месяца меня уволят.

Она рассмеялась и сказала:

— В том-то и дело. Я нашла кое-что. На следующей неделе начинаю проходить программу подготовки учителей в Нью-Йорке в Бруклинском колледже. Это даст мне степень в области образования и позволит преподавать искусство в государственных школах. Я планировала наши выходные с учетом того, что они могут стать последними на долгое время.

Теперь настала очередь Паркера. Он рассмеялся и сказал:

— Забавно! Я возвращаюсь в Нью-Йоркский университет через неделю после того, как ты уедешь в Бруклин.

Той осенью они съехались и на следующий год поженились, как только он закончил юридический факультет. Его взяли младшим юристом в арбитражную фирму. Это не была его работа мечты, но он согласился на нее, чтобы поддерживать их. У Ленор были проблемы с поиском работы в качестве учителя. До рождения их первого сына Дэниела она подрабатывала, замещая учителя. Следующий год провела, ухаживая за Дэниелом и занимаясь живописью.

Будучи на самой низкой должности в фирме, Паркеру приходилось много путешествовать. Вернувшись из поездки в Буффало, он обнаружил, что жена ждет его в новой ночной рубашке с бутылкой шампанского.

— По какому случаю?  — спросил он.

— Я выиграла,  — ответила она.

— Выиграла?

— Премию «Невис Артс» за картину маслом.

— О? Поздравляю!

Приз составлял целых пятьсот долларов, но что более важно, он сопровождался выставкой в галерее для художников-победителей. Газета «Нью-Йорк Таймс» дала на выставку рецензию и особо отметила работу начинающего художника Лен Кэмпбелл. Затем последовала серия галерейных выставок, с одной хорошей рецензией за другой. Имени Лен стало узнаваемым, но больших денег это не приносило.

Дэниелу исполнилось пять лет, и он должен был пойти в школу, встал вопрос о государственном или частном образовании... а к тому времени у него появился младший брат, Дерик. Пока родители пытались решить, могут ли они позволить себе частное 

образование, Государственный университет Нью-Йорка предложил Лен Кэмпбелл должность ассистента профессора в Олбани. Паркер к тому времени был уже младшим партнером, но без колебаний собрал вещи и переехал вместе с женой. Для его семьи это было лучшим решением, хотя и не способствовало продвижению его карьеры.

— Я найду какую-нибудь работу,  — сказал он Ленор, и так оно и вышло, он нашел работу в качестве внештатного арбитра по мелким строительным спорам. Джонсы купили полуразрушенный дом в одном из старых промышленных городков на восточной стороне Гудзона и поселились в нем. Лен превратила верхний этаж дома в свою студию. У них были приличные доходы для северной части штата Нью-Йорк. И все же, художница Лен Кэмпбелл мечтала о том, что когда-нибудь у нее будет выставка в Чикагском художественном институте.

Мечтой же Паркера была счастливая, спокойная жизнь. Когда его второй сын поступил в колледж, он думал, что достиг этого. Но судьба не была к нему благосклонна. Ленор плохо себя чувствовала. После долгих споров она последовала его совету воспользоваться государственными медицинскими льготами и пройти медосмотр. Так начался длинный цикл обследований, закончившийся тихим разговором в кабинете онколога.

•  •  •

Тедди привыкал к своему новому существованию. Прямо за дверью дома был парк под названием «Коммонс». Там играло много собак, и люди были дружелюбны, но это было не то же самое. Он скучал по Энн, а когда в ноябре похолодало, другие собаки и люди стали появляться все реже. Было намного холоднее чем в городе, и у них бывало мало посетителей, только молодой человек и его жена. Молодой человек был неплох. Это был сын Паркера, Дэн. Он был высоким как Паркер, и выглядел несколько похоже. Но женщина, жена Дэна, не любила собак. Тедди это заметил. Эта женщина раздражала Паркера. Она критиковала его дом за то, что он старый, а их район за то, что он бедный.

— Пора идти,  — сказал Паркер, схватив одной рукой поводок, а другой — сумку.  — Семья подождет. А теперь, когда моей Ленор больше нет, на День благодарения мы отданы на милость родственников.

Однако, когда они уже собирались выходить, зазвонил телефон. Паркер взял трубку.

— Алло,  — сказал он.  — Ах, да. Простите, я не хотел вам отвечать. Дело в том, что мне нужно больше времени.

Паркер сделал паузу, слушая собеседника. Тедди лег на пол. От этих звонков Паркер становился только грустнее.

— Да, понимаю, что это большая честь, и, конечно, Ленор заслуживает её, но пока я не могу расстаться с её картинами. Мне требуется ещё время.

Паркер снова сделал паузу, слушая, а потом сказал:

— Обещаю, что скоро приму решение.

Паркер положил трубку и, повернувшись к Тедди, сказал:

— Давай, парень, пора идти.

С этими словами и его опущенными плечами они вышли из дома и пересекли небольшой задний сад, теперь уже темный и лишенный цветов, к черной машине. Тедди забрался в кузов, чтобы совершить ещё одну долгую, невеселую поездку. В конце её Тедди оказался в месте 

с идеальными лужайками и удивительно похожими домами. Казалось, что они находятся за городом, но деревьев было меньше чем в городе, и ни одна из улиц не шла прямо, а, казалось, бесконечно извивалась.

Дэн встретил отца и Тедди у двери. Он обнял старшего мужчину. Глядя мимо мужчин, Тедди заметил, как по лицу женщины скользнуло хмурое выражение, сменившееся искусственной улыбкой. Их провели в комнату в задней части дома. Казалось, здесь почти не было лестниц, поскольку все находилось на одном уровне. Однако здесь была кошка по имени Саманта. Большая, желтая табби, шипевшая на Тедди, а затем уходившая прочь.

Паркер поселился в задней комнате, а затем вывел Тедди на долгую прогулку. Когда не гулял, Тедди был прикован к задней комнате, но, судя по всему, Паркер тоже, или, по крайней мере, он предпочитал оставаться там с Тедди, а не проводить время со своими родственниками. Паркер, как понял Тедди, разделял ту же глубокую печаль. Они оба потеряли единственного человека, который делал их жизнь пригодной для жизни.

На следующий день было многолюдно, а поздним утром начали прибывать гости. Тедди вывели их встречать. Симпатичная коричневая собака с дружелюбным и ласковым характером сразу же понравилась гостям.

В начале дня Паркер взял Тедди на прогулку по петляющим узким улочкам поселка. Когда они вернулись, сын Паркера Дэн разговаривал с семейной парой в фойе, забирая их пальто.

— О, папа,  — сказал Дэн,  — позволь представить тебе профессора Стивенсона и его жену.

— Привет, Джин,  — обратился Паркер к рыжеволосой женщине.

Она повернулась к мужу и сказала:

— Фрэнк, это — Паркер Джонс. Его жена была в больнице в то же время, что и ты.

Приятно, наконец-то, познакомиться,  — сказал Паркер, протягивая руку.

Фрэнк Стивенсон был очень высоким, худым мужчиной со слишком серой бледностью человека, восстанавливающегося после долгой болезни. Было также заметно, что он почти на два десятка лет старше своей жены, женщины лет тридцати. Стивенсон принял руку Паркера неохотно, с обидой, которую Тедди мог почувствовать. Возможно, дело было в крепком здоровье Паркера или в теплой улыбке, которой его жена одарила мужчину, бывшего на добрую дюжину лет младше её мужа.

— О, это Тедди?  — воскликнула Джин Стивенсон.

Джин присела на корточки, чтобы погладить Тедди, а когда он в ответ обнял её, она рассмеялась от восторга.

— О, я так много слышала о тебе от Энн. Она была великолепной женщиной, и я знаю, что ты, должно быть, скучаешь по ней. Но теперь у тебя в качестве хозяина — замечательный мужчина.

Поднявшись на ноги, она сказала:

— Я так рада, что ты взял Тедди. Исполнил последнее желание Энн. Я знаю, что у него с тобой будет хороший дом.

Джин сделала паузу и добавила:

— Мне было так жаль услышать о Ленор.

— Возможно, это было к лучшему. Нью-Йорк был нашей последней надеждой. Ленор боролась до конца, но наступает момент, когда борьба становится хуже болезни. Я знаю, что они с Энн где-то вместе, присматривают за Тедди и мной.

Тут ворвался 

Дэн, сын Паркера. Сжав руку отца, он сказал:

— Именно так, папа. Оставайся позитивным. И кстати, вам с профессором Стивенсоном будет о чем поговорить. Он был моим профессором по контрактам на юридическом факультете в Олбани. Я рассказал ему, что ты был арбитром в строительной отрасли.

Фрэнк Стивенсон кивнул Паркеру головой и двинулся к жене, обхватив её за талию. Движение Фрэнка приблизило его к Тедди, уловившему тонкий запах и отпрыгнувшему от незнакомца, чтобы спрятаться за Паркера.

— В чем дело, мальчик?  — спросил Паркер, поглаживая Тедди по голове.

— Возможно, все эти новые лица подавляют его,  — предположила Джин.

— Да, у нас становится слишком многолюдно для одной собаки,  — заметил Дэн, махнув Стивенсонам в сторону гостиной. Уходя, Джин сказала Паркеру:

— Позже мы должны обменяться последними новостями.

Джин грустно улыбнулась Паркеру через плечо, когда рука мужа подтолкнула её вперед. Паркер, в свою очередь, был полон воспоминаний...

•  •  •

Экспериментальное исследование рака проходило в Нью-Йорке, в Слоан Кеттеринг. Путь был долгим, но это была их последняя надежда на ремиссию рака, убивавшего Ленор. Они зарегистрировались в пять утра в день её первичного обследования. Ленор увезли на каталке и дали Паркеру формальные указания, где ему следует ждать.

Паркер бродил вокруг, искал комнату ожидания, спрашивая то у одного, то у другого волонтера, где ему необходимо ждать. Ему пытались помочь, но, похоже, не имели ни малейшего представления. Наконец, медсестра, уходящая с дежурства, указала верное направление, и он нашел комнату ожидания. Это было тихое место с единственным телевизором, включенным на соответствующую однообразную программу. К счастью, он устроился с принесенной с собой книгой.

В ранние утренние часы зона ожидания была относительно пустой. Здесь были только Паркер, пожилая женщина с молодым человеком, который, возможно, был её внуком, и привлекательная рыжеволосая женщина, листавшая старые журналы в приемной. Время шло. В комнате становилось то многолюдно, то пусто. Только рыжеволосая женщина оставалась неизменной.

Уже перевалило за час дня, когда зазвонил его мобильный телефон. Звонила медсестра и сказала, что его жену кладут в больницу, и что он может навестить её после пяти часов вечера.

— В нескольких кварталах отсюда есть приличное кафе,  — сказала рыжеволосая женщина, стоявшая рядом с ним.

Ее звали Джин Стивенсон, и её муж, Фрэнк, проходил тот же курс лечения от рака, что и жена Паркера.

— Он борется с раком уже почти пять лет,  — сказала Джин за легким зеленым салатом в маленькой кафешке в двух кварталах от больницы.

— Для нас прошло два года,  — сказал Паркер, уставившись на свою индейку, но так и не сумев убедить себя откусить кусочек.

Но кажется, что прошло больше, почти вечность. И все же, времени так мало,  — размышлял Паркер.

Джин было тридцать семь, она уже дюжину лет была замужем за своим бывшим профессором права, человеком на пятнадцать лет старше нее. Она была бездетной и единственной, кто остался в живых из её собственной семьи. У Фрэнка это был второй приступ рака... или третий, в зависимости от того,  

как их считать.

Она добровольно рассказывала подробности своей жизни; она была человеком, отчаянно нуждавшимся в собеседнике, который мог бы её понять.

Большим даром Паркера как арбитра было то, что люди инстинктивно чувствовали, что могут ему доверять. Паркер всегда проявлял своё природное сочувствие. Однако в данном случае у него и Джин Стивенсон был общий опыт и схожая отчаянная нужда.

— Ты не можешь передать, что чувствуешь, и не смеешь показать свой страх,  — признавался Паркер.

— Всегда должна оставаться позитивной,  — ответила Джин.

Они улыбнулись друг другу, два человека, застрявшие в своих ролях сиделок. Это был их первый раз вместе. Два человека, пришедшие поддержать своих супругов, собрались вместе для взаимной поддержки. Они были одиноки, потому что, заботясь о другом, они отделялись от потока живого мира вокруг них. Естественно, что их тянуло вместе разделить свои тяготы.

В больнице имелись списки ресторанов и отелей, где семьям пациентов предоставлялись специальные цены. Джин и Паркер, естественно, стали вместе ужинать допоздна после окончания часов посещений. Часто останавливались в одном и том же отеле.

Это случилось в конце декабря, незадолго до Рождества. В преддверии праздника Нью-Йорк был освещен. Повсюду царило веселье, но для Джин и Паркера это были мрачные времена. Ленор лежала в одной палате с Энн Каммингс, книжным редактором, чья семья состояла из коричневой собаки по имени Тедди. Тем утром Паркер пришел в больницу и обнаружил, что Энн и Ленор перевели в отдельные палаты. Он провел в больнице достаточно долгое время, чтобы понять, что это — нехороший знак. Обе женщины проигрывали борьбу с болезнью.

В тот вечер за ужином Джин была в ещё худшем состоянии, чем Паркер.

— Мы поссорились,  — сказала она.  — Сегодня хороших новостей не было, и думаю, что у Фрэнка не оказалось более удобной груши для битья.

— Это сложно,  — утешил Паркер.  — Боль — плохо, но страх ещё хуже. Ленор сейчас в отдельной палате.

— Это может означать не то, что ты думаешь,  — сказала Джин, протягивая руки, чтобы накрыть ими его.

— Я не одинок в своих мыслях. Её соседку по палате, Энн, тоже переселили, и она попросила меня на время её отсутствия взять её собаку к себе. В одноместную палату переселяют, когда думают, что конец близок. Энн это понимает, как и Ленор.

Джин отвернулась, пораженная горем мужчины по другую сторону стола.

Заметив, что официант заметно засуетился, Джин сказала:

— О, нам пора.

Было уже ближе к одиннадцати. Персонал отеля ожидал закрытия ресторана. Они вместе прошли в номер Джин. Обычно он оставлял её у двери и шел к себе, но в этот вечер она пригласила его войти.

Вот уже пять лет Джин Стивенсон почти не занималась сексом. В лучшие времена именно Фрэнк добивался от нее секса. Как и большинство женщин, даже после замужества ей было трудно найти общий язык с собственной сексуальностью. Но по мере того как сексуальная близость постепенно ослабевала, а затем, с развитием болезни и вовсе исчезла, Джин испытывала глубокое чувство потери. Она 

тосковала по близости, возникавшей при половом акте.

Паркер соблюдал целибат почти два года. Иногда он занимался самоудовлетворением свои, но в основном, плакал... незаметно, в душе. В постели Ленор обычно была робкой, но всегда теряла свою застенчивость в трепете их взаимного удовольствия. Ленор была художницей, а Паркер — практичным, приземленным человеком. Однако в постели с Ленор он научился быть художником, играющим всеми красками её сексуальных желаний. Он разработал палитру, с помощью которой можно было писать портрет их супружеской любви.

В гостиничном номере Джин два невольных целибата неуклюже потянулись друг к другу... два отчаявшихся человека, нуждающихся в физической связи.

— Не хочешь ли выпить?  — спросила Джин.

— Не отказался бы. День был тяжелым.

За выпивкой последовал поцелуй, и он имел гораздо более возбуждающий эффект.

— Мы не должны этого делать,  — сказала Джин, когда их губы разошлись.

— Ты права,  — ответил Паркер, снова целуя её.

Сама мысль о постели с мужчиной, не являющимся её мужем, была для Джин одновременно немыслимой и в то же время чрезвычайно возбуждающей. Как и для большинства женщин, самым волнующим в сексе в многолетнем браке была мысль о сексе с не мужем. Не то чтобы жены были неверными по своей природе, но романтические мечты ни одной женщины не связаны с верностью.

Джин отдалась моменту бегства от болезненной реальности своей жизни. Она ухватилась за мужчину, который тоже тонул, и вместе они добрались до спасательной шлюпки забвения в море отчаяния.

•  •  •

Утром Джин проснулась и обнаружила, что Паркер уже проснулся и сидит. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел в окно. Из окна открывался вид на унылую городскую улицу и стерильное офисное здание.

— Чувствуешь себя виноватым?  — спросил Джин.

— Конечно,  — ответил он.  — А ты?

— То же самое,  — сказала она, садясь и придвигаясь так, чтобы её обнаженное тело оказалось рядом с его.

— Но... я не жалею,  — сказал Паркер и повернулся, чтобы поцеловать её.

— Я тоже,  — сказала она, когда их губы встретились.

Итак, все началось с того, что должно было быть одноразовым. Джин зашла в аптеку за таблеткой «наутро после». Просто мера предосторожности, но она обдумала её за неделю до своего промаха. Вскоре у нее появились более надежные средства контрацепции — ещё одна мера предосторожности, но она оказалась необходимой.

Когда суровая нью-йоркская зима перешла во влажную весну, они оставили все притворства и отказались от двух номеров в пользу одного. Паркер так и не перестал ощущать вину, но и не думал прекращать роман. Он разделил своё существование на две сферы. Это позволяло ему оставаться в здравом уме, наблюдая, как рак забирает все, что имело смысл в его жизни.

Он предполагал, что с Джин было то же самое, но об этом они никогда не говорили. Теперь это стало запретной темой в том воздушном пузыре, который они занимали, когда были вместе. Каждое утро он уходил от Джин, чтобы занять своё место у постели Ленор. Каждый вечер возвращал мужчину, опустошенного душевной болью, к женщине, которая 

страдала не меньше. Они обнимали друг друга, смахивая слезы, и притворялись, что этот мир — настоящий.

•  •  •

В июне все изменилось. До лета оставалась всего неделя, но было жарко и влажно. В Нью-Йорке было так неуютно, как только может быть в Нью-Йорке. Он добирался до больницы из отеля по утренней жаре. Уже по прибытии он понял, что что-то случилось. Медсестры молчали, но их лица говорили о том, что конец близок.

Ленор провела этот день в более ясном сознании, чем несколько недель назад. Они говорили о мелочах, вспоминали годы совместной жизни. Каким был Дэн в два года, и насколько другим был в младенчестве Дерик. Она немного поспала и проснулась после полудня.

— Прости, Эд,  — неожиданно сказала она.

Он сидел у её кровати, полусонный, и смотрел удручающие новости по кабельному телевидению в комнате.

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить:

— Простить... За что, любовь моя?

— За это! За все это. За то, что заставила тебя пройти через это.

Он взял её за руку:

— Эй! Ты не виновата. Всякое бывает. Мы пройдем через это вместе. Вот увидишь.

Он взял её руку и ободряюще, как он надеялся, улыбнулся.

— Нет. Я больше не могу. Все подходит к концу. Прости,  — сказала она, и по её лицу побежали слезы.

Он тоже плакал. Они сидели так. Она ещё долго вспоминала их совместную жизнь. Заставила его пообещать, что он будет жить дальше.

— Найди себе другую,  — сказала она.  — Не заставляй её делать первый шаг, как это пришлось сделать мне.

Он оставался у её постели до конца дня. В пять часов она закрыла глаза. Впала в кому. Сразу после полуночи на мониторах раздался сигнал тревоги, но не крик. Это была тихая жалобная мольба. Вошла медсестра. Накануне был подписан приказ о запрете реанимации. Ленор, жена, мать, любовница, ускользнула...

•  •  •

Когда рано утром Паркер вернулся в отель, он ожидал найти Джин, но её вещей не было. Записки тоже. Она не оставила прощального послания. Позже он узнал, что её мужа выписали. Это была полная ремиссия, одна из историй успеха нового лечения.

Он навестил в больнице Энн, чтобы попрощаться, застав её в плохом состоянии.

— Сожалею о Ленор,  — начала она.  — Мне не положено знать, но всегда слышишь шепот.

— Она просто сдалась,  — сказал Паркер.

— НЕТ!  — сказала Энн, хватая его за руку со всей силой, которая у нее ещё оставалась.  — Она приняла неизбежное. Это именно то, что она сделала. Теперь моя очередь.

— Не говори так.

— Почему, потому что это неправда? Нет. У меня есть только одно сожаление. Бедный Тедди остался совсем один в темной квартире. Лиз, моя соседка, выгуливает и кормит его, но не может взять к себе из-за своей кошки. Он хорошо относится к кошкам, но кошка плохо относится к нему. Бедный Тедди ждет моего возвращения, но, думаю, знает, что это — потерянная надежда. Полагаю, он понял, что я больна, раньше врачей. Мне говорили, что собаки чуют рак. Спаниели — лучшие. Они могут различать очень 

слабые запахи... Мой бедный мальчик. Ему нужен кто-то, и я думаю, что он нужен тебе. Пожалуйста, возьми его.

Паркер взял Тедди. Они проделали долгий путь на север штата. Собака и человек оба горевали. Они приехали в пустой дом. Тедди бродил по этажам. По всем, кроме четвертого. На самом верху дома находилась старая студия Ленор. Этот этаж был под запретом. Паркер не ходил туда... не мог встретиться лицом к лицу со своим горем. Как и Тедди, он жил с надеждой, которая была невозможной.

•  •  •

Ужин в честь Дня благодарения в доме младшего Паркера был странным событием. Присутствовало около двадцати человек, несколько членов семьи, а также светские и профессиональные знакомые новоиспеченной супружеской пары. Ужин был заказан, и никто не мог возразить против качества или количества еды. Тем не менее, старший Паркер ел очень мало и большую часть трапезы делил с Тедди, который на время пиршества находился в задней комнате.

После ужина Паркер, избегая общения, вышел на улицу вместе с Тедди. Когда они прошли совсем немного, их догнала Джин. Они присели на одинокой скамейке, стоявшей слегка в стороне от проезжей части, возле, похоже, автобусной остановки... безлюдное место в квартале односемейных домов с гаражами на две машины.

— Мы можем поговорить?  — спросила она.

— Конечно,  — ответил он, садясь. Тедди устроился у его ног.

— Прости, что не попрощалась...  — начала она.

— В этом нет необходимости,  — сказал он.  — У нас не было настоящих отношений. Мы просто делили постель ради удобства.

Она слегка всхлипнула от его слов и сказала:

— Я заслужила это, полагаю, но мы оба знаем, что у нас было нечто гораздо большее.

Она сделала паузу. Оба молчали, а затем она произнесла:

— Я люблю тебя. Понимаю, что этого не должно было случиться. Конечно, я этого не хотела. Но оно случилось, а потом Фрэнку стало лучше. Я не знала, как тебе об этом сказать. Не могла найти слов, чтобы попрощаться.

Паркер повернулся к ней. Она плакала.

— Пожалуйста, не надо,  — сказал он.  — Я понимаю, он — твой муж, и ты ему нужна. Мы зашли слишком далеко. Никто в этом не виноват.

— Прости меня?  — взмолилась она.

— Не за что прощать.

— Но ты одинок.

В ответ он дернул поводок Тедди, и пес поднял на них глаза.

— Ты забываешь о Тедди,  — сказал он.

Джин наклонилась вперед и погладила Тедди по голове. Он лизнул ей руку, и она улыбнулась в ответ.

— Он хороший компаньон, но все же...

— У нас обоих есть связь, которая растет. У него — глубина боли, которой я пока не могу понять, и он пытается понять меня. Это работа в процессе. Мы — продолжившие жить. Некрологи Ленор и Энн опубликовали в один день. Там так и написали. «Живы в их памяти». Перечислили все их достижения, но оба некролога заканчивались одинаково: «Живы в памяти». Теперь все зависит от нас. Мы должны найти свой путь. И мы работаем над этим, не так ли, мальчик?

Взгляд Тедди был 

печальным даже для спаниеля, и Джин задалась вопросом, как много собака могла понять. Действительно ли он чувствовал глубокое горе человека, сидящего рядом с ней?

— Я должна вернуться,  — сказала она.

— Понимаю. Мы скоро приедем.

По дороге Джин вытерла слезы и поправила макияж. Она сделала единственно возможный выбор, но уже жалела о нем.

•  •  •

Рано утром следующего дня, ещё до того как встала невестка, Паркер собрался уходить. Не успел он выскользнуть, как сын Дэн остановил его, чтобы обнять и попросить.

— Мне снова позвонили из Чикагского института искусств. Они все ещё хотят сделать выставку маминых работ. У них имеется большинство её картин, находящихся в общественном владении, и многие из частных коллекций. Но им нужны её последние работы, а они все ещё у тебя,  — сказал Дэн.

— Знаю,  — сказал Паркер.  — Мне они постоянно звонят.

— В чем проблема, папа?

— Просто...  — начал он.  — Это трудно объяснить.

— Ты не можешь её отпустить,  — подтолкнул Дэн.

— В каком-то смысле, наверное. Какая-то часть меня, думает так же как Тед,  — сказал Паркер, поглаживая собаку.  — Он все ещё надеется, что его хозяйка придет за ним и заберет домой. Он должен понимать, что этого не случится, но не теряет надежды.

Когда они расставались, Дэн крепко обнял отца и сказал:

— Ты нужен нам, папа. Пожалуйста, возвращайся поскорее.

Паркер пообещал вернуться, когда сможет.

Перед отъездом домой, Паркер посадил Тедди на переднее пассажирское сиденье машины.

— Ну, веди себя хорошо, Тед. Сиди на полу и веди себя хорошо.

Тедди освоился, и по дороге, когда мог, Паркер наклонялся и гладил Тедди по голове. При таком размещении собака, казалось, была гораздо счастливее. Паркер понял, что они, наконец-то, поняли друг друга.

Приехав домой, они поздно пообедали любимым блюдом Тедди — курицей с рисом. После обеда долго гуляли. Наконец, впервые вместе поднялись по лестнице на самый верх здания. Там Тедди в первый раз увидел студию Ленор. В ней пахло красками и скипидаром, а также затхлым запахом давно неиспользуемого помещения. Вдоль двух стен были составлены холсты. У одной стены — неоконченные работы и принадлежности, у второй — готовые работы.

Паркер устроился в кресле, установленном в центре комнаты. Тедди сидел в его ногах, положив голову на колени Паркера. Неподалеку стоял мольберт с незаконченной картиной, последней работой Лен Кэмпбелл, в ожидании женщины, которая не вернется. Это был портрет её мужа. Незаконченный образ Паркера лишь отдаленно напоминал его самого. Это был портрет гораздо более молодого мужчины, счастливого, глубоко влюбленного. Портрет тихого парня, следовавшего за симпатичной блондинкой-экскурсоводом в музее искусств. Образ молодого отца и любящего мужа, согласившегося ради них на ту работу, которую смог получить. Это был не портрет выжившего, а незаконченный портрет незаконченной жизни.

Свет струился через световой люк. Паркер достал из кармана скомканную вырезку из новостей.

— Мне пришло в голову, что я так и не прочитал тебе некролог Энн.

Тедди не шелохнулся, пока Паркер читал извещение о смерти Энн Каммингс, известного книжного редактора. Дойдя до конца, он сказал:

— А 

вот тут часть о тебе: «Жива в памяти своего любимого и верного пса Теодора Беара Каммингса, Тедди».

Паркер сделал паузу, и по его щеке скатилась слеза. Затем он поднялся.

— Пришло время очистить эту комнату, Тедди. Отнести эти картины в Институт искусств. Нас только двое, но нам надо двигаться дальше.

Тедди потянулся, почесал себя ухом и последовал за Паркером, но он знал, что тот ошибается. Они недолго останутся одни. Должна прийти женщина по имени Джин. Он уловил запах её мужа. Тот был слабым, но все усиливался. Собачий нюх не обманешь. Рак Фрэнка Стивенсона вернулся. Вскоре в живых останутся трое, связанные общей болью и обреченные на жизнь после трагедии.