Такова жизнь. Из сборника Жизнь проституток

Жизнь частенько преподносит нам ситуации, из которых есть только один единственный выход. И как бы нам этот выход был не по душе,  — другого выбора нет. Вот и приходится иногда делать неприятные и, даже, унизительные вещи.

Как говорят французы. А может испанцы. Или итальянцы... Да — неважно. Они всегда повторяют фразу:  — "се ля ви". Что означает:  — "такова жизнь", а что поделать.

Мой отец, Дилан Фишер, всегда говорил мне:

— Есть обстоятельства, а есть эмоции. И не надо их путать.

Он знал, что говорил.

Всю жизнь папа проработал бухгалтером. Последние одиннадцать лет у него был свой бизнес аккаунт.

В основном, работа фирмы заключалась в проведении независимых аудиторских проверок по заказам частного бизнеса и государственных органов. Среди его заказчиков были налоговые инспекции, ФБР и прокуратура. Было два заказа по линии Пентагона, и отец этим страшно гордился.

Вы наверно думаете, что наша неполная семья живёт в Нью-Йорке или в Вашингтоне, раз у отца такие крутые заказчики?

На самом деле — нет. Мы "ютимся" в городке Свит-Хоум, что в штате Орегон.

"Небоскрёбы" Свит-Хоума имеют максимум четыре этажа, и вся застройка в основном деревянная. Зато наш городок утопает в зелени и в цветах. А воздух, кажется, звенит от чистоты и прозрачности.

Городок небольшой, и все в городе знают нас, а мы знаем всех. И когда к офису отца подъезжает "Шевролет" с эмблемами полицейского управления, все понимают — Дилана опять запрягут для проверки потенциального криминала.

Почему семья "неполная"? Мама умерла в 98-м. Диабет. Мне тогда было 13.

Отец очень тяжело пережил потерю. Попал в больницу с сердечным приступом. Долго выходил из депрессии. И после того, как похоронил жену, больше никогда не заводил серьёзных отношений. Впрочем — и несерьёзных тоже.

Для меня потеря самого близкого мне человека, была страшной трагедией — замкнулся в себе и скорбел, плакал по ночам в подушку.

Ну и как вы думаете — на кого я выучился и кем я работаю?

Бинго! Что тут гадать. Конечно же, я магистр бухгалтерского учёта и налоговой отчетности. Короче — бухгалтер. Бумажный червь.

А что было делать? В детстве мечтал стать космонавтом. Но детство закончилось, а с ним пропали и несбыточные мечты.

Отец настоял, чтобы я закончил университет в Далласе и начал помогать ему. Так оно и вышло. Я аудитор в составе одной из групп проверок. С перспективой стать руководителем группы.

Знаете, мне нравится моя работа. Копание в счетах, накладных и бухгалтерских отчётах сродни работе детектива. Всегда в поиске и весь в напряжённом внимании. Особенно интересно сейчас, когда я уже знаю, где и что искать. Образование, опыт и подсказки отца помогли мне стать мастером своего дела.

Как однажды сказал отец:

— Бухгалтер,  — это не профессия. Это даже не образ жизни и не стиль мышления... Бухгалтер,  — это состояние души.

И я с ним полностью согласен.

Женился я после окончания университета, моя жена, Ребекка, урождённая Вильсон, не могу сказать, что красавица, но я её искренне любил.

Реб закончила Даллаский университет годом ранее.

Реби дочь столичного чиновника, начальника одного из отделов социального департамента штата.

Реби никогда 

не снизойдёт до разговора с рядовым клерком или продавцом в магазине. А в случае, если возникают какие-то сложности, она позвонит папе, и он всё решит.

Видимо она, когда выходила за меня, думала, что я унаследую дело своего отца, и она, в скором времени, будет иметь всё, что захочет. А может, действительно влюбилась в меня. Ну, по крайней мере, она так говорила.

Мало кто знает, что на одном из банковских счетов Дилана Фишера лежит кругленькая сумма, в девятнадцать миллионов долларов. И она постоянно обрастает процентами и новыми вложениями.

Но мой отец бросать своё дело, а тем более умирать, вовсе не собирался. Он выкарабкался из депрессии и всё время, которое когда-то посвящал моей маме, теперь тратил на работу, и только на работу.

И отец воспитывал меня не словами и нравоучениями. Он прививал мне необходимые качества своим примером.

Теперь, наверно, надо описать меня.

В две тысячи десятом году мне исполнилось двадцать пять лет, и я уже полгода был женат.

Что рассказать о себе? Высокого роста, слегка полноват. Просто люблю тортики, кексики и шоколадки. Ну, вот такая у меня слабость. Что тут поделаешь.

В школе меня наградили прозвищем "Пончик". Те, которые пытались приклеить мне кличку "жиртрест", получили по соплям и успокоились.

А так, на мордаху я ничего... Смазливый. Кудрявый. Девушки меня не чурались. Хоть и не висли гроздьями. Я дружил со многими студентками, пока учился. Но вот замуж они выходили за других парней. И до близости с подругами почему-то не доходило. Со мной всё больше разговаривали по душам.

Как сказала одна моя однокурсница:

— Пирс, ты моя любимая сестрёнка.

Ну что тут сказать...

А вот Реби... Она как-то сразу взяла меня в оборот. И не успел я оглянуться, как уже был обручён, и следом сразу — женат...

Ребекка считала себя умнее всех и была ярой сторонницей агрессивного, воинствующего феминизма. Она с самого начала, стала доминировать в нашей семье. Она как-то попыталась покомандовать и папой. Он не стал скандалить, просто тихо отвел меня в сторонку и попросил:

— Пирс, уйми свою жену.

Она ему никогда не нравилась. И Реби от отца тоже была не в восторге. После свадьбы он совсем перестал приходить ко мне в дом.

Да! Вот ещё что надо сказать.

За два года до моей свадьбы папа подарил мне дом. Это усадьба старого шерифа Карла Грехема, который ушёл на пенсию и уехал к дочери в Пенсильванию. А дом продал моему отцу.

Там, на втором этаже разместилось четыре довольно большие спальни, с душевыми кабинами и туалетами. На первом этаже располагались роскошная ванная комната и прачечная. И ещё много чего там было. Например — маленькая оранжерея, гараж на три машины и два бассейна. Один "лягушатник" исключительно для детей, а второй пятидесятиметровый с двумя дорожками...

Карл всегда мечтал о куче ребятишек, вот и жильё построил с расчётом на большую семью. Но не получилось. Человек предполагает, а Бог — постановляет.

Так оно в жизни и идёт. Что поделаешь?

•  •  •

Очередную встречу выпускников я 

и мои одноклассники договорились провести на природе. Недалеко от города была одна отличная площадка, на которую мы частенько выезжали ещё подростками, чтобы побеситься, пожарить на костре бекон, попеть под гитару и потискать одноклассниц.

Собрались почти все.

К нам присоединились ребята и девушки, которые были и моложе, и старше нас. Собралось больше сотни человек.

Были там и Кен Коук с Филиппом Хелмисом. Звёзды школьной футбольной команды, которые давно переросли любительский спорт, и занимались футболом профессионально, в третьей лиге, в команде "Россомахи", в Сейлеме.

Вы, надеюсь, прекрасно понимаете,  — что такое американский футбол. У ветеранов этой игры, выходящих на пенсию, очень мало целых костей. И ребят там подбирают соответствующих. Этакие ходячие танки.

Вот с них и началась вся эта история.

Я читал о женских изменах со спортсменами и прочими звёздами. У меня вышла банальная история, как под копирку.

Кен и Филипп подсели к нашему костру и о чём-то разговаривали с моей женой. Они смеялись и посасывали пиво из бутылок.

Потом Реби пошепталась с Кеном и они, взявшись за руки, пошли в темноту.

Я пытался остановить её:

— Реби, стой. Куда ты пошла?

Она отмахнулась:

— Я сейчас приду.

— Реби! Реби!

Но она перестала обращать на меня внимание.

Народ хихикал и с ехидцей поглядывал в мою сторону.

Я вскочил и побежал следом.

Оказавшись на поляне, с импровизированной стоянкой, я только и увидел катафоты уезжающего "Камаро" Кена Коука.

В две секунды оказавшись у моей машины, я сел за руль и повернул ключ зажигания. Ничего! Я пробовал раз десять завести мой Форд, но...

Открыв капот, я обнаружил, что клеммы с аккумулятора были специально сняты. А так как ключи от машины есть только у меня и у Ребекки, делайте выводы.

За те несколько мгновений, которые понадобились этой парочке, чтобы укатить, они не смогли бы обесточить мою машину. Значит — всё было сделано заранее.

Поставив клеммы на место, я рванул в погоню, но, увы. Их и след простыл.

Возвращаться на поляну смысла не было, и я поехал домой. Но по дороге передумал и свернул к отцу.

Я у него спросил после того, как описал ситуацию:

— Что делать, папа?

— Смотря чего ты хочешь?... Если ты хочешь терпеть такие выходки всю жизнь. Если тебе нравиться, что в тебя тыкают пальцами и хихикают за твоей спиной, то езжай домой и спокойно жди, когда твоя жена удовлетворит всю футбольную команду Сейлема и вернётся.

Я протестующее поднял руки. Но отец не дал мне слова.

— А если ты хочешь оставаться мужчиной, тогда выход один — развод.

— Но я не хочу развода. Я хочу вернуть мою жену.

— Тогда я ничем не могу тебе помочь... И я не хочу тебе помогать. Отпиливать рога у собственного сына,  — занятие не по мне. Вы женаты меньше полугода, и она такое творит. Что будет дальше?

Моё состояние было ни к чёрту. Я долго сидел, обдумывая своё положение. И, наконец, пришёл к разумному выводу, что мой брак рухнул, и восстановлению не подлежит.

— Итак, я решил — развод... Что 

мне нужно сделать первым делом.

Отец вздохнул облегчённо.

— Слава Богу. Ты не безнадёжен... Итак, первым делом... Первым делом езжай в полицию и подай дежурному офицеру заявление о пропаже жены.

— Папа, я знаю, где моя жена. Она с Кеном Коуком.

— Ага... А в каком месте она с этим Кеном? И почему ты так уверен, что этот самый Кен — не маньяк, не насильник и не убийца?... Сынок, включи мозги. Тебе будут нужны надёжные доказательства её измены. Самое лучшее доказательство, это свидетельство полицейского, а ещё лучше — его рапорт. Ты понял мою мысль?

И я поехал в полицию. Написал заявление и оставил им номер моего телефона.

Знаете, раньше, не помню до какого года, заявление, с просьбой найти человека можно было подавать только по прошествии трёх суток после его исчезновения. Теперь считают, что именно в первые часы после пропажи — самая высокая вероятность найти человека живым.

Дежурный офицер, Брайн Руис, из местных, спросил:

— Тут написано, что твоя жена уехала с Кеном Коуком по своей воле. А может...

Но я его перебил и высказал те соображения, что выдал мне отец. О том, что я подозреваю Коука в неадекватности и что моя Реби вероятно в опасности. Всякое может быть.

Врал, конечно. А что было делать?

Переночевал у отца.

Утром, позвонили из полицейского управления и сообщили, что моя жена нашлась. Она находится в доме Кена Коука, жива и здорова.

Последнее мне сказали с явной издёвкой.

Отец выслушал мой пересказ и поставил следующую задачу:

— Пирс, сынок, езжай в полицию и потребуй, чтобы тебя сопроводили к дому Коука, с целью забрать твою жену.

Я засомневался:

— А если она не захочет уезжать со мной?

— Тебе это и не нужно. Полиция должна видеть твои благие намерения добропорядочного и законопослушного гражданина. Понял... Никаких скандалов и оскорблений. Никакого рукоприкладства. Даже если Коук тебя ударит, не бросайся в драку. Одну затрещину ты переживёшь.

— Я тогда всю сцену сниму на телефон.

— Нет, сынок, ты этого не сделаешь. Съёмка в чужом жилище незаконна.

Он подошел вплотную и посмотрел мне прямо в глаза:

— Ты меня понял, Пирс, сын Дилана Фишера? Ты хорошо меня понял?

— Да, пап, я тебя понял. Спасибо за совет, я всё сделаю, так как ты сказал.

В одиннадцать, я, с двумя полицейскими, чернокожим мужчиной устрашающих габаритов и белой миниатюрной женщиной, подъехал на своём форде к старому дому Кена.

Сам Кен давно жил в столице штата, но дом в Свит-Хоуме почему-то не продавал.

На звонок вышел хозяин в трусах и в распахнутом халате. Полицейская сообщила, что в его доме находится моя жена, и что они хотели бы убедиться, что с ней всё в порядке.

— Да входите, чего там,  — радушно пригласил Кен, запахиваясь и завязывая пояс халата.

Он провел нашу группу в гостиную.

За столом сидели в одних трусах три парня. Филипп Хелмис, Барни Гарсия и Майкл Фриман. Все — друзья Кена, все игроки команды "Россомахи", все выпускники нашей школы. Гордость городка.

Я спросил:

— Где моя жена?!

Компания 

ехидно ухмылялась, а Кен ответил:

— Это ты обязан знать — где твоя жена.

Но Грейс Свенсон, женщина, которая меня сопровождала, быстро остудила этих парней.

— Так, господа. Прошлым вечером женщина, которую мы ищем, была в этом доме...

Кен перебил её:

— Неправда. Её не было в этом доме.

— Значит, по-твоему, выходит, что сержант Джеймс в докладе искажает истину, или попросту — врёт?

Кен понял, что перегнул палку, и начал что-то мямлить. Тогда Свенсон надавила:

— У нас есть подозрения, что вы удерживаете бедную женщину силой. Лично я подозреваю, что вы её убили и где-то закопали.

Ребята струхнули, вылупили глаза и испуганно переглядывались. А Кен выдал:

— Подождите. Я сейчас её приведу.

Ребекка спустилась в гостиную в мужском халате, взлохмаченная и с засосом на шее. Она сразу набросилась на меня:

— Пирс! Что ты себе позволяешь?! Ты ведёшь себя, как идиот! Зачем ты привёл полицию?! Зачем ты меня позоришь перед людьми?! Езжай домой и жди меня! Когда придёт время, мальчики меня привезут!

— Ну, вот видите? Ребекка жива, здорова и находится здесь добровольно,  — скалился Кен.

Полицейские извинились, и пошли на выход. Я за ними.

На подъездной дорожке Кен меня окликнул.

— Пирс, подожди секундочку.

Он подошёл ко мне и протянул мне какой-то лоскуток. Я машинально взял его и увидел, что это женские трусики.

— Это тебе на память,  — сказал Коук, нахально улыбаясь.

До сих пор удивляюсь, как я удержался от того, чтобы врезать ему по наглой роже.

Я отбросил эти трусы в сторону и пошел к своей машине.

А что было делать?

По дороге полицейская Грейс меня допрашивала:

— Фишер, для обманутого мужа ты выглядишь чересчур спокойным. Я подозреваю, что ты что-то задумал.

— Вы думаете, что я совершу нечто противозаконное? Ни в коем случае, мэм. Это не в моём характере. Спросите любого в городе, все вам скажут, что я самый добродушный человек.

Я действительно "перегорел" и моя бывшая жена стала для меня кем-то чужим, от которого мне теперь придётся защищаться. А если откровенно — оказывается, не так уж сильно я её и любил.

Пришла пора искать адвоката.

Адвокат фирмы отца куда-то позвонил и через минуту дал мне адрес специалиста по разводам. Тот вник в дело, составил все необходимые бумаги и выдал мне конверт, с соглашением о разводе.

Ребекка вернулась через пять дней, ближе к вечеру.

Она, как хозяйка, зашла в дом. Посмотрела на меня, сидящего в кресле в гостиной и читающего деловые бумаги. Ничего не сказала. Поднялась наверх.

Там наверху пошумел душ, похлопали ящики шкафа, и моя королева спустилась вниз.

— Ты со мной даже не поздороваешься?

Я встал и включил кофейную машину. Мне нужно было успокоиться, и не показать жене своё волнение.

— Так и будешь молчать?  — поинтересовалась Реби.

Я ничего не ответил.

— Пирс, ты что — дурак? Ты ведёшь себя как ребёнок. Прекрати немедленно играть в молчанку.

Я игнорировал её нападки.

— Ну что стряслось?! Я немного развлеклась, что такого? Что за катастрофа? Прекрати истерику и закажи пиццу. И сделай мне кофе со сливками.

Я тихонько офигевал 

от её наглости.

Вопрос надо было решать. Чего тянуть.

Я взял с кресла конверт с соглашением о разводе и подал ей. И, пока она держала его перед собой, сфотографировал Реби на телефон.

— Что это?  — строго спросила жена.

— Почитай. Тебе будет интересно.

Она извлекла бумаги и прочла только первую страницу.

— Ага, значит — вот как.

Ребекка постояла, немного прищурившись и глядя мне в глаза, а потом решительно отбросила конверт.

— Да пошёл ты Пирс! Да пошёл ты к гребаной матери!

Она вскочила на улицу, открыла гараж, уселась в свой "Мерседес" и укатила. И дверку гаража не опустила, зараза такая. Вот во всём она так.

Ну и скатертью дорога.

•  •  •

Томас Вильсон — мой тесть.

Он позвонил мне утром на городской телефон в пятницу и попросил о встрече... Нет, вру, не попросил. Он потребовал приехать в Сейлем, и явиться в департамент социальных служб штата Орегон, в его офис. Томас занимал пост руководителя отдела социальной реабилитации и считал себя большим человеком.

Я, как всегда, посоветовался с папой, и он мне сказал:

— Езжай в Сейлем и поговори с тестем по-доброму.

— А если Том попытается меня переехать?

— Сынок, ну что за жаргонизмы? "Переехать"... Но я тебя понял. Если Том начнёт возмущаться, угрожать или чего-то требовать, то ты спокойно поставишь его на место. Но без скандала... Впрочем, я думаю ты и сам знаешь, что делать.

И я поехал за шестьдесят пять километров поговорить с тестем. Точнее с бывшим тестем.

А что было делать?

Кабинет Вильсона не блистал. Впрочем, это и понятно — госучреждение.

— Садись Пирси. Кофе?

— Нет, папа, спасибо.

— Ты, конечно, знаешь — зачем я тебя пригласил,  — начал Том.

Я кивнул.

— Моя девочка совершила ошибку. Она оступилась. Но ведь это не смертельно. И, думаю, ты должен её простить и остановить это безобразие, этот развод. Ребекка очень переживает. Она тяжко раскаивается в содеянном, и больше не допустит такой оплошности...

Вот так поворот. Я — "должен"? Хорошо хоть Том не сказал — "обязан".

Я его перебил:

— Том, ты знаешь — где сейчас твоя дочь?

— Она взрослый человек, и я её не контролирую.

— Это плохо... Тебе следовало бы знать,  — она сейчас в доме Барни Гарсии, нападающего команды "Россомах". У неё с Гарсией и Майклом Фриманом идёт маленькая групповушка. Прямо сейчас. Именно в этот момент... Что посоветуешь?

Том покраснел.

— Это неправда!

— Мы можем в этом убедиться. Собирайся, поехали. Они как раз только разогрелись, и будут кувыркаться ещё пару часов. У тебя есть возможность убедиться самому, как Реби "раскаивается в содеянном".

— Я никуда не поеду. Ещё чего не хватало... Я не верю, что моя дочь способна на такое.

Ну что можно сказать в этом случае?

— Том, я понимаю, что у Реби что-то неладно с головой. Но я на такое не подписывался. Если бы она окривела, охромела, или её разбило бы параличом, то клянусь,  — я бы любил и тянул её всю оставшуюся жизнь. Но вот так, как сейчас... Нет. Я не готов к таким жертвам.

Я встал и, не 

прощаясь, направился к выходу.

— Пирс, стой, подожди.

Томас, выбрался из кресла и подошёл ко мне.

— Пирси, ну, прости ты её. Я с ней поговорю, и... Я накажу её. Она попала в сети мошенников...

— Том,  — сказал я ему,  — если бы ваша Дейзи так сделала, ты бы её простил?

— Да! Я бы её обязательно простил. Но Дейзи никогда бы так не сделала.

Я криво усмехнулся:

— Ну, да. Ну, да. Она же святая женщина. Она никогда не изменит тебе...

Том насторожился:

— Ты... Ты что-то знаешь? Пирс, если тебе что-то известно,  — скажи мне,  — заволновался Том.

— А зачем?  — блефовал я.

На самом деле Дейзи, моя тёща, была чудесной женщиной. Я искренне любил её как родную мать. Но мне необходимо было поставить тестя в сходное положение.

— Зачем тебе что-то знать о твоей жене. Ты её, в любом случае, простишь. Так что... Извини Том, я зря теряю время.

Я открыл дверь, когда Том сказал мне в след:

— Пирс, ты недостоин моей дочери. Ты пожалеешь о своих словах, и о своём решении... Я тебе устрою...

Да ладно, подумал я. Ломать отношения, так уж до конца. Том мне никогда не нравился...

— Томас, ты беспомощный отец, бестолковый муж, да ещё и пакостник. Я разочарован... Прощай.

Мда... Вот и поговорили.

Ну, а что было делать?

Развод состоялся через три недели. Ребекка на заседание не пришла, явился только её адвокат.

Нас развели без проблем. Жена гордо не предъявила имущественных претензий. Да она и не могла ничего предъявить. А когда суд закончился, адвокат Реби передал мне записку от бывшей супруги. Там было уже знакомое:

— Пирс, дорогой, пошёл ты в жопу.

Я только усмехнулся.

Я вернулся к отцу со свидетельством о разводе.

Мы с ним посидели молча на кухне, и я, в конце-концов спросил:

— Ну и что мне теперь делать?

Папа мне ответил:

— Что тебе делать? А я скажу. Первым делом иди в спортзал. Я для кого купил все эти тренажёры? Все мои сотрудники там занимаются, а ты туда ни ногой... Давай пригласим хорошего тренера, и ты займёшься своим телом... А то выглядишь, как бутуз, скоро в дверь не пройдёшь. Это будет хорошее вложение средств.

— И всё?

— Ну, не знаю... Поинтересуйся пикапом... Нет, не машиной, а...

— Па, я знаю, что такое "пикап". Я не собираюсь волочиться за каждой юбкой. А в семье?... Пикап?... Тебе не кажется это странным?

— Пирси, вот что я тебе скажу,  — нормальная семейная жизнь, это непрестанное, ежедневное соблазнение своей собственной жены. Понимаешь? Вечный пикап.

Честно сказать, я был удивлён таким подходом к делу. Но у отца был пятнадцатилетний стаж счастливой семейной жизни, и я доверял его опыту.

•  •  •

Три года я упорно работал, стараясь загрузить себя по полной, чтобы приглушить поганенький голосок моего уязвлённого самолюбия. Дела фирмы шли в гору. С нами уже разговаривал представитель НАСА на предмет проверки их филиала "Космический центр Маршалл". Это был государственный заказ. Фактически — заказ самого президента. И они обратились именно к нам,  

что говорит о многом.

Я откладывал все заработанные деньги на свой счёт, а тратить мне их было особенно не на что. К две тысячи двенадцатому году я заработал свой первый миллион.

Пикап меня не заинтересовал. Было в нём что-то такое... Гаденькое. Но кое-что я из него почерпнул. Я внимательно изучил брошюру "Искусство удовлетворять женщину", и сделал для себя много открытий.

Я таскал железо в нашем спортзале до потемнения в глазах. И молотил боксёрскую грушу, до содранных костяшек.

В двенадцатом году в нашем городке открылась школа борьбы "капоэйра", и я записался. Я ходил на занятия не два раза в неделю, как все. Я появлялся в зале ежедневно. И тренер-наставник, глядя на моё усердие, начал заниматься со мной в выходные дни, показывая и отрабатывая совсем уж мудрёные приёмы и смертельно опасные. Конечно же, не бесплатно.

Но я продолжал чувствовать себя толстым, неуклюжим и непривлекательным парнем. Новых знакомств я даже не пытался заводить.

Пока однажды, в обувном магазине, не столкнулся с Деборой Нельсон.

Она училась в школе на четыре года позже меня, и я не обращал раньше внимания на эту девочку. Но сейчас...

Представьте себе женщину в самом соку. Двадцатичетырёхлетняя афродита. Грудь! Бедра! Попа! Простые, и обворожительные черты лица. Недаром на ней женился местная звезда футбола Кен Коук.

Да-да. Тот самый Коук, который разрушил мою семью. Конечно же, не без помощи моей бывшей жены. Но, всё равно, его вина для меня была очевидна. Ребекка Вильсон — конечно же, откровенная дура, но это не снимает ответственности с Кена и его друзей.

Дебора подошла ко мне, ведя за руку маленького мальчика, лет двух.

— О-о. Это Пирс Фишер? Это ты, Пирс?

Я смутился:

— Да, Деби. Это я. Привет.

Дебора с детства была непоседливой девчонкой. Она могла высказать правду и самому директору школы, если считала, что он не прав. Она не боялась драки. И никогда не стеснялась смеяться во всё горло.

Деби подошла, встала на цыпочки и чмокнула меня в щёку. Потом, покачивая головой, рассматривала меня как манекен на витрине.

— Пирси, ты стал похож на супермена. Честно... Где твой животик и пухленькие щёчки? Ты не просто похудел, ты... Ты возмужал. И похорошел. Правда-правда...  — она хихикнула,  — от цыпочек наверно отбоя нет...

— Деби, ты меня совсем в краску вогнала. Нет у меня никаких цыпочек. У меня на них нет времени.

Она хитро ухмыльнулась и покачала головой. Не поверила.

— Ну а ты как живёшь?  — заинтересовался я.

— Да... Не сказать, что хорошо.

Мы зашли в ближайшее кафе поболтать о жизни.

Муж Деби, как я уже говорил — Кен, оставил жену в её родном городе, в своём доме. А сам мотался по сборам, тренировкам и соревнованиям. В столице штата у него была квартирка, там он в основном и обитал.

Деби не скучала. Она занималась танцами, пела в церковном хоре и много времени посвящала своему сыну Джиму.

Этот карапуз уродился — вылитый папаня, но с шармом матери. Хороший такой мальчишка.

Но мужского присутствия в доме 

Деборы не хватало.

Кен присылал достаточно денег для безбедной жизни. Но для того, чтобы просто забить гвоздь в стену, приходилось нанимать специалиста, или делать всё самой.

Она со смехом рассказывала, как однажды её муж случайно оказался дома, и она попросила его повесить над камином групповой портрет команды "Росомах" в футбольной форме.

— Боже, Пирси, мой муж великолепен на поле с мячом. Он им жонглирует как волшебник,  — рассказывала со смехом Деби.  — Но с молотком он полный ноль. Представь, что стоя на стремянке и забивая в стену гвоздь, он ударил молотком себя по коленке. Смех и грех. В конце-концов я сама забралась на этот долбаный камин, и сама повесила портрет. Да! Вот так! А Кен, в это время, в ванной скулил и прикладывал компресс со льдом к ноге.

Я смотрел, на её белые зубки, когда она смеялась, и чувствовал, что во мне возрождается интерес к женщинам.

— Деби...  — я, кажется, покраснел,  — а где ты занимаешься танцами?

— В Холл-Денсес. А что?

— А там у вас мужчины тоже танцуют?

— Конечно танцуют. Ты хочешь научиться танцевать?

— Ну... Хотелось бы... Но я...

Деби заулыбалась.

— Но ты стесняешься, ты неуверен в себе, и боишься насмешек. Так?

Я пожал растерянно плечами.

— Приходи в среду, в зал Стеллы Тайлер, и сам всё увидишь. Тебе понравится, уверяю тебя. Я даже могу дать тебе парочку уроков в частном порядке... Ну ладно, нам пора. Я буду тебя ждать. Пока... Пошли, Джими. Пошли, зайка, домой...

Я смотрел вслед этой женщине и наслаждался её прекрасными формами и походкой. Проще говоря, я откровенно пялился на её зад.

Она, видимо, почувствовала мой взгляд. Оглянулась, улыбнулась и погрозила мне пальчиком. Деби, как всегда, в своём репертуаре.

•  •  •

В среду я пошёл учиться танцам.

Помещение больше было похоже на спортзал. Стелла Тайлер, женщина лет сорока, содрала с меня двадцатку и провела к группе её учеников.

Господи! Там в основном собрались джентльмены и дамы возрастом за пятьдесят. Все одеты, кто во что горазд. А я припёрся в выходном костюме-тройке и в лакированных туфлях. И выглядел как павлин в курятнике.

Дебора подлетела ко мне, клюнула в щеку, подцепила меня за руку и потащила в шеренгу танцоров, посмеиваясь над моим видом.

Я не ударил лицом в грязь.

Координация и чувство ритма у меня были.

Да и то сказать, попробовали бы эти танцоры сделать "кейдаша" десять раз подряд, или уклониться от него. Вот то-то же.

После первых десяти минут занятий Стелла подошла к нам с Деборой и спросила:

— Фишер, ты же раньше занимался танцами?

— Нет,  — ответил я,  — никогда.

— Странно,  — удивилась Тайлер,  — ты очень профессионально двигаешься.

— Ну... Я занимаюсь "капоэйра". Наверно — поэтому.

Вот это я лишнего брякнул. Потому, что Деби ухватилась за эту мысль и предложила:

— Пирс, а покажи нам что-нибудь из этой, ну как её...

А Стелла похлопала в ладоши и объявила:

— Внимание! Сейчас мистер Фишер продемонстрирует нам некоторые элементы боевого искусства.

Ну, твою же мать. Вот не мог промолчать,  — думал я. Но 

было поздно. Все собрались вокруг меня, хлопали в ладоши и ожидали представления.

Ну, что делать?

Я им продемонстрировал несколько стоек, переходов, уходов и ударов ногами.

Вы пробовали когда-нибудь бить вертушкой в строгом костюме и в лакированных туфлях? Нет? И не пробуйте. Сплошной конфуз.

Брюки лопнули в паху по шву. Господи! Как было неудобно! Но танцорам понравилось. Все ржали как кони и аплодировали.

Я извинился и помчался на выход.

Деби поймала меня у машины.

— Пирс, стой. Погоди. Поехали ко мне, я зашью твои штаны.

— Нет, Деби, не стоит. Я отвезу их в ателье.

— Пирс,  — обиделась Дебора,  — у меня есть швейная машинка. Ты думаешь — я не справлюсь с простейшим швом?

Сегодня все обстоятельства были против меня. Ну как я мог ей отказать?

Коук вернулась в Холл-Денсес и вышла с Джимом. Он видимо где-то играл, пока мать танцевала.

Мы сели в свои машины, и Деби поехала впереди, указывая дорогу.

В общем, Деб действительно профессионально зашила мои портки. А я, завернувшись в плед, ждал сидя в кресле, и болтал с Джимми.

— Ну вот. Готово,  — закончила Деби и подала мне брюки.

Я напялил их, пока миссис Коук деликатно отвернулась, поблагодарил, и, в сопровождении хозяйки, направился к своему "Форду".

На улице уже стемнело. Мы стояли на подъездной дорожке, возле моей машины и разговаривали.

— Ну, ты сегодня всех поразил,  — хихикала швея.  — Феноменальное выступление... Пирс, ты так мило смущаешься, что тебя хочется просто потискать.

Я неожиданно для себя сказал:

— Ну, так потискай.

И обнял её.

— Пирси, не надо,  — строго прошептала Дебора. Но не стала вырываться из моих объятий.

— Спасибо тебе за штаны,  — тоже прошептал я,  — и осторожно поцеловал её в губы. И Деб ответила на мой поцелуй. Потом опомнилась:

— Пирс, не надо. Отпусти меня. Что ты делаешь,  — охала она, пока целовал её мочки ушей,  — Пожалуйста, прекрати. У меня долго не было мужчины. Не надо так...

Я нежно прикасался губами к её коже, держа женщину осторожно, как хрупкую вазу. А Коук запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи. Потом резко отпрянула. Я подумал, что все закончилось. Но на самом деле — нет.

Деб, прорычала:

— А-а, чёрт... Да пошло оно всё.

Открыла заднюю дверь и втолкнула меня в салон. Забралась следом и присосалась к моим губам.

Я попытался снять с неё топик, но Деби остановила:

— Не надо... Некогда... Давай так...

Через десять минут бешанног темпа, и она залила мне сиденье и костюм сквиртом, мокрая от пота, тяжело дышащая, Коук отстранилась от меня. Ни слова не говоря, она выскочила из машины и умчалась в дом.

А я посидел немного, приходя в себя, и тоже покатил в сторону своего медвежьего логова.

Как я воспринял это сумасшедшее соитие? Знаете — двояко.

С одной стороны, это было как дар небес. А с другой — возникло ощущение, что я отомстил засранцу Кену... Но Дебора Коук вошла в моё сердце. Я постоянно думал о нашей близости и никак не мог сосредоточиться на чём-то другом.

Колготки и трусики, которые Деб оставила в моей машине,  

я не вернул хозяйке. Можете назвать меня фетишистом, но то, что в моём бардачке, в отдельном пакетике, лежит бельё Деби, грело мне сердце.

В следующий раз, когда я пришёл на занятия по танцам, Деби вела себя холодно и танцевала больше с другими партнёрами. Я не обиделся. Но смысла входить в эту группу уже не стало.