Проклятие шотландцев. Часть 4

Кайден:

Я ждал, когда появится Дэл с Салли. Я выключил свой мобильный телефон и сказал:

— Привет, Салли, ты одна из Монро из Роксаны?

Роксана была ещё одним маленьким городком неподалеку.

Салли кивнула:

— Дэл сказал, что ты хочешь научиться танцевать?

Я указал на проигрыватель компакт-дисков, который купил тем утром, и дюжину компакт-дисков, которые я взял:

— Завтра вечером в Файер-холле Рехбота будут танцы. Я хочу быть там лучшим танцором.

Салли взглянула на Дэла. Я сразу понял, что кто-то чертовски влюблен в моего племянника. Она посмотрела на меня и улыбнулась:

— Это довольно сложная задача, как насчет одного из пяти лучших?

Дэл спросил:

— Что на тебя нашло, дядя Кайден?

Я сказал ему:

— Эта дерьмовая птица Барри ведет Каприс на танцы, и я уверен, что Энджи будет там с этим недоделанным Чаком Норрисом Деверо. Я думаю, что, если бы я уделал их на танцполе, это было бы хорошим шагом в правильном направлении.

Дэл ухмыльнулся и хлопнул ладонями по джинсам:

— Будь я проклят. Ты имеешь в виду, что наконец-то собираешься начать правильно делать дела?

Я ухмыльнулся:

— Конечно, да, и, может быть, если твоя бывшая подружка будет там, ты сможешь облить её неудачливого друга-бухгалтера каким-нибудь дерьмом,  — я увидел реакцию Салли. Если раньше и были какие-то сомнения, то теперь я точно знал, почему она здесь.

Я добавил:

— С другой стороны, с такой красоткой, как Салли, тебе, возможно, захочется оставить прошлое позади, как говорится.

Дэл задумчиво посмотрела на Салли:

— Что ты думаешь, Салли? Не хочешь пойти со мной на танцы завтра вечером?

Она ответила:

— Мне нужно работать.

Я вставил свои два цента:

— Нет, если ты не хочешь. У меня есть новый рынок недалеко от Пятидесятого шоссе, которому нужен утренний контролер. Вот что я тебе скажу, Салли. Я буду платить тебе соответственно тому, что тебе платят на твоей работе, а если ты решишь пойти с Дэлом на танцы, я дам тебе процент от того, что получает это место.

Дэл был удивлен:

— Ну и дела — это первый раз, когда я слышу, как ты делаешь подобное предложение.

Я посмотрел на него, потом на нее, потом снова на Дэла:

— Я знаю, что Салли мне уже нравится. Я не говорю тебе, что делать, но она могла бы быть больше, чем другом. Я думаю о семье.

Я наблюдал, как Салли покраснела.

Дэл тоже наблюдал за ней. Она была хорошенькой, может быть, 5 футов 4 дюйма, рыжие волосы собраны в конский хвост, веснушки, карие глаза, приятная фигура. Дэл спросил её:

— Что ты думаешь, Салли?

Она была красной, как свекла, и пробормотала так тихо, что её почти невозможно было расслышать:

— О чём думаю?

Дел пробормотал:

— О том, что сказал Кайден?

Салли покраснела ещё больше:

— Я пойду с тобой на танцы. Дай мне подумать о работе.

Я засмеялся:

— Хорошо, а теперь давайте начнём урок!

•  •  •

Ну, я спотыкался и подпрыгивал, падал и поднимался почти до 6:00 того вечера. Она научила меня танцевать ча-ча-ча, вальсировать, танцевать линейный танец и танцевать два шага.  

Я даже немного попробовал джиттер, хотя и не очень хорошо. Я думал, что два шага будет легко. Это было не так. Это намного сложнее, чем кажется.

Дэл и Салли были рядом со мной. Я чертовски приятно провел время, разучивая танцевальные па, но, по правде говоря, я очень хорошо провел время, наблюдая, как Дэл и Салли играют в игру ухаживания. Это было все равно, что наблюдать за двумя орлами, когда они взмывают ввысь, хватаются за когти, а затем кружат, возвращаясь на землю. Я играл в сваху, и это было приятно.

К 6:00 вечера мы решили покончить с этим, но мы все трое договорились собраться вместе в субботу в 1:00 дня, чтобы я мог отшлифовать свои приобретённые умения. Я сказал им, чтобы они не беспокоились о билетах. Я бы позабочусь об этом перед входом. Конечно, я не собирался ждать до тех пор, чтобы купить билеты. Я решил позвонить Марку Флемингу, как только вернусь домой. Марк служил в пожарной части Рехбота. Я попросил его оставить мне 3 билета.

Чуть позже мы все разошлись, и я отправился домой. Я знал, что снова встану до восхода солнца. Мне все ещё нужно было управлять фермой.

•  •  •

Я вернулся домой чуть позже 7:00. Каприс стояла в дверях. Она не стала ждать:

— Кайден, где ты был?

Я решил вести себя спокойно:

— Я провел в конюшне большую часть дня, а в чём дело?

Она не улыбнулась или что-то в этом роде:

— У Энджи был довольно плохой день.

Ну, это привлекло моё внимание:

— Хорошо, Каприс, что случилось?

— Ну, во-первых, вчера вечером у нее было ужасное свидание с Мэттом Деверо. Из того, что она мне рассказала, похоже, что он использовал что-то, возможно, Экстази, чтобы попытаться затащить её в постель.

— Черт,  — сказал я.

— Это ещё не самое худшее. Сегодня утром ей позвонил Деверо. Он сказал, что грант, который позволял держать её на работе, закончился. Он должен уволить её.

Звучит как расплата для меня.

Каприс продолжила:

— Все стало ещё хуже. Не более чем через час после звонка Деверо ей позвонили из социальной службы. Кажется, они узнали, что она потеряла работу. Они хотят навестить её на следующей неделе. Они сказали, что им уже раньше сообщали по поводу её поведения. Они хотят убедиться, что Эмили находится в безопасной обстановке.

У меня не было с этим проблем:

— Похоже, наш мистер Деверо был довольно занятой пчелой, я улыбнулся, когда сказал это.

Я видел, что Каприс это не так забавляло. Она заметно волновалась:

— Кайден, она напугана. Она боится, что они заберут у нее её девочку.

Я не волновался, я слышал, что пара дам из социальной службы уже несколько месяцев строили козни, чтобы добраться до Энджи. Держу пари, Деверо тоже знал. Энджи думала, что у нее проблема, но все, что я увидел, была возможность:

— Это значит, что у Энджи не будет кавалера на танцы завтра вечером.

Я наблюдал, а затем должен был выслушать 

сердитый ответ Каприс:

— Это ужасно, что ты говоришь. Кого, черт возьми, волнуют эти дурацкие танцы, если она может потерять свою дочь!

Я протянул руку:

— Дай мне свою руку.

— Сейчас не время дурачиться.

— Я сказал, дай мне свою руку!

Каприс протянула мне руку.

Я посмотрел на часы, 7:30, я мягко сжал её руку:

— Позвони Энджи. Скажи ей, что я уже еду. Скажи ей, что я собираюсь пойти к её матери, сесть на тот диван, который они так любят, и что я собираюсь рассказать ей, как все будет.

Каприс попыталась отдернуть руку, но я не позволил ей.

— Кайден отпусти.

— Нет, пока ты не согласишься позвонить.

— Хорошо, я позвоню, но ты знаешь её мать, она тебя не впустит, и Энджи это не понравится. А теперь отпусти мою руку.

Я не собирался отпускать её руку, пока не закончу:

— Сначала поцелуй меня.

Настала очередь Каприс покраснеть:

— Кайден!

— Я сказал, поцелуй меня,  — она наклонилась вперед и быстро чмокнула меня в щеку. Поскольку я все ещё держал её за руку, я смог притянуть её ближе. Я очень осторожно повернул её руку так, чтобы она была у нее за спиной, и ей пришлось прижаться своей грудью к моей. Мне нравилось ощущать её мягкую грудь. Её соски начали твердеть. Я чувствовал их настойчивое давление. От нее хорошо пахло, и она была мягкой на ощупь. Я прошептал:

— А теперь поцелуй меня по-настоящему.

На этот раз она наклонилась и поцеловала меня по-настоящему. Я отпустил её:

— А теперь иди и позвони,  — я взял ключи от своего грузовика и снова направился к входной двери.

Уходя, я услышал, как она набрала номер телефона Энджи. Подойдя к входной двери, я притворился, что ухожу, но вместо этого стал ждать, что скажет Каприс.

Я услышал, как она сказала:

— Энджи? Кайден уже на пути к вам домой.

Энджи, должно быть, что-то сказала, потому что Каприс сделала паузу. Затем я услышал, как она сказала:

— Я не думаю, что это будет иметь значение. Просто будь готова. Он ведет себя действительно странно.

Последовала ещё одна пауза, и я догадался, что Энджи спрашивает, рассказала ли мне Каприс о том, что произошло. Я услышал, как Каприс добавила:

— Да, я сказала ему. Все, что он хотел знать, было ли у тебя свидание на завтрашний вечер танцев. Последовала ещё одна пауза, затем снова Каприс:

— Я знаю. В его словах нет никакого смысла.

После этого я пошел к своему грузовику.

•  •  •

Я добрался до дома миссис Брэдфорд примерно через пятнадцать минут. Я вылез из своего грузовика и громко затопал вверх по ступенькам к её входной двери. Я постучал и стал ждать. Сначала ответа не последовало, поэтому я постучал ещё раз очень сильно. Миссис Брэдфорд подошла к двери:

— Что тебе нужно?

Я оттолкнул её:

— Где моя жена?

Миссис Брэдфорд ответила:

— У тебя нет жены.

— Хорошо, моя бывшая жена. Где она?

Энджи вышла из кухни:

— Я здесь.

Я указал на диван и сказал:

— Садись.

Миссис Брэдфорд попыталась 

прервать:

— Тебе здесь не место, убирайся...

Я сердито посмотрел на нее:

— Заткнись и иди спать, затем я посмотрел на Энджи. Диван!

Миссис Брэдфорд нахмурилась в ответ, но вернулась на кухню. Энджи выглядела испуганной. Она подошла и села на диван. Я последовал за ней:

— Я слышал, у тебя нет пары на танцы завтра вечером?

Она просто посмотрела на меня, а потом отрицательно покачала головой.

Я сказал:

— Хорошо, я заеду за тобой в 7:00. Я ожидаю, что ты будешь хорошо выглядеть. Попроси Каприс отвезти тебя завтра в торговый центр. Я хочу, чтобы ты была одета так, чтобы убить завтра вечером, когда я приду за тобой. Я сделал паузу, а затем добавил: Теперь, что это за дерьмо насчет Эмили и социальных служб?

Я мог сказать, что Энджи была действительно напугана. По какой-то причине её дискомфорт заставил меня почувствовать себя хорошо.

Ее тон просто источал страх, она сказала:

— Мне сегодня позвонили. Они сказали мне, что у них есть жалоба. Они сказали, что зайдут как-нибудь на следующей неделе, чтобы проверить, что происходит, её голос дрогнул.

— Кайден, я потеряла работу. Я не знаю, что мне делать.

Она выглядела отчаявшейся.

Я протянул руку и, прежде чем она успела среагировать, схватил её за запястья. Я был тверд, но в то же время очень нежен. Я притянул её ближе, она была так близко, что я чувствовал её дыхание на своем лице. Я сказал ей:

— Со следующей недели ты будешь работать на меня.

Она начала возражать, но я остановил её:

— Я решу, что ты будешь делать позже. Не беспокойся о социальных службах. Они ничего не могут сделать, это просто Деверо пытается бросить немного дерьма в нашу сторону,  — я сказал "бросить дерьмо в нашу сторону", чтобы убедиться, что она поняла, что это была не только она, это были она и я. Я сказал ей:

— Я позабочусь о нем.

Она снова начала что-то говорить, но я остановил её:

— Не волнуйся, я не буду пытаться драться с ним, во всяком случае, не так, как в прошлый раз.

Миссис Брэдфорд крикнула из кухни:

— Как ты думаешь, что ты можешь сделать?

Я крикнул в ответ:

— Я же сказал тебе идти спать!

Я наблюдал за Энджи, она улыбнулась тому, что я только что сказал её маме, но я мог сказать, что она все ещё была очень расстроена. Я сказал, чтобы успокоить её:

— Позволь мне внести полную ясность, дорогая. Ты хорошая мать, чертовски хорошая мать. Никакой Мэтт Деверо и никакие социальные службы не заберут мою маленькую девочку у мамочки моей маленькой девочки.

Она шмыгнула носом и заплакала, когда я сказал «мамочка». Я осторожно сжал её запястья чуть крепче. Я раскачивал её руки взад и вперед, как мать раскачивала бы руки ребенка. Я притянул её ещё ближе. Я чувствовал, как её гораздо меньшие груди и её крошечные плечи прижимаются ко мне. Это был второй раз меньше чем за час, когда женщина, которую 

я любил, вот так прижималась ко мне. Это было приятно.

Я отпустил её запястья, обхватил её руками и притянул ещё крепче. Я обхватил её затылок правой рукой и поцеловал в левую щеку. Затем я прижался правой щекой к её левой. Я почувствовал её мягкие каштановые волосы на своем лице. Я прошептал:

— Энджи, ты моя девочка. Никто ничего у тебя не отнимет, никогда.

Я наклонился так, что наши лбы соприкоснулись. Я взял правую руку и взял её за подбородок большим и указательным пальцами. Я наклонился вперед, пока мои губы почти не коснулись её губ. Я почувствовал её запах. У её тела был аромат, который мне всегда так нравился. Я почувствовал её дыхание, оно было подобно нектару для изголодавшегося человека. Я почувствовал, как она расслабилась:

— Энджи, ты моё солнышко. Никто не сможет ничего сделать, чтобы разлучить тебя с Эмили, и ты можешь отнести это в банк!

Она просто продолжала смотреть на меня своими большими карими глазами. Они были похожи на большие щенячьи глаза. Я повторил то, что только что сказал:

— Ты моя девочка, Энджи. Ты доверяешь мне, не так ли?

Она кивнула головой.

Я позволил своим губам покрыть долю дюйма, разделявшую нас, и пробормотал:

— Наклонись сюда и поцелуй меня хорошенько.

Я мог видеть выражение изумленного недоверия на его лице. Она наклонилась вперед на последнюю долю дюйма, и мы поцеловались.

Боже, я вспомнил, какая она сладкая на вкус, как восхитительно её целовать. Я понял, как сильно скучал по ней. Я завершил нашу небольшую дискуссию:

— Завтра купи новую одежду, купи что-нибудь для Эмили, и, я посмотрел в сторону кухни, и заговорил громче:

— И что-нибудь для твоей мамы тоже! Затем я закончил: Иди спать. Забудь о социальной службе. Я — все, что тебе нужно. Просто будь готова завтра вечером. А теперь отдыхай.

Энджи посмотрела на меня своими огромными глазами. Она кивнула и тихим шепотом ответила:

— Да, Кайден.

Я встал. Встав, я наклонился и снова поцеловал её:

— Спокойной ночи, Энджи, и не волнуйся, поняла?

Она снова кивнула. В её глазах стояли огромные слезы.

Я встал и направился к входной двери миссис Брэдфорд. Я заколебался на секунду и услышал глубокий вздох. Пройдя немного дальше, я услышал, как миссис Брэдфорд и Энджи перешептываются.

Миссис Брэдфорд сказала:

— Я не знаю, о чем это было. Я не знаю, кем он себя возомнил.

Я услышал, как Энджи прошептала в ответ:

— О, заткнись, мама.

Я пошел к грузовику, да, клянусь Богом, я чувствовал себя хорошо, действительно хорошо!

•  •  •

Когда я вернулся домой, Каприс уже проснулась и ждала меня. Она бросила на меня то, что я мог бы назвать только своего рода застенчивым взглядом. Она просто стояла там, уперев руки в бедра, глаза пылали, ресницы трепетали, нижняя губа дрожала и была вытянута в бессознательном надутом виде. Её волосы разметались локонами вокруг розового свежевымытого лица, а груди явно поднимали тонкую ткань пижамы. Её верблюжья лапка была видна сквозь складку трусиков. Она 

спросила:

— Что на тебя нашло сегодня вечером?

Я выскользнул из ботинок и направился в свою спальню. Проходя мимо, я сказал ей:

— Завтра вечером ты пойдешь на танцы с Барри, но домой вернёшься со мной.

Она начала открывать рот. Я заткнул её:

— Ты пойдешь со мной на Ужин с устрицами в воскресенье, это сразу после того, как мы выйдем из церкви. Я улажу все с Барри завтра вечером,  — я направился к своей спальне, затем остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее. Я был возбужден. Я сказал:

— Иди прими душ. Надень что-нибудь сексуальное. Надушись ещё немного этими духами. Потом жди меня в нашей спальне. Я одарил её полуулыбкой:

— Встань на колени в центре кровати.

Я сказал «наша спальня», имея в виду спальню, в которой она спала. Я наблюдал, как она вскочила и поспешила в душ. Она улыбалась. Я зашагал обратно к тому месту, где спал. Я вошел внутрь и включил душ. Я чувствовал себя великолепно!

•  •  •

Я встал очень рано. Я взглянул на Каприс, пока она спала. Она была похожа на ангела, свернувшегося калачиком и положившего руки на подбородок. У нас была хорошая ночь, не так много секса, но, безусловно, много объятий и поцелуев.

Я выскользнул из нашей спальни и пересек холл туда, где лежали мои вещи. Это была суббота танцев в Рехботе. У меня было много работы на ферме, а потом после обеда я был занят тем, что отрабатывал танцевальные па с Дэлом и Салли.

Одеваясь, я решил, что Салли мне действительно нравится. Я встречал другую девушку Дэла, и хотя она показалась мне симпатичной, она не очень мне не приглянулась.

У Дэла была хорошая голова на плечах. Он был компетентным работником, у него были творческие наклонности, которые, я был уверен, приведут его к реальному финансовому успеху. Его единственным недостатком было отсутствие готового капитала, вот тут-то я и пришел бы на помощь. У меня был капитал. Я бы помог ему и наблюдал бы, как мои доходы растут вместе с его.

Я не думал, что Салли гналась за финансовым потенциалом Дэла. Я видел её рядом с Дэлом задолго до моей просьбы о помощи в танцах. Она выглядела как девушка, которая хотела завести детей и создать семью. Да, она выглядела как якорь, а не как система наведения, которая направила бы Дэла в правильном направлении. Я собирался сделать все, что в моих силах, чтобы поощрять эти отношения.

Я вышел из спальни, которой пользовался. К моему удивлению, Каприс уже встала. Она приготовила кофе. Я почувствовал запах яичницы с беконом на плите. Все, что на ней было,  — это пижамный топ и пара туфель на очень низком каблуке. Я не мог точно сказать, но мне показалось, что её половые губки были немного влажными. Туфли не совсем соответствовали обстоятельствам, пока я не понял, что она, скорее всего, носила их, потому что они придавали её ногам лучший вид.

«Да»,  — подумал я,  — 

«бывшая проститутка ещё не забыла все свои маленькие хитрости». Я подошел к тому месту, где оставил свои ботинки. Они выглядели чистыми, должно быть, она вычистила их, пока я одевался.

Я подошел к кухонной стойке:

— Ты рано встала.

Она улыбнулась и протянула мне чашку кофе. Она обхватила себя руками за талию. Давление на верхнюю часть пижамы заставляло её груди подниматься и выпячиваться, её соски смотрели на меня. Она тихо пробормотала:

— Мужчине нужно хорошо начинать свой день.

Я сделал глоток кофе, поставил чашку, потянулся и притянул её ближе.

Неудивительно, что она шагнула в мои объятия, обняла меня за талию и прижалась своими губами к моим. Прежде чем я успел среагировать, она взяла свою правую руку, подняла её к моему затылку и потянула вниз, так что её правая щека плотно прижалась к моей левой щеке. Она уткнулась в меня носом и прошептала:

— Я люблю тебя, Кайден Маклиш.

Я приложил ладони к её щекам. Я поцеловал её снова, нежно, и спросил:

— Хорошо, в чем дело?

Она поцеловала меня в ответ:

— Я сделаю все, что ты захочешь, только не ввязывайся ни в какие драки сегодня вечером на танцах.

Она выглядела так, словно собиралась заплакать. Я большими пальцами и нежно потер под её глазами:

— Что? Драки? Я? Не волнуйся, никаких драк. Я обещаю.

Я не думаю, что она полностью поверила мне, но она одарила меня неловкой улыбкой, отвернулась и, используя лопаточку, положила два жареных яйца на тарелку рядом с несколькими полосками бекона. Она протянула мне тарелку:

— Вот, давай хорошо начнем день.

Я взял тарелку, сел и позавтракал. Она присоединилась ко мне со своей собственной несколько меньшей порцией. Я сидел там со стояком и ел яйца. Я полагаю, что нормальный мужчина подошел бы, схватил свою девушку и сделал бы это. Ну, черт возьми, я это сделал!

Я подошел, взял Каприс за руку и потащил её через комнату к дивану. Я сел, и она медленно сползла на меня. Она была действительно тугой. Это было приятно. Она обхватила моё лицо двумя руками и поцеловала меня, а я обнял её за талию и поцеловал в ответ. Это заняло всего несколько минут или около того, и мы закончили. Когда я снова встал и вышел за дверь, я смотрел, как она идет к грязной посуде. У нее было такое по-настоящему довольное выражение лица.

•  •  •

Я провел утро, убирая стойла, присматривая за животными и совершая быструю экскурсию по полям. Я вернулся в амбар к часу дня, Дэл и Салли уже были там. Мы провели занятия до 4:00, отрабатывая все танцевальные па.

Вскоре после 4:00 Салли объявила:

— Может быть, ты и не Фред Астер или Ричард Гир, но я думаю, что сегодня вечером ты будешь не хуже всех.

Я ответил:

— Я хочу, чтобы вы двое были там со мной сегодня вечером.

Дэл улыбнулся Салли, они флиртовали весь день:

— Не волнуйся, дядя, мы будем там.

Салли спросила:

— Мистер Маклиш, у вас 

свидание?

Я усмехнулся её замечанию.

— Весь день я был Кайден, внезапно, как только уроки закончились, я стал мистером Маклишем,  — ответил я.  — На самом деле, мисс Монро, у меня действительно свидание. Я буду сопровождать свою бывшую жену, Энджи Брэдфорд, бывшую Маклиш, на танцы.

Дэл спросил:

— Так вот для кого все это было?

Я довольно застенчиво ухмыльнулся:

— Отчасти, но это также для Каприс.

— Она будет там?  — спросил Дэл.

— Барри думает, что она его пара. Это может начаться так, но я надеюсь, что все закончится немного по-другому.

Дэл кивнул головой и ухмыльнулся Салли:

— О, я понимаю.

Я поцеловал Салли в лоб и пожал руку Дэлу:

— Увидимся вечером.

Дэл ударила меня по руке:

— Тогда, до вечера.

Салли взяла Дэла под руку:

— До вечера, дядя Кайден.

Я ткнул её в руку:

— Так-то лучше.

Я оставил двух подающих надежды голубков в амбаре, а сам сел в свой грузовик и поехал домой.

Было около 5:00, когда я вернулся в дом. У меня ещё была пара часов, чтобы отдохнуть и собраться.

Танцы:

Барри добрался до моего дома незадолго до 7:00. Каприс была готова. На ней была светло-голубая оксфордская рубашка на пуговицах и пара темно-синих, почти черных джинсов. Она купила пару ковбойских сапог на слегка приподнятом каблуке и собрала волосы в конский хвост. Она выглядела восхитительно.

Барри подъехал на своем пикапе. Я был немного удивлен, так как у него была хорошая машина. Мне было интересно, думал ли он, что позже сможет заполучить Каприс в кузове грузовика. Я знал, что этого никогда не случится.

Каприс поцеловала меня на прощание, прежде чем выйти за дверь. Я улыбнулся и напомнил ей:

— Не забудь, кто отвезет тебя домой сегодня вечером.

Она улыбнулась и кивнула:

— Я не забуду.

Как только Каприс и Барри уехали, я запрыгнул в свой Лексус и помчался по дороге, чтобы забрать Энджи. Когда я добрался туда, Энджи ждала меня у входной двери. Эмили тоже была там. Я наблюдал, как Энджи поцеловала нашу маленькую девочку на прощание.

Я подслушал, как Эмили сказала:

— Мама, будь осторожна с этим мужчиной.

Я видел, как Энджи почесала затылок и сказала:

— Не волнуйся. Слушайся свою бабушку и ложись спать, когда она скажет.

Эмили поймала мой взгляд, она указала на меня указательным пальцем и потрясла им, как бы говоря: «Тебе лучше быть хорошим».

Я поднял правую руку к голове, сложила ладонь чашечкой и помахал ей. Я также одарил её огромной широкой улыбкой. Она улыбнулась в ответ.

Энджи — маленькая женщина, худые ноги, почти без сисек, тонкая талия и практически без задницы, но то, что на ней было, было сногсшибательно. Бьюсь об заклад, она, должно быть, перемерила все платья в магазинах, чтобы выглядеть правильно. На ней было темно-синее мини-платье с талией в стиле ампир, рукавами длиной три четверти, слегка укороченными плечами и восхитительно красивым воротником в стиле Питера Пэна. Воротник и манжеты рукавов выглядели так, словно были из белоснежного шелка. Само платье как бы мерцало, когда она шла к моей 

машине. На ней была пара черных туфель на низком каблуке и белые носки до щиколоток. Я думаю, что платье, должно быть, застегивалось на молнию или пуговицы сзади, я не мог сказать, но вверху, в самом центре, на воротнике у нее был маленький белый бант. В руках у нее была маленькая темно-синяя сумочка-клатч из лакированной кожи.

Волосы у нее были заплетены в косички. Каждый хвост был заплетен в косу и завязан внизу маленьким белым бантиком.

Я не мог сказать, была ли на ней косметика, пока она не подошла поближе. У нее было немного розовой помады, немного теней для век, совсем немного, и немного туши. На ней были крошечные серьги-кольца.

Клянусь, она выглядела как ребенок, маленькая девочка. Это было именно так, как я помнил, как она выглядела, когда мы встречались и незадолго до того, как мы поженились. Я почти сразу понял, что эта маленькая тридцатилетняя девушка одета для битвы. Я был в восторге!

Я выпрыгнул из своего Лексуса, открыл дверь со стороны пассажира и помог Энджи сесть. Я сел на свою сторону машины и спросил:

— Ты готова?

Энджи наклонилась для поцелуя. Поэтому я поцеловал её.

Она сказала:

— Давай притворимся, что сегодня все так, как было раньше.

Я улыбнулся, снова поцеловал её и ответил:

— Мне бы это понравилось, Энджи. Кстати, ты выглядишь очаровательно.

Она улыбнулась в ответ:

— Мне тоже нравится, как ты выглядишь сегодня вечером, Кайден. Ты такой же, каким был раньше, без глупостей, всё в пору, джинсы, туфли, синяя рубашка на пуговицах, и, о, ты, как и раньше пахнешь Олд Спайс!

Я включил аудиосистему и вставил компакт-диск Джорджа Стрейта. Я сказал ей:

— Сегодня вечером я собираюсь танцевать. Я собираюсь танцевать с Каприс. Я собираюсь танцевать с Салли Монро, но в основном сегодня вечером я танцую с тобой.

Она с любопытством посмотрела на меня:

— Ты танцуешь?

Я улыбнулся в ответ:

— Просто наблюдай за мной.

•  •  •

Мы пришли на танцы. Я припарковал свою машину, помог Энджи выйти и повел её наверх и внутрь. Салли и Дэл уже были там. Я огляделся и увидел, что у Барри на руке Каприс. Они стояли с его приятелями. Бернард Кит тоже был там. Он прятался за одним из пивных бочонков. Его маленькая крысиная стая окружила его. Казалось, они ловили каждое слово Кита.

Я нашел свободный столик. Дэл и Салли присоединились к нам. Я подошел к бару и взял два чая со льдом: один для Энджи и один для меня. Сегодня вечером я не пил ничего крепче чая.

Первыми были пара Линейных танцев. Мы с Энджи просидели их. Затем прозвучал старый Джордж-Стрейт. Когда зазвучали первые аккорды песни «Все мои бывшие живут в Техасе», я встал и протянул Энджи руку. Она робко улыбнулась и взяла её. Я догадался, что она была немного напугана, потому что знала, что я никогда не танцевал.

Ну, я вывел её на танцпол, и мы начали. Я протянул Энджи руку. Она снова 

посмотрела на меня тем же взглядом и взяла её. Мы начали. Прошло не более десяти секунд, прежде чем у нее загорелись глаза.

Она прижалась немного ближе и прошептала:

— Кайден, ты можешь танцевать?

Я прошептал в ответ:

— Копил это для тебя.

Не более чем через тридцать секунд большой старый Бернард стоял у моего плеча и постукивал по нему:

— Я вмешиваюсь,  — сказал он.

Я улыбнулся Энджи, взглянул на него и ответил:

— Не сегодня вечером, приятель, не сейчас и никогда больше.

Он снова попытался похлопать меня по плечу:

— Я сказал, что вмешиваюсь.

Я не знал, что его прихвостни были рядом, но внезапно трое моих братьев окружили меня и Энджи. Дэл тоже был там. Дэл спросил:

— У тебя проблемы, Бернард?

Бернард перевел взгляд с меня на Дэла, на моих братьев и ответил:

— Нет, я думаю, что нет.

Я знал, что это мой большой шанс. Я переводил взгляд с брата на брата, и на Дэла. Наверное, я как бы сглотнул:

— Спасибо, хорошо иметь семью.

Хорошо, что поблизости не было никаких окон. Размеры их улыбок могли бы разбить стекло. Честно говоря, это действительно напугало меня, я никогда за всю свою жизнь не проявлял ни к одному члену своей семьи ничего, кроме самой неохотной благодарности. Ух ты, как я был удивлен. Меня осенило: в конце концов, я могу им всем понравиться. Что ж, если я им не нравился, они видели во мне семью и снова заступались за меня. Я чувствовал, ну, я чувствовал себя немного смиренным.

Мы с Энджи продолжили танец. Затем музыка изменилась. Они играли старую песню. Это была старая песня, которая называлась «Дым попадает тебе в глаза». Я очень крепко прижал Энджи к себе, и мы танцевали. Я прижал её к себе, как тогда, когда мы только поженились. Я почувствовал небольшой комок в горле. Я улыбнулся своей маленькой женщине. Я видел, что она тоже чувствовала то же самое.

Мы сделали ещё два шага, и я повел её обратно к нашему столику. Дэл и Салли были там. Я спросил Дэла:

— Разве это не твоя бывшая подружка вон там с тем парнем в спортивной куртке и галстуке.

Он оглянулся:

— Да, это она.

Я увидел неуверенное выражение на лице Салли. Ну и дела,  — подумал я. Надеюсь, Дэл не испортит все. Мне не нужно было беспокоиться.

Оливия, его старая подружка, уже направлялась сюда.

Оливия подошла к нашему столику и посмотрела на Салли, а затем на Дэла:

— Эй, Дэл, потанцуешь со старой подругой?

Дэл оторвал взгляд от своего пива и улыбнулся:

— Привет, Ливи. Как дела?

Мне было интересно, как Оливия справляется со всем этим. Её кавалер выглядел не очень уютно, стоя на другой стороне танцпола. Он выглядел достаточно милым парнем, но он был относительно новичком в этом районе, и большинство людей на танцах были старожилами и в основном фермерскими типами в придачу. Я сомневался, что он знал многих людей. Я спросил Оливию:

— Почему бы тебе не привести 

своего друга и не познакомить нас?

Оливия перевела взгляд с меня на Дэла:

— Он не танцует. Я подумала, что хотел бы пригласить Дэла на танец.

Салли выглядела потерянной, как будто собиралась заплакать. Я знал, что происходит. Я надеялся, что Дэл поступит правильно.

Он так и сделал, Дел повернулся к Салли:

— Да, я действительно хочу ещё немного потанцевать, как насчет этого, милая? Он протянул Салли руку.

Салли и Дэл встали и направились на танцпол. Я улыбнулся Оливии:

— Салли такая милая, правда? Хочешь, я потанцую с тобой.

Она одарила меня чем-то вроде печальной улыбки:

— Все в порядке,  — и вернулась к своему кавалеру.

Я взял Энджи за руку и повел её обратно на танцпол. Пока мы танцевали, я прошептал ей на ухо:

— Видишь Каприс? Она с Барри?

Она положила голову мне на грудь. Она была такой чертовски маленькой. Но мне это нравилось. Она прошептала в ответ:

— Да, я их вижу.

Я положил руку ей под подбородок и приподнял его так, чтобы она посмотрела на меня:

— Я должен начать возвращать её обратно. Обещай, что не будешь злиться.

Господи, как же я был удивлен. Она ответила:

— Возьми её сегодня вечером, и ты можешь получить обеих.

Я чуть не наложил в штаны. Я должен был остановиться! Прямо там, посреди танцпола, я перестал танцевать. Я взял лицо Энджи двумя руками, наклонился и поцеловал её прямо там. Я имею в виду, что это был долгий и многозначительный поцелуй. Дерьмо, я имею в виду, что я прямо облизал её губы, и, черт возьми, если бы она не целовала меня в ответ! Мы с ней слышали восклицания и крики вокруг нас. Многие люди там хотя бы немного знали о нашей истории. Я догадался, что наша маленькая демонстрация там, на танцполе, как бы развеяла все сомнения относительно того, куда мы направлялись.

Я снова поцеловал её, а затем повёл за наш столик. Я чувствовал себя глупым дураком. Я продолжал думать про себя: "Если бы я знал, что вернуть мою бывшую жену будет так легко, то почему я так долго ждал?"

Просто глупо, я думаю, отстало и глупо. Как и сказала Каприс, я был просто ещё одним глупым фермером. Потом я снова подумал: «Может быть, Энджи тоже нужно было созреть до этого».

Я усадил Энджи обратно за стол и сказал ей:

— Я должен забрать Каприс.

Она серьезно посмотрела на меня и сказала:

— Со щитом или на щите.

Черт возьми, я и забыл, какой она на самом деле была умной. Я почти ничего не помнил из школы, но она сразу же вспомнила этот Старый спартанский лозунг: «Побеждай или умри, возвращайся с победой или возвращайся мертвым».

Я сказал ей:

— Никакого отступления, никакой капитуляции. Сегодня вечером мы все вместе отправимся домой. Я встал и направился к столу, где сидели Каприс и Барри. Я пришел туда как раз в тот момент, когда ди-джей ставил Уэйлона Дженнингса «Выживет ли волк». Я подошел и, игнорируя 

Барри, обратился прямо к Каприс:

— Я верю, что это наш танец.

Барри начал что-то говорить, он сказал:

— Эй, подожди...

Но Каприс подняла руку, чтобы заблокировать его комментарий. Она встала и ответила:

— Это, очевидно, так.

Что ж, так оно и было. Каприс взяла меня за руку и последовала за мной на танцпол. Мы сделали два шага под мелодию Дженнингса и последовали за ней с дрожанием под песню Билла Хейли «Rосk Аrоund thе Сlосk». Не успела смолкнуть мелодия Билла Хейли, как ди-джей включил Праведных братьев. И я потом снова был посреди танцпола, очень близко прижимая к себе свою прекрасную женщину, в то время как звучала «Unсhаinеd Меlоdу». Как только закончился последний аккорд песни, Каприс наклонилась, я наклонился, и мы слились в одном из самых долгих и горячих поцелуев, которые когда-либо видел кто-либо живой или мертвый.

Я заключил её в объятия, а она обняла меня за талию. Блин, я был на небесах!

Вот тогда-то и появился Барри, чтобы попытаться вернуть свою пару. Он подошел совсем близко и попытался взять Каприс за руку. Он сказал:

— Давай, Каприс.

На мгновение я испугался, но у меня не было для этого причин. Каприс благословила Барри одним из самых мягких, милых, искренних разочарований, которые я когда-либо видел или слышал. Она посмотрела на Барри и прошептала:

— Барри, мне жаль. Ты действительно хороший парень, но ты знаешь, как это бывает. Я думаю, это просто Кайден.

Барри был раздавлен. Мне стало жаль этого ублюдка. Я просто пожал плечами и сказал:

— Извини, Барри, она идет сегодня домой со мной.

В мгновение ока он превратился из удивленного и убитого горем в взбешенного. Он посмотрел на нее, потом на меня:

— Пошла ты, пошли вы оба.

Он повернулся и пошел прочь.

Остальные танцы были довольно приятными. Я потанцевал ещё несколько раз с Энджи и ещё пару с Каприс. Я даже устроил парочку с Салли, но Дэл довольно хорошо её прикрыл.

Около 11:30 мы закончили и направились к моей машине. За нами следовали два небольших отряда парней. У Бернарда был свой отряд, а у Барри — свой. Они могли следовать за нами, но все они знали, что девочки были моими. Чувак, я чувствовал себя королем.

У меня была Каприс на заднем сиденье, а Энджи на переднем. Я посадил их так, потому что мне нужно было отвезти Энджи к дому её матери, а Каприс ехала со мной домой.

•  •  •

Мы приехали к миссис Брэдфорд около 12:30. В гостиной горел свет. Я проводил Энджи до входной двери и поцеловал её на ночь. Последнее, что я ей сказал, было:

— Увидимся завтра в церкви.

Она улыбнулась мне:

— Подожди минутку,  — вошла внутрь и исчезла на несколько секунд. Она вернулась к входной двери и взяла меня за руку:

— Снимай обувь и следуй за мной. Я сделал, как она сказала. Мы прокрались по коридору к лестнице, все ещё держа меня за руку, она посмотрела на меня и прошептала:

— Веди 

себя очень тихо.

Мы украдкой поднялись по лестнице и прошли в комнату, которая, как я помнил, была комнатой Энджи.

Энджи приложила указательный палец к губам в знак того, чтобы я молчал. Она толкнула дверь. Ночник мягко освещал комнату. Она повела меня к своей кровати. Там на кровати, прикрытая только простыней, лежала моя дочь Эмили. Энджи взяла меня за руку. Она положила голову мне на плечо и почти неслышно прошептала:

— Разве она не прекрасна?

Вот она, моя дочь. Она дышала тихо, медленно, ровно.

Энджи вцепилась в мою руку:

— Боже, я люблю её больше своей жизни,  — она плакала,  — Кайден, не позволяй им забрать её у меня.

Я почувствовал комок в горле. Я взял обе свои руки и обхватил ими Энджи:

— Я уже обещал тебе. Никто и никогда не разлучит тебя с ней.

Энджи мягко, но намеренно начала выталкивать меня из комнаты. Я не сопротивлялся. Я знал, что пройдет несколько дней, прежде чем эта женщина и этот ребенок будут в безопасности в моем доме.

Она проводила меня обратно к передней части дома. Мы поцеловались у входной двери.

Я вернулся к машине и Каприс, и мы поехали домой. В общем, я подумал, что ночь была потрясающей. Я получил все, что хотел. На следующий день у нас все ещё был ужин с устрицами, и я планировал покататься верхом с Каприс в понедельник. Единственная проблема, стоявшая передо мной, и она была серьезной, заключалась в том, как рассказать Каприс, откуда я знаю, кто она на самом деле. Это пугало меня до чертиков.

Каприс снова получает своего мужчину:

Пока Кайден был внутри с Энджи, я решила, что наша ночь не закончится, пока он снова не окажется в моей постели. Наша предыдущая ночь была фантастической, утренний секс на скорую руку был особенным, но я хотела, чтобы он понял, что это не просто очередная одноразовая штука. Я забралась на переднее сиденье, и мы поехали домой.

Как только мы оказались дома, я подождала, пока он обойдет вокруг и откроет мне дверь машины. Мне это вроде как нравилось: он был джентльменом и прислуживал мне. Это было то, к чему я вроде как привыкла. В моей прошлой жизни мою дверь придерживали только тогда, когда какой-нибудь сутенер хотел убедиться, что кто-нибудь увидит мою ногу, какое-нибудь декольте, или чтобы взглянуть на мою киску, или чаще всего, когда я должна была опуститься на колени и взять в рот чей-нибудь пенис, пахнущий мочой.

Я помню, когда я была шлюхой, а это казалось миллион лет назад, некоторые из нас, девочек, ходили смотреть фильм «Основной инстинкт». Шэрон Стоун сделала так, чтобы все выглядело так, будто разоблачение себя было чем-то захватывающим и веселым. Ну, это было не так. Я имею в виду, что к тому времени, когда вышел этот фильм, я знала, что будет, если мне придется выставлять себя на всеобщее обозрение. У парней, которые увлекались подобными вещами, чаще всего случалась какая-то 

заминка, и эта заминка почти всегда заканчивалась плохо для меня.

•  •  •

Кайден открыл мою дверь. Я не пошевелилась. Я сидела на месте и протянула руку. Он скорчил свою обычную глупую ухмылку, которая обычно означала, что он собирается сделать что-то неожиданное. На этот раз вместо того, чтобы помочь мне выбраться, он отстегнул мой ремень безопасности, просунул руку под мои бедра и поднял меня с сиденья. Я обняла его и прижалась головой к его подбородку, пока он нес меня к входной двери. Затем вместо того, чтобы опустить меня, когда мы подошли к двери, он держал меня одной рукой, пока искал свои ключи. Он открыл дверь и внес меня внутрь.

Он отнес меня на кухню и поставил у края обеденного стола, того же стола, на которым доктор осматривал меня несколько недель назад.

Он прислонил меня к столу, он положил руки мне на плечи и скользнул ими вниз по моим рукам так, что мои руки оказались по бокам. Он пробормотал:

— Не двигайся.

Черные зрачки его глаз полностью затуманили радужную оболочку. Он снова положил руки мне на плечи, наклонился вперед и поцеловал меня. Это был долгий, медленный, томный поцелуй. Не было никакой работы языком, только его губы на моих. Я не шевелилась. Я чувствовала себя так, словно меня проглотили целиком.

Затем он слегка откинулся назад и начал расстегивать мою рубашку. По одной пуговице за раз он медленно расстегнул мой воротник и блузку. Он вытащил её, и она свободно висела у меня на талии. Помню, я была рада, что у неё были короткие рукава.

Он протянул руку мне за спину и расстегнул лифчик. Он снял его. Его движения были такими медленными, что я чувствовала каждый стежок ткани, когда она скользила по моему телу. Он слегка присел и прижался головой к ложбинке между моими грудями. Я потянулась, чтобы притянуть его ближе, но он оттолкнул мои руки. Он начал целовать меня между грудей. Он взял ладони своих рук и начал натирать мягкие круги вокруг каждого моего ореола и над каждым соском.

Мне было так жарко. Меня переполняло желание.

Кайден не позволил мне пошевелиться. Он встал на колени, расстегнул ремень моих брюк, расстегнул молнию и медленно, о, так медленно, спустил их вниз по моим ногам. Как только мои брюки были спущены до лодыжек, он снова потянулся и спустил мои трусики вниз по ногам.

Руки у него были большие, крепкие, на ощупь горячие и сухие. Это были мозолистые руки, но они не казались грубыми, они просто казались мужественными. Я вздохнула. Меня трогали и лапали многие мужчины: старики, молодые люди, толстые и худые. Почти ни у кого из них не было таких рук, как у Кайдена. Меня трогало и терзало множество рук, в основном они были холодными, или костлявыми, или просто грязными. У Кайдена были руки настоящего мужчины, они были приятными на ощупь, они заставляли меня хотеть его ещё больше.

Его губы 

приблизились к моему влагалищу. Я все ещё держала его побритым, я полностью избавилась от любых вагинальных волос. Я сделала это, потому что знала, что Кайдену это нравится. Он продолжал целовать мою грудь. Его губы были такими мягкими и в то же время такими твердыми. Он слегка приподнялся и поцеловал мой клитор. Он взял меня губами, затем зубами и прикусил мой клитор. Он использовал свои зубы, чтобы вытащить мой клитор и отодвинуть его от моего холмика.

Мне было так жарко. Я чувствовала, что становлюсь мокрой внутри. Мне стало неловко, когда я почувствовала, как мои соки начинают сочиться по внутренней стороне бедер. Я снова попыталась притянуть его голову к себе, но он снова прижал мои руки к столу.

Он прижался губами к моим половым губам. Он медленно, намеренно по садистски лизал вверх и вниз складку между моими половыми губами.

Господи, я так тяжело дышала. Мне казалось, что я только что пробежала четверть мили. Я хрипло прошептала:

— О, Кайден, остановись, пожалуйста.

Я ничего не могла с собой поделать. Я бросила ему вызов. Я схватила его за голову и притянула к себе. Сначала я начала дрожать, потом раскачиваться взад-вперед и из стороны в сторону. Он сводил меня с ума!

Наконец он встал на ноги. Я знала, насколько я была мала. После моей процедуры в меня проникал только один мужчина. Боже, как я надеялась, что он продолжит быть нежным. И я знала, что не буду разочарована. Я почувствовала головку его пениса, его большой, розовый, толстый, мужественный обрезанный пенис, когда он медленно скользил им вверх и вниз по моей складке. Я была насквозь мокрый!

Осторожно, нежно он просунул голову в мой вагинальный канал. Он выскользнул наружу. Он медленно вошел снова, немного глубже. Я откинулась на стол, мои руки были закинуты за голову. Он наклонился надо мной. Он обхватил запястья двух моих рук своей левой рукой. Правой рукой он медленно, методично провел вверх и вниз по моему бедру и левому бедру. Все это время он входил и выходил из меня, каждый раз погружаясь немного глубже.

О Боже, мне хотелось закричать. Я боялась издать хоть звук. Стол ощущался твердым у меня за спиной. Я боялась, что он может остановиться! Он протолкнулся внутрь меня до самого верха. Я почувствовала головку его пениса, когда он прижался к моей шейке матки. Он начал входить и выходить в более быстром темпе. Я попыталась присоединиться к нему, двигая бедрами в такт его движениям взад-вперед, внутрь и наружу.

Затем произошла самая странная вещь. Я была проституткой в течение многих лет. Я была с многими мужчинами и женщинами. За это время я пришла к выводу, что сексуальное удовольствие — это то, чего я никогда не могла ожидать или надеяться достичь.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала настоящий оргазм, но вот я стояла на пороге самого приятного физического опыта, который женщина может получить 

от мужчины.

Я вскрикнула, но негромко. Я не кричала, это было больше похоже на мольбу, чем на что-либо ещё:

— О, Кайден, Кайден!

Мое тело захлестывала волна за волной самых экзотических ощущений. Они были похожи на жаркое пламя. Меня захлестнула потрясающая серия горячих мощных приливов. Я тонула в страсти, погруженная в свой собственный всепоглощающий катаклизм, но в то же время меня затягивало в водоворот неоспоримой любви к мужчине, занимающимся со мной любовью. Я чувствовала этого человека, я была поглощена его духом.

Как будто время остановилось. Я почувствовала его. Он извергся во мне. Его горячая сперма хлынула в моё влагалище. Во второй раз за считанные секунды я почувствовала, как моё тело содрогнулось. Я испытала второй оргазм!

Я никогда раньше не чувствовала и не испытывала такой всеобъемлющей волны ощущений любви и единства, никогда прежде в моей жизни:

— О Кайден,  — захныкала я,  — мой дорогой, моя самая настоящая, самая сладкая, самая дорогая любовь.

Я плакала. Это были слезы глубочайшей радости.

Кайден отпустил мои руки и подхватил меня на руки. Он отнес меня в мою, в нашу кровать. Он осторожно уложил меня на неё. Я посмотрела ему в лицо. Я видела любовь! Боже, я никогда не видела такой теплоты, я никогда не видела столько неоспоримой неутолимой любовной страсти. Он любил меня! О Боже, он любил меня! Он любил меня!

Я знала, что мне нужно было сделать. Я притянула его к себе. Я скользнула вниз к его промежности. Сначала он пытался остановить меня, но я не позволила ему.

Я должна был целовать, я должна была глотать, я должна была упиваться тем, что доставляло мне столько радости. Я попробовала свои собственные соки. Я понюхала и попробовала его сперму. Да, это был самый чудесный вкус, который я когда-либо испытывала. У меня была сперма моего любовника во рту. Я никогда не чувствовала себя такой живой, такой наполненной, такой совершенно и полностью счастливой!

Я начала работать с его членом. За несколько мгновений с того момента, как он отнес меня на кровать, до того момента, когда я впервые поцеловала его орган, он стал совершенно вялым. Я работала над его восстановлением. Я должна была взять его в рот. Я должна была снова ощутить его внутри себя. Мне пришлось обхватить его языком, попробовать на вкус своими губами и поделиться своей любовью и благодарностью к нему своим ртом.

Я поцеловала его первой. Я облизала его красивую розовую головку. Это была его головка, это была моя головка. Я лизнула в конце, в отверстии, через которое так недавно пришло столько радости и счастья.

Я взяла его в рот. Я попыталась проглотить его, когда он начал расти. Сначала медленно, но довольно быстро его мужское достоинство вернулось к своему великолепному полному размеру. Я продолжала целовать его, сосать его. Я представляла себя младенцем, сосущим грудь своей матери, только эта грудь была членом моего мужчины.

Он продолжал расти. Я пыталась удержать его всего 

внутри себя, но он был слишком велик. Он был слишком широк. Затем, о Боже, когда я сосала его, я чувствовала, как его штука становится все горячее и горячее. Я почувствовала, как он набухает ещё больше, чем я могла себе представить. Вены его органа пульсировали. Он был таким горячим!

За эти годы я брала в рот у многих мужчин. Я научилась презирать это, но ни один мужчина не наполнял меня так, как Кайден. Ни один мужчина не заставлял меня чувствовать себя такой полной, такой счастливой, когда он был у меня во рту.

Затем он испытал свой второй оргазм. Он выстрелил своим зарядом мне в рот, глубоко в горло. Я начала задыхаться, но не позволила ему покинуть мой рот. Боже мой, я был жива. Я была свободна. Я была чиста. У меня во рту была мужская сперма, и я действительно чувствовала себя так, словно очистилась! Мне это действительно понравилось! О, что за чувство!

Он выскользнул из моего рта, но его член продолжал выделять свои соки. Я снова начала облизывать его. Часть его жидкости брызнула мне на лицо. Я почувствовала её в своих волосах. Я взяла и рукой втерла её в кожу. Я взяла его сперму пальцами, зачерпнула и отправила в рот.

Я снова начала плакать. Я подползла обратно так, чтобы лежать рядом с ним, лицом к лицу. Он улыбался мне. Я притянула его лицо к своему и целовала его снова, снова и снова. Сквозь слезы я прошептала:

— Кайден, я люблю тебя. Я так люблю тебя. О Боже, я так тебя люблю.

Его глаза увлажнились, но он не заплакал. Он прошептал:

— Я тоже люблю тебя, моя дорогая.

Его слова заставили меня заплакать.

Мы пролежали так, наверное, час. Затем я почувствовала, как он снова начал твердеть. В ту ночь у меня были повторные оргазмы. Я не знаю, сколько раз он подводил меня к краю пропасти.

К пяти утра, я полагаю, мы оба были совершенно измотаны. Я легла рядом с ним. Он обнимал меня своими руками. Моя голова покоилась на мягком пуху его могучей груди. Ни разу за ту ночь он не прикоснулся к моему анальному отверстию. Я была рада, что он этого не сделал, но, когда я лежала там так уютно, так счастлива, так умиротворена, так в безопасности в его объятиях, я знала, что, если он хочет, чтобы быть там, я ему не смогу отказать.

Да, я была шлюхой. Да, мужчины владели мной, или они говорили, что владели. Но до этой ночи, до Кайдена, ни одного мужчины никогда по-настоящему не было. Теперь я знала, что значит принадлежать, быть полностью, абсолютно собственностью другого. Я упивалась этим знанием.

Я поцеловала его в щеку и прошептала:

— Ты знаешь, что у меня были месячные. Я думаю, что нахожусь в благодатном времени. Мы могли бы завести ребенка.

Он прошептал в ответ:

— Я надеюсь, что это будет девочка, тогда она будет 

похожа на тебя.

Кайден размышляет о прошедшем дне и ночи:

Я подумал:

Что это было за время. Я начал с того, что выступил против мамы Энджи. Я потребовал присутствия Энджи на танцах, и она охотно подчинилась.

На танцах я сначала помешал Бернарду Киту, а позже забрал Каприс у Барри. Дэл и Салли научили меня танцевать, и мне это нравилось. Я помог отвлечь прежнюю возлюбленную Дэла Оливию, и тем самым помог красивой молодой женщине закрепиться у моего племянника.

Энджи привела меня в дом своей матери, и мы вместе провели мгновение, восхищаясь нашей дочерью. Наша дочь, Эмили была нашей дочерью, нашим ангелом. В этот момент я понял, что скоро они будут моими, в моем доме, нет, в нашем доме. Мы были бы семьей.

Я вспомнил Каприс. Я был поражен её реакцией на меня. Да, она действительно по-настоящему любила меня, и я пришел к пониманию, что никогда не смогу жить без нее. Мы занимались любовью. Я думаю, что она испытала какое-то настоящее удовлетворение. Я на это надеялся. Я надеялся, что она не притворялась. Она сказала мне, что у нее сейчас благодатное время. Разве это не было бы чем-то особенным, иметь маленькую девочку с Каприс, мальчика тоже было бы круто.

Но, я все ещё не рассказал ей о её прошлом. Она все ещё не помнила своих родителей. Они были живы. Они все ещё питали надежду. Ей нужно было сказать. Её родители должны были знать. Простит ли меня Каприс? Я верил, что она согласится, но это не облегчило мою проблему.

Боже, я любил трех женщин: мою бывшую жену, мою драгоценную маленькую девочку и этого драгоценного другого человека, которого я так неожиданно купил. Я хотел всех троих. Мне нужны были все три. Но я знал. Есть Бог. Я знал, что он этого не разрешает...

Нет! Я начал сопротивляться! Я знал, кто мне нужен. Они были моими! Черт побери! Я погрозил кулаком потолку. Я крикнул, ни к кому конкретно не обращаясь: «Они мои, черт возьми! Они мои, и я сохраню их! Всех, черт возьми, всех троих»!

Время для проверки интуиции:

Совершенно новая парадигма возникла в воскресенье в церкви и на ужине с ветчиной и устрицами. Я никогда не мечтал, что этот день окажется таким особенным. Я доберусь до этого.

Полагаю, мне следует уложиться в какие-то понятные временные рамки. Мне нужно было все хорошенько обдумать.

Давайте посмотрим, что я водил Каприс в нашу церковь в Вербное воскресенье, Чистый четверг, Пасхальное воскресенье и последующие дни. Потом были мероприятия в День памяти, которые я тоже с ней провел. Я помню, были и другие мероприятия.

За лето Энджи получила работу в библиотеке, встречалась с Мэттом Деверо, и, к моему огорчению, меня посадили на задницу, когда я пошел поговорить с ним. К счастью для меня, её отношения с Мэттом закончились.

Все это время я чинил зубы, глаза, влагалище и задницу Каприс. Я также достал комплект для работы 

лазером и очистил худшие из её татуировок. Большинство из них не снимались. Они были нанесены желтыми, светло-голубыми и розовыми чернилами, я все ещё пытался снять их, хотя татуировщик предупредил меня, что от них практически невозможно избавиться. Я, по крайней мере, полностью стер этот ужасный штрих-код на её верхней части плеч.

Хотя это звучит так, как будто все было связано с девушками, лето для меня было в основном только работой. Пляжи были переполнены, и Энджи, Эмили и Каприс действительно ходили туда несколько раз. Я никогда не беспокоился. Я отговаривал девочек от того, чтобы они слишком долго отсутствовали. В это время года солнечные лучи могут быть очень сильными. У меня были и другие веские причины, я думал, что татуировки Каприс и другие части тела довольно уязвимы, у Энджи очень бледный цвет лица, а Эмили, ну, она маленькая девочка.

Мне повезло в том, что Каприс согласилась со мной, так что она вроде как управляла делами все лето, когда дело касалось Энджи и Эмили. Это было ещё одним доказательством, помимо того, что я слышал в её спальне, что у Каприс была какая-то доминирующая сторона. Наблюдая за девочками и за тем, как они взаимодействовали, мне было легко понять, что там был только один взрослый, и это была Каприс. Энджи и Эмили были её детьми, и она просто любила их до смерти.

Раз или два я действительно ловил крабов и рыбачил. Я никого не приглашал, я использовал время, чтобы подумать.

Нашему Файер-холлу всегда удавалось устроить карнавал. Наш ужин с ветчиной и устрицами был запланирован на тот день, когда люди возвращались с карнавала. Обычно за неделю до того, как они приезжали к нам, они были в Центральном Делавэре на Джорджтаунском карнавале. Они вылетали из Джорджтауна поздно вечером в воскресенье и добирались до нас позже тем же вечером для настройки. Мы заканчивали большой ужин как раз в то время, когда они прибывали. Они могли бы быстро перекусить за наш счет, а потом мы бы вроде как помогли, пока они готовились. Мы также использовали это время, чтобы проверить функции безопасности на их аттракционах.

Всем всегда нравился карнавал. Я знал, что Каприс тоже захочет быть там, поэтому использовал это как предлог, чтобы отложить то, что я должен был сказать ей ближе к концу недели. Я боялся, что, как только она узнает, она уйдет к своим родителям. Я знал, что она должна была это сделать, я ожидал, что она это сделает, но я боялся, что она уйдет и никогда не вернется. Это может быть последняя неделя, когда я её увижу. Это так напугало меня, что я был полон решимости сделать эту неделю для нее лучшей, какой только мог.

Да, я хороший христианин. Я хороший консервативный христианин. Я имею в виду консерватора в старом традиционном смысле этого слова. Я знаю, что Бог любит меня, но я также понимаю,  

что это не совсем безусловная вещь. У меня было три девушки, которых я любил больше своей жизни. Я бы отдал все, что у меня было и что я когда-либо надеялся иметь, чтобы сохранить их в своей жизни. Но я знал своего Бога, он мог бы позволить мне оставить две, но три — ни единого шанса. Но это не означало, что я собирался сдаваться, нет, только не я.

•  •  •

Был сентябрь. Пришло время ужина с ветчиной и устрицами.

Как я уже сказал, воскресный ужин с ветчиной и устрицами стал для меня ещё одним переломным моментом. Я должен был догадаться, что что-то случилось на танцах накануне вечером, когда там были все мои братья и сестры и их супруги.

Первое необычное событие произошло, когда мне позвонила Энджи как раз перед церковью. На самом деле Энджи звонила Каприс. Энджи и её мать поссорились, и Энджи решила, что не хочет ходить в церковь со своей мамой. Она спросила, не возьмем ли мы с Каприс её с собой.

Я сказал Каприс, что мы все можем прокатиться в моем большом грузовике. Там было безупречно чисто, и там было достаточно места для всех нас. Мы поехали, и я посадил свою бывшую жену и дочь в грузовик вместе с Каприс. Я имею в виду, что это был «Вау-опыт».

Следующий большой сюрприз произошел, когда мы добрались до церкви. Большинство моих братьев, сестер и их семей ходили в разные церкви, но сегодня утром, когда я вошел в Святилище, все они были в моей церкви. Дэл и Салли были там, Дэл занял для меня и моей семье почти целую скамью. Я знал, что это безумие. Как Дэл узнал, что я также приведу Эмили и Энджи?

Мы все сидели в церкви. Мы все пели и слушали послание. Это был самый счастливый момент моего утра, когда моей Эмили пришлось переползти через меня, чтобы спуститься в переднюю часть церкви. Я имею в виду, что она переползла прямо через меня. Она не боялась меня или чего-то в этом роде. Она положила свою маленькую ручку мне на плечо и наступила прямо на мои бедра. Её маленькие туфельки поцарапали мои штаны! Я имею в виду, что я был так счастлив.

Когда церковь закончилась, мы все стояли снаружи на траве и разговаривали. Никто не говорил ни о чем особенном, но вот я со всеми своими братьями и сестрами просто стоял и разговаривал. Мы были семьей, и я был её частью.

Я имею в виду, что это было не так уж плохо. В конце концов, мы были теми, кем были. Это было не совсем правдой. Барри был там, и когда Каприс увидела его, она убедилась, что держит мою руку в своей, и поцеловала меня в щеку. Энджи стояла очень близко, и несколько раз она тянулась к моей руке и держала её. Я продолжал наблюдать за Эмили. Она повсюду бегала со 

своими двоюродными братьями и сестрами. Я чувствовал себя очень глупо. Я все думал о той старой песне Джимми Дина о Большом плохом Джоне. Я знал, что я не был Большим Плохим Джоном, но я продолжал думать о том, чтобы найти способ заставить Эмили захотеть, чтобы я был её отцом. Я знал, что это будет самое трудное, самое трудное рядом с другим самым трудным — рассказать Каприс то, что я знал.

Я посадил своих девочек в грузовик, чтобы они поехали в Файер-холл на ужин. Ух ты! Неужели я получил ещё один сюрприз! Когда мы добрались до Файер-холла, Дэл и Салли снова зарезервировали для нас места. Наши места были прямо посередине целого ряда мест, отведенных для семьи. Я имею в виду мою семью.

Здесь я был полностью окружен всеми моими родственниками. Они все вели себя так, как будто это было то, что мы делали каждый день. Ну, да, это было то, что они всегда делали, но для меня это было в первый раз. С тех пор, как я себя помню, я всегда был тем, кто оставался в стороне, и вот сегодня я был прямо в центре, я имею в виду, прямо в гуще событий!

Эмили бегала взад и вперед от стола к столу со своими двоюродными братьями и сестрами. Энджи то и дело разговаривала с моими братьями и сестрами, как будто была близка с ними всю свою жизнь, на самом деле так оно и было. Кто-то из женщин подошел и оттащил Каприс, чтобы поговорить с ней о женских делах. Мой старший брат, тот, кто, как мне всегда казалось, ненавидел меня больше всех, даже отвел меня в сторону, чтобы поговорить о погоде и урожае. Я был ошеломлен!

Честно говоря, я действительно чувствовал себя травмированным. Я был рад, что нам пришлось оставить ужин, иначе я мог бы начать задыхаться. Я имею в виду, что я бы не заплакал или что-то в этом роде, но у меня был большой комок в горле, и говорить становилось все труднее и труднее. Была прошлая ночь на танцах, затем визит в комнату Энджи у её матери, чудесная ночь с Каприс, затем церковь, а теперь ужин. Я знал, что во всем этом виноват Дэл. Я сделал мысленную заметку, чтобы найти способ поблагодарить его.

После ужина мы отвезли Энджи и Эмили обратно к её маме. Я предполагаю, что Энджи не была полностью готова порвать со своей мамой, но я знал, что это было не за горами.

•  •  •

Аарон Джайлс был в Пенсильвании, сидел за столом напротив Винсента Спирадакоса:

— Я говорю тебе, что знаю, что это она. Зеленые глаза, красивые сиськи. Она живет с фермером по имени Маклиш.

Винс тупо уставился в ответ:

— Ну и что. Я продал её несколько месяцев назад.

— Я просто даю тебе знать, что этот фермер богат, и что ж, он с ней живёт. Говорю тебе, она 

горячая штучка.

— Ты говоришь, этот фермер живет к югу от Джорджтауна?

— Да, у него большая ферма. Он и ещё несколько фермеров продают овощи отдыхающим. Говорю тебе, Винс, они зарабатывают кучу дерьмовых денег.

— Ты знаешь, где он живет.

— Да.

— Эй, Шейкер! Шейкер — так звали его новичка.  — Отведи этого парня наверх. Проследи, чтобы он получил Монику,  — он улыбнулся водителю грузовика,  — Тебе понравится Моника. Считай, что она сегодня на халяву.

— Джайлс встал и протянул руку.

Винс проигнорировал это:

— И прежде чем ты уйдешь, дай Шейкеру свой номер телефона.

Джайлс улыбнулся:

— Да, конечно.

•  •  •

Это должно было случиться, мне нужно было поговорить об этом с Каприс, но я просто не мог придумать, как это сделать. Каждый день с тех пор, как я сделал открытие о её прошлом, я находил сначала одно, а затем другое оправдание, чтобы отложить рассказ о её родителях. Я был уверен, что чем дольше я буду откладывать это, тем хуже будет. И все равно я не хотел поднимать эту тему. Наконец, после долгих душевных поисков, я наконец-то придумал план.

Я ждал до вторника, через две недели после карнавала. Эмили весь день была в детском саду, Энджи работала на одном из наших придорожных киосков, и я быстро приближался к тому времени, когда все будут готовиться к раннему сбору урожая. Каприс была дома, и у нее было много свободного времени.

План был прост. Сначала я раздобыл бы все вещи, которые, по моему мнению, могли ей понадобиться для поездки, в которую, как я знал, она должна была отправиться. Затем я договорился о спокойном обеде в хорошем ресторане.

Я купил кое-какой багаж и вытащил Каприс из дома, чтобы навестить Энджи, пока она была на работе. Пока её не было, я сложил её одежду в сумки. Я положил их в Хонду, которую купил в Кармаксе в Джорджтауне. На пассажирское сиденье я положил портфель, который купил в торговом центре Голд-Кост. Внутри портфеля была банковская книжка на 5000 долларов, чековая книжка, карточка Visа с 5 000 долларов, новый мобильный телефон и все соответствующие страховые и личные документы, которые, как я думал, ей могут понадобиться. Я также включил краткое дополнительное личное примечание.

Я попросил Дэла отвезти Хонду на парковку Олив Гарден на прибрежном шоссе. Наконец-то пришло время.

Последнее, что я сделал,  — это провел приятный вечер наедине с Каприс в доме. Я приготовил тихий ужин и сделал все возможное, чтобы быть теплым и внимательным любовником в ту ночь в постели. На следующее утро я вышел из дома до того, как Каприс встала.

Я подъехал к придорожной стоянке, где Каприс помогала Энджи, забрал её и повел обедать.

Каприс:

Я знала, что Кайдена что-то гложет, но я понятия не имела, что это было.

Он подобрал меня у овощного киоска, где работала Энджи. Я наблюдала за этими двумя.

То, как Кайден заступился за Энджи, было примерно таким, как я ожидала, но то, как Энджи отреагировала, было замечательным. Она 

действительно повернулась к Кайдену. Я так горжусь ею, но, наверное, я немного ревную и, может быть, тоже немного боюсь. Я имею в виду выражение его лица каждое утро, когда он уходил, чтобы забрать свою бывшую жену, он был так счастлив.

Он все ещё хорошо относится ко мне, на самом деле он больше, чем просто хороший, он замечательный. Мы занимаемся любовью почти каждую ночь. Он такой внимательный и нежный. Единственные мужчины, которые нежны со шлюхами,  — это молодые парни и дряхлые старики, и даже тогда это всегда, и я имею в виду всегда, все равно касается только их.

Я могу сказать, что он был ужасно одинок в течение ужасно долгого времени. Я могу сказать, потому что он заботится о прелюдии и наших объятиях после оргазма так же сильно, как и о самом сексе. Я не всегда испытываю оргазм, когда мы занимаемся любовью. Он не сдаётся и продолжает пытаться даже после того, как кончил. Мне нравится чувствовать его внутри себя. Мне нравится, когда он кончает в меня. У меня были менструальные циклы с тех пор, как он купил меня. Я знаю, что я плодовита. Я не могу представить себе ничего более замечательного, чем однажды подарить Кайдену ребенка. Я уже сказала ему об этом. Он и глазом не моргнул.

Я не могу насытиться им. О, я знаю, что в основном это все ещё секс, но это не похоже на просто секс, это похоже, ну, это похоже на любовь, или на то, какой я представляла себе любовь с мужчиной, когда была ребенком. Я думаю о нем весь день. Я думаю о том, как он обнимает меня, как запускает руки в мои волосы, как он дышит своим теплым дыханием мне в шею поздно ночью, когда мы заканчиваем. Я прижимаюсь к нему так близко, как только могу. Мне нравится, когда мы ложимся ложкой, и он обхватывает мою грудь ладонями. Мне нравится прижиматься к нему спиной и чувствовать, как его мужское достоинство шевелится, когда я это делаю.

Кайден добр ко мне, я имею в виду, что он замечательный любовник. Иногда по ночам он так устает, что едва может встать. Я не давлю на него. Все, чего я хочу,  — это дружеского общения.

У меня весь день кружится голова. Я стираю его одежду. Я могу гладить его брюки и рубашки. Вся его обувь начищена до блеска и аккуратно разложена на полу в нашем шкафу. Я даже начищаю его рабочие ботинки. Я планирую наши обеды. Мне нравится, когда он съедает все, что у него на тарелке. Мне особенно нравится, когда он берет вторую порцию. Он говорит мне, что я хорошо готовлю. Я тоже так думаю, по крайней мере, я знаю, что становлюсь лучше.

Каждые пару дней я хожу в торговый центр и покупаю вещи для дома. Я никогда не мечтала, что однажды буду толкать тележку с покупками 

вверх и вниз по проходам, выбирая вещи, которые я возьму домой и приготовлю для мужчины, мужчины, как мужу. Я знаю, что это глупо, это то, что миллионы женщин считают само собой разумеющимся.

Я притворяюсь, что мы женаты. Представьте себе, что несколько месяцев назад я была грязной шлюхой. Теперь я почти настоящая жена! Я знаю, что это просто притворство, но мне все равно это нравится.

У меня появилось много друзей. Я разговариваю с другими домохозяйками. Мы делимся рецептами. Я стою за своей тележкой в очереди на кассу и просматриваю журналы на стеллажах. Я стою там, как обычный человек, и читаю о Ферги, Миле Кунис и Тейлор Свифте. Время от времени я даже покупаю журналы. У Хейли Барри родился ребенок! Мне больше всего нравится журнал Пипл. Я знаю, это звучит глупо, но это как будто я была его женой. Я стала настоящим человеком. Иногда, когда я прихожу домой, мне хочется плакать, я просто так счастлива. Это так безумно, шлюха Каприс живет мечтой. Не хватает только одной вещи. Я хочу быть мамой. Разве не было бы здорово, если бы я была беременна?

•  •  •

Этим утром Кайден хотел, чтобы я немного поработала с Энджи в её киоске. Официально это не её киоск, это овощной киоск, где она работает. Ей платят двенадцать долларов в час, это на три доллара больше, чем кому-либо другому. Я знаю, почему он это делает, он хочет, чтобы она чувствовала себя более независимой и чувствовала себя лучше. Он повышает её самооценку.

Энджи все время рассказывала мне о первых днях Эмили в школе. Я могу сказать, что она отчаянно пыталась быть оптимистичной. У нее что-то на уме. Энджи не умеет скрывать свои чувства. Она болтала все утро, это была нервная болтовня. Я знаю, что в ближайшее время должно было произойти что-то важное.

•  •  •

Кайден подобрал меня до того, как я успела съесть свой обед. У меня был холодильник, и я упаковала половину бутерброда с ветчиной и чашку ломтиков ананаса, но Кайден поймал меня и сказал, что хочет пригласить меня куда-нибудь поесть.

Было уже после 2:00, когда мы с Кайденом добрались до Оливкового сада. Кайден почему-то нервничал. Прежде чем мы вошли внутрь, он, казалось, осмотрел парковку в поисках кого-то или чего-то. Что бы это ни было, он, должно быть, нашел это, потому что довольно скоро взял меня за руку и повел в ресторан. Молодая официантка подвела нас к маленькому столику у большого окна. Был прекрасный солнечный день. В ресторане было не многолюдно. Я поняла, что Кайден устроил для нас довольно уединенное место с хорошим видом.

Он сделал заказ для нас обоих. Он заказал лазанью, домашний салат и графин красного вина.

Пока мы пили вино и ели, он говорил в основном о ферме, о том, как там было слишком сухо, и о том, как ему нравилось ловить рыбу и крабов. Он обещал как-нибудь скоро 

сводить меня на рыбалку. Я действительно наслаждалась собой. Раньше, когда я была с Энджи, я думала, что что-то должно было произойти, но решила, что, должно быть, ошибалась. Затем, когда официантка убрала последнюю из наших тарелок и принесла нам кофе, поведение Кайдена стало серьезным. Вернулось моё утреннее чувство беспокойства.

Он начал говорить:

— Каприс, это очень тяжело для меня, но есть кое-что, о чем я должен рассказать.

Я прикусила губу. Я знала это. Я задавался вопросом, что все это значит, и, честно говоря, судя по его изменившейся внешности, я знала, что бы это ни было, это не будет хорошо. Я испугалась.

— Каприс, дорогая, я должен тебе кое-что рассказать.

Я невольно ухватилась за край стола. На мне была светло-зеленая блузка на пуговицах. Я боялась смотреть вниз, но мне показалось, что мои соски начали выпирать. Мне было страшно, страшно и неловко.

Он сказал:

— Я должен признаться.

Я наблюдала за ним. Его глаза начали слезиться. Я подумала, не собирается ли он сказать мне, что они с Энджи снова собираются вместе, что они снова собираются пожениться, и мне придется съехать. Если это было так, я была готова к этому. Я могла бы переехать в город или снять квартиру на пляже. Туристический сезон подходил к концу, и там должны были появиться свободные квартиры. Я была готова отступить ради Энджи. Я была готова играть вторую скрипку, быть другом, услужливым соседом. Я могла бы это сделать. Пока я была рядом, я знала, что со мной все будет в порядке. Я собралась с духом. Я могла бы быть его другом. Мне не нужен был секс. Я могла справиться с чем угодно, пока была достаточно близко, чтобы видеть их каждый день. Я могла бы быть няней. Я могла бы прибраться в их доме. Я могла сделать сотню вещей, найти тысячу способов быть полезной и при этом не мешать.

Я была готова. Я сказала ему:

— Я могу это вынести, дорогой. Просто скажи то, что ты хочешь. Что бы это ни было, мы справимся с этим вместе, втроем. Разве я когда-нибудь ошибалась!

Он хмыкнул, а потом сказал мне. Он просто выпалил:

— Каприс — это не твое настоящее имя. Твое настоящее имя Лорен. Твоя фамилия Фишер. Твои родители все ещё живы. Они живут в Рочестере, штат Нью-Йорк. Твой отец — пресвитерианский священник. Твои мать и отец искали тебя больше двенадцати лет.

Я был ошеломлена! У меня были родители? Они были живы? Нью-Йорк? Я почувствовала, как мой желудок скрутило узлом. Я думала, меня вырвет. Этого не может быть! Я не знала, что сказать:

— Кайден...

Он шикнул на меня:

— Каприс, или я должен сказать Лорен. Похоже, ты сбежала или что-то в этом роде сразу после того, как тебе исполнилось восемнадцать. Я нанял кое-кого, чтобы он присмотрел за твоими родителями. Они не знают, где ты, и очень страдают.

Я оцепенела. У меня есть родители. Я попыталась подумать. Я вспомнила 

кое-что о том, как была в церкви. Я помнила, что была одета в мантию хора, но кроме этого я просто не могу... нет! Я вспомнила... Я вспомнила свою комнату. Я была единственным ребенком в семье. Мои родители, они были старыми. Я посмотрела на Кайдена:

— Я не знаю... Кайден, как ты...

Я не могла думать. Мой разум не функционировал.

Он потянулся и взял меня за руку:

— Я снял твои отпечатки пальцев со стакана. У тебя есть досье, тебя арестовывали. Благодаря этому тебя было легко отследить. Дорогая, твои родители уже давно тебя ищут.

Хотя я только что поела, в животе у меня была пустота. Я чувствовала, как колотится моё сердце. Я чувствовала, что моя голова вот-вот взорвется. Я собиралась упасть в обморок! Я знала, что будет дальше. Я знала, что он собирался сказать. Мой разум взбунтовался:

— Нет, Кайден, не надо!

Я видел, как слова начинают слетать с его языка. Я заговорила, прежде чем он успел сказать ещё хоть слово

— Ты хочешь, чтобы я отправилась к ним?

Он взял меня за обе руки и сжал:

— Боже, как мне тяжело. Я люблю тебя, но я никогда не смог бы жить с собой, зная, что у тебя есть родители, которые...

Волна невероятной муки захлестнула меня:

— Ты хочешь, чтобы я ушла? Ты отсылаешь меня прочь?

Я знала, что то, что я только что сказала, было неправдой. Я знала, что он хотел, чтобы я осталась, но я видела выражение его глаз. Зная, что у меня есть родители, которые ищут меня, Кайден никогда бы не позволил мне просто остаться.

Он сказал:

— Нет, я не хочу, чтобы ты уходила, но ты все равно должна. Ты должна идти домой. Ты должна увидеть своих маму и папу. Они должны знать, что ты жива. Господи, Каприс, я имею в виду Лорен, они любят тебя. Ты — все, что у них есть.

Я убрала руки и отодвинула стул. Я была так зла. Мне было так грустно. Я была такой... О, я не знаю, кем я была:

— Хорошо, я уйду сейчас!

Я чувствовала себя ужасно. Нет, я была в бешенстве! Я сказала это, только для того, чтобы причинить ему боль. Я видела страдание на его лице. По какой-то причине это заставило меня почувствовать себя лучше. Господи, это было невероятно! У меня были родители. Мне нужно было идти домой. Домой! Домой? Разве он этого не понял? Я была дома! Затем я почувствовал прилив новых эмоций. Я чувствовала вину, стыд. У меня были мама и папа. Я вспомнила... как бы.

Он ответил мне:

— Это не то, чего я хочу. Энджи тоже этого не хочет. Она так же опустошена, как и я. Я принял меры...

Я чувствовала себя загнанным животным. Это было неправильно, все так неправильно! Мне хотелось встать и выбежать из-за стола. Я не могла дышать! Затем так же быстро моё огорчение превратилось в гнев:

— О, ты хочешь...

Он прервал 

меня:

— Я купил тебе машину. Это на твое имя. В ней есть навигатор с указанием маршрута к твоим родителям. Дэл припарковал её снаружи раньше. Он тоже расстроен. Черт возьми, все расстроены. Я купил тебе кое-какой багаж. Я наполнил сумки большей частью твоей одежды. Для тебя есть кредитная карта с 5 000 долларов. Извини, но я не подумал позаботиться о том, чтобы у тебя был кредитный рейтинг.

Я была ошеломлена. Я знала, что он был прав. Конечно, он был прав, он всегда был прав. Он — благодетель, чертов гребаный фермер, мудак-благодетель. Я протянула руку:

— Ключи!

Он нервно полез в карман. Я видела, что у него дрожали руки. Он вытащил связку ключей:

— Это серая Хонда Аккорд. Она припаркована в двух машинах от моего... от нашего грузовика.

Я встала, чтобы идти. Он посмотрел на меня. Он плакал:

— Каприс, ты знаешь, что я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Я думаю, ты была права. Я просто тупой фермер. Я большой тупой глупый фермер.

Боже, он разбивал мне сердце! Я знала, что он был прав. Я должна была идти. Я не знала, что сказать. Я была зла и печальна. Я оцепенела и не знала, что делать. Я взяла ключи:

— Ну, я думаю, это до свидания.

Он начал плакать. Он начал всхлипывать. Огромные слезы покатились по его щекам. Я должна был выбраться оттуда. Я повернулась и побежала! Я плакала всю дорогу до парковки. Я нажала на кнопку, сигнализации, которая заставила бы включиться фары машины. Я нашла машину, села, вставила ключ, завела двигатель, дала задний ход и тронулась с места.

Кайден:

Я наблюдал за ней, когда она выбегала из ресторана. Мне хотелось побежать за ней. Я хотел поймать её, остановить, я хотел обнять её, заключить в свои объятия и никогда не отпускать. Мне хотелось задушить её поцелуями. Я хотел... Мне нужно было спасти... защитить ее! Боже, я хотел сказать ей, что ей не обязательно уходить.

Дэл был снаружи на стоянке, когда я туда добрался.

— Она ушла, да?  — спросил он.

Я тупо ответил:

— Да, она ушла.

— Что ты собираешься теперь делать?

Пожав плечами, пытаясь спрятать глаза, я ответил:

— Энджи хотела, чтобы я забрал её и отвез домой после... после того, как она ушла. Думаю, я пойду к её киоску.

Я видел, что Дэл плакал. Он сказал мне:

— Я буду в амбаре, если я тебе понадоблюсь.

Я попытался улыбнуться:

— Хорошо, спасибо, Дэл.

Я сел в свой грузовик и направился к киоску Энджи.

Страдания Энджи:

Кайден забрал меня и отвез обратно к моей матери. Эмили скоро вернется домой. В то утро я рассказала своей малышке о Каприс. Сначала она плакала, потом разозлилась. Она хотела знать, почему я не мог заставить её остаться. Эмили полюбила Каприс так же сильно, как и я.

Мы с Каприс говорили о наших отношениях. Я сказала ей, что не считаю себя лесбиянкой, но я знала, что люблю её, что мне нравится быть с 

ней, и я знала, что жизнь без нее была бы невыносимой.

Когда мы разговаривали, Каприс понятия не имела, что будет дальше, и все же она, казалось, понимала, что я в смятении. Она объяснила, что, будучи шлюхой, она узнала, что мужчины обычно видят в ней, а женщины любят её не больше, чем мясо, она и другие женщины были объектами, которыми мужчины будут пользоваться и, возможно, хвастаться позже. Шлюхи, по её словам, не были людьми, они не были человеческими существами.

Каприс объяснила, что она и другие женщины часто обращались друг к другу, когда нуждались в общении и привязанности. Она сказала мне, что чувства, которые мы испытывали друг к другу, могли быть связаны с сексом, но на самом деле это было больше связано с близостью и потребностью любить и быть любимыми. Однажды она даже пошутила, что, хотя мужчины смеялись и говорили, что проституция — древнейшая профессия, она и девочки знали, что древнейшей профессией была вовсе не проституция, а рабство. До этого я никогда по-настоящему не смотрела на то, что она делала таким образом. Я имею в виду, что быть шлюхой было больше похоже на рабыню, чем на что-либо другое. Я знала, что она была права.

•  •  •

Те первые дни после ухода Каприс были ужасны. Я много плакала. До того, как Кайден привел Каприс в мою жизнь, вся моя энергия была направлена на то, чтобы разозлиться на него. Затем пришла Каприс, мой гнев рассеялся, а затем умер. Благодаря Каприс я нашла новый выход своим эмоциям, гнев сменился дружбой и любовью. Теперь, когда она ушла, я ничего не чувствовала. Моя старая ярость на Кайдена была пустым колодцем, и с исчезновением Каприс у меня никого не осталось. Те первые дни были ужасны.

Ближе к концу первой недели после ухода Каприс я начала понимать, что одним из многих даров, которые Каприс оставила мне, была способность видеть других по-новому. Я наблюдала за Кайденом, он был так же несчастен и одинок, как и я.

Наверное, сначала я почувствовал сочувствие, но довольно быстро мне пришлось смириться с тем, что я знала все это время. Мои чувства к Кайдену были чувствами любви, настоящей любви, не просто плотской, а настоящего, глубокого, постоянного голода. Я любила его. Я всегда любила его. Мне нравилась его теплая улыбка, его глупые шутки. Я с нежностью вспоминала его сильные руки, эти глупые горестные взгляды. Я думала не столько о сексе с Кайденом, сколько просто о радости от его близости. Это было забавно, Каприс любила его, я любила его. Будь она все ещё здесь, Каприс могла бы заняться сексом, я хотела его близости, его нежности. Я осознала ужасную правду о себе, единственное, что держало меня подальше от него, была моя гордость, моя глупая гордость.

Я поговорила со своей матерью. Я объяснила ей, что мне нужно увидеть Кайдена. Мне нужно было быть с ним. Сначала наши разговоры 

были простыми разговорами, но вскоре они обострились. Моя мать не хотела, чтобы я виделась с Кайденом. Отчасти я думаю, что она все ещё винила его во многом из того, что случилось со мной, но я думаю, что она больше боялась, что я оставлю её и она останется одна.

Что было так же плохо, так это Эмили. Эмили сводила меня с ума. Она скучала по Каприс, но более того, она была на год старше и гораздо более осведомлена. Я не могла больше откладывать её в долгий ящик. Она кое-что слышала в школе. Дети дразнили её. Они все сказали ей, кто был её папой. Я знала, что мне придется столкнуться с этой проблемой, и я должна был столкнуться с ней в ближайшее время.

Наконец все это взорвалось однажды вечером, когда моя мама готовила ужин. Благодаря Кайдену у меня была работа. Кайден попросил Дэла прийти и снять решетки с окон моей спальни. Кайден убедил Мэтта отозвать свою жалобу. Когда люди из социальных служб пришли навестить меня, они ничего не смогли найти. Благодаря Кайдену Эмили была в безопасности. Я сказала маме, что мне нужно увидеться с Кайденом и все уладить раз и навсегда. Моя мама закатила истерику, она пришла в ярость. Я знала, что время пришло.

Я помню, у нас был ужасный скандал.

•  •  •

Миссис Брэдфорд нахмурилась:

— Энджи, если ты сейчас уйдешь, я говорю тебе, не пытайся вернуться!

— Давай, Эмили. Мы соберем кое-какие вещи. Нам пора уходить.

— Но, мамочка, куда мы идем? Я устала. Завтра мне нужно идти в школу.

— Я знаю, что ты устала, милая. Я знаю, что тебе завтра в школу, но мне пора повзрослеть.

— Повзрослеть? Мамочка, я не понимаю.

Я сказала ей:

— Ты скоро поймёшь. Сегодня вечером мы отправляемся на взрослую прогулку.

Я посмотрела на часы. Была половина восьмого. Мне нужно уйти. Пришло время. Если бы я сейчас что-нибудь не сделала, то всю оставшуюся жизнь была бы под каблуком у своей матери. Кроме того, я была в долгу перед своей маленькой девочкой. Я попыталась одарить её своей лучшей широкой мамочкиной улыбкой:

— Давай, Эмили, пойдем наверх.

Мы поднялись наверх и собрали вещи для короткой прогулки. Это было всего около четверти мили, но, загружая единственный маленький чемодан, который я могла назвать своим, я знала, что это будет самая длинная четверть мили в моей жизни.

— Мамочка, можно я возьму «Страну конфет»?

— Конечно, детка, просто позволь мне заклеить крышку коробки очень плотно, чтобы ни одна из карточек или фигур не выпала по дороге.

Я вытащила немного скотча и плотно заклеила крышку:

— Вот, теперь ты несешь свою игру, а я понесу нашу одежду. Я втиснула в чемодан столько вещей Эмили, сколько смогла:

— Ну что, готова, милая?

— Мамочка, ты не взяла с собой никакой одежды для себя.

— Со мной все будет в порядке, сладкая куколка.

Я взяла её крошечную ручку в свою. Я повела её обратно вниз 

по лестнице и вышла через парадную дверь.

Когда мы начали спускаться по подъездной дорожке, моя мама крикнула:

— Ты пожалеешь!

Мы с Эмили продолжали идти. Я услышала, как моя мама снова закричала:

— Я солгала. Ты же знаешь, что можешь вернуться в любое время. Я здесь. Я всегда буду рядом с тобой!

Я знала это.

Был теплый сухой октябрьский вечер. Была яркая луна, которая освещала наш путь. Я ходила по этой дороге миллион раз: пешком, каталась на пикапе Кайдена, а когда была подростком, крутила педали на велосипеде. Чемодан был легким. У меня не было никаких проблем, но через некоторое время я увидела, что моя девочка начинает слабеть. Я наклонилась и подняла её так, чтобы она оперлась на моё бедро:

— Давай, девочка, ты несешь «Страну конфет», а я понесу тебя.

— Я не слишком тяжелая, правда, мамочка?

Я подумал о старой песне из той древней рок-н-ролльной группы «Ночь трех собак». Они написали песню, основанную на чем-то, что произошло в детском доме или где-то в этом роде:

«Я поцеловал её в щеку, пробираясь по дороге. Я спел ей: Ты не тяжелая. Ты мой малыш».

Может быть, это были не совсем правильные слова, но они сработали для меня. Эмили прижалась головой к моему подбородку. Она поёрзала, устраиваясь, и я чуть не упала:

— Эй, осторожнее, милая. Мама чуть не потеряла равновесие.

— Прости, мамочка.

Я посмотрел на дорогу. Моя правая рука уже устала. Моя куртка начала задираться вокруг талии. Чемодан, хоть и маленький, начал врезаться мне в плечо. Со мной все будет в порядке. Я прикинула, что прошло всего около двадцати минут. Я смогу это сделать.

Кайден:

Господи, как я устал. Было уже после 8:30, и это был ещё один долгий день. Я не очень хорошо спал. Каприс не было больше недели. Не знаю почему, но я надеялся, что она позвонит. Боже, я скучал по ней. Я знал, что Энджи тоже скучала по ней, она была раздражённой каждое утро, когда я забирал её, чтобы отвезти на работу. С Энджи было трудно сказать, может быть, она была раздражена, потому что Каприс ушла, может быть, это было потому, что я намеренно добрался до её матери до того, как пришел автобус Эмили, я сделал это, чтобы увидеть обеих моих девочек вместе, или, может быть, это была её мать. Черт возьми, я слышал, как они ругались и кричали друг на друга каждое утро.

Я принял душ и выпил большой стакан молока. Я подошел к входной двери, чтобы убедиться, что она заперта и наружный свет выключен. Да, все было на своих местах. Я повернулся и направился в свою спальню. Я все ещё пользовался маленькой спальней напротив большой, в которой стояла двуспальная кровать. Всегда можно надеяться. Я прошел мимо дивана и широкоэкранного телевизора. Как только я добирался до своей спальни, я закрывал дверь и уходил в мир иной до утра.

Как только я подошел к двери 

своей спальни, я услышал, как кто-то стучит в мою входную дверь.

Черт возьми, кто бы это мог быть? Держу пари, это был Дэл или, может быть, Обри.

Я поплелся обратно к двери.

Я подошел к двери, снова включил наружный свет, отпер эту чертову штуку и открыл её. Господи Иисусе Христос!

Энджи опустила дочь на землю. Она уронила чемодан на крыльцо. Положив руки на плечи нашей маленькой девочки, она очень тихо сказала:

— Эмили, это Кайден Маклиш. Он твой папа.

На секунду я был совершенно ошеломлен. Я не мог думать. Я не мог пошевелиться. Я не мог говорить. Хотя это длилось всего секунду или две, мне показалось, что прошла вечность. Я пришел в себя. Я опустился на колени и потянулся к дочери. Я прошептал:

— Привет, Эмили.

Эмили, удивленная и испуганная, отступила в объятия матери. Энджи опустилась на колени позади нее:

— Не бойся, милая, он действительно твой папа, и поверь мне, он любит тебя так, как и все остальные.

Эмили все ещё застыла на месте. Энджи поднялась на ноги, встала, подняла свою малышку и начала передавать её мне.

В то же время я поднялся на ноги. Я восхищался силой Энджи. Черт возьми, она была ненамного крупнее Эмили. Когда она протянула мне мою дочь, я протянул две свои гораздо большие руки и притянул обеих, мать и ребенка, к своей груди. Крепко сжимая их обоих, я сквозь слезы хрипло прошептал:

— Заходите,  — я ничего не мог с собой поделать и начал плакать.

Эмили напряженно затихла в моих объятиях. Руки матери все ещё держали её за подмышки. Энджи тоже плакала. Она прошептала нашей дочери:

— Это твой папочка, милая. Позволь ему обнять тебя.

Эмили неохотно наклонилась вперед и протянула свои маленькие ручки. Я взял их и поднес к своему лицу. Я поцеловал каждую её ручку, а потом в щеки. В то же время я наполовину приподнял Энджи другой рукой. Она всегда была такой маленькой. Я наполовину нес, наполовину вел двух своих девочек к дивану. Я усадил их обеих: Эмили ко мне на колени, Энджи рядом со мной. Крепко держа Эмили, я притянул Энджи к себе и поцеловал её. Я обнимал её левой рукой и держал сзади. Мои пальцы легли ей на затылок. Я начал ласкать её затылок. Мне казалось, что по моим щекам катятся целые ведра слез. Энджи взяла свою крошечную руку и начала вытирать их. Она наклонилась вперед и поцеловала меня.

Эмили посмотрела на меня и прошептала:

— Ты действительно мой папа?

Я ответил:

— Да, действительно.

Она посмотрела на свою мать:

— Точно, действительно?

Энджи наклонилась ко мне и поцеловала нашу дочь:

— Да, Эмили, точно.

На секунду она смутилась, а затем спросила:

— Ты хочешь поиграть в «Страну конфет»?

Я посмотрел на Энджи. Энджи улыбнулась и убрала распущенные пряди волос, которые закрывали лицо нашей малышки. Она сказала:

— Не сегодня. Тебе нужно идти спать. Тебе завтра в школу, не забудь, но как насчет стакана молока перед сном?

Эмили 

посмотрела на меня. Я коснулся указательным пальцем её драгоценного подбородка:

— Мамочка у нас главная, милая.

Было легко заметить, что она устала. Эмили вздохнула:

— Хорошо, молоко сегодня, но завтра,  — она подняла свою игру, будем играть в «Страну конфет».

Мы с Энджи одновременно кивнули. Энджи прошептала:

— Сразу после школы. Она посмотрела на меня: Где..?

Я икнул, сдерживая слезы:

— Большая кровать, на которой вы с Каприс обычно спали.

Это привлекло внимание Эмили:

— Тетя Каприс здесь?

Я пробормотал:

— Её сейчас здесь нет.

Эмили, казалось, вздохнула, она забыла о молоке:

— О, хорошо. Теперь я готова лечь спать.

Энджи взяла её за руку и повела в главную спальню. Я последовал за ними. Когда мы подошли к двери, Эмили повернулась ко мне и спросила:

— Завтра?

Я была так счастлив. Я согласился:

— Завтра. «Страна конфет».

Энджи повернулась и пошла в спальню. Я слышал, как Эмили опять спросила свою мать:

— Он действительно мой папа?

Я услышал, как Энджи ответила:

— Да, милая, действительно.

Я прикинулся придурком, подошел поближе к закрытой двери и прислушался. Эмили спросила свою мать:

— Теперь это наш дом?

Я подслушал ответ Энджи:

— Да, дорогая, это наш дом. Теперь мы дома.

Я прислонился спиной к стене. О, я был так счастлив. Я знал, что теперь мне не удастся заснуть. Нужно было составить списки. Завтра нам с Энджи предстояло пройтись по магазинам, нужны были игрушки, одежда, занавески, простыни — все, что нужно и чего хотят маленькие девочки. Я ахнул: «Наконец-то, о, наконец-то у меня были мои девочки. Наконец-то у меня был кто-то, на кого я мог потратить свои деньги»!

Потом я остановился, мне стало интересно, где же Каприс? Что мне делать? Я пошатнулся на ногах. Мог ли я удовлетвориться двумя, пока одна все ещё числится пропавшей без вести? Что, если бы она отказалась ехать к родителям? Что, если она снова сбежит? Что, если она..? Этот ужасный Винс... О боже, нет, я не мог этого допустить! Я знал ответ. Моё решение было принято. Мне не нужно было озвучивать это вслух.

Я подумал об историях из Библии. Я знал, что был прав, отправив Каприс на поиски её родителей, и я знал, что именно туда она отправится. Хорошо, я дам ей немного времени, но мне нравится история о заблудшей овце. Я знал, где жили её родители. Мне придется поехать и забрать её обратно. Она была моей, черт возьми!

Для Каприс одиссея продолжается:

После Оливкового сада я поняла, что не могу оставаться рядом с Кайденом. Я должна была убраться оттуда так быстро, как только могла. Я ехала весь день и до позднего вечера. Я поехала по маршруту, отличному от того, который предложил навигатор. Навигатор указал северо-восточный маршрут, который привел бы меня вверх и вокруг Филадельфии и Нью-Йорка. Я выбрала более западный маршрут. Я проехала по мосту Чесапик-Бей, повернула к западу от Балтимора, а затем по шоссе №70 до шоссе № 81. Таким образом, я бы проехала прямо через Мэриленд, через Центральную 

Пенсильванию и в Нью-Йорк. Я устала, когда добралась до линии Мэриленд-Пенсильвания, поэтому остановилась на ночь в мотеле.

Кайден оставил мне коробку и кое-какие документы в картонной папке. Я решил осмотреть их, прежде чем снова отправиться в путь утром.

Я разложила все на кровати. Там была банковская книжка, чековая книжка, карточка VISА, информация о страховке, право собственности на автомобиль и два конверта поменьше.

Я вскрыла конверт потолще. Там не было никаких фотографий, но я нашла запись о моем аресте, информацию о моих родителях и стопку бумаг с подробным описанием всего, что они сделали, чтобы попытаться найти меня. Боже, они, должно быть, потратили целое состояние, это заставило меня чувствовать себя плохо.

Я перечитывала все это снова и снова. Я кое-что вспомнила, но большая часть все ещё была как в тумане. Мой отец был священником в Рочестере. Моя мать была его секретаршей. Оба они были пожилыми людьми. Было ясно, что я поздний ребенок. Я все поняла. Если бы мне было тридцать, то моей матери сейчас, наверное, было бы шестьдесят девять, а то и семьдесят. Моему отцу было около семидесяти одного года, все зависело от того, в каком месяце года каждый из них родился.

Было совершенно ясно, что произошло. Мне исполнилось восемнадцать, и я сбежала, я не могла вспомнить почему. Я почти ничего не могла вспомнить. Каким-то образом как раз в то время, когда я сбежала, я, должно быть, связалась с какими-то плохими людьми. Одно привело к другому, и через двенадцать лет я оказалась в таверне в Центральной Пенсильвании, где глупый фермер с Восточного берега купил меня, когда увидел, как я задыхаюсь. Конечно, глупым фермером был Кайден.

Я уставилась на второй конверт. Я знала, что в нем было письмо мне от Кайдена. Я боялась открывать его. Я думала обо всем, что со мной случилось. У меня было детство. У меня были родители. Я была шлюхой. Все это не имело значения.

То, что имело для меня значение, было во втором конверте. Да, какой-то глупый наивный тупой отсталый фермер с Восточного побережья спас мне жизнь, он вылечил моё тело, дал мне дом и новую жизнь. Благодаря ему у меня появились друзья. Я стала частью сообщества. Люди знали меня в Файер-холле. Я принадлежала к церкви. У меня были знакомые. Я стояла и разговаривала с людьми в супермаркетах. У меня было любимое место на пляже, куда мы с моей лучшей девушкой и её дочерью ходили загорать и купаться.

Да, да, посмотрите, что он сделал для меня. Он сделал так, чтобы все это произошло, а потом показал мне моё прошлое и отправил меня в путь. Да, отлично, он подарил мне жизнь, но в процессе дарения вырвал моё сердце из тела и спрятал его подальше от меня. Черт возьми, за семь месяцев я превратилась из испуганной одинокой шлюхи в испуганную и одинокую бывшую шлюху. Спасибо, Кайден, большое спасибо.  

Я вскрыла второй конверт.

Да, черт бы его побрал, он написал дурацкое письмо, глупый деревенский фермер. Я открыла его и прочла. Он не был Шекспиром.

«Дорогая Лорен. (Осёл, он использовал моё настоящее имя).

У меня есть только пять вещей, которые я хочу сказать. Во-первых, не беспокойся об Энджи и Эмили. Я позабочусь о них. Во-вторых, я знаю, что это будет трудно, но тебе нужно увидеться со своими родителями. Они искали тебя двенадцать лет. Вам нужно восстановить связь. В-третьих, больше всего на свете я люблю тебя. Я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь. Я серьезно, я буду любить тебя до самой смерти. В-четвертых, я буду ждать тебя. Ты мне ничего не должна, но я хочу, чтобы ты знала, что я всегда буду рядом с тобой. В-пятых, у тебя есть машина и сотовый телефон. В навигаторе есть настройка, которая покажет тебе, как вернуться ко мне, если тебе когда-нибудь захочется. В списке контактов на мобильном телефоне я указал свой городской телефон и номер своего мобильного телефона. Это все, что я должен сказать. Если у тебя есть какие-то опасения, вернись и перечитай третий пункт. Если этого недостаточно, тогда перечитай номер четыре.

Люблю Кайден».

Я перечитала письмо, может быть, раз двадцать. Этот человек — засранец. Я не ожидала увидеть сонет, но это было так же романтично, как указания на бутылочке с лекарством. Как можно не любить такого человека?

Я отложила письмо и свернулась калачиком на кровати. Я подумала о Кайдене, об этом замечательном глупом человеке. Я знала, что должна найти своих родителей, после этого у меня вроде как появился план.

Я встала, разделась и снова легла на кровать. Следующие пару часов я провела за мастурбацией. У меня было красивое чистое тело, почти без татуировок. Благодаря упражнениям и вниманию, которые я получила на ферме Кайдена, у меня были две довольно упругие сиськи, и благодаря Кайдену у меня появилось прекрасное новое сладкое местечко, к которому прикасался только один мужчина. Я расплакалась из-за этого, было ли это сладкое местечко в моем влагалище или в моем сердце? Пока я лежала там, ощупывая своё новое тело, я поклялась: «Только один мужчина прикасался ко мне, и, если я проживу ещё сто лет, ни один другой мужчина никогда этого не сделает».

Я почувствовала небольшую припухлость в животе. Я сосчитала до того второго раза, когда я занималась любовью, с Кайденом. Тогда я поняла, что была плодовита. Может быть, это было просто принятие желаемого за действительное, но я верила, что что-то происходит. У меня было сильное предчувствие, что я снова увижу этого мудака, это заставило меня почувствовать себя лучше.

Завтрак у Кайдена:

Я встал рано. Я хотел все подготовить, чтобы, когда Эмили выйдет, она могла выбрать, что ей хочется на завтрак. Это была ферма, так что яйца, сосиски, колбаски, бекон, ветчина, блины — все это было под рукой.

Эмили вышла в очаровательном маленьком платье с оборчатым воротником,  

длинными рукавами и манжетами с оборками. На ней были белые чулки и черные лакированные туфли. Энджи собрала ей волосы в косички.

Я видел, что она была довольно неуверенна, может быть, немного напугана. Я выдавил из себя то, что, как я надеялся, было моей самой лучшей папиной улыбкой:

— Кто встал на завтрак?

Энджи зевнула и сказала:

— Мне просто кофе.

Я начал наливать ей чашку. Я добавил немного сливок и сахара. Я вспомнил, как это нравилось Энджи. Помешивая, я спросил Эмили:

— А как насчет вас, маленькая леди?

Эмили бросила на меня задумчивый взгляд:

— Можно мне немного французских тостов?

Я улыбнулся так широко, как только мог. Я подумал, что если я улыбнусь ещё шире, то у меня выпадут зубы:

— Французские тосты в пути! Я схватил миску, два яйца и немного молока. Я разбил яйца и бросил желтки и белки в миску. Потом я добавил молока. Я начал смешивать все это.

Энджи сидела на стуле в столовой и наблюдала.

Эмили села на табурет рядом со мной за кухонной стойкой:

— Так ты мой настоящий папа?

Я ухмыльнулся:

— Я в этом уверен.

— Мама всегда говорила, что ты злой.

Я сказал:

— Я был довольно грубым в прошлом, особенно по отношению к твоей маме, но ты никогда больше не увидишь, как я плохо отношусь к твоей маме, и я это серьезно.

Она спросила:

— Почему?

— Почему я был злым?

Она кивнула.

Я уже бросил два обвалянных куска хлеба на сковороду. Я попытался ответить ей:

— Я думаю, когда ты любишь кого-то, я имею в виду, действительно любишь его, ты действуешь так, как не имеет никакого смысла.

— Ты любишь мою маму?

Я положила французский тост на тарелку. Я пододвинул масло и сироп к Эмили. Я посмотрел на Энджи:

— Я очень люблю твою маму.

Эмили спросила:

— Ты любишь меня?

Я положил салфетку рядом с её тарелкой, пока она начала есть свой тост:

— Да, я тоже тебя люблю.

Эмили продолжала запихивать тост в рот. Я задавался вопросом, научилась ли она жевать. Она сказала мне:

— У меня есть пони.

— Я знаю это, его зовут Джонни.

Эмили отпила немного апельсинового сока, который я ей налил:

— Как ты узнал?

Я бросил взгляд на Энджи. Энджи уже узнала, что это я подарил пони, но я не знал, что она сказала Эмили. Энджи кивнула, и я решил, что можно сказать Эмили правду:

— Я подарил его тебе.

Эмили положила вилку. Она спросила:

— Ты?

Я кивнул.

Она спросила:

— Зачем?

— Ты моя маленькая девочка. Я люблю тебя. Я хотел, чтобы у тебя был пони. Он тебе нравится?

Она улыбнулась:

— Да, мне нравится Джонни. Она повернулась к матери:  — Пора в школу. Она встала и направилась к входной двери. Затем она повернулась и посмотрела на меня:  — Ты будешь здесь, когда я вернусь домой?

Я улыбнулся:

— Конечно, буду.

Сегодня у меня было много дел, но я знал, где бы я ни был, я остановлюсь и вернусь домой, чтобы поприветствовать её, когда она выйдет из автобуса. Представьте себе, однажды,  

за один день она полностью завладела моей жизнью. Как здорово, что это произошло.

Энджи помогла Эмили надеть куртку, сама надела свою:

— Я сейчас вернусь.

Я огляделся:

— Не пытайся проводить её до автобусной остановки. Почему бы тебе не отвезти её в школу?

— Кайден, я не садилась за руль уже много лет. Мой отец забрал у меня права. У меня нет машины. Ты это знаешь.

Я повернулся и бросил ей ключи от Лексуса:

— Тебе нужно снова сесть за руль. Мы получим твою лицензию позже, когда ты вернешься.

Когда они вышли за дверь, Эмили остановилась и обернулась. Я знал, что она смотрит на меня:

— Хотела бы я, чтобы тетя Каприс была здесь.

Я не поднимал глаза, продолжая возиться с посудомоечной машиной, но ответил:

— Я тоже.

Кто я такая? Каприс? Лорен?

Я не торопилась ехать в Рочестер. Мне нужно было подумать. На самом деле не подумать, я должна была попытаться во всем разобраться. Я знаю, что мне было страшно. Что бы я сказала им? После того, что я сделала с этими двумя стариками, что я могла им сказать?

Я добралась до Рочестера и по GРS направилась к своему старому дому. Как только я оказалась в своём районе, воспоминания начали наваливаться на меня. Я проехала мимо своей старой средней школы, затем, мимо своей старой начальной школы. Я вроде бы помнила их, но не могла вложить в эти воспоминания ни капли жизни. Все они выглядели старыми и какими-то потрепанными.

Каким-то образом я узнала, где находится наша пресвитерианская церковь. Я увидела, что имени моего отца больше не было на рекламном щите. Я думаю, он, должно быть, вышел на пенсию. Это было непривычно, я ожидала, что его имя будет там.

Я поехала в старый район, вниз по моей улице. Я вспомнила дома, все они выглядели немного более старыми, но в остальном все выглядело так же. Я заметила несколько знакомых ориентиров. Вспомнила, когда я была ребенком, кто-то купил один из этих зеркальных глобусов и поставил его у себя во дворе. Он все ещё был там. Несколько деревьев были срублены. Я вспомнила деревья, потому что увидела пни.

Я узнавала большую часть окружающих объектов, но во многих отношениях все это все ещё казалось мне чужим. Как будто я знала обо всем этом, но это были чьи-то чужие воспоминания. Все было знакомо, но ничто не выделялось.

Наконец я добралась до последнего адреса. Я ехала довольно медленно. Те, кто там жили, должно быть, только что купили новую машину, это было Шевроле. Я вспомнила, что мой отец всегда водил Шевроле. Я поехала вниз, развернулась и опять проехала мимо. Я увидела и вспомнила розовые кусты.

Я проезжала мимо так медленно, как только могла, и попыталась заглянуть на задний двор. Мой разум разбился! Я увидела и вспомнила качели. Когда я была маленькой девочкой, мы с папой установили это вместе, или, честно говоря, он устанавливал их, пока я болтала и 

бегала вокруг да около. Я вспомнила, что у меня на курточке были красивые пуговицы. У меня было какое-то пластиковое кольцо и, кажется, наручные часы "Ариэль". На мне была футболка с Микки Маусом. Мы были в Диснейленде. Я это помнила. Я вспомнила своего папу! Я вспомнила, как сильно я его обожала. Я боготворила его.

Для меня все было кончено. Я начала плакать. Я слышал его голос, когда он тихо ругал:

— Теперь, Лорен, что бы сделал Иисус? Ты же знаешь, как сильно мы тебя любим.

Я убежала. Я была жестокой маленькой сукой. Иисус никогда не простил бы меня за то, что я сделала.

Я нажала ногой на педаль газа. Я должна была выбраться оттуда. Я начала кое-что вспоминать. Моя мама, её яблочные пироги, хлебный пудинг, её фартук, репетиции хора, уроки танцев, девочки-скауты, мой папа за пианино. Я должна был уйти! У меня была идеальная жизнь, идеальная семья, лучшие мама и папа, и я сбежала! Почему?

Я поехала в ближайший «Мотель номер Шесть». Я сняла комнату, вошла, заплакала и попыталась заснуть. Я должна была разобраться в этом. Я знала, что должна увидеть их, увидеть своих маму и папу. Черт, я знала, что не смогу этого сделать. Я причинила им такую боль. Я лежала на кровати и пыталась вспомнить свою прежнюю жизнь.

•  •  •

Я лежала без сна всю ночь и пыталась вспоминать свою прежнюю жизнь. В основном я плакала. Я мало что помнила, в основном обрывки того и этого: Поездка в Нью-Йорк, чтобы посмотреть мюзикл «Кошки». У меня были пластинки Мадонны, плакат с единорогом, радужные обои. У меня были подружки. У меня хорошие оценки в школе, все пятерки. Мне нравился английский, но я ненавидела историю. Я убежала. Я думаю, что там мог быть парень. Должно быть, я убежала, чтобы быть с ним, он оказался совсем не тем, кем я думала.

Я помню Буффало, после этого я думаю о Детройте. Я помню, как принимала наркотики, как меня запирали в разных комнатах. Я вспомнила Чикаго. Я думаю, что меня отвезли в Индианаполис. Я знаю, что вспомнила Скрэнтон, затем Гаррисбург и потом Восточный Берлин, или это был Диллсбург.

Да, я была где-то поблизости, или меня обходили стороной. Я вспомнила нескольких мужчин, не так много, как следовало бы. Кажется, однажды я делала аборт. Я помню, как меня били, много шлепали, мне было нечего надеть и мало еды. Я вспомнила вечеринки Братства, парни из Братства были одними из худших. Там были мальчишники, и командные вечеринки, и корпоративные вечеринки, и вечеринки по случаю дня рождения. Я помню, как в меня запихивали огурцы и кабачки. Там были чернокожие, белые и азиаты. О да, я вспомнила черных парней, говоря об оценке их хозяйства, большинство из них были не такими большими, такими же как белые парни, не то чтобы меня это волновало или это действительно имело значение.

К рассвету я поняла, что 

не могу найти причину, по которой я убежала, это просто произошло. Теперь мне нужно было найти путь назад. Я подумала, что буду присматривать за домом моих родителей. Я бы понаблюдала, может быть, я бы последовала за ними, посмотрела, что они делают.

Черт возьми. Кем я была? Что я делала? Меня трахали, избивали, заковывали в кандалы, связывали, трахали толпой, называйте как хотите, и это случилось, и теперь я боялась встретиться лицом к лицу с двумя беспомощными стариками. Двенадцать лет, двенадцать лет я подвергалась насилию и избиениям, и я не могла справиться с двумя стариками? Дерьмо!

Кайден:

Я ехал на своем тракторе по дороге, переходя с одного поля на другое, и подумал, что заеду на заправку и куплю содовой. Я подстригал высокую траву по краям полей, чтобы было легче, когда мы подъедем с комбайнами. Мне нравилось Пепси. Когда я как раз открывал банку и собирался снова установить свой верный старый Jоhn Dееrе, из ниоткуда появился какой-то парень.

Он подошел ко мне:

— Эй, ты Кайден Маклиш?

Я обернулся. Он мне сразу не понравился. Я спросил:

— Чем я могу помочь?

Он протянул руку и одарил меня этой вкрадчивой улыбкой:

— Моё имя не имеет значения. Большинство людей зовут меня просто Спайк.

Я мог понять почему. У него были грязные неухоженные волосы. Я ответил:

— Как я уже сказал, чем я могу помочь?

Он снова улыбнулся своей сальной улыбкой:

— У нас есть общий друг, парень по имени Винс. Ты помнишь Винса. Он живет в Пенсильвании.

Я взглянул на его машину, Камри последней модели, с номерами Пенсильвании. Я вспомнил, что Винс был тем парнем, который продал мне Каприс. Должно быть, я побледнел, потому что его улыбка стала шире.

Он сказал:

— Ты действительно помнишь. Винс хочет знать, как дела у Каприс. Он хочет выкупить её обратно.

Я затаил дыхание:

— Она не продается.

Спайк, все ещё улыбаясь, спросил:

— Ты знаешь, где она?

Я вздохнул с облегчением. Его замечание заставило меня поверить, что они ничего не знали. Я ответил:

— Да, я знаю, где она, и, как я уже сказал, она не продается.

Спайк сделал предложение:

— Винс сказал, что ты заплатил за неё 5 000. Он готов вложить ещё тысячу. Как насчет этого?

Я ответил:

— Как я уже сказал, она не продается. Ей больше не нравится такой образ жизни. Она нашла себе мужа, на подходе ребенок, она переехала в Нью-Йорк. Ладно, я солгал, но эти люди больше никогда не доберутся до нее.

Тогда Спайк по-настоящему улыбнулся:

— Итак, Каприс наконец вырвалась на свободу, нашла себе мужчину, и теперь у нее будет ребенок. Что ж, хорошо для нее. Ты меня не помнишь. Я был там в ту ночь, когда ты её купил. Она мне всегда вроде как нравилась. Она была крепкой девчонкой, никогда не ломалась, и я имею в виду, что многие парни пытались.

Он начал поворачиваться, чтобы уйти:

— Я скажу Винсу. В любом случае, он был заинтересован только наполовину. Он оглянулся 

ещё раз, прежде чем сесть в машину:  — Если ты когда-нибудь увидишь её, скажи, что я передал привет.

Я не сдвинулся с места и не пошевелил ни единым мускулом.

Парень, Спайк, сел в свою машину и уехал.

Так что это был конец Винса и Пенсильвании.

Рочестер, штат Нью-Йорк:

Я слоняюсь возле своего старого дома уже больше недели. Я видела и маму, и папу. У меня разрывается сердце, когда я их вижу. Они оба такие старые и немощные. Папа пользуется тростью. Он весь сгорбился, совсем не похож на того сильного мужчину, которого я смутно помнила. Мама выглядит так, словно похудела на пятьдесят фунтов. Она никогда не была очень крупной женщиной, но сейчас выглядит как скелет. Она не та, кто часто выходит из дома. У нее есть своего рода закономерность. Она делает покупки в основном в Walmart, но покупает бензин и пончики рядом с домом. Больше она почти ничем не занимается. Я думаю, будучи такой хрупкой, она немного боится. О них нужно было позаботиться, это было бы моей работой, а я подвела их.

Я решила последовать за ней в Walmart. Почему бы и нет, может быть, я увижу что-нибудь такое, что может пробудить какие-нибудь старые воспоминания. Я лгала самой себе. Я вспомнила достаточно. Я просто испугалась. Я наблюдала, как она припарковала свою машину в месте для инвалидов и вошла внутрь. У нее была какая-то шаркающая походка. Я подождала пару минут и последовала за ней.

Меня затошнило, затошнило в животе и затошнило в сердце. Я пряталась, пряталась от своей мамы. Я должна быть с ней. Я знаю, что я трусиха. Я не та девочка, которую вырастили мои мама и папа. Я знаю, что Бог отводил особое место в аду только для меня. Мне казалось, что все наблюдают за мной. Господи, я чувствовала себя тараканом, и кто-то готовился пролить на меня свет. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой. Мне никогда не было так страшно. Мне никогда не было так стыдно, так одиноко. Я бы хотела, чтобы Кайден не знал... Я могла бы вернуться и сказать Кайдену, что они не захотели... Нет... я... он. Боже, я такая трусиха.

Я видела, как она взяла тележку и направилась к проходу, где хранились чистящие средства. Я подумала, что проскользну поблизости и незаметно понаблюдаю, как она делает покупки. Я присела на корточки и мелкими шажками начала передвигаться по параллельному проходу. Я думала, что у меня все хорошо получается. Я дошла до конца прохода и повернула за угол.

Господи! Она была прямо передо мной! Она стояла прямо передо мной. Господи Иисусе! Она смотрит прямо на меня. Святой Боже! Она видит меня! Она узнает меня! Моя мама знает, кто я такая!

Лицо моей мамы стало совершенно белым. Её рот приоткрылся, как будто она хотела что-то сказать.

Я ахнула! Я поднесла руку ко рту и ахнула. Я развернулась и побежала прочь 

так быстро, как только могла. Она увидела меня. Моя мама, она видела меня! Что я собиралась делать? Я побежала прямо на стоянку. Я побежала к своей машине. Я нашла свою машину, порылась в сумочке, достала ключи, отперла дверь. Я запрыгнула в машину и поехала обратно в мотель так быстро, как только могла.

На обратном пути я начала плакать. Меня начало тошнить. Мой желудок скрутило в миллион узлов. Мне нужно было вырвать. Что я собиралась делать? Я понятия не имела. Я была так напугана. Я вбежала в свою комнату, закрыла дверь, побежала и спряталась в ванной. О, я хотела умереть. Я не могла перестать плакать. Что, если у нее случился сердечный приступ? Что, если у нее случился инсульт? Что я наделала? Я могла убить свою мать!

Я плакала. Я не могла остановиться. Я была так напугана. Я чувствовала себя такой одинокой. Я свернулась калачиком и спряталась в душе. Я просто не могла перестать плакать. Я не могу этого сделать! Я просто не могу. Я так боюсь. Мне нужна помощь! Я так одинока. Мне нужен кто-нибудь! Мне нужно...

Кайден:

Вернувшись с работы на ферме, я рассеянно смотрел в заднее окно, когда зазвонил домашний телефон.

Я проигнорировал его. Энджи подошла и подняла трубку. Я просто сидел и смотрел в небо, мрачное октябрьское небо. Это отражало моё настроение.

Энджи позвала:

— Кайден.

Я обернулся:

— Надеюсь, это важно. Мне бы не хотелось думать, что этот чертов телефон разбудил Эмили.

Энджи протянула мне телефон:

— Кайден, это Каприс.

— Каприс!

Я вскочил с дивана и поспешил к телефону:

— Как дела? Она что-нибудь сказала? С ней все в порядке?

Энджи просто протянула телефон:

— Она звучит не так хорошо.

Я схватил телефон. Мои мысли метались в миллионе разных направлений. Неужели она связалась с этим Винсом? Может быть, она попала в беду? Я глубоко вздохнул:

— Привет.

Я слышал её голос. Как будто снова выглянуло солнце. Запели птицы! Это было похоже на весну!

— Кайден?

— Это я.

— Кайден, ты мне нужен.

У меня была куча вопросов:

— С тобой все в порядке. Ты не попала в аварию? Ты не ранена. Ты ни с кем не путалась...

Она перебила:

— Я видела их. Я видела своих маму и папу. Моя мама видела меня. Кайден, я не могу. Я просто не могу, мне страшно. Мне так страшно, и я услышал, как она разрыдалась.

— Хорошо, где ты?

Она плакала, шмыгала носом и кашляла:

— Я в мотеле Шесть, недалеко от Рочестера, рядом с трассой I 81,  — она снова шмыгнула носом,  — в комнате 115.

Я вздохнул с огромным облегчением:

— Хорошо, ты не ранена. Ты не пострадала физически. Ты не разбила машину. Хорошо, хорошо, просто оставайся там. Мы будем там через несколько часов.

Она плакала и всхлипывала, как ребенок. Я никогда не слышал ничего подобного, конечно, не от нее. Сквозь слезы она всхлипнула:

— Кайден, мне так страшно. Я не знаю, что делать. Я боюсь. Обещай мне, обещай, что придешь.

Мне 

тоже хотелось плакать, но не потому, что мне было грустно, я ликовала! Я ей нужен! Я ответил:

— Не бойся. Энджи и я будем там, как только сможем. Мы будем звонить каждые пару часов, просто чтобы держать тебя в курсе событий.

Она все ещё плакала:

— Я боюсь, Кайден.

Она напугана! Я невольно напряг пресс и напряг бицепсы. Наверное, я неосознанно выпятил грудь, потому что Энджи бросила на меня забавный вопросительный взгляд. Я продолжал говорить:

— Каприс, это я, Кайден. Я когда-нибудь подводил тебя?

Она перестала плакать, и я услышал, как она шмыгнула носом:

— Нет.

Я держал ситуацию под контролем, Боже, я был создан для этого! Я очень спокойно сказал ей:

— Хорошо. Ты меня знаешь. Энджи прямо сейчас прикидывает время и маршрут, (На самом деле мы ещё ничего не сделали), мы уже в пути. У тебя усталый голос. Я хочу, чтобы ты приняла душ. Прими горячий душ. Ложись спать. Отдохни немного. Не волнуйся. Мы разберемся с этим, когда доберемся туда.

Она снова заплакала:

— Я люблю тебя, Кайден. Я знала, что ты придешь за мной.

О, музыка, сладкая музыка, я ответил:

— Всегда, милая. А теперь прими хороший горячий душ. Надень что-нибудь удобное и ложись спать. Держу пари, ты ещё не ела. Почему бы тебе не позвонить и не заказать пиццу или что-нибудь в этом роде. Позвони Папе Джонсу, купи среднюю пиццу с дополнительным сыром,  — я знал, что ей это нравится,  — Мы все уладим. Все будет хорошо.

Она захныкала:

— Хорошо.

— Хорошо, а теперь повесь трубку.

Она спросила:

— Могу я поговорить с Энджи?

Я сказал:

— Конечно. Я передал телефон Энджи:  — Она хочет с тобой поговорить. Сохраняй её спокойствие. Придумай чем её занять. Заставь её лечь в постель. Я соберу кое-какие вещи,  — добавил я.  — О да, ты тоже едешь.

Энджи взяла трубку. Я слышал Каприс на другом конце провода. Она перестала плакать. Энджи спросила меня:

— А как насчет Эмили?

Я заколебался:

— Я не знаю. Как ты думаешь, нам следует взять её с собой? Это может быть довольно утомительно для маленькой девочки.

Энджи и глазом не моргнула:

— Я думаю, ей тоже стоит поехать с нами.

Я не был так уверен:

— Ей придётся пропустить школу.

Энджи была тверда:

— Они будут полезны друг другу, а затем добавила:  — Она увидит, как её папа станет героем.

Ух ты! Мне это понравилось. Я пожал плечами:

— Ну, если ты так говоришь.

Энджи поговорила с Каприс ещё несколько минут, затем начала собирать одежду для себя и Эмили. Может быть, через пятнадцать минут она была в комнате Эмили:

— Эмили, Эмили, милая.

Я наблюдал из коридора.

Энджи прошептала:

— Эмили, мы с тобой и папой собираемся навестить Каприс. Она в беде и нуждается в нас,  — я услышал, как она добавила:  — Ей нужен твой папа.

Боже, как мне было хорошо! Мне понравилось, как это звучит, папочка-герой.

Эмили была взволнована:

— Она не ранена?

Я услышал, как Энджи пробормотала:

— Нет, Эмили, она просто напугана и одинока. Мы будем её спасательной группой.

Эмили встала 

и села на край своей кровати, моей старой кровати:

— Я оденусь. Я выберу для нее мягкую игрушку.

Тепло, казалось, пропитало весь дом. Я чувствовал себя так, словно попал в какой-то дурацкий фильм Холлмарк.

Энджи одарила свою дочь мягкой улыбкой «Это моя девочка».

•  •  •

Нам потребовалось около получаса, чтобы собраться. Я остановил свой выбор на Лексусе, таким образом, Энджи, хотя у нее все ещё не было прав, могла время от времени давать мне передышку, пока мы ехали. Мы определили местоположение мотеля по GРS и были уже почти в пути, когда телефон зазвонил снова. Это снова была Каприс.

Энджи взяла трубку:

— Да? Каприс попросила ещё раз поговорить с тобой.

Я взял трубку.

— Привет, Кайден?

— Да?

Я просто хотела сказать, тебе не обязательно приезжать, если ты не хочешь.

Я вздохнул:

— Я хочу.

Каприс спросила:

— Ты уверен?

— Я уверен.

— Ты не злишься?

— Нет, я не злюсь.

Она захныкала:

— Ты не должен этого делать, если не хочешь.

Я сказал ей:

— Ты моя возлюбленная. Я хочу этого.

— Ну, хорошо.

Я спросил:

— Что-нибудь еще?

Она ответила:

— Нет, я просто...

Я сказал ей:

— Мы любим тебя. Я люблю тебя. Мы приближаемся. Я еду.

Она шмыгнула носом, а затем ответила:

— Я просто хотела быть уверенной.

Я снова ответил. Может быть, я был немного грубоват:

— Не волнуйся и не будь глупой. Я уже в пути. Что бы это ни было, я могу это исправить. Я позабочусь об этом. Потом я отвезу тебя домой.

Она снова шмыгнула носом:

— Хорошо, я подожду здесь.

Я повесил трубку.

Энджи спросила:

— О чем это было?

Я пожал плечами:

— Каприс нервничает. Её нужно было успокоить.

Энджи ухмыльнулась:

— Ты точно это сделал.

Я рассмеялся. Наконец-то мы были в пути.

•  •  •

В Рочестере разговаривают два старика:

— Клянусь, Кэти, я больше не могу этого выносить.

Кэти посмотрела на мужа. Когда-то он был оплотом силы, героем мужчиной, но с тех пор, как исчезла их дочь, она наблюдала, как он медленно умирает. То, что она видела сейчас в большом старом мужчине, было тенью, сгорбленной слабой тенью человека, которого она помнила:

— Она здесь, Эван. Я видела её.

— Если то, что ты говоришь, правда, и имей в виду, Кэти, я тебе не верю ни на минуту, я все ещё понятия не имею, что делать.

Кэти ответила:

— Мы могли бы обзвонить все вокруг, обзвонить все отели и мотели. Посмотрим, не использовал ли кто-нибудь имя Фишер, или зарегистрирован ли кто-нибудь, кто подходит под её описание.

— Тогда что, Кэти? Во-первых, знаем ли мы вообще, как она выглядит сейчас? Тогда даже если бы был кто-то, похожий на нее, или кто использовал имя Фишер, что тогда? Может, нам пойти и встретиться с ней лицом к лицу? Что, если она убежит? Что потом?

— Тогда что нам делать, Эван?

— Я не знаю. Я просто не знаю. О, Кэти, лучше бы я был мертв.

Кэти, спотыкаясь, подошла к мужу. Это зрелище чуть не убило её, но она знала, что это была её Лорен. Её дочь была жива, и 

она была где-то поблизости... Хорошо, Эван, мы подождем. Давай помолимся.

Эван встал и опустился на колени на пол. Он не мог вспомнить, сколько раз молился подобным образом. Он знал, что это не принесет никакой пользы, но...

Вместе два усталых старика опустились на колени на потертый ковер и помолились: «Дорогой Иисус... »

•  •  •

Где-то на юге Нью-Йорка недавно заправленный Лексус заехал в Макдоналдс, чтобы пассажиры могли перекусить и пописать.

Сидя напротив пустого места Кайдена с Эмили рядом, Энджи взяла салфетку и вытерла щеку дочери:

— Как ты стала такой грязной маленькой девочкой?

— Мамочка, сколько времени пройдет, прежде чем мы увидим тетю Каприс?

— Недолго, милая. О, смотри, вот идет Кайден,  — две девушки наблюдали, как Кайден вышел из мужского туалета и направился туда, где они сидели.

Кайден:

Я подошел и встал рядом с Эмили:

— Вы двое идите в туалет, и вы что-нибудь хотите съесть?

Энджи бросила на меня притворно хмурый взгляд:

— Почему ты так долго?

Я улыбнулся:

— Ну, иногда мужчина должен делать то, что должен делать мужчина.

Эмили подняла пакет:

— Мама купила тебе гамбургер, кофе и маленькую картошку фри, как ты и хотел.

Я взял пакет и кофе и сказал Энджи:

— Ты ведешь машину, пока я ем.

Трое усталых путешественников встали и направились обратно к Лексусу.

•  •  •

В тихой комнате мотеля недалеко от Рочестера испуганная женщина сидела у телефона. Она посмотрела на часы. Прошел всего час с тех пор, как она в последний раз звонила Кайдену. Она задумалась: «стоит ли ей позвонить ещё раз»? Она звонила почти каждый час с тех пор, как впервые приняла душ. Она подняла трубку и набрала номер его мобильного телефона. Телефон прозвенел всего два раза, прежде чем Кайден ответил.

Он говорил очень спокойно и ободряюще:

— Привет, милая. Нам пришлось остановиться, чтобы пописать, но мы снова в пути. Мы в Нью-Йорке, так что теперь это ненадолго.

Каприс ответила, её нижняя губа задрожала:

— Я тоже писала. Поторопись, пожалуйста, поторопись.

Кайден ответил в беззаботной манере:

— Я не знаю, кто более нетерпелив, ты или Эмили. Почему бы тебе снова не вымыть голову? Заплети волосы в конский хвост. Мы купили ленту в круглосуточном магазине, мы прикрепим к ней бант, когда доберемся к тебе. У тебя есть чистая одежда?

Каприс ответила невидимым кивком головы и ответом:

— У меня есть та зеленая блузка, которая тебе нравится, и у меня есть пара брюк.

Он усмехнулся. Это было фальшиво, но он хотел занять её мысли:

— Боже, я люблю тебя в этой блузке. Не торопитесь, но начни приводить себя в порядок. Мы все пойдем куда-нибудь поесть, когда доберемся туда.

Она ответила:

— Я не голодна.

Он посмотрел на Эмили, которая удобно устроилась сзади на своем детском сиденье, и со смехом сказал в трубку:

— Не забывай, с кем ты разговариваешь. Это Фермер Кайден, ты помнишь своего тупого деревенского фермера? Ну и как ты собираешься вырасти и стать большой девочкой, если не будешь есть? Ты сама сказала всего за несколько ночей до отъезда, что 

была, ну знаешь,  — он говорил тише, чтобы Эмили не услышала,  — плодовитой. Что, если у тебя булочка в духовке?

Эмили услышала это:

— Каприс что-то готовит?

Энджи посмотрела в зеркало заднего вида:

— Нет, милая, Кайден просто глупо пошутил,  — она нахмурилась на Кайдена.

На другом конце провода было слышно, как Каприс спрашивает:

— Что происходит?

Кайден ответил:

— Ничего, Эмили просто услышала мой комментарий о духовке.

Каприс сказала:

— Ну, я все ещё не голодна.

Кайден ответил:

— Ты хочешь, чтобы я тебя отшлепал?

— Ты бы не стал.

— Что, перекинуть тебя через моё колено и отшлепать по этой прекрасной попке, пока она не порозовеет?

Каприс хихикнула:

— Хорошо, я поем.

Кайден ответил:

— А теперь иди и вымой голову. Я хочу увидеть заплетенный конский хвост, когда доберусь к тебе,  — он закончил звонок.

Каприс положила трубку телефона мотеля обратно на аппарат. Она улыбнулась, но все ещё нервничала, все ещё боялась, но чувствовала себя лучше. Кайден скоро будет с ней.

Кайден:

Когда машина мчалась по прекрасной сельской местности, я взглянул на Энджи:

— Я никогда не слышал её такой.

— Я тоже,  — ответила Энджи,  — Она всегда была той, кто все контролирует.

Я проверил спидометр:

— Не едь слишком быстро. Помни, у тебя нет прав.

Я продолжил о Каприс:

— Как только мы оказались в грузовике, в поле, она попыталась убежать. Когда я поймал её, она просто обмякла. Она замолчала. Я имею в виду, это было так, как будто она просто исчезла. Это напугало меня.

Энджи посмотрела в зеркало заднего вида:

— Она через многое прошла, Кайден. Ей пришлось нелегко. Ты помнишь ту девушку, которую похитили и держали в плену все эти годы? Я уверена, что мы и половины этого не знаем.

Я скомкал бумажки от гамбургера и картофеля фри и засунул их в пакет, который мне вручила Эмили:

— Эта девушка вспомнила, кем она была. Она вспомнила своё прошлое. Каприс всё заблокировала.

— Да, я понимаю,  — ответила Энджи,  — мы должны кое с чем здесь столкнуться. Несмотря на то, что мы видим в Каприс, она не такая крутая маленькая уличная кошка, какой мы её считаем. Она хрупкая маленькая кошечка. Я не хочу вернуть её только для того, чтобы снова потерять.

Я взволнованно сказал:

— Вернуть её, потерять её, я знаю, что мы не будем сидеть сложа руки. Когда мы закончим, конечно, она захочет вернуться домой. Если мне придется, я построю дом её родителям. Я могу продать несколько участков вдоль реки. Эй, может быть, пока мы его строим, они смогут переехать к твоей матери?

Энджи посмотрела сквозь все более грязное лобовое стекло и заметила поворот:

— Я останавливаюсь. Я хочу, чтобы ты сел за руль.

Я ухмыльнулся:

— Что ты собираешься делать?

Она пристально посмотрела на меня:

— Я собираюсь провести остаток поездки, щипая тебя.

Я засмеялся:

— Извини за шутку о твоей матери. Не волнуйся, мы тоже о ней позаботимся.

Энджи свернула на съезд, который вел в зону отдыха.

•  •  •

Остальная часть поездки прошла в тишине. И у Энджи, и у Кайдена были проблемы, с которыми им 

нужно было разобраться.

Энджи знала, что заставить Каприс вернуться домой будет не так просто, как думал Кайден. Она не умела читать мысли, но знала достаточно, чтобы понять, что Каприс решила отойти в сторону, чтобы Кайден мог снова жениться на ней. Каприс хотела быть благородной, ну, это была чушь собачья. Она не могла этого допустить. О, она любила Кайдена всем сердцем, но и Каприс тоже любила. Кайден был прав, Каприс нужно было вернуться, но ей придется вернуться как будущей миссис Маклиш. Это будет непросто, но она разберется.

Кайден понял, насколько права была Энджи. Жизнь Каприс до сих пор была шарадой, фантазией. Когда ей, наконец, придется встретиться лицом к лицу со своими родителями, эта фальшивая личность, которую она более или менее придумала, столкнется лицом к лицу со своей реальностью. Что бы это с ней сделало? Нет, она не была жесткой, она не была сильной, она была хрупкой, малейший неверный шаг мог уничтожить её. Им придется быть осторожными.

Он знал, что должен был сделать. Он решил, что с вечера Вербного воскресенья, Господи, это было как будто целую вечность назад, она была завернута, в защитный кокон. Он сделал это. Отправившись на север, она вышла из этой защищенной скорлупы. Он не был гением, но догадывался, что, если бы все её ужасные видения не захлестнули её сразу, он мог бы снова обнять её, вроде как снова спасти.

Он вздрогнул. Он чувствовал себя так, словно кто-то только что прошел по его могиле. Теперь, кто жил в фантазии?

•  •  •

Мы заехали на парковку Шестого мотеля. Я заметил её машину. Я припарковался на место почти рядом с ней.

— Энджи, ты и Эмили заходите внутрь первыми. Я заметил гостиницу Хэмптон Инн недалеко. Нам понадобится больше места. Я собираюсь позвонить и посмотреть, что у них есть. Нам понадобится комната побольше, кроме того, я хочу немного изменить обстановку для Каприс.

Энджи кивнула. Она разбудила Эмили и вытащила её из детского кресла:

— Давай, детка, мы на месте.

Эмили взволнованно подняла глаза:

— Мы у Каприс?

— Конечно,  — неся её на бедре, Энджи неуклюже направилась к двери, которая, как они полагали, принадлежала Каприс. Она постучала.

Внутри Каприс услышала, как подъехала машина. Она посмотрела на своё лицо в зеркале. Когда она услышала стук в дверь, она была готова. Вся улыбаясь, она открыла дверь. Она увидела Энджи и Эмили, её улыбка испарилась:

— Где Кайден?

Энджи указала на Лексус:

— Он на стоянке, звонит в гостиницу Хэмптон. Он думает, что нам понадобится комната побольше.

Каприс не слушала, она протиснулась мимо Энджи и Эмили и бросилась к Лексусу. Когда она подошла на расстояние двух футов, то остановилась. Кайден разговаривал по мобильному телефону. Он выглядел серьезным, её охватил страх!

Кайден:

Я оглянулся и увидел её. Я улыбнулся. Я видел, как облегчение отразилось на её лице. Она бросилась в мои объятия:

— Ты приехал.

Я держал телефон в одной руке и прошептал ей на ухо:

— Конечно, глупышка.

Я крепко 

прижал её к груди, пока говорил в телефон:

— Правильно, мы хотим большую, две кровати королевского размера и раскладной диван. Вы говорите, что там есть микроволновая печь, холодильник и огромная ванна, верно? Хорошо, мы возьмем это. Мы будем у вас через полчаса,  — я зачитал номера своей карты VISА и повесил трубку. Захлопнув телефон, я обнял Каприс:

— Боже, как я по тебе скучал.

Она прижалась лицом к моей груди и заплакала:

— Я боюсь, Кайден. Моя мама, она видела меня. Я боюсь. Я оставила их. Я не знаю. Мне так страшно. Кайден, они ненавидят меня. Я знаю это.

Я приподнял её голову и поцеловал, затем приложил палец к её губам:

— Смотри,  — я указал на Энджи, когда она держала Эмили,  — Энджи ненавидит Эмили? Миссис Брэдфорд ненавидит Энджи? Не в этой жизни. Родители не такие. Послушай, дорогая, теперь мы здесь. Теперь я здесь. Позволь мне позаботиться об этом. Я гарантирую, все будет хорошо.

Каприс обхватила меня руками и сжала так крепко, как только могла. Она снова прижалась лицом к моей груди, это было приятно. Она ничего не сказала. Ей не нужно было этого делать, я был здесь, с ней, все было бы хорошо.

Мы вчетвером вошли внутрь. Я сказал Энджи:

— Собери вещи нашей девочки, я огляделся и нашел сумочку Энджи:  — Теперь, где эта лента? Я нашел кусок зеленой ленты и указал Каприс на маленький диван: Садись сюда. Мне нужно поправить твою прическу.

Каприс, вся в улыбках, подскочила, села и терпеливо ждала, пока я распушу её конский хвост и завяжу ленту большим бантом. Я наклонился:

— Вот так-то лучше. По дороге я увидел кафе. Мне очень хочется блинчиков и яичницы-глазуньи. Мы купим немного попкорна в микроволновке, а потом направимся в гостиницу Хэмптон. Я хочу посмотреть фильм.

Пока её мама упаковывала вещи Каприс, Эмили наблюдала за своим папой и тетей Каприс:

— Могу я выбрать фильм?

Кайден ухмыльнулся:

— Никаких ужасов.

Эмили воскликнула:

— Ну, папочка!

•  •  •

Тридцать минут спустя Кайден выписал их из мотеля. Они с Каприс сели в её машину и поехали в гостиницу Хэмптон. Энджи с Эмили последовали за ними в Лексусе. Он зарегистрировал их. Вскоре после этого они уже направлялись в IНОР.

Как только они добрались до IНОР, их довольно быстро усадили. Энджи и Каприс обе получили омлет. Они взяли омлет поменьше для Эмили. Я получил все по полной программе: три яичницы-глазуньи, блины, картофельные оладьи и котлеты с колбасой. Я был голоден.

Пока они ели, Энджи отложила вилку и посмотрела прямо на меня. Она задала платиновый вопрос:

— Так каков план?

Я продолжал запихивать еду в рот, пока говорил, но я не мог не заметить печальный взгляд Каприс:

— Сегодня вечером мы смотрим фильм. Завтра я хочу, чтобы вы втроем отправились за покупками. Возьмёте Лексус и езжайте на север. Я слышал, что самые шикарные торговые центры находятся в северной части города. Я хочу, чтобы вы, девочки, взяли кредитную карточку и выкупили весь 

товар в магазинах.

Энджи была немного смущена:

— Нам действительно ничего не нужно. Почему мы должны ходить по магазинам?

Я кладу вилку:

— Трем красивым женщинам говорят тратить деньги, и они не знают, что делать. Я сказал, что хочу, чтобы вы трое потратили немного денег. Ходите по магазинам, покупайте туалетные принадлежности, юбки, платья, блузки, ну, знаешь, все необходимое.

Каприс была белой как полотно:

— Что ты собираешься делать?

Я собираюсь навестить кое-чьих родителей.

Каприс выглядела больной:

— Может, мне тоже пойти?

Я снова взял вилку и зачерпнул ещё немного яиц:

— Я скажу тебе, когда, и когда я это сделаю, мы все пойдем вместе.

Каприс выглядела пораженной ужасом, ей нечего было сказать.

Я не позволил этому упасть:

— Я смотрю на своих трех женщин и не ошибаюсь. Ты вся моя. За этим столом никто не одинок. Один за всех и все за одного — вот что я всегда говорю.

Мне пришло в голову, что всего несколько месяцев назад я был полным одиночкой. Я бы никогда не поверил ни во что подобное. Теперь я был кормильцем и защитником трех прекрасных женщин. Мне нравилось это чувство. Это было похоже на... судьбу. Как будто у Бога был такой план... вроде того... Я думаю... может быть.

Я добавил:

— Я пойду первым, вы знаете, проложу путь, потом мы все вместе навестим наших родителей,  — я постарался сделать дополнительный акцент на слове «наших». Я хотел убедиться, что Каприс поняла, что она была частью чего-то. Она была не одна, и я был полон решимости, что она никогда больше не будет одинока и не почувствует себя одинокой. Я совершил большую ошибку, когда отправил её на север одну, я бы не повторил эту ошибку снова.

Мы закончили ужин. Когда мы встали, чтобы идти, я посмотрел на Каприс:

— Ты оставишь чаевые, дорогая?

Это давало ей какое-то занятие.

•  •  •

Вернувшись в гостиницу Хэмптон, мы посмотрели что-то глупое — мультфильм о русалке. На самом деле это было не так уж и плохо, Эмили это нравилось. Я имею в виду, что речь шла о русалке, которая стала человеком, как девушка-русалка, который стала обычным человеком. Когда пришло время ложиться спать, мы уложили Эмили на двуспальную кровать в центре. Я раздвинул для себя диван. Каприс и Энджи делили другую большую кровать.

Я лежал без сна, прислушиваясь к мягкому ровному дыханию, типичному для людей в состоянии покоя. Как только я убедился, что все мои девочки спят, я перевернулся на бок лицом к ним и задремал. Завтра будет важный день. Я подумал о тете Мэгги, тете Олив, дяде Митчеле и дяде Джонни. Я чувствовал, что был готов. Может быть, старики всё-таки не так уж плохо поработали со мной? Я бы узнал об этом утром.

Я был глуп. Как раз в тот момент, когда я подумал, что могу расслабиться и поспать, кто-то незаметно скользнул на диван-кровать рядом со мной. Это была Каприс. Она придвинулась так близко, как только могла, так близко, что мне 

стало трудно двигаться или дышать. Я почувствовал её, когда она свернулась в крошечный эмбриональный комочек. В тусклом полумраке комнаты мотеля я увидел, что она засунула большой палец правой руки в рот. Я потянулся, убрал её большой палец и руку. Я переместил их вниз к её груди. Я притянул её ближе, прижался грудью к её спине и прошептал:

— Спи крепко, милая.

Я почувствовал, как её тело расслабилось рядом с моим.

Пять минут спустя я увидел, как Энджи подобралась к Каприс с другой стороны. Может быть, через две минуты после этого я мельком увидел Эмили, стоящую у дивана-кровати:

— Эй, где мне спать? Я попятился так, что оказался на крайнем краю дивана-кровати. Каприс, должно быть, не спала, она попятилась вместе со мной. Эмили перелезла через Энджи и устроилась посередине. Прижавшись друг к другу, мы наконец-то заснули.

•  •  •

Я поставил будильник на 9:00 и никому не позволял сильно шевелиться до этого. Эмили пописала, Энджи оделась, а бедняжка Каприс просто уставилась на меня. Я сказал ей:

— Каприс, не волнуйся. У меня все под контролем. Я хочу, чтобы все вы, девочки, сделали этот день. Позвольте мне делать мою работу.

Она кивнула, но по выражению её лица я понял, как она напугана. Я продолжал настаивать:

— Каприс, я хочу, чтобы ты села за руль. Держись подальше от того места, куда я иду, и я не хочу никаких звонков по мобильному телефону,  — засмеялся я.  — Не звони мне, я позвоню тебе. Вы, ребята, идите потратьте немного денег. Хорошо пообедайте. Каприс, дай мне ключи от твоей машины. Вы, девочки, берите Лексус.

Я отпустил девочек и приготовился. Я надел пару джинсов, белую рубашку на пуговицах, несколько темных носков и пару ботинок Rосkроrt. Я хотел выглядеть комфортно, но не слишком официально и не слишком расслабленно. Мой момент настал.

Я не торопился ехать к Фишерам. Я добрался туда чуть позже 11:00. Я подъехал к обочине перед их домом и вышел. Я огляделся вокруг. Это был старый дом, небольшое ранчо, очень похожее на дом Брэдфордов. Лужайка выглядела хорошо, живые изгороди нуждались в стрижке. У них в палисаднике стояло одно из тех фарфоровых украшений — голландский мальчик. Он выглядел довольно старым. Держу пари, он был там ещё до того, как Каприс уехала. У них были старые качели. Качели были там, это как бы задушило меня. Когда я был ребенком, я всегда хотел их, но боялся попросить. Я подумал, если бы я попросил, держу пари, их бы для меня установили.

Что ж, время пришло. Я подошел к входной двери. Я позвонил в колокольчик. Мне не пришлось долго ждать.

Дверь открыла пожилая дама. Ей было, может быть, 5 футов 4 дюйма. Она выглядела хрупкой. У нее была красивая кожа, белая, чистая, хорошего цвета, и у нее были мягкие зеленые глаза, чертовски зеленые глаза. Она посмотрела на меня, она выглядела немного испуганной:

— Здравствуйте, чем могу я вам помочь?

Я спросил:

Это 

резиденция Фишеров? Я услышал, как кто-то изнутри крикнул, спрашивая, кто это был.

Пожилая леди ответила:

— Да, это резиденция Фишеров.

Я протянул руку:

— Меня зовут Кайден Маклиш. Я здесь по поводу вашей дочери Лорен. Могу я войти, пожалуйста?

Пожилая леди посмотрела на меня:

— Лорен?

— Да, могу я, пожалуйста, войти?

Она отошла от входной двери и открыла её шире. Она оглянулась внутрь и обратилась к кому-то:

— Здесь есть человек, который кое-что знает о Лорен.

Я вошел внутрь.

Ко мне подошел очень пожилой мужчина:

— Вы знаете мою дочь?

Я ответил:

— Очень хорошо. Могу я присесть?

Пожилая леди подошла к дивану и попыталась поправить уже расправленный набор подушек:

— Да, пожалуйста, садитесь сюда.

Старик занял место в потрепанном кресле. Пожилая женщина спросила:

— Могу я предложить вам что-нибудь, немного кофе? Булочку?

Немного кофе было бы неплохо,  — подумал я, что угодно, что могло бы снять напряжение.

Старик посмотрел на меня и повторил:

— Так ты знаешь мою дочь?

Я повторил свой ответ:

— Да, я хорошо её знаю,  — я оглядел их гостиную. Это было похоже на её святилище. Повсюду были фотографии Каприс, или, я бы сказал, Лорен. Я решил подождать, пока старушка не войдет с кофе. Мне не пришлось долго ждать. Она пришла с подносом. Поднос и прочее на самом деле были старым чайным сервизом. В нем стояла полная чашка кофе, немного сливок и несколько кубиков сахара на отдельном блюдце.

Она посмотрела на меня:

— Пожалуйста, твой кофе.

Я взял чашку с подноса и налил немного сливок. Я снова сказал:

— Я Кайден Маклиш. Я с нижнего Восточного побережья Мэриленда. Вы там когда-нибудь бывали?

Старик ответил:

— Оушен-Сити, мы были в Оушен-Сити,  — он выглядел огорченным,  — Пожалуйста, расскажи нам о нашей дочери.

— Мне жаль. Я не хотел вас обидеть или расстроить. Я могу только представить, через что вы проходите, и через что вам пришлось пройти.

Они оба просто кивнули. Старика заметно трясло, он выглядел так, словно был готов заплакать. Его руки были словно парализованы. Его волосы были седыми и очень редкими.

— Мистер Фишер, Лорен, или Каприс, как мы её впервые узнали, находится недалеко отсюда. Она с моей бывшей женой и моей дочерью,  — я посмотрел на старую леди и попытался улыбнуться,  — Вы видели её на днях. Она сказала нам. Мистер и миссис Фишер, ваша дочь через многое прошла. Она ужасно страдала,  — я оглянулся на старушку,  — Когда она увидела вас, она запаниковала. Она чувствует себя виноватой и боится. Отчасти поэтому я здесь. Прежде чем я пойду за ней, я хотел бы рассказать вам, что я знаю о её истории. Не могли бы вы, пожалуйста, позволить мне сделать это?

Старик дрожал:

— Кто она для тебя?

Я сложил руки на груди:

— Это та, кого я встретил в прошлое Вербное воскресенье. На самом деле я купил её. С тех пор я полюбил её. Наверное, можно сказать, что я в нее влюбился. Вот почему я здесь. Она напугана. Я люблю её. Не могли бы вы, пожалуйста, позволить 

мне рассказать вам то, что я знаю?

Пожилая дама очень тихо плакала:

— Да, пожалуйста,  — старик выглядел серым.

Я начал свой рассказ так:

— Я поехал в Пенсильванию поиграть в карты. Ваша дочь вертелась вокруг Она была проституткой. Она должна была рассказать им о моих картах, она неправильно их поняла, и они собирались её убить, и уже практически убили, задушили пластиковым пакетом. Я предложил купить её, и они согласились. Я привел её домой и...

Я пошел дальше и рассказал им все, что знал: как её передавали от сутенера к сутенеру, как с ней плохо обращались и как она страдала. Я рассказал им о своем времени с ней, о том, как она сблизилась с моей бывшей женой и дочерью, как она пережила годы мучений и стала постоянным жителем моего родного города. Я рассказал им, как она заслужила уважение и любовь десятков людей, как посещала нашу церковь и как даже присоединилась к хору. Я сказал им, каким замечательным человеком она была и как сильно я её любил. Я также рассказал им о внешнем виде твердости, который она впервые проявила, и о том, как она избавилась от него. Я был особенно уверен в том, чтобы объяснить им, насколько хрупкой мы с моей бывшей женой считали её, и как мы были обеспокоены тем, что её воссоединение здесь может сбить её с толку.

Мне потребовалось почти два часа, чтобы все это выложить. К тому времени, как я закончил, я плакал. Я сказал им:

— Итак, вы видите, что мы немного напуганы. Она через многое прошла, но сейчас она действительно хрупкая. Она боится, что вы можете не полюбить её. Я имею в виду, что она действительно напугана. Я имею в виду, в ужасе. Она чувствует себя виноватой. Мы все должны быть осторожны. Мы любим её. Я люблю её. Я знаю, что вы двое любите её. Я просто боюсь, что мы все можем потерять её, она балансирует на грани.

Старик просто неподвижно сидел. Я думал, у него будет инсульт или что-то в этом роде. Пожилая леди плакала, но держалась крепче. Она спросила меня:

— Как ты думаешь, что нам следует делать? Что ты хочешь, чтобы мы сделали?

Я сделал глоток своего кофе. Я оглядел гостиную:

— Сначала я бы привел дом в порядок, как можно ближе к тому, как он был до того, как она ушла. Это место похоже на святилище. Я думаю, это напугает её до смерти. Просто сделайте так, чтобы все выглядело так, как будто это было двенадцать лет назад. И не надо наряжаться или что-то в этом роде. Ведите себя непринужденно и постарайтесь расслабиться.

Я наблюдал за ними. Я думаю, старик начал понимать. Он напомнил мне Каприс, или Лорен, я думаю. Он выглядел как человек, которому нужно было чем-то заняться. Я сказал им:

— Я бы хотел привести её сегодня вечером. Приготовьте одно из её любимых блюд.  

Я имею в виду, не готовьте её самое любимое блюдо, вы знаете, не перегибайте палку, но, может быть, что-то вроде её второго любимого блюда. У вас есть свободные спальни? Энджи, это моя жена, Эмили, моя дочь, и я думаю, что мы все должны остаться здесь на ночь.

Они посмотрели друг на друга и обратно. Старик сказал:

— У нас есть одна свободная спальня.

Хорошо, Энджи и Эмили могут спать там. Я буду здесь, на диване,  — добавил я,  — но не удивляйтесь, если Каприс, я имею в виду Лорен, попросит меня поспать с ней в её комнате,  — я поднял левую руку,  — это был бы просто сон. Я имею в виду, что я был бы там, только если бы она попросила меня, и то только для того, чтобы она не боялась. Поверьте, я бы никогда не злоупотребил вашим гостеприимством,  — затем я добавил немного подсластителя,  — Кто знает, может быть, она захочет, чтобы её мама была с ней.

Я никак не мог заткнуться. Представьте себе старого лаконичного Кайдена, который не может перестать говорить. Я имею в виду, что здесь я объяснял, убеждал, успокаивал и всякие деликатные вещи. Я добавил:

— Я знаю, что это было ужасно для вас, для нее это тоже было ужасно, но все почти закончилось.

Старик просто продолжал плакать. Пожилая леди тоже плакала. Я тоже начал плакать. Мы все оказались в центре гостиной, обнимая друг друга. Я сказал:

— Боже, я уже люблю вас, но я даже не знаю ваших имен.

Сквозь слезы пожилая леди пробормотала:

— Это Эван, а я Кэти.

Я всхлипнул:

— Кэти, Господи. Я имею в виду, Господи, какое замечательное имя,  — я запнулся и замялся,  — я имею в виду, что Кэти — отличное имя.

Это заняло у нас некоторое время, но мы наконец собрались, я получил их домашний номер телефона и сказал им, что позвоню перед выездом. Они спросили, где мы остановились. Я сказал им Хэмптон Инн, но, пожалуйста, не пытайтесь звонить или приезжать. Я сказал им, что хочу все сделать правильно.

Затем, как раз перед тем, как я ушел, старик ударил меня молотком и спросил:

— Не хочешь ли посмотреть её комнату?

Я был глуп, я не подумал об этом. Я ответил:

— Конечно.

Старики проводили меня в её комнату, комнату, где она выросла. Я был ошеломлен. Детские куклы, барби, мягкие игрушки, настенные плакаты, полстены книг — все это тоже действительно хорошие вещи, все, что вы ожидаете найти в комнате девочки. У них были даже её школьные ежегодники.

Я видел бесчисленное множество фотографий, все фотографии подчеркивали переход ребенка от малыша к красивой молодой девушке. У них была её фотография рядом с велосипедом, на заднем плане была рождественская елка. На вид ей было лет шесть, на Рождество ей подарили велосипед, красный Шелби. Господи, это было захватывающе, она была Брауни, девушкой-скаутом. На одной фотографии она была одета в пачку, её руки были вытянуты вперед в одном из тех кружков,  

кончики пальцев просто соприкасались. Там была её фотография из средней школы, она была королевой Выпускного вечера. Святой Христос Всемогущий, Лорен была королевой своего выпускного класса! Это было прекрасно, она была так прекрасна, так невинна, так чиста! Я не выдержал и плюхнулся на её кровать.

Вот тогда я и увидел это, самую разрушительную вещь из всех. У нее был плюшевый мишка. Блядь, у каждого ребенка был гребаный плюшевый мишка. Я подошел и взял его. Он был изношен и потерт. Большая часть меха была стерта. Один из его глаз был частично вылез. Я знал, что это было её величайшим сокровищем, это была вещь, с которой она обнималась, когда была маленькой девочкой, ничто не могло сравниться с ней.

Я вспомнил, когда был маленьким мальчиком. У меня тоже был плюшевый мишка. Мне нравился этот гребаный кусок грязной ткани. Я вспомнил, как однажды плохо себя вел. Я думаю, что в то время мне было семь лет. Моя бабушка, я имею в виду прабабушку, сказала мне, что я должен быть наказан. Она сказала мне пойти и забрать ту единственную вещь, которую я ценил превыше всего остального. Тети Мэгги в тот день там не было. Конечно, я пошел и взял своего плюшевого мишку. Старуха взяла моего плюшевого мишку и засунула его в дровяную печь. Там горел огонь. Она открыла заслонку и заставила меня смотреть, как огонь пожирает моего маленького медвежонка. Я так и не простил ей этого. Я посмотрел на этих двух стариков, я знал, что они никогда бы не бросили плюшевого мишку Лорен в гребаный огонь.

У Каприс был плюшевый мишка. Я плакал. Каким же я был тупым ублюдком: плакал из-за плюшевого мишки. Я не мог вынести этого больше ни минуты. Мы вышли из её комнаты. Мне было так жаль этих людей. Господи, не знаю почему, но я начал жалеть себя. Она была их жизнью, всем для них. Без нее они были пусты, совершенно пусты в течение двенадцати лет!

Наконец я поцеловал Кэти в щеку, а затем пожал руку Эвану. Когда я уходил, я просто не мог говорить, я прошептал:

— Ещё немного.

Они оба снова заплакали. Я снова обнял их обоих. Затем я поспешил к машине Лорен, сел в нее и поехал обратно в Хэмптон Инн. Я продолжал думать: «Господи, это было тяжело, но, черт возьми, самое сложное было ещё впереди».

•  •  •

Когда я вернулся в гостиницу, то увидел, что девушки ещё не вернулись, поэтому сел в ресторане и заказал сэндвичи и чай со льдом. Я не мог разобраться со всеми вещами, которые крутились у меня в голове.

Во-первых, я не мог до конца понять, кого именно я должен был защищать в Рочестере. Я встретил женщину по имени Каприс. Она была упрямой проституткой, выжившей, крепким орешком. Со временем она стала кем-то другим, добрым и порядочным человеком, человеком, которого люди в моем родном городе стали 

уважать и о котором заботились. Сегодня, когда я был у её родителей, я мельком увидел ещё одного человека, невинную молодую девушку, девушку по имени Лорен, которая жила почти идиллической жизнью, но совершила ужасную ошибку. Каким-то образом я знал, что женщина, которую мы сегодня вечером отведем к Фишеру, снова преобразится.

Это было второе. Превратится ли бывшая шлюха Каприс и некогда невинная Лорен в кого-то, кто все ещё будет смотреть на меня так же? Меня прошиб холодный пот, неужели мои усилия помочь этой женщине, женщине, которую я любил сверх всякого понимания, увидят во мне часть чего-то, о чем она предпочла бы не вспоминать. Помогая ей, не потеряю ли я ее? Это напугало меня до смерти.

Если бы я выкинул полицейский отчет, оставил прошлое Каприс в прошлом, я был бы дома. У меня была бы девушка моей мечты, у меня была бы моя бывшая жена, и у меня была бы моя дочь, но нет, не я, я должен был быть благородным гребаным мудаком.

Иисус, Блядь, Христос! Сегодня вечером я поднимусь по ступенькам, Каприс умрет, Лорен возродится, и она посмотрит на меня и вспомнит только о своих двенадцати годах страданий. Мне некого было винить, кроме самого себя!

Мысль о том, что я сделал, заставила меня захотеть что-нибудь сломать, но я ничего не мог с этим поделать. Не сейчас, больше нет. Мне пришлось бы разыгрывать эту шараду до конца. Все худшее, все худшие вещи в моей жизни и моем воспитании возвращались, чтобы преследовать меня. Я просто держу пари, что этот подлый сукин сын, мой давно умерший отец, и та женщина, которую я никогда не встречал, моя проклятая мертвая мать, желающая сделать аборт, и моя ненавистная прабабушка, все они были где-то в аду и смеялись надо мной. Черт! Кто я такой, чтобы думать, даже на мгновение, что я имею право быть счастливым, я имею в виду по-настоящему счастливым?

Я размышлял над той старой песней. Два из трех — это неплохо. Два из трех не было плохо, это было ужасно! Я хотел все три, все три, черт возьми! Я знал, что не получу этого. Да, черт возьми, Господь дает и Господь... ну, черт возьми, Боже! Проклятый Бог! Я ненавижу Бога!

Я выглянул в окно ресторана и увидел, как подъехал Лексус. Девушки вышли. Я допил остатки своего, к тому времени, тепловатого чая. Тогда я пожалел, что не курю или не люблю виски. Если бы я курил, то мог бы раздавить окурок. Если бы я пил, то мог бы допить остатки виски. Не я, я был бы трезв, как судья. Да, я бы пошел на гильотину с сияющими глазами и пушистым хвостом, никакое лекарство не облегчило бы мою боль.

•  •  •

Я встретил девушек на тротуаре. Эмили подбежала ко мне:

— Угадай, что у меня есть?

— Я не знаю, что ты купила, милая?

— У меня целая куча одежды!

Я ухмыльнулся:

— Теперь 

подожди, ты получила кучу, большую кучу или целую большую кучу?

Она засмеялась:

— Я думаю, целую большую кучу.

Я тоже засмеялся. Я не все потерял. Я ухмыльнулся Лорен. Я подумал, что мне лучше начать думать и с этого момента называть её Лорен:

— Как у тебя дела?

Она задумчиво улыбнулась:

— Я купила платье, сумочку и туфли для этого вечера.

Я посмотрел на Энджи:

— А ты?

Она пожала плечами:

— У меня болит голова, очень сильная головная боль.

— Ой, извини,  — был мой ответ.

Мы поднялись в нашу комнату, или, лучше сказать, девочки поднялись наверх, пока я тащил дюжину сумок.

Как только мы вошли внутрь, я всё выложил. Я посмотрел на Лорен:

— Я встретил твоих маму и папу. Они действительно хорошие люди, но они напуганы. Они действительно скучали по тебе, Лорен. Это было ужасно для них. Прямо сейчас они просто боятся, что ты их больше не будешь любить.

Я видел, как расширились её глаза. Я подумал, не думала ли она, что они могут бояться, что она их не захочет. Я добавил:

— Мы собираемся поесть и переночевать у них дома.

Лорен вспотела:

— Что потом?

— Я не знаю, мы решим завтра.

У нее широко раскрылись глаза:

— Ты не бросишь меня?

Я бросил на нее свой самый суровый взгляд:

— Никогда, ни единого шанса в аду.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю. Лорен, я никогда тебя не оставлю,  — думаю, это могло бы её немного успокоить.

Энджи взяла её за руку:

— Ты нам нужна. Ты нужна ему. Ты нужна мне,  — она указала на Эмили,  — ты нужна ей.

Эмили не слушала, она начала разрывать пакеты:

— Иди сюда, папа, позволь мне показать тебе, что у меня есть.

«Ну и дела»,  — подумал я.  — Я так быстро превратился в папу.

Мы все оделись и приготовились к поездке к Фишерам. На Энджи были простые темно-синие джинсы. Она одела Эмили в милый маленький джемпер. Я переоделся в брюки цвета хаки и синюю рубашку на пуговицах. Лорен, я все ещё пытаюсь не забыть, что нужно называть её Лорен, остановилась на бежевой блузке и темно-коричневых брюках, они прекрасно сочетались с её коричневыми мокасинами и темно-коричневой сумочкой-клатчем. Она нанесла немного макияжа. Я почувствовал слабость, глядя на нее, у нее были самые большие зеленые глаза, у нее были глаза, как у той афганской девушки, которая была на обложке Nаtiоnаl Gеоgrарhiс.

Мы были готовы, сели в Лексус и уехали. Поездка длилась всего около двадцати пяти минут, но показалась намного дольше. Мы добрались туда. Я подъехал и припарковался на улице. Я вышел и помог выйти всем девушкам.

Энджи и Эмили направились прямо к входной двери. Лорен задержалась. Я взял её за руку:

— Давай, милая. Ты можешь это сделать.

Она выглядела испуганной. Я немного боялся, что она убежит. Когда мы медленно продвигались по тротуару, Энджи и Эмили первыми, я третьим, а Лорен держалась сзади, прячась за мной, кто-то открыл входную дверь.

Это была её мама. Она вышла на маленькое крыльцо. Она была в старом 

домашнем платье, которое прикрыла фартуком.

Лорен увидела её и замерла. Хотя казалось, что прошел год, прошло всего несколько секунд. Затем Лорен выдохнула и пробормотала:

— О, мама!

У старой леди в глазах стояли слезы. Она как бы протянула руки и в то же время как бы сложила ладони вместе. Я слышал, как она сказала:

— Малышка.

Господи, это меня достало. «Малышка», должно быть, было ласкательное прозвище, которое они использовали для нее, когда она была маленькой. Лорен услышала её и начала идти, а затем побежала к своей маме. Она закричала:

— Мама... мама!

Они обнялись прямо там, на крыльце. Я посмотрел на Энджи. Она чувствовала то же самое, что и я,  — совершенно и полностью подавленная.

Вот они, мама и её маленькая девочка, обнимаются, плачут, а потом целуются. Поговорим о встрече выпускников, о возвращении домой. Я никогда не видел ничего подобного. В последнее время было чертовски много слез, но, когда Лорен открылась, это было похоже на Ниагарский водопад.

Затем вышел её отец. Господи, если первая встреча между мамой и дочерью было эмоциональным, то это было мать всех воссоединений. Я думал, что они все умрут. Я думал, что умру. Я наблюдал, как мама и папа обняли свою дочь и повели её внутрь. Лорен, Каприс, кто бы там она ни была, была совершенно, я имею в виду, совершенно восторженна. Она снова была чьей-то маленькой девочкой.

Они совершенно забыли о нас. Энджи, Эмили и я все остались снаружи. Затем, как будто они спохватились, старик отступил назад и поманил нас внутрь. Честно говоря, я не совсем знал, что делать. Может, нам просто уйти? Может, нам войти? Сказать по правде, я был немного сбит с толку. Затем Лорен вернулась и взяла меня за руку и Энджи за руку. Слезы все ещё текли по её лицу. Она провела нас внутрь.

Мы вошли внутрь, и Лорен, все ещё обнимая меня одной рукой, а другой держа Энджи, сказала:

— Мама, папа, это Энджи и Кайден. Они — моя семья.

Она улыбнулась Эмили, которая была немного ошеломлена всем происходящим. Затем она поцеловала Энджи в щеку:

— Это Энджи. Она моя сестра,  — я уловил это. Она не сказала: «Она мне как сестра или вроде как моя сестра», она сказала, что она моя сестра, как будто она была настоящей. Ну что ж, пни меня по яйцам, думаю, так оно и было. Затем она наклонилась и поцеловала Эмили:

— А это Эмили, и она моя маленькая девочка.

Я затаил дыхание. Я был напуган до полусмерти. Вот тогда Лорен отпустила руку Энджи, она немного шагнула ко мне, взяла обе мои руки в свои и сказала:

— А это Кайден Маклиш. Он тот большой тупой фермер, который спас мне жизнь и заставил меня влюбиться в него,  — она улыбнулась маме и папе,  — Он собирается жениться на мне, а затем вместе мы сделаем всех ваших внуков.

Я ничего не мог с этим поделать. Последние несколько дней были 

такими напряженными. Я только что плакал вместе с Фишерами, а теперь это? Я был всем хорошим парнем, о котором я когда-либо читал в каждой старой книге. Я был героем! Я спас девчонку! Я был самым счастливым человеком на свете! Я сломался. Я плакал и раньше, но на этот раз... хорошо...

Я посмотрел на Энджи. Она улыбалась. Она сказала:

— Мы с Лорен говорили о разных вещах сегодня утром, когда ходили по магазинам. Мы решили так: у меня уже есть Эмили, я знаю, что у меня есть ты. Неважно, кто разыгрывает карты, у меня есть ты. Но Лорен тоже тебя любит. Поэтому мы решили, что ты должен жениться на ней,  — она ухмыльнулась Лорен и усмехнулась,  — таким образом, мы сможем удержать её на ферме. Да, мы решили, ты большой и глупый, отсталый и застенчивый, но ты тот, кто нам нужен. Нам обеим,  — она взглянула на Эмили,  — Нет, я имею в виду всем нам троим,  — Она улыбнулась мне в ответ,  — Так что тебе просто придется построить дом побольше.

Я не мог придумать, что сказать. Я просто стоял там, как большой мудак, каким я и был, и продолжал плакать.

Лорен посмотрела на своих маму и папу. Она выдержала шторм. Моя Каприс вернулась! Она была сильной! Она сказала своим маме и папе:

— Мы не сможем позаботиться о вас, если вы останетесь здесь. Вам придется переехать. Мы построим вам дом напротив нашего. Мама, папа, вам там понравится, но вам придется поработать. Нам понадобится ваша помощь с детьми и прочим, потому что я планирую завести много детей. Она посмотрела на меня и подмигнула:

— У тебя с этим проблемы?

Сквозь плач и слезы я выдавил:

— Все, что ты скажешь.

Эмили перебила:

— Мне скучно. Мы должны были привезти «Страну конфет».

Вот тогда Кэти, мама Лорен, сказала сквозь слезы:

— У нас есть эта игра. Я принесу её.

•  •  •

Развязка:

Последующие дни были насыщены событиями.

Мы пробыли несколько дней у Фишеров. Энджи, Эмили и я уехали первыми. Лорен и её родители последовали за ними неделю спустя.

Мы построили ещё один дом. Мы также привели в порядок дом мамы Энджи. Все они жили у нас, пока мы строили и ремонтировали их жильё. В нашем доме Энджи и Эмили заняли комнату через холл от большой спальни. Каждые несколько дней я должен был исчезать, чтобы Энджи и Лорен могли провести своё личное время. Время от времени от меня тоже ожидают, что я проведу какое-то время с Энджи. Я делал все, что делало их счастливыми.

Мы с Лорен действительно поженились. Её отец провёл службу. Пастор Кук помогал. В то время мы этого не знали, но Лорен была уже беременна. Это было некоторое время назад. С тех пор у нас родилось трое детей, две девочки и мальчик. Лорен недовольна. Она хочет большего. Меня это устраивает, чем больше, тем веселее.

О, это были не только персики и сливы, мы посоветовались с 

Лорен и я спросил Энджи, не хочет ли она ещё одного ребёнка, но она сказала, что предпочла бы новую Хонду.

Да, кстати, Дэл женился на Салли, и они родили пару мальчиков. Я помог Дэлу купить ферму недалеко от Сноу-Хилла, прямо напротив острова Ассатиг. Дэл привез много грузовиков хорошего верхнего слоя почвы и начал выращивать голубику. Наши песчаные почвы просто не подходят для того, что он хотел сделать. Птицеводческая промышленность здесь очень развита, но почти все это куры. Дэл увлекся утками, все здешние рестораны хотят его яиц и взрослых уток. Я знал, что у него есть несколько хороших идей. Салли учится в колледже, говорит, что хочет быть учительницей.

Лорен, Энджи и я время от времени заглядываем к Дэлу попробовать мэрилендских крабов на пару, мы их обожаем.

Мама Энджи продала свой дом и переехала к нам, она спит наверху. Мои братья и сестры, хотя я этого и не заслуживаю, все равно, кажется, любят меня. Мэтт Деверо все ещё работает в библиотеке и все ещё живет один. Бернард Кит все ещё встречается со своим отрядом у «Колеса Фургона». Они напиваются каждую пятницу вечером. Его несколько раз арестовывали. Барри нашел милую девушку с Джорджтаун-уэй и остепенился.

Так что, я думаю, все получилось. Я просто надеюсь, что в этом году у нас будет достаточно дождей, думаю, я поговорю об этом с Господом в воскресенье. Никогда не знаешь наверняка, иногда мне кажется, что он слушает.

•  •  •

Ну, тут должен быть эпилог:

Все они жили долго и счастливо, прямо как во всех этих фильмах Холлмарк.