А что делать?. Тематика: Заставили делать минет

Жизнь частенько преподносит нам ситуации, из которых есть только один единственный выход. И как бы нам этот выход был не по душе,  — выбора нет. Вот и приходится делать неприятные и, даже, унизительные вещи.

Как говорят французы. А может испанцы. Или итальянцы... Да — неважно. Они всегда повторяют фразу:  — "се ля ви". Что означает:  — "вот такая вот хреновина, что поделаешь".

Но мой отец, Дилан Фишер, всегда мне повторял:

— Есть обстоятельства, а есть эмоции. И не надо их путать.

Он знал, что говорил.

Всю жизнь папа проработал бухгалтером. Последние 11 лет в своей собственной фирме "Дилан-аккоунт".

В основном, работа фирмы заключалась в проведении аудиторских проверок по заказам частного бизнеса и государственных органов. Среди его заказчиков числились налоговые инспекции, ФБР и прокуратура. Было два заказа по линии Пентагона, и отец этим страшно гордился.

Вы наверно думаете, что наша неполная семья живёт в Нью-Йорке или в Вашингтоне, раз у отца такие крутые заказчики?

На самом деле — нет. На самом деле мы "ютимся" в городке Свит-Хоум, что в штате Орегон.

"Небоскрёбы" Свит-Хоума имеют максимум четыре этажа, и вся застройка в основном деревянная. Зато наш городок утопает в зелени и в цветах. А воздух, кажется, звенит от чистоты и прозрачности.

Восемь тысяч человек жителей. Все в городе знают нас, а мы знаем всех. И когда к офису отца подъезжает "Шевролет" с дверными знаками полицейского управления, все понимают — Дилана опять запрягут для проверки потенциального криминала.

Почему семья "неполная"? Мама умерла в 98-м. Диабет. Мне тогда было 13.

Отец очень тяжело пережил потерю. Попал в больницу с сердечным приступом. Долго выходил из депрессии. И после того как похоронил жену, больше никогда не заводил серьёзных отношений. Впрочем — и несерьёзных тоже не заводил.

Да и я пережил потерю самого близкого мне человека, как страшную трагедию — замкнулся в себе и скорбел, плача по ночам в подушку.

Ну и как вы думаете — на кого я выучился и кем я работаю?

Бинго! Чего тут гадать. Конечно же, я бакалавр бухгалтерского учёта и налоговой отчетности. Короче — бухгалтер. Книжный червь.

А что было делать?

Я с младенчества мечтал стать космонавтом. Но детство закончилось, а с ним пропали и несбыточные мечты.

Отец настоял, чтобы я закончил университет в Далласе и начал помогать ему. Так оно и вышло. Я аудитор в составе одной из групп проверок. С перспективой стать руководителем группы.

И знаете, мне нравится моя работа. Копание в счетах, накладных и бухгалтерских отчётах сродни работе детектива. Всегда в поиске и весь в напряжённом внимании. Особенно интересно сейчас, когда я уже знаю, где и что искать. Образование, опыт и наставления отца помогли мне стать мастером своего дела.

Как однажды сказал отец:

— Бухгалтер,  — это не профессия. Это даже не образ жизни и не стиль мышления... Бухгалтер,  — это состояние души.

И я с ним полностью согласен.

Моя жена, Ребекка, урождённая Вильсон, не сказать что красавица, но я её искренне любил.

Реб закончила Даллаский университет на год ранее меня. Ну, да — она старше меня на 

один год.

Реби дочь столичного чиновника, начальника одного из отделов социального департамента штата. И она у меня несколько... Она немного надменная, если вы понимаете, о чём я.

Реби никогда не снизойдёт до разговора с рядовым клерком или продавцом в магазине. А в случае возникших сложностей, она позвонит папе и он всё решит.

Видимо она, когда выходила за меня, думала, что я унаследую дело отца, и она, в скором времени, будет иметь всё, что захочет. А может, действительно влюбилась в меня. Ну, по крайней мере, она так утверждала.

Мало кто знает, что на одном из банковских счетов Дилана Фишера лежит кругленькая сумма, в девятнадцать миллионов долларов. И она постоянно прирастает процентами и новыми вложениями.

Но мой папан бросать своё дело, а тем более умирать, вовсе не собирался. Он выкарабкался из депрессии и всё время, которое когда-то посвящал моей маме, теперь тратил на работу, и только на работу.

И отец воспитывал меня не словами и нравоучениями. Он прививал мне необходимые качества своим примером.

Теперь, наверно, надо описать меня. В 2010 году мне исполнилось 25 лет, и я уже полгода был женат. Параметры? Рост — ровно 183. Вес, на тот момент,  — 105 кг.

Да, я немного толстоват. Просто люблю тортики, кексики и шоколадки. Ну, вот такая у меня слабость. Что тут поделаешь.

В школе меня наградили прозвищем "Ренд", то есть "круглый". Те, которые пытались приклеить мне кличку "жиртрест", получили по соплям и успокоились.

А так, на мордаху я ничего... Смазливый. Кудрявый. Девушки меня не чурались. Хоть и не висли гроздьями. Я дружил со многими студентками, пока учился. Но вот замуж они выходили за других парней. И до близости с подругами почему-то не доходило. Со мной всё больше разговаривали по душам.

Как сказала одна моя однокурсница:

— Пирс, ты моя любимая сестрёнка.

Ну что тут сказать...

А вот Реби... Она как-то сразу взяла меня в оборот. И не успел я оглянуться, как уже был обручён, и следом сразу — женат...

Ребекка считала себя умнее всех и была ярой сторонницей агрессивного, воинствующего феминизма. Она с самого начала, стала доминировать в нашей семье. Она как-то попыталась покомандовать и папой. Он не стал скандалить, просто тихо отвел меня в сторонку и попросил:

— Пирс, уйми свою жену.

Она ему никогда не нравилась. И Ребби от отца тоже была не в восторге. После свадьбы он совсем перестал приходить ко мне в дом.

Да! Вот ещё что надо сказать.

За два года до моей свадьбы папа подарил мне дом. Это усадьба старого шерифа Карла Грехема, который ушёл на пенсию и уехал к дочери в Пенсильванию. А дом продал моему отцу.

Там, на втором этаже разместилось четыре довольно большие спальни, с душевыми кабинами и туалетами. На первом этаже располагались роскошная ванная комната и прачечная. И ещё много чего там было. Например — маленькая оранжерея, гараж на три машины и два бассейна. Один "лягушатник" исключительно для детей, а второй пятидесятиметровый с двумя дорожками...

Карл всегда мечтал 

о куче ребятишек, вот и жильё построил с расчётом на большую семью. Но не получилось. Человек предполагает, а Бог — постановляет.

Так оно в жизни и идёт. Что поделаешь?

•  •  •

На новый, 2010 год, мои одноклассники договорились о встрече. Решили выехать на природу в сторону Санривер. Там была одна отличная площадка, на которую мы частенько выезжали ещё подростками, чтобы побеситься, пожарить на костре бекон, попеть под гитару и потискать одноклассниц.

Собрались почти все.

Кроме того, приехали некоторые ребята и девушки, которые были и моложе, и старше нас. Приехали очень многие выпускники нашей городской школы, больше сотни человек.

Были там и Кен Коук с Филиппом Хелмисом. Звёзды школьной футбольной команды, которые давно переросли любительский спорт, и занимались футболом профессионально, в третьей лиге, в команде "Россомахи", в Сейлеме.

Вы, надеюсь, прекрасно понимаете,  — что такое американский футбол. У ветеранов этой игры, выходящих на пенсию, очень мало целых костей. И ребят там подбирают соответствующих. Этакие ходячие танки.

Вот с них и началась вся эта история.

Я читал о женских изменах со спортсменами и прочими звёздами. У меня вышла банальная история, как под копирку.

Кен и Филипп подсели к нашему костру и о чём-то разговаривали с моей женой. Они смеялись и сосали пиво из бутылок.

Потом Реби пошепталась с Кеном и они, взявшись за руки, пошли в темноту.

Я пытался остановить её:

— Реби, стой. Куда ты пошла?

Она отмахнулась:

— Я сейчас прийду.

— Реби! Реби!

Но она перестала обращать на меня внимание.

Народ хихикал и с ехидцей поглядывал в мою сторону.

Я вскочил и побежал следом.

Оказавшись на поляне, с импровизированной стоянкой, я только и увидел катафоты уезжающего "Камаро" Кена Коука.

В две секунды оказавшись у моей машины, я сел за руль и повернул ключ зажигания. Ничего! Я пробовал раз десять завести мой Форд, но он молчал, как мёртвый.

Открыв капот, я обнаружил, что клеммы с аккумулятора сняты. Поскольку ключи от машины есть только у меня и у Ребекки, делайте выводы.

За те несколько мгновений, которые понадобились этой парочке, чтобы укатить, они не смогли бы обесточить мою машину. Значит — всё было сделано заранее.

Поставив клеммы на место, я рванул в погоню, но, увы. Их и след простыл.

Возвращаться на поляну смысла не было, и я поехал домой. Но по дороге передумал и свернул к отцу.

Я у него спросил, после того, как описал ситуацию:

— Что делать, папа?

— Смотря чего ты хочешь?... Если ты хочешь терпеть такие выходки всю жизнь. Если тебе нравиться, что в тебя тыкают пальцами и хихикают за твоей спиной, то езжай домой и спокойно жди, когда твоя жена удовлетворит всю футбольную команду Сейлема и вернётся.

Я протестующее поднял руки. Но отец не дал мне слова.

— А если ты хочешь оставаться мужчиной, тогда выход один — развод.

— Но я не хочу развода. Я хочу вернуть мою жену.

— Тогда я ничем не могу тебе помочь... И я не хочу тебе помогать. Отпиливать рога у собственного сына,  — занятие не по мне. Вы 

женаты меньше полугода, и она такое творит. Что будет дальше?

Моё состояние было ни к чёрту. Я долго сидел, обдумывая своё положение. И, наконец, пришёл к разумному выводу, что мой брак рухнул, и восстановлению не подлежит.

— Итак, папа, я решил — развод... Что по твоему мне нужно сделать первым делом.

Отец вздохнул облегчённо.

— Слава Богу. Ты не безнадёжен... Итак, первым делом... Первым делом езжай в полицию и подай дежурному офицеру заявление о пропаже жены.

— Папа, я знаю, где моя жена. Она с Кеном Коуком.

— Ага... А в каком месте она с этим Кеном? И почему ты так уверен, что этот самый Кен — не маньяк, не насильник и не убийца?... Сынок, включи мозги. Тебе будут нужны надёжные доказательства её измены. Самое лучшее доказательство, это свидетельство полицейского, а ещё лучше — его рапорт. Ты понял мою мысль?

И я поехал в полицию. Написал заявление и оставил им номер моего телефона.

Знаете, раньше, не помню до какого года, заявление, с просьбой найти человека можно было подавать только по прошествии трёх суток после его исчезновения. Теперь считают, что именно в первые часы после пропажи — самая высокая вероятность найти человека живым.

Дежурный офицер, Брайн Руис, из местных, спросил:

— Тут написано, что твоя жена уехала с Кеном Коуком по своей воле. А может...

Но я его перебил и высказал те соображения, что выдал мне отец. О том, что я подозреваю Коука в неадекватности и что моя Ребби вероятно в опасности. Всякое может быть.

Врал, конечно. А что было делать?

Переночевал у отца.

Утром, позвонили из полицейского управления и сообщили, что моя жена нашлась. Она находится в доме Кена Коука, жива и здорова.

Последнее мне сказали с явной издёвкой.

Отец выслушал мой пересказ и поставил следующую задачу:

— Пирс, сынок, езжай в полицию и потребуй, чтобы тебя сопроводили к дому Коука, с целью забрать твою жену.

Я засомневался:

— А если она не захочет уезжать со мной?

— Тебе это и не нужно. Полиция должна видеть твои благие намерения добропорядочного и законопослушного гражданина. Понял... Никаких скандалов и оскорблений. Никакого рукоприкладства. Даже если Коук тебя ударит, не бросайся в драку. Одну затрещину ты переживёшь.

— Я тогда всю сцену сниму на телефон.

— Нет, сынок, ты этого не сделаешь. Съёмка в чужом жилище незаконна.

Он подошел вплотную и посмотрел мне прямо в глаза:

— Ты меня понял, Пирс, сын Дилана Фишера? Ты хорошо меня понял?

— Да, пап, я тебя понял. Спасибо за совет, я всё сделаю, так как ты сказал.

В одиннадцать, я, с двумя полицейскими, чернокожим мужчиной устрашающих габаритов и белой миниатюрной женщиной, подъехал на своём форде к старому дому Кена.

Сам Кен давно жил в столице штата, но дом в Свит-Хоуме почему-то не продавал.

На звонок вышел хозяин в трусах и в распахнутом халате. Полицейская сообщила, что в его доме находится моя жена, и что они хотели бы убедиться, что с ней всё в порядке.

— Да входите, чего там,  — радушно 

пригласил Кен, запахиваясь и завязывая пояс халата.

Он провел нашу группу в гостиную.

За столом сидели в одних трусах три парня. Филипп Хелмис, Барни Гарсия и Майкл Фриман. Все — друзья Кена, все игроки команды "Россомахи", все выпускники нашей школы. Гордость городка.

Я спросил:

— Где моя жена?!

Компания ехидно заухмылялась, а Кен ответил:

— Это ты обязан знать — где твоя жена.

Но Грейс Свенсон, женщина, которая меня сопровождала, быстро остудила этих парней.

— Так, господа. Прошлым вечером женщина, которую мы ищем, была в этом доме...

Кен перебил её:

— Неправда. Её не было в этом доме.

— Значит, по-твоему, выходит, что сержант Джеймс в докладе искажает истину, или попросту — врёт?

Кен понял, что перегнул палку, и начал что-то мямлить. Тогда Свенсон надавила:

— У нас есть подозрения, что вы удерживаете бедную женщину силой. Лично я подозреваю, что вы её убили и где-то закопали.

Ребята струхнули, вылупили глаза и испуганно переглядывались. А Кен выдал:

— Подождите. Я сейчас её приведу.

Ребекка спустилась в гостиную в мужском халате, взлохмаченная и с засосом на шее. Она сразу набросилась на меня:

— Пирс! Что ты себе позволяешь?! Ты ведёшь себя, как идиот! Зачем ты привёл полицию?! Зачем ты меня позоришь перед людьми?! Езжай домой и жди меня! Когда придёт время, мальчики меня привезут!

— Ну, вот видите? Ребека жива, здорова и находится здесь добровольно,  — скалился Кен.

Полицейские извинились, и пошли на выход. Я за ними.

На подъездной дорожке Кен меня окликнул.

— Пирс, подожди секундочку.

Он подошёл ко мне и протянул мне какой-то лоскуток. Я машинально взял его и увидел, что это женские трусики.

— Это тебе на память,  — сказал Коук, нахально улыбаясь.

До сих пор удивляюсь, как я удержался от того, чтобы врезать ему по наглой роже.

Я отбросил эти трусы в сторону и пошел к своей машине.

Мы с копами уехали. Я увёз команду обратно в полицейское управление.

А что было делать?

По дороге Грейс меня допрашивала:

— Фишер, для обманутого мужа ты выглядишь чересчур спокойным. Я подозреваю, что ты что-то задумал.

— Вы думаете, что я совершу нечто противозаконное? Ни в коем случае, мэм. Это не в моём характере. Спросите любого в городе, все вам скажут, что я самый добродушный человек.

Я действительно "перегорел" и моя бывшая жена стала для меня кем-то чужим, от которого мне теперь придётся защищаться. А если откровенно — оказывается, не так уж сильно я её и любил.

Пришла пора искать адвоката.

Адвокат фирмы отца куда-то позвонил и через минуту дал мне адрес специалиста по разводам. Тот вник в дело, составил все необходимые бумаги и выдал мне конверт, с соглашением о разводе.

•  •  •

Ребекка вернулась через пять дней, ближе к вечеру.

Она, как хозяйка, зашла в дом. Посмотрела на меня, сидящего в кресле в гостиной и читающего деловые бумаги. Ничего не сказала. Поднялась наверх.

Там наверху пошумел душ, похлопали ящики шкафа, и моя королева спустилась вниз.

— Ты со мной даже не поздороваешься?

Я встал и включил кофейную машину. Мне нужно было успокоиться, и не показать жене 

своё волнение.

— Так и будешь молчать?  — поинтересовалась Реби.

Я ничего не ответил.

— Пирс, ты что — дурак? Ты ведёшь себя как ребёнок. Прекрати немедленно играть в молчанку.

Я игнорировал её нападки.

— Ну что стряслось?! Я немного развлеклась, что такого? Что за катастрофа? Прекрати истерику и закажи пиццу. И сделай мне кофе со сливками.

Я тихонько офигевал от её наглости.

Вопрос надо было решать. Чего тянуть.

Я взял с кресла конверт с соглашением о разводе и подал ей. И, пока она держала его перед собой, сфотографировал Ребби на телефон.

— Что это?  — строго спросила жена.

— Почитай. Тебе будет интересно.

Она извлекла бумаги и прочла только первую страницу.

— Ага, значит — вот как.

Ребекка постояла немного прищурившись и глядя мне в глаза, а потом решительно отбросила конверт.

— Да пошёл ты Пирс! Да пошёл ты к гребаной матери!

Она вскочила на улицу, открыла гараж, уселась в свой "Мерседес" и укатила. И дверку гаража не опустила, зараза такая. Вот во всём она так.

Ну и скатертью дорога.

•  •  •

Томас Вильсон — мой тесть.

Он позвонил мне утром на городской телефон в пятницу и попросил о встрече... Нет, вру, не попросил. Он потребовал приехать в Сейлем, и явиться в департамент социальных служб штата Орегон, в его офис. Томас занимал пост руководителя отдела социальной реабилитации и считал себя большим человеком.

Я, как всегда посоветовался с папой и он мне сказал:

— Езжай в Сейлем и поговори с тестем по-доброму.

— А если Том попытается меня переехать?

— Сынок, ну что за жаргонизмы? "Переехать"... Но я тебя понял. Если Том начнёт возмущаться, угрожать или чего-то требовать, то ты спокойно поставишь его на место. Но без скандала... Впрочем, я думаю ты и сам знаешь что делать.

И я попёрся за шестьдесят пять километров поговорить с тестем. Точнее с бывшим тестем.

А что было делать?

Кабинет Вильсона не блистал. Впрочем, это и понятно — госучреждение.

— Садись Пирси. Кофе?

— Нет, папа, спасибо.

— Ты, конечно, знаешь — зачем я тебя пригласил,  — начал Том.

Я покивал.

— Моя девочка совершила ошибку. Она оступилась. Но ведь это не смертельно. И, думаю, ты должен её простить и остановить это безобразие, этот развод. Ребекка очень переживает. Она тяжко раскаивается в содеянном, и больше не допустит такой оплошности...

Вот так поворот. Я — "должен"? Хорошо хоть Том не сказал — "обязан".

Я его перебил:

— Том, ты знаешь — где сейчас твоя дочь?

— Она взрослый человек, и я её не контролирую.

— Это плохо... Тебе следовало бы знать,  — она сейчас в доме Барни Гарсии, нападающего команды "Россомах". У неё с Гарсией и Майклом Фриманом идёт маленькая групповушка. Прямо сейчас. Именно в этот момент... Что посоветуешь?

Том помидорно покраснел.

— Это неправда!

— Собирайся, поехали. Они как раз только разогрелись, и будут кувыркаться ещё пару часов. У тебя есть возможность убедиться самому, как Реби "раскаивается в содеянном".

— Я никуда не поеду. Ещё чего не хватало... Я не верю, что моя дочь способна на такое.

Ну что можно сказать в этом случае?

— Том, я понимаю, что 

у Ребби что-то неладно с головой. Но я на такое не подписывался. Если бы она окривела, охромела, или её разбило бы параличом, то клянусь,  — я бы любил и тянул её всю оставшуюся жизнь. Но вот так, как сейчас... Нет. Я не готов к таким жертвам.

Я встал и, не прощаясь, пошёл на выход.

— Пирс, стой, подожди.

Томас, выбрался из кресла и подошёл ко мне.

— Пирси, ну, прости ты её. Я с ней поговорю, и... Я накажу её. Она попала в сети мошенников...

— Том,  — сказал я ему,  — если бы Дейзи так сделала, ты бы её простил?

— Да! Я бы её обязательно простил. Но Дейзи никогда бы так не сделала.

Я криво усмехнулся:

— Ну, да. Ну, да. Она же святая женщина. Она никогда не изменит тебе...

Том насторожился:

— Ты... Ты что-то знаешь? Пирс, если тебе что-то известно,  — скажи мне,  — заволновался Том.

— А зачем?  — блефовал я.

На самом деле Дейзи, моя тёща, была чудесной женщиной. Я искренне любил её как родную мать. Но мне необходимо было поставить тестя в сходное положение.

— Зачем тебе что-то знать о твоей жене. Ты её, в любом случае, простишь. Так что... Извини Том, я зря теряю время.

Я открыл дверь, когда Том сказал мне в след:

— Пирс, ты недостоин моей дочери. Ты пожалеешь о своих словах, и о своём решении... Я тебе устрою...

Да ладно, подумал я. Ломать отношения, так уж до конца. Том мне никогда не нравился...

— Томас, ты беспомощный отец, бестолковый муж, да ещё и пакостник. Я разочарован... Прощай.

Мда... Вот и поговорили.

Ну, а что было делать?

•  •  •

Развод состоялся через три недели. Ребека на заседание не пришла, явился только её адвокат.

Нас развели без проблем. Жена гордо не предъявила имущественных претензий. Да она и не могла ничего предъявить. А когда суд закончился, адвокат Реби передал мне записку от бывшей супруги. Там было уже знакомое:

— Пирс, дорогой, пошёл ты в жопу.

Я только усмехнулся.

Я вернулся к отцу со свидетельством о разводе.

Мы с ним посидели молча на кухне, и я, в конце-концов спросил:

— Ну и что мне теперь делать?

Папа мне ответил:

— Что тебе делать? А я скажу. Первым делом иди в спортзал. Я для кого купил все эти тренажёры? Все мои сотрудники там занимаются, а ты туда ни ногой... Давай пригласим хорошего тренера и ты займёшься своим телом... А то выглядишь, как бутуз, скоро в дверь не пройдёшь. Это будет хорошее вложение средств.

— И всё?

— Ну, не знаю... Поинтересуйся пикапом... Нет, не машиной, а...

— Па, я знаю что такое "пикап". Я не собираюсь волочиться за каждой юбкой. А в семье?... Пикап?... Тебе не кажется это странным?

— Пирси, вот что я тебе скажу,  — нормальная семейная жизнь, это непрестанное, каждодневное соблазнение своей собственной жены. Понимаешь? Вечный пикап.

Честно сказать, я был удивлён таким подходом к делу. Но у отца был пятнадцатилетний стаж счастливой семейной жизни, и я доверял его опыту.

•  •  •

Три года я 

упорно работал, стараясь загрузить себя по полной, чтобы приглушить поганенький голосок моего уязвлённого самолюбия. Дела фирмы шли в гору. С нами уже разговаривал представитель НАСА на предмет проверки их филиала "Космический центр Маршалл". Это был государственный заказ. Фактически — заказ самого президента. И они обратились именно к нам, что говорит о многом.

Я откладывал все полученные деньги на свой счёт, а тратить мне их было особенно не на что. К две тысячи двенадцатому году я нахомячил свой первый миллион.

Пикап меня не заинтересовал. Было в нём что-то такое... Гаденькое. Но кое-что я из него почерпнул. Я внимательно изучил брошюру "Искусство удовлетворять женщину", и сделал для себя много открытий.

Я таскал железо в нашем спортзале до золотых букашек перед глазами. И лупил боксёрский мешок, до содранных костяшек.

В двенадцатом году в нашем городке открылась школа борьбы "капоэйра", и я записался. Я ходил на занятия не два раза в неделю, как все. Я появлялся в зале ежедневно. И тренер-наставник, глядя на моё усердие, начал заниматься со мной в выходные дни, показывая и отрабатывая совсем уж мудрёные приёмы и смертельно опасные. Конечно же, не бесплатно.

Но я продолжал чувствовать себя толстым, неуклюжим и непривлекательным парнем. Новых знакомств я даже не пытался заводить.

Пока однажды, в обувном магазине, не столкнулся с Деборой Нельсон.

Она училась в школе на четыре года позже меня, и я не обращал раньше внимания на эту девочку. Но сейчас...

Представьте себе женщину в самом соку. Двадцатичетырёхлетняя афродита. Грудь! Бедра! Попа! Простые, но обворожительные черты лица. Недаром на ней женился местная звезда футбола Кен Коук.

Да-да. Тот самый Коук, который разрушил мою семью. Конечно же, не без помощи моей бывшей жены. Но, всё равно, его вина для меня была очевидна. Ребекка Вильсон — конечно же, откровенная дура, но это не снимает ответственности с Кена и его друзей.

Дебора подошла ко мне, ведя за руку маленького мальчика, лет двух.

— О-о. Это Пирс Фишер? Это ты, Пирс?

Я смутился:

— Ну, да, Деби. Это я. Привет, кстати.

Дебора с детства была лихой девчонкой. Она могла резануть правду и самому директору школы, если считала, что он не прав. Она не боялась драки. И никогда не стеснялась смеяться во всё горло.

Деб подошла, встала на цыпочки и чмокнула меня в щёку. Потом, покачивая головой, рассматривала меня как манекен на витрине.

— Пирси, ты стал похож на супермена. Честно... Где твой животик и пухленькие щёчки? Ты не просто похудел, ты как-то... Ты возмужал. И похорошел. Правда-правда...  — она хихикнула,  — от цыпочек наверно отбоя нет...

— Деби, ты меня совсем в краску вогнала. Нет у меня никаких цыпочек. У меня на них нет времени.

Она хитро ухмыльнулась и покачала головой. Не поверила.

— Ну а ты как живёшь?  — заинтересовался я.

— Да... Не сказать, что хорошо.

Мы пошли в ближайшее кафе, и поговорили о жизни.

Муж Деби, как я уже говорил — Кен, оставил жену в её родном городе, в своём доме.  

А сам мотался по сборам, тренировкам и соревнованиям. У него в столице штата была квартирка, там он в основном и обитал.

Деби не скучала. Она занималась танцами, пела в церковном хоре и много времени посвящала своему сыну Джиму.

Этот карапуз уродился — вылитый папаня, но с шармом матери. Хороший такой мальчишка.

Но мужского присутствия в доме Деборы не хватало.

Кен присылал достаточно денег для безбедной жизни. Но для того, чтобы просто забить гвоздь в стену, приходилось нанимать специалиста, или делать всё самой.

Она со смехом рассказывала, как однажды её муж случайно оказался дома, и она попросила его повесить над камином групповой портрет команды "Росомах" в футбольной форме.

— Боже, Пирси, мой муж великолепен на поле с мячом. Он им жонглирует как волшебник,  — рассказывала со смехом Деби.  — Но с молотком он полный ноль. Представь, что стоя на стремянке и забивая в стену гвоздь, он ударил молотком себя по коленке. Смех и горе. В конце-концов я сама забралась на этот долбаный камин и сама повесила портрет. Да! Вот так! А Кен, в это время, в ванной прикладывал себе компресс со льдом к ноге.

Я смотрел, на её белые зубки, когда она смеялась, и чувствовал, что во мне возрождается интерес к женщинам.

— Деби...  — я, кажется, покраснел,  — а где ты занимаешься танцами?

— В Холл-Денцес. А что?

— А там у вас мужчины тоже танцуют?

— Конечно танцуют. Ты хочешь научиться танцевать?

— Ну... Хотелось бы... Но я...

Деби заулыбалась.

— Но ты стесняешься, ты неуверен в себе, и боишься насмешек. Так?

Я пожал растерянно плечами.

— Приходи в среду, в зал Стеллы Тайлер, и сам всё увидишь. Тебе понравится, уверяю тебя. Я даже могу дать тебе парочку уроков в частном порядке... Ну ладно, нам пора. Я буду тебя ждать. Пока... Пошли, Джими. Пошли, зайка, домой...

Я смотрел вслед этой женщине и наслаждался её формами и походкой. Проще говоря, я откровенно пялился на её зад.

Она, видимо, почувствовала мой взгляд. Оглянулась, улыбнулась и погрозила мне пальчиком. Деби, как всегда, в своём репертуаре.

•  •  •

В среду я пошёл учиться танцам.

Помещение больше было похоже на спортзал. Стелла Тайлер, женщина лет сорока, содрала с меня двадцатку и провела к группе её учеников.

Господи! Там в основном собрались джентльмены и дамы возрастом за пятьдесят. Все одеты, кто во что горазд. А я припёрся в выходном костюме-тройке и в лакированных оксфордах. И выглядел как павлин в курятнике.

Дебора подлетела ко мне, клюнула в щеку, подцепила меня за руку и потащила в шеренгу танцоров, посмеиваясь над моим видом.

Я не ударил лицом в грязь.

Координация и чувство ритма у меня были.

Да и то сказать, попробовали бы эти танцоры сделать "кейдаша" десять раз подряд, или уклониться от него. Вот то-то же.

После первых десяти минут занятий Стелла подошла к нам с Деборой и спросила:

— Фишер, ты же раньше занимался танцами?

— Нет,  — ответил я,  — никогда.

— Странно,  — удивилась Тайлер,  — ты очень профессионально двигаешься.

— Ну... Я занимаюсь борьбой "капоэйра".  

Наверно — поэтому.

Вот это я лишнего брякнул. Потому, что Деби ухватилась за эту мысль и предложила:

— Пирс, а покажи нам что-нибудь из этой, ну как её...

А Стелла похлопала в ладоши и объявила:

— Внимание! Сейчас мистер Фишер продемонстрирует нам некоторые элементы боевого искусства.

Ну, твою же мать. Вот не мог промолчать,  — думал я. Но было поздно. Все собрались вокруг меня, хлопали в ладоши и ожидали представления.

Ну, что делать?

Я им продемонстрировал несколько стоек, переходов, уходов и ударов ногами.

Вы пробовали когда-нибудь бить вертушкой в строгом костюме и в лакированных туфлях? Нет? И не пробуйте. Сплошной конфуз.

Брюки лопнули в паху по шву. Господи! Как было неудобно! Но танцорам понравилось. Все ржали как кони и аплодировали.

Я извинился и помчался на выход.

Деби поймала меня у машины.

— Пирс, стой. Погоди. Поехали ко мне, я зашью твои штаны.

— Нет, Деби, не стоит. Я отвезу их в ателье.

— Пирс,  — обиделась Дебора,  — у меня есть швейная машинка. Ты думаешь — я не справлюсь с простейшим швом?

Сегодня все обстоятельства были против меня. Ну как я мог ей отказать?

Коук вернулась в помещение и вышла с Джимом. Он видимо где-то играл, пока мать плясала.

Мы сели в свои машины, и Деби поехала впереди, указывая дорогу.

В общем, Деб действительно профессионально зашила мои портки. А я, завернувшись в плед, ждал сидя в кресле, и болтал с Джимми.

— Ну вот. Готово,  — закончила Деби и подала мне брюки.

Я напялил их, пока Коук деликатно отвернулась, поблагодарил, и, в сопровождении хозяйки, пошел к своему "Форду".

На улице уже стемнело. Мы стояли на подъездной дорожке, у моей машины и разговаривали.

— Ну, ты сегодня всех поразил,  — хихикала швея.  — Феноменальное выступление... Пирс, ты так мило смущаешься, что тебя хочется просто потискать.

Я неожиданно для себя сказал:

— Ну, так потискай.

И обнял её.

— Пирси, не надо,  — строго прошептала Дебора. Но не стала вырываться из моих объятий.

— Спасибо тебе за штаны,  — тоже прошептал я,  — и осторожно поцеловал её в губы. И Деб ответила на мой поцелуй. Потом опомнилась:

— Пирс, не надо. Отпусти меня. Что ты делаешь,  — охала она, пока целовал её мочки ушей,  — Пожалуйста, прекрати. У меня долго не было мужчины. Не надо так...

Я нежно прикасался губами к её коже, держа женщину осторожно, как хрупкую вазу. А Коук запрокинула голову, подставляя шею под поцелуи. Потом резко отпрянула. Я подумал, что все закончилось. Но на самом деле — нет.

Деб, прорычала:

— А-а, чёрт... Да пошло оно всё.

Открыла заднюю дверь и втолкнула меня в салон. Забралась следом и присосалась к моим губам.

Я попытался снять с неё топик, но Деби остановила:

— Не надо... Некогда... Давай так...

Через десять минут, залившая мне сиденье и костюм сквиртом, мокрая от пота, тяжело дышащая, Коук отстранилась от меня. Ни слова не говоря, она выскочила из машины и умчалась в дом.

А я посидел немного, приходя в себя, и тоже покатил в сторону своего логова.

Как я воспринял это сумасшедшее соитие? Знаете — двояко.

С одной 

стороны, это было как дар небес. А с другой — возникло ощущение, что я отомстил засранцу Кену... Но Дебора Коук запала в моё сердце. Я постоянно думал о нашей близости и никак не мог сосредоточиться на чём-то другом.

Колготки и трусики, которые Деб оставила в моей машине, я не вернул хозяйке. Можете назвать меня фетишистом, но то, что в моём бардачке, в отдельном пакетике, лежит бельё Деби, грело мне сердце.

В следующий раз, когда я пришёл на занятия по танцам, Деби вела себя холодно и танцевала больше с другими партнёрами. Я не обиделся. Но смысла входить в эту группу уже не стало.

•  •  •

Это было под новый 2013 год. Тридцать первое декабря.

Все суетились, бегали по магазинам и хватали подарки. Я тоже поехал в ювелирный магазин, чтобы купить золотую заколку для галстука моему отцу. Старик любил запонки и заколки для галстуков.

На стоянке у маркета стоял «Камаро» моего врага и соперника, Кена Коука. Сам Коук сидел за рулём, видимо кого-то ожидая.

Я до сих пор стыжусь того, что сделал. Крышу перемкнуло и, вытащив трусики Деборы из бардачка, я пошёл к машине Коука.

Тут, как раз, из магазина вышла радостно галдящая компания его товарищей. Четвёрка, как всегда, была неразлучна.

Я подошёл к водительской двери и встал, пристально глядя на Кена. Он меня, видимо, не узнал.

— Чего тебе, придурок?  — грубо поинтересовался он.

Я протянул ему трусики и сказал:

— Это тебе на память...  — повернулся и, спокойно, пошёл к своему «Форду».

До Кена дошло.

У меня за спиной хлопнула дверца и Коук взревел:

— Пирс! А ну, стой! Стой, ублюдок! Я тебя убью.

Я не волновался. При желании я мог за раз покалечить двоих, таких как Коук. Но этот урод был опасен, поэтому я повернулся.

Кен крутанул в руках нож-бабочку, и решительно шагал ко мне. Вот это было хорошо. Это было замечательно. Как же мне повезло!

Вряд ли этот придурок мог мне навредить. Возможно он порезал бы в паре мест мне руки, но я бы его отделал как отбивную. И это была бы законная защита от нападения. На площадке, кроме друзей Кена, собралось достаточно народа, и все мгновенно заинтересовались происходящим. Несколько человек уже использовали свои телефоны как камеры. Ну, как же. Местная звезда в ярости...

А если бы этот слон и нанёс бы мне раны посерьёзней, то быстренько перешёл бы на казённые харчи. В любом случае я оставался в выигрыше.

Но судьба распорядилась иначе.

Филипп, метнулся к своему другу и схватил его зарукав:

— Кен! Остановись! Ты делаешь глупость!

Кен отмахнулся от товарища рукой, в которой держал нож:

— Отойди, Фил!

Филипп остановился, посмотрел себе на грудь, которая окрасилась кровью.

— Кен... Ты испортил мой новый свитер,  — сказал он, и медленно опустился на землю.

В 911 позвонило сразу несколько человек, в том числе и я.

Полиция и парамедики примчались минуты через две. К сожалению, они ничем не смогли помочь раненому. Удар ножом пришёлся точно в сердце и Филипп умер.

Твою мать! Никак 

я не ожидал, что всё так обернётся. Я не хотел этого. Видит Бог — не хотел.

Филиппа погрузили в скорую и увезли. На Кена надели наручники и закинули в полицейский «Шевролет». Полиция начала опрашивать свидетелей.

Я, в состоянии шока и глубокой депрессии поехал, как всегда, к папе.

Он выслушал мою историю без комментариев. Налил нам пару рюмок персиковой водки для коктейлей, и сел передо мной.

— Давай, Пирс, помянем душу безвинно убиенного сына Божиего Филиппа.

Мы выпили не чокаясь.

— А теперь, сынок, успокойся. Я считаю, что ты сделал всё правильно. Мужчина, который не мстит, это бессловесный раб. Единственное плохо, что ты подставил Дебору. Сейчас Кена запрут в федеральной тюрьме и его жене ничего не грозит. Но если бы ситуация повернулась по-другому, Дебора бы пострадала. Ты это понимаешь?

— Да, Папа, я понимаю. Не знаю, что на меня нашло.

— Дебора хорошая девочка, я знаком с её матерью. Ты поступил нехорошо.

— Пап, если бы она согласилась, я бы с ней сошёлся. Возможно, даже бы женился. Я постараюсь ей помочь, и...

— Да уж постарайся, будь мужчиной.

Никто не ожидал, но Кену влупили тридцать два года заключения с правом выхода на УДО после двадцати пяти лет. Чёрт! Это практически — пожизненное. Кен освободится стариком.

Оказывается в биографии Коука есть два тёмных эпизода. Один связан с наркотиками, а другой с избиением девушки. Оба раза его не закрыли только потому, что сенатор штата ходатайствовал за него, не желая потерять лучшего игрока команды штата. Наш сенатор большой любитель американского футбола.

Всё это оказало угнетающее действие на судью. И он не пожалел ни самого Коула, ни команду «Россомахи», ни спортивные достижения штата Орегон.

Филиппа похоронили с почестями, как героя страны, под звёздно-полосатым флагом.

Вот такие дела.

•  •  •

Я не смел подойти к Деби, хоть сердце рвалось от тоски. Мой поступок был настолько постыдным, что горечь и раскаяние стискивали моё сердце клещами.

В середине февраля, вечером, раздался звук подъезжающей машины. Пока я выбирался из кресла, в дверь постучали. Я открыл.

На пороге стояла Дебора Коук. Боже! Она выглядела как ливийская беженка.

Я повёл её в гостиную.

— Дебби, ты сегодня ела? Ты выглядишь истощённой.

— Это неважно,  — начала она.  — Я пришла сказать тебе прямо в глаза, что ты мерзавец. Ты искалечил мою жизнь. Ты лишил меня мужа, семьи, средств к существованию...

Деб постепенно начала скатываться в истерику.

— Ты разрушил всё. Ты... Ты — негодяй! Как ты мог?! Как ты мог так поступить со мной?! Что ты за чудовище?!

— Я помогу тебе, я не брошу тебя — попытался успокоить девушку я.

— Ты ничтожество! Ты специально меня соблазнил, чтобы подло и гадко отомстить! Ты...  — она замерла на полуслове,  — Что ты сказал?

— Дебби, детка, я помогу тебе. Я не оставлю тебя в беде.

— А... Э... Ты это специально говоришь, чтобы потом побольнее ударить?

— Деб, мы же не сосем чужие люди. С чего бы я стал делать тебе больно? Сама подумай. Мне было очень хорошо с 

тобой. Я запомнил тот вечер на всю жизнь. И мне так стыдно за мою выходку... Так стыдно...

Я искренне прослезился.

— Но, знаешь, Деб... Ты прости меня, подлеца, но я рад, что всё так случилось. Я рад, что ты избавилась от этого идиота, и у меня появился шанс. Позволь мне помочь. Пожалуйста...

— Не называй его идиотом. Это всё-таки мой муж,  — вяло запротестовала Коук.

— Деб, давай пропустим всё это эмоциональное пустословие и... Где твой сын?

— У мамы.

— Сколько у тебя свободного времени, чтобы спокойно всё обсудить?

— Ну... Столько, сколько надо.

— Давай тогда поужинаем, а то ты выглядишь страшно.

Я подошёл, обнял её и поцеловал в губы.

После того, что между нами было, я, полагаю, имел право на такую вольность.

Пара шницелей, картошка фри с майонезом, кофе с молоком и с ложечкой коньяка сделали своё дело. Деби, видимо поняла, что я действительно готов о ней позаботиться, и спокойно поела.

Как она сказала — "в первый раз, за три дня". Бедная девочка.

Потом я предложил ей полежать в горячей ванне, успокоиться и расслабиться. Она согласилась и влезла в приготовленную пенную воду.

Деб не стеснялась своей наготы. Мы уже видели и трогали друг друга без белья, так что...

Когда я её купал, как ребёнка, Коук раскраснелась от тепла и, забыв о своих напастях, сладко жмурилась, пока я намыленными руками обрабатывал её животик и титечки. Она даже немного возбудилась. Дыхание её стало громким и частым.

Потом я поставил девушку на четвереньки и потёр губкой её спинку и порозовевшую попку. А после, снова плеснув в ладонь шампуня, принялся обихаживать девичью промежность, перебирая волосики и складочки.

Всё наше действо проходило в молчании. Только Деб шумно сопела, стоя в позе собачки и опустив копну волос в воду. В конце-концов, Дебора ахнула, заметалась в исступлении оргазма и зажурчала струйкой сквирта.

Дав ей отдышаться и поставив на ноги, я ополоснул её из душа и унёс наверх, в свою постель.

Если она думала, что на этом всё, то сильно заблуждалась.

Поедание киски было центральным номером в моём репертуаре.

В тот единственный раз, когда мы согрешили, времени на нежности и ласки не хватало, и поэтому я тогда сделал всё по-быстрому. Теперь спешить было некуда, и я выдал Деби всю пограмму.

Она закончила сцену воплями, выгибаясь и стуча кулачками по моим плечам. А когда отдохнула и пришла в себя, заявила:

— Пирси, чтоб тебя черти драли... Ох... Со мной никто, никогда, такого безобразия не делал. Это... Уф... Я думала, что умру...

И присосалась ко мне страстным поцелуем. Потом хрипло сказала:

— А теперь, трахни меня по-настоящему. Хочу, сил нет...

Другой бы стал ломаться, выёживаться. Но только не я. Красивая девушка, с офигенной фигуркой, желает, чтобы её трахнули? Да кто я такой, чтобы возражать.

Утром проснулся от возни у меня под боком.

Деб сидела, уперевшись в меня сосками обнажённой груди и внимательно смотрела мне в лицо.

— Хочешь понять — не сделала ли ты глупость?  — спросил я.

— Да. Хотелось 

бы.

— Сегодня суббота. Вставай, одевайся, и будем думать.

А сам напялил боксеры и пошёл на кухню, жарить бекон с яйцами и варить кофе.

Деб приказ одеваться восприняла несколько своеобразно. Она натянула мою футболку на голое тело и так выплыла к завтраку.

•  •  •

Не успели мы взять в руки вилки, как в уличную дверь постучали. Я подумал, что приехал отец проведать сына. Такое частенько бывало по выходным.

Деби убежала одеваться, а я накинул халат и открыл дверь.

Передо мной стояла Вивиан Хелмис, вдова Филиппа Хелмиса. Вот уж кого не ожидал.

Поздоровавшись и проводив гостью в столовую, я огласил своё меню:

— Яичница с беконом. Кофе с молоком. Большая кружка. Можно с капелькой коньяка.

— Спасибо, я позавтракала. Но от кофе,  — она задумалась...  — "с капелькой коньяка", не откажусь.

Мы усели с кружками за стол друг против друга.

— Итак, Виви, у тебя проблемы,  — констатировал я.

— Да.

— И ты считаешь, что в этом моя вина.

— Ну... Часть вины на тебе всё же есть,  — усмехнулась Виви.

Вивиан Хелмис, в девичестве Вивиан Хэлл, представляла собой великолепный образчик американской девушки. Высокая, спортивная, целеустремлённая. И красивая, что уж там. Она с Деборой участвовала в группе поддержки школьной баскетбольной команды и была старше Деби на один год.

— Расскажи мне о своих проблемах.

— Проблема, как всегда, в деньгах,  — вздохнула Хелмис.

— О какой сумме идёт речь?

Виви отмахнулась.

— Пирс, мне не нужна какая-то сумма. Мне нужен постоянный доход. Мне нужна работа.

Я, честно говоря, не ожидал такого поворота, и удивлённо уставился на Хелмис.

— Слушай, Фишер, у твоего отца аудиторская фирма. Это раз... Второе — я в этом году закончила Даллаский университет заочно. И я бакалавр аудита.

— Дак ты училась в том же институте, что и я? Даже на том же факультете?

— Ну, не знаю,  — снова усмехнулась Виви,  — наверное — да, раз ты так говоришь.

— И ты хочешь, чтобы я походатайствовал перед отцом?

— Да. Именно этого я и хочу.

И тут в столовую вошла уже одетая Деби:

— Привет подруга.

— О!  — распахнула глаза Вивиан,  — а ты чего тут делаешь?

— Ай, так... Трахаюсь помаленьку.

— Ну, ничего себе. На мужа только что наручники надели, а ты уже в другой постели...

Я заволновался:

— Подождите, девочки. Мне только ссоры тут не хватало...

Виви усмехнулась:

— Пирс, так я же не осуждаю... Деби, детка, я поддерживаю твою инициативу,  — Виви выставила большой палец.  — Ты молодец. Наставить рога твоему мужу-придурку, это же святое дело. Это заслуживает аплодисментов. Это круто.

Виви негромко хихикнула, встала и почмокалась с подругой. А Деби поинтересовалась:

— Пирс, а где мой бекон?

Я поставил перед ней тарелку с яичницей и кружку кофе. И Дебора деловито приступила к завтраку.

Виви снова усмехнулась.

— Я вижу — вы тут прямо по-семейному. Женишься на ней?

— Нет,  — вздохнул я.  — Пока не готов заводить семью. У меня, знаешь ли, была одна. Ничего хорошего из этого не вышло.

— Ну, да. Ну, да. Наслышана.

Мы подождали, пока Коук закончит с завтраком, и, попивая кофе, принялись строить планы.

Оказывается, что дом 

в Свит-Хоуме, принадлежащий Кену, был под ипотекой. И задолженность по платежам, больше чем за полтора года, накопилась серьёзная.

Пока Кен был на свободе, ему прощали долги, рассчитывая получить не только ипотечные взносы, но и солидные штрафы. Кен зарабатывал хорошие деньги, но по безалаберности забывал вносить платежи.

Но теперь, банк требует продать жильё и вернуть невыплаченную задолженность. А на счету у Деби лежала мизерная сумма, которой не хватило бы даже на скромную жизнь..

А вот роскошный коттедж Вивиан был оплачен полностью. Но коммунальные платежи и налог на имущество складывались в неподъёмную сумму. Она, практичная и расчётливая женщина, объясняла:

— Вот скажи, на кой чёрт мне это палаццо? Что я там буду делать? Одна! Да я с ума там сойду. Платить за то, что мне не нужно, это идиотизм.

— Я понял, девочки, вашу ситуацию. Мне только интересно... Деби, у тебя есть какое-то образование?

Ответила Вивиан:

— Она медсестра.

— Патронажная сестра,  — поправила её Деб.  — Но мне не нравится такая работа. Я по глупости закончила медицинский колледж, а уже потом поняла, что это не моё. Спасать людей, это конечно благородно и романтично. Но, ковыряться в кровавых бинтах,  — нет, это не по мне.

Виви подняла бровки:

— Так ты хочешь быть его — она кивнула на меня — содержанкой?

Деби гневно зыркнула на неё и собиралась что-то ответить. На что Хелмис подняла руки.

— Деб, я же не осуждаю... Честно... Это твой выбор и в нём нет ничего плохого. Я, например, так не смогу. Филипп не позволял мне работать, и такая жизнь мне не понравилась. Я найду себе работу. Если не у Фишера, то в другом месте.

Короче говоря, пришли к решению:

Дебора Коук разводится с Кеном. Причиной развода объявляет нежелание быть замужем за убийцей. Потом продает свой дом. Закрывает ипотеку, деньги делит по суду с бывшим мужем и дальше живёт с сыном у меня. Деби это устраивало полностью. Меня — тем более.

Вивиан перестраивает свой замок, делит его на несколько квартир с отдельными входами и сдаёт этот дом в аренду нескольким арендаторам. Сколько нужно средств — я вложу.

— Вивиан, если ты не будешь ломить за жильё такие деньги, как Юджин Руис (главный домовладелец нашего поселка и скряга) к тебе люди пойдут толпой. Посчитаешь затраты, поделишь между квартирантами и прибавишь себе "чуть-чуть". Впрочем,  — что это я! Считать ты умеешь.

Юридические вопросы Вив вполне была способна решить сама. Я ей в этом доверял.

А временно пожить она тоже согласилась в моём доме. По крайней мере до тех пор, пока не перепланирует своё жилище.

Девочки выбрали свободные спальни. И все дела пошли по намеченному плану.

Мы, за один день, перевезли кое-что из мебели и техники в моё логово. Особенно скрупулёзно Деби собрала то, что необходимо ребёнку. Вывезла всё, до последнего карандаша. Спальня, справа от моей, заполнилась игрушками, книжками и детской мебелью.

Почему-то, глядя на то, как Джим, сын Деборы, обустраивается в новом жилье, у меня на сердце теплело. Мальчик 

бултыхался в лягушатнике, качался на качелях, пытался забросить мяч в волейбольное кольцо и рвался проверить чердак.

И, знаете, присутствие Деби с ребёнком как-то наполнило мою жизнь смыслом.

Я отвёл Вивиан Хелмис к отцу, и мы обговорили её испытательный срок. Она присоединилась к группе, в которую входил я, и постепенно начала нарабатывать практический опыт аудита. Очень умная девушка, нацеленная на результат. Она удачно вписалась в нашу рабочую команду.

А Деби удачно вписалась в мою спальню.

Так, в работе и домашних хлопотах прошло три недели.

•  •  •

Однажды, в пятницу, после ужина все закончили смотреть какую-то передачу по телевизору, Дебора уложила ребёнка, Виви ушла к себе. И, когда мы остались в гостиной одни, Дебби хитро прищурилась:

— Хочу кое-что тебе показать.

Я был заинтригован.

Деби зажгла бра и погасила верхний свет. Потом включила музыкальный центр. Зашуршала лёгкая ритмичная музыка.

Эта шалунья сбросила халат, и оказалась в коротенькой, чёрной трикотажной юбочке и белом топике с молнией на животе.

Она отошла от меня к столу, повернулась спиной, оперлась руками на столешницу и...

Я раньше не обращал внимания. Я просто никогда не оценивал Деби с такого ракурса... Оказывается у неё плечи уже чем бёдра. Точнее, наоборот,  — её корма значительно шире чем плечи.

А когда она начала ею пошевеливать... О-о-о!

Ягодицы этой женщины казалось жили отдельно от остального тела. Это был "тверк". Но какой!!

Круглые формы ходили вверх и вниз, и одновременно, и по очереди. Они описывали круги и мелко дрожали под музыку.

От этих движений коротенькая юбочка медленно ползла вверх и, наконец, я понял, что белья на Деби нет. Вся её округлая, гладкая и притягательная задница оказалась передо мной во всей своей красе. А юбка собралась на талии широким поясом.

Деб наклонилась ещё ниже. В полутьме её просвет между широко расставленными ногами приковывал взгляд, с желанием увидеть подробности. Но эта чертовка знала, как заставить работать воображение мужчины.

Она повернулась лицом к единственному зрителю, наклонилась и с хитрой улыбкой медленно потянула молнию на топике вниз. Слегка присев и вращая бедрами, Деби отбросила топ, позволив белым шарам вырваться на волю, на радость беснующейся публике.

Поправив юбку, спрятав под ней свои сокровища, Деб лукаво погрозила мне пальчиком. Потом, пройдясь, топлес, по гостиной походкой модели, она тряхнула головой, взметнув каштановую гриву, и снова повернулась спиной.

Боже! Юбка медленно поползла вниз. Все эволюции её мягкого места начались заново. Но при этом постепенно открывая блистательную наготу уже сверху вниз.

Она сделала пару шагов назад, позволив мне лучше разглядеть её драгоценности. Удерживая опущенную мини на бёдрах, Деб потряхивала кремовыми сферами и, наконец, уронила тряпицу на пол.

Я эякулировал в штаны! Сидел, хватая воздух ртом, как рыба на суше, откинувшись на спинку кресла, и старался восстановить дыхание.

Просто, наблюдая за этим сумасшедшим стриптизом, я кончил в боксеры! Фак! Где она такому научилась?! Стелла Тайлер точно такого не могла ей показать.

Со стороны двери раздались аплодисменты. Виви стояла, прислонившись к косяку, и негромко хлопала.

Деб взвизгнула, схватила юбку и попыталась прикрыть 

ею свою наготу. А Вивиан похвалила:

— Ну, ты, подруженька, даёшь. Научишь меня?

— Виви! Дура! Так и умереть можно!

Вив успокоила:

— Не кричи, Коук, ребёнка разбудишь.

Я встал, прикрывая руками свой форштевень.

— Мне это... Мне надо в ванную.

И пошел на деревянных ногах наверх. Вслед донёсся шепоток двух оторв, и ехидное хихикание.

Я ничего не сказал. А что было говорить?

Когда я, завернувшись в полотенце, вышел из душевой в спальню, Деби была уже готова. Она лежала на моей постели в позе, не оставляющей сомнения в её намерениях.

Я с трудом пересилил себя, и не набросился на неё, пронзая своим Стоунхенджем. Нет. Я, для начала, досмерти загрыз её кошку.

За это меня обозвали "садистом". Правда, только после двух мучительных оргазмов. Потом опрокинули на спину, и оседлали, стиснув бедрами, как необъезженного мустанга...

•  •  •

Когда, насытившаяся бестия, свалилась в изнеможении на постель, в дверь осторожно постучали.

Деб вскочила, как ошпаренная.

— Чёрт! Джимми проснулся! Напугали ребёнка!

Накинув халат, она подлетела к двери и осторожно открыла.

В коридоре стояла Вивиан, красная от смущения.

— А где мой Джим?  — прошептала Деб.

— Наверное, спит.

Деб рванула в свою комнату.

Вивиан вошла и остановилась перед кроватью.

— Пирс, ты знаешь... Я ведь всё слышу, когда вы...

Я расстроился:

— Виви, детка, извини. Что-то сегодня нашло... Мы будем тихо.

— Да я не в том смысле. Ты знаешь...

Тут вошла Дебора.

— Фух. Спит моя радость. Спит мой зайка... Вив, ты, что ли, хочешь к нам присоединиться?

Хелмис смущённо покивала. Вот этого я не ожидал.

Деби глянула на меня:

— Ты, как?

— Да я... Как-то... Не знаю, даже...

— Слушай меня,  — перебила мои сопли Дебора.  — Виви — моя подруга. И она тоже человек. И ей всего хочется. И хоть я люблю тебя, засранца, но с подругой поделюсь. Ложись Виви... Да не туда, это моё место. С другой стороны.

Я полежал, стиснутый с двух сторон, женскими, горячими телами, пока Дебора не скомандовала:

— Ну, что? Начинайте уже.

И я загрыз насмерть вторую кошку за эту ночь...

А что было делать?

•  •  •

Через пару месяцев такой насыщенной жизни, отец поймал меня в коридоре и затащил к себе.

— Пирс, по городу ходят странные слухи. Ты живёшь с двумя женщинами?

Я не стал отрицать. А папа продолжил:

— Я проконсультировался с нашим юристом, и он успокоил меня. Ничего противозаконного вы не делаете. Если, конечно, не соберётесь устраивать двойную свадьбу.

— Нет, папа. Нас всех устраивает гражданский брак.

— Так вот, сынок. Тебе уже двадцать восемь. Мне — сорок девять. Скажу откровенно — мне хочется понянчиться с внуками. Что ты на это скажешь?

— Я посоветуюсь с моими подругами. Результат тебе сообщу.

И я действительно посоветовался.

Деби восприняла идею с энтузиазмом.

— Завтра же выну ВМС. А ты как, Виви?

Вивиан что-то посчитала, шевеля пальчиками. Потом вскочила, быстро принесла лист, авторучку, что-то начеркала, подвела итог.

— Пирс, а кто будет записан отцом ребёнка?

— Я, конечно.

— И ты готов его содержать?

— Ха. Не просто "содержать". Я готов его любить и баловать.

— Насколько я тебя узнала, ты не бросишь меня, ты 

не сопьёшься, не совершишь преступление, не профукаешь свои сбережения, не...

Я её перебил:

— Виви, детка, ты сомневаешься во мне?

— Нет, какие там сомнения... Ладно. Я перестану принимать таблетки. С завтрашнего дня. Так пойдёт?

Я потискал и расцеловал обеих.

Деби подначила меня:

— Ты у нас как арабский шейх с гаремом...

А Виви как всегда усмехнулась и добавила:

— Знаешь, Деб, лучше быть пятой женой нормального мужика, чем единственной и неповторимой супругой футболиста или преступника.

•  •  •

А через пару недель, вечером в субботу, мне позвонили.

Я ответил. Незнакомая женщина заговорила:

— Добрый день. Это Пирс Фишер?

— Да, это так,  — ответил я с раздражением.

Начало разговора очень смахивало на звонки "специалистов" по продажам всякого дерьма.

Мои женщины насторожились. Деби перестала загружать посудомоечную машину.

— Пирс, это Софи.

— Какая Софи?

— Софи Фриман. Жена Майкла Фримана.

Я насторожился.

Я знал, кто такой Майкл Фриман. Это товарищ по команде Кена Коука и его друг. Он был свидетелем убийства Филиппа. Но я не знал его жену.

А Вивиан подскочила:

— Софи Фриман? Это Софи? Дай я с ней поговорю...

— Подожди, Виви. Женщина позвонила мне. Если понадобится, она позвонит тебе.

Виви похлопала себе по груди, зашептала:

— Это я дала ей твой номер. Это я... Давно.

Я усмехнулся и продолжил разговор.

— И чего же ты хочешь, Софи Фриман?

— Пирс, я бы хотела с тобой поговорить.

— Хорошо, говори.

— Нет-нет. Я хотела с тобой встретиться. Это не телефонный разговор.

— Ты будешь с Майклом или одна.

— Я буду одна. Майкл в этом деле не участвует. Он сейчас вообще ни в чём не участвует.

— Софи, я могу прийти не один? Ты же понимаешь, что эта встреча меня настораживает.

— Конечно, понимаю. Ничего страшного. Если, конечно, с тобой не будет компании из четырёх адвокатов и группы телевизионщиков.

Чёрт. Как я не хотел встречаться с этой женщиной. За всем этим мне казалась рука Майкла Фримена. Но я привык не уходить от проблем. Все вопросы надо решать сразу и кардинально. Затянувшаяся проблема обычно заканчивается серьёзными потерями и большими неприятностями.

И я назначил встречу в ресторанчике Каса де Рейс. Не потому, что мне нравится мексиканская кухня, просто расположение там было удачное. Заведение, с громким названием "Ресторан" на самом деле представляло собой довольно чистенькую мексиканскую забегаловку на десяток столиков. Но там было аж три выхода из здания, и довольно оживлённое место на улице. Кроме того, прямо через дорогу, находился пост полицейского патруля.

В три по-полудни я был на месте и заказывал салат Балио, как наименее острый.

Через минуту на стоянке припарковался додж-купе, и из него вышла женщина с девочкой лет пяти. Это, как оказалось, и была Софи Фрименс. Дама, двадцати шести лет, в очках, но симпатичная и с хорошей фигурой.

Она зашла в помещение, определила меня среди посетителей и присела за мой столик. Софи поздоровалась и представила мне девчушку:

— Это моя дочь, Хелен.

— Очень приятно, Хелен. Ты очень красивая девочка.

Хелен засмущалась и прижалась к матери. Моя настороженность улетучилась. Никто не станет использовать 

своего ребёнка в корыстных и опасных целях. По крайней мере — не Софи. Она не была похожа на маргинала или аферистку.

Я заказал девушкам по такому же салату, как и у меня и задал вопрос:

— Итак, Софи, у тебя предложение или просьба?

— Я сначала объясню подоплёку моего решения встретиться с тобой. Хорошо?

— Давай.

— Я разговаривала с Вивиан, и она сказала, что ты ей очень помог. И ещё... Она ведь живёт с тобой? Верно?

— Не со мной,  — покачал головой я,  — а у меня. Просто, у неё были сложности с жильём. А у меня есть лишняя площадь.

Софи смутилась.

— Но ведь вы с ней...

— Софи, ты хотела поговорить о наших отношениях с Вивиан? Если так, то я не собираюсь это обсуждать.

— Извини, извини,  — заторопилась Фриман.  — Это, конечно же, не моё дело. Я хотела бы... Я бы хотела найти работу.

— А какая у тебя специальность?

— Я программист и администратор локальных сетей.

— Дай угадаю. Даллаский университет?

Софи засмеялась.

— Нет. Сейлемская академия цифровых технологий.

— Ого! А как ты здесь оказалась?

— А влюбилась, дура. Вот — Хелли родила. А теперь податься некуда.

Я удивился.

— А что же Майкл?

— Майкл спился. Он в клинике фонда Хезельмен, лечится от алкоголизма... Третий раз уже.

Она всхлипнула:

— Это уже безнадёжно.

— Ясно. Жить есть где?

— Пока есть. Но Майкл, без моего ведома, набрал кредитов, а отдавать нечем. Так что дом вот-вот заберут.

Я удивился:

— А куда твой муж дел такие суммы. Если уж забирают жильё, то речь идёт не о паре тысяч.

Софи покривила губы, моргнула со слезой, но удержалась, не заплакала.

— Куча друзей, рестораны, стриптизёрши, дорогая машина, казино... Все эти "друзья" бросили его, как только кончились деньги. Никто не помог. Никто.

Она промокнула глаза платочком.

— А родители?

— Мама и папа на пенсии. Они уехали на Майорку. А родители Майкла...

Она обречённо махнула рукой.

Я задумался.

— Если я приглашу тебя пожить у меня, пока ты не встанешь на ноги, и договорюсь о твоей работе... Это как? Приемлемо?

— В принципе, это оптимальный выход из положения. Дома я вот-вот лишусь.

— Получается, что я соберу у себя дома всю футбольную команду Свит-Хоума...

Фриман нахмурилась.

— Только, Пирс, я не буду с тобой спать. Если ты поставишь именно такие условия, то моя просьба отменяется.

— Софи, я вовсе не сексуальный маньяк. Несмотря на слухи. Я поговорю с отцом, нам нужен хороший программист и системщик. И я помогу тебе с переездом. Поехали,  — покажу дом.

Вот так Софи оказалась в нашей компании.

В фирме она тоже вошла в нашу группу выездных проверок, как специалист IТ. Там собралась неплохая команда — я, как руководитель группы, Вивиан, муж и жена Малецки, польские евреи и отличные специалисты. И последней влилась Софи. В таком составе мы могли решать задачи любого объёма и любой сложности. Отец потирал руки от предвкушения выгодных заказов и высоких доходов.

•  •  •

Так прошли ещё пара месяцев.

В июле, в один из субботних дней, мои девочки... Ой, чего там 

скромничать,  — мои жёны... Так вот,  — мои жёны забрали детей и понеслись по магазинам. Необходимо было многое закупить заранее. Обе моих крошки были беременны, хоть животики ещё не обозначились.

А Софи осталась дома. Она принесла с местного фермерского рынка кролика и собиралась его готовить. Поскольку диетическое кроличье мясо было полезно и для детей и для беременных женщин.

Я почистил "малышовый" бассейн, и вошел на кухню, попить холодненького лимонада. Софи стояла, наклонившись к духовке, поливая горячую тушку грызуна вытекающим соком.

Я налил себе стакан и медленно цедил прохладный напиток поглядывая на торчащий зад Фриман. Она всё поливала этого кролика и поливала, черпая ложечкой из противня. Потом глухо и немного неразборчиво сказала:

— Что-то я сегодня перед тобой без штанов хожу.

Действительно, попа Софи была обтянута телесными просвечивающими колготками, под которым отчётливо виднелись беленькие трусики. И, надо сказать, там было на что посмотреть.

Я её успокоил:

— Софи, детка, тебе не нужно стесняться своего вида без штанов. Там у тебя есть чем похвастать, уверяю тебя. Руки так и чешутся потрогать всё это великолепие.

Фриман выпрямилась и подошла вплотную ко мне. Глаза у неё бегали, и было очевидно, что она сильно волнуется.

— Ну, так потрогай,  — предложила она внезапно охрипшим голосом.

Мда... Неожиданно.

А, впрочем, я хотел этого. И ждал.

Я сел на диван, притянул к себе Софи, обнял её за попу и принялся молча целовать её оголённый животик. Ответная реакция была положительной. Женщина застонала и закрыла глаза.

Мои руки медленно проникли под колготки, прошлись по горячим бёдрам и прижались к ягодицам этой красавицы. Софи задрожала и слегка вспотела. А когда я поднял её на руки и понёс вверх по лестнице, она, не открывая глаз и тяжело дыша, спросила:

— Пирс, господи, куда ты меня поволок?

Я поцеловал её в конопатый носик.

— Увидишь.

Софи Фриман трясло. Она стонала, сквозь сомкнутые губы, как тяжелобольной человек и руки у неё дрожали. Боже, эта женщина столько времени сдерживала свой темперамент и желание, и сейчас они прорвали все барьеры морали и нравственности.

Я не набросился на неё, спешно раздевая. Не ворочал и не крутил девочку, упиваясь обладанием этого тела. Не ставил ей засосы, помечая как свою собственность. Не раздвигал её ноги, добираясь до заветного. Нет. Я тихо и ласково стягивал с неё только самое необходимое,  — колготки и трусики, целуя трясущиеся от страсти бедра и коленки. Боялся спугнуть её сумасшедшее, запредельное вожделение.

Она сама разбросала ножки и согнула колени, как только я прикоснулся губами к её лобку.

Загнанно и хрипло дыша, выкрикивая бессвязные междометия, Софи билась в моих руках, под моими губами и языком, словно воробушек, попавший в силки.

Когда всё закончилось, и мы лежали рядом соприкасаясь руками, Фриман откашлялась и сказала:

— Пирс, я понимаю, что тебе тоже нужна разрядка, но я не могу. Прости. Я даже пальцем пошевелить не могу.

Я наблюдал за её лицом.

— Софи, тебе стало легче? Тебе понравилось?

— Конечно, глупенький мой Пирс. Конечно. Спасибо.

— Ну, тогда — 

всё нормально. Я ничем тебя не обидел?

— Нет, что ты.

— Значит всё в порядке. Давно хотел это сделать.

Она удивилась:

— Ты? Давно хотел? А...

— Я просто боялся оскорбить тебя нескромным предложением.

Я провёл рукой по её обнажённому бедру от колена вверх, и прикоснулся к кудрявому чубчику. Софи замерла и насторожено смотрела мне в глаза. Мой палец опустился к потайному разрезу и потрогал выступающую жемчужину.

— Пииирс... Я опять...

— Тебе нравится?

Софи снова тяжело задышала.

— Ты не понимаешь. Я боюсь.

— Чего?

— Я боюсь полюбить тебя.

— Думаешь — я не достоин?

— Не говори глупостей. Ты хороший. Ты лучший из мужчин, кого я знаю. Но я боюсь.

Я уже освободился от трико и трусов

— Ты боишься поверить в мою любовь, а потом разочароваться?

— Да.

Я навис над неё.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила в меня и успокоилась?

Её ноги согнулись в коленях и разошлись, доверчиво открывая мне доступ к священному. Мой инструмент осторожно проник в внутрь Софи, с самого краешку. Фриман ахнула и пошевелила попкой, устраиваясь поудобней подо мной.

Наши тела задвигались навстречу друг другу, моё прямолинейно и настойчиво, её волнообразно и гибко. Постепенно накал нашего диалога нарастал, поднимаясь к ещё неизведанным высотам. В какой-то момент, Софи сообщила:

— Я... Ахррр... Только не останавливайся. Только не останавливайся... Я... Ррррах!... Всё!... Всё!!... Всё-о-о!!!

Женщину, так застенчиво и сдержано начавшую наше соитие, корчило и закручивало в штопор. Обычно, тщательно подбиравшая фразы, Софи, выкрикивала совершенно неподобающие, для образованной и интеллигентной дамы, вещи.

— Пирси... Гад... Что ты творишь?... Ты убьёшь меня своим грёбаным членом... Я сейчас сдохну, как сука... У меня мозги сгорят... Я, блядь, описаюсь...

И она заскулила-завыла, как щенок, застрявший в заборе.

Снова наступил период релаксации.

Софи Фриман лежала закрыв глаза, тяжело вдыхала и, сделав губы трубочкой, долго выдыхала. А я ждал, когда партнёрша восстановится.

Она с трудом повернулась набок.

— Теперь понятно, почему они за тебя так держатся.

— Как ты?  — поинтересовался я.

— Плохо. Влюбилась, как дура. Ещё осуждала Дебору и Вивиан. А сама...

Софи нахмурилась.

— Я сейчас не могла себя контролировать. Слушай, Фишер, ты ничего не подсыпаешь нам в еду?

Я посмотрел на неё осуждающе. Покрутил огорчённо головой.

У Софи вдруг округлились глаза. Она ахнула и закрыла рот рукой.

— Мы не предохранялись! Боже, боже. Что делать?!

— Если действительно забеременеешь — рожай.

— Нет. Я ещё не готова.

— Ну, тогда, придёт Вивиан, попроси у неё таблетку. Она много купила, но сейчас не пользуется.

Софи подскочила, прямо взлетела:

— Кролик!!

— Я выключил.

•  •  •

Ещё одна красивая, умная и сексуальная женщина вошла в нашу семью.

В конце июля я начал делать двухэтажную пристройку к дому, удлиняя коридор, из которого вели двери в две дополнительные спальни. Не сам, конечно,  — нанимал строителей. А на первом этаже, под спальнями, устроил большую детскую комнату, для малышей, которую собирался наполнить игрушками.

Когда женщины меня спросили — зачем я это делаю. Я ответил:

— А вдруг ещё кто присоединится... Знаете, курочки мои, Барни Гарсия не поладил с законом и смотался в 

свою грёбанную Мексику. Где, собственно, ему и место. Но тут ведь осталась его жена — Тина Вити-Гарсия.

Деби, стоявшая рядом, отвесила мне подзатыльник.

— Всё никак не можешь успокоиться, кобелина.

Я почесал затылок и пробурчал:

— Хорошо, хоть Софи у нас руки не распускает.

И тут же получил затрещину от Софи.

— Если я молчу, это ещё не значит, что я всем довольна, оболтус.

Потом чмокнула меня в щёку.

— Не обижайся, это я любя.

А Дебора протянула ладошку:

— Подуй. Руку об твою деревянную голову отбила.

Джима, сына заключённого Кена Коука, я усыновил. Теперь он Джимми Фишер. Мы с ним, и с Хелен Фримен, построили хижину в развилке ветвей старого платана. А каждую субботу играем или в индейцев, или в пиратов. И я уже предложил Софи удочерить её дочь. Она пока думает.

Вот так и живём. А что делать...