Дом порока. Глава 5

— Боже, старина Браун действительно ебёт её,  — пробурчал Джордж, с трудом подбирая слова, когда его остекленевшие глаза с вожделением смотрели на огромный член, безжалостно погружающийся в самые глубины пизды Надали. На его лице отразилось изумление от того, что её тугой молодой проход оказался способен принять в себя всю огромную длину члена Брауна.

— Он устраивает ей настоящий ад,  — бесстрастным тоном согласилась Долорес, тактично скрывая чувство зависти, которое она испытывала,  — и ей нравится каждая секунда.

Она увидела, что её богатый муж снова дрочит. Все ещё обнаженная блондинка много раз видела, как он делал это, и всегда считала, что он оскорбляет её чувство собственного достоинства как жены, живой женщины, которая всегда так же, как и он, возбуждалась, наблюдая за тем, как трахаются другие люди. Но то, как он беззастенчиво дрочил, когда она стояла рядом, как сейчас, казалось, отрицало само её существование.

В конце концов, подумала она, ей нравилось иметь большой член между ног так же или даже больше, чем любой женщине на свете, и она предпочла бы, чтобы он ударил её кулаком в лицо, или даже пнул её, что угодно, только не игнорировать её собственную потребность в том, чтобы её живот был заполнен до отказа мужской твердостью.

— Боже, какая киска,  — задыхался Джордж, наклонившись ближе, чтобы лучше видеть толстый, длинный член, врывающийся в Надали, как быстро вращающийся бур в глубины земли, сминающий и разбивающий все перед собой огромными волнами теплой влажной плоти. Его глаза расширились, когда он приурочил манипуляции с собственным членом к ритму бурных движений траха на кровати.

— О, вот сюда, сюда... Я кончаю, я кончаю...! Ооооо, ааауу!  — простонала Надали, её тело дико вибрировало, когда её пизда раскрылась вокруг хуя Брауна и теплые струи женских соков затопили его двигающийся ствол, стекая по его яйцам и в расщелину между её приподнятыми ягодицами. Придурок сходил с ума, когда она хрюкнула в последний раз после первого настоящего оргазмического припадка, её тело все ещё спазматически дергалось, ударяясь о его, губы её вагины работали и сосали его пенис, а её дыхание исходило короткими отчаянными вздохами.

Он потянулся назад и схватил её за лодыжки, грубо подняв их над плечами, пока она не свернулась в упругий беспомощный круглый шар, а её колени плотно вдавились в матрас по обе стороны от её головы. Её сплюснутые уплощенные чресла были полностью открыты для использования по желанию, и Браун намеревался воспользоваться этой возможностью, чтобы она запомнила его на всю оставшуюся жизнь. Он хотел отомстить, и теперь настала его очередь получить удовольствие, и ничего больше.

Он опустил голову, чтобы покрыть своим слюнявым ртом её рот, проникая своим влажным от капель языком глубоко в её гортань, заглушая низкие животные ворчания, поднимающиеся из глубин. Его плечи упирались в её полные округлые икры, удерживая её в этом беззащитном положении, пока он входил в нее.

Он снова вцепился в белые щечки её задницы и 

раздвинул их своими пальцами, пока она не задохнулась от внезапной боли и не застонала ему в рот. Придурок начал свои длинные жесткие толчки с новой силой, проникая в горячий скользкий тоннель её пизды, пока, каждый раз, когда головка члена ударялась об устье девичьего лона, она не стала издавать мазохистский вопль удовольствия.

Она чувствовала, что его тело теперь представляет собой первобытную дикую массу, которая полностью высвобождается на её нежной, прекрасной плоти. Её руки были прижаты к бокам её собственными раздвинутыми ногами, и она чувствовала, как его огромная набрякшая головка скользит вверх и вниз внутри её теплой вязкой пизды, как поршень, приводимый в действие турбиной.

Надали почувствовала, что снова приближается к очередной сокрушительной кульминации, и её руки вырвались из-под ног и обвились вокруг его согбенной спины. Ногти рыжей когтями прочертили кровавую дорожку к его гибким ягодицам. Напрягаясь, она пыталась втянуть его глубже в себя во время толчка, нанизать себя на горячий стержень, как вкусное блюдо, жарящееся на углях на радость группе охотников из древних времен.

Она с жадностью сосала толстый влажный язык, засунутый глубоко в её рот, и глотала влагу его слюны, стекавшую в него. Дыхание Брауна было мерзким, и все же, вместо того чтобы отталкивать её, оно возбуждало её до новых высот.

Красивая 18-летняя девушка отвечала на его толчки своими собственными ритмичными ударами, когда два их тесно сплетенных тела бешено бились друг о друга. Звуки глубокого похотливого дыхания и стоны наполнили комнату, смешиваясь со звуками шлепков их потной плоти, создавая симфонию секса и течки.

— Блядь, ох блядь,  — снова и снова бормотал себе под нос идиот, непрерывно вводя налитой кровью член глубоко в её белый круглый кричащий маленький живот фантастическими длинными движениями. Он чувствовал, как его сперма собирается для разрядки, накапливаясь внутри его набухших яичек, когда они ударялись о её задницу, как гонги, бьющие о пропитанный водой атлас. Он был готов взорваться.

Надали почувствовала, как её внутренности трепетно раскалываются, когда головка глубоко вонзившегося в нее члена внезапно вспухла так сильно, что заставила её закричать от одновременного прилива радости и боли. Он начал брызгать, и она почувствовала, как восхитительная горячая белая жидкость вливается в нее, как обжигающий огонь, рикошетит и плещется внутри её растянутой пизды, как извержение расплавленной лавы. Она обхватила своими гибкими женскими мышцами его талию, впитывая ее. На этот раз её одновременный оргазм вырвался в ответ на его.

— Аааааииии!  — кричала она, крепко зажмурив глаза, когда они вместе достигли вершины экстаза.

Ее розовая трепещущая пизда была переполнена его спермой, а сердце колотилось под её грудью со всей силой кувалды, наносящей удар за ударом по её ребрам.

— Ох, бляяяядь! Ооооо!  — закричал Браун, его гротескное тело судорожно вздрагивало, когда залп за залпом липкая белая сперма поднималась по толстой трубке его члена и заполняла свод её живота его драгоценным мужским семенем.

Задыхаясь от второго оргазма, Надали бешено потянулась обеими руками вниз по 

его ягодицам и схватила сдувающиеся шарики, вдавленные в неглубокую долину её ануса. Она начала сжимать и разжимать их, чтобы впихнуть в себя все, что можно, в то время как её ноги дергались в воздухе.

— Дай мне её, всю!  — умоляла она, её слова заглушал его язык, все ещё проникавший внутрь её рта. Горячие стенки её пизды все ещё жадно доили его дергающийся член, пока, наконец, он не издал последний непроизвольный толчок, и в его сморщенных яичках ничего не осталось... Он был выпотрошен... пуст... высосан досуха... и его близко посаженные глаза были пустыми и затуманенными от приятного изнеможения.

Внезапно лысый кретин рухнул на нее сверху, чувствуя, как её внутренности все ещё одаряют теплом его размягчающийся член... Она казалась сверхчеловеком, её конечности все ещё дергались и сжимались в электрическом напряжении, пока он лежал, задыхаясь, на её напряженном теле, пока, наконец, она тоже не сделала последний конвульсивный толчок и не задрожала в безжизненной неподвижности, её ноги безжизненно раскинулись по обе стороны от него на кровати, одна рука была вытянута и болталась вниз над краем матраса, как у куклы.

Она была полностью истощена, совершенно вымотана бурным финалом первого в её жизни действительно полноценного сексуального контакта. Странно, размышляла она, что конец этого опыта должен был казаться ей началом чего-то нового, как будто её разум и тело только что были запущены с трамплина юности на орбиту зрелости и настоящей женственности — область существования, из которой, как она уже знала, она никогда не вернется.

Надали и измученный идиот ещё мгновение лежали неподвижно, её разум блуждал, пытаясь собрать воедино обрывки мыслей. Её сосредоточенность была нарушена тем, что Браун ожил на ней, бормоча про себя, когда он поднял верхнюю часть тела на всю высоту своих выпрямленных рук, только чтобы опрокинуться на нее, его член блестел от смешанных соков их оргазмов, когда он упал безжизненно, как толстый умирающий питон, между его дрожащих бедер.

Непродолжительная тишина и спокойствие, наступившие после кульминации их похоти, были прерваны внезапным всплеском глубокого горлового хрюканья и вздохов над кроватью, наполнивших уши рыжеволосой девушки тревогой. Она уже собиралась повернуть голову и посмотреть, что происходит, как вдруг из ниоткуда на её живот полетели горячие брызги шокирующей влаги.

Она вздрогнула и быстро открыла глаза, моргая несколько секунд, пока не увидела большую темную фигуру, нависшую над её распростертым телом. Она не могла поверить в то, что видит, и снова затрепетала ресницами, словно желая смыть какую-то помеху с пути её зрения. Постепенно фигура приобрела четкие черты, и её рот открылся от изумления.

Боже, это был мистер Блэквелл!

Голиаф средних лет стоял рядом со своей светловолосой женой у кровати и держал свой твердый член обеими руками, направляя струю белой спермы, вытекающей из его кончика прямо на плоскую мягкую поверхность живота Надали. Его длинные мускулистые ноги были широко раздвинуты, и он опирался своим огромным весом на ступни, его взгляд был прикован к 

мокрым матовым волосам, окружавшим хорошо оттраханную борозду её восхитительной молодой пизды.

Пульсирующий хуй, который он держал в руках, выпустил завершающую струю своей непристойной спермы, жидкую ракету, которая взлетела высоко в воздух на рекордное расстояние и с развратным шмякающим звуком упала на упругую левую грудь, цвета слоновой кости. Внезапная улыбка самоудовлетворения смешалась с искаженным выражением похоти на его лице, когда он смотрел на липкую белую субстанцию, тяжелеющую от собственного веса и, наконец, медленно стекающую по мясистой округлой сфере её груди и по светло-коричнево-розовому соску.

— Джордж, дорогой, тебе следует быть осторожнее,  — внезапно воскликнула Долорес с немного дрожащим смешком.  — Так нельзя обращаться с молодой женой.

— Женой?  — с сомнением спросил Джордж, все ещё пыхтя, на его лице застыла гримаса презрения, когда его взгляд прошелся по бесстыдно раскинувшимся формам Надали.  — Господи, да никакая она не добропорядочная жена... не тогда, когда она прыгает при первой возможности трахнуться с таким болваном, как Браун.

Молодая рыжеволосая девушка резко выпрямилась в сидячее положение на кровати, на её лице отразился шок от этого бессердечного замечания. Во время страстного сеанса с Брауном она совершенно забыла о своей ответственности, как замужней женщины. Хотя ей было неприятно признаваться в этом самой себе, Ньютон даже не разговаривал с ней, в то время как это слабоумное животное трудилось на её обнаженном теле, разжигая в ней все неиспользованные ресурсы чувственности, о существовании которых она даже не подозревала.

О Боже, воскликнула она про себя, как она сможет встретиться с Ньютоном сейчас, после того, что случилось? Она хотела изгнать даже мысль об этом, уничтожить это навсегда, но реальность того, что она сделала, снова и снова вспыхивала в её сознании. Оно как бы переливалось внутри её и ставило её перед унизительной правдой, куда бы она ни повернулась внутри себя. Простые слова: "Надали трахнулась с тридцатилетним дурачком за спиной своего мужа", когда она повторила их в своем измученном мозгу, наполнили её гнетущей черной безнадежностью.

Она сидела в отчаянии, чувствуя, как удушающая жара комнаты накрывает её обнаженное потное тело, слыша, как другие вокруг нее дышат теперь менее учащенно. Внезапно она почувствовала, что её работодатель придвинулся к ней ближе, и подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он сжимает свой опущенный член между пальцами, пока капля спермы не вытекла из отверстия на кончике и не скатилась вниз, чтобы неприлично упасть на гладкую белизну её ближайшего стройного плеча.

Она застонала от этого ещё большего унижения и быстро закрыла глаза, чтобы не видеть это отвратительное зрелище. Достаточно было того, что она была так слаба и позволила своему телу поддаться унизительным чувствам, которые вызвал в ней слуга Браун, но то, что после этого её заставили подчиниться оскорбительной вульгарности своего работодателя средних лет, было почти невыносимо.

Она осталась неподвижно сидеть на кровати, застыв в вечной коме вины и стыда, не в силах и не желая даже пошевелиться. Её жестоко изнасилованная пизда 

все ещё пульсировала от дикой ебли, и горячая липкая сперма лысого идиота все ещё вытекала развратной струйкой между растянутых волосатых губ.

Все её тело казалось использованным и сырым, её невинность была навсегда запятнана непристойными вещами, которые произошли с ней после полудня. Любой, кто захотел бы, мог войти в комнату в этот момент и снова повалить её на спину, чтобы трахать в её живот по своему усмотрению. Она не могла сопротивляться или заботиться о том, что её тело стало телом шлюхи, и ничто больше не имело значения.

Весь её мир безжалостно взорвался перед её лицом в течение часа или около того, и истинное значение этого ещё не до конца дошло до её наивного измученного разума. И все же ей казалось, что она находится на тонкой грани осознания чего-то очень важного о себе и об основе её брака с Ньютоном, с её благочестивым молодым мужем.

Ей очень хотелось узнать, что именно, но мысли слепо метались по границам реального понимания, а мозг почему-то отказывался это воспринимать. Казалось, между этим моментом и будущим зажато нечто ужасное, страшное, но в то же время странно волнующее, и она инстинктивно чувствовала, что в конце концов это изменит её судьбу так же сильно, как то, что произошло сегодня днем на той самой кровати, где она сейчас сидела.

— Вставай, маленькая шлюха,  — презрительно приказал Джордж, и его голос прозвучал в тишине комнаты как резкий удар.  — Долорес, нет ли где-нибудь по соседству новой униформы, которую она могла бы надеть вместо своей рваной одежды?

— Да, дорогой, я схожу за ней,  — ответила блондинка, в её голубых глазах блеснул огонек веселья.  — Но не думаешь ли ты, что на этот раз девочка должна заплатить за неё?

— Да, ей-богу! Мы вычтем это из её следующей зарплаты,  — горячо согласился миллионер, его экспрессия и тон немного оттаяли, когда он продолжил,  — понемногу, конечно, поскольку мы не хотим заставлять Ньютона страдать из-за того, что его жена-блядушка такая сучка-изменщица.

— Это щедро с твоей стороны, Джордж... очень, очень щедро, если подумать, учитывая, как много мы уже сделали для нее сегодня,  — заметила Долорес. Зрелая сладострастная женщина одарила Надали терпимой улыбкой притворного сочувствия и продолжила, её тон был сдержанным, но полным дополнительного смысла:  — Ты должна знать, дорогая, что теперь все изменилось — теперь, когда мы решили пока не говорить твоему мужу, за чем тебя застали, и что мы наблюдали, как ты практически изнасиловала бедного Брауна.

— Господи, да, и разве он не хотел бы узнать, как ты сорвала с себя платье, потому что тебе так хотелось возбудить беспомощного идиота видом своего нагого тела... заставить его вести себя как бессловесное животное?  — Джордж насмехался почти шепотом от насмешливого гнева.  — И вдобавок ко всему прочему, разве он не хотел бы услышать, как ты чуть не лишила его работы и шанса купить ферму, которую он так хочет... ради которой так старается?

— Но-но, вы 

же смотрели и... сделали это... на меня,  — беспомощно заикалась Надали, её блестящие губы были вывернуты вниз и обнажали ровные белые зубы, пока она пыталась сдержаться и не разрыдаться.

— Ты ведь записала это на пленку, когда Надали насиловала Брауна?  — спросил Джордж, тщательно выговаривая каждое слово для эффекта и игнорируя последнее заявление расстроенной девушки.

— Я бы не хотела этого делать,  — с преувеличенным вздохом ответила Долорес, внезапно доставая миниатюрный магнитофон, который она прятала в ладони правой руки,  — но вот она... правда о том, что произошло, её собственными словами.

Поразительно чувственная блондинка взяла в руки миниатюрный прибор и нажала на кнопку воспроизведения. Наступила долгая тишина, затем раздался легкий шелест помех, прежде чем из динамика малогабаритного диктофона отчетливо прозвучал голос молодой женщины.

— Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЕГО ХУЙ БЫЛ ВО МНЕ... ПОЖАЛУЙСТА!

— Сделай громче,  — приказал Джордж своей жене, суровое выражение неодобрения напрягло его лицо, когда он без жалости посмотрел на шокированную, широко раскрывшую глаза девушку, сидящую перед ним.

— О, БОЖЕ, НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ НИКОГДА — ПОЖАЛУЙСТА, НИКОГДА НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! ЕБИ МЕНЯ, ДОРОГОЙ, ЕБИ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ И БЫСТРЕЕ!

Надали в недоумении уставилась на крошечный аппарат, зажатый в руках блондинки, её огромные зеленые глаза закатились и распахнулись, а её милое личико снова побледнело.

— Я КОНЧАЮ, Я КОНЧАЮ! ООООО, АААУУ!

Джордж Блэквелл сохранял внешнюю невозмутимость, пока из магнитофона звучали и другие непристойные слова, терпеливо ожидая момента, пока он не решил, что его юная жертва услышала достаточно, чтобы шокировать её и не думать о сопротивлении с её стороны.

Затем он протянул руку, выключил диктофон и увидел, как Надали уронила свое милое личико на руки, её волосы цвета меди рассыпались по обнаженным плечам, и она начала судорожно всхлипывать от неконтролируемого унижения и стыда. Дело сделано, с удовлетворением подумал Джордж, молодая жена укрощена, а её лилейно-белая чистота запятнана до неузнаваемости.

— Раз уж больше нечего сказать, моя дорогая, почему бы тебе не отдохнуть до конца дня? Собственно говоря, я настаиваю,  — сказал он, не дожидаясь ответа.

— Ну, я не знаю...  — слабо начала Надали.

— И кстати, я думаю, что завтра ты должна надеть под форму те белые трусики... которые моя жена купила для тебя в Сан-Франциско...  — уверенно продолжал Джордж, показывая зубы в широкой, самодовольной улыбке.

— Я уверена, что она знает, о чем ты говоришь, дорогой,  — холодно заверила блондинка.  — Пойдем, Надали, ты ведь хочешь одеться, не так ли?

Обескураженная девушка слабо кивнула "да" и слегка пошевелилась, экспериментально соединяя свои избитые конечности, чтобы проверить, все ли работает. Задыхаясь от боли, она перекинула свои крепкие длинные ноги через край кровати и на мгновение замерла, чтобы дать своим ноющим мышцам возможность привыкнуть к неожиданности движения.

Затем, сделав глубокий вдох, она неуверенно поднялась и встала рядом с возвышающейся громадой своего сурового работодателя. Опустошенная девушка стояла ещё мгновение, грозя опрокинуться на пол, пока, поморщившись от страдания, не протянула обе руки, чтобы принять в них свое нижнее бельё, которое Долорес 

подняла с пола рядом с кроватью.

Надали медленно влезла в свои изуродованные нейлоновые трусики, окидывая последним взглядом спальню — сцену, которая, она была уверена, навсегда запечатлелась в её памяти как символ боли и унижения, которым она подверглась здесь сегодня днем. Умопомрачительная красота её юного лица побледнела до бледно-воскового цвета, когда она быстро пробежала глазами по непристойной наготе лысого слуги, лежавшего на кровати, его огромный член, согнутый между волосатых ног, лежал словно длинный мясистый шланг.

Боже, это невозможно,  — она покачала головой в бессловесном неверии, её разум тщетно пытался стереть правду. Ей было всего восемнадцать, а она уже была женой-изменницей, а также обычной маленькой шлюхой... шлюхой, которая на самом деле возбуждалась, пока её гладкое молодое тело использовали! Она действительно взорвалась в диком оргазме — дважды!  — и была залита теплыми волнами развратного животного наслаждения! Она никак не могла смириться со своим ужасным злодеянием и предательством доверия Ньютона к ней как к жене.

Наконец, она вернула свой взгляд к порванному белому бюстгальтеру, который болтался на кончиках её пальцев, её глаза остановились на бесполезном теперь предмете нижнего белья, как будто он обладал какой-то странной притягательностью.

— Не беспокойся об этой глупости, дорогая, потому что с этого момента ты будешь носить белье, которое тебе больше идет, а не такой мусор,  — сказала Долорес хриплым голосом, полным внушения, забирая из рук девушки порванный бюстгальтер.  — Ладно, черт побери, пойдем, поищем запасную одежду, пока не стало совсем поздно.

Надали послушно прошествовала по ковру за пышной блондинкой, когда они отправились на поиски запасного наряда. Красивая молодая рыжеволосая девушка внезапно замерла как вкопанная, когда они приблизились к дверному проему, издав тихий панический крик, когда краем глаза она заметила легкое движение в нескольких футах от себя на полу.

Повернув голову, она с тревогой увидела, что это Бак, огромная немецкая овчарка, которую она видела раньше. Свирепого вида пес издал глубокое горловое рычание и угрожающе поднялся на ноги, как будто собирался прыгнуть на нее.

— Отлично, ты ему нравишься!  — сказал Джордж с громким одобрением.  — Мы все равно планировали представить вас друг другу. Это все упростит, если ты ему понравилась...

Тонкая тайная улыбка садистского триумфа заиграла на губах миллионера-дьявола, когда он наблюдал, как мягкие чувственные ягодицы Надали раскачиваются из стороны в сторону, когда она исчезла в дверном проеме вслед за его женой. Его забавляла мысль о том, как соблазнительная девушка пыталась разгадать смысл его замечания, когда позже возвращалась в коттедж, её сладкая маленькая пизда все ещё капала от груза липкой спермы, которую Браун выстрелил в глубины её плоского шелковистого животика.

— Увидимся завтра, детка,  — крикнул Джордж вслед молодой жене, тихо посмеиваясь про себя, а затем повернулся, чтобы поискать в спальне свою одежду.