Разговоры. Из книги Пример разговора секс по телефону Часть 3

Я стоял в темноте, чувствуя, как мой желудок сжимается, слушал и ждал.

Да, я знаю, что это звучит как клише о том, как муж приходит домой рано и слушает, как его жена трахается с каким-то незнакомцем в их спальне, но вы ошибаетесь.

Итак, я стоял в темноте, чувствуя, как мой желудок сжимается, и слушал и ждал. Нужного момента. Затем я нажал кнопку. Нет, ничего не взорвалось! Бросьте!

С ровным жужжанием механизмов, которым помогали пневмоприводы, моя жена опустилась передо мной, широко расставив ноги.

Когда она увидела, что я вырисовываюсь из темноты, она открыла рот, чтобы закричать. Я прикрыл его ладонью и прошептал ей на ухо:

— Ш-ш-ш, публика тебя услышит.

— Какого черта ты делаешь? Ты не можешь этого сделать! Это... это...

— Это вынужденный разговор!  — мрачно сказал я.  — Ты твердо решила, что не будешь говорить о том, что "нам надо поговорить". Так что я форсировал этот вопрос.

— Верни меня туда, сумасшедший!  — крикнула она шепотом.

— Расслабься, у тебя есть двадцать восемь тактов, прежде чем ты снова начнешь играть. Я могу поднять тебя обратно за одну секунду. И снова опустить вниз. Я бы посоветовал тебе не трогаться с места, потому что если ты это сделаешь, я открою крышку люка, и когда ты упадешь, мне просто придется попытаться поймать тебя. А может, и нет. Но в любом случае я не смогу вернуть тебя на сцену, так что тебе придется просидеть остаток концерта здесь, со мной. Не думаю, что твоему парню это понравится.

— О, черт возьми, ты все еще говоришь об этом? Он не пытается меня трахнуть!

— Да, я все еще думаю об этом, и на то есть все основания. Ты и он. Спите вместе. Вот в чем дело.

Мысленно я пересчитал прутья и нажал кнопку. Механизм быстро вернул ее в оркестр на сцену. Пришлось немного потрудиться, сдвинув подиум и все стулья на сцене ровно на четыре дюйма влево, чтобы кресло моей жены, первой виолончели в оркестре, было под квадратным механизмом на маленьком подъемнике. Обычно он использовался для магических действий и смены сцен, когда тяжелые вещи нужно было быстро поднимать на место. Так вот, это было сделано для того, чтобы моя жена Роза Викаррио-Эванс и я, Джеймс Эванс, могли спокойно поговорить.

Над собой я слышал, как она вставляет виолончель в музыку с длинной, растянутой нотой на одной струне, становясь почти неслышимым присутствием в музыке, прежде чем выйти на первый план и привнести драму в пьесу, которая подчеркивала это движение. Боже, как я любил эту виолончель! Я и ее любил. И я не собирался позволить этому гребаному сукину сыну получить от нее хоть кусочек. Если только он уже не сделал этого, и тогда... "Аста ла виста, бэби!". Я был не в настроении снова ее прощать.

Наконец, крещендо подошло к концу, ибо это была длинная пьеса с участием флейт и скрипок. Я нажал на кнопку. Она 

спустилась.

На этот раз она была готова ко встрече со мной.

— Я никогда не спала с Умберто!

Умберто Фостеллини, маэстро. Почетный приглашенный дирижер этого фарса и собака, которая обнюхивала заднюю часть моей жены.

— Это вранье,  — спокойно сказал я.  — Ты чуть не свалилась повозки... снова.

Она странно замерла, виолончель лежала у нее между колен, руки покоились на ней. Я видел, что она хотела проигнорировать это замечание, но она всегда была любопытной маленькой кошечкой, как Роза.

— Что значит "опять"?"

— Я имею в виду, что знаю все о Ричарде Тэйте, "Заднице года". И то, что ты сделала с ним за неделю до нашей свадьбы. Это было в прошлый раз, когда ты упала с повозки.

Она побледнела, а потом густо покраснела. В полной темноте под сценой я действительно мог видеть свечение.

Четыре такта мы сидели молча.

— Почему ты ничего не сказал?  — наконец сказала она.

— О, я думал о том, что я должен сказать, что я должен кричать,  — ответил я, все еще спокойный.  — Бросить тебя у алтаря и рассказать нашим родителям и всем свадебным гостям, какой ты была обманщицей. Я долго и упорно думал об этом. Мне очень этого хотелось.

Она поднесла руку ко рту, когда эмоциональный замок, который я наложил на свои чувства, проявился в моем голосе.

— Но я уже знал, что ты шлюха, повсюду ходили слухи, что ты "музыкальный велосипед". Один звонок в твой маленький колокольчик — и ты отправляешься на скачки со всеми членами, которых сможешь найти. Когда я встретил тебя, я был готов просто трахнуть тебя, получить свою порцию удовольствия, и двигаться дальше. Как и все остальные парни. В то время ты была далеко от фургона, но все еще трахала всех пассажиров, судя по звуку.

Но в то же время мне было любопытно, зачем понадобилось одной из лучших музыканток университета, возможно, за всю историю университета... да,.... нужно... трахнуть себя до полного унижения, чтобы выжить.

— Я занимался психологией в подростковом возрасте, и ты была интересной. А потом ты испортила все мои планы, заставив меня влюбиться в тебя. Ой, держись!

Эта часть концерта была для нее всего лишь фоновым заполнением, и через несколько минут я вернул ее обратно.

— Я перестала слоняться вокруг тебя! Я поехала на повозке, как ты выразился,  — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы взять меня за руку. Я отодвинул ее, и она выглядела такой грустной.  — Я и не подозревала, что кто — то сказал такое обо мне.

— О Боже! Ты шутишь?! Я был проинформирован о твоих наклонностях тремя разными людьми — все были незнакомы мне — в течение 60 секунд после того, как впервые увидел тебя. Что никто, абсолютно никто не любил член больше, чем ты. И я знаю, что ты перестала это делать ради меня. Но я знал, какая ты, поэтому наблюдал за тобой целый год. Ты не удивлялась, почему я так долго не просил тебя выйти за меня замуж?

— Я просто 

подумала, что ты не хочешь остепениться.

— Ну, я не хотел связываться со шлюхой. По крайней мере, не с той, кто шляется с другими парнями, пока замужем на мне.

— Я бы этого не сделала!  — запротестовала она.

— И это возвращает нас к Дику Тейту. Тейт происходит от французского Теtе, что означает голова. Членоголовый. Ха! Он тебя так разозлил и взволновал, не так ли? Я заметил все признаки, которые выдавали тебя. Я наблюдал за тобой до того, как мы официально встретились. Перепады настроения, пронзительный смех, пара маленьких прыщей, появляющихся на подбородке, потеря аппетита — все эти симптомы появлялись всякий раз, когда вы отправлялись на охоту за членами. Так что все в тебе выдавало тебя и говорило, что ты собираешься трахаться с какими-то новыми людьми и изменять мне. И ты это сделала. Я не мог вмешаться, потому что мой идиот шурин считал забавным приковать меня голым к фонарному столбу посреди города во время мальчишника, в то время как ты проводила ночь с Придурком. Мне всегда было интересно, попросила ли ты своего брата сделать это или он сам предложил сделать так, чтобы ты могла улизнуть.

Она яростно замотала головой. Я нажал на кнопку и послушал ее короткое соло.

Я понятия не имел, что там происходит с оркестром или аудиторией, но для меня такие действия были удобны. Это давало мне шанс снова успокоиться, когда я начинал слишком нервничать.

Да, я представляю, что некоторые из вас будут весьма недовольны и уже пишут письма с жалобами в прессу. Она изменила мне, когда мы были помолвлены, поэтому я должен пнуть ее собакам и надеяться, что они разорвут ее на части. Я — нет. Но у меня были свои причины. Я сделал то, что было лучше для меня. Не для вас, не для нее. Для меня.

После соло она спустилась со слезами на глазах.

— Я никогда не думала, что ты знаешь,  — прошептала она.  — Я не просила Филиппа надевать на тебя наручники, а он идиот. Я бы чувствовала себя намного спокойнее, если бы ты был со мной, и осталась бы рядом с тобой. И это была не вся ночь, а всего, я думаю, пять минут. Пять минут, которые изменили мое мировоззрение. Мы были вместе уже год, и всего через неделю я выйду замуж за человека, которого люблю и вожделею без остановки. И я рисковала всем этим ради него, придурка? Чтобы он мог прыгнуть на меня и обрызгать своей гадостью. Я был гребаной идиоткой. И больше я никогда не изменяла. Мне очень жаль, что я так поступила. Я действительно боюсь. Я не жалею, что ты узнал. Я заслужила, чтобы меня избили и выгнали, опозорили и унизили за то, что я сделала. Но я думала, ты никогда не узнаешь. Почему ты не сделал этого со мной? Тебе следовало бы это сделать.

— Я много раз думал об этом с тех 

пор, как мы поженились,  — сказал я.  — Я бушевал и ругался, думал о том, чтобы покончить с собой, и пошел на жестокую пьянку, круша вещи, которые я ценил и которые много значили для меня — записи, книги, мой компьютер. И я думаю, что именно это помогло мне принять решение. В конце концов я понял одну вещь. Все это праведное негодование просто сломало бы еще одну вещь, которую я любил и хотел. Я любил тебя и хотел тебя, так что, если я вышвырну тебя, что я получу от этого? Просто мазь на мою гордость. Хотя позже я все-таки пнул этого ублюдка по яйцам. У меня не было никаких проблем с их уничтожением.

Я изобразил руками весы в состоянии равновесия.

— Гордость — здесь, на этой чаше весов. На другой — мое будущее с моей любовью. И эта чаша была довольно тяжелой и перевешивала. Поэтому я просто наблюдал за тобой. "Доверяй, но проверяй" — это хорошая поговорка. Я сделал ее своим девизом. Ну, кроме той части, где говориться про доверие.

— Но не пойми меня неправильно, игнорирование и откладывание вашего маленького романа — пять минут или целая ночь — действительно имело свою цену, потому что это снова уравновесило чашу весов. Что-нибудь еще от тебя и чаша весов из-за измены перевесит, и ты исчезнешь из моей жизни быстрее, чем обмылок мокрого мыла.

Кнопка была нажата в конце первого акта.

Когда затихла последняя нота, я услышал, как ее туфелька на высоком каблуке стучит по люку, переворачивая страницы партитур музыкантов и программ для зрителей. Я нажал кнопку еще раз.

Она спустилась, наклонившись в сторону, чтобы как можно скорее взглянуть на меня.

— Я не спала с Умберто.

— Ты собиралась, и это, возможно, так же плохо. Намерение и деяние очень близки друг другу в юридическом плане.

Я еще раз нажал на кнопку, чтобы отправить ее обратно. Эта часть пьесы начиналась с быстрой, разухабистой увертюры, которая постепенно замедлялась, чтобы привести к трагедии заключительной части, делая контрапункт.

Наконец ей удалось сделать паузу на добрую пару минут, чтобы первая скрипка как можно лучше проявила свои эмоции, после чего за дело взялся рояль.

— Я и не собиралась!  — сказала Роза, когда она появилась в моем поле зрения.  — И мы должны прекратить это, Умберто смотрит на меня исподлобья. Он в ярости.

— Хорошо. И что бы ты ни говорила, ты собиралась переспать с этим морщинистым старым уродом.

Я преувеличенно вздрогнул, чтобы показать свои мысли о том, что он хотя бы просто прикоснулся к ней.

— Как ты вообще можешь так говорить? Пока мы были женаты, я никогда не изменяла тебе!

— Я знаю,  — сказал я.  — Я сделал это своей работой, чтобы проверить тебя, помнишь?

— Но...

— Вот именно! Но!  — Я продолжил над ней.  — Давай взглянем на некоторые вещи. Прыщи? Да, прямо сейчас я вижу две штуки, которые не может скрыть даже такое количество макияжа. Аппетит? Ушел. Ты не завтракала целую неделю. Еще две 

недели, и школы могли бы использовать тебя, чтобы показать, что может произойти, когда очень плохие люди приходят к власти. Обычно твой смех прекрасен — он заставляет меня чувствовать тепло и счастье внутри. Это заставляет мое сердце петь в гармонии. Но сейчас этот смех мог расколоть кристалл, так близок он к ультазвуку.

— И Боже! Не заводи меня на перепады настроения. Ты наотрез отказалась говорить со мной об этом — о моих страхах и сомнениях относительно того, куда ты с ним пойдешь. Ты просто проигнорировала все мои предупреждения о том, что Умберто пытается добиться от тебя большего, чем просто хорошего выступления. Вот почему мы сейчас здесь, и зрители удивляются, почему первая виолончель притворяется луговой собачкой.

— Посмотри, что на тебе надето. Это маленькое черное платье так сексуально, что у меня болят яйца от одного взгляда на него. Но ты виолончелистка и должна очень широко раздвинуть свои чудесные ноги, чтобы играть. Итак, ты показываешь свои трусики — и это ни в коем случае не бабушкины труселя — половине зрителей и дразнишь всех гетеросексуалов оркестра. И я не могу отделаться от мысли, что главной мишенью этой манящей киски является человек, который стоит прямо перед нами на сцене — мистер Дирижер.

— И еще одно. Вы играли более девяти лет на лучших сценах мира, и все же Умберто по какой-то причине должен провести два вечера, тренируя с тобой пьесу, которую ты могла бы сыграть во сне. И ему обязательно нужно нависнуть над тобой сзади, чтобы на самом деле двигать руками по струнам и смычку. Действительно? Ты верила, что он каким-то образом помогает тебе? О, я знаю, что он не получил ничего, кроме "случайного" ощупывания твоих сисек, когда делал это. Но ведь он вас всех хорошенько разогрел в качестве основного блюда, не так ли? Готова к сегодняшней вечеринке, где он и ты получили приглашение, а я нет — где вся его тяжелая работа окупится, и он наконец получит свой шанс трахнуть тебя.

— А теперь уходи.

Я нажал на кнопку. Ей не нужно было играть еще две минуты, но с меня было достаточно.

Вскоре она уже снова стучала каблуком по полу. Я вздохнул и нажал кнопку.

— Я должна извиниться перед тобой,  — было первое, что она сказала.  — Я не видела этого со стороны, но ты все время был прав. Этот ублюдок добрался до меня. Не осознавая этого, я готовилась трахнуть его. Он попросил меня надеть для него это платье. На самом деле, я думаю, он хотел сказать мне, чтобы я оставила свои трусики, но это разрушило бы его чары. И он действительно пощупал мои сиськи, но тут же отступил, извинился и сказал, что это было случайно. Я позволила ему ошеломить меня своей великолепной репутацией лучшего дирижера в мире...

— Уже не самый лучший,  — вставил я. -Грег, Пауло и Борис Иванович все лучше его.

— Ты действительно так думаешь,  — задумчиво произнесла 

она.  — Я должна признать, что Пауло провел тот вечер Брамса совершенно мастерски и выжал из Берлинского филармонического оркестра всю кровь, какую только мог...

— Как ни хороша эта небольшая дискуссия, не могли бы мы отложить ее на потом и вернуться к теме?

Она набросилась на него, как кошка на медлительного хомячка.

— Позже. Да. Позже — это хорошо. Позже — это замечательно, если это означает, что ты хочешь увидеть меня позже. Мне так жаль, что я опять облажалась. Я просто не видела этих очевидный вещей, что творились со мной. Каждый раз, когда я шла на вечеринку в университет, голодная и с прыщами на шее, я удивлялась тому, как все оборачивалось. Каждый раз. Похоже, я не в состоянии учиться на своих ошибках. Мне очень жаль. Я люблю тебя, но тебе плохо с мной, и это разбивает мне сердце. Тебе будет лучше без меня.

— Наверное,  — вздохнул я.  — Но дело в том, что я знаю, что не могу доверять тебе контролировать себя. Я всегда это знал. Вот почему я езжу с тобой на каждый твой концерт. И я должен признать, что ты удивительно хорошо справлялась в течение девяти лет. Искушения были, но ты умудрялась отступать от бездны, когда она пыталась заглянуть в тебя. Итак, я продолжаю сравнивать события одной недели и их вероятный исход и девять лет хорошего поведения. Что перевесит? Вернемся к гребаному балансу. Ты облажалась, или я плохо сделал свою работу? Потому что ты — работа, Роза. Тяжелая работа. Ты красивая, талантливая и трахаешься как настоящий ангел. А это значит, что каждый мужчина на этой планете хочет оказаться у тебя между ног.

Она печально кивнула, и я не смог сдержать улыбки. У моей Розы нет никакой ложной скромности.

— Дуй наверх,  — сказал я, и она исчезла под потолком. Через несколько секунд по залу разнеслись глубокие звуки прекрасной виолончели, которую я подарил ей на двадцать пятый день рождения. Это даже заставило что-то в нижней части сцены раздражающе вибрировать, пока я не обнаружил источник вибрации и не остановил его.

Она этого не знала, но я написал эту часть специально для нее. В моем сознании он был назван в честь шекспировского "Потерянного труда любви". Я обнаружил, что мои руки снова формируют равновесие, и принял решение.

Да, я написал концерт, точно так же, как я написал десятки классических пьес, а также несколько поп — песен, ставших хитами, партитуры фильмов и — к моему тайному стыду- несколько отмеченных наградами джинглов. Эй, мы все должны с чего-то начинать. Музыка с минором по психологии представляет собой интересную смесь, особенно когда вы можете понять, что именно в музыке заставляет людей так сильно любить ее. Вот почему девять лет путешествий с Розой не были проблемой. Мы оба пошли туда, где звучала музыка. И, находясь там, я внимательно наблюдал за ней.

Так почему же Умберто был другим? У меня была идея на этот счет.

"Мои 

Утраченные Труды Любви" — мое личное название для пьесы, которая в программе называлось просто "Шторм",  — достигли своего драматического финала, и я погрузился в музыку, только чтобы вырваться из задумчивости, когда публика встала как один, только чтобы быть озадаченным, когда красивая дама с виолончелью проигнорировала предложенную дирижером руку, чтобы подойти и поклониться, и вместо этого топнула ногой по полу. А потом снова исчезла.

— Пожалуйста, можно я останусь замужем за тобой? Я люблю играть, но я не думаю, что это было бы действительно весело без тебя за кулисами, ободряющего меня, поддерживающего меня, наблюдающего за мной... и любящего меня?

— Нет, с меня довольно путешествий. Мне нравилось быть с тобой в течение девяти лет, но теперь я хочу жену, которая будет со мной в нашем доме, заботится для разнообразия обо мне — обо мне и наших детях.

Теперь она плакала.

— Ты никогда ничего не говорил о детях.

— Нет, но теперь я их хочу. Мне хочется выскочить из кабинета и заорать на детей, которые не могут перестать радостно кричать в саду. Я хочу, чтобы жена прервала меня в самой важной и напряженной части композиции, чтобы спросить, не хочу ли я чашку чая. Я хочу женщину, которая проигнорирует мои протесты, что я должен закончить пьесу по расписанию, чтобы затащить меня в постель и выебать из меня всю начинку.

— Я могла бы сделать все это,  — воскликнула она.

— Так подай заявку на эту должность,  — сказал я.

Нам повезло, что она не сломала механизм лифта, когда бросилась на меня со стула. Каким-то образом ей удалось оседлать мои бедра и уложить меня на спину, приклеившись к моему переду. К счастью, некоторые оперные декорации смягчили мою посадку. Чертова опера, она мне все равно никогда не нравилась. В большинстве из них было слишком мало музыки и слишком много визга. Старое не всегда означает хорошее.

То, как ее бедра были повернуты, это сексуальное черное платье теперь было свернуто вокруг ее талии, и сексуальные черные трусики были полностью на виду, когда она потерла их о стратегическую часть моих брюк, заставляя появиться бугру в штанах. Она захихикала от восторга, когда почувствовала это.

— Настоящим я официально подаю заявление на эту должность,  — объявила она.

— И настоящим я принимаю указанное заявление и вновь назначаю вас на должность жены.

— Переназначаю?  — сказала она с нервным смешком.  — Это зашло так далеко?

Я кивнул.

— Помни об этом, думай о равновесии и всегда держись в поле моего зрения. Ладно?

Ее прекрасные карие глаза были большими и круглыми от тревоги, она энергично кивнула и наклонилась, чтобы поцеловать меня. Аплодисменты зрителей показались нам вполне уместными.

Когда они прекратились и общие разговоры вверху вызвали шум в оркестровой яме, раздался голос через открытую крышку.

— Извините, если вы закончили делать глупости, мне нужен мой ведущий солист. Есть важные интервью с прессой и телевидением, которые мы оба должны посетить вместе. И я уверен, что мы будем очень 

серьезно говорить со спонсорами и продюсерами сегодняшнего спектакля о том очень непрофессиональном трюке, который вы проделали со сценой. Мне не понравилась эта школьная выходка. Я не допущу этого на своих концертах, и я действительно думаю, что вам нужно будет запретить выступать в будущем. Я не могу допустить, чтобы вы расстраивали моих музыкантов.  — Голос Умберто звучал самоуверенно. Его слова, казалось, намекали на то, что он был более важен для моей жены — и для всего остального мира — чем я. Я ненавидел этого парня.

Я встал и помог ей подняться.

— Мы поднимаемся.

Мы поднялись и присоединились к толпившимся на сцене людям. Роза исчезла, чтобы поговорить с одним из гобоистов, который дал ей что-то после короткого разговора. Умберто смотрел на меня свысока и был недоволен тем, что моя жена проигнорировала его.

— Роза, пойдем, дорогая. Нам нужно присутствовать в пресс-центре по поводу вашего выступления и объяснить, что эти инценденты были вызваны глупыми шутками. Потом еще вечеринка с завсегдатаями. Я заказал для нас машину...

Наконец я прервал его.

— Извини, Умберто, старый хрыч, но моя жена не придет на твою вечеринку. Она должна пойти на другую вечеринку.

Роза взяла меня за руку и удивленно посмотрела на меня.

— Правда?

— О да, небольшая интимная вечеринка для нас с тобой на крыше отеля, где я планирую трахать тебя часами и дать твоему первому ребенку хороший шанс на зачатие.

Умберто взял Розу за руку и попытался притянуть к себе.

— Пойдем, дорогая, оставим эту глупость. У тебя есть карьера, о которой нужно думать...

Я понял, что дала Розе гобоистка, когда она ткнула ножом в его руку и тыкала острием, пока он не убрал руку от нее.

— Мои дети — не глупости, глупый пятый лучший дирижер. Да, я сказала — пятый. Пауло, Грег, Борис, Мэри Стивенс — все они лучше. У меня две профессии — жена и музыкант, и одной из них я, к сожалению, пренебрегла. Мне нужно наверстать упущенное. Так что мне придется лишить тебя шанса трахнуть меня на сегодняшней вечеринке, несмотря на все твои усилия.

Я не думал, что она заметила, что пресса устала ждать за кулисами и присоединилась к нам на сцене. И Умберто тоже. Я это заметил и мысленно похвалил себя.

— Это чепуха, я просто был наставником, вот и все.

Она выпрямилась во все свои пять футов три дюйма.

— Ты действительно пытался научить меня? Меня — Розу Эванс?! Играть на своей виолончели?! Если бы это не было достаточно оскорбительно, ты сделал неуклюжую попытку схватить меня за сиськи и назвал это случайностью. А сегодняшняя вечеринка? Кто устроил так, что мой муж не получил билет?

Рабочие сцены ухмылялись, кивая на краснолицую женщину, и я втянул ее в разговор.

— Так вот как все должно было пройти?  — спросил я ее.  — Я останусь снаружи, не в состоянии войти и защитить свою жену от хищников этого подражателя-извращенца? Пока не станет слишком поздно и мой брак не рухнет? Таков был 

план? Вы должны были взять на себя вину за административный надзор? Зачем тебе подставляться, чтобы тебя уволили?

Ее лицо становилось все краснее и краснее, а потом она разрыдалась.

— Мне очень жаль. Я не хотел этого делать, но он мой босс.

Она поспешила прочь, ссутулив плечи.

— Я должна воткнуть это тебе в глаз,  — крикнула Роза Умберто. Нож на самом деле был крошечным перочинным ножиком, который иногда использовался для придания формы гобойному тростнику, так что я не слишком беспокоился. Она повернулась к телекамере. Значит, она заметила журналистов.

Она помахала крошечной наклейкой со свиньей.

— И любой другой мужчина, который попытается разрушить мой брак, получит такое же обращение. Только нож будет больше, а мой гнев еще больше!

Вау.

Она действительно выставила его на всеобщее обозрение. Так что, возможно, каждый парень в мире должен быть осторожен, желая ее трахнуть. Я знал, что этот маленький клип появится в новостях и социальных сетях быстрее молнии. Ладно, быстро, как молния. Я знаю, что я музыкант, но я действительно знаю физику. Вспомните о Брайане Мэе. Музыка и наука не исключают друг друга.

— Умберто,  — позвал я.  — Мне жаль, что вам не понравилось сегодняшнее исполнение моего концерта. Потому что я имею право назначать дирижера для всей моей музыки. Я удостоверяюсь, что это есть в каждом контракте на выступление. Я не могу допустить, чтобы какой-то придурок все испортил. Я должен убедиться, что это будет лучшее исполнение пьесы. И с этого момента вы никогда не будете дирижировать с моей музыкой. Наслаждайтесь!

Я наслаждался этим маленьким скандалом, пока не заметил Кристофера Олдрена, пробирающегося на сцену. Никто его не остановил. Как ведущий музыкальный критик своего времени, он обладал мощным голосом, и хотя я фактически вынудил Розу приостановить свою карьеру, в конце концов, это была ее карьера.

— Кто мог подумать, что Роза исчезнет в глубине?

Умберто явно обрадовался.

— Эта глупость была его идеей. Пожалуйста, не порть мне карьеру своими детскими шалостями.

— Да, это был я,  — признался я.

— Замечательная идея,  — сказал он, пожимая мне руку.  — Напряжение внутри пьесы зашкаливало. Я знаю, что вся публика сидела на краешках стульев, гадая, как Роза справится, но я думаю, что ее сегодняшняя игра была на самом деле лучшей в ее жизни. Мастер-класс по передаче эмоций через музыку. Маленький контрапункт того, как она спускается в ад и пробивает себе дорогу обратно, только чтобы быть снова отправленной вниз, был великолепен.

Я был рад, что ему понравилось. Я не собирался говорить, почему Роза стала такой эмоциональной в своей игре. Он обнял меня за плечи, и я улыбнулся Розе. Кристофер был очень весел. Она улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Кристофер,  — сказала она и взяла его за руку.  — Я думаю, что это, пожалуй, лучшее произведение моего мужа. Ты знаешь, что последнюю часть он сочинил специально для меня? Не только для меня, но и специально для меня. Я очень счастливая женщина. Все дело в трудах любви.

Они 

отошли, пока я смотрел на ее попку, мягко двигающуюся в этом чудесном, сексуальном платье. Я был не единственным, кто смотрел.

Вопрос в том, откуда, черт возьми, она это знает? Кто здесь за кем наблюдает?