Путник

— Тогда скажи ей, пусть идет в полицию... обвините меня в изнасиловании, валяйте!  — крикнул он. Эл вскочил со стула и взмахнул руками. Он был так зол.

— Донна, я никогда не прикасался к ней. Я не могу поверить, что ты думаешь, что я сделаю что-то подобное!

— Зачем ей лгать?  — крикнула в ответ Донна. Теперь она тоже встала со своего места. Она подошла вплотную и посмотрела ему прямо в глаза.  — Скажи мне, Эл, зачем ей лгать?

— Не знаю, детка, но это так, клянусь. Позвони ей, скажи, чтобы приезжала. Пусть она обвинит меня в лицо.

— Эл, она не хочет находиться рядом с тобой, и я не могу ее винить.

— Не могу поверить, что ты действительно купилась на это дерьмо. Донна, мы знаем друг друга уже три года. Ты действительно веришь, что я могу навязать себя кому-то, особенно твоей соседке? Ну же, я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе. Каким же я должен быть дибилом, чтобы сделать что-то подобное.

— Не знаю, Эл, но у нее на запястьях синяки от того места, где ты держал ее. Она сказала, что, по ее мнению, вы выпили. Ты пришел искать меня, а когда увидел, что меня здесь нет, ты привязался к ей.

— Донна, я этого не делал! Пожалуйста, подумай об этом. Я не навязывался ни Шеннон, никому-либо еще. Боже, это же гребаный кошмар! Она сказала это кому-нибудь еще или только тебе?

— Я... я не знаю. Я думаю, что Том и Бетти знают об этом. Я не уверена насчет Роя и Джанет.

— Отлично, если она сказала Бетти, что к понедельнику об этом узнает весь кампус. Я нигде не смогу показаться. Я иду к адвокату. Может она и твоя подруга, Донна, я подам в суд на эту суку.

— Я бы дважды подумала об этом, Эл. Если ты ее заставишь, ей, возможно, придется обратиться в полицию. Ты можешь оказаться в тюрьме.

— О, я очень сомневаюсь, что она пойдет в полицию. Видишь ли, подавать ложное заявление в полицию противозаконно, и чтобы обвинить меня в изнасиловании, требуется нечто большее, чем просто ее слово, тем более что я этого не делал. Это у нее будут неприятности.

— Эл... у нее есть свидетель.

— Что? Кто это?

Это становилось все хуже и хуже. Он не мог понять, как может быть свидетель того, чего никогда не было. Должно быть, это какая-то подстава, какой-то заговор.

— Я не собираюсь тебе рассказывать. Я... я больше не доверяю тебе, Эл. Я не знаю, на что ты способен. Кто-то тебя видел. Это все, что я собираюсь сказать.

— О, это просто смешно. Когда... когда это должно было случиться?

— Эл, давай оставим это. Я...

— Оставим? Я не могу оставить что-то подобное, Донна. Будь я проклят, если буду стоять и смотреть, как кто-то называет меня насильником!

Его сердце бешено колотилось. Его нервы были натянуты словно струна.  

Он попытался на секунду успокоиться.

— Ну же, милая, кто этот так называемый свидетель?

Глаза Дон блестели от непролитых слез. Она любила его всем сердцем, а теперь спрашивала себя, знает ли его вообще.

— Эл, я... я думаю, что в сложившихся обстоятельствах нам следует прекратить встречаться.

Как будто она протянула руку к его груди и вырвала сердце голой рукой. Как она могла признаться ему в любви и не знать, что он не способен на такое? Черт побери, он никогда не рассказывал неприличных шуток в общей компании с девушками. Это выбило из него дух борьбы.

По выражению его лица нельзя было ошибиться. Это была боль, не физическая, а эмоциональная, больше боли, чем Донна когда — либо видела в ком-либо. Она вытерла слезы, которые вырвались наружу и потекли по ее прелестным щекам. Она так сильно любила его, или, по крайней мере, любила того человека, за которого его принимала. При виде его страданий у нее закружилась голова от сомнений и неуверенности. Она не хотела в это верить и на долю секунды усомнилась в словах подруги, но только на долю секунды.

Проблема была в том, что она знала Шеннон намного дольше, чем Эла, и у нее не было никаких причин лгать. Они были соседями по комнате, лучшими друзьями. Если кто-то и знал, что она чувствовала к нему, так это Шеннон. Она бы никогда намеренно не обидела ее такой ложью. Оставалась только одна альтернатива...

— Понятно,  — сказал он.  — Значит, вы уже судили, осудили и приговорили меня. Я не могу в это поверить. Час назад я просто думал, как мне повезло. У меня были хорошие друзья, средний балл по четырем предметам, блестящее будущее, но больше всего... важнее всего была взаимная любовь, которую я испытывал к женщине, на которой собирался жениться. И с одной ложью от кого-то, кому я даже не должен противостоять, все это исчезло. Что ж, полагаю, мне следует считать, что мне повезло. Я мог бы не узнать, как мало ты на самом деле заботишься обо мне, пока мы не поженились.

Вот и все, конец трехлетнего романа, который, как были уверены Дон и Эл, приведет к их браку, детям, белому забору из штакетника и совместной старости. Не сказав больше ни слова, он вышел.

С таким сильным гневом, затуманившим его мозг, он понятия не имел, куда идет. Выйдя из ее двери, он повернулся к кампусу и пошел по тротуару. Первые сто ярдов он молился, чтобы услышать голос Дон, умоляющий его вернуться, но этого не произошло. Все, что он слышал,  — это стук кожаных ботинок по мостовой.

Ее квартира находилась всего в пяти кварталах от колледжа. Это были самые уединенные и пустынные пять кварталов, которые он когда-либо проходил. К тому времени, когда он оказался у ворот кампуса, он уже знал, что между ними все кончено. Очевидно, она поверила этой лживой сучке. Это было непростительно.

Через дорогу от кампуса раскинулся 

парк с выцветшими зелеными скамейками, которые требовалось отшлифовать и перекрасить. Хорошо, что не было никакого движения, потому что мысли Эла были так заняты, что он даже не посмотрел, прежде чем перейти дорогу. Ноги, казалось, подкосились, когда он начал садиться, и он чуть не упал на неудобную деревянную конструкцию.

Его окружения больше не существовало. Он был полностью сосредоточен на лжи, которую сказала Шеннон, и не мог понять, как кто-то мог поверить в такую вещь о нем, не говоря уже о Дон. Он гадал, что ждет его в будущем. Нетрудно было догадаться, что слух об этом распространится по всему маленькому колледжу. Если Донна в это верила, то не было причин думать, что другие тоже не поверят. А как насчет того, чтобы после окончания школы эта ужасная ложь последовала за ним на работу?

Ему нужно было уехать. Уехать домой на некоторое время, где он мог бы все обдумать и обсудить с родителями, хотя они никогда не поддерживали его. Он никогда не был похож на них... особенно на отца. Еще...

Ему нужно было куда-то идти, и он не мог думать ни о чем другом. Эл вытащил телефон и постучал по фотографии, сделанной на вечеринке по случаю двадцатилетия его родителей.

Он услышал голос матери, поднявшей трубку домашнего телефона.

— Привет.

— Привет, мам, это я.

— Привет, дорогой, это сюрприз. Обычно ты не звонишь по субботам. Разве ты обычно не проводишь субботу с Дон и своими друзьями?

— Да, но не сегодня,  — пожаловался он.

— В чем дело? Ты говоришь немного подавленно. Все в порядке?

— Ах,  — сказал он, глубоко вздохнув.  — Не совсем. Ты не поверишь. Подруга Дон обвиняет меня в том, что я пристаю к ей...

— Что?!  — взвизгнула она.  — Ты ведь этого не сделал, правда?

— Мама, как ты вообще можешь меня об этом спрашивать?

И тут он услышал реакцию отца на вопрос матери.

— Не сделал чего? Что он сделал теперь? Так, дай мне телефон... Эл, это твой отец. Что ты сделал?

— Папа, я ничего не сделал. Одна девушка в кампусе обвинила меня в том, что я пристаю к ей, но...

— Пристаешь к ней... ты имеешь в виду изнасиловал ее? Что, черт возьми, с тобой не так? Я воспитал тебя лучше, чем...

Вот и все, с него хватит оскорблений. Это была последняя капля.

— Знаешь что, пошел ты тоже,  — крикнул он, прежде чем отключиться. Вот он, пресловутая соломинка. За всю свою жизнь он так и не смог понять, что ему нужно сделать, чтобы соответствовать отцу. Он не мог припомнить ни одного случая за всю свою жизнь, когда отец был рядом. Он вспомнил случай в четвертом классе, когда подрался на школьной площадке. Учитель даже сказал отцу, что драку затеял другой мальчишка, что я просто защищаюсь, вспомнил он. Но папе было все равно,  — пробормотал он вслух.  — Меня все равно наказали. Ну и хрен с ним, хрен 

с ними со всеми.

Чуть раньше никто не причинял ему такой боли, как женщина, которую он любил. С тех пор боль превратилась в гнев, теперь она метастазировала во что-то другое... горечь! Он провел всю свою жизнь, пытаясь быть лучшим человеком, каким он мог быть, и что это дало ему? Родители, которым было все равно, жив он или умер, и девушка, которая думала, что он способен на изнасилование.

— Да пошли они все,  — заорал он, швыряя телефон как можно дальше. Он повернулся к нему спиной, пока он еще парила в воздухе. Ему было все равно, где он приземлится. Ему все равно не с кем было поговорить.

Никогда в жизни Эл не чувствовал себя таким одиноким и подавленным. Он словно висел над темным, бездонным каньоном, гадая, когда же оборвется веревка. Ему нужно было уйти; ему нужно было снова встать на твердую почву. Если это невозможно сделать, вернувшись домой, то он сделает это где-нибудь еще, ему было все равно где.

Он взглянул на часы. Было только четыре тридцать. Если он поторопится, то успеет добраться до банка перед закрытием. Он трусцой побежал через территорию кампуса к своему общежитию. Терри, его сосед по комнате, сидел в коридоре за дверью и играл на гитаре. Он ничего не сказал, только кивнул головой, когда Эл быстро прошел мимо него в их комнату. Через мгновение Эл вернулся с двадцатидвухскоростным дорожным велосипедом на плече.

Терри оторвал взгляд от грифа.

— Эй, парень, ты куда?

— Вон,  — ответил он. Он ни разу не оглянулся. Если бы он это сделал, то увидел бы злобную усмешку на лице своего соседа.

Снова оказавшись на улице, Эл вскочил на велосипед и отправился к ближайшему отделению своего банка. Он открыл там счет с тех пор, как поступил в колледж более трех лет назад. В дополнение к небольшому текущему счету у него был секретный сберегательный счет, который он открыл, когда встретил Дон. Это должен был быть сюрприз, и он должен был купить ей красивое обручальное кольцо. В нем было чуть больше ста тридцати долларов. Это плюс сто пятьдесят долларов, которые у него были в чеке, продержат его некоторое время. Он закрыл оба счета и попрощался с кассирами, прежде чем уйти.

Он отпер велосипед и глубоко вздохнул, вставив левую ногу на педаль и оттолкнувшись, перекинув правую ногу через сиденье, поймав вторую педаль в самой высокой точке. Призрачное чувство смерти преследовало его, смерть тех, кого он оставлял позади, не физически, конечно, но в его сознании.

К тому времени, как Терри принял душ и направился к дому Дон, Эл уже полчаса был в дороге. Она подошла к двери, когда услышала его стук.

— О, Терри, заходи. Я подумала, что это Эл.

— Нет, он недавно уехал на велосипеде. Похоже, он был не в очень хорошем настроении, так что я решил, что вы, ребята, уже все выяснили. Я решил зайти и посмотреть, не 

могу ли я чем-нибудь помочь.

Донне никогда не нравился Терри. У его родителей были большие деньги, и он всегда казался немного высокомерным, но с тех пор, как он стал свидетелем того, как Эл покинула квартиру после нападения на ее соседку по комнате... что ж, похоже, он был в некотором роде родственной душой.

— Это очень мило, Терри, спасибо. Я действительно не думаю, что ты можешь что-то сделать. Шеннон скоро вернется. Она не хотела быть здесь, когда придет Эл.

— Да, и я могу ее понять. До сих пор трудно поверить, что он способен на такое. Ты думаешь, что знаешь кого-то...

— Да, мне все еще трудно с этим смириться. Он всегда был таким джентльменом. Черт, когда мы впервые встретились, мне пришлось практически броситься на него, прежде чем он сделал хоть шаг. Это... это просто это на него не похоже.

— К сожалению, мы не можем просто заглянуть в чье-то сердце и увидеть, что там на самом деле. Я знаю, что сейчас это тяжело пережить, но ты действительно должна считать себя счастливчиком, что узнала об этом сейчас.

— Послушай, тебе нужно немного взбодриться. Почему бы тебе не прыгнуть в душ? Когда приедет Шеннон, я приглашу вас обоих на хороший ужин. Может быть, мы даже сможем немного потанцевать где-нибудь, что скажешь?

— Я так не думаю, Терри. Это отличное предложение, но я действительно не в настроении. Может быть, Шеннон захочет поехать.

Прежде чем Терри успел возразить, в дверь вошла Шеннон.

— Куда идти?  — она спросила.

— Я как раз говорил Дон, что хотел бы пригласить вас двоих на ужин сегодня вечером. Они с Элом только что поссорились, и она чувствует себя очень плохо. Я подумал, что это ее развеселит.

— Черт возьми, да,  — весело заметила Шеннон.

Дон подумала, что ее подруга выглядит ужасно веселой для человека, которого изнасиловали меньше двадцати часов назад.

— Как ты можешь быть в таком счастливом настроении?

— Послушай, я же не девственница. Да, этот ублюдок изнасиловал меня, но я не позволю ему разрушить мою жизнь. Но мне действительно жаль тебя. Что же все-таки произошло? Ты собираешься продолжать встречаться с ним? Потому что если это так...

— Нет,  — сказала Дон, обрывая подругу.  — Мы разошлись, а он... он сбежал.

— Хорошо,  — прокомментировала Шеннон.  — Я бы беспокоилась, что ты будешь с ним гулять. Может быть, он биполярный или что-то в этом роде, но я бы ему больше не доверяла.

Она увидела, как по щеке подруги скатилась слеза.

— Ах, прости, Дон. Мне не следовало ничего говорить. Пойдем, пусть денежный мешок отвезет нас обоих на ужин. Это отвлечет тебя на некоторое время.

— Пошли, Дон,  — сказал Терри, присоединяясь.  — Мы пойдем туда, куда ты захочешь.

— Я не знаю. Я действительно не в настроении.

Она посмотрела на Шеннон, которая сделала надутое лицо, как она всегда делала, когда хотела, чтобы Дон что-то сделала с ней.

— О, хорошо,  — сказала она, сдаваясь со вздохом.  — 

Давайте пойдем в какое-нибудь милое местечко. Я не хочу рисковать и наткнуться где-нибудь на Эла. Я просто не могу справиться с этим сейчас.

— А как насчет легендарной шашлычной "У Возгена"?

— О, Терри, я вовсе не имела в виду ничего такого элитного! Я просто не хочу идти в КФС или Макдак. Кроме того, я сомневаюсь, что мы вообще сможем попасть в ресторан в субботу вечером. Это можно сделать только по предварительному заказу. Ты никогда не попадешь туда так поздно.

Не говоря больше ни слова, Терри вытащил свой сотовый телефон, пролистал меню и нажал на один из контактов.

— Да, будьте добры, позовите, пожалуйста, Джина? Скажи ему, что это Терри Белшоу.  — Он с минуту смотрел на Дон с ухмылкой, ожидая ответ.  — Джин, привет, старина, да, все хорошо, как насчет тебя? Слушай, мне сегодня нужен столик на троих. Да... скажем, через час или около того... Спасибо, старина.

Он отключился и посмотрел на Дон с широкой улыбкой.

— Готово, у вас есть сорок пять минут, чтобы подготовиться.

Она должна была признать—ЭТО было впечатляюще!

— Ладно, думаю, теперь я не могу сказать "нет", не так ли? Я даже не знаю, что надену в такое место.

— Пошли,  — сказала Шеннон.  — Ты примешь душ, а я выберу что-нибудь для нас. Поторопись.

Девочки ушли в спальню, а Терри подошел к холодильнику и взял одно из любимых бутылок пива Эла. В ожидании он откинулся на спинку дивана.

Дон вошла в душ. Ей нехорошо было быть одной. Она могла думать только об Эле. Она все еще не могла этого понять. Шум душа заглушал ее плач. Теплая струящаяся вода, может быть, и смыла ее слезы, но это никак не облегчила боль в ее сердце. К тому времени, как она завернулась в полотенце и вошла в спальню, их одежда уже лежала на кровати.

— Как тебе это маленькое коктейльное платье?

— Нет, оно твое. На мне будет вот это,  — ответила она, показывая белую блузку и маленькую красную юбку.

— Шеннон, я не могу надеть это платье. Он слишком короткое. Она на четыре дюйма выше моих колен.

— Замечательно это подчеркнет твои ноги.

— Это... это мне кажется неуместным. Я только что рассталась с мужчиной, за которого собиралась замуж.

— Тем больше причин,  — заметила Шеннон.  — Что там говорят насчет того, чтобы снова быть в обойме? Кстати, об этом... Насколько я понимаю, Терри сейчас одинок.

— Шеннон...

— Я просто предложила,  — сказала она мелодичным голосом и широко улыбнулась.  — Да ладно, у нас нет времени на споры. Надень это чертово платье и пошли. Не так уж часто нас приглашают в шашлычную!

Дон неохотно надела короткое черное платье. Она должна была признать, что выглядела ГОРЯЧЕЙ.

— Черт!  — только и смог произнести Терри, когда они вышла одетой.  — Я буду предметом зависти каждого парня в этом месте.

Терри и Шеннон смогли отвлечь Дон от мыслей о ее разрыве на большую часть вечера. В основном это была Шеннон.  

Ей уже не в первый раз приходилось так подбадривать подругу. Она знала, на какие кнопки нажимать, и всегда могла ее рассмешить.

Терри был, по крайней мере, терпим, хотя время от времени из-под его обаяния выглядывал призрак тщеславия. Оказалось, что отец подарил ему членство в местном загородном клубе. Там он и познакомился с Джином, менеджером шашлычной.

"Должно быть, приятно быть таким богатым",  — подумала Дон, и это вызвало вопрос.

— Терри, с деньгами твоего отца ты можешь поступить в колледж где угодно. Что ты делаешь, живя в общежитии в таком маленьком колледже, как наш?

— Это альма-матер моего отца,  — ответил он.  — Общежитие-это тоже его идея. Он хочет, чтобы я получил полный опыт студенческой жизни,  — усмехнулся он.  — Он не всегда был богат. Он сколотил свое состояние после того, как занялся бизнесом, и приписал полученное здесь образование, так что...

— Он хочет того же для тебя,  — сказала Дон, предвидя, что он скажет.

— Ага,  — сказал он с улыбкой.

— Я хотел поехать в Северо-Западный и пообщаться со всеми будущими кинозвездами, но не срослось, не фортануло, поэтому я здесь.

И снова, когда он произнес эти слова, Доун увидела в них толику той претенциозности, которая ей не нравилась. Просто интонация в его голосе, казалось, он хотел закончить свое заявление словами: "Итак, я здесь со всеми вами, неудачниками".

— А как насчет вас, девочки, кто-то сказал, что вы давно знаете друг друга.

Шеннон промолчала, и Дон ответила:

— Да, мы познакомились в пятом классе и с тех пор стали лучшими подругами.

— Почему у тебя есть квартира, а ты не живешь в общежитии?

И снова Дон ответила на вопрос.

— Они не могли гарантировать, что мы сможем жить вместе, поэтому мы искали дешевую квартиру. Нам действительно повезло с этим местом. Миссис Купер оказалась очень милой хозяйкой. Выйдя на пенсию, ее муж построил пристройку над гаражом для дополнительного дохода. Пару лет назад он перенес инсульт, так что мы его почти не видим, но она все еще довольно активна.

Дон была готова вернуться домой после ужина, но ее сопровождающие и слышать об этом не хотели. Вместо этого они отвели ее в бар, где играла живая музыка. Она действительно немного танцевала, в основном с Шеннон, но она также танцевала несколько с Терри и даже с парой других парней. Они вернулись домой только в час ночи. Терри попытался поцеловать ее на ночь, но она отвернулась, и он взял только то, что смог.

На следующее утро Шеннон готовила кофе, когда Дон села за кухонный стол, чувствуя себя еще хуже.

Шеннон взглянула на нее и рассмеялась.

— Только не говори мне, что ты больше не можешь этого выносить. Ты выглядишь так ужасно, подружка.

— Спасибо, я тоже тебя люблю,  — хихикнула она в ответ.

Шеннон достала из буфета пару чашек и наполнила обе. Она поставила их на стол, затем достала из холодильника сливочник Дон и поставила его рядом с кофе.

— Спасибо,  — слабо отозвалась 

Дон.

— Терри довольно милый, правда? Эй, мы с Брайаном идем в кино в следующую субботу вечером. Почему бы нам не пойти на двойное свидание? Мы давно этого не делали.

— Я так не думаю, Шеннон. На самом деле я не без ума от Терри.

— Что? Ты спятила, девочка? Он симпатичный, умный, и у его отца больше денег, чем у Бога, не говоря уже о том, что он без ума от тебя. Господи, да что тут не нравится?

— Не знаю, это так... Наверное, все дело в его отношении. Иногда он ведет себя так, будто считает себя лучше всех.

— Ах да, я забыла, он тоже честный,  — съязвила Шеннон.

Дон молча смотрела на нее.

— Ладно, ладно, значит, иногда он немного самовлюблен, подумаешь. Ты можешь забыть об этом, как только он начнет покупать тебе дорогие украшения.

Дон ничего не ответила, а Шеннон знала ее достаточно хорошо, чтобы понять, что тщеславные люди ее отталкивают.

— Ладно, самое меньшее, что ты можешь сделать, это дать парню шанс.

Донну это не убедило.

— Я не знаю...

— Ну, по крайней мере, подумай об этом.

— Да, хорошо, я подумаю,  — пообещала Дон.

Остаток дня прошел довольно спокойно. Шеннон ненадолго вышла из квартиры и не сказала, куда идет, но ее не было всего пару часов. Больше о ней и Эле не было сказано ни слова, хотя она не могла удержать его от вторжения в ее мысли время от времени.

Когда наступил понедельник, Дон обнаружила, что находится в очень противоречивом состоянии. Они с Элом вместе учились в одном классе. Это был двухчасовой урок по научной литературе. Она никогда не скажет Шеннон, но, несмотря на то, что он сделал, она скучала по нему. Она, конечно, не хотела еще одной конфронтации, особенно на публике, но она действительно хотела увидеть его—просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Проблема была в том, что его там не было. Это ее беспокоило. Эл редко пропускал занятия. Может быть, он не пришел, потому что знал, что она будет там? Что ж, она была уверена, что рано или поздно он появится. Он не стал бы рисковать провалить урок только потому, что она присутствовала на нем. К счастью, у нее была работа официантки на полставки. В первый час своей смены она каждый раз бросала взгляд на дверь, чтобы убедиться, что это он, но он так и не появился.

Позже той ночью ей было трудно заснуть. Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела боль, кричащую из-за его глаз, когда она говорила ему, что разрывает отношения.

Вторник был точной копией понедельника, он не был на занятиях и не показывался в ресторане в тот вечер. Когда в среду она снова не увидела его на уроке, она действительно забеспокоилась. Она подумала о том, чтобы позвонить Терри, ведь они все еще были соседями по комнате. Она не хотела звонить ему раньше, потому что 

не хотела, чтобы Шеннон знала, что она все еще беспокоится об Эле после того, что он сделал, но через четыре дня она должна была проверить его.

— Привет, Терри, уже рассвело.

— Привет, Дон,  — ответил он, обрадованный ее звонком.  — Эй, я видел Шеннон, она говорила что-то о двойных свиданиях в субботу. Я думаю, мы все пойдем в отличную чебуречную...

— Терри, я еще не решила, но звоню не поэтому. Эл не был в классе всю неделю. Он что, заболел?

Он был немного раздражен тем, что она не звонила, чтобы подтвердить их двойное свидание, и еще больше раздражен тем, что она спрашивала об Эле. Он хотел дать ей немного времени, чтобы забыть этого парня, чтобы не давить на нее, но после разговора с Шеннон он подумал, что все готово к субботе.

— Дон, я не видел Эла с тех пор, как он уехал на велосипеде в прошлую субботу,  — сказал он, пытаясь скрыть гнев в голосе.

Дон даже не думала, что он не вернулся с тех пор. Она потеряла дар речи, пока ее мозг обрабатывал то, что он только что сказал. Наконец он снова заработал.

— Ты хочешь сказать, что с тех пор вообще его не видели?

— Не-а, а как насчет субботнего вечера, поедем мы или нет?  — спросил он после непродолжительной паузы.

Она снова вспомнила выражение разбитого сердца и гнева на лице Эла, когда он выходил из ее квартиры, и задалась вопросом, какие еще эмоции он мог испытывать? Ээмоции, которые она не могла прочитать. На мгновение ее мысли застыли от страха. Наконец разум пробился сквозь туман. Его родители... Конечно, подумала она. Он пошел домой. Это был логический вывод.

— Дон, перерыв окончен,  — услышала она голос менеджера ресторана.

— Да, я знаю. Мне нужно еще пять минут,  — ответила она.  — Мне нужно сделать еще один звонок.

Она торопливо пролистала свои контакты.

— Алло, миссис Маккейн?

— Да, кто это?

— Миссис Маккейн, это Донна Спенсер. Как Ваши дела?

— О, Дон, как я рада тебя слышать. Как твои дела?

— А, я в порядке. Слушайте, я просто хотела проверить и убедиться, что с Элом все в порядке.

— Эл? Разве он не с тобой?

— Нет, мы... мы поссорились несколько дней назад, и с тех пор я его не видела.

— Нет, дорогая, мы его не видели. Он действительно звонил на прошлой неделе. Это как — то связано с тем, что какая-то девушка сказала, что он напал на нее?

Дон пыталась держать себя в руках, но с каждой минутой становилась все более расстореной.

— Да, миссис Маккейн. Он что-нибудь говорил, когда Вы с ним разговаривали? Куда он идет или что-нибудь в этом роде?

— Нет, прости, Дон. Мы говорили недолго. Отец подошел к телефону и начал кричать на него, и Эл повесил трубку. Я хотела перезвонить ему, но Ральф не позволил. Он говорит, что постелил себе постель и может в ней лежать.

— Ух ты,  — подумала Дон,  — 

не похоже, чтобы он получил большую поддержку от своих родителей. Она задавалась вопросом, была ли на то причина. Делал ли он что-то подобное в прошлом? Она должна была спросить.

— Миссис Маккейн, я знаю Эла всего три года. Он когда-нибудь нападал на кого-нибудь раньше?

— О нет, никогда,  — заявила она.  — Эл всегда был хорошим мальчиком. Просто отец всегда был с ним суров. Ты же не думаешь, что он напал на ту девушку?

— Ах, я... я не знаю, что и думать, миссис Маккейн.

Она снова погрузилась в молчаливое раздумье на несколько секунд, а потом задумалась... Миссис Маккейн, его действительно нет дома или он просто велел вам сказать это, если я позвоню. Если да, просто скажи "да".

— Нет, прости, Дон, но его здесь нет, честное слово. Но когда увидишь его, попроси позвонить мне, когда его отца не будет дома. Я знаю своего мальчика. Он никогда ни на кого не нападет, так что я хотел бы выяснить, что все это значит.

— Обязательно, миссис Маккейн. Я скажу ему, как только увижу.

Внезапно Дон почувствовала, что ее прошибает холодный пот. Где он может быть? Эл никогда много не рассказывал о своих родителях. Она встречалась с ними всего пару раз, и то были короткие визиты. Теперь она поняла почему. Она поблагодарила его маму, а потом решила, что нужно позвонить еще только одному человеку.

— Спенсер!

— Да, минутку,  — отмахнулась она на своего босса. Она нажала кнопку вызова.

— Хола.

Какого черта? На звонок Эла только что ответила испаноязычная женщина. Теперь она была в замешательстве.

— А, здравствуйте, кто это?

— Кто это?  — спросила женщина с сильным испанским акцентом.

— Я подружка Эла,  — прорычала она.  — А теперь, черт возьми, кто ты?

Внезапно голос женщины стал испуганным...

— Я не сделала ничего плохого...

Дон начинала раздражаться.

— Я этого и не говорила. Я звоню Элу Маккейну. Пожалуйста, передайте ему трубку.

— Я... простите, я не знаю никого по имени Эл.

— Тогда откуда, черт возьми, у тебя его телефон?

Ее голос повысился на несколько децибел.

— Мой сын нашел его в парке,  — ответила она.

— Дон, если ты сейчас же не уберешь свою задницу отсюда, я отправлю тебя домой на ночь,  — заорал ее рассерженный босс.

Теперь она была сбита с толку. Она повесила трубку, потому что не могла придумать, какие еще вопросы задать женщине. В этом не было никакого смысла. Как кто-то мог просто так найти его телефон? Где, черт возьми, он?

— Спенсер...

Ее босс пошел в комнату отдыха, чтобы забрать ее, но остановился, когда увидел, что она была белой, как простыня

— Эмм.. ты хорошо себя чувствуешь? Ты плохо выглядишь.

Ее глаза были остекленевшими, когда она посмотрела на него.

— Ах, я... я должна идти,  — сказала она голосом, который соответствовал ее глазам.

Обычно она была хорошим работником, трудолюбивым и надежным. Очевидно, что-то было не так, поэтому он попросил ее дать ему знать, если он может что-то сделать, и отпустить ее на 

ночь. Дон была так занята, что даже не подумала поблагодарить его.

Была еще одна возможность. С понедельника по четверг Эл работал барменом в "Розовой устрице". Она терпеть не могла тратить деньги на такси, но выбора у нее не было. Она нервно ждала снаружи ресторана, пока он не открылся.

Она была счастлива увидеть хозяина за стойкой, когда вошла. Она встречалась с ним пару раз, когда была там с Элом. Он казался хорошим парнем.

— Привет, Стив...

— Привет... Спенсер, верно?

Он не стал дожидаться ее ответа. У него были свои вопросы.

— Эй, а где твой ленивый дружок? Он болен?

У нее упало сердце.

— Вы хотите сказать, что он не заходил?

— Нет, я не видела его с вечера пятницы. С ним все в порядке?

— Ты имеешь в виду вечер четверга? По пятницам он сидит дома и занимается.

— Нет, я имею в виду вечер пятницы. Жена моего другого бармена ждала ребенка. Эл работал здесь, чтобы заменить его.

—А... вы уверены, что это было в пятницу вечером? В прошлую пятницу?

— В прошлую пятницу вечером, да, конечно. Все вокруг прыгало. Мы работали плечом к плечу всю ночь.

— В котором часу он пришел?  — спросила она отчаянным голосом.

— В восемь часов, как всегда, и ушел без восьми два.

Ноги Дон подкашивались, и она тяжело опустилась на барный стул. Она солгала, сказала она себе. Ее лучшая подруга лгала ей. Почему? Зачем ей делать что-то подобное? Она начала плакать. Наконец голос Стива прорвался сквозь ее мозговое оцепенение.

— Спенсер... ты в порядке?

— Ах, Стив, я сделала ужасную вещь. Я... я живу в одной квартире со своей девушкой. Эл всегда остается дома по пятницам, чтобы заниматься. Это единственное время, когда он приходит за всю неделю, поэтому я обычно оставляю его одного и иду в библиотеку. В прошлую пятницу вечером моя подруга сказала, что он пришел к ней домой и приставал к ней.

— Что? Эл? Это смешно, он никогда бы не сделал ничего подобного.

— Ты прав, Стив, и это именно то, что я должна была сказать. Вместо этого я ей верю. Я вернулась домой около половины десятого. Там была моя подруга, и было похоже, что она плакала. Она сказала, что Эл пришел около восьми и набросился на нее, когда узнал, что она одна. Там был еще один парень, который сказал, что видел, как Эл выходил из квартиры около половины девятого. Он сказал, что это выглядело так, будто он был зол, поэтому он постучал в дверь, чтобы узнать, все ли в порядке. Вот тогда-то он и застал мою подружку в разорванной блузке и почти в шоке.

— Я порвала с ним, и теперь он исчез. Никто его не видел, родители не знают, где он, а какая-то испанка сказала, что нашла его телефон в парке. Я очень волнуюсь, Стив. Ты же не думаешь, что он мог навредить себе?

Стив не мог решить, злится 

ему на нее или жалеть. Он знал, как сильно Эл любит ее. Черт, она была единственной, о ком он говорил. Он мог только представить, насколько опустошен был Эл. Он постарался говорить так, чтобы его слова не прозвучали обвиняюще.

— Не знаю, Дон. Надеюсь, что нет. Ты должна позвонить в полицию и заявить о его исчезновении. Он не хотел говорить ей, но если у Эла нет с собой телефона, то, возможно, и бумажника тоже. Он мог бы быть "Неизвестным" в морге.

— Да,  — ответила она, все еще пребывая в оцепенении.  — Это хорошая идея. Я сделаю это прямо сейчас.

Она вытащила телефон, прежде чем поняла, что у нее нет номера полицейского.

— Как ты думаешь, они рассердятся, если я позвоню 911?

— Да, это только для экстренных случаев. Вот,  — сказал он, глядя на один из нескольких телефонных номеров, приклеенных к стене за стойкой.  — Номер восемь три шесть, девять один один два.

Стив слушал несколько минут, пока Дон передавала всю информацию полицейскому на другом конце провода. Она рассказала ему о своих опасениях по поводу того, что Эл может навредить себе, и об испанской женщине, у которой теперь есть его телефон. Все время, пока она говорила, все больше и больше слез начинало течь, и ее голос становился все слабее. Ближе к концу разговора полицейский дал Дон адрес электронной почты для отправки фотографии Эла с ее телефона. Стив молился, чтобы они не попросили ее пойти и опознать тело, когда она закончит. Он вздохнул с облегчением, когда она повесила трубку.

— Что они сказали?

— Они разошлют его описание и фотографию по всем патрульным машинам и больницам в округе. Они также собираются связаться с этой испанской женщиной и узнать, смогут ли они получить от нее что-нибудь еще. Он сказал, что они заберут у нее его телефон и положат его в качестве улики на всякий случай. О Стив, мне так страшно!

— Ты сделала почти все, что могла, Дон, это и молитва, я думаю. Вот,  — сказал он, протягивая ей салфетку, чтобы она вытерла глаза.  — Могу я принести тебе стакан воды?

Она просто кивнула, несколько раз вытирая глаза салфеткой.

— Почему, Стив?  — спросила она, когда он поставил стакан на стойку перед ней.  — Я знаю Шеннон с детства. Она знала, что я влюблена в Эла. Зачем ей так врать мне? Почему она хотела причинить мне такую боль?

Гнев, который он испытывал раньше, почти улегся. Осталось только сочувствие.

— Не знаю, Дон. Может быть, она ревнует. Иногда люди завидуют кому-то другому, но на то, чтобы это проявилось, уходят годы. Это единственное, что приходит мне в голову. Либо так, либо она по какой-то причине очень разозлилась на тебя или на Эла. Вы поссорились или что-то в этом роде?

— Нет,  — всхлипнула она.

Стив положил перед ней еще несколько салфеток.

— Мы никогда не ссоримся, и если бы они с Элом по какой-то причине поссорились, он бы что-нибудь 

сказал. Господи, Стив, что же мне делать, если с ним что-то случилось? Я никогда себе этого не прощу,  — всхлипнула она.

— Дон, тебя обманули. Ты не можешь винить себя.

Она просидела еще полчаса, пока Стив пытался убедить ее, что это не ее вина. Было уже больше десяти, когда он посадил ее в такси и сунул водителю двадцатку, чтобы отвезти домой. Она знала, что Шеннон будет в квартире, когда она приедет.

Шеннон пробыла дома недолго. Она только что вышла из душа и надевала халат, когда вошла Дон. Шеннон увидела ее красные опухшие глаза и следы слез на щеках.

— Дон, что это...

Она даже не ожидала этого. Удар открытой ладонью был таким сильным, что Шеннон повернула голову и опрокинулась на кровать. Пощечина была настолько внезапной, что она испугалась до смерти, когда ощупала рукой лицо. Она со страхом посмотрела в разъяренное лицо своей давней подруги.

— ПОЧЕМУ ТЫ СОЛГАЛА МНЕ? ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ ТЫ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПАЕШЬ?  — закричала Дон, склонившись над своей бывшей лучшей подругой. Она снова разрыдалась, села на кровать и закрыла лицо руками.

Все еще потрясенная, Шеннон потребовалась минута, чтобы вернуть голос...

— Я не...

— ПЕРЕСТАНЬ ВРАТЬ!  — крикнула Дон.  — Эл был на работе всю ночь в пятницу. Он был там со своим боссом, подавал напитки в то самое время, когда ты сказала, что он изнасиловал тебя!

— Вот дерьмо,  — мысленно выругалась Шеннон. Дерьмо всплыло. Она никогда не думала о том, что ее поймают на лжи. Эл всегда проводил пятничные вечера в своей комнате в общежитии один. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Одна сторона ее лица буквально горела. Прежде чем что-то сказать, она собиралась встать и достать что-нибудь из морозильника, чтобы надеть на него. Может быть, за это время она придумает какую-нибудь ложь.

•  •  •

Эл был удивлен тем, как много расстояния он смог оставить ь между собой и своими проблемами. Благодаря гневу, адреналину и вечной любви к велосипедам он уже был в Огайо.

Он мог бы проехать гораздо дальше, если бы заранее наметил курс или хотя бы знал, куда направляется. Он держался в стороне от главных магистралей и просто следовал по окружным дорогам. Восток-это было общее направление, но это было все, что он планировал.

Если бы он вообще о чем-то думал, то перед тем, как уйти, бросил бы в рюкзак какую-нибудь одежду. Он не останавливался в субботу вечером до двух часов ночи, даже чтобы поесть. Потом он передохнул на скамейке в парке где-то в Индиане. Он собирался остановиться и купить кое-какую одежду в воскресенье, но просто продолжал ехать. На самом деле он не останавливался до понедельника, когда увидел Цель в каком-то маленьком городке в Огайо. К тому времени от него уже довольно сильно пахло потом, и его тошнило. Ему было неловко заходить в магазин в таком виде, но потом он подумал: "Черт возьми, я никогда больше не увижу никого из этих людей". Поэтому он 

выпятил подбородок и пошел купить пару рубашек, пару брюк, нижнее белье и носки, рюкзак и маленькую нейлоновую палатку. Хорошенькая молодая леди за кассой сморщила нос, когда он подошел, чтобы расплатиться.

Был ранний вечер, когда он вышел из магазина. Он уже провел две ночи подряд на улице, поэтому решил побаловать себя душем и настоящей постелью на ночь. Он поспрашивал о самом дешевом мотеле в городе и направился туда. Сорок пять долларов за ночь и без тараканов. Всего в паре кварталов отсюда была прачечная самообслуживания с монетоприемником, поэтому он принял душ, затем переоделся в чистую одежду, прежде чем постирать грязную. К тому времени, как он зашел в маленькую закусочную поужинать, он почувствовал себя совсем другим человеком.

Это место не сильно отличалось от того, где работала Дон. Как бы он ни старался не думать о ней, это была его первая мысль, как только он вошел в дверь. Интересно, что она делает? Знала ли она вообще, что он ушел? Ее это волновало? Скорее всего, нет, если она поверила той сучке, с которой жила, а она, очевидно, верила. Его разум заблокировал все остальное вокруг него, когда он вернулся к тому последнему разговору.

Она сказала, что есть свидетель? Очевидно, это был какой-то заговор против него, но кто... и почему? Он не знал, что у него есть враги. Он все еще задавался вопросом о Дон—была ли она в этом замешана или стала жертвой?

Вскоре между гневом и болью пробилось сожаление. Может быть, мне не следовало уходить, спрашивал он себя. Я думаю, что всегда могу вернуться назад. Попытаться докопаться до сути этого, посмотреть, смогу ли я узнать, кто имеет на меня зуб. Я мог бы начать с Шеннон, но как заставить ее сказать правду? Я не мог угрожать ей физически, это только заставило бы меня выглядеть еще более виноватым.

"Черт,  — подумал он,  — неужели это просто какой-то дурацкий замысловатый заговор между Шеннон и Дон, чтобы бросить меня?" Но почему она пошла на такие крайности?

Он уже закончил есть, когда понял, что это не имеет значения. Ничто больше не имело значения. Всю свою жизнь он старался быть тем, кем гордятся. Узнать, что даже его собственные родители считали его способным на такой ужасный поступок, было больше, чем разбить сердце. Это мучило саму его душу.

Нет, пути назад не было. Зачем? Если жизнь, которую он прожил, не убедила тех, кого он любил, никакое отрицание или доказательство не убедит их в его невиновности. Нет, он был один. В прошлом он всегда ненавидел одиночество, теперь же он примет его. По крайней мере, когда боль наконец пройдет, у него больше не будет никого, кто мог бы причинить ему боль. В ту ночь, несмотря на мучительные мысли, крутившиеся в его озверевшем мозгу, Эл все еще был достаточно уставшим, чтобы заснуть.

Проснуться в настоящей постели впервые за несколько дней было приятно. Эл сбросил простыню с 

голого торса и свесил ноги за борт, упершись ступнями в дешевый ковер. Он поднял голову, и первое, что бросилось ему в глаза, была карточка "Не тревожить" на обратной стороне двери. Вот тогда все, что произошло за последние несколько дней, стало ясно. Стараясь никого не побеспокоить, он отошел в сторону и отодвинул шторы на три-четыре дюйма, чтобы выглянуть наружу. Он знал, что находится в Огайо, но дальше этого дело не заходило. Судя по тому, что он видел, это было не то место, где он хотел бы остаться.

После приятного долгого душа Эл снова отправился в маленькую закусочную, чтобы хорошо и сытно позавтракать. Он не знал, как долго пробудет в дороге, прежде чем снова начнет есть. По дороге из города он остановился в удобном магазинчике, чтобы купить несколько батончиков мюсли и наполнить бутылку водой. Солнце переместилось из-за его головы вперед и оказалось у него за спиной, когда он снова остановился.

За день он миновал еще пару маленьких городков, но проголодался, так что в этот раз решил остановиться. Войдя в первую попавшуюся закусочную, он подумал, не напомнят ли они ему о той, в которой работала Дон. Он мог убежать от людей, но не мог убежать от своих мыслей и воспоминаний. Они были его постоянным спутником с тех пор, как он уехал. Временами тихий голосок в его голове нашептывал мысли о примирении и о том, как все уладить. В другой раз тот же самый голос кричал ему в ухо с гневом, болью и яростью: "Они мне не нужны!

•  •  •

В среду вечером Шеннон и Дон так ничего и не решили. Челюсть Шеннон болела слишком сильно, чтобы говорить, а Дон была слишком расстроена, чтобы слушать. В ту ночь, ложась спать, они оба плакали.

Шеннон понимала, что сильно облажалась. Ее намерения были благими, по крайней мере, так она говорила себе, но она никогда не думала о последствиях того, что ее поймают. За все годы, что они знали друг друга, они редко расходились во мнениях. Но это было слишком серьезно. Из-за этого она может потерять свою лучшую подругу.

В четверг у нее были ранние занятия. Донна все еще спала на диване, когда она уходила, поэтому она быстро написала записку и положила ее рядом с кофейником, где, как она знала, Дон ее увидит.

"Дон, мне так жаль. Сегодня вечером я признаюсь и тебе, и Элу. Честно говоря, я думала, что делаю тебе одолжение, но теперь вижу, что мои намерения были ошибочными. Увидимся сегодня после школы.

Шеннон"

Дон была так эмоционально истощена, что проснулась только после девяти. У нее был урок в десять, так что ей нужно было идти. К тому времени, как она вышла из душа, времени на завтрак уже не оставалось. Она вышла из квартиры, так и не увидев записки.

Подъезжая к колледжу, она заметила в парке две патрульные машины. Она огляделась и увидела четырех полицейских, прочесывающих 

территорию. Она вспомнила, как испанка сказала, что нашла телефон Эла в парке и сложила два и два. Она посмотрела на свой мобильный телефон. До начала занятий оставалось всего семь минут. К черту все, сказала она себе. Разговор с копами был важнее, чем ее занятия.

Она подошла к ближайшему полицейскому.

— Э... Простите, вы ищете Аллена Маккейна?

— Да, мэм,  — ответил он, поднимая глаза.  — У вас есть какие — нибудь сведения о его местонахождении?

— Нет, я... я его девушка. Это я звонила. Я так волнуюсь за него. Вы уже что — нибудь выяснили?

— Боюсь, что нет. Ты можешь рассказать мне еще что-нибудь? Вы поссорились или что-то в этом роде?

Офицер с прошлой ночи не задавал много вопросов, только те, что были необходимы, чтобы заполнить отчет о пропавшем человеке. Ей было так стыдно обвинять Эла в том, чего он не делал, что ей очень не хотелось отвечать на вопрос офицера, но она не собиралась ничего скрывать.

— Боюсь, это была не просто драка. Моя лучшая подруга обвинила его в изнасиловании. Только вчера вечером она призналась, что солгала.

Несколько секунд сержант Роулингс молча смотрел на нее.

— В этом чертовски трудно кого-то ложно обвинить. Конечно, ты поверила подружке,  — сказал он с упреком.

Обвинительный тон в его голосе не облегчил ее чувства вины. Она медленно кивнула головой, не пытаясь оправдаться.

— Когда это было?

— В субботу днем, около четырех часов,  — ответила она.  — Он... он вышел из моей квартиры и вернулся в свою комнату в общежитии, чтобы забрать свой велосипед. С тех пор его никто не видел. Я позвонила его маме...

— Да, мы с ними разговаривали. Они, кажется, не так беспокоятся о нем, как вы. Во всяком случае, отец.

— Да, Эл никогда не говорил о своем отце слишком много. Не думаю, что они хорошо ладили.

— Ну, честно говоря, похоже, что он просто сбежал. Я сомневаюсь, что в его исчезновении была замешана какая-то нечестная игра. Быть ложно обвиненным в чем-то подобном, особенно кем-то, кто тебе дорог, я уверен, было для него мучительно. Скорее всего, ему понадобится неделя или около того, чтобы остыть, а потом он вернется.

— Господи, надеюсь, вы правы. Я должна сказать ему, как мне жаль,  — сказала она, снова начиная плакать.  — Даже если он никогда не простит меня, я, по крайней мере, должна сказать ему.

Когда она вышла из парка, направляясь в кампус, молодой офицер подошел к своему начальнику, сержанту Роулингсу.  — Ого, сержант, кто это был? Черт, какая милашка.

— Девушка пропавшего парня,  — ответил он.  — И ты можешь выбросить эти мысли из головы,  — предупредил он.  — Ты прекрасно знаешь, что не стоит даже думать о том, чтобы заводить отношения с кем-то, замешанным в деле. Если мы найдем какие-либо доказательства нечестной игры, она вполне может стать подозреваемой. Кроме того, я не думаю, что ей сейчас нужен новый парень. Она взвалила на свои плечи большую вину за то, что пропал 

парень.

Дон снова посмотрела на часы. Она опоздала уже на пятнадцать минут. К черту все, сказала она себе. Она планировала поездку в офис администрации после урока, поэтому она решила полностью отказаться от урока и пойти туда вместо этого.

В тот день у нее было еще три занятия, поэтому она поела в кафетерии, а остаток дня провела в кампусе. По дороге домой она заглянула в парк, но полицейских уже не было.

Когда ей нужно было воспользовалась ключом, она знала, что Шеннон еще нет дома, но та должна была скоро прийти. Она прошла от двери прямо в спальню. Минут через двадцать она услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

— Спенсер?

— Я здесь,  — ответила она.

Шеннон заговорила еще до того, как вошла в спальню.

— Дон, мне так жаль...

Завернув за угол, она остановилась как вкопанная.

— Что ты делаешь?

— а как ты думаешь? Я собираю вещи.

— Почему?

— Почему? Ты, должно быть, шутишь,  — сказала она с нарастающим гневом.  — Ты нарочно солгала, чтобы нас разлучить. Я люблю его, Шеннон. Мы собирались пожениться. Скоро...

— Ты все еще можешь,  — крикнул Шеннон паническим голосом.  — Я солгала, признаю. Он.. он здесь? Я сказала, что извинюсь перед вами обоими. Ты видела записку, которую я оставила? Пожалуйста, позвони ему. Попроси его приехать. Я расскажу вам, почему я это сделала...

— Он УШЕЛ, Шеннон. Он ушел отсюда в прошлую субботу, и с тех пор его никто не видел! Ни родители, ни Стив в баре, никто! Я молюсь, чтобы он не наделал глупостей.

Для Шеннон это было новостью. Теперь ей стало страшно.

— Что ты имеешь в виду?..

— ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ,  — закричала она, и слезы хлынули из ее глаз.

— Теперь понятно?  — взвизгнула она, глядя в лицо своей бывшей подруге.  — Из-за твоей лжи он мог покончить с собой.

Как бы она ни волновалась, до этого момента она никогда не выражала свои страхи словами. Услышав слова, произнесенные вслух, ее желудок сделал сальто. Она перестала собирать вещи и села на кровать. Она сделала серию глубоких вдохов, не выпуская их снова, пока не выдохнула с отвратительным криком, который немедленно превратился в горестные рыдания.

Второй раз за двенадцать часов Шеннон была потрясена и ошеломленно молчала. Слова Дон крутились у нее в голове, как шарикоподшипник в автомате для игры в пинбол. Ее застывшие глаза смотрели прямо перед собой, когда она бессознательно села на кровать рядом с Дон. Даже не осознавая этого, слезы поглотили ее пустой взгляд и потекли по лицу.

— Ты... ты ведь не знаешь этого наверняка, верно? Я... я имею в виду... они ведь не нашли никаких улик, не так ли?

Дон села, пытаясь взять себя в руки. С минуту она не могла ни говорить, ни дышать. Она вытерла ладонью свежие слезы с лица.

— Нет, пока ничего,  — наконец выдавила она.  — Я не понимаю, как ты могла так поступить со мной.

— Я думала, что делаю тебе одолжение...

— Одолжение!

— 

Да, это была идея Терри. Он предложил мне две тысячи долларов, если я смогу разлучить вас с Элом. Если ты еще не заметила, парень по уши влюблен в тебя. Он сказал, что влюблен в тебя с тех пор, как вы познакомились. Он пытался сказать тебе пару раз, но ты была так взволнована, что никогда не обращала на него внимания.

— Терри? Он заставил тебя лгать? Этот сукин сын. Шеннон, я никогда не обращала на него внимания, потому что он мне не нравится. Я уже говорила тебе об этом.

— Да, я знаю, но я подумала, что если ты дашь ему шанс, он тебе понравится. Он сказал, что может дать тебе гораздо больше, чем Эл мог даже подумать. Он сказал мне, что хочет осыпать тебя подарками, драгоценностями, новой машиной. Он сказал, что после окончания школы возьмет на себя управление компанией своего отца, и ты будешь жить в особняке со слугами.

— Я просто хотела, чтобы для тебя было лучше, Дон, честно.

Дон лишь недоверчиво покачала головой.

— Шеннон, если деньги так важны для тебя, то выходи замуж за этого придурка. Мне все равно, каковы были ваши мотивы, ты положила конец нашей дружбе. Эл был милым, чувствительным человеком, который никогда никому не причинял вреда, и ты, возможно, убила его своей ложью.

— Дон, пожалуйста... Мне так жаль. Не уходи. Куда ты собираешься идти? Я... я не могу поверить, что он действительно ушел. Он должен быть где-то поблизости. Он слишком уравновешен, чтобы сделать что-то подобное.

— Ты не видела выражения его лица, когда он уходил отсюда,  — огрызнулась она. Этот взгляд она никогда не забудет. Каждый раз, закрывая глаза, она видела разочарование и боль на его лице.

— Сегодня я зашла в администрацию и спросила насчет комнат в общежитии. У них осталась пара, поэтому я взяла одну,  — сказала она, отвечая на вопрос Шеннон. Теперь ей просто хотелось закончить сборы и как можно скорее убраться отсюда.

Звук Спенсер, закрывающую дверь, в ту ночь был, вероятно, самым одиноким звуком, который Шеннон когда-либо слышала.

•  •  •

По крайней мере, у Эла появилось новое чувство благодарности к стране. Некоторые из пейзажей, которые он видел, были просто вдохновляющими. "Когда-нибудь,  — думал он,  — когда я где-нибудь осяду, и мне придется написать книгу о езде на велосипеде по Среднему Западу".

Ему пришлось напрячься, но он вспомнил, что сегодня пятница. Он был в дороге почти неделю и находился где-то в Пенсильвании. Накануне вечером он перекусил, а потом решил продолжить путь, вместо того чтобы провести еще одну ночь в мотеле. Было уже больше часа ночи, когда он случайно оказался на прелестном местечке у небольшой речки. Земля была ровной, трава мягкой, и вокруг не было ни души, поэтому он впервые воспользовался своей палаткой и задремал под журчание воды.

С каждой ночью мысли о Спенсер перед сном занимали все меньше и меньше времени. Медленно, но верно боль и гнев все 

глубже проникали в его подсознание. Что там было еще, так это горечь. Он не был уверен, что это когда-нибудь пройдет, и это пугало его. Он чувствовал, как это меняет его. Он уже начал смотреть на мир с презрением. Он не мог вспомнить, когда в последний раз улыбался, и это было совсем на него не похоже. Интересно, сможет ли он когда-нибудь снова веселиться, смеяться или просто наслаждаться жизнью?

На следующий день Эл встал рано. У него был беспокойный сон, и он решил двинуться дальше, как только на рассвете запоют птицы. Он пробыл в дороге всего пару часов, когда наткнулся на стоянку грузовиков. Это место было мотелем для усталых путешественников. Он схватил большой завтрак и воспользовался бесплатным душем в мужском туалете. С полным желудком и чистой одеждой он отметил свое местоположение красной точкой на большой карте, растянутой на стене.

Укол одиночества заставил его подумать о возвращении, но тогда какой в этом смысл, спрашивал он себя. Всю свою жизнь он старался поступать правильно. Он участвовал в нескольких драках, защищая кого-то от издевательств, он никогда не говорил ничего за чьей-то спиной, чего не сказал бы им в лицо, и он старался относиться к другим с уважением, если они не доказывали, что они недостойны... и что это ему дало? Он снова наполнил бутылку водой, проверил воздух в шинах и снова тронулся, все время двигаясь на восток.

•  •  •

Дон проснулась в субботу утром, как и в последние несколько дней—с безмолвной молитвой о том, что с Элом все в порядке. По выходным она работала в раннюю смену, с семи до трех. Если девочки приходили пораньше и входили через заднюю дверь, менеджер давал им бесплатный завтрак, поэтому Дон всегда ставила будильник на пять часов.

Еще до того, как принять душ, она позвонила в полицейское управление, чтобы узнать, есть ли какие-либо новые сведения. По голосу полицейского она поняла, что они уже устали от ее звонков. Он сказал, что у них есть ее номер и они сообщат ей, если появится что-то новое. Она повесила трубку со вздохом разочарования.

На выходе она увидела листовку, приклеенную к внутренней стороне двери. Это был плакат пропавшего человека с фотографией Эла, который она послала копам. Там было его описание, место и время, когда его видели в последний раз, и контактный телефон.

Она была счастлива видеть, что кто-то действительно что-то делает, но это также было еще одним напоминанием о том, что она сделала с ним. Она не плакала уже несколько дней, но плакат заставил ее снова разрыдаться.

Вытирая глаза, Донна пришла в голову идея, и ей стало интересно, был ли тот, кто разместил листовку, все еще на территории. Она отправилась на поиски и нашла молодую леди на другом конце кампуса. Она попросила пару плакатов для ресторана, где работала. Менеджер разрешил ей приклеить один плакат к главному входу, а другой-на стойку рядом с кассой. Это 

дало ей небольшое чувство выполненного долга. Хотя видеть его лицо каждый раз, когда она звонила по чеку клиента, было бы трудно, но это была небольшая цена, чтобы заплатить за шанс, что кто-то увидит его.

В воскресенье, когда Дон перевернулась, чтобы выключить будильник, она с уколом ревности заметила, что кровать ее новой соседки снова пуста. Кэролин была тусовщицей, и у нее на подхвате было около пяти парней, поэтому она редко спала в своей постели. Она тут же вспомнила, как совсем недавно просыпалась в объятиях Эла. Теперь это почти вошло в привычку. Всякий раз, когда он входил в ее мысли, она произносила небольшую молитву и пыталась телепатически послать ему сообщение: "Пожалуйста, будь здоров, любовь моя". Она знала, что это глупо, но это было все, что у нее было.

Пошатываясь, она скатилась с кровати и уже собиралась принять душ, когда в комнату влетела Кэролин.

— Привет, уже встала?

— Да, мне пора на работу. Я вернусь не раньше четырех.

С паршивым настроением тем, каким она себя чувствовала, ослепительная улыбка Кэролин и ее жизнерадостный характер были откровенно раздражающими. Никто не имел права быть настолько свободным от чувства вины.

— Что-то происходит в задней части кампуса,  — заметила Кэролин.  — Там внизу, у озера, куча копов.

Конечно, все, что имело отношение к полицейским, вызывало интерес у Донны. За кампусом было небольшое озеро. Это было приятное место. Здесь не разрешалось ни купаться, ни ловить рыбу, но здесь было живописно, окружено деревьями и тихо. Многие студенты застолбят тенистое местечко и будут учиться под нежный плеск крошечных волн, бьющихся о берег. Много раз они с Элом ложились на траву и просто разговаривали.

— Копы? Что они там делают?

— Я не знаю. Думаю, они кого — то ищут. Надеюсь, никто не утонул. Там их куча стоит, еще один в лодке, и мне кажется, я видела пару аквалангистов в воде, но, по правде говоря, у меня все еще сонная, так что я не уверена.

НЕТ! Мысли Дон тут же снова обратились к Элу. Если бы он собирался покончить с собой, то никогда бы так не поступил. Он слишком любил воду. Она поспешно приняла душ и оделась. К тому времени, как она туда добралась, там уже собралась небольшая толпа зевак. Она увидела полицейского, который выглядел так, будто был главным, и с тревогой бросилась туда, где он стоял.

— Это как-то связано с Алленом Маккейном?  — Она снова почувствовала слезы и вытерла их, когда полицейский повернул к ней голову, чтобы заговорить. Она молилась, чтобы он не сказал ей, что они нашли его тело.

— Кто ты?  — он спросил.

— Дон Спенсер,  — объяснила она.  — Я его девушка.

— О да,  — саркастически заметил он, кивая головой.  — Это ты звонишь в участок по десять раз на дню.

Она не оценила его сарказма.

— Я не звоню по десять раз на дню,  — ехидно ответила она.  — Я беспокоюсь о нем. Вы, ребята, должны были дать мне 

знать, если что-нибудь услышите. Вот и все,  — сказала она, указывая на происходящее.  — Вы ведь его ищете, не так ли?

— Да,  — сказал он чуть более приятным тоном.  — Вчера вечером нам позвонил человек, который увидел его фотографию на флаере и подумал, что он стоит и просто смотрит на озеро, как будто собирается искупаться.

— Он никогда этого не сделает,  — сказала она.  — Эл слишком любит воду. Если бы он был уме... Ей пришлось перевести дыхание.  — Если бы он хотел пораниться, то никогда бы не выбрал для этого воду. В старших классах он был чемпионом по плаванию. Он победил в штате. Он также был великолепен в прыжках в воду. Нет, я его знаю. Он никогда бы так не поступил.

Дон не знала, знает ли коп всю историю, но он усмехнулся, когда она сказала, что знает Эла. Она почти слышала, как он думает: "Да, верно; ты знала его так хорошо, что ложно обвинила в изнасиловании своей подружки."

— Ну, ты ведь не возражаешь, если мы все-таки посмотрим?  — последовало остроумное замечание от человека в синем.

— Нет,  — ответила она таким же сопливым тоном. Она взглянула на телефон. Если она хочет получить бесплатный завтрак, то должна идти. Уходя, она хотела сбить копа с толку, но решила, что это, вероятно, не самый умный поступок, если она хочет, чтобы они продолжали искать Эла.

По дороге на работу Дон еще раз задумалась: неужели Эл мог нарочно утопиться? Может быть, ей следовало остаться здесь, чтобы убедиться, что они не найдут его? Его... нет, он ни за что бы этого не сделал. В этом она была уверена—конечно, она все же позвонила в полицейский участок во время перерыва и узнала, что тело не найдено.

Позже тем же вечером она снова осталась одна, когда зазвонил ее сотовый. Она увидела на дисплее миссис Маккейн и с тревогой нажала кнопку подключения.

— Здравствуйте, миссис Маккейн, вы что-нибудь слышали о нем?

— О, Дон,  — ответила она с легким вздохом.  — Нет, мы ничего не слышали. Я позвонила узнать, не видели ли вы его. Я начинаю волноваться.

Прежде чем Дон успела заговорить, она услышала на заднем плане голос отца Эла.

— Ради бога, Дарлин,  — услышала она его крик.  — Перестань волноваться. У парня нет ни денег, ни машины-как далеко он может уехать? Он появится, как только проголодается.

Она слышала, как миссис Маккейн шмыгает носом в трубку, и удивлялась, как она может жить с таким мужчиной.

— Спенсер,  — тихо произнесла она.  — Пожалуйста, позвони мне, если увидишь его.

— Я так и сделаю, миссис Маккейн, и вы тоже, хорошо? Если увидите его, дайте мне знать.

— Обязательно,  — ответила она.

С этими словами две встревоженные женщины разъединились. Позже, ложась спать, она вспомнила, как взволнованно говорила по телефону его мать, и это не давало ей уснуть почти всю ночь.

•  •  •

Удивительно, подумал Эл, почти за две недели он добрался до восточного побережья. Восточный ветер шелестел в ярко раскрашенных вязах, а вместе 

с ним и запах соленых океанских вод. Солнце, стоявшее теперь у него за спиной, бесстрашно сияло на вывеске, возвещавшей о городе Стонингтоне, штат Коннектикут... основанном в 1662 году.

н несколько раз бывал во Флориде и Нью-Йорке, но всегда мечтал увидеть Новую Англию. По мере того как он углублялся в город, дома и магазины становились такими, какими он их себе представлял: причудливые двухэтажные деревянные строения в колониальном стиле, в основном выкрашенные в белый цвет. Конечно, были некоторые исключения в цветовой гамме, и некоторые были почти полностью поглощены темно-зеленым плющом, поднимающимся к окнам второго этажа, но когда он стоял, оседлав свой велосипед и рассматривая все это, он подумал, что если он достаточно постарается, то сможет увидеть Пола Ревира, скачущего галопом по узким улицам, выкрикивая предупреждение о захватчиках в красных мундирах. Он улыбнулся этой мысли и почти услышал стук копыт, эхом отдававшийся от булыжника.

Слегка оттолкнувшись, он двинулся по незнакомым улицам, пока не нашел ту, которая привела его к заливу. Он был забит лодками: большими, маленькими, прогулочными, скоростными, парусными и рыбацкими. Белые чайки почти заслоняли голубое небо, и их беспокойные крики соперничали с безмятежностью океанских волн, бьющихся о сваи деревянного пирса.

Его первой мыслью было, что он хотел бы, чтобы Дон была здесь и наслаждалась этим вместе с ним. Он закрыл глаза и со вздохом отчитал себя. Он был полон решимости больше не позволять себе думать о ней или о ком-либо еще дома. Он не позволит им все испортить.

Он огляделся и увидел мощеную дорожку, ведущую к паре скамеек в небольшой парковой зоне с великолепным видом на гавань. Это было идеальное место, чтобы просто посидеть и насладиться великолепием. Закрыв глаза, он сосредоточился на том, чтобы позволить своим чувствам впитывать успокаивающую атмосферу. С теплым солнцем за спиной, ветром, нежно ласкающим его лицо, и ритмичной колыбельной прилива, Эл был по-настоящему спокоен впервые с тех пор, как ушел.

Есть только одно объяснение, которое имеет хоть какой-то смысл... ЧЕРТ ПОБЕРИ, мысленно выругался он, я не собираюсь об этом думать. Он вздохнул и покачал головой, обвиняя себя. "Ну что ж,  — подумал он,  — по крайней мере, я все понял". Дон была в этом замешана. Она хотела расстаться и думала, что я буду мучиться и стонать и не оставлю ее в покое, поэтому она придумала это дерьмо о Шеннон. Вот почему она не хотела, чтобы я встретился с ней лицом к лицу, и почему она не сказала мне имя так называемого свидетеля. Свидетеля никогда не было, и я готов поспорить, что у Шеннон никогда не было никаких следов на запястьях или где-либо еще. Черт, интересно, знала ли она вообще, что я должен был ее изнасиловать? "Да, я в этом уверен",  — сказал он себе после некоторого раздумья.

Эл еще немного посидел, пытаясь найти брешь в своей теории, но не смог. Это было единственное, что имело для него 

хоть какой-то смысл. Должно быть, так оно и есть, сказал он себе. Теперь, когда Эл почувствовал, что разгадал тайну. И что с этим делать? За последние две недели он понял, что рано или поздно ему придется вернуться. То немногое, что у него было с собой, не могло длиться вечно.

С другой стороны... Может быть, ему удастся найти работу? По крайней мере, такая, которая продержит его до конца учебного года. Дон должна была закончить школу. Он мог вернуться и возобновить учебу в следующем году. Да, это вернет его на год назад, но, по крайней мере, он не столкнется с ней в кампусе.

На самом деле Эл думал о том, чтобы попытаться добраться до побережья штата Мэн, но теперь передумал. Он был неплохим барменом. Наверняка где-то между этим местом и Мэном есть место, где он мог бы пригодиться. Может быть, он даже сможет найти дневную работу и работать барменом по ночам? Тогда он сможет накопить денег и вернуться в школу с деньгами в кармане.

Эл чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Он разгадал тайну, почему его девушка обвиняет его в изнасиловании, и у него были некоторые предварительные планы на ближайшее будущее. Да, он был не из тех, кого можно назвать хорошими чувствами, но он чувствовал "облегчение".

Что еще, что он чувствовал, так это голод. Прислушиваясь к урчанию в животе, он понял, что ничего не ел с раннего утра. Он вспомнил, как проходил мимо небольшой закусочной по пути через город. Она не была похожа на другие маленькие закусочные, в которых он бывал. В нем было что-то от очарования Новой Англии, которое он видел в кино. Деревянное строение было деревенским и выглядело так, словно пережило свою долю бурных морей. Все столики в глубине зала были заняты, но у стойки стояла пара пустых табуретов. Один из них ему вполне подойдет.

За стойкой стояли две официантки. Одной был лет шестьдесят, с седеющими волосами и килограммами лишнего веса. Другой была женщина лет тридцати пяти, с гораздо лучшим телом. Волосы у нее были песочного цвета, что очень шло к ее красивым голубым глазам. Она направлялась к нему с меню в руке.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить?  — спросила она, положив перед ним меню.

— Кофе, пожалуйста,  — ответил он с улыбкой.

Она потянулась за кофейником, перевернула чашку перед ним и начала наливать.

— Из Чикаго?

Это так удивило его, что он подумал, что, наверное, ослышался.

— Простите, что?

— Я спрашиваю, не из Чикаго ли Вы?

Он не мог поверить своим ушам. "Откуда, черт возьми, ей это известно?" — спросил он себя. Он быстро прикинул, что может выдать его внешность, но ничего не смог придумать.  — наконец спросил он.

— Откуда ты знаешь, что я из Чикаго?

— Длинный гласный звук, когда ты сказал" кофе",  — ответила она с усмешкой.  — К нам приезжают люди со всех концов света, поэтому я некоторое время назад начала изучать диалекты. Я 

становлюсь довольно хорошим специалистом. Я угадываю около семидесяти процентов и всех случаев,  — сказала она, наливая ему кофе.  — Твой вариант была легкий. У вас сильный чикагский акцент.

— Это удивительно,  — сказал он,  — это действительно впечатляет.

Она с улыбкой приняла его комплимент и отошла, чтобы дать ему время изучить меню. Она обошла комнату, наполняя чашки черным золотом, но не спускала глаз с Эла и вернулась, когда он, казалось, был готов сделать заказ.

В течение последних двух недель единственными решениями, о которых Эл должен был беспокоиться, было выбрать ту или иную дорогу. Теперь его мысли были заняты другими решениями. Единственное, с чем он боролся в этот момент, было то, остаться ли ему на некоторое время или отправиться на север. В любом случае, ему нужна была хотя бы комната на ночь.

Он уже покончил с едой и допивал остатки кофе, когда подошла официантка и предложила ему еще одну чашку. Судя по маленькой табличке, приколотой к ее униформе, ее звали Амелия.

Эл поставил чашку обратно на стойку, чтобы она могла снова наполнить ее.

— Спасибо,  — сказал он.  — Эй, Амелия, не знаешь, где я могу переночевать подешевле?

— Не совсем. У нас все еще туристический сезон. Даже дешевые мотели не дешевы в это время года.

Она начала уходить, потом остановилась и снова повернулась лицом к стойке.

— Эй, Джек,  — она повысила голос настолько, чтобы парень, сидевший за столиком в дальнем конце комнаты, мог ее услышать.  — Корал уже подготовила комнату для сдачи?

Очевидно, не желая продолжать разговор с другого конца комнаты, обветренный седовласый мужчина встал и неторопливо подошел.  — В чем дело, Амелия, твой старик в конце концов вышвырнул тебя из дома?

— Лучше бы он и не пытался,  — ответила она со смешком.  — Нет, этот молодой человек ищет дешевое жилье.

Он посмотрел на Эла.

— Как долго ты собираешься здесь оставаться? Моя дочь, знаете ли, художница, рисует картины. У нее есть комната, которую мы ремонтируем в задней части ее художественной галереи в городе. Но это еще не совсем сделано. Сантехника все еще должна быть подключена в ванной, но я могу добраться до нее через пару дней или около того. А пока ты сможешь воспользоваться туалетом в студии.

Теперь, когда у Эла появилась возможность увидеть мужчину вблизи, он был заинтригован. Мужчина выглядел так, словно прожил здесь всю свою жизнь. Его кожа выглядела очень загорелой, а закатанные рукава рубашки открывали мощные предплечья. Светлые пряди волос все еще смешивались с белыми, и Эл мог видеть больше, чем жизненный опыт за пронзительными голубыми глазами мужчины. Не слишком аккуратно подстриженная борода, закрывавшая половину его грубого обветренного лица, делала его похожим на человека, только что сошедшего со страницы романа Эрнеста Хемингуэя.

— Ну, я еще не уверен, определенно сегодня вечером и, возможно, еще два или три дня,  — ответил он на вопрос мужчины.

Старик прищурил один глаз.

— О, я почти уверен, что она хочет сдать его в аренду на месяц или,  

по крайней мере, на неделю.

— Джек, ты же сам сказал, что это еще не все сделано,  — вмешалась Амелия.  — Ты думаешь, Корал откажется от хороших денег?

— Ты права, это не мое дело. Это у нее есть комната. Возможно, она согласится, по крайней мере, пока мы не подключим ванную.  — Он сунул руку в задний карман и достал бумажник. Он вытащил визитную карточку и протянул ее Элу.

— Вот ее визитка,  — сказал он.  — Позвони ей. Все, что вы можете сделать, это попросить ее о сдаче.

Прежде чем он успел сказать спасибо, мужчина повернулся и пошел обратно к своему столику. Эл посмотрел на карточку. "Галерея Восточного ветра". Он взглянул на Амелию.

— Это далеко? У меня нет телефона, придется ехать на велосипеде.

— Какой у тебя велосипед?

— Это Шимано. двадцать одна скорость.

На секунду она смутилась.

— Двадцать одна скорость... ты хочешь сказать, что это велосипед? Я думала, ты имеешь в виду мотоцикл. Вы ведь не приехали сюда из Чикаго на велосипеде?

— Ага,  — сказал он с улыбкой и чувством гордости.

Амелия лишь недоверчиво покачала головой.

— Дом Корал находится прямо в городе. Это в шести — семи кварталах отсюда. Это Хай-стрит перед домом,  — сказала она, указывая в окно.  — Поверните направо, поднимитесь на Главную и еще раз поверните направо. Это в трех — четырех кварталах отсюда.

Перед уходом он поблагодарил Амелию за помощь. Он увидел, что галерея открыта, и вошел внутрь. Почти сразу же к нему подошла светловолосая женщина лет тридцати-тридцати с небольшим и спросила, не может ли она ему помочь.

— Да, я ищу Корал Эриксон.

— Это я.

— Я видел твоего папу в маленьком ресторанчике дальше по улице. Он дал мне вашу визитную карточку и сказал, что вы, возможно, захотите сдать мне комнату на одну-две ночи.

— Она еще не до конца отремонтирована,  — заметила она.

— Да, он упомянул, что сантехника в ванной еще не закончена, но сказал, что я могу воспользоваться той, что в галерее. Меня бы это вполне устроило. Вообще-то я еду в Мэн, но мне здесь очень нравится, и я подумал, что могу остаться на пару дней. Ах, у меня вроде как ограниченный бюджет, поэтому, когда я спросил официантку, не знает ли она место, которое не стоит слишком дорого, она и твой отец направили меня сюда.

Она изучала его, пока он говорил. Он казался довольно приятным молодым человеком. В финансовом плане она могла бы воспользоваться любой помощью, какую только сможет получить. Летом у них было много туристов, но большинство из них были мужчины, которые приезжали на рыбалку. Они не утруждали себя покупкой произведений искусства. Она приняла решение.

—А как насчет пятидесяти баксов за вечер?

— Да, все в порядке,  — сказал он, доставая бумажник. Он был почти уверен, что останется еще хотя бы на один день, поэтому протянул ей сто долларов.

Она показала ему, где находится туалет, и они прошли через заднюю комнату в маленькую трехкомнатную квартиру. В маленькой кухоньке 

имелись холодильник, небольшая плита и кофеварка. В гостиной едва хватало места для кресла в углу и дивана. На противоположной стене висел телевизор с плоским экраном. В спальне стояли комод и большая кровать, а в спальню был отдельный вход. После нескольких месяцев, проведенных в общежитии, он чувствовал себя как во дворце и был более чем удобным для Эла. Это была первая ночь, когда он заснул, не думая о рассвете.

На следующее утро Эл проснулся и обнаружил, что термин "сонный маленький городок в Новой Англии" был неправильным. Едва рассвело, как он услышал шум, доносившийся из галереи по другую сторону стены. Он сел на край кровати и протер сонные глаза. Черт, подумал он. У него была кофеварка, но кофе не было. Он как раз застегивал молнию на брюках, когда услышал стук в дверь, ведущую в галерею.

— Ты встал?  — спросила Корал.

— Ой, одну минутку.

— У меня есть кофе, если тебе интересно.

— Да, пожалуй. Я сейчас выйду.

Эл натянул носки и ботинки, но сначала ему пришлось сделать небольшую остановку в туалете. Она уже налила ему кофе, когда он присоединился к ней.

— Как спалось?

— Отлично, Спал как убитый.

— Матрас совершенно новый. Ты первый, кто на нем спит.

— Я польщен,  — сказал он с улыбкой.

Наступило небольшое затишье, и Эл сказал первое, что пришло в голову:

— Твой отец на пенсии?

— Папа? Нет, он никогда не уйдет на пенсию,  — усмехнулась она.  — А почему ты решил, что он на пенсии?

— Ну, не знаю. Наверное, просто так он сидел в ресторане. Он выглядел так, словно у него было все время в мире.

— Ну да, сидеть "на камбузе у Джо" — не его идея. У него есть рыболовецкий траулер, старый. На самом деле он унаследовал его от моего деда. Несколько дней назад у лодки сгорел мотор. Он такой старый, что запчасти не так легко достать. Он заказал их, но они будут только через пару дней. И вот теперь он сидит "на камбузе у Джо" и только и делает, что ждет. Это убивает его.

Она сделала глоток кофе и продолжила:

— Я бы хотелf, чтобы он ушел на пенсию. Он даже не может больше держать команду, но он чертовски упрям...

— Почему?  — спросил Эл.  — Почему он не может держать команду?

— Все остальные переехали в двадцать первый век. Остальные вложили деньги в новое оборудование... новые лодки, но не моq папа. Он из тех, кто говорит: "Если это было достаточно хорошо для моего папы, то достаточно хорошо и для меня"."

— Понятно,  — согласился Эл.  — Вы с ним ладите?

Задав этот вопрос, он почувствовал себя неловко. Это не его дело. Ему было просто любопытно из-за плохих отношений между ним и его отцом. Он собирался извиниться за вопрос, но она без труда ответила.

— О да, несмотря на его бычью голову, я люблю его всем сердцем. Папа был моим героем с тех пор, как я себя 

помню. Моя мама умерла около десяти лет назад. Он воспринял это очень тяжело. Если бы не рыбалка и не эта старая лодка, не знаю, что бы он делал.

Эл было жаль слышать о матери, но в то же время он почувствовал легкий укол ревности. Интересно, каково это-иметь отца, на которого можно равняться?

— Ну,  — со вздохом спросила она,  — а ты? Откуда ты?

— Район Чикаго,  — ответил он.  — Там родился и вырос.

— Что ты делаешь в Стонингтоне?

— Эээээ...

Вопрос, каким бы простым он ни был, застал его врасплох. Он не думал, что это хорошая идея-сказать симпатичной женщине, у которой он снимал квартиру, что его обвиняют в изнасиловании дома.

—Мне нужен был перерыв, необходимо было сменить обстановку, вот и все. Я всегда мечтал увидеть Новую Англию и думал, что сейчас самое подходящее время.

В его ответе было что-то такое, что не устраивало Корал. Это было как-то уклончиво, и он, казалось, слегка нервничал. Это вызвало у нее некоторое подозрение. Накануне вечером она поговорила с отцом и узнала о его способе передвижения.

— О-о-о... Ты решил просто взять и прокатиться на велосипеде из Чикаго в Коннектикут?

Ал уловил настороженность в ее голосе и постарался вести себя как можно естественнее.

— Да, все верно,  — сказал он с улыбкой.  — Я люблю ездить на велосипеде.

— У тебя была работа в Чикаго?

— Да, я работал по ночам барменом. Кстати, ты не знаешь ни одного бара в округе, где можно было бы устроиться?

— О? Ты думаешь остаться дольше, чем на один день?

— Ну что ж, если комната будет свободна после сегодняшнего вечера.

— Да, но мне придется попросить папу закончить для тебя ванную, если ты собираешься остаться подольше. Я уверена, что в какой-то момент ты захочешь принять душ,  — сказала она с улыбкой.

— Да, это было бы здорово,  — сказал он, возвращая ей улыбку.  — Я и сам неплохо справляюсь. Я могу помочь ему, если он захочет.

— Уверена, он это оценит,  — ответила она.  — Что касается тех, кто ищет бармена, то я действительно не знаю ни одного места поблизости. В здешних барах по ночам бывает довольно опасно. Я почти всегда держусь подальше от таких заведений.

Еще немного поговорив, Эл попросил ее назвать лучшие места, где можно хорошо позавтракать. Она сказала ему, что завтракать, обедать или ужинать лучше всего в городе, где он был накануне вечером, в "Камбузе Джо".

После обильной порции яиц и сосисок Эл решил немного прогуляться. Он вскочил на свое мягкое сиденье и помчался вдоль берега. Он был очарован мощными белыми шапками, врезающимися в зубчатую скалистую береговую линию. Это было совсем не похоже на успокаивающие, накатывающие волны, которые он видел во Флориде.

Чайки были повсюду, крича и визжа, когда они легко скользили по воздуху на белых крыльях, иногда просто зависая на месте, когда они ловили восходящий поток. Как бы он ни старался забыть о ней, Ал не мог не желать, чтобы его девушка 

была рядом с ним, когда он открывал для себя новые виды с каждой милей.

Эл не понимал, насколько он голоден, пока не вернулся в город, поэтому, не останавливаясь на арендованной площадке, он направился к "Камбузу Джо".

— Привет, путешественник.

Он улыбнулся.

— Привет, Амелия, что сегодня в меню?

— Только не я,  — съязвила она.

Усевшись за стойку, он заметил Джека Эриксона, сидевшего за дальним столиком с двумя другими парнями. Казалось, они спорили.

— Что происходит?  — тихо спросил он, кивком головы указывая на мужчин.

— У Джека опять проблемы с командой,  — ответила она приглушенным голосом, переворачивая его чашку.

Эл повернулся к стойке, чтобы сделать глоток только что налитого кофе, но не сводил глаз с назревающей проблемы.

— Послушай, старина, я должен вывести тебя на задний двор и...

Эл вскочил со стула и бросился на помощь Джеку. Он уже повернулся спиной к Амелии, которая схватила его через прилавок, пытаясь остановить, но было уже слишком поздно. Она знала, что Джек без проблем справится с обоими парнями, но парень мог пострадать в рукопашной.

Эл, не выказывая страха, бросился к столу.

— Здесь все в порядке, Джек?

К тому времени двое смутьянов отодвинули стулья и угрожающе нависли над сидящим капитаном. Тот, что с большим ртом, был ростом шесть футов один дюйм, может быть, шесть футов два дюйма, весил около двухсот тридцати фунтов и выглядел крепким, как гвоздь. Другой парень был ниже ростом и немного полноват, но все равно не выглядел как слабак. Эл сразу понял, что откусил больше, чем мог прожевать, но отступать не собирался.

Громкоголосый повернулся к Элу с веселым выражением лица и издал насмешливый смешок, затем снова повернулся к Джеку.

— Не обращай внимания, старина,  — прорычал он.  — Мы уходим.

Он посмотрел на своего приятеля.

— Давай, Джоко, пойдем отсюда.

Эл с облегчением смотрел, как они уходят.

— Никогда больше так не делай,  — прорычал Джек.  — Эрик там порезал бы тебя на приманку для рыбы, прежде чем ты понял бы, что происходит. Я могу вести свои собственные битвы.

Эл просто не мог поверить. Каждый гребаный раз, когда он пытался сделать что-то хорошее, он получал это обратно в лицо.

— Не за что,  — проворчал он и вернулся к стойке.

Амелия тоже вздохнула с облегчением.  — Пусть это тебя не беспокоит, Путник. Джек легко справился бы с этими двумя, но он испугался за тебя, когда ты вот так ворвался.

— Я просто пытался помочь. Их было двое против одного. Я просто пытался уравнять шансы, вот и все.

— Я знаю,  — сочувственно ответила она.

Эл как раз приступил к ужину, когда Джек подошел к кассе, чтобы оплатить счет. Он протянул Амелии двадцатку и огляделся.

— У тебя больше мужества, чем мозгов, малыш.

— Да, но это больше не повторится. Можете быть в этом уверены.

— Ты умеешь чистить рыбу?

Вопрос прозвучал так по-дурацки, что Эл даже не был уверен, правильно ли он его расслышал.  — Что?

— Я спросил, умеешь ли ты чистить рыбу. Это не сложный вопрос. Да или 

нет.

— Ну... Да, я умею чистить рыбу. Что...

— Хорошо, послезавтра я починю лодку. Встретимся на причале в четыре тридцать.

— Не понял...

— Корал говорит, что тебе нужна работа. Нам с Эбби нужен еще один человек на судно. Я даю тебе работу,  — сказал он, повернулся и вышел, прежде чем Эл успел подумать.

Он посмотрел на Амелию.

— Кто такая Эбби?

— Так называется его лодка.

"Я... блин... У меня есть работа на рыбацкой лодке?"

Амелия только пожала плечами и рассмеялась.

•  •  •

Шли недели, и Спенсер теряла надежду. Каждый день с тех пор, как она поняла, что он ушел, она просыпалась, молясь о том, чтобы услышать его, и каждый вечер ложилась спать, молясь, чтобы следующий день был днем его появления. Однако время шло, а она не произносила ни слова, и чувство, что она больше никогда его не увидит, росло.

Ветер сорвал несколько висевших плакатов, и никто не обратил внимания на те, что остались. Полицейские становились все более нетерпеливыми с ее ежедневными звонками, поэтому она сократила их до еженедельных. Интерес людей, а может быть, и надежда, начала угасать.

Единственное, что не исчезало со временем,  — это чувство вины. Она никогда не простит себе, что поверила Шеннон, а не Элу. Совесть твердила ей, что она подвела его, его и себя. Это было испытание... испытание ее любви и веры в него, и она с треском провалилась. Она отчаянно хотела как-то связаться с ним. Если бы только она могла сказать ему, как ей жаль.

До выпускного оставалась всего неделя. А как насчет его вещей? Если его комната не будет освобождена, колледж, вероятно, выбросит его вещи. Она давно не разговаривала с его родителями. Может быть, сейчас настало время.

Дон затаила дыхание в надежде, что ответит миссис Маккейн, а не отец Эла.

— Привет.

Каждый раз, когда звонил телефон, Дарлин Маккейн молилась, чтобы это был ее сын. Она была разочарована, но с надеждой услышала голос Дон.

— Здравствуйте, миссис Маккейн, как поживаете?

— Дон, ты что-нибудь слышала?

— Нет, извините, ни слова.

Она буквально слышала, как надежда покидает душу матери.

— Я... Я хотела спросить, не приедете ли Вы и не заберете ли вещи из его комнаты. Я уверена, что он захочет их забрать, когда вернется, и я боюсь, что колледж выбросит их, когда они приготовят общежития на следующий учебный год.

— О... я... я даже не подумала об этом. Да, мы должны приехать туда и забрать их. Мне нужно поговорить с Ральфом. Когда мы должны быть там?

— Ну, семестр заканчивается через неделю после пятницы. Мои родители приедут в субботу на выпускной. Я не знаю, как скоро колледж начнет наводить порядок. вам, наверное, стоит им позвонить.

— Да, это отличная идея.

Доун слышала, как женщина снова начала плакать. Она не могла себе представить, как тяжело им будет забрать вещи Эла и отвезти их домой без него.

— Не плачьте, миссис Маккейн, он вернется, я знаю.

— Молю бога, чтобы ты оказалась 

права, Дон.

Она подумала то же самое, когда повесила трубку.

В последний школьный день она снова пошла в полицейский участок. Она сказала всем, кто хотел ее слушать, что едет домой и хочет убедиться, что у них есть номер ее мобильного и домашний номер на случай, если они что-нибудь услышат. У нее сложилось впечатление, что они рады ее отъезду.

Начало было горько-сладким. Она усердно работала, чтобы получить степень преподавателя, но во время церемонии все, о чем она могла думать, были планы, которые они с Элом строили. Они решили подождать еще год, прежде чем пожениться. Им нужно было время, чтобы найти работу и отложить немного денег. Они собирались подождать еще пару лет, прежде чем завести детей... их было трое... две девочки и мальчик... Она все спланировала.

После службы все вернулись в раздевалки.

— Дон! Дон, пожалуйста, поговори со мной. Мне жаль. Мне очень жаль. Я думала, что делаю тебе одолжение, честное слово,  — взмолилась Шеннон.

Две бывшие лучшие подруги сидели всего в четырех местах друг от друга во время церемонии вручения дипломов. Шеннон все это время пыталась поймать ее взгляд, но Дон полностью игнорировала ее. Теперь, когда Дон была в некотором роде вынужденной находиться рядом, она собиралась сделать еще одну просьбу.

— Делаешь мне одолжение? Да, точно... деньги тут ни при чем, верно?

— Признаюсь, я не отказывался, но...

— Шеннон, ты лишила меня счастья и будущего с человеком, которого я люблю. Я уже говорила тебе, что больше не хочу ни видеть тебя, ни разговаривать. А теперь оставь меня в покое,  — были ее последние слова, когда она прошла мимо и направилась в холл, чтобы найти свою семью. Уходя, она услышала, как заплакала Шеннон.

На следующий день Дон была занята на выпускном вечере. Дом был полон доброжелателей, состоящих из семьи, друзей и соседей. Она пыталась хорошо провести время, но, как бы бесполезно это ни было, Дон поймала себя на том, что оглядывает толпу в надежде, что ее Эл удивит ее. Конечно, этому не суждено было случиться.

Ее родители, конечно, знали о сложившейся ситуации. Она призналась во всем, как только узнала правду. Они оба были шокированы тем, что Шеннон так поступила. Они также поддерживали свою дочь. Они сказали ей, что это не ее вина, и они были уверены, что с Элом все в порядке. Конечно, Донна никогда не была полностью уверена в этом. Даже если он вернется и пошлет ее к черту, это будет лучше, чем не знать, все ли с ним в порядке.

Она уже начала искать работу в последние месяцы учебы. Она разослала тонны резюме местным властям и провела несколько собеседований в течение следующего месяца. Это помогло ей отвлечься от мыслей об Эле и сосредоточиться на начале карьеры.

Через три недели после возвращения домой она чувствовала себя довольно хорошо в отношении своих шансов на должность учителя второго класса, которая открывалась. Она уходила с интервью с 

улыбкой, когда поняла, что находится всего в паре миль от родителей Эла. Она не разговаривала с его матерью после того звонка за неделю до выпускного и гадала, будет ли она дома. Надеюсь, его отец будет на работе.

Когда миссис Маккейн подошла к двери, лицо Дон расплылось в улыбке.

— Привет, Донна,  — сказала она с искренней признательностью,  — я так рада тебя видеть,  — сказала она и обняла ее.  — Заходи.

Войдя внутрь, Дон перестала улыбаться.

— Привет, Спенсер.

Даже не отрываясь от газеты, которую читал, Ральф Маккейн, буркнул, признав ее присутствие и сделав глоток пива.

Дарлин увидела, как исчезла улыбка Дон.

— В этом месяце Ральф работает по ночам. Он делает это не часто, но ночная смена оплачивается лучше, поэтому он работает там, где может,  — объяснила она.

— Мы можем посидеть на кухне, Дон. Не хочешь кофе?

— Да, это было бы здорово, спасибо.

Когда Дарлин начала разливать кофе, они заговорили одновременно.

— А я

— нет...

Обе женщины замолчали и улыбнулись друг другу.

— Мне очень жаль. Давай, Дон, что ты хотела сказать?

— Я только хотел спросить, не слышали ли вы чего-нибудь?

— Да, именно об этом я и хотел тебя спросить. Нет, я ничего не слышала.  — Она понизила голос до шепота.  — Вчера я звонила в полицию, но там сказали, что ничего нового.

— Ты съездила туда, чтобы забрать вещи Эла?

— Нет, Ральф не поедет.

Теперь Дон понизила голос:

— Почему он такой? Эл думает, что отец его ненавидит. Почему он такой злой?

— Просто он такой, какой есть,  — печально констатировала она.

Спенсер пробыла недолго, минут двадцать. Приятно было провести время с кем-то, кого она знала и любила. Эл сказал ей, что знает, что его мать любит его. Просто она боялась его отца, поэтому всякий раз, когда Ральф начинал на него нападать, она просто отступала и позволяла этому случиться. Он сказал Дон, что было бы здорово, если бы она хоть раз встала на его сторону и вступилась за него, но он не мог вспомнить ни одного случая, когда бы она это сделала.

Две недели спустя Дон позвонили, она получила работу учительницы второго класса в начальной школе Джефферсона. Это было самое счастливое время за долгое время, но она скучала по возможности поделиться хорошими новостями с человеком, которого любила. За неделю до начала занятий она должна была пойти на инструктаж к учителю. Там она познакомилась с другими учителями, с которыми ей предстояло работать. Брэдли Стоун тоже был новым учителем. Он был примерно того же возраста, что и Дон, у него были волнистые черные волосы и голубые глаза. Увидев ее, он сразу же решил представиться. Она сразу поняла, что он заинтересовался ею, но ее совесть все еще не позволяла ей общаться с мужчинами... по крайней мере до тех пор, пока оставался шанс, что Эл вернется к ней.

Эл, или Путник, как все теперь его называли, быстро учился. Первые несколько месяцев он только и делал, что чистил 

рыбу под палубой, но в конце концов Джек разрешил ему заняться ловлей рыбы. Это была тяжелая жизнь, не говоря уже об опасности, но Путешественнику она нравилась. Он становился сильнее и увереннее в себе. Он набрал двадцать фунтов мускулов и отрастил бороду.

Джек стал больше похож на отца, чем на босса... отца, которого у него никогда не было. После целого дня улова они часами сидели на камбузе Джо и разговаривали. Ему нравилось слушать, как Джек потчевает его рассказами о открытом море и о том, как он рос в маленькой рыбацкой деревушке. В то время отец Джека был королем рыбаков, иногда вытаскивая в два раза больше улова, чем другие лодки.

— Ах, но это было так давно,  — говорил он с унылым видом.

Несмотря на то, что Эл смирился со своей новой жизнью, он не мог не думать о девушке, которую оставил в Иллинойсе. Время, думал он, в конце концов залечит рану в его сердце, но это время приближалось очень медленно.

Иногда, проведя в море два-три дня подряд, он возвращался домой в свою крошечную квартирку настолько разбитым, что даже не раздевался, прежде чем плюхнуться на кровать. Дело в том, что именно тогда он закрывал глаза и видел ее улыбающееся лицо. Усталость делала его уязвимым перед одиночеством, и он вспоминал, как их любовь друг к другу наполняла каждый день радостью и чувством цели. Его новая жизнь не предлагала ни того, ни другого.

Шли месяцы, небо становилось серым, и холодный влажный воздух обволакивал деревню, возвещая о скором приходе зимы. Будучи родом из Чикаго, где жизнь продолжается двенадцать месяцев в году, Эл был потрясен, увидев, как людей закрывают свои предприятия.

Джек ввел его в курс дела.

— Зимой здесь бывает довольно тяжело. Иногда лед в заливе становится таким толстым, что нам приходится ждать, пока береговая охрана разобьет его для нас, прежде чем мы сможем выйти. Некоторые рыбы впадают в спячку в более теплом климате. Это ограничивает наш улов камбалой и треской.

— Это рыбацкая деревня, Путник. Он процветает, когда улов хорош, и страдает, когда его нет. Зимой рыбалка никогда не бывает хорошей, поэтому многие предприятия закрываются и отправляются в отпуск. Они вернутся примерно в середине марта.

Когда наступила зима, Эл смутился. Средний Запад был известен своими суровыми зимами, но никогда за всю свою жизнь он не испытывал такого холода. Он резал, как нож, сквозь самую теплую одежду и пронизывал все до костей.

Однажды ночью он вернулся домой после двух холодных дней и ночей в море. Он дрожал так сильно, что не мог остановиться. Корал, которая переставляла кое-какие вещи в галерее, услышала, как он вошел, и постучала, чтобы узнать, не может ли он помочь ей перенести пару больших предметов в заднюю комнату. Увидев его, она тут же забыла о вещах. Она видела достаточно случаев переохлаждения, чтобы распознать симптомы.

— Снимай одежду и ложись в постель,  — приказала она.  — Я 

приготовлю тебе горячий шоколад.

Глядя на нее, он, казалось, застыл на месте.

— Давай!  — потребовала она.

У Эла затекли конечности, и ему было тяжело. Он успел только раздеться до пояса и сидел на кровати, пытаясь снять туфли, когда она вошла с горячим шоколадом. Она протянула его ему.

— Вот, выпей это,  — приказала она, опускаясь на колени у его ног. Она осторожно сняла с него ботинки и носки, затем поднялась, расстегнула молнию на брюках и расстегнула ремень.  — Подними свою задницу,  — приказала она. На нем было длинное нижнее белье, поэтому он не слишком волновался, пока она не начала стягивать его тоже.

Он все еще дрожал и не мог говорить без заикания.

— Ах, К... К... Корал, у меня н... н... нет ничего о... под ним.

— Я не девственница, Путник. Не думаю, что у тебя есть что-то, чего я не видела раньше,  — сказала она, стягивая его кальсоны до лодыжек.

— Садись,  — сказала она ему.

Он сел на кровать, а она стянула термобелье и бросила его в угол. По крайней мере, он был избавлен от смущения, вызванного эрекцией. Он был слишком холоден для этого.

— Ладно, залезай под одеяло,  — сказала она, натягивая на него одеяло.  — Я сделаю тебе еще чашку горячего шоколада.

Он все еще не перестал дрожать, даже после второй чашки.

— Подвинься,  — сказала Корал. Она выключила свет, разделась догола и забралась к нему в постель. Эл понятия не имел, что она делает. Он был слишком холоден, чтобы заниматься сексом.

— Повернись лицом к стене,  — тихо сказала она. Когда он повернулся к ней спиной, она прижалась к нему и обняла.

— Тебе нужно тепло тела,  — сказала она.

Впервые за много месяцев он почувствовал тепло мягкого женского тела. Давление ее шелковистых гладких грудей на его замерзшую плоть было подобно раю. Через несколько минут они оба крепко спали.

Когда Эл в следующий раз открыл глаза, было уже светло. Первое, что он понял, было то, что он больше не дрожит. И тут он вспомнил вчерашнюю ночь. Он тихонько оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что она все еще в постели с ним, и был разочарован, увидев, что он совсем один. Он со вздохом перевернулся на спину. И тут он почувствовал запах кофе. Он подвинулся, чтобы сесть на матрас и заглянуть за угол.

— Ну, доброе утро, соня.

Корал сидела за кухонным столом и прихлебывала из чашки.

— После прошлой ночи я не собиралась будить тебя в четыре утра, поэтому позволила тебе поспать. Сегодня папе придется обойтись без тебя,  — сказала она.

Эл посмотрел на свое термобелье. Оно стояло в углу, и ему пришлось бы пройти через дверной проем, чтобы достать их. А его штаны были прямо рядом с кроватью. "Наверное, я ненадолго стану коммандос",  — подумал он. С брюками в качестве единственного средства защиты своей скромности он вышел и налил себе чашку кофе.

— Не думаю, что твой отец сегодня куда-нибудь ходил без меня. Вчера у нас были проблемы 

с двигателем. Мы едва доставили ее обратно в порт. Мы думали, что нам понадобится Береговая охрана, чтобы отбуксировать нас на некоторое время,  — сказал он Корал.

— Опять? Черт побери, если это не одно, то совсем другое с этим старым ржавым ведром. Клянусь, эта лодка станет его смертью.

— Эй, не говори так об Эбби. Она славная старушка,  — сказал Эл, защищая свой новый дом.

— О нет, и ты тоже. Ты начинаешь говорить совсем как папа.

Эл только усмехнулся и сделал еще один глоток кофе. Корал выглядела так, словно у нее было что-то на уме. Она с минуту изучала его лицо, прежде чем заговорить.

— Почему у тебя до сих пор нет девушки, Путник? Ты здесь уже сколько? Восемь-девять месяцев и я ни разу не видела тебя ни с кем. Я точно знаю, что в этом городе есть девушки твоего возраста. Некоторые из них очень хорошенькие. Я бы сказала, что ты гей, но я не видела тебя с парнями, в чем дело?

— Я не гей,  — сказал он ей.  — Просто я сейчас не на рынке женихов.

— Понятно, но мне кажется, что тебе растоптали сердце. Очевидно, об этом все еще больно говорить, поэтому я предполагаю, что именно поэтому вы все еще здесь, а не вернулся в Чикаго.

— Пытаешься избавиться от меня, Корал?

— Она усмехнулась.  — Нет, вовсе нет, на самом деле я думаю сделать тебе предложение.

— Предложение? Какое?

— Ты когда-нибудь слышал термин "друзья с привилегиями"?

— Конечно.  — Он посмотрел на нее, ожидая продолжения, но она просто смотрела на него. Наконец он понял.  — Ты хочешь сказать, что ты... ты и я?

— Это тебя пугает?

— Нет, меня это не пугает... ну, я...

— Я знаю, я слишком стара для тебя. Мне тридцать три, а тебе сколько... двадцать один?

— Вообще-то в прошлом месяце мне было двадцать два, но...

— У тебя был день рождения? Почему ты ничего не сказал? Я бы испекла тебе торт или что-нибудь в этом роде. А папа знал?

— Нет... Послушай, Корал, ты не слишком стара, но я всегда думал, что кто-то, кто выглядит так, как ты, может выбрать ее из здешних парней, почему я?

— Удобство, мне даже не нужно покидать галерею,  — усмехнулась она.

— Ой...

— Я шучу, Путник... насчет удобства, а не насчет выгоды. Послушай, я прожила здесь всю свою жизнь. Поверь мне, когда я говорю, что число потенциальных партнеров очень ограничено. Даже если это будет просто секс без обязательств, ты мне нравишься, ты хороший человек. Это делает его еще лучше. И, судя по тому, что я видела прошлой ночью, ты достаточно экипирован,  — поддразнила она.

— А как же твой отец? Скорее всего, он подождет, пока мы отойдем на пару миль, а потом выбросит меня за борт.

— Путник, во-первых, я уже большая девочка. Папа давно это знает. С кем я занимаюсь или не занимаюсь сексом — это не его дело, и 

он никогда бы не предположил, что это так. Кроме того, ты ему нравишься. Я уверена, что если бы у него было право голоса в моей сексуальной жизни, он предпочел бы, чтобы я спала с кем-то, кто ему нравится, а не с кем-то, кого он не любит,  — сказала она с улыбкой.

На мгновение Элу показалось, что он обманет Дон, если примет предложение Корал, но эта мысль длилась недолго. Он выругал себя за то, что ему пришла в голову такая мысль. Она не только бросила его, но и сделала это с ложью, которая могла негативно повлиять на всю его жизнь. К черту ее.

— Ну, если ты уверена, что я не буду висеть на рее лодки твоего отца,  — сказал он.

— Путник, у папиной лодки нет рея.

— Фигура речи,  — усмехнулся он.  — Итак, э-э... когда ты хочешь начать?.. ну, это, ты знаешь...

— Заниматься сексом?

— Да, это.

— Как ты думаешь, ты сможешь подождать до вечера?  — ответила она.  — Тебе действительно нужно отдохнуть после вчерашнего.

Потом Эл помогал ей передвигать вещи по галерее. За ужином они отправились праздновать свою новую дружбу.

Когда они вернулись, Эл и Корал удивились тому, как сильно они нервничали. Прошло почти два года с тех пор, как у нее был парень. Эл, конечно, не был ни с кем, кроме Дон, примерно столько же времени.

Эл собирался начать с приятного поцелуя. Он положил руку ей на затылок и осторожно потянул, придвигаясь ближе. Корал откинула голову назад и положила руку ему на грудь, останавливая его приближение.

Она посмотрела на него так, словно он сошел с ума.  — Что ты делаешь?

— Я... я собирался поцеловать тебя.

— Никаких поцелуев.

— Никаких поцелуев?

— Нет. Мы не будем любовниками. Мы не собираемся заниматься любовью или иметь какие-то романтические отношения. Это секс, Путник, чистый и простой. Грубо говоря, мы собираемся трахнуть друг друга до беспамятства, но это все. Я не ищу бойфренда, я хочу потрахаться, понял?

— Ах да, наверное.

— Хорошо, а теперь сними эту одежду, потому что я чертовски возбуждаюсь, стоя здесь.

Они оба начали снимать одежду. Они оба были почти голыми, когда Корал задала вопрос.

— Ты когда-нибудь раньше опускался на женщину?

— Да, много раз,  — с энтузиазмом ответил он.

— Черт возьми,  — обрадовалась Корал.

Поскольку Корал больше интересовало наблюдать за тем, как он раздевается, чем снимать с себя одежду, она уже была голой и наблюдала, как Эл возится с пуговицей на брюках.  — О, черт возьми,  — раздраженно сказала она,  — вот,  — сказала она, опускаясь на колени и ловко расстегивая упрямую застежку. Она продолжила расстегивать молнию, затем одним ритмичным движением стянула брюки и трусы до лодыжек.

Член Эла чуть не выпрыгнул из хлопчатобумажной ткани.

— О,  — проворковала Корал,  — он выглядит намного больше, чем в последний раз, когда я его видела.

Желая поскорее начать, она запрыгнула на кровать, широко раздвинула ноги и согнула колени, пока Эл стряхивал с себя последние остатки одежды. По улыбке на ее лице 

было ясно, чего она ждет.

Эл устроился между ее ног и почувствовал, как обе руки ободряюще легли ему на голову. Он действительно не нуждался в этом. У него никогда не было проблем с наслаждением этими женскими прелестями. Как будто это был леденец, он лизнул ее влажную пуговичку клитора. Обнаружив ее, он вытащил маленькую бусинку любви из-под защитного колпачка и засосал ее в рот, где покатал языком. Она почти напугала его своим ответом.

— О Боже,  — закричала она.  — О Боже, да... черт возьми, это фантастическое чувство. О Боже!

Ее тело уже извивалось в экстазе.

— О черт!  — воскликнула она. Эл еще даже не начал, а она уже велела ему вставить. Конечно, он подчинился, и вскоре Корал испытала второй оргазм, на этот раз впиваясь ногтями в его кожу.

Он немного отступил, чтобы дать ей отдышаться.

— Черт,  — сказала она между вздохами,  — я... обычно я не так быстро нажимаю на курок, но я уже давно ожидала этого, и ты уже превзошел мои ожидания.

Улыбка Эла не могла быть шире.  — Ты ведь не слышишь, как я жалуюсь.

— Я знаю, но мне бы хотелось подождать, пока ты получишь свое.

Он опустил голову и слегка прикусил ее сосок.

— О Боже,  — снова закричала она.  — Ладно, большой мальчик, давай еще раз.

Она кончила еще два раза до того, как Эл пришел к финишу. Затем Корал дала ему отдохнуть, прежде чем обхватить ртом его полутвердый член и снова довести его до состояния гордо стоящей мачты. Это был секс без ограничений, и он длился до трех часов ночи, после чего они оба заснули в луже пота и мокрых пятен.

На следующий день один из членов команды увидел царапины на его спине, когда Эл снял рубашку на изнуряющей жаре.  — Эй, похоже, у Путника появилась подружка,  — крикнул он. Эл посмотрел на рулевую рубку, чтобы проверить, слышит ли его капитан Джек. Джек смотрел на него с понимающей улыбкой, но ничего не сказал.

•  •  •

ОН ЖИВ!

Дон смотрела на сообщение на своем телефоне. Оно могло относиться только к одному человеку, но она понятия не имела, кто его послал. Там не было имени, только номер, который она не узнала.

— Кто это?

Наступило двух-трехминутное затишье, прежде чем Дон получила ответ.

— Шеннон

Ее глаза вспыхнули от этого иени. Ей так хотелось отключиться, но если она действительно что — то знала об Эле...

— Пожалуйста, посмотри видео. Оно стало вирусным и распространилось по всему Фейсбуку. Это он, Дон. Я знаю, что это Эл.

Дон взволнованно нажала на ссылку. На нем был изображен мужчина, спасающий собаку от утопления, но он был слишком мал на ее телефоне, чтобы что-то разглядеть. Она бросилась к своему ноутбуку и сделала поиск в Гугле. Вот он, на четвертом месте на Ютубе. Она приблизила лицо к экрану, стараясь лучше видеть.

Блокируя все отвлекающие факторы вокруг себя, глаза Дон внимательно изучали экран, пока она смотрела видео с чьего-то мобильного телефона. На одной стороне моста стояла 

большая группа людей. Они все перегнулись через ограждение, крича и указывая вниз, в быстро движущуюся воду, текущую под ними. Дон проследила взглядом за стальными опорными балками и увидела мокрую и усталую собаку, цеплявшуюся за одну из цементных свай. Она видела, как бедное существо борется с течением, которое грозило унести его в море.

Вдруг кто-то из толпы перекинул ногу через перила. Он осторожно пошарил ногой, пока не нашел какую-то опору, а затем медленно двинулся вдоль основания моста. Он пробрался к сваям, а затем начал спускаться к плачущей собаке.

Ухватившись одной рукой за скользкую балку, он потянулся вниз, чтобы схватить собаку за шею, но мохнатое существо соскользнуло. Толпа в ужасе закричала, когда животное попало в прилив. Не в силах развернуться, мужчина уперся ногами в опору и прыгнул за ним в воду, идеально войдя в прыжке в море. Уже в нескольких ярдах ниже по течению, когда он вынырнул на поверхность, молодой человек изо всех сил поплыл, чтобы догнать тонущего щенка. Голова животного как раз ушла под воду, когда человек протянул руку и схватил ее. С большой массой меха, надежно зажатой под одной рукой, он поплыл к берегу, используя другую.

Плачущий мальчик подбежал к ним, когда человек и собака выбрались из бушующей воды на сушу. Герой толпы положил зверя на траву и упал рядом с ним, чтобы собраться с силами. Мальчик, очевидно, хозяин собаки, впал в истерику, когда увидел, что его пушистый друг не дышит. Подошел еще один человек и начал делать животному искусственное дыхание. Видео сконцентрировалось на происходящем действии. Вся группа людей торжествующе закричала, когда собака снова начала дышать. К тому времени, когда камера телефона повернулась назад, чтобы лучше рассмотреть человека, который чудесным образом спас животное, он уже исчез.

Дон так и не разглядела его хорошенько. Если она не видела его так ясно, то и Шеннон тоже не смогла бы разглядеть. Мужчина на видео был коренастее Эла, и у него была борода. Может быть, Шеннон знала что-то еще, что не было видно на видео?

Она ненавидела саму мысль о разговоре с этой женщиной, но если это означало найти Эла, она бы поговорила с самим дьяволом. Она посмотрела номер из сообщения и набрала. Холодок пробежал по ее спине, когда она снова услышала голос Шеннон.

— Почему ты думаешь, что это Эл? Этот парень тяжелее Эла, и у него была борода.

— Дон, прошло уже три года с тех пор, как он исчез. Он мог бы легко прибавить в весе и отрастить бороду. Вы видела погружение? Спенсер, это было идеальное погружение назад, точно так же, как это делал Эл. Посмотри еще раз. Посмотри, как он выгибает спину и вытягивает руки. Я смотрел его снова и снова раз двадцать. Говорю тебе, это он.

— Ладно, допустим, это он, и что теперь? Я проверил, там не сказано, кто снимал видео и даже где оно было 

снято. Я... я не знаю, заговорит ли он со мной снова, но просто зная, что он жив...

Она замолчала, и Шеннон услышала, как ее бывшая подруга начинает плакать.  — Дон, не злись больше, но когда я увидела видео, что позвонила единственному человеку, который мог помочь... Терри.

— Терри!  — закричала она.  — После стольких лет вы двое все еще занимаетесь этим?

— Нет, нет, Дон, дай мне закончить. Я позвонила ему, потому что у него есть деньги. Я пристыдила его и заставил нанять частного детектива. Он выяснил, кто снял видео. У меня есть ее имя и номер телефона. Она живет на восточном побережье в... Погоди,  — сказала она, подбегая к своему столу за информацией.  — Стонингтон, штат Коннектикут. Я собиралась позвонить ей, но подумала, что, может быть, ты захочешь это сделать."

Дон никогда не теряла надежды. Она была в отчаянии, так что даже если это и было рискованно...  — Да, я позвоню ей прямо сейчас. Какой номер?

Шеннон передала эту информацию Дон и спросила, не сделала ли она их снова друзьями. Если информация подтвердится, то это вполне возможно, но она оставила все как есть.

Закончив разговор с Шеннон, она набрала номер. Похоже, это была пожилая женщина. Дон представилась и подтвердила, что женщина сняла видео. Она спросила, знает ли она имя парня, который спас собаку.

— Я не знаю его настоящего имени,  — ответила она.  — Он один из рыбаков. Люди называют его Путником.

— Ты можете сказать мне, как долго он там живет?  — спросила Дон.

— Ну, не знаю, наверное, несколько лет. Возможно, ты захочешь поговорить с Амелией на "Камбузе Джо". Я знаю, что он иногда там ошивается.

— "Камбуз Джо"? Это что, бар какой-то?

— Это ресторан,  — сказала она.

Дон поблагодарила ее и открыла сайт ресторана. Там она нашла номер телефона. Амелия ответила, но не была столь откровенна с информацией, как другая женщина. Она хотела знать, какие дела у Дон с Путником. Когда Дон рассказала ей о том, что случилось три года назад, Амелия посочувствовала ей, но не могла дать номер телефона Эла, даже если бы захотела. Что она сделала, так это отдала ей Корал. Как только Дон повесила трубку, она сделала третий звонок.

— "Галерея Восточного ветра".

— Здравствуйте, я ищу Корал Эриксон.

— Это она. Чем я могу вам помочь?

— Мисс Эриксон, меня зовут Донна Спенсер. Я ищу кое-кого. Его зовут Эл Маккейн. Он бесследно исчез три года назад. Я... я думаю, он может там жить. Кто — то сказал мне, что его все знают Путника. Вы не могли бы мне помочь?

Даже по телефону Корал слышала отчаяние в голосе женщины. Была ли это та женщина, которая раздавила сердце Эла?

— Слушай, Спенсер, почему ты думаешь, что Путник — это твой пропавший парень?

— Это долгая история,  — объяснила она.  — Я видел видео, где он спасает собаку. Эл входил в школьные и студенческие команды по прыжкам в воду. Когда тот парень на видео делает это 

обратное погружение, он выглядит точно так же, как Эл выглядел, когда он был на соревнованиях. Пожалуйста, вы его знаете? Женщина в ресторане дала мне твой номер и сказала, что я должна тебе позвонить.

Корал не знала, что делать. Женщина по телефону казалась такой расстроенной, но она не собиралась давать ей информацию, не посоветовавшись с Элом.

— Вы... вы говорите, он исчез?

— Да,  — вспоминая тот ужасный день, Дон начала плакать.  — Мы... мы были помолвлены, а потом случилось нечто ужасное. Бедный Эл был опустошен, он... он уехал, и с тех пор его никто не видел, даже родители. О, пожалуйста... просто... просто скажи мне, он ли это. Скажи мне, что он жив... Пожалуйста,  — всхлипнула она в трубку.

Все это очень беспокоило Корал. Конечно, она знала, что женщина говорила о Путнике, но исчезать, даже не дав своим родным знать, что с ним все в порядке? Это было так не похоже на парня, которого она знала.

— Послушайте, мисс Спенсер, я не знаю, тот ли это человек, которого вы ищете, или нет.

Она слышала, как плачет Дон, и ненавидела лгать ей, но не знала, что еще делать.

— Я постараюсь связаться с ним и узнать, позвонит ли он вам. Это все, что я могу сделать.

— Хорошо,  — ответила она.  — . Я понимаю. Я... Я также пойму, если он не захочет говорить со мной, но, пожалуйста, пусть он позвонит своей матери. Я поддерживала с ней связь все эти годы и только что узнала, что у его отца рак. Он в больнице, и ему осталось недолго.

— Да, да, конечно. Я обещаю тебе, если Путник — тот человек, которого ты ищешь, я прослежу, чтобы он позвонил своей матери.

— Спасибо,  — шмыгнула носом Дон.  — И... и если ты увидишь его, пожалуйста, скажи ему, что я знаю правду и мне очень жаль, что я не поверила ему.

— Обязательно,  — подтвердила Корал. Она записала номера телефонов, прежде чем они попрощались и повесили трубку. Эл был в море с ее отцом, и она не ожидала их возвращения до следующей ночи. Это дало ей больше двадцати четырех часов, чтобы разочарование в Эле переросло в гнев. Когда он вернулся домой на следующий вечер, она уже ждала его. Увидев ее, он улыбнулся, подумав, что сейчас потрахается.

— Что могло заставить тебя исчезнуть и позволить твоим родителям гадать, жив ты или мертв в течение трех лет?

Он перестал улыбаться и остановился как вкопанный.

— Кто тебе это сказал?

— Твоя бывшая невеста.

— Спенсер? Как, черт возьми, тебе удалось с ней поговорить? Она здесь?

— Нет, ее здесь нет, но, очевидно, она искала тебя все это время. В прошлом месяце кто-то снял видео о твоем героизме. Это по всему Интернету. Она сказала, что узнала тебя по тому, как ты нырнул назад.

Эл увидел, что на столе заварен свежий кофе, подошел, налил себе чашку и сел.

— Как ты мог это сделать, просто оставить своих 

родителей в неведении?

— Корал, у тебя прекрасные отношения с Джеком, так что ты, наверное, не поймешь, но мои родители никогда не любили меня. Черт, они даже никогда не принимали меня, особенно мой отец. Знаешь, за всю свою жизнь я не могу припомнить, чтобы он мне улыбался—ни разу.

Она села рядом с ним и положила свою руку поверх его.

— Может быть, иногда тебе казалось, что они не любят тебя, Путник, но я уверена, что они любят. Что приводит меня к плохим новостям: ты... у твоего отца рак, он... ему осталось жить недолго. Я обещала Дон, что ты позвонишь маме.

Эл вздохнул. Он почти ничего не чувствовал к отцу, но знал, что мать любит этого человека.

— Ты можешь воспользоваться телефоном в галерее.

У Эла никогда не было телефона. Он не видел для этого никакой причины. Все, с кем он хотел поговорить, были в городе, в нескольких минутах ходьбы.

— И что теперь?

— Да, сейчас. Чикаго отстает от нас на час. Там всего восемь часов вечера. Я уверена, что твоя мать еще не спит.

Эл сидел и размышлял.

— Ты не получишь никакого секса, пока не позвонишь ей, парень,  — решительно заявила она.  — О, ты также должен позвонить Дон. Она хотела, чтобы я передала тебе сообщение. Она сказала, что сожалеет и теперь знает правду.

— Да, она и тогда должна была это знать. Я позвоню маме, но не ей.

— Хорошо, хорошо, я не буду заставлять тебя звонить ей, но я хочу, чтобы ты позвонила маме прямо сейчас.

— Ладно.

С этими словами Эл вошел в кабинет Корал и позвонил. Он даже не успел поздороваться. Как только она услышала его голос, она разрыдалась.

— Мама... мама...  — он сдался и позволил ей поплакать пару минут. Когда он услышал, что она начинает успокаиваться, он попробовал снова.  — Ты в порядке, мама?

— О, сынок, я.. я... я так рада тебя слышать. Я так волновалась. Где ты?

— Я в Новой Англии, мама.

— Новая Англия? О, Эл, ты можешь вернуться домой? Ты мне нужен. У Ральфа рак. С ним все плохо, сынок. Пожалуйста, ты можешь вернуться домой?

Эл вздохнул. Он еще перед звонком знал, вернется домой на некоторое время.  — Может быть, на несколько дней, мама, но только в гости. Теперь это мой дом. У меня есть работа, жилье, новые друзья...

— Хорошо,  — сказала она едва слышным голосом.

— Но, мама, если я пойду туда, то только ради тебя и папы. Не звони ни Дон, ни кому-либо еще.

— О, дорогой, Дон так беспокоилась о тебе.

— Мне все равно, мама, никому, ни Донне, никому.

— Ладно,  — пробормотала она.

Прежде чем повесить трубку, мама сказала ему, что каждый день проводит в больнице, и дала ему информацию, чтобы он мог присоединиться к ней в палате отца. Два дня спустя ему пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем отправиться в больницу, вернуться к своей прежней жизни, пусть даже ненадолго.

Если не считать секса 

с Корал три-четыре раза в неделю, его новая жизнь не обещала ничего хорошего, но, по крайней мере, ему не приходилось мириться с болью, унижением и разочарованием от людей, которые якобы любили его.

Несмотря на то, что они знали о том, что он придет, ни папа, ни мама не сразу узнали его, как только он вошел в комнату.

— Эл,  — наконец закричала мама, вскочив со стула и подбежав к нему, чтобы крепко обнять. Возможно, это была самая большая привязанность, которую она когда-либо проявляла к нему. После того, как они разорвали объятия, он подошел к кровати отца. Если бы Эл встретил его на улице, то вряд ли узнал бы. Болезнь заставила внушительного и пугающего мужчину, которого знал Эл, съежиться и превратиться в маленького старичка раньше времени.

Даже голос у него был слабый.

— Ты вырос,  — сказал он Элу.

— Рано или поздно это должно было случиться,  — ответил он.

— А... ты здесь, чтобы остаться?

— Нет, мне нужно возвращаться. Я останусь на пару дней, но это все.

Это был один из немногих случаев, когда он видел отца грустным и не сердитым.

— Ты можешь сесть? Я... Я должен тебе кое-что сказать.

— Ральф... Пожалуйста, не надо.

Эл посмотрел на мать, которая выглядела обеспокоенной.

— Пожалуйста, Ральф...  — взмолилась она.

— Он должен знать,  — ответил отец.  — Он должен знать, почему. Мне нужно извиниться.

Он посмотрел на Эла.

— Тебе лучше присесть.

Эл взял стул из угла, придвинул его к кровати рядом с матерью и стал ждать.

— Я не твой отец.

Сначала он подумал, что отец отрекся от него, но это никак не вязалось с извинениями, которые он должен был получить. О чем, черт возьми, он говорит? Прежде чем он успел спросить, отец продолжил:

— Примерно через год после того, как мы с твоей матерью поженились, у нее был роман со старым любовником. Это он сделал ее беременной, а не я.

Эл с трудом переваривал слова отца: "Я... я не понимаю... "

— А что тут понимать? У твоей матери был роман с другим мужчиной, и он сделал ее беременной. Это не так уж сложно,  — заявил он.  — Я даже не знал об этом до тех пор, пока не прошло несколько лет. Мы пытались завести еще одного ребенка, но ничего не вышло. В конце концов я сдал анализы и обнаружила, что не могу иметь детей. Я поругался с твоей матерью и в конце концов заставил ее признаться.

Сначала Эл подумал, что это какая-то новая жестокость, которую придумал его отец, но мать плакала. Когда он задумался об этом, то понял, что ему говорят правду.

— Я так разозлился, что если бы мог найти этого парня, что, наверное, убил бы его, но к тому времени, как я узнал про измену, этот придурок уехал куда-то на запад. Я собирался развестись с твоей матерью, но потом подумал о худшем наказании—о тебе. Она любила тебя до чертиков, и это приводило меня в бешенство.  

Я знал, что, наказывая тебя, буду наказывать и ее. Каждый раз, когда я кричал или наказывал тебя, она съеживалась. Она знала, почему я это делал, но никогда не могла ничего сказать. О, это была великая месть. Каждый раз, когда я критиковал и ругал тебя, я смотрел на нее и просто вызывал ее сказать что-нибудь. Видеть боль на ее лице было единственным удовольствием в моей жизни.

Эл сидел просто ошеломленный. Как мозаика, все части сложились вместе. Все время, когда этот ублюдок заставлял его чувствовать себя неполноценным, все время, когда он искал поддержки у матери и никогда не получал ее—теперь все это имело смысл.

Он посмотрел на плачущую мать.

— Так кто же мой настоящий отец?

Она достала из сумочки салфетку и вытерла глаза. Она глубоко вздохнула и выпрямила спину.  — Его звали Конрад Липп. Он был моим школьным возлюбленным. Это.. это в этом была какая-то ирония. Я никогда не вступала с ним в половую связь в старших классах, потому что боялась забеременеть, но мне всегда было интересно, на что это будет похоже.

— Я столкнулась с ним после того, как мы с Ральфом поженились. Он работал в компании с офисами по всему миру и пытался получить перевод. Он всегда мечтал жить на западе, и ему говорили о паре мест, которые скоро откроются. Он был уверен, что получит то или другое. Я знала, что если я когда-нибудь собираюсь заняться с ним сексом, то должна сделать свой ход. Когда я попросила его снять номер в мотеле после одного из наших обедов, он не колебался.

Эл невольно усмехнулся. Это было уже слишком.

— Где он сейчас?

— Он умер три года назад от рака печени.

Это было новостью для ее мужа.

— Ты поддерживала связь... за моей спиной. Ты поддерживала с ним связь все это время?

— Нет, Ральф. Я не разговаривала с ним с тех пор, как он переехал. Но его сестра все еще живет здесь. Я столкнулся с ней в прошлом году, и она рассказала мне.

— Он знал обо мне?  — спросил Эл.

— Нет. На самом деле я и сам не знала, пока твой отец не сдал эти тесты. Конни получил перевод примерно через два месяца после того, как мы переспали. Мы пообедали в последний раз, просто чтобы попрощаться. Я еще не показывалась гинекологу и не сказала, что жду ребенка. Я не видела в этом необходимости. Мы с ним спали только один раз, так что я действительно думала, что Ральф-твой отец. Это был последний раз, когда я его видела.

Если не считать писка пульсометра, в воздухе воцарилась тишина. Все были в глубоком раздумье и даже не слышали, как быстрые шаги в коридоре стали громче. Внезапно всеобщее внимание привлекло какое-то движение.

Задыхаясь, она тяжело дышала. Она ухватилась за дверной косяк, чтобы не упасть.

Эл посмотрел на эту мать. Такая простая просьба — не сказать Дон, что он будет здесь.. за исключением того,  

что она выглядела такой же удивленной, как и он.

Дон изучала его. Он выглядел по-другому. Только когда он угрюмо поприветствовал ее по имени, она осмелилась поверить, что это действительно он. Она чувствовала легкое головокружение. Ноги у нее стали как резиновые, а глаза закатились. Эл вскочил со стула и схватил ее как раз перед тем, как она ударилась головой о твердый пол. Медбрат увидел, что произошло из коридора, и помог Элу перенести ее на маленькую кушетку у стены. Он спросил Эла, не больна ли она, не нужен ли ей врач? Эл сказал ему, что он почти уверен, что это было просто волнение, потому что они не видели друг друга некоторое время и думали, что она будет в порядке. Медбрат ушел, но сказал, что он вернется через несколько минут, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Эл снова посмотрел на мать.

— Ты просто должна была сказать ей, что я здесь, не так ли?

— Она покачала головой.

—Нет-нет, я ей не звонила, честное слово.

— Тогда как...

Он остановился, услышав, что она приходит в себя. Он склонился над ней, когда она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Она должна была убедиться, что это не сон. Она протянула руку и коснулась его щеки.

— Так и есть... это действительно ты.

Эл выпрямился. Все это становилось ошеломляющим. Сначала он узнает, что его мать была шлюхой, а отец-не его родной. Затем она предает его, называя единственным человеком в мире, которого он никогда больше не хотел видеть... а затем лжет об этом. Он подошел и снова сел в кресло, чтобы подумать.

Донна попыталась сесть, затем сделала пару глубоких вдохов, чтобы ее сердце снова заколотилось. Она посмотрела на него, уставившись в пол.

— Эл, прости, мне так жаль. Шеннон солгала мне. Мне так жаль, что я поверила ей, а не тебе.

— Я тоже,  — пробормотал он.

Она была разочарована его ответом, но чего же она ожидала, что он примет ее с распростертыми объятиями?

— Дон, как ты узнала, что я здесь?

Он должен был проверить, не лжет ли снова ему мать. Он и так был готов просто умыть руки и от нее, и от всех остальных в Чикаго.

— Шеннон,  — ответила она.

— Шеннон! Ах да, твоя лучшая подруаг. Сука, которую я должен был изнасиловать. Откуда, черт возьми, она знает?

— Полагаю, она работает здесь. Она училась на медсестру, помнишь? Она хотела пойти дальше и получить свой диплом врача. Она написала мне совсем недавно, что видела, как ты входишь в лифт. Она остановилась у стойки, где ты получал пропуск для посетителей, и спросила, в какой номер ты направляешся.

Он молчал.

— И она больше не моя лучшая подруга. Когда я узнала, что она мне солгала, я сказала ей, что больше никогда не хочу ее видеть и разговаривать.

— Очевидно, это продолжалось недолго,  — заметил он.

— Да, но именно она нашла тебя. Она видела видео, где 

ты спасаешь собаку, и узнала тебя. Она отправила мне сообщение, но когда оно пришло, на дисплее высветилось, что отправитель неизвестен. Я бы, наверное, не открыла бы его, если бы знала, что оно от нее. Это был первый раз, когда мы вообще общались за три года.

Это была совсем другая история, чем та, которую он придумал в своей голове.

— Ты уверена, что все это дерьмо с изнасилованием не было чем-то, что вы с ней придумали только для того, чтобы избавиться от меня?

О Боже, подумала она, неужели он все это время думал именно об этом. Эта мысль была болезненной, и она едва не застонала в ответ.

— Нет, нет, нет, Эл. Зачем мне вообще от тебя избавляться? Боже, ты-лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Наконец он взглянул на нее. По ее щекам текли слезы, а на красивом лице застыло растерянное выражение. Теперь, когда шок от встречи с ним прошел, она снова пришла в себя.

— Эл, я... я не хочу отрывать тебя от твоего отца, но ты не мог бы уделить мне несколько минут, прежде чем вернешься?

— Нет времени лучше настоящего,  — сказал он, резко вставая. Он все еще был потрясен, узнав, что он незаконнорожденный сын человека, которого он даже никогда не встречал. Он должен был выбраться оттуда.

— Мы можем спуститься в кафетерий. Ты платишь.

Он уже вышел за дверь, когда потрясенная Спенсер поспешила догнать его. Ни один из них не произнес ни слова, пока они не взяли кофе и не сели у окна.

— Я... Спасибо, что уделил мне немного времени. Я знаю, что ты, должно быть, беспокоишься о своем отце, поэтому буду краткой.

Эл даже не обратил внимания на ее слова. Он просто сидел, уставившись в свой кофе, как будто это была черная дыра, пожирающая его мысли. Дон предположила, что его отношение было направлено на нее.

— Послушай, Эл, я просто хотела, чтобы ты знал, что ты там сказал... о том, что я пытаюсь от тебя избавиться... это...

— Хм,  — он вдруг поднял голову и посмотрел на нее.  — Прости, что ты сказала?

— Эл, ты в порядке? Я знаю, что ты злишься на меня, и я совсем не виню тебя, но... ну, ты ведешь себя как-то странно.

— Ну да... Знаешь, почему мой отец всю жизнь обращался со мной как с дерьмом?  — Он не стал дожидаться ее ответа.  — Потому что на самом деле он не мой отец. Через год после того, как он и моя мать поженились, у нее был роман со старым другом, который обрюхатил ее. Да, ты можешь себе это представить? Этот человек все это время обращался со мной как с дерьмом, чтобы наказать ее,  — сказал он, качая головой.  — Господи, да что там говорить об испорченной, неблагополучной семье. Тебе придется немного побить мою,  — усмехнулся он.

Увидев его снова в такой боли, она лишь освежила в памяти боль, которую причинила ему 

много лет назад. Она ничего не могла поделать с его родителями, но отдала бы все, чтобы исправить то зло, которое причинила ему.

— Эл... я... я не знаю, что сказать. Это ужасно.

— Оглядываясь назад, я, наверное, должен был догадаться, что это было что-то в этом роде. Я всегда старался быть лучшим ребенком, каким только мог быть, но для него никогда ничего не было достаточно хорошо. Он никогда не бил меня, но словесные оскорбления были безжалостны.

Он грустно посмотрел на свою бывшую подругу, сидевшую напротив.

— Вот почему твое обвинение так сильно задело меня. Впервые в жизни мне показалось, что я нашел кого—то, кто верил в меня, кто действительно знал меня таким, какая я есть. Ха,  — он усмехнулся,  — глупый я.

Его слова резали, как нож. Она попыталась сдержать напор слез.

— Эл, она была моей лучшей подругой с самого детства. Она знала, как сильно я тебя люблю, и я не могла себе представить, чтобы она нарочно хотела причинить мне такую боль. Это не имело смысла,  — сказала она.

— Так что же все-таки произошло? Она призналась ? Как ты узнала, что она лжет?

— Твой босс в баре сказал мне, что ты работал в тот вечер. Когда я узнала об этом, я поругалась с Шеннон, и она призналась во всем.

— Она сказала тебе почему? Что я ей такого сделал?

— Ничего, Эл. Ты никогда ничего ей не делал. Это была идея Терри Белшоу. Как только ты покинул нашу квартиру в тот день, он тут же оказался рядом, чтобы пригласить меня на ужин. Шеннон сказала, что он любит меня, и заплатил ей, чтобы она нас разлучила. Он сказал ей, что может дать мне все, что ты никогда не сможешь. Она сказала, что делает мне одолжение.

Эл не удержался от смеха.

— Значит, ты вышла за него замуж и теперь живешь в большом особняке со слугами, удовлетворяющими все твои потребности?

Впервые она увидела в Эле какую-то подлость. Его вопрос был обидным и оскорбительным, и он знал это.

— Нет, Эл, я не выходила замуж за Терри. В последний раз я видел его или Шеннон на выпускном.

Что это был за день! Сначала он узнает о своих папе и маме, а потом узнает, что его друг был влюблен в его девушку и сговорился против него в колледже. Очевидно, в мире не было ни души, которой он мог бы доверять... кроме Джека.

— Ну,  — равнодушно ответил он,  — теперь это не имеет никакого значения, не так ли? С этим все кончено.

Дон тщетно пыталась сдержать слезы, когда пара из них вырвалась на свободу и потекли по ее лицу. Она вытерла их

— Неужели... неужели у тебя совсем не осталось ко мне никаких чувств?

Несколько секунд он молча смотрел на нее.

—Да, гнев-гнев и боль, иногда даже ярость. Ты была моей единственной надеждой на счастье. Я мечтал о том, как мы с тобой будем жить вместе,  

посвятив себя друг другу, растить детей, баловать наших внуков, а ты выдернула это прямо из-под меня. Мне наплевать, что тебе сказала Шеннон. Ты должна была знать, что я никогда не смогу сделать ничего столь чудовищного.

Мгновение спустя он резко встал.

— Мне нужно идти.

— Как долго вы пробудете в городе?  — взмолилась она.

— Я планировал остаться на два-три дня, но не вижу причин задерживаться. Если я смогу изменить свой рейс, я улетаю завтра,  — ответил он.  — Спасибо за кофе.

В ту ночь в голове у Эла крутилось столько всего, что сон казался ему недостижимым. После ухода Дон он покинул больницу, не поднимаясь в палату. Он был почти уверен, что вернется в Стонингтон на следующий день, но не был уверен, хочет ли он заехать в больницу перед отъездом. У него было сильное желание просто сесть в самолет и никогда не оглядываться назад.

С этим была одна проблема. Эл знал, что пожалеет об этом. Даже после трех лет жизни с гневом и горечью, в глубине души он все еще был хорошим парнем, он действительно не хотел добавлять сожаление к смешанным эмоциям, которые он уже испытывал. Вдобавок ко всему, увидев Спенсер снова, он почувствовал, что проиграл. То, что он хотел делать, и то, с чем он мог жить, были две разные вещи.

Признание Ральфа было в некотором роде катарсисом. По крайней мере, это отвечало на вопрос, почему. Почему он никогда не был достаточно хорош, почему он никогда ничего не мог сделать правильно в глазах своего отца. Теперь он понял, что не имеет никакого отношения к поведению отца.

А что касается его матери, черт возьми, если бы не ее измена, его бы там вообще не было. Каким бы отвратительным и отталкивающим ни казался ему этот акт, он не мог спорить с конечным результатом. Солнце уже взошло, когда он принял некоторые решения.

На следующий день он позвонил в авиакомпанию из своего номера в мотеле, но не смог вылететь домой до позднего вечера. Перед тем как отправиться завтракать, он принял долгий горячий душ. Он не торопился. У него было много времени. Когда он добрался до больницы, был уже почти полдень. Его родители были удивлены, увидев его.

— Мы... мы не думали, что когда-нибудь увидим тебя снова,  — всхлипнула его мать.

— Да, ну...  — он глубоко вздохнул.  — Я не планировал возвращаться, но прошлой ночью понял, что если я буду всю жизнь ненавидеть, то это сделает меня похожим на тебя,  — сказал он, глядя на хрупкого мужчину в постели.  — И я не хочу быть таким, как ты.

Ночью Ральфу стало хуже, и он едва мог говорить. Однако его мозг все еще функционировал. Он все еще мог понять. Эл видел это в его глазах, в глазах, из которых впервые на его памяти потекли слезы.

— Я прощаю вас обоих,  — сказал он, переводя взгляд с одного на другого.

Его мать разразилась рыданиями, когда Ральф закрыл глаза 

и слабо кивнул головой в знак благодарности. Ал попытался немного утешить мать, прежде чем попрощаться. Он ждал у лифта, когда увидел, как в палату ворвалась группа медсестер. Он поспешил по коридору и остановился в дверях, наблюдая, как медики тщетно пытаются оживить единственного человека, которого он когда — либо знал как своего отца.

Несмотря на мучения и боль, которые она испытывала от жестокости Ральфа, Эл видел страдание на лице убитой горем матери. Он обнял ее и вывел из комнаты.

"Вот тебе и отъезд сегодня",  — подумал он. Независимо от того, что она делала, она была его матерью, и он не мог оставить ее, пока не убедится, что она устроилась и все будет в порядке. Позже тем же вечером он позвонил Корал и объяснил ситуацию. Он попросил ее передать отцу, что вернется только через несколько дней. Она сказала ему, что ее отец поймет, и он должен остаться, пока чувствует в этом необходимость. Сняв гору с плеч, он позвонил в авиакомпанию и отменил заказ.

В течение следующих двух дней он помог матери купить два кладбищенских участка и договориться с одним из похоронных бюро. Когда начались часы посещений, Эл с удивлением обнаружил, что у этого человека действительно есть друзья. Когда Дон вошла, они оба были удивлены, увидев друг друга. Обняв их и выразив соболезнования, она подождала, пока Эл останется один.

— Я удивлена, что вижу тебя здесь. Ты был очень зол, когда я видела тебя в последний раз, и ты сказал, что едешь домой.

— Да, у меня был билет, но когда я увидела маму после его смерти, я понял, что должен остаться здесь на несколько дней—достаточно долго, чтобы она устроилась.

— А... а,  — она опустила глаза, зная, что он откажет ей,  — как ты думаешь, мы могли бы как-нибудь поужинать?

— Зачем?

Немного раздраженная его пренебрежительным тоном, она резко ответила.

— Потому что не проходило и дня, чтобы я не думала о тебе, не думала, все ли с тобой в порядке, и не плакала из-за того, что я с тобой сделала. Несмотря на то, что меня много раз приглашали на свидание, с тех пор у меня не было ни одного свидания. Я не могла, не зная, что с тобой случилось, и потому что я все еще люблю тебя и молюсь, чтобы ты как-нибудь простил меня.

Ее короткая, но пламенная обличительная речь была страстной и немного застала его врасплох. Как бы он ни боролся с этим, он не смог сдержать легкой улыбки в ответ на то, что она сказала.

— Ты ведь шутишь, правда? Никаких свиданий за три года? Да ну?

— Нет, я не шучу. В школе есть учитель—мы вместе обедаем, но каждый раз, когда он приглашает меня на свидание, я ему отказываю. Это.. это было бы все равно что обманывать тебя. Я просто не могла этого сделать, Эл, по крайней мере, пока не убедилась, что с тобой все 

в порядке.

— Дай мне подумать,  — сказал он.  — Может быть, после похорон.

Она нашла в вестибюле карточку и записала свой номер. Она отдала его Элу с последней отчаянной мольбой, а затем в последний раз перед уходом выразила его матери свои соболезнования. Через три дня Дон уже почти сдалась, когда зазвонил ее телефон. Он выбрал закусочную, куда они ходили, когда еще учились в школе.

— Последний из больших транжир,  — пошутила она, усаживаясь в кабинку. Он сказал ей, что выбрал это место, потому что оно было полно хороших воспоминаний. Ей пришлось согласиться. На самом деле это было место их самого первого поцелуя.

— Как поживает твоя мать?

— Думаю, настолько хорошо, насколько можно ожидать. Как, черт возьми, она может так горевать о ком-то, кто мучил ее так долго, выше моего понимания,  — сказал он с легким гневом в голосе.

— Наверное, любовь делает с людьми странные вещи,  — ответила Дон.

— Хм,  — насмешливо хмыкнул он.  — Да.

Как только официантка ушла, приняв заказ, у Эла возник вопрос. После похорон он не мог оторваться от ее слов.

— Ты обманывала меня, когда сказала, что за все это время у тебя не было ни одного свидания?

Казалось, сейчас самое подходящее время, чтобы ответить на вопрос, который она боялась задать.

— Нет, это правда. А как же ты, Эл, ар?.. Ты женат?

— Нет, я не женат, не помолвлен, ничего подобного. Честно говоря, у меня есть друг с эксклюзивными отношениями. Она старше меня. Она...

— Корал?  — спросила она.

Сначала он был шокирован, но потом вспомнил, что они разговаривали по телефону. Он подтвердил ее догадку кивком.

— Похоже, она хороший человек,  — заметила Дон с оттенком грусти.  — Ты влюблен в нее?

— Я люблю ее, очень люблю, но нет, я не влюблен в нее. Не так, как с тобой,  — признался он.

— Это... скажи, осталась ли хоть капля этой любви, Эл?

Он задавался тем же вопросом.

— Не знаю, Дон. Ты разбила мне сердце. Даже со всем этим дерьмом от моих родителей, я не думаю, что когда-либо был ранен так сильно. Кроме того, теперь у меня новая жизнь. У меня есть работа, друзья, жилье...

— Где ты работаешь?

— Я работаю на рыболовецком траулере вместе с отцом Корал. Он отличный мужик.

— Ты имеешь в виду рыбацкую лодку?

— Да, именно так.

Раньше он не говорил, но она помнила, как кто-то говорил ей, что он работает коммерческим рыбаком.

— А как же твое искусство? Эл, ты же художник-график. Это то, чем ты хотел заниматься с детства. До получения степени бакалавра оставалось всего несколько месяцев.

— Я оставил все позади, Дон.

— О, Эл,  — простонала она с влажными глазами.  — Пожалуйста, не отворачивайся от всего, ради чего ты работал, от всего, что ты любишь.

— Дон, ты уверена, что все еще испытываешь ко мне чувства, или просто чувствуешь себя виноватой, или, может быть, жалеешь меня?

— Нет, дело не в этом. Эл, я люблю тебя с первой нашей встречи. Да,  

я знаю, что подвела тебя, позволила этой лживой суке вселить в мою голову сомнения, но я никогда не переставала любить тебя, никогда.

— Вы могли бы одурачить меня,  — заметил он.  — По — моему, твои точные слова были: "Я думаю, что при данных обстоятельствах мы должны прекратить встречаться".

Она не удивилась, что он помнит, что она сказала, слово в слово, она тоже помнила.

— И как бы больно мне ни было это говорить, я даже представить себе не могу, как больно было это слышать,  — печально ответила она.  — Иногда мы причиняем боль тем, кого любим, Эл. Это не значит, что мы перестали их любить.

Они прекратили разговор, потому что принесли еду: большой сочный гамбургер, жирную картошку фри и лимонад — все было почти как в старые добрые времена.

— Господи,  — сказала она с улыбкой.  — Я не ела здесь уже много лет. По правде говоря, я была немного разочарована, когда ты сказал встретиться здесь. Я надеялась найти место немного более романтичное, но ты прав, это место хранит много прекрасных воспоминаний.

Он просто поднял глаза и улыбнулся. Его мысли были заняты другими вещами, которые она сказала.

— Так скажи мне, теперь, когда ты знаешь, что со мной все в порядке, этому учителю повезет?

Она, казалось, обдумывала свой ответ, ковыряя вилкой картошку.

— Наверное, нет,  — наконец ответила она.

— А почему бы и нет? Он не в твоем вкусе?

— Нет, дело не в этом. Я... ах...  — она тихо вздохнула.  — Наверное, я просто еще не простила себя.

— Прошло уже три года, Дон. Отпусти ситуацию.

Она положила вилку и посмотрела на него с солеными капельками сожаления.

— И как же я должна это отпустить, Эл? Мы уже должны были пожениться. У нас должен быть ребенок с другим на подходе. Мы должны откладывать деньги на дом и вместе строить будущее. Я все испортила. Как мне это отпустить?

Она выскочила из кабинки.

— Может быть, это была не такая уж хорошая идея,  — сказала она. Она подошла и поцеловала его в щеку.  — Мне очень жаль, Эл. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Неоновая вывеска в окне частично закрывала ему обзор, но он видел, как она села в машину, вытерла слезы и уехала. Он посидел так с минуту, гадая, будет ли это его последнее воспоминание о ней. Он посмотрел на свою тарелку и решил, что тоже больше не голоден.

Он провел еще два дня в городе, чтобы убедиться, что с матерью все будет в порядке. К его удивлению, у Ральфа был полис страхования жизни, который позволял ей оставаться в доме и не иметь никаких финансовых забот, пока она не пускалась в безумные траты.

Он стоял у входной двери с чемоданом в руке. Мама обняла его крепче, чем он когда-либо помнил.

— Мы все тебя подвели, сынок, каждый из нас. Я не виню тебя за то, что ты хочешь уехать и начать новую жизнь где-то в другом месте, но, пожалуйста, не 

забывай о нас, дорогой. Пожалуйста, время от времени сообщайте мне, как у тебя дела.

— Обязательно, мама,  — ответил он, ставя чемодан и обнимая ее в ответ. С этими словами он вышел за дверь. У него было сорок пять минут, чтобы посидеть рядом с О'Хара перед посадкой,  — сорок пять минут, чтобы прокрутить в голове последние десять дней. Было о чем поразмыслить, не говоря уже о том, какие бурные эмоции он испытывал. На секунду он заколебался, когда ему назвали номер рейса.

Он смотрел в окно, когда земля быстро уходила вниз, и промышленный комплекс Элк-Гроува исчез вдали. Только гул реактивных двигателей сопровождал его мысли.

•  •  •

— Так ты его видела?

Звук голоса ее бывшей подруги был похож на скрежет ногтей по классной доске.

— Да, я видела его.

— Я поняла, что это он, как только увидела его в холле. Итак, вы снова вместе?

— Шеннон, с чего ты взяла, что такое вообще возможно? У него совершенно другая жизнь там, где он живет. Он больше не интересуется мной и никогда не вернется в Чикаго.

Шеннон было искренне жаль это слышать. Когда она увидела его в больнице, то вообразила, что они снова станут друзьями. Она скучала по хорошим временам, которые они с Дон делили вместе все эти годы. Когда она оглянулась на то, что сделала, она не могла поверить, что была настолько незрелой, чтобы думать, что делает одолжение своей подруге. Она боялась быть честной с самой собой. Если бы это было так, ей пришлось бы признаться в ревности, которую она испытывала из-за того, что ее подруга была так влюблена. Она должна была признать, что это сыграло свою роль в ее решении согласиться с планом Белшоу. Шеннон тяжело переживала осознание того, что она сделала, и своих истинных мотивов. Если бы был какой-то способ возродить дружбу, возможно, она смогла бы как-то компенсировать это, но это казалось маловероятным. Она знала ответ еще до того, как задала вопрос, но все равно должна была спросить.

— Ты... как думаешь, мы могли бы как-нибудь выпить кофе вместе?

— Не думаю,  — решительно ответила Дон.  — Не думаю, что смогу встретиться с тобой лицом к лицу, не пытаясь задушить, Шеннон. Не то чтобы я не был глупа, позволив этому случиться, но ты разрушила мою жизнь. Я сомневаюсь, что когда-нибудь снова найду то, что потеряла с Элом.  — Просто слышать, как она произносит эти слова, было почти невыносимо.  — Пожалуйста, не звони больше,  — всхлипнула она, прежде чем повесить трубку.

Шеннон никогда не чувствовала себя хуже, чем сейчас. Каким-то образом, несмотря на всю таинственность, связанную с исчезновением Эла, она всегда надеялась, что он вернется и все как-нибудь уладится. Теперь оказалось, что эти надежды рухнули навсегда.

На следующий день, как обычно, Дон сидела с Брэдом за ланчем в учительской. Не боясь отказа, он приглашал ее на свидание раз или два в неделю, сколько она себя помнила. Она вспомнила, как Эл велел 

ей двигаться дальше. Может быть, он был прав, может быть, пришло время. Ей пришлось отказаться от мысли, что они с ним будут жить долго и счастливо. Его визит ясно дал понять, что этого не произойдет.

Все утро она думала, что если Брэд попросит ее о свидании, она сочтет это судьбой и на этот раз скажет "да", но этому не суждено было сбыться. Вместо этого они говорили в основном о студенте, которого они учили, и о новой книге, которую он читал. Обед закончился без приглашения Брэда на свидание. Наверное, это просто дно, подумала она. Момент ее слабости прошел. Она действительно почувствовала облегчение, возвращаясь в свой класс. Просто она еще не была готова.

•  •  •

— Жаль слышать о твоем отце, Путник.

Это было почти все, что услышал Эл, когда вернулся. Корал была первой, Амелия была следующей, затем Джек и множество других, включая парней, с которыми он работал. Каждый раз, когда кто-то произносил эти слова, это было похоже на удар по больному нерву, но он был полон решимости отделить свою нынешнюю жизнь от той, которую оставил в Чикаго, поэтому никогда не говорил больше, чем спасибо.

Ему не потребовалось много времени, чтобы вернуться к привычному порядку вещей. Лебедку заменили, и он присоединился к Джеку и команде, когда они забирали Эбби на следующий день после его возвращения. Джек велел ему готовиться к двух — трехдневному рейду. Обычно, когда они отсутствовали так долго, их время ожидания путины проходило под палубой, играя в карты, но Эл проводил большую часть времени на палубе, слушая чаек и чувствуя морской воздух на своем лице.

Ему там нравилось, но было ли этого достаточно? Джек наблюдал за ним из рулевой рубки, пока Эл боролся со своими эмоциями.

Они пробыли в порту уже два дня, когда Джек увидел, как он вошел в "Камбуз Джо" на обед.

— Эй, Путник, подойди и присядь.

— Что ты будешь?  — крикнула Амелия из-за стойки, когда он направился к столику Джека.

— Бургер и кофе,  — ответил он.

— Сейчас принесу.

— Как дела, капитан?  — спросил он, сидя за столом напротив Джека. Амелия принесла ему кофе. Он поблагодарил ее, сделал глоток и посмотрел на своего друга и босса.  — Все в порядке? Я полагал, что мы уже должны быть в море.

— Да, все в порядке. С твоим уходом у нас не хватало рабочих рук, и я довольно плотно работал с командой. Я решил, что у них будет несколько выходных, вот и все.

— Понимаю. Я очень ценю, что ты дал мне выходной. Мне жаль, что это оказалось так долго.

— Нет проблем,  — признал он.  — А как насчет тебя? Все в порядке? Ты, кажется, чем-то озабочен. Ты же знаешь, что это опасная профессия. Ты должен обращать внимание на то, что делаешь, иначе люди могут пострадать. И я не единственный, кто это заметил. Двое парней упомянули мне об этом, когда мы вошли в порт.

Эл начал было извиняться,  

но капитан не искал извинений. Он хотел знать, что так расстроило его юного друга. Он заговорил с Элом и, тот, начав, не мог остановиться. Впервые после ложного обвинения он рассказал свою историю. Его монолог не был лишен эмоций. Джек сидел и слушал, пока мальчик изливал ему душу. Более мудрый и пожилой человек услышал боль в его голосе и увидел гнев в его глазах.

Через сорок пять минут Эл наконец закончил. Джек откинулся на спинку стула и некоторое время пристально смотрел на молодого человека, которого привык считать своим сыном.  — Какие у тебя теперь планы?

— Планы? Я не знаю ничего, кроме того, что мы с тобой встречаемся на Эбби.

— Путник, рыбалка для меня — образ жизни. Я родился для нее. Это все, что я знаю, но я не ты.

— Джек, я ничем не хуже других парней,  — сказал он, защищаясь.

— Даже лучше. Ты быстро учишься, и ты лучший помощник, который у меня есть, но это не в твоей крови. Закрой глаза и представьте себе идеальную жизнь, о которой ты всегда мечтал.

Элу не пришлось закрывать глаза. Ему оставалось только вспомнить, как обстояли дела со Спенсер до того злополучного дня. Он смотрел в свою полупустую чашку кофе, когда Джек заметил легкую улыбку.

— Ставлю восемь против пяти, что ты не представлял себя рыбачащим всю оставшуюся жизнь.

Эл медленно покачал головой.

— Я просто не знаю, что сделать, Джек. Там так много боли.

— Ну, это не сработает, если ты не сможешь ее простить, это уж точно. Судя по тому, что ты мне рассказал, дело не только в том, что она тебе не поверила.

Эл поднял глаза, как будто собирался оспорить заявление Джека.

— Да, я знаю,  — сказал Джек, прежде чем он успел заговорить,  — это, конечно, было причиной боли, но я думаю, что это гораздо глубже. После того, как с тобой всю жизнь обращались родители, Дон была единственным человеком, который должна была любить тебя безоговорочно. Ты положил все яйца в эту корзину. Это оказывает огромное давление на человека, Путник. В твоих глазах она была совершенством, и ты не оставлял ей места ни для чего другого. Когда она показала, что она человек, это было больно—возможно, больше, чем должно было быть.

— Джек, на тот момент мы были знакомы уже три года. Мы собирались пожениться. Мы строили планы.

— Я не говорю, что тебе не должно было быть больно. Черт возьми, это должно было быть похоже на то, что она вонзила тебе в сердце гарпун, но это не было чем-то, что она сделала из подлости или какого-то злого поступка.

Он замолчал на время, когда Амелия подошла, чтобы наполнить их чашки, затем продолжил с того места, на котором остановился.

— Ты действительно думаешь, что трех лет достаточно, чтобы знать о человеке все?  — Он не стал дожидаться ответа.  — Вы знакомы с Корал три года, знаешь ли ты, что однажды она убила человека?

Эл 

недоверчиво поднял глаза.

— Да. Он был местным смутьяном. У него было несколько стычек с местными властями. Она была в задней комнате поздно вечером, проводя инвентаризацию. Это та комната, которую ты сейчас арендуешь. Тогда она все еще использовала ее как кладовую. Она услышала, как он разбил стекло у парадного входа. Выглянув наружу, она увидела, как он протянул руку и отпер дверь. Она вбежала в свой кабинет и схватила из ящика стола пистолет, который я ей дал. Когда она подняла глаза, он уже стоял в дверях. Он бросился на нее, но она оказалась быстрее. Она трижды выстрелила ему в грудь.

— Я... Я даже не знал, что у нее есть пистолет. Она никогда ничего не говорила.  — Эл был потрясен тем, что только что услышал. Он все еще недоверчиво качал головой.  — Боже, я не могу себе представить, как это было ужасно для нее.

— Нет, не совсем, она даже не думала об этом дважды.

— Что?

— Этого никогда не было,  — сказал Джек.  — Ты что, шутишь? Мы говорим о моей дочери. Она и таракана не убьет. Черт возьми, когда несколько лет назад семейство мышей решило поселиться в галерее, она заставила меня пойти и купить мышеловки, которые не причинят вреда маленьким тварям. Вы знакомы с Корал уже три года, но все же поверил в то, что было совершенно не в ее характере, потому что это исходило из надежного источника — от меня. Ты даже не подумал о том, что я могу тебе солгать.

Джек был абсолютно прав. Он попался на крючок, леску и грузило, но...

— Но когда любишь кого-то, Джек, это совсем другое.

— Послушай, я не говорю, что она не сделала тебе ничего плохого. Я просто пытаюсь показать тебе, что люди совершают ошибки. Такова человеческая природа.

— Значит, ты считаешь, что мне следует вернуться?

— Я думаю, что ты должен взять всю боль и гнев, засунуть их в свой самый дальний шкаф и сесть с ясной головой, чтобы решить, что лучше для тебя,  — ответил Джек.  — Я знаю, что ты все еще любишь ее. Я вижу это по твоим глазам, когда ты говоришь о ней.

— Послушай, завтра утром я уезжаю. Нас не будет два или три дня, но я не возьму тебя с собой, не в этот раз. Я хочу, чтобы ты нашел время, чтобы привести в порядок свою голову. Если, когда я вернусь, ты скажешь мне, что хочешь жить именно такой жизнью, я научу тебя всему, что знаю, и всему, что забыл. Я сделаю из тебя лучшего рыбака на восточном побережье, но ты должен быть уверен, сынок. У тебя не может быть сомнений.

— А что бы ты сделал, Джек?

— То, что я сделал бы, не имеет никакого отношения к твоему положению, Путник, но я скажу тебе вот что: не проходило и дня, чтобы я не скучал по матери Корал. Когда она 

ушла, она забрала с собой часть меня, лучшую часть. Прошло десять лет, и все еще бывают ночи, когда мне приходится пить до потери сознания, чтобы остановить боль. Так жить нельзя, мой мальчик. Конечно, это был не мой выбор, и мне бы не хотелось, чтобы тебя обрекли на подобную участь... особенно когда у тебя есть выбор.

— Обед за мой счет,  — сказал он, допивая последний глоток кофе.  — Возьми следующие несколько дней и подумай о своих возможностях, Путник. Я поддержу любое твое решение.

Он оставил Эла сидеть, а сам подошел к кассе и заплатил по счету, прежде чем уйти.

На следующее утро солнце взошло почти за час до того, как Корал добралась до магазина. Кроме приготовления кофе, у нее не было много дел, прежде чем открыть двери. Она немного забеспокоилась, когда ей показалось, что она услышала шум из квартиры Путника. Она на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо. Там определенно кто-то был, но звуков почти не было. Она тихонько постучала и слегка вздрогнула, когда он открыл дверь.

— Путник, я думала, ты будешь с папой.  — В чем дело? Ты заболел?

— Нет, он велел мне остаться дома и вытащить голову из задницы,  — ответил он с легкой улыбкой.  — Заходи. Кофе уже приготовлен.

—А, да, сейчас, через пару минут.

Они сидели друг против друга за маленькой стойкой, которую он использовал как кухонный стол.

— Так скажи мне, почему мой отец думает, что ты засунул голову себе в задницу?  — спросила она с улыбкой.

— Наверное, во время нашей последней пробежки я немного затормозил.

— Понятно, все еще думаешь о своем возвращении в Чикаго? Ты хочешь об этом поговорить?  — спросила Корал.

Он усмехнулся.

— Твой отец вчера спрашивал то же самое. Я почти все ему рассказал. Я не думаю, что смогу пройти через это снова. Кроме того, это займет много времени. Скажем так, это было довольно эмоционально для меня и ответило на несколько важных вопросов.

— Ну вот, теперь ты меня заинтересовал,  — сказала она.  — Я не хотела тебя отталкивать. Я здесь, если ты хочешь выговориться.

Он дал ей короткую версию своих злоключений. Все равно потребовалось три чашки кофе и два перерыва, один для нее, чтобы открыть галерею, и второй, когда приходил клиент, но она каждый раз возвращалась, чтобы Эл мог закончить рассказ.

— Ого, теперь я понимаю, почему ты не решался даже вернуться туда,  — сказала она ему.  — Так... ты думаешь вернуться?

— Я не знаю. Я еще ничего не решил. А ты как думаешь?

— Я думаю, тебе стоит хотя бы попробовать. Если ничего не получится, папа всегда встретит тебя с распростертыми объятиями.

— А как же ты? он спросил.

— Я? Конечно, я тоже. А, ты имеешь в виду секс? Путник, никогда не отказывайся от любви ради секса. Не могу сказать, что я не скучала бы по тебе, но я не ожидала бы, что ты останешься здесь только для того, чтобы 

потрахаться, не с любовью всей твоей жизни, ожидающей тебя в Чикаго.

В этот момент они услышали звон колокольчика над входной дверью магазина.

— Я должна вернуться к работе,  — сказала Корал. Она встала и чмокнула его в губы.  — Ты должен делать то, что правильно для тебя, Путник. Поговорим позже.

Еще одно мнение он получил от Амелии, когда спустился в "Камбуз Джо" на ленч. Она мало что знала о его положении, но слышала кое-что из разговора с Джеком и могла знать, что его что-то беспокоило. Она более или менее дала ему тот же совет, он должен был следовать своему сердцу.

В тот вечер он позвонил маме по телефону и спросил, как у нее дела. Они проговорили почти час. Это был первый раз, когда они могли вести беседу без постоянных помех со стороны Ральфа. Наверное, это был самый приятный разговор в его жизни.

Потом он ворочался с боку на бок, но заснуть никак не мог. У него было слишком много мыслей, и он не мог их выключить. Было около двух часов ночи, когда он решил прокатиться. Он вскочил на свой "Шимано" и помчался в неизвестном направлении. Ему просто нужно было ехать.

У солнца оставался еще час, прежде чем оно выглянет из-за края земли и увидит силуэты различных рыбацких судов, выходящих на дневную прогулку по воде. После одинокой, залитой лунным светом поездки туда и обратно по побережью, Эл обнаружил, что сидит на той же скамейке, где он впервые остановился отдохнуть в день своего приезда. Ночной воздух немного прояснил его мысли. В течение нескольких часов он взвешивал возможности против вероятностей, реальность против своих снов, свою боль и боль против своей любви.

У Эла комок застрял в горле, и он с трудом сдерживал слезы, прощаясь. Они были его большой семьей. До этого момента он не понимал, как много они значат для него, но Джек был прав, он не хотел жить всю оставшуюся жизнь, задаваясь вопросом: "А что, если бы... " Если все еще есть шанс осуществить свою мечту со Спенсер, он должен им воспользоваться. Если ничего не получится, он вернется.

До того момента, как он вошел в самолет, Эл не был уверен, что сможет пройти через это, поэтому он никому не звонил, чтобы сообщить о своем возвращении. У матери чуть не случился сердечный приступ, когда она открыла дверь и увидела его стоящим с чемоданами в руках.

— Привет, мам,  — сказал он с улыбкой.

Как только она оправилась от первоначального шока, она была счастлива предложить сыну его старую комнату. По крайней мере, до тех пор, пока он не сможет снять квартиру. Он улыбнулся, когда проверил ее. Все было точно так же, как и тогда, когда он уходил.

Он хотел отдохнуть несколько дней и устроиться поудобнее, прежде чем звонить Дон. Он использовал это время, чтобы проверить, что потребуется, чтобы возобновить учебу и получить степень бакалавра по графическому дизайну. Он 

нашел аккредитованный онлайн-колледж с летними занятиями, что позволило ему зарегистрироваться и начать почти сразу. Там будет какой-то обзор, но он почти сможет продолжить с того места, где остановился.

У его матери всегда была своя машина, поэтому она собиралась продать "Линкольн" Ральфа после его смерти, но у нее не было времени. Он все еще стоял в гараже, и она отдала его Элу. Он уже много лет не вспоминал о своих водительских правах. Когда он проверил и увидел, что они вот-вот истекут, он пошел, чтобы их заменить.

До сих пор все шло отлично... пока дела не касались Спенсер. Если и было что-то, что убедило его попробовать еще раз, так это трюк, который Джек проделал на "Камбузе Джо". На несколько секунд он поверил, что Корал застрелила человека. Если бы Джек не признался так быстро, как долго бы он продолжал в это верить? Это, а также признание Джека о боли, которую он все еще испытывал из-за потери жены, заставило его взглянуть на вещи под другим углом.

И все же... он не собирался просто начинать восстанавливать отношения. Он собирался не торопиться. У него до сих пор сохранился ее номер, который она дала ему на похоронах. Он собирался позвонить ей вечером и пригласить на кофе, а потом, возможно, на несколько свиданий. Если через какое-то время они все еще будут встречаться и взаимно соглашаться, они станут исключительными. Да, план был медленным и неторопливым.

Возвращаясь домой из автоинспекции с новенькими водительскими правами, он миновал школу и узнал это название. Это была начальная школа, где преподавала Дон. Повинуясь импульсу, он свернул на стоянку. Он знал, как выглядит ее машина, еще по ресторану, где видел ее в последний раз. Конечно же, она стояла здесь. Он взглянул на часы в машине. Было две минуты четвертого. Он знал, что она скоро покинет здание. Он улыбнулся, решив удивить ее. Он подошел и прислонился к ее машине, скрестив руки на груди и широко улыбаясь.

Когда он увидел ее выходящей из двери, у него упало сердце. Она была в компании очень красивого мужчины. Они смеялись и явно чувствовали себя непринужденно друг с другом, когда он собственнически вел ее за локоть. Эл вспомнил, как Дон рассказывала ему о ком-то, кто интересовался ею. Неужели он опоздал? Он уже подумывал о том, чтобы устроить ей такую засаду. Она еще не видела его. У него еще оставалось время, чтобы улизнуть и выяснить, замешана ли она в этом деле, но перед тем, как он собрался уходить, он услышал крик...

— ЭЛ!  — Она остановилась как вкопанная и уставилась на него.

— Сюрприз,  — сказал он с застенчивой улыбкой.

— Чт... что ты здесь делаешь?

— Я решил вернуться в Чикаго и закончить учебу.

На секунду ему показалось, что она снова упадет в обморок. Затем, к ужасу своего спутника, Дон подбежала к нему, обвила руками шею Эла и крепко поцеловала. Три года 

боли и гнева, казалось, смылись вместе с ощущением ее тела, прижатого к его. Он обнял ее и ответил на поцелуй. Вот тебе и медлительность.

Когда она поняла, что делает, Дон прервала поцелуй и отступила.

— Мне не следовало этого делать, это... я... прости. Я просто ничего не могла с собой поделать.

Прежде чем он успел ответить, она вспомнила о Брэде, стоявшем позади нее. Она повернулась к нему.  — О, мне очень жаль, Брэд. Это...

— Эл... Да, я догадался,  — сказал он, обрывая ее.  — Знаменитый Эл,  — сказал он, протягивая руку для рукопожатия.

— Знаменитый?  — спросил Эл, беря его за руку.

— У нее на телефоне есть видео, на котором ты спасаешь тонущую собаку. Я видел его шесть тысяч, триста и двадцать девять раз,  — пошутил он.

— О, нет,  — сказала Дон, игриво хлопнув его по руке.

Эл уловил это взаимодействие. Похоже, между ними была какая-то химия или, по крайней мере, непринужденная близость. Был ли это серьезный соперник? Неужели он уже покорил ее сердце? Эл не был уверен, что ему следует делать, и искал в Дон какой-нибудь намек.

— Ну, я как раз возвращался из автоинспекции, когда увидел школу и подумал, что удивлю тебя,  — сказал он ей.  — Мне пора возвращаться.

Он уже повернулся к своей машине, когда почувствовал, как она коснулась его руки.

"Эл, мы.. мы не могли бы как-нибудь выпить кофе?

Эл обернулась и увидела Брэда через плечо. Нельзя было ошибиться в выражении его лица. Он явно знал ситуацию и молился, чтобы Эл ей отказал. Он будет разочарован.

— Конечно,  — ответил он.  — На самом деле, я знаю, что это короткий срок, но если у тебя нет планов на завтрашний вечер, как насчет ужина?

Когда она быстро и с энтузиазмом согласилась, Брэд понял, что обманывает себя. Она никогда не отдастся ему. Ее сердце, тело и душа принадлежали мужчине, стоявшему перед ней.

Донне пришлось напрячься, чтобы пережить следующий день. Она почти не спала, и то, что она еще не знала о планах Эла, приводило ее в смятение. Когда Эл заехал за ней вечером, она понятия не имела, как себя вести. Она нервничала больше, чем на первом свидании. На этот раз он отвез ее в хорошее место. Она ждала это так долго, как только могла. Их официант только что ушел с заказом.

— Эл,  — встревоженно начала она,  — я... я пытаюсь понять, что происходит. В последний раз, когда мы разговаривали, ты ясно дал понять, что живешь в этом маленьком городке на побережье и не собираешься возвращаться... и все же ты здесь.

— Стонингтон.

— Хм?

— Название маленького городка — Стонингтон,  — сказал он.  — Когда я вернулся туда, у меня было много мыслей. О том, что Ральф не мой отец... Джек, капитан лодки, на которой я работал, заметил, что я не совсем в себе. Мы поговорили и... ну, он вроде как убедил меня, что я должен увидеть, какой будет моя жизнь здесь. Он сказал, что если что-то 

не получится, меня всегда ждет работа в Стонингтоне.

Это было не совсем то, на что она надеялась, но это было начало... возможно. Она тяжело вздохнула.

— А как насчет меня, Эл, я могу войти в твою здешнюю жизнь? Я должна знать. Я должна знать, есть ли у нас еще шанс.

В этот момент мир остановился, пока она ждала его ответа.

— Я не даю никаких обещаний, Дон, но я хотел бы попробовать.

Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Она схватила льняную салфетку и вытерла слезы, которые уже потекли по ее щекам.

Со всеми счастливыми временами и любовью, которые они пережили как пара раньше, именно в этот момент Эл понял, как сильно она любит его и как он любит ее в ответ. Он потянулся через маленький столик и помог стереть с ее лица капельки влаги.

— А как насчет этого Брэда?  — он спросил.  — Ты же знаешь, что он на тебя запал. Ты выглядела довольно уютно, выходя из школы.

— Это тот самый парень, о котором я тебе уже рассказывал. Мы обедаем вместе, вот и все. Он хороший парень, и мы разговариваем, но мы просто друзья, Эл.

— Ладно, просто проверяю. Я знаю, что он этого не чувствует. Я видел это по его лицу. Я бы не сомневался, если бы он сейчас заигрывал с тобой. Он, наверное, думал, что у него и раньше было много времени, но теперь, когда я вернулся... не удивляйся, если он станет более агрессивным.

— Сомневаюсь, что это случится, Эл. Сегодня он даже не пришел на обед. Поверь мне, если он сделает какие-нибудь романтические предложения по отношению ко мне, я немедленно его отвергну. Я облажалась один раз и больше не собираюсь этого делать.

Как оказалось, Брэд был достаточно умен и заботился о ней достаточно, чтобы быть счастливым за нее. Они остались друзьями и по-прежнему ели вместе, но он никогда больше не приглашал ее на свидание и, наконец, встретил кого-то, кто заботился о нем так же, как и он о ней.

Эл и Дон встречались несколько месяцев, пока не закончился срок аренды ее квартиры. Они сделали следующий шаг и вместе сняли еще одно жилье. Через несколько месяцев Эл получил степень бакалавра. Время пришло.

Прошло чуть меньше года с тех пор, как он вернулся в Чикаго. После холодной снежной зимы на Среднем Западе люди, наконец, снова ходили без пальто. Это был не гигантский бриллиант, но это была самая красивая вещь, которую Дон когда-либо видела в своей жизни. Когда он действительно произнес эти слова, то был потрясен тем, что у нее было одно условие...

— Я сама выбираю, где мы проведем медовый месяц,  — сказала она с широкой улыбкой.

— Ах, да, конечно. Просто, ну, мы должны убедиться, что можем себе это позволить. Я имею в виду...

— Я хочу поехать в Стонингтон,  — сказала она.

Она этого не заметила, но внутренне он снова смог дышать. Он боялся, что 

она говорит о юге Франции или о чем-то подобном. Он снова мог улыбаться.

— Правда? Почему именно там?

— Я хочу познакомиться со всеми. Я хочу познакомиться с Корал, Джеком и Амелией. Я хочу поесть в "Камбузе Джо". Я хочу купить картину у Корал. Я знаю, тебе там нравится. Я хочу испытать это, Эл. Я хочу поделиться с тобой.

Когда Эл позвонил Корал, чтобы сообщить им, что он привезет свою жену, она сказала ему, чтобы он предоставил жилье им. Джек и его команда, а также кое-кто из банды с "Камбуза Джо", все они приняли участие и подарили молодоженам прекрасный номер в самом эксклюзивном отеле типа "постель и завтрак" в этом районе в качестве свадебного подарка. Он стоял на скалистых утесах, возвышаясь над Атлантикой, всего в миле к северу от города.

Как и Эл, Дон сразу же влюбилась в это место, и люди относились к ней как к семье. Через два дня она считала Джека своим вторым отцом, а Корал — сестрой, которой у нее никогда не было. Никогда еще Донна не могла припомнить, чтобы ей было так весело в течение недели. Конечно, большая часть этого удовольствия заключалась в том, чтобы разделить его с мужчиной, которого она любила.

Это была их последняя ночь. Эл держал ее за руку, пока они шли по песчаному берегу, слушая шум прибоя и наблюдая, как лунный свет танцует на волнах. Они нашли сухое место на берегу и сели, чтобы все это рассмотреть. Дон вглядывалась в теплую ночь и могла поклясться, что человек на луне смотрит на них сверху вниз и улыбается. Эл обнял ее, а она прижалась к нему всем телом и положила голову ему на плечо.

Это был совершенно другой мир, не Чикаго.

— Тебе придется заработать кучу денег,  — прошептала она.

Эл усмехнулся.

— Таков наш план.

— Мне нужен летний домик, дорогой, с тремя спальнями, чтобы хватило места для детей.

— А дети? Их будет много? Сколько именно?

— Конечно. Три,  — ответила она.  — Девочки могут жить в одной комнате, но нашему сыну понадобится своя.

Эл ничего не сказал, он просто позволил своим мыслям блуждать. Он почти видел, как они прыгают и смеются, играя в прибое.

— Скоро нам придется начать делать детей,  — продолжала она.  — Я хочу, чтобы они знали своего дедушку Джека и тетю Корал. Как ты думаешь, когда я смогу отказаться от контроля над рождаемостью?

— Когда ты в последний раз принимала таблетки?

— Сегодня утром,  — ответила она.

— Как насчет того, чтобы сделать его последним?

Она оторвала голову от его плеча и посмотрела ему в глаза.

— Правда?

— Правда,  — усмехнулся он.

Ее глаза блестели от возбуждения.

— Тогда, я думаю, мы должны вернуться в нашу комнату и начать делать их немедленно.

Им предстояло пройти еще с полмили, так что на обратном пути они не торопились наслаждаться шумом прибоя. Когда они вернулись в свою комнату, воздух словно наполнился романтикой. Они занимались любовью сотни раз в прошлом,  

чтобы выразить свою любовь друг к другу, но мысль о том, чтобы сделать ребенка, добавила чувство, которое ни один из них не испытывал раньше. Они уже посвятили себя друг другу у алтаря. Теперь они взяли на себя обязательство принести в мир другую жизнь. Жизнь, за которую они будут нести ответственность, жизнь, которую они будут растить и лелеять со всей любовью, которой они обладают.

Эл обнял свою новую жену, и они поцеловались. Дон начала соблазнительно расстегивать его рубашку по одной пуговице за раз. В ответ он расстегнул ее блузку, расстегнул переднюю застежку изящного лифчика и покрыл грудь легкими поцелуями. Они медленно сняли одежду друг с друга.

Сколько бы раз он ни видел ее обнаженной, она никогда не выглядела прекраснее, чем в этот момент. Почти без усилий он поднял ее на руки и осторожно положил на огромную кровать.

— Я так люблю тебя,  — прошептал он ей на ухо, прежде чем нежно прикоснуться губами к ее губам.

Пока Эл покрывал поцелуями ее шею и шел дальше на юг, Дон купалась в эйфорических мечтах о реальности, которой, как она думала, никогда не будет. Она вскрикнула, когда язык мужа стал массировать ее любовную пуговицу, и через несколько минут достигла крещендо эротических наслаждений.

Эл хотел бы продолжить оральную дань, но кожа так туго натянулась на члене, что ему стало больно. Он поднялся и завис над своей прекрасной невестой. С волнением она протянула руку между ними, взяла его жезл и направила его в свое влажное, теплое жилище. Медленно Эл начал раскачиваться вверх и вниз, иногда дразня ее, удерживая себя внутри нее, прежде чем толкнуть в ее полностью. Он держался так долго, как только мог. Когда Дон поняла, что он вот-вот кончит, она потянулась, обвила руками его шею, притянула его к своей груди и крепко держала, пока они оба извергали вулканическую страсть. Это было только начало волшебного вечера, который они никогда не забудут.

На следующий день все, включая Джека, прощались со слезами на глазах.

— Мы еще вернемся,  — сказала всем Дон.  — Эл обещал заработать достаточно денег, чтобы купить здесь летний домик, и я его поддерживаю.

•  •  •

Эпилог

Это заняло десять лет, но Эл выполнил свое обещание и заработал достаточно денег, чтобы купить летний дом с тремя спальнями за городом. К тому времени их трое детей, Эванджелина, Брианна и Тайлер, были уже достаточно взрослыми, чтобы наслаждаться океанским бризом, не говоря уже о рассказах дедушки Джека о жизни в открытом море.

В течение своей жизни, как и у всех, семья Маккейнов видела свои взлеты и падения. К тому времени, как Дон ушла на пенсию после тридцати лет преподавания, все трое родителей уже умерли. Капитан Джек тоже оставил свой траулер позади, приближаясь к небесным вратам. После десятилетий любви, заботы и руководства их дети стали преуспевающими взрослыми, со своими семьями.

Обсудив это с семьей, Эл и Дон решили продать дом в Чикаго и прожить 

остаток своих дней, слушая, как прибой бьется о скалистые берега Новой Англии.