Оглушительная тишина

Дэйв — один из самых смелых и сильных персонажей, которых я когда-либо встречал. Он человек немногословный, и поэтому мне выпало рассказать его замечательную историю. Позвольте мне рассказать вам с самого начала, я заранее прощаю вас, если вы мне не верите, но клянусь могилой моей бабушки, это правда. Ладно, она еще не умерла, но вы понимаете, что я имею в виду.

Я собрал эту историю из интервью с его женой, друзьями и другими горожанами. Кстати, меня зовут Джон, я репортер Мельбурнской Таймс. Вы заметите, что я не упомянул самого Дейва в качестве источника информации. Причина этого в том, что я только однажды заставил его поговорить со мной, а потом он сказал только: Мой отец однажды сказал мне: Не надо ничего делать, ничего не делай. Не надо ничего говорить, ничего не говори. Вот и все, что я сделал.

У меня достаточно материала, и это достаточно странный материал, чтобы я решил написать книгу. Речь пойдет как о динамике маленького городка, так и о неверности и поступках замечательного человека. Человек среднего интеллекта, который, столкнувшись с выбором, предоставленным ему современной судебной системой, решил дать отпор по-своему. Справедливости ради замечу, что это моя интерпретация. Как я уже сказал, Дэйв мало разговаривает. Моим главным источником была его жена. Она говорила, как канарейка, в основном, я думаю, из-за моего обещания пары тысяч. Она нуждалась в этом, чтобы помочь с юридическими счетами.

На данный момент в порядке вещей небольшая постановка сцены. В начале этой истории Дэйв и его жена жили в изолированном городе с населением около 25 000 человек, со своими тремя детьми, Сарой (15), Майком (14) и Питом (12). Дэйв — механик; его жена работает на самую большую рыбу в их маленьком пруду. Этот человек — старомодный бандит, владелец крупнейшего в городе автосалона. Всем известно, что в следующем году мэр города уходит в отставку, и наш человек — главный претендент на его место. Лидирует потому, что все остальные заявленные кандидаты отозвали свой интерес, сославшись на личные причины. Как я уже сказал, он старый бандит.

В городе есть своя газета, которая до самого последнего времени не проявляла абсолютно никакого интереса к истории Дэйва и его жены. Что я могу сказать? Владелец газеты ездит на машине с наклейкой какого-то дилера на заднем стекле. Я же работаю в крупной газете, базирующейся в столице штата. В школе надо мной издевались, так что даже если бы это была не очень хорошая история, я все равно попытался бы принять участие в борьбе Дейва с Голиафом. В любом случае, хватит болтать без умолку.

Энн закричала в подушку под ее лицом, когда мужчина над ней разрядился в нее. Она была рада этой подушке. Было достаточно трудно притворяться, что она кричит и что у нее сокращается влагалище. Подделка выражения лица также была бы задачей, с которой ее актерские навыки просто не справлялись. Пытаясь дышать под расслабленным весом 

Донни, она подумала, что так было не всегда. В начале их отношений новизна и запретное возбуждение всего этого вели к подлинному удовольствию. Теперь же привычность всего этого, отсутствие романтики и чувство вины лишили ее сексуального облегчения, которого она так жаждала.

Донни был достаточно хорошим любовником, с более чем адекватным оборудованием, но час, проведенный в захудалом мотеле, просто не сделал этого для нее. Когда она решила начать свой роман, семь месяцев назад, ей приснилось, что у большого мощного Донни был большой мощный 10-дюймовый член. Но по размерам он был так близок к ее мужу, Дэйву, что она не заметила разницы. Поначалу новизна всего этого делала его по-другому захватывающим, но без долгой романтической настройки, секс стал механическим. Она знала, что это изменится. Донни куда-то уезжал, и она собиралась быть там, когда он приедет. Там, для романтических ужинов и ночных любовных сеансов, которых она жаждала.

Она знала, что не любит Донни, но это было прекрасно, потому что она не любила и Дэйва, своего мужа. Ей было достаточно знать, что Донни любит ее, и она рассудила, что со временем полюбит его. Только три вещи мешали ее идеальным планам. Одной из них была ее собственная вина. Ее строгие христианские родители никогда бы не одобрили ее поведение и то, что она делала и намеревалась сделать с Дейвом. Она не ждала этого разговора с мужем. Хотя она не любила его, она уважала его как преданного, трудолюбивого человека, старающегося сделать все возможное для своей семьи. Жаль только, что его стараний оказалось недостаточно для Энн. Хотя до разговора оставался еще год, она уже боялась его.

Во-вторых, Донни отказался развестись со своей фригидной женой, пока его не изберут мэром. Это обрекало ее на случайные поспешные связи в мотеле, а не на ночные сеансы после романтического свидания.

Последним препятствием на пути к ее раю было ребяческое нытье Донни по поводу анального секса. Каждый раз, когда он заговаривал об этом, она была вынуждена сказать, что этого никогда не случится, это унижало его любовь к ней в ее сознании. Ее задница была для того, чтобы гадить, всегда была и будет.

Вернувшись в настоящее, когда ее сексуальный жар начал угасать, ее чувство вины начало нарастать. Донни скатился с нее и начал одеваться. Как обычно, она принимала душ и уходила по крайней мере через час после него. Таким образом, никто не увидит, как они вместе уходят или возвращаются на работу. Донни закончил одеваться и поцеловал ее на прощание. Прежде чем он открыл дверь, она напомнила ему:

— Посмотри в окно и убедись, что вокруг нет никого знакомого.

Донни послушно раздвинул занавески и выглянул наружу, но вдруг отпрянул и позволил занавеске упасть.

— Эй, Энни, на капоте твоей машины сидит парень. Он увидел, как я отодвинул занавеску, и посмотрел на меня.

— Какого черта!

Энн вскочила с кровати и, приоткрыв занавеску, украдкой выглянула наружу.

— Черт! Это 

Дейв.

— Твой муж?

— Да. Как, черт возьми, он узнал, что я здесь? Я еще не готова к этому разговору. Донни, это может разрушить наши планы.

— Как? Что он собирается делать? Ни один адвокат по разводам в этом городе не возьмет его дело. Я свяжусь с ними сегодня днем.

— Но он может обратиться в прессу.

Донни рассмеялся.

— В этом городе? Я так не думаю. Они слишком умны, чтобы публиковать обо мне что-то плохое. Они знают, что я буду владеть этим городом в течение следующих 10 лет или до тех пор, пока не буду баллотироваться в государственную политику. Не беспокойся о них. В любом случае, это может быть хорошо. Ты всегда говоришь, что нам никогда не хватает времени вместе. Теперь он знает, что все может измениться. Что он собирается с этим делать? Я имею в виду, посмотрите на этого парня. Он на полфута ниже меня и примерно в два раза тяжелее.

— Он мог бы рассказать твоей жене.

— Хм, тут ты права. Я не хочу, чтобы эта сука оповестила нас раньше, чем мы будем готовы. Знаешь, что, я пойду и поговорю с ним.

Донни наклонился, чтобы еще раз поцеловать Энн, и вышел за дверь. Энн снова приоткрыла занавески, чтобы увидеть противостояние. Она посмотрела прямо в глаза своему мужу. Опустив занавес, она почувствовала, как ее гложет чувство вины. Она подождала пару минут, пока Донни не повысил голос, и снова приоткрыла занавеску. То, что она увидела, очень расстроило ее. Донни склонился над Дэйвом, который все еще сидел на ее машине. Их взгляды снова встретились через занавеску. Энн побежала в ванную и принимала душ, пока вода не остыла. И все же ей не удалось смыть с себя чувство вины.

Энн уже оделась и собралась с духом, чтобы снова выглянуть в окно, когда Донни позвонил.

— Как быстро муженек ушел после того, как я с ним поговорил?

— Я не знаю. Я не смотрела с тех пор, как ты ушел.

Пока Донни набирался храбрости, Энн снова выглянула из-за потрескавшейся занавески.

— Черт, он все еще там.

Донни смутился. Его позиция в отношении тактики всегда срабатывала. Как и у большинства хулиганов, у него была только одна тактика.

— Что ты ему сказал раньше?

— Я просто рассказал ему факты из жизни и указал на опасность для здоровья стоять на нашем пути и бесполезность попыток что-либо с этим сделать.

— Что же мне теперь делать? Я не могу уйти с ним.

— Все будет хорошо, Энни. Через час стемнеет. Оставайтесь на месте, а я пошлю пару... э-э... помощников, чтобы они поговорили с ним.

Верные своему слову, час спустя в ее дверь громко постучали. Энн выглянула и увидела за дверью Фрэнка и Рика, двух сотрудников Донни, которые держали между собой Дейва. Они были такими большими, что ноги Дэйва оторвались от земли. Она открыла дверь, и они вошли. У Дейва было нейтральное выражение лица,  

и он просто смотрел на Энн. Она быстро отвела глаза и направилась к двери. Когда она услышала тошнотворный глухой стук позади себя и выдох, это был чистый рефлекс, чтобы посмотреть. Она увидела, что Рик снова держит Дэйва и Фрэнка с поднятым кулаком. Пока она смотрела, Дейв снова выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. Чувствуя тошноту, Энн убежала.

По дороге домой она купила еду на вынос, чтобы накормить семью. Она задавала вопросы о том, где Дэйв и почему он не отвечает на их телефонные звонки. Она спала очень плохо, и когда на следующий день ушла на работу, мужа все еще не было. Донни в тот день тоже не было, и она не могла заставить себя заговорить с Фрэнком или Риком. С крайним трепетом она вернулась домой сразу после обычного. В пустой дом. Она позвонила Саре и Майку, но оба сотовых отправились прямиком на голосовую почту. Энн начала волноваться. Было уже далеко за обедом, когда она услышала шум машины на подъездной дорожке. Выглянув в окно, она увидела, как ее дети выходят из родительской машины вместе с мамой и папой. Они вошли толпой. Разговор начала ее мать.

— Энни, почему ты не сказала нам, что Дэйв в больнице?

— Я... Я не знала.

В комнате воцарилась тишина. Все уставились на Энн. Наконец, ее отец нарушил молчание.

— Может быть, ты и не знала, но тот факт, что ты не спешишь туда и даже не интересуешься, почему он там, говорит мне, что это не удивительно для тебя.

Столкнувшись с этой логикой и пятью внезапно обвиняющими взглядами, Энн смогла только упасть в кресло и отвести глаза. С таким же успехом она могла бы закричать: Виновна! После еще одной минуты молчания она убежала в свою комнату. Она слышала, как родители готовят ужин для ее детей. Мать пыталась заставить ее выйти из запертой комнаты, но Энн не могла этого вынести. В конце концов, когда внизу все стихло, она рискнула выйти. Гул детских разговоров резко оборвался, когда она вошла в комнату.

— Вы все уже поужинали?

Дети молча смотрели на нее. Наконец Сара нарушила молчание.

— Мама, ты ведь знаешь, как пострадал папа?

— Я понятия не имела, что он в больнице.

Снова воцарилась тишина, и все, кроме, может быть, маленького Пита, признали, что отсутствие отрицания равносильно признанию. На этот раз его прервали рыдания Пита. Энн поспешила к нему и обняла.

— Что случилось, милый?

— Мне было больно видеть, что папе так больно. У него сломаны ребра, сломан нос и подбиты два глаза.

Энн в ужасе отпрянула от того, что не смогла предотвратить. Наступившую тишину заполнил Майк.

— Почему ты обидела папу, мама? Что он с тобой сделал?

Ответ Энн был чисто рефлекторным.

— Он ничего мне не сделал.

Слишком медленно она осознала, что в очередной раз не смогла отрицать, что именно она причинила боль Дейву. В глубине души она винила себя. Она прогнала детей 

спать и практически напилась до потери сознания. На следующий день Донни отказался обсуждать Дейва на работе, но предложил обсудить это позже в их обычном мотеле. Расстроенная, Энн согласилась. Как только она подошла, он попытался приласкать ее, но она огрызалась на него, пока он не остановился. Он только пожал плечами, когда она спросила, какие инструкции он дал своим головорезам. Когда она описала травмы Дэйва, Донни не проявил ни интереса, ни сочувствия. Она выскочила из кабинета и вернулась за две минуты до него. Напряженность между ними в течение оставшегося дня была очевидна всем в радиусе 100 метров.

В тот вечер она не волновалась, когда детей не было дома раньше нее. Опять же, ее родители высадили их, но как только они почувствовали запах готовящегося ужина, они ушли, не сказав ни слова. Все дети давали односложные ответы на любой ее вопрос. Всякий раз, когда она входила в комнату, где они находились, разговоры прекращались.

На следующий день на работе все еще было холодно и очень неуютно. В тот вечер в своем пустом доме она просто сидела за кухонным столом и размышляла, как выйти из тупика с детьми. Она была так глубоко погружена в свои мысли, что едва заметила, как вернулись ее дети, а когда не было ужина, Сара и Майк готовили еду вокруг нее. Она очнулась только тогда, когда Сара шумно поставила перед ней тарелку. Она ела одна на кухне, а дети сидели перед телевизором. Она просто не могла вынести этих обвиняющих взглядов. Она содрогнулась при мысли о том, чем Дэйв забивает им головы.

После очередного холодного рабочего дня она вернулась домой, в шумный дом. В дверях ее встретила мать.

— Ты собираешься сегодня кормить своих детей?

— Конечно, мама...

— Хорошо,  — перебила ее мать и вышла из дома. Энн обернулась и увидела Пита, который нес вверх по лестнице тарелку с сыром и печеньем.

— Эй, наверху нет еды, ты же знаешь.

— Папа голоден,  — бросил Пит через плечо, продолжая подниматься по лестнице. Так Энн узнала, что Дэйв дома. Она занялась приготовлением ужина, время от времени поглядывая на лестницу. Это было всего 13 шагов, но это была психологическая пропасть. В любой момент один или двое детей находились наверху. Сара взяла у Дейва еду. Когда они сидели за обеденным столом, Пит невинно спросил:  — Если папа ничего тебе не сделал, почему ты его обидела? Почему ты не хочешь с ним поговорить? На это у Энн не нашлось ответа. Когда Сара начала объяснять Питеру понятие вины, она убежала, оставив недоеденный ужин. Энн ушла несколько часов. Когда она вернулась, все дети уже спали.

Ей нужны были вещи из хозяйской спальни и ванной, поэтому она прокралась наверх и заглянула в открытую дверь. Дэйв, казалось, спал на боку, лицом к двери. Вид его распухшего лица с белыми полосками, удерживающими нос на месте, обошел все и попал прямо к ее совести.  

Звук его прерывистого дыхания чуть не убил ее. Энн как можно тише собрала все необходимое и отправилась в свободную комнату, напротив. Она вернулась в спальню с намерением шепотом попросить прощения у человека, которого когда-то любила. Мужчина, чью нынешнюю душевную и физическую боль она могла бы предотвратить.

Опустившись на колени рядом с кроватью, она увидела, что его глаза открыты и смотрят на нее. Она снова убежала. В ту ночь Энн снова не могла уснуть. Через две стены и коридор она чувствовала, как Дэйв сверлит ее взглядом. Когда ее отношения с Донни впервые стали серьезными, она знала, что конфликт с Дейвом неизбежен. Она снова и снова прокручивала в голове, что скажет Дейву. Теперь, когда это превратилось из академического упражнения в реальность, это ударило сильнее, чем она, когда — либо себе представляла.

Энн заставила Донни поговорить с ней на следующее утро и попыталась заставить его развестись с женой. Он был непреклонен в том, что до выборов не будет ни развода, ни признания в измене. Если она хочет развестись с мужем сейчас, это ее дело. Он помог бы ей с отпуском и деньгами, но, по сути, она была сама по себе. Именно тогда Энн впервые заподозрила, что она может быть просто приятелем по траху для Донни, хотя она была далеко не убеждена. Жар от горящего моста позади нее заставил ее следовать выбранному пути.

Она взяла отгул, чтобы встретиться с адвокатом, и договорилась, чтобы Дейва обслужили, как только бумаги будут готовы. Она оставила службу целиком в руках адвоката. Чтобы ускорить развод, она держала свои требования разумными. У нее есть первичная опека, но с либеральными правами посещения для него и сформулированными алиментами на неё и алиментами на детей. Она также хотела жить в доме, пока не будет готова к переезду. Это должно произойти сразу после выборов в следующем году.

Следующая часть истории не будет иметь смысла, если вы не знаете расположение дилерского центра, которым владеет Донни и работает Энн. Перед зданием находится огромный выставочный зал. Вдоль задней стены расположены четыре кабинета со стеклянными стенами, один за другим, между ними сплошные стены. В дальнем правом углу — Донни, затем Энн, затем два, принадлежащие администратору и менеджеру службы. Поскольку офисы длинные и узкие, есть только одно место, где можно поставить письменный стол. В противоположном конце от двери, у торцевой стены. Поскольку двери Донни и Энн находятся в противоположных концах их офисов, это означает, что их столы в основном находятся вместе, а между ними сплошная стена. Сервисный центр находится за домом.

Энн не видела, как Дейв вошел в автосалон. Она была занята тем, что стучала по клавиатуре. Войдя, он прошел прямо к стойке администратора. Он оперся на нее и просто смотрел прямо в окно Энн. Одна из двух секретарей узнала его. В старших классах он тренировал ее команду по софтболу. Она знала, что это муж Энн,  

хотя раньше он никогда там не бывал. Она попыталась вовлечь его в разговор, но он лишь равнодушно смотрел на офисы. Секретарша не могла понять, кто был мишенью — Энн или Донни. Пока она продолжала говорить, другая девушка, сидевшая за стойкой регистрации, зашла в кабинет Энн и сказала ей, что там Дэйв. Энн резко повернула голову. С ее точки зрения не было никаких сомнений в том, куда устремлены глаза Дейва. Они сверлили ее даже с расстояния 12 метров.

Энн быстро прервала зрительный контакт. И все же она чувствовала на себе его пристальный взгляд. Не глядя, она потянулась к кнопке управления жалюзи и повернула ее в положение Он-не-видит-меня-сейчас. Через минуту она просунула палец между двумя планками и выглянула наружу. Обе девушки в приемной заговорщически перешептывались. Дэйв все еще смотрел на ее окно, и его теперь уже знакомое нейтральное выражение было ясно видно сквозь синяки и повязки.

С его горящим взглядом сквозь жалюзи Энн сняла трубку и позвонила Донни. Она велела ему выглянуть в окно.

— Черт. Что он здесь делает?

— Я не знаю Донни.

Донни положил трубку и направился к стойке администратора.

— Мистер Браун, это частное дело. Мне придется попросить вас уйти.

Дэйв не признавал Донни ни в какой форме. Он просто продолжал смотреть.

— Ну же, не заставляй меня звонить в полицию.

Не отрывая глаз от окна Энн, Дейв сунул руку в карман и протянул телефон Донни. Донни понизил голос до уровня, который, как он думал, был слышен только Дэйву.

— Слушай, говнюк. Я трахаю твою жену, смирись с этим.

Беда была в том, что Донни понятия не имел о силе собственного голоса. Обе девушки за столом отчетливо услышали его тихий комментарий. В своем кабинете, снова заглянув в щель между венецианцами, Энн увидела, как обе головы повернулись к ней. Затем она увидела, как Донни возвращается в свой кабинет.

Через две минуты она услышала шум в приемной. Она сделала еще одну щель и выглянула наружу. То, что она увидела, ужаснуло ее. Фрэнк и Рик подхватили Дейва под руки и потащили к выходу. Дэйв ехал задом наперед и смотрел на нее всю дорогу, пока она не скрылась из виду. Энн подумала про себя: так ему и надо. Почему он не может просто отпустить меня?

Потом она вспомнила, что все ее диалоги с Дейвом до сих пор были у нее в голове. Пока он не застал ее в мотеле с Донни, он даже не подозревал, что их брак в опасности. С таким количеством шока было неудивительно, что он был в растерянности. Она не была полностью лишена сочувствия и искренне сочувствовала Дейву. Энн бросилась к двери и вышла из кабинета. Она увидела Донни с садистской ухмылкой на лице.

— Нет, Донни, нет. Только не снова.

— Позволь мне заняться этим, женщина.

С этими словами Донни кивнул Энн, чтобы она вернулась в свой кабинет. Она снова открыла жалюзи и закипела. Донни 

отменил дневные встречи и остался в своем кабинете. Энн заметила, что в приемную постоянно стекаются сотрудники, образуются и рассеиваются многочисленные небольшие группы. Она отвлеклась от размышлений о том, что все это значит. В ЧАС дня прибыли двое полицейских и поговорили с администраторами. Донни, должно быть, видел их. Их пригласили в его кабинет, жалюзи закрыли, а через 15 минут они ушли.

Энн боялась возвращаться домой, поэтому перед отъездом спросила, можно ли ей переехать в мотель, который компания арендовала на постоянной основе. Она пробралась домой до того, как дети вернулись из школы, и собрала чемодан. Затем она отправила сообщение на телефон Дейва и Сары, сообщив, что ее не будет дома. В конце дня Донни помог ей распаковать вещи. Отчаянно желая отвлечься, она позволила ему трахнуть себя.

В 6.30 вечера позвонила ее мать. Прежде чем ответить, она подумала, как это типично для Дейва-использовать против нее собственную семью.

— Где ты, черт возьми, Энн? Почему ты не дома, чтобы накормить своих детей?

— Хм, я сегодня не приду домой. Дэйв может присмотреть за ними...

— Дейв снова в больнице. На этот раз он пробудет там не меньше недели.

— Что? Я вернусь домой так быстро, как только смогу.

Энн оттолкнула Донни.

— Что ты сделал с ним на этот раз?

— Этот упрямый придурок должен понять, что со мной шутки плохи, Энн.

Энн быстро оделась и побежала домой, забирая еду на вынос. Первое, что она заметила, когда распахнула входную дверь, были все трое детей, рыдающих в гостиной, утешаемые ее родителями. Мать перехватила ее и повела на кухню.

— Что, черт возьми, происходит, Энн? Ты бросаешь детей, пока твой муж в реанимации.

Энн смотрела, как раздуваются ноздри матери.

— Только тогда ты приходишь домой с едой для своих детей. Что происходит, Энн?

— Это не твое дело, мама. Мы с Дэйвом сейчас переживаем не лучшие времена, вот и все.

Две женщины с полминуты молча смотрели друг на друга. Ее мать первой нарушила молчание.

— Я заметила, что ты не удивилась, когда узнала, что твой муж в больнице. Это говорит мне о том, что дети говорят правду. Ты действительно имела какое-то отношение к тому, что Дэйв оказался в реанимации.

— Нет, мама, я понятия не имела, что Дэйв снова в больнице.

В разговоре снова воцарилась тишина. И снова его нарушила мать Энн.

— Ну?

— Что, ну?

— А тебе не любопытно, что твой парень сделал с твоим мужем на этот раз?

— Какой парень?

— Брось, Энн, от тебя разит сексом.

Энн смотрела в пол и молчала.

— Ну, раз уж ты так заинтересовалась, я вам скажу. На этот раз врачи уверены, что у него сломана скула и, возможно, череп. Они уверены, что одно из ребер, сломанных в прошлый раз, было вдавлено ему в грудь и пробило легкое. Водитель скорой помощи сказал мне, что они подобрали его в переулке рядом с твоей работой. Скажи мне, Энн, что сделал тебе этот 

бедняга, чтобы заслужить такое обращение?

Энн не могла ответить. Она была слишком занята рыданиями. Мать сидела молча, пока Энн не побежала наверх, в свою спальню. Она заметила кровь на простынях кровати, в которой не спала четыре дня. Она кричала от боли в подушку. Она понятия не имела, как долго пробыла там, но, наконец, раздался тихий стук в дверь. Это была ее мать.

— Я должна отвезти папу домой. Весь этот стресс вызывает у него проблемы с кровяным давлением. Он чуть не упал в обморок, когда только что встал.

— Хорошо, мама, я провожу тебя.

Когда Энн спустилась вниз, отец уже выходил из парадной двери. Он повернулся, чтобы бросить на нее испепеляющий взгляд, но ничего не сказал. Пока она прощалась, дети улеглись спать. Энн сидела и пыталась придумать, как выбраться из этой железнодорожной катастрофы. Она могла видеть только вперед.

Завтрак на следующий день прошел в молчании. Придя на работу, Энн обнаружила, что Донни уехал на целый день. Она отчаянно нуждалась в уверенности, что, по крайней мере, будущая сторона ее плана была на ходу, поэтому она написала Донни и попросила его встретиться с ней в мотеле этим вечером. Затем она написала матери и попросила ее встретиться с детьми после школы и присмотреть за их ужином, так как у нее есть дела. Ответ был: -Да, хорошая идея.

Донни встретил ее после работы и заверил, что их план верен. Полиция не смогла связать ни одного из них с двумя фактами побоев Дейва. Энн не стала поднимать тему второго нападения мужа. Конечно, Донни все устроил, но она могла бы остановить это, просто побежав за ними, когда ее мужа вынесли за дверь. Она позволила Донни заниматься с ней любовью до девяти вечера, потом Энн приняла душ и отправилась домой.

Хотя было уже почти 10, когда она приехала, все трое детей проснулись и выжидающе смотрели на нее.

— Почему вы, ребята, не в постели?

Ее мать ответила за них.

— Я разрешила им не ложиться спать, пока ты не вернешься домой. Им очень хочется узнать, как поживает их отец.

— Я... я... я не знаю.

— ЧТО? Разве ты не ходила к нему сегодня вечером?

Молчание Энн ответило за нее.

— И что же ты делала? Скажи мне, что ты не попросила меня прикрыть тебя здесь, пока ты ходила к своему любовнику, пока Дэйв в больнице.

— Я никогда не говорила тебе, что поеду в больницу.

Ее мать развернулась, схватила пальто и направилась к двери. Взявшись одной рукой за ручку, она бросила через плечо:

— Ты мне противна. Мне стыдно называть тебя своей дочерью. Не проси меня больше присматривать за твоими детьми, разве что для того, чтобы пойти к мужу и попросить у него прощения.

Энн думала, что научилась справляться с тремя часами прерывистого сна за ночь. Как я уже сказал, я никогда не знал Дэйва, но, судя по тому, как другие люди описывают его, он, возможно,  

простил бы Энн до этого момента, если бы она просто отказалась от своих планов. А она-нет. Из того, что она рассказала мне позже, она думала, что причинила столько боли в тот момент, что отступление сделало бы все это бессмысленным.

Когда на следующий день мать Энн позвонила ей на работу, она подумала, что, возможно, хочет извиниться. Но это было не так.

— Энн, как ты могла быть такой бессердечной?

— О чем ты говоришь, мама?

— Твой муж наконец-то выходит из реанимации, и что он получает? Визит его любящей жены? Нет. Уродливый пакет и документы о разводе. Кто ты, Энн? Что ты сделала с моей дочерью?

От боли Энн совершенно забыла, что ее бракоразводный процесс идет на автопилоте. Адвокат, очевидно, последовал ее указаниям и подал Дейву, как только бумаги были готовы. Рефлекторно она попыталась убрать занозу в боку.

— Мам, ты не могла бы присмотреть за детьми сегодня вечером, чтобы я могла повидаться с Дейвом?

— Нет, черт возьми, не могу, Энн. Твой отец находится в той же больнице, что и твой муж. Сегодня у него случился сердечный приступ. Завтра они собираются поставить стенты. До свидания, Энн.

Энн поспешила домой пораньше, чтобы успеть к выходу детей из школьного автобуса. Автобус прибыл без трех знакомых лиц. И снова звонки на два их телефона шли прямо на голосовую почту. Через два часа она получила сообщение, чтобы забрать их из больницы. Они все ходили туда после школы. По дороге домой она ругала их за то, что они заставляют ее волноваться. Они все молчали и смотрели в окно машины.

Вскоре после этого я узнал о трагической истории Энн, Дэйва и Донни. Я сидел в своем кабинете и размышлял, откуда взяться моей следующей истории. Мир переживал необычайно тихий, мирный период, и новости было трудно найти. Зазвонил телефон. Это был старый приятель, с которым я учился в школе журналистики, Мэтт Ниграм. Он был хорош в своем деле, но склонен избегать крупных организаций, чтобы сосредоточиться на проблемах маленьких городов, где он мог бы что-то изменить. Он был в областном центре, где произошла наша история, около года.

Врачи и медсестры в больнице, где служил Дэйв, были настолько потрясены поведением его жены, что связались с Мэттом. Со своим обычным талантом Мэтт быстро поговорил с несколькими людьми из дилерского центра и узнал о романе Энн и Донни в дополнение к двум побоям, которые пережил Дэйв. Никто не вышел и прямо не сказал об этом, но тот факт, что Дэйва видели три свидетеля, выносимого из автосалона двумя известными соратниками Донни, привел к собственному выводу. Мэтт попытался заговорить с Дейвом, но тот отказался.

Затем он связался с полицией, чтобы узнать, где находится их расследование, но ему сказали, что активного расследования по этому вопросу не ведется. Он представил статью своему редактору и имел удовольствие видеть, как она рвется у него на глазах. В этом городе 

не будет опубликовано ни одной негативной истории о Донни. Он тут же подал в отставку и прислал рассказ мне. Я встретился со своим редактором, и на следующей неделе Мэтт получил предложение от моей газеты. Через два дня я убрал со стола и отправился на задание в Хиксвилл.

Судя по тому, что рассказала мне Энн, следующая неделя была для нее очень неприятной. Ее дети обращались с ней как с прокаженной, и ее общественная жизнь была ограничена отсутствием матери, которая могла бы присматривать за детьми. Она забирала их из больницы каждый вечер. Донни каждый день в рабочее время уезжал по делам, и она видела его только однажды ночью, когда ему удалось прокрасться в ее дом после того, как дети легли спать. Это был первый раз, когда они провели всю ночь вместе. Она определенно жаждала общества.

В пятницу Энн позвонили из школы и пригласили на срочное обсуждение. Именно тогда она узнала, что они очень обеспокоены быстрой потерей веса Сары. Энн не могла поверить, что проявила такую небрежность, не заметив этого. Они перешли к рассказу о внезапной склонности Майкла к насилию и о том, что маленького Пита запугивали, потому что он постоянно плакал. При этих словах Энн расплакалась. Все, о чем она могла думать,  — это как можно быстрее ускорить развод и надеяться, что это пройдет.

Сначала Энн отклонила приглашение пойти куда-нибудь с четырьмя подружками в пятницу вечером. Дейв все еще лежал в больнице, а Донни был недоступен. Она перепробовала все, что могла, чтобы заставить детей говорить, но не смогла. В отчаянии она оставила детей дома и пошла гулять с девочками. Она оставила название места, где она будет Саре, на случай, если что нибудь случится.

Она пробыла там около часа, отвечая на вопросы друзей, до которых дошли слухи. Отрицая, что ей известно о насилии, совершенном над ее мужем. Они, наконец, смягчились и перешли к более интересным темам, когда она увидела, что двое из них смотрят через ее плечо. Она обернулась и увидела Дэйва. Один глаз был слегка черным, другой-угольно-черным. Повязка закрывала одну сторону его лица ниже глаза, и он сгорбился, оберегая свои болезненные ребра. Он сидел за соседним столиком и просто смотрел на нее. В панике Энн развернулась, вернулась к своим друзьям и все испортила.

— О, не обращайте на него внимания.

Подруги увидели ее мгновенную реакцию и услышали легкомысленный комментарий. Они также видели страдания Дэйва и могли только удивляться тому, какое обязательство он должен был взять на себя, чтобы прийти туда и выразить свой молчаливый протест; ибо это было очевидно. За последний час они сами убедились в честности Энн. Одна из них придумала предлог, чтобы пойти в бар. Те двое, что знали Дэйва лучше всех, подошли к нему поболтать.

Четвертая вопросительно посмотрел на Энн. Энн снова убежала. Она остановилась у бара, раздумывая, не предложить ли Дейву подвезти его. Однако ее собственная 

совесть пока не позволяла ей говорить с ним. Хотя это и было прилично, она просто не могла этого сделать. Еще две недели назад она говорила ему, что любит его, чтобы отвести любые подозрения. Теперь он знал, что это была ложь. Энн поехала домой.

Ее мать была там, присматривала за детьми. Они не виделись целую неделю, и Энн вдруг поняла, что даже не поинтересовалась здоровьем отца. Боже, какой эгоистичной она стала? Они обе уложили детей спать, потом Энн спросила об отце, но попыталась сменить тему, когда мать подняла щекотливый вопрос о Дэйве. Но ее мать ничего подобного не испытывала. Она спросила Энн, сделал ли Дэйв что-нибудь, чтобы оправдать ее развод. Энн упомянула пару мелких придирок, но, увидев, что мать она не убедила, продолжила объяснять, что она просто разлюбила мужа и влюбилась в кого-то другого. Ей было легко лгать матери. Она, конечно же, не собиралась упоминать, что использовала внимание Донни к ней как возможность развлечься, так сказать.

Женщина старшего поколения позволяла дочери высказывать свое мнение. Энн сидела, чувствуя себя неловко. Она решительно отрицала, что имеет какое-либо отношение к двум избиениям Дейва. В конце концов, она не спросила, обсуждала ли ее мать с мужем, простит ли он ее за нападение на их брак. В ее сознании план оставался нетронутым. Она спросила, вернется ли Дэйв домой в тот вечер, и ей холодно ответили, что он должен быть выписан через два дня. Она поняла, что Дэйв, должно быть, улизнул из больницы, чтобы пойти в бар раньше.

В следующие два дня Энн много думала. Она решила, что приличнее всего будет извиниться перед Дейвом за свою неверность, но указать, что побои были результатом его собственного незрелого поведения. Она потребует, чтобы он поговорил с детьми и объяснил, что она не имеет никакого отношения к его боли. Она думала, что есть разумный шанс, что он согласится с этим, и маленький шанс, что он попросит ее остаться. Одно можно было сказать наверняка: любая агрессия с его стороны приведет к угрозе уменьшения доли супружеского имущества в расколе. У Дейва были другие планы.

В тот вечер, когда его выписали из больницы, Энн и Донни рано ушли с работы и отправились в мотель. Не нуждаясь в секретности, они оба вышли из номера сразу после шести вечера. Дэйв, Сара, Майк и Питер молча наблюдали за ними с противоположной стороны автостоянки. Донни немедленно направился к ним. Все трое детей встали перед Дейвом. Дейв сказал что-то, чего Энн не расслышала, а затем встал перед ними, защищая их. Донни посмотрел на трех свидетелей, повернулся и зашагал прочь. Энн прокралась к своей машине и уехала. Дейв повел детей поесть и вернулся с ними домой незадолго до восьми.

Энн слышала, как они вошли, смеясь и разговаривая. Она продолжала мыть посуду. Закончив, она пошла в гостиную, намереваясь отделить Дейва от детей и предъявить свой ультиматум.  

Трое детей замолчали, когда она вошла. Дэйва нигде не было видно. Когда она спросила, где он, ей сказали, что он принял обезболивающее и лег спать. Она тщетно пыталась заставить детей говорить с ней нормально. Это не удалось. Она отослала их спать.

Измученная, она решила лечь пораньше. На верхней площадке лестницы она увидела, что в комнате для гостей горит свет, а на кровати лежит куча ее одежды и туалетных принадлежностей. Поклявшись, что это дерьмо должно прекратиться сейчас же, она направилась к двери хозяйской спальни. Она была заперта. Спустившись вниз, она достала из кухни запасной ключ. Думая о том, что Дейв ведет себя совсем не так, как тот мужчина, которого она знала, она вооружилась скалкой для самозащиты, на всякий случай. Воспользовавшись ключом, она открыла дверь спальни. Свет из коридора осветил Дэйва на кровати и фигуру в спальном мешке на матрасе с этой стороны. Пока она осмысливала это зрелище, фигура в сумке поднялась, чтобы показать Майка, стоящего между ней и Дейвом. Майк посмотрел на скалку и яростно зашипел: -

— Ты больше не причинишь вреда моему отцу.

Энн хотела сказать, что все это было ошибкой, что она никогда не причинит вреда Дейву. В глазах Майка она видела всю тщетность этого. Вместо этого она, рыдая, удалилась в свою комнату. Спала ли она в ту ночь как младенец? Как ты думаешь?

Когда на следующее утро пришло время уходить, Дейв все еще спал. Дети ходили по очереди. Двое завтракали на кухне, а третий сидел на полпути вверх по лестнице. Было так очевидно, что это охранник, что сердце Энн разрывалось. Она ушла и провела день, планируя речь о том, как вернуть доверие своих детей.

Она вернулась домой в обычное время. Дейв и дети разговаривали в гостиной. Она рявкнула детям, чтобы они шли на кухню. Они посмотрели на Дэйва, который кивнул. Когда он с трудом начал подниматься, она приказала ему держаться подальше.

Как только трое детей уселись за кухонный стол, Энн остановилась, глядя на них сверху вниз, лицом к двери, стол между ней и столом. Она открыла было рот, чтобы начать приготовленную речь, как вдруг увидела своего мучителя, стоявшего прямо за дверью.

Почти две недели вины, отвращения к себе, разочарования и недосыпания заставили что-то внутри Энн перевернуться. Нейтральное выражение лица Дэйва стало последней каплей. Чисто рефлекторно Энн уничтожила остатки своей жизни. С силой, о которой она и не подозревала, она схватила тяжелую стеклянную вазу с фруктами, стоявшую в центре стола, и швырнула ее в своего мучителя. В последний момент она выскользнула у нее из рук. Это заставило сбить ее прицел. Как в замедленной съемке, она увидела, как чаша направляется к дверному косяку.

Как раз перед тем, как она ударилась, она посмотрела на лицо Дэйва. Теперь она готова поклясться, что нейтральное выражение лица сменилось улыбкой. Однако это было единственное движение его мускулов, когда тяжелая чаша ударилась о 

раму. Она распалась на две части. Один кусок, не причинив вреда, ударился о раму. Не так обстояло дело с другой частью. Он отклонился примерно на 30 градусов и попал в неповрежденную сторону лица Дэйва.

Все еще в замедленной съемке, Энн с ужасом наблюдала, как ярко-алая кровь брызнула из глубокого пореза, прежде чем ее муж медленно опустился на колени, а затем упал на бок. Как в кинопроекторе, жизнь снова ускорилась. Дети, поначалу ошеломленные тишиной, начали кричать одновременно. Майк отреагировал первым, вскочил и встал над отцом, защищая его. Увидев кровь, все еще пульсирующую на лице Дэйва, Энн инстинктивно схватила полотенце для рук и свернула его, шагая к лежащему мужу. Она намеревалась использовать его, чтобы остановить кровь. Майк поднял руки, чтобы оттолкнуть ее, но она решительно оттолкнула его. Он тяжело упал. Энн опустилась на колени и прижала полотенце к лицу Дейва.

Совсем не по-девичьи Сара оттолкнула мать от отца. Видя, что его сердитая сестра противостоит его матери, Майк встал, подбежал к аптечке, схватил стерильный тампон, разорвал его и осторожно приложил к лицу отца.

— Срочно звони 911!  — крикнула Сара Питеру

Понимая, как все плохо, Энн бросилась к телефону. Контролируя звонок, она надеялась просто вызвать скорую помощь, не допуская при этом полицию. Она только положила руку на телефон, как услышала крик Майка.

— Позвони с телефона наверху, Сара.

В какой-то момент Энн поняла, что они неверно истолковали ее действия как желание прекратить пользоваться телефоном. Сара пробежала мимо нее к лестнице. Энн бросилась в погоню, но маленький Пит остановил ее единственным доступным ему способом. Он обхватил руками ее голени. Энн хотела сделать шаг, но тяжело упала, потому что ноги не слушались. Она лежала, истерически крича, потом решительно отняла руки Пита, встала и побежала.

Тогда я впервые увидел Энн во плоти. Одна рука в крови, она бежит к своей машине. Я только что приехал, чтобы попросить об интервью. Увидев окровавленную, кричащую женщину, я взял на себя смелость пригласить себя и взял на себя лечение Дейва. Приехала скорая помощь, за ней — полиция. Пока Дейва увозили, полиция начала задавать вопросы. Я договорилась с Сарой, чтобы она позвонила бабушке и присмотрела за ними. Вот так я из первых рук узнал, что случилось с Дэйвом на этот раз, когда дети рассказывали, как их мать напала на отца, а затем якобы пыталась задушить его и помешать им вызвать скорую.

Я уже опросил достаточно людей, чтобы заподозрить, что местная полиция не слишком ревностно защищает интересы Дейва. Поэтому я позвонил в полицию штата, и через три часа появились два члена летучего отряда. Летучий отряд-это группа полицейских, которые перемещаются из города в город. Принимая во внимание, что местные силы иногда могут быть немного заинтересованными, летучий отряд приходит в город, задерживает местных плохих водителей в течение нескольких дней, а затем движется дальше. Я задержался достаточно долго, чтобы увидеть, как дети снова дают показания,  

а потом повел Сару и Майка к их отцу. Вот тогда-то я и получил от него свои единственные слова. Я отвез их домой и откланялся.

Без моего ведома Энн сбежала в дом Донни. В дверях ее встретила его жена. Донни, быстро соображая, объяснил жене, что Энн была его сотрудницей с жестоким мужем. Великодушная женщина предложила свой дом в качестве убежища на ночь.

Энн была слишком расстроена, чтобы идти на работу на следующий день, но Донни пошел, оставив женщин одних. Сразу после обеда жена Донни, Памела, была на кухне, но выбежала в гостиную, когда услышала крик и грохот. Энн лежала на полу в глубоком обмороке. Оглядевшись по сторонам, чтобы понять, что могло послужить причиной, Пэм в конце концов выглянула в окно. За забором стоял человек, лицо которого было почти полностью забинтовано, и смотрел на дом. Пэм подождала, пока Энн придет в себя, и спросила, что происходит. Сквозь бессвязное бормотание Энн Пэм уловила слово муж. Она позвонила в полицию, чтобы убрать оскорбителя, затем позвонила Донни. Донни добрался туда первым и вошел в дом, не обращая внимания на Дэйва, чтобы начать контроль повреждений.

Приехала полиция и узнала Дэйва. Один из них подошел к двери и спросил Пэм, дома ли Энн. Пэм невинно согласилась. К ее изумлению, Энн арестовали. Чтобы не отвечать на трудные вопросы жены, Донни отправился искать адвоката для Энн. Он должен был держать все это под контролем. Очень скоро он вернулся домой, когда позвонила Пэм и сказала, что жуткий человек все еще смотрит на их дом. По дороге домой он вынашивал план. Тот, который включал в себя ожидание темноты. Он развлекал Пэм весь день.

Я был в полицейском участке, узнав по полицейскому радио об утренней драме, и пытался выяснить, в чем обвинят Энн. Они были не очень разговорчивы. Затем я потратил пару часов, пытаясь найти Дэйва, но и там мне не повезло. В конце концов, я вернулся в мотель и начал печатать статью, одновременно подслушивая полицейское радио.

Вот так я и нашел Дэйва. Как только стемнело, Донни, должно быть, позвонил в полицию, чтобы отвезти Дейва. Я слышал, как их отправили в резиденцию Донни. Я запрыгнул в свою машину и добрался туда как раз в тот момент, когда полиция наблюдала, как Дэйв садится в свою машину и уезжает. Этот парень, казалось, притягивал неприятности, поэтому я решил последовать за ним. Я был в пределах видимости его дома, когда он свернул на подъездную дорожку и с трудом выбрался из машины.

Я увидел, как две тени отделились от деревьев и приблизились к нему. Один поднял руку и чем-то ударил Дэйва по затылку. Я не стал больше ждать, завел мотор и осветил место происшествия фарами. Я сделал пару снимков своей вездесущей камерой. Двое крупных мужчин побежали вверх по улице, оставив неподвижного Дейва позади. Я снова вызвал скорую и полицию и стал ждать,  

когда беднягу Дейва отвезут в больницу в четвертый раз за две недели.

Я подозревал, что Дэйв не сможет пережить еще одного подобного эпизода. То, чему я стал свидетелем, было не прелюдией к избиению, а чем-то гораздо более серьезным. Я дал заявление в полицию летучего отряда и передал свои фотографии. Дэйв провел еще одну ночь в больнице, пока его проверяли на очередное сотрясение мозга.

Я был в суде на следующий день, когда судья предъявил Энн обвинение в нападении, повлекшем тяжкие телесные повреждения. Полиция дала понять, что покушение на убийство может быть добавлено позже. Донни внес за нее залог, дал ей пачку денег и отвез в мотель. Он предложил, что она выбросила свой телефон, так как была большая вероятность, что именно так Дейв выслеживал ее. Он также просил, чтобы, кроме работы, она держалась от него подальше. С чужим репортером, вынюхивающим что-то вокруг, ну, ему просто не нужна плохая реклама.

Энн была потрясена. Донни был всем, что у нее осталось от прежней жизни, и причиной того, что все пошло прахом. Она спросила, как он может так плохо обращаться с ней, если любит. Донни не смог сдержать презрения, появившегося на его лице. В этот момент Энн поняла, что он вовсе не любил ее, а просто немного развлекала его на стороне. Немного веселья, которое теперь стало большой помехой. Чтобы подтвердить это, Донни довольно холодно рассказал ей, какой была бы ее жизнь, если бы она попыталась сделать для него волну. Затем он ушел. У него была срочная работа. Его наемные работники не отвечали на звонки. Энн мучилась из-за крушения поезда, в которое превратилась ее жизнь, и из-за того, что она потеряла абсолютно все. У нее даже не было аптечки с таблетками или ванны, чтобы перерезать себе вены.

Она немного приободрилась, когда через два дня Донни арестовали. Мои фотографии ночи последнего нападения Дэйва привели к тому, что его головорезы были задержаны очень быстро. Чтобы спасти свои задницы, они немедленно набросились на Донни. Теперь его власть и влияние работали против него, и ему отказали в освобождении под залог. Когда в тот уик-энд в еженедельнике была опубликована моя статья, жена бросила его быстрее, чем крыса на Титанике.

Однако дилерский центр уцелел, и Энн продолжала свое одинокое существование до суда. Она заключила нелегкую сделку с матерью, чтобы забрать вещи из своего старого дома, но больше никогда не видела ни Дэйва, ни детей. Энн была честна, когда полиция, расспрашивала ее о первых двух побоях Дейва, думая, что они не имеют к ней никакого отношения. Это привело к тому, что ей предъявили два обвинения: в неявке с заявлением о преступлении и в соучастии в нападении. Дейву была предоставлена временная опека над их тремя детьми.

В конце концов, он решил обратиться в службу по делам детей. Одна особенно воинственная местная офицер встал на сторону Энн и начал процесс, чтобы 

передать право на опеку ей. Это было вопреки желанию всех троих детей. Дэйв, понимая, что опека над детьми отвечает его собственным интересам, продолжал настаивать на том, чтобы увеличить шансы на получение правильного результата.

Когда работник по уходу за детьми настаивала, Дэйв стал сидеть возле её дома, уставившись на него. Хотя полиция и перевела его в другое место, это принесло желаемый результат. Вскоре соседи сообщили о громких спорах, доносившихся из дома. Было слышно, как ее муж закричал:  — Дай мне разобраться. Эта сучка устраивает засаду на парня, крутится вокруг него, сидит и ничего не делает, когда его дважды кладут в больницу, а потом пытается убить его на глазах у детей, А ты все еще принимаешь ее сторону? Через час после этого обмена репликами правительственный служащий тащил чемоданы к своей машине. Дело было прекращено.

Энн все еще не набралась смелости покончить со всем этим, когда в город приехал окружной суд. С такими неопровержимыми доказательствами все четыре стороны признали себя виновными. Фрэнк и Рик получили три года, Энн — четыре, а Донни — восемь. Никто не видел, как Энн спустили с пристани по специальной лестнице в камеры. Только в этот момент до нее дошла полная реальность. Она написала длинное письмо своим детям, извиняясь за то, что сделала с их семьей. Еще одно письмо она написала Дейву. В нем не было никаких извинений, все было слишком плохо для этого, но она умоляла его присмотреть за детьми.

Дэйв стал в некотором роде местной знаменитостью и не испытывал недостатка во внимании со стороны местных доступных дам. Он даже ходил на свидания, когда позволяли семейные дела или когда Сара и Майк не оставляли ему выбора. Когда одна особенная дама привлекла его внимание, Сара и Майк однажды вечером встретились с ней наедине и устроили ей основательный допрос, в конце которого объявили, что она достойна продолжать встречаться с их мужественным папочкой. Дела у них все еще идут хорошо, и Сара подумывает о том, чтобы намекнуть Дэйву о предложении.

•  •  •

Эпилог

— Энн закричала в подушку. На этот раз крик был очень искренним. Ее разум отчаянно пытался стереть ужасную реальность ее положения. Это было немного трудно сделать, когда она стояла на коленях, задом вверх. Она ахнула, когда в очередной раз 10-дюймовый член человека позади нее погрузился в ее задницу по самую рукоять. Чтобы отвлечься, она сосредоточилась на всех чувствах, кроме чувства переполненности. Сначала появились запахи вокруг нее. Дезинфицирующее средство, маргарин, который ее партнер использовал в качестве смазки, и да, дерьмо. Она знала этот вкус. Она знала по опыту, что вкус покинет ее рот только утром. Энн продолжала всхлипывать, пока, с облегчением, не услышала безошибочно узнаваемые звуки человека позади нее, достигающего кульминации. Спасибо, черт возьми, за это. До облегчения от унижения и боли оставались считанные минуты.

Ее партнер по кровати напрягся и содрогнулся в приглушенном экстазе, прежде чем, наконец, рухнуть боком 

рядом с Энн; которая воспользовалась возможностью выкатиться из этого унизительного положения, член остался твердым и зарылся в задний проход Энн. Сильные руки обхватили ее сзади и грубо ощупали грудь. Это было нежелательно, неэротично и, к сожалению, неизбежно. Постепенно Энн почувствовала, что ощупывание прекратилось, а за ним последовал тихий храп позади нее. Она осторожно подалась вперед. Она знала по опыту, что должна точно рассчитать время отступления. Ей пришлось расслабить свой анальный сфинктер, чтобы быстро вынуть член, иначе она не освободится от него до утра. Утро. Да, это была ее мечта. Этот репортер приходил утром. Он обещал поговорить с властями, чтобы передать одну простую просьбу Энн — перевести ее в другую камеру.

Энн медленно отодвинулась от твердого пластикового фаллоса. Она была уже на полпути к выходу, когда жизнь вернулась к обнимающим ее рукам, и она снова почувствовала, как большие тяжелые груди упираются ей в спину. Энн снова зарыдала.

Что касается Донни. Что тут скажешь. Он сидел в четырехместной камере и быстро понял, что быть бандитом в маленьком городке-это не так уж много значит в тюрьме штата. Он также начинал чувствовать себя неудачливым боксером-тяжеловесом.