Февраль — отстой. Альтернатива. Часть 1

Так всегда бывает, если только вы не живете в одном из тех мест, где нет зимы. Каждый февраль-отстой, но именно этот февраль был отстойнее всех остальных вместе взятых, а последующий март был еще хуже.

Самый худший февраль начался с двух недель, когда мы буквально не видели солнца. Серое небо, самая высокая температура — минус семь градусов и редкие два или пять сантиметров снега. Все с нетерпением ждали Дня Святого Валентина, как будто он был надеждой на спасение. В том году он выпал на четверг, и так много людей взяли выходной на следующий день, что в газетах писали, с таким же успехом пятнадцатого февраля весь город можно было просто закрыть.

У нас с моей женой Линдой были большие планы на День Святого Валентина, как и у всех остальных. Как и все остальные, мы проснулись от пары сантиметров быстро падающего нового снега. К середине дня нас обоих отправили с работы домой, пока мы еще могли куда-то добраться: весь город закрывался. К тому времени, как мы должны были одеться для нашего вечера в городе, все дороги были закрыты для необязательного движения, поэтому мы переоделись в наши уютные спортивные костюмы. Великое свидание в День Святого Валентина, ужин-кино-танцы, которое должно было компенсировать предыдущие две недели безответного зверства, оказалось замороженной пиццей и мультфильмом «Замороженная» («Холодное сердце») с детьми. Единственными танцами, которые у нас были,  — это танцы Эммы (шести лет) и Томми (четырех лет) до спален под их протесты:

— Завтра же учебы не будет.

Когда дети уснули, я со вздохом протянул Линде бокал вина.

— Прости, Линда,  — сказал я.  — Все должно было обернуться совсем не так.

— Все в порядке, Джим. Это — не твоя вина, и мне было весело с нетерпением ждать того, что ты запланировал для нас. Кроме того, если уж на то пошло, я купила себе новое вечернее платье.

— Которого я еще не видел.

— Ты же знаешь правило: ты не увидишь его, пока не возьмешь меня куда-нибудь в нем.

Я посмотрел на нее, пытаясь представить, что именно она купила и как будет выглядеть в нем. Линда не классически красива, но у нее врожденное чувство стиля: все, что она носит, не только отлично смотрится на ней, но и отражает ее сущность. Еще в средней школе она начала сама шить себе одежду, и до сих пор делает это время от времени, когда не может найти в магазинах «именно то, что нужно». Она также шьет много нарядов для Эммы. Любой, кому посчастливится увидеть ее в таком наряде, подумает, что она — самая привлекательная женщина в комнате, но не поймет почему, поскольку там будут женщины и похлеще. Он будет думать: «В ней есть что-то такое, что я хотел бы узнать ее поближе», а не «Мальчик, я бы отдал месячную зарплату, чтобы получить кусочек этого». Я понял это, впервые встретив ее, и у меня не было причин поменять 

свое мнение. Я посмотрел на кольцо с бриллиантом, которое надел ей на палец почти десять лет назад, и тот сверкнул в свете камина.

— Спасибо, что согласилась, Линда. Я люблю тебя.  — Я поднял свой бокал.  — За нас.

— Я тоже тебя люблю. За нас,  — с улыбкой ответила она. Некоторое время мы сидели в уютном молчании.

— Линда, прости, что в последние дни я был таким обидчивым. Ни ты, ни дети ничего такого не сделали, и ты заслуживаешь лучшего от меня. Только этот проклятый январь и это...

— Я знаю, Джим. Мне тоже жаль, я вела себя так же плохо. Думаю, что уснувшие медведи устроились хорошо. Нам и впрямь надо бы проспать до весны. Мы все были на взводе, даже дети. Хотя люди на моей работе намного хуже тебя. А как на работе у тебя?

— То же самое.

— Ну, посмотри на это с другой стороны, Джим. У нас есть мы, есть дети, у нас есть наш дом, мы знаем, где поедим в следующий раз...

— Да, в Венди.

— Она рассмеялась. Наше первое свидание стало между нами шуткой. Я познакомился с Линдой в колледже. Мои родители были вынуждены прекратить мое содержание, чтобы оплатить медицинские счета отца, а я отказался брать кредиты, так что, после оплаты обучения и книг у меня буквально не было денег.

Линде было немного лучше, и она предложила угостить меня или разделить счет, но я не хотел ничего этого, поэтому копил деньги, чтобы отвезти ее в какое-нибудь хорошее место. Она сказала, что я глупый, и что цель состоит в том, чтобы вместе провести время и узнать друг друга, и мы могли бы сделать это так же легко и в Вендис. Собственно, туда мы и отправились, а остальное уже — история. С тех пор мы продвинулись в классе, но по-прежнему время от времени заглядываем в Вендис.

— А если серьезно,  — сказал я.  — Как люди переживают такие времена, если у них нет любви?

— Иногда и не переживают.  — вздрогнула Линда. Ее школьный приятель покончил с собой.

— Ну, мы-то переживаем и переживем.  — Я поставил стакан и взял ее руки в свои.  — С Днем Святого Валентина, любовь моя.

— С Днем святого Валентина, мой любимый муж.

Какое-то мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом решили, что нам пора перенести все в спальню.

В итоге мы получили трехдневные выходные, которые, по мнению газет, мы должны были получить, благодаря примерно шестидесяти сантиметрам снега вместо предсказанных двадцати. Конечно, все было закрыто, но вряд ли у кого-то пропало электричество, а снегоходов было достаточно, чтобы любой, кому действительно нужно было куда-то добраться, мог это сделать. Но у парня с соседней улицы, вероятно, не было никаких мест, где он должен был быть, или какого-либо другого оправдания для того, чтобы не устроить весь этот шум, разбрасывать повсюду шлейф снега, но в субботу днем у него кончился бензин, и родители больше 

ему не выделили. После этого он больше никого не беспокоил.

Наши дети, конечно, были в восторге. Мама с папой весь день — дома, на улице лежит снег, с которым можно играть, имеется пицца, чтобы было что поесть, и фильмы, чтобы посмотреть, не говоря уже о том, что не было школы. Чего еще они могли желать? Мы с Линдой тоже были очень довольны ситуацией. Не было никакого давления, чтобы быть где-нибудь или что-нибудь делать, и мы могли наслаждаться нашей семьей в свое удовольствие.

Еда не была проблемой: мы с Линдой оба выросли здесь, поэтому на всякий случай всегда заранее заботились о том, чтобы у нас хватало еды, чтобы вместе поесть. Эмма и Томми так устали, что даже не стали суетиться, ложась спать, и спали как убитые. Это позволяло Линде и мне довольствоваться тем, за что обычно приходилось выгонять детей из дома.

•  •  •

В те выходные, насколько я мог судить, не все было в порядке. У нас дома были сотни фильмов, но дети смотрели только один: «Замороженная». Снова, и снова, и снова. Ладно, это — милая маленькая история, и в ней есть несколько хороших песен, но все же! А Линда по-прежнему не показывалась в платье и даже не показывала мне его.

— Взять меня куда-нибудь — значит выйти, а не войти,  — сказала она с кокетливой улыбкой.

— А что, если я пообещаю вытащить тебя наружу? Это подойдет?

— Хорошая попытка, но мимо,  — сказала она, отказываясь сдвинуться с места, черт побери.

Реальный мир вернулся ранним воскресным вечером, когда через наш район прошли снегоочистители. Занятия в школе и работа были возобновлялись в понедельник, и все мы, собираясь, вздыхали. Перед самым сном Эмма и Тимми прошли в гостиную, свежеотмытые и в ночной одежде. Старшая сестра, конечно, была пресс-секретарем, встав так прямо и высоко, как только могла.

— Мама, папа, эти выходные были самыми лучшими! Спасибо, что поиграли с нами, посмотрели с нами фильм и провели вместе целых три дня подряд. С этими словами папина дочка забралась ко мне на колени, а мамин сынок — к Линде. Подарив нам самые сладкие детские объятия в мире, они поменялись родителями и сделали это еще раз. Я посмотрел на Линду, и ее глаза были такими же влажными, как и мои.

— Мы тоже тебя любим,  — с трудом выдавил я.  — Мы так рады, что вы — наши дети.

В ту ночь мы с Линдой не делали ничего экстраординарного, разве что занимались сладкой любовью до тех пор, пока не почувствовали, что слились в одно существо. На следующее утро мы не могли стереть улыбки с наших лиц, и дети тоже. Однако жуткий февраль вернулся, и трехдневный уик-энд растворился в памяти. Даже наши обычно уравновешенные дети были сварливыми.

•  •  •

Мы с Линдой только что рухнули друг на друга на диване в гостиной, после того как, наконец, уложили Эмму и Томми на ночь, когда зазвонил телефон Линды. Я зарычал и что-то пробормотал.

— 

Это Ди, я должна ответить,  — сказала она извиняющимся тоном. У нас был свободный круг из пяти пар, с которыми мы время от времени встречались. У нас был свой кружок из пяти пар, с которыми мы время от времени встречались. Мы все встречались как супружеские пары, так что, не было никаких неприятных моментов типа «когда ты был одинок». У нас у всех были одни и те же представления о верности — то есть, вы просто ее придерживались, и это не обсуждалось. По крайней мере, так я думал тогда.

Таким образом, когда мы выходили куда-нибудь, то, если хотели разнообразия, могли танцевать с супругами друг друга и знать, что мы в безопасности. Больше всех мы были близки с Ди и ее мужем Дэйвом. Ди с Линдой были почти что «лучшими подругами навсегда».

Линда ответила на звонок, жестом показав: «Я коротко».

Я видел, как, разговаривая с Ди, Линда все больше возбуждается. Она почти сияла, когда закончила разговор и плюхнулась ко мне на колени.

— Ну, и что же это было?  — спросил я. На моем лице невольно отразилась ее улыбка.

— Ну, мой дорогой муж,  — сказала она с ухмылкой.  — Я знаю, ты считаешь, что этот ужасный январь длится уже достаточно долго.

— Я выпью за это,  — сказал я, потянувшись за бокалом вина. Линда схватила меня за запястье, чтобы остановить, и с силой положила мою руку на свою тонкую талию. Гораздо лучшая идея.

— Ну, мы оплакивали тот факт, что это был худший январь в истории человечества.

Это никак не вязалось с улыбкой на ее лице. Я так ей и сказал.

— Это потому, что Ди пришла в голову замечательная идея. Последний день месяца — пятница. Что, если мы соберемся все вместе, возьмем для детей нянек, и устроим действительно хороший ужин, после чего потанцуем в хорошем клубе, а потом снимем номера в отеле на ночь? Таким образом, мы могли бы немного побеситься, не беспокоясь о возвращении домой, и закончили бы этот ужасный месяц хорошо.

— А как насчет возвращения из клуба в отель? Разве нам не придется вести машину?  — Я всегда спрашиваю о том, что может пойти не в соответствии с планом. Знаю, что это невесело, но я действительно ничего не могу с собой поделать. Я — такой от природы, и это подкрепляется моей работой.

— Это — самое лучшее, Джим. Ты знаешь «Мэдисон» в пригороде? Мы еще там обедали, помнишь? В соседнем квартале есть танцевальный клуб, куда ходят некоторые коллеги Дэйва. В пятницу вечером там будет концертная группа, и не требуется платить, если поесть в «Мэдисон»! О, и Фил с Джейн уже попросили миссис Портер взять их детей на ночь, и говорят, что она согласна взять и наших.

— Хммм, мне надо подумать...  — На самом деле Я уже все решил, но надеялся, что, если замешкаюсь с ответом, то Линда воспользуется одним из своих патентованных, гарантированно действующих женских методов убеждения, но вместо 

этого она схватила диванную подушку и ударила меня ею по голове.

— Ой! Ладно, я уже подумал. Давай сделаем это. Но есть одно условие.

— Какое?  — с подозрением посмотрела на меня Линда. Я взял ее милое личико в ладони и заглянул в голубые глаза.

— Ты наденешь то платье, что купила для нашего свидания, и которое я до сих пор не видел.

— Твое желание — для меня закон.  — Ее голос был хриплым, а глаза затуманенными, и она была неотразима, а я в любом случае не был заинтересован в сопротивлении.

Оно было голубым. То есть платье. Не просите меня описать, что это был за оттенок синего цвета, аврни все равно видят только восемь цветов — истинный факт. Все, что я могу сказать, это то, что ее голубые глаза выглядели так, словно они светились в темноте. Оно было с длинными рукавами и высоким воротом, а юбка доходила ей до колен, но это было что угодно, только не бабушкино платье.

Нижняя часть юбки была расклешена и когда она шла, слегка колыхалась, привлекая внимание. Когда она танцевала, оно флиртовало само по себе. Гладкая, плотная, но не слишком ткань вызывала желание провести по ней руками, так как скрывала и выставляла на показ стройную женственную фигуру. Линда улыбнулась, медленно спускаясь по лестнице туда, где я ждал ее, ошеломленный и разинувший рот.

— Дорогой Джим,  — сказала она нежно и ласково. Она закрыла мне рот ткнув нежным пальцем под подбородком. Я сглотнул, но все еще не мог говорить.

— Это все еще я, все та же я, как всегда. Ты не обязан мне льстить, хотя, признаюсь, мне нравится, когда ты это делаешь.

Я покачал головой и обрел дар речи.

— Ты не понимаешь. Ты даже не представляешь, как потрясающе выглядишь. Ты...  — У меня не хватило слов. Я взял ее тонкие руки с длинными пальцами в свои, склонился над ними и поцеловал. Я поднял глаза, увидел, как блестят ее влажные глаза, и заметил легкую дрожь в ее улыбке. Я кивнул. Она все поняла.

•  •  •

Мы встретились в ресторане вдесятером. В пятницу вечером там было многолюдно, но мы зарезервировали достаточно большой стол, чтобы все десять человек могли поесть вместе. Мы смеялись, болтали и наслаждались отличной едой, счастливые в обществе друг друга и радуясь, что январь наконец-то заканчивается. Линда была самой привлекательной женщиной в комнате, и я, должно быть, говорил ей об этом с полдюжины раз. Я прикасался к ее руке, плечу или руке так часто, как только мог найти разумное оправдание. Она отвечала мне тем же и улыбалась, глядя мне в глаза. Это будет незабываемая вечер.

Прежде чем отправиться в клуб, мы зарегистрировались в номерах. Ни Линда, ни я не очень хорошо переносили алкоголь, поэтому обычно я брал на себя обязанности водителя. Я был рад, что сегодня мне это делать не придется. Не то чтобы я возражал — для меня была важна безопасность моих друзей,  

но я с нетерпением ждал, когда Линда окажется в моем распоряжении как можно скорее. Похоже, это была и ее идея. Она извинилась и на несколько минут одна ушла в нашу комнату, а когда вернулась, на ее лице появилась улыбка с намеком: «Я сделаю тебе так приятно».

— Нам ведь не придется долго торчать в клубе, правда?  — на ходу прошептала она. Я знал, как Линда любит танцевать с нашими друзьями, поэтому она могла бы с таким же успехом сказать: «Мне лучше не ждать слишком долго, прежде чем мы останемся вдвоем, желательно голыми». Я улыбнулся ей в ответ.

— Тебе решать, детка.  — Она легонько ударила меня по плечу, потом обхватила его руками и повисла.

Мы заказали столик в клубе на десять человек, и это было правильно. Кажется, многие другие люди были заняты тем, что забывали январь, но не были слишком заняты, чтобы заметить пять женщин в нашей группе.

— Ты привлекаешь слишком много внимания, детка,  — прошептал я Линде.  — Ты, как всегда, самая привлекательная женщина в комнате.

— О, ты,  — она посмотрела на меня, слегка прижимая мягкую грудь к моей руке.  — Ты не должен говорить такое, хотя мне нравится слышать.

— Но я должен,  — ответил я.  — В конце концов, правда есть правда. Ты не можешь возражать против истины. Да, я знаю, что это — ошибочное поведение, но тогда никому из нас не было до этого дела. Она поняла, в чем дело, и засияла еще ярче.

Ни Линда, ни я — не великие танцоры, но и не позорные. Нам просто все равно — мы здесь для того, чтобы наслаждаться друг другом, а не чтобы развлекать всех остальных. Так что, я танцевал с любовью всей моей жизни, с редкими перерывами на острые куриные крылышки и выпивку. Я пошел пополнить запасы крыльев, а когда вернулся, Дэйв приглашал Линду на танец. Я услышал ее ответ:

— Я бы с удовольствием, Дэйв, но в другой раз. Сегодняшний вечер я хочу сделать особенным для нас с Джимом. Сегодня я танцую только с ним,  — сказала она.

Был ли я горд? Счастлив? Вам лучше в это поверить. Я расправил крылья и прошептал Линде на ухо:

— Стало быть, уже пора уходить?

— Сразу после того, как ты принес свежую тарелку крылышек? О чем ты думаешь? Нам обоим понадобится энергия для того, что я запланировала,  — сказала она, приподняв бровь, после чего снова посмотрела на меня тем же взглядом и взяла под столом мою руку

Через несколько минут группа сделала перерыв. В относительной тишине мы услышали за соседним столиком громкий смех и обернулись.

— Эй, это не Марк Лавальер?  — спросил Фил, вытягивая шею, чтобы осмотреться.

— Да, это он, он!  — взволнованно взвизгнула Ди. Марк Лавальер был звездой в футбольной команде нашего города. В отличие от многих других членов команды, он жил здесь круглый год. У него была репутация действительно хорошего парня, и он был так же хорошо известен своей общественной 

деятельностью, как и своими подвигами на поле. Марк стал главной темой разговоров за нашим столом, так как ребята рассказывали о его футбольных подвигах, а женщины хвалили его добрые дела и добродушие.

— И то, что он красавчик, тоже не вредит,  — добавила Ди. Мы с Линдой оба знали, кто он такой, но в тот момент нас мало что интересовало, кроме друг друга. Мы позволили разговору обойти нас, держась за руки под столом.

— Эй, вы двое, снимите номер!  — сказала Ди. Мы с Линдой переглянулись. Мы даже не целовались. Ну, во всяком случае, не совсем целовались. То, что я кормил ее крыльями, не считалось. Кроме того, мы уже сняли номер. Мы были спасены от дальнейшего смущения, когда группа опять начала играть.

— Потанцуем здесь или наверху?  — прошептал я Линде. Прежде чем она успела ответить, ее перебила Джейн:

— Смотри! Он идет сюда!

Конечно же, Марк Лавальер вышел из-за своего столика и направился к нашему. Меня позабавила реакция женщин за нашим столиком. Четверо из них прихорашивались и расхаживали с важным видом, чуть ли не приговаривая: «Выбери меня, выбери меня!  — Если вы думаете, что женщина не может ходить, когда она сидит, вам нужно многому научиться. Линда посмотрела вниз и крепче сжала мою руку.

— Привет, я Марк. Не хотите ли потанцевать?  — Он стоял за левым плечом Линды, протягивая ей руку.

Я почувствовал, как она ахнула, бросив мою руку, словно горячую картофелину. Я ошеломленно наблюдал, как она молча повернулась ко мне спиной, протянула Марку правую руку (она почти исчезла в его большой лапе) и грациозно поднялась со стула.

— Эй, парень, теперь задеты мои чувства. Я думал, она танцует сегодня вечером только с тобой,  — сказал Дэйв, уколов меня.

— Да, я тоже так думал,  — проворчал я.

— Расслабься, Джим. Это — всего лишь танец,  — сказала Джейн, пытаясь меня успокоить. Я попыталась поверить ей, но у меня было плохое предчувствие.

Оркестр сыграл пару быстрых песен, и весь наш стол смотрел, как они танцуют. Как и все остальные в комнате. Марк был хорош, намного лучше меня, и Линда явно наслаждалась. Ее партнер и ее платье объединились, чтобы показать ее в совершенстве.

— Разве они не отлично смотрятся вместе? Пойдем, Джим, присоединимся к ним,  — пригласила Ди, явно пытаясь отвлечь меня.

— Спасибо, но нет.

Следующая песня была медленной. Я смотрел, как Линда тает в его объятиях, идеально вписываясь в него, как будто принадлежала ему. В этом он тоже был хорош. «Готов поспорить, много практики»,  — кисло подумал я. Марк что-то шепнул Линде. Она сладко улыбнулась, отвечая. Он не делал ничего такого, против чего я мог бы законно возразить. Он танцевал к ней не ближе, чем я танцевал с Ди или Джейн, его руки не двигались туда, куда не должны были.

Еще одна медленная песня, на этот раз баллада. Я мог видеть, как лидер группы наблюдает за моей женой и ее партнером, принимая от них сигналы.  

Марк улыбался, держа Линду на руках; он был явно доволен тем, что происходит. Я видел достаточно. Я поднялся со стула и почувствовал руку Джейн на своей руке.

— Подожди, Джим. Дай ей это. Не порть ей все.

Я рывком высвободил руку и посмотрел в лицо Линды. Она явно хотела быть именно там, где была, и нигде больше. Она не хотела, чтобы я вмешивался. Я откинулся на спинку стула. Наконец, песня закончилась. Марк кивнул лидеру группы, и тот начал играть более быструю. Они с Линдой покинули танцпол, улыбаясь друг другу, но не касаясь друг друга, даже не держась за руки. Линда одарила его последней ослепительной улыбкой и повернулась к нашему столику, а Марк-к своему.

Разница между самой лучшей улыбкой женщины и не самой лучшей не так уж велика. Если вы хорошо не знаете эту женщину, то, вероятно, вообще этого не заметите. Когда Линда приблизилась к нашему столику и наши глаза встретились, ее наилучшая улыбка сменилась второй. В этот момент я понял, что у нас проблема.

— Я все время говорил тебе, что ты здесь самая привлекательная женщина,  — прошептал я ей на ухо, усаживая. Я взял ее за руку и сжал обеими руками.  — Не пора ли на следующий танец вернуться в наш номер?

На какое-то мгновение я готов был поклясться, что Линда испугалась. Ее глаза расширились, и я почувствовал, как задрожала ее рука. Она быстро пришла в себя и отвернулась от меня в сторону.

— Мне очень жаль, ребята, но сейчас мне нужно в туалет. Линда, пойдешь со мной?  — спросила Ди. Ее голос был слышен далеко за нашим столом. Я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы удивиться, зачем ей понадобилось сообщать об этом всему залу. Линда виновато посмотрела на меня.

— Прости, Джим. Мне тоже не помешает освежиться,  — сказала она с ноткой грусти в голосе. Она встала и ушла, не ответив на мой вопрос. Конечно, разговор сразу же зашел о том, почему ни одна женщина, что приходит с группой, не может пойти в туалет одна. Я только начал задаваться вопросом, почему мои друзья так стараются поддерживать разговор на эту тему, когда вернулась Ди. Она была одна.

— А где Линда? С ней все в порядке?  — спросил я, почти криком.

— Расслабься, Джим,  — улыбаясь, сказала Ди.  — С Линдой все в порядке, просто ей есть чем заняться. Тебе не нужно о ней беспокоиться. Ты же знаешь, она — взрослая женщина,  — после чего мои друзья начали дразнить меня тем, как сильно я беспокоюсь о жене. Это правда, она беспокоилась обо мне точно так же. Я терпел это минут пять, а когда Линда все еще не вернулась, с меня было довольно. Я встал и направился к бару, прихватив с собой пустую тарелку в качестве причины. Я подошел к одной из барменш.

— Извините, но моя жена ушла в туалет минут пятнадцать назад и до сих пор не 

вышла. Она никогда так долго не задерживается. Не могли бы вы пойти или послать кого-нибудь, чтобы Барменша с сомнением посмотрела на меня. Тарелка в моей руке навела меня на мысль.

— Крылышки великолепны, и она любит острую пищу, но время от времени у нее появляется реакция. Я правда просто хочу узнать, что с ней все в порядке. Ее зовут Линда. Давайте я покажу вам ее фотографию,  — сказал я. Я поставил тарелку и вытащил фотографию Линды на свой телефон. Барменша уже начала проявлять некоторое сочувствие, когда у моего локтя раздался голос:

— С ней все в порядке, тебе не нужно ее проверять.  — Ди обратилась к барменше:  — Все в порядке. Я позабочусь об этом,  — сказала она, кладя на стойку пятидолларовую купюру. Я удивился, почему барменша посмотрела на меня с чем-то вроде сочувствия, положив банкноту в карман.

— Что... почему?.. Но она ведь ходила туда с тобой, потому что ты ее попросила?  — Я был совершенно сбит с толку.

— Джим, ее нет в туалете. Она покинула клуб.

— Покинула? Без меня? Почему? В чем дело? Почему она мне ничего не сказала? Куда она пошла? С ней все в порядке?  — Я все еще не понимал.

— Пойдем в дальний конец бара, где можно уединиться,  — предложила Ди. Я молча пошел туда, куда меня тащила Ди. В темном углу в конце бара было тише. Она посмотрела мне в глаза.

— Джим, Линда тебя любит. Она любит тебя и детей больше всего на свете и всегда будет любить, и ты это знаешь. Но сегодня она проведет ночь с Марком,  — сказала она.

Я стоял с открытым ртом и выглядел глупо, когда весь мой мир рухнул. В моей голове бешено кружились картины, вернее, в том, что от нее осталось. Линда — на верхней ступеньке лестницы в своем красивом голубом платье. Линда — за ужином. Линда — в клубе. Линда — когда мы кормили друг друга крыльями. Линда — в объятиях мудака. Мудак, блядь, Линда. Моя Линда. Мать наших детей. Любовь всей моей жизни. Во мне поднялся гнев.

— Значит, в тот вечер, который должен был стать нашим особенным, она бросила меня ради какого-то придурка-качка?  — прорычал я, глядя на Ди.

— Джим, она не бросила тебя. Завтра она вернется к тебе, и у вас будет много других особенных вечеров вместе.

— У нее даже не хватило духу сказать мне в лицо, что она меня бросает. Она просто выскользнула через заднюю дверь.

— Джим, послушай меня. Она тебя не бросила...

— Ну, если она меня не бросила, то где же она, черт возьми? Она точно сейчас не со мной, не так ли?  — Я становился все громче, и мне было все равно, кто меня услышит.

— Пожалуйста, успокойся, на тебя смотрят люди. Слушай, я знаю, тебе больно, но это только сегодня. Линда знает, мы все знаем, что ты для нее единственный мужчина и всегда им будешь. Ты хороший парень,  — снисходительно сказала 

Ди.

— Да, и мы все знаем, где кончает хороший парень, не так ли?  — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Джим, все совсем не так. Ты делаешь из этого слишком большую проблему. Это только сегодня вечером, завтра она вернется к тебе, и все будет так, как раньше,  — сказала она. Я фыркнул. Если она действительно верит в это дерьмо, то все, что я мог сказать, не имело для нее никакого значения.

— Итак, подруга, какова была твоя роль во всем этом? Тебе ведь не обязательно было идти в туалет, правда? Моя жена подала тебе сигнал, так? Она велела тебе задержать меня и держать подальше от ее пути достаточно долго, чтобы она смогли сбежать с мудаком?

— Да, она попросила меня так сделать, потому что не хотела, чтобы ты опозорил себя, устроив скандал, пока здесь был Марк. Также она попросила меня убедиться, что ты помнишь, что она тебя любит и всегда будет возвращаться домой к тебе,  — сказала она.

Да, я еще долго буду помнить, как сильно она любила меня сегодня.

— Скорее, она не хотела, чтобы это я смутил ее, когда она бросила мужа, чтобы провести ночь с придурком-качком. Полагаю, тебе не пришло в голову напомнить ей, что у нее есть муж и брак, и она может из-за этого потерять и то, и другое?

Ди посмотрела мне в глаза.

— Нет, это не так, потому что я знаю, что она не потеряет тебя из-за этого. Ты — слишком хороший человек, чтобы позволить такому случиться. Я сказала ей, как ей повезло. Ей повезло, потому что мужчина, которого хотела каждая женщина в этой комнате, хотел ее, но еще больше ей повезло, что у нее есть муж, который любит ее достаточно, чтобы преодолеть свои оскорбленные чувства и не сделать из этого большой проблемы. Ты же знаешь, что она будет готова сделать все, что потребуется, чтобы загладить свою вину.

— А что, если ей не удастся загладить свою вину?  — спросил я.  — А что, если не существует способа все исправить?

— Джим, я знаю, как сильно ты любишь Линду и как сильно она любит тебя. Это не должно быть большой проблемой. Это — всего лишь одна ночь, единственный опыт, по сравнению со всеми годами и всей любовью, которую вы двое разделяете. Это не имеет большого значения, если ты не сделаете его таким. Я знаю, что она вернется домой к тебе, и я знаю, что, в конце концов, ты справишься,  — сказала она.

Ди говорила мягко, но уверенно. Все, что я мог сделать, это не схватить глупую женщину и не трясти ее до тех пор, пока у нее не застучат зубы за то, что она несет такую чушь. Она, должно быть, живет в какой-то альтернативной вселенной, если действительно так думает.

— Значит, если бы мудак выбрал тебя, как ты того хотела, ты бы сделала то же самое?  — спросил я ее.

— Да, так бы 

и сделала,  — бросила она мне в лицо.

— А Дэйв об этом знает?  — спросил я ее.

— Нет, и не нужно, потому что я не думаю, что это когда-нибудь случится,  — тихо сказала она.

— Может быть, мне стоит ему сказать?  — сказал я.

— Джим, пожалуйста, не надо. Не думай так. Я знаю, что тебе больно, но это не поможет. Пожалуйста, возвращайтесь к столу. Давай на время отвлечемся от этого. Ты ведь за весь вечер не танцевал со мной ни одного танц.  — Она приглашающе улыбнулась мне.

— Я хотел потанцевать со своей женой, но благодаря тебе, ей и мудаку, это больше не вариант, не так ли?  — Я повернулся спиной к Ди и направился к нашему столику.

При моем появлении разговор за столом резко оборвался. Отведенные глаза говорили сами за себя. Все наши так называемые друзья теперь знали, что моя жена и мудак в этот самый момент делают из меня рогоносца.

— Э-э, Джим, с тобой все будет хорошо?  — нерешительно спросил Дейв, усадив Ди. Я хотел рассказать ему, что сказала Ди, и спросить, все ли с ним будет в порядке, но не смог выдавить из себя ни слова. Наверное, я еще не перестал быть хорошим парнем. Мне придется над этим поработать.

— Все зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «хорошо».  — Послышалось несколько нервных смешков.

— Я имею в виду, да, это было дерьмово, но вы двое справитесь, не так ли? Ты ведь не собираешься разводиться с Линдой из-за этого?

— Не вижу причин, почему нет,  — холодно ответил я. За столом кто-то ахнул.

— Почему вы все так удивлены?  — продолжил я.  — Мы все знаем, как относимся к измене: один раз — и мы закончили. Мы договорились об этом давным-давно.

— Но, Джим, это же Марк Лавальер...  — вмешалась Ди.

— Ну и что? Мне все равно, кто ее трахает. Если это не я, то — все.

— Джим, а как же твои дети? Мы все знаем, как сильно ты их любишь и как сильно они нуждаются в тебе. Подумайте о них, прежде чем что-то делать.  — Дети Джейн были примерно того же возраста, что и мои, и были лучшими друзьями.

— Ты хочешь сказать, что моя жена думает о них прямо сейчас?

— Ну, ты потому и нанял няню, чтобы не думать о детях.  — Думаю, Ди хотела, чтобы это прозвучало смешно, но это было так плоско, как и заслуживало.

— Ну же, Джим, это всего лишь одна ночь,  — снова заговорила Джейн.  — Такой возможности у нее больше никогда не будет. Ты не разведешься с Линдой из-за одной ночи.

— А почему нет?  — Я уставился на нее. Последовало неловкое молчание.

— Джим, попробуй подумать об этом по-другому, быть может, это поможет.  — Лоис старалась говорить сочувственно.  — Что, если бы сегодня здесь была модель в купальнике с обложки «Спортс Иллюстрейтед»? Скажем, она из всех присутствующих выбрала тебя, чтобы потанцевать, а потом предложила провести с тобой ночь. Можешь ли 

ты честно сказать, что не поддашься искушению? Можешь ли ты честно сказать, что откажешь ей?  — Умоляющий взгляд ее теплых карих глаз делал ее похожей на обаятельного щенка и, как правило, весьма эффективно добивался того, чего она хотела. Но этому не суждено было случиться. Не сегодня.

Я встал и посмотрел на Джейн.

— Да, это было бы искушением, но я бы ей отказал. Видите ли, у меня есть жена, которую я очень люблю, и я не хочу причинять ей боль. По крайней мере, так бы я поступил до сегодняшнего вечера.

Снова наступила оглушительная тишина. Я обвел взглядом сидящих за столом бывших друзей, все они были на стороне моей изменяющей жены. В тот момент я искренне надеялся, что больше никогда никого из них не увижу.

— Вы все для меня мертвы,  — сказал я, повернулся на каблуках и отошел от стола.

Я чувствовал, что должен что-то сделать, даже если это было иррационально. Я вернулся к бару и привлек внимание той же симпатичной барменши, с которой разговаривал ранее. Я положил двадцать долларов на прилавок и сказал:

— Вы можете дать мне адрес дома Марка Лавальера?

С минуту она смотрела на меня с тем же сочувственным выражением лица, что и раньше, и подтолкнула деньги обратно ко мне.

— Я знаю, что случилось с вами сегодня вечером, и мне очень, очень жаль. Марк уже делал это раньше, и всегда нелегко наблюдать за реакцией мужа. Но, отвечая на ваш вопрос, да, я знаю домашний адрес Марка. Меня несколько раз нанимали обслуживать там вечеринки. Беда в том, что он живет в закрытом поселении с охранниками у ворот, которые проверяют каждого, кто входит. Там живут несколько знаменитостей и спортивных деятелей, которые очень серьезно относятся к своей личной жизни. Другими словами, вы никогда не сможете войти. Может быть, вам лучше вернуться домой и попытаться рационально обдумать свои возможности и свое будущее.

Я обратил внимание на бейджик барменши. Ее звали Бриджит.

— Спасибо, Бриджит,  — сказал я.

Я подтолкнул двадцатку обратно к ней через стойку.

— Оставьте себе. Это, вероятно, лучший совет, купленный за доллары, который кто-либо когда-либо получал.