На Байкал. Часть 2

Разбудил меня звук сдвигаемой двери. Я чуть приоткрыл глаза. Эстонец заходил в купе с полотенцем на плече. Я повернулся к краю полки и сквозь полуприкрытые веки посмотрел вниз. В сиянии утреннего света на нижней полке сидела уже одетая эстонская красавица и расчесывала свои шелковистые волосы.

Её муж присел рядом с ней и обнял, а девушка с жаром что-то увлеченно начала ему шепотом рассказывать, указывая на полку Федора. Он что-то спросил у Хелены. Та оглянулась на мою полку, проверяя сплю ли я и, краснея, показала руками размер, как рыбаки хвастаются уловом. Потом нашептывая что-то на ухо мужу сложила пальцы в кольцо показывая видимо ещё и диаметр поразивший её воображение.

Когда девушка, взяв с собой сумочку и полотенце, вышла из купе, я услышал, как грузно заскрипела полка ворочающегося Фёдора.

— Мелис,  — позвал Федор негромко.

Парень испуганно дернулся и уставился на него взглядом затравленной собачки.

— Доброе утро!

— Было бы доброе, если б голова так не болела. Ты это, сейчас сходи погуляй. Мне с твоей женой поговорить нужно.

— О чем поговорить?

— Я тебе, по-моему, вчера уже объяснил, что не буду тебя спрашивать и отчитываться, о чем с ней говорить. Тебе ещё раз объяснить?  — голос Федора не стал громче, но в нем появились какие-то угрожающие нотки.

— Я не знаю куда идти. Может я здесь посижу?  — заискивающим голосом попросил Меелик.

— В ресторан сходи водки возьми бутылку опохмелиться. Только из морозильника. Если нету в морозильнике, пускай положат — остудят. Подождешь там. Денег дать?

— У меня есть,  — обреченно сказал эстонец, вставая с полки и направляясь к выходу.

— Нормальный парень, пока залупаться не начинаешь,  — смягчившимся тоном сказал Фёдор,  — правильно, что за жену беспокоишься. Да ты за нее не бойся. Просто хочу попросить, чтобы она помассировала мне, может голова пройдет.

— А хотите я? Я умею.

— Иди уже. И это... если быстро вернешься в двери не ломись. Постоишь там. Не люблю, когда отвлекают.

Прошло минут пять и я снова любовался на гибкий стан девушки, которая наводила марафет, смотря в зеркало.

— Леночка,  — раздался шепот Федора,  — подь сюды, че-то скажу. Да вот сюда присаживайся, я не кусаюсь. Ох, и ладная ты девка, не налюбуюсь. Я же думал вы спите ещё, когда выпростал его проветриться. У меня по утрам стояк, сил нет, аж трусы рвет.

— Ну вы бы хоть простынку накинули.

— Я и накинул, да видно задремал — сползла, окаянная. А проснулся, гляжу — ты любуешься, оторваться не можешь. Ну и не стал мешать тебе. Понравился чоль?

— Да я просто от не ожидала...

— А ручки-то тянула. Потрогать хотела? Я не жадный, на потрогай.

— Ой ну что вы... Я простынь поправить хотела.

— А чего ж не поправила?

— Испугалась.

— Да не бойся. Вот смотри, не кусается,  — раздалось шуршание отодвигаемой простыни и испуганный всхлип девушки.

— Не надо, пожалуйста.

— Надо. Чтобы в другой раз не боялась.

— Спрячьте, пожалуйста, сейчас Меелик зайдет.

— Сама спрячь его. Или дверь 

на защелку закрой да рассмотри хорошенько.

Девушка, наверное, попыталась накинуть простыню, но Федор остановил её.

— Да не так. Ручкой возьми да в трусы спрячь.

С пол минуты девушка колебалась, подбадриваемая Федором. От меня не было видно, что происходит под моей полкой, но судя по шепоту все же решилась упаковать член в трусы Федора.

— Видишь, не страшно совсем. Погодь, погодь... Видишь запотел бедняга, а ты его сразу в темницу. Протри его сначала. Вон водка осталась. На полотенце плесни да оботри. Да чего ж ты так-то. Инструмент нежный, аккуратнее с ним. И салфеточки у тебя наготове? Вот хорошая девонька. Вот так ручкой сделай, залупу оголи. Молодец, тут тоже оботри всё. Ну давай ещё яйки напоследок. Ну вот видишь какой красавец стал. Хоть в пизду, хоть в красную армию. Не страшный ведь?

— Нет.

— Поцелуй его тогда.

— Нет. Сейчас Меелик зайдет.

— Мужа боишься? А если он разрешит возьмешь у меня в ротик?

— Нет. Он не разрешит.

— А если разрешит, дашь мне твои красивые сисечки поцеловать?

— Он любит меня. Он ни за что не согласится.

— А если сам скажет, позволишь мне натянуть свою девочку на себя?

— Ну, пожалуйста, спрячьте.

— Скажи, «Да», спрячу. Чувствуешь какой твердый и бугристый ствол. Это чтобы губки твои шибче тереть. Я жеж так сладко тебе присуну, оторваться не сможешь.

— Не надо. Пожалуйста.

— Потрогай залупу. Видишь какая нежная и мягкая. Это когда тебе до матки достану, чтобы не больно было, а приятно. Это самое сладкое, когда хуй матку щекочет. Разрешишь, если муж позволит?

— Ну, Федор! Пожалуйста! Сейчас Меелек увидит,  — Хелена слегка всхлипнула.

— А вот здесь видишь толще становится. Дай руку, потрогай. Это когда я тебя раком поставлю, чтобы твои губки раскрыть и яйцами по твоей горошине хлопать. Муж так не отъебет, как я. Я тебя с оттягом, да прямо в маточку долбить буду. Ты только скажи, что согласна.

— А если скажу отпустите?

— Да кто ж тебя держит, девонька? Ты ж сама за него ухватилась. Давай говори, чего хотела сказать?

— Я соглашусь, на то, о чем вы сейчас говорили, но только если муж сам скажет, что разрешает,  — сказала девушка чуть слышно.

— Ну вот и ладненько. Прячь красна молодца. Да не забудь, что сказала. Страсть, как не люблю, если обманывают.

Полка натужно заскрипела. Федор грузно встал, оделся и вышел из купе. Сразу же зашел Меелик. Скорее всего стоял под дверью, не решаясь войти.

— Сделала ему?  — спросил эстонец у жены.

Девушка испуганно напряглась, задумавшись, что ответить.

— Он хотел, чтобы ты ему массаж на шее сделала. У него голова болит,  — добавил он.

— А, да, чуть-чуть,  — ответила девушка расслабившись.

Я ещё минут пять делал вид, что сплю, но, когда они чем-то громыхнули, тоже начал вставать.

На столе уже стояла запотевшая бутылка водки.

— Ой, молодец, Мелис! Давай разливай по капельке. Похмелимся, а то вчера хорошо посидели, душевно,  — увидел бутылку Федор, заходя в купе.

Он был 

чисто выбрит и даже пах каким-то одеколоном.

Меелик хотел было налить водки только Федору и мне, лепеча, что они нормально себя чувствуют и опохмел им не нужен. Но Федор твердо сказал, что напиваться никого не заставляет, а похмелиться нужно обязательно. Меелик стушевался, Хелена тоже выглядела растерянной и промолчала. Выпили все.

Потом ещё по одной перед завтраком. Для пищеварения.

И ещё после завтрака. Чтобы убить микробов.

После водки у меня развязался язык. Я травил армейские байки и разливал водку. Несмотря на свои неполные двадцать лет, после водки я считал себя взрослым мужиком. А как же, я ведь прошел «школу жизни». И не где попало, а в разведроте.

Меелик слушал с неподдельным интересом, он в армии не служил, закончив военную кафедру в университете. Хелена тоже смотрела на меня с уважением. По крайней мере мне так казалось. Федор же, развалился на полке напротив меня между эстонкой и её мужем и поглаживал девушку по спине и чуть ниже.

Хелена встала из-за стола и вышла в туалет. Поезд монотонно стучал по бесконечным рельсам.

— Мелис, а можно я твою жену поцелую?  — перебил меня Федор и тут же продолжил,  — ну за знакомство на брудершафт пьют. Ты не против традиций?

— Мы же вчера познакомились уже,  — осторожно начал растерявшийся эстонец.

— Да я не про то. Вчера мы с тобой повздорили. Ты мне лишнего наговорил. Я тебе сказал, что не буду спрашивать твоего мнения, как мне вести себя с Леной. А ты мужик-то хороший оказался. Понимающий. Вот я сейчас глажу её по спинке, ты вроде как не против. Не против же?

— Не против,  — так же осторожно ответил парень.

— Вот и я, о чем. Девка она у тебя красивая. Кровь с молоком. Так мне захотелось её обнять, да поцеловать. Ты вродь как свое наверстаешь, не убудет с нее? Вот думаю, если ты с понятиями парень, то по-человечески с тобой поговорить можно, да и спросить. А если ты кусочник, а не мужик, то, о чем с тобой говорить можно? Такие добра не помнят. Бил таких и буду бить.

На мой взгляд зачёс был так себе, но растерянному эстонцу хватило:

— Ну ладно, поцелуйте её. Только если она согласится.

— А давай ты сам попросишь, чтобы она меня поцеловала? Ну, например, поблагодарила за то, что я вам помогаю. Тост какой-нибудь скажешь, что очень рад с нами познакомиться. Ты же умный парень, сам найдешь чего сказать. Вон и солдатику приятное сделаешь. Солдатик, ты не против Лену поцеловать?

Я, наверное, растерялся не меньше эстонца.

— А если она откажется?  — спросил Меелик с надеждой.

— Ну откажется и ладно. Мы ж не звери бабу насильничать. Если чего и делать, то токмо по любви и взаимному согласию. Так что, могу я на тебя надеяться? Нормальный ты мужик или за кусок пизды удавишься?

Меелик не успел ответить. Отодвинулась дверь и к нам проплыла красавица Хелена, усевшись рядом со мной.

Меня бил мандраж.  

Рядом со мной сидела красавица достойная глянцевых журналов, и я одновременно боялся, что Меелик не попросит её поцеловать меня, и ещё больше боялся, если она всё-таки поцелует и поймет, что я абсолютно не умею целоваться.

В голове шумело от водки и страха. Мне кажется я меньше боялся, чем, когда мы лежали под проезжающим танком. Я уставился в окно, как будто любуясь проплывавшим мимо пейзажем. В купе что-то говорили, над чем-то смеялись. Я ничего не слышал.

— Эй, солдат! Ты чего завис?  — донесся до меня голос Федора.

Я оторвался от окна. У всех в руках были стаканы с водкой. Покрасневшая Хелена выжидательно смотрела на меня.

— Ну давайте, опрокинем. Покажи Виталя, как защитники родины целовать умеют. Я чего добавить хотел к тосту. Настоящий поцелуй должен длиться не меньше минуты, иначе это ерунда какая-то, а не поцелуй,  — поставил точку Федор.

Мы выпили, и я увидел, как ко мне тянется губами Хелена. Напряженными губами я ткнулся ей в губы, и я услышал слова Федора, что он засек время.

Я вспомнил, как высмеивал сестру с подружкой, когда застал их целующихся с помидорами для тренировки. Сейчас я понимал, что мне и самому такая тренировка бы не помешала. Я так и сидел, прижавшись губами к мягким губам девушки, понимая, что это неправильно и сгорая от стыда.

Вдруг губы Хелены разошлись, меж них скользнул язычок, разжимая мои губы. В голову мне ударил ворох воспоминаний:

— Я же видел все это. В кино, по телевизору и даже на свадьбе у дяди Толи вживую.

Я расслабил губы и тут же почувствовал, как по ним прошелся нежный девичий язык. Я старался повторять её движения и вспоминать, как дядя Толя засасывал губы своей невесты, под радостное улюлюканье родни.

Девушка положила руки мне на плечи, упершись острыми грудками и у меня заныло в паху от прилившей крови. В купе стояла тишина и даже Федор перестал отсчитывать время.

Хелена оторвалась от меня:

— Доволен?  — спросила она с мужа с вызовом.

— Ох, горяча!  — ответил за него Федор.

Он хлопнул поникшего эстонца по плечу: «Ну ты молодец, уважаю».

Хелена пыталась усесться на свое место, когда Федор продолжил:

— Ну куда ж ты девонька, Мелис же хотел, чтобы ты обоих побаловала. Правильно я говорю, Мелис?

— Да,  — выдавил из себя Меелик, уже даже не обращающий внимания на сознательно коверкаемое имя.

Хелена внимательно посмотрела на своего мужа, но что-то видимо решила для себя и решительно двинулась к полке Фёдора и Меелика.

— Здесь места маловато, ты давай мне на коленки присаживайся. Да не так! Вот сюда одну ножку ставь, а сюда другую. Юбочку давай немножко подымем, чтобы не мешала. Вот молодец!  — Федор усадил девушку на себя, заставив ту встать коленями на полку, обхватив его своими длинными бёдрами.

Меелик во все глаза смотрел за приготовлениями, покрывшись румянцем и учащённо дыша, но не сказал ни слова. Федор оглянулся на него:

— Можешь за водочкой пока сходить. Или посмотреть хочешь?

— 

Можно я останусь?

— Любишь значит поглядеть? Ну давай, гляди, как я твою женушку тешить буду. Красавица она у тебя, всю бы зацеловал. Даешь мне дозволение целовать, да гладить ненаглядную твою?

— Если она разрешит,  — смущенно пробормотал эстонец.

— Ну вот видишь, радость моя, супруг твой сказал разрешает потешить тебя ласками да поцелуями, а сам только поглядеть на это хочет,  — обратился Федор уже к смущенной эстонке,  — ну-к привстань.

Хелена приподняла попочку, а Федор просунул руку вниз, под кучу складок собранной юбки и начал рыться в районе своей промежности. Хелена испуганно вздрогнула и отодвинула попку ещё дальше.

— Поправить бойца надобно, чтобы не мучился, ты ж как мужик поймешь?  — обернулся Федор к Меелику, и почти без пауз добавил уже Хелене,  — всё, всё присаживайся аккуратно.

Хелена села максимально отодвинувшись от Федора, почти на самые его колени.

Я все ждал, что Федор вот-вот прильнет в поцелуе к красавице, но тот явно не торопился, вовсю наслаждаясь моментом. Он победно оглядел Хелену. Подмигнул мне, через плечо девушки и наконец впился в нее поцелуем.

Мне не было видно, как они целовались, зато отлично, как сменялось выражение лица Меелика. Сначала на нем иногда мелькала то беспомощность, то ярость и мне уже даже казалось, что он сейчас просто вырвет жену из лап престарелого развратника и набросится на него с кулаками.

Но его лицо снова превратилось в маску с горящими глазами и учащенным дыханием наблюдающего, как крупные лапы сибиряка ощупывают тонкий стан эстонской красавицы. Эстонец вдруг поправил мешающий член, и я понял, что его самого заводит это зрелище. Видимо и от Федора не ускользнуло его движение. Он вдруг оторвался от губ Хелены:

— Твоему-то нравится смотреть, как тебя обхаживают. Стояк беднягу мучает. Давай разрешим ему подрочить, пока мы с тобой милуемся?

— Давайте просто закончим. Хорошего помаленьку,  — сказала Хелена и попыталась встать с колен Фёдора.

— Прруу! Кудаа!  — Федор схватил эстонку за бедра не давая вставать и подтягивая к себе.

— Эй, солдат!  — обратился он ко мне,  — я тебе время засекал, когда ты целовался? Вот и ты мне засеки. А то и непонятно прошла минута или нет. Всё что меньше минуты — не поцелуй. А ты мне поцелуй обещала. Мелис, не мучайся, достань да погладь отросток свой, если любишь смотреть,  — последнее он уже произнес в сторону эстонской четы.

Меелик послушно потянулся к промежности, намереваясь и правда достать свой член и подрочить, глядя, как здоровый сибиряк целует и оглаживает его молодую супругу. Хелена бросила уничижающий взгляд на мужа и положила руки, которыми она безуспешно пыталась прикрыть грудь от вездесущих лапищ сибиряка, ему на плечи. И сама потянулась к губам Федора, возможно надеясь ещё отделаться долгим поцелуем. А тот, так и не убравший своих рук с тугих ягодиц, принялся собирать длинную юбку эстонки в свои ладони.

От меня, сидящего напротив и отсчитывающего секунды, было отлично видно, как на двадцатой секунде показались из-под приподнятой юбки черные трусики. Хелена 

дернулась, когда здоровые лапы Федора коснулись её голой попки, но видимо решила не прерывать минутного поцелуя, половина из которого уже прошла.

Я безбожно медлил, отсчитывая оставшиеся секунды и наблюдая, как Федор ухватил за край красивых черных трусиков и сдвинул их в сторону, открывая моему взору поблескивавшую от соков расселину, обрамленную светлыми волосиками. А Федор, не теряя времени, сжал в ладонях её попочку, приподнимая и подтягивая к себе поближе. И моим глазам открылся этакий гриб, нацеливающийся на девичью щелку.

Почему-то в тот момент, глядя на него, я вспомнил именно белый гриб на толстой ножке. До сих пор не понимаю, почему люди называют этот гриб белым. Шляпка у него красная, почти бардовая, маслянисто блестящая. А под ней толстая белая ножка.

— Пятьдесят один,  — считал я, а Федор опускал девушку на свою бардовую головку.

Хелена почувствовала скользнувшую по губкам головку и дернула попочкой, в попытке ускользнуть. Но член, похоже, уже почувствовал податливую впадину девичьего входа и только расправил её губки.

— Пятьдесят пять.

Растягивая губки, грибообразная головка провалилась в девушку.

— Ааах,  — выдохнула эстонка, отрываясь от поцелуя.

— Руками сильно сжал? Прости мерина сиволапого,  — Федор попытался сделать участливое лицо, но не смог скрыть торжествующей ухмылки.

Сам он, не выпуская ягодиц эстонки, удерживал её на себе, не давая подняться. Наглость его не знала границ. Он, как ни в чем не бывало, начал рассуждать, что поцелуй был прерван и нужно бы его повторить, а сам в это время слегка двигал сидящую на нем девушку, все глубже пропихивая своего толстячка.

Сказать, что эстонка была растеряна — это не сказать ничего. Она дико покраснела и испуганно переводила взгляд то на Федора, то на мужа, не говоря ни слова и даже не сопротивляясь. Она видимо уже поняла, что даже если она сейчас соскочит с сибирского хрена, муж конечно же сразу увидит залитый её соками конец Федора.

Пока же от Меелика ускользнули манипуляции Федора и то, что в его жене уже находится толстый сибирский член. Эстонец также рассеяно бросал взгляды и силился понять, почему его жена прервала поцелуй за несколько секунд до его окончания. Хитрый ход Федора, сжавшего её попку? Или она сама искала повод продолжить начатое?

И самое противное, его собственный член сейчас налился и жил своей жизнью позорно выпирая из свободных шорт, а когда он попытался поправить, все подумали, что он собирается дрочить, глядя на свою жену в объятиях этого немолодого деревенщины.

— Вот ты скажи, друг мой эстонский, коли дело начал, надо его закончить?  — обратился Федор к Меелику.

— Гм... Ну... наверное, да,  — растерянно ответил эстонец.

— Вот и скажи жене сам, раз начала — надо кончить дело.

— Надо закончить, если начала,  — послушно выговорил Меелик.

— Слышала, что муж твой сказал? Хотела дозволения его получить? Вот и получила. Иди ко мне, рыбонька,  — Федор снова прильнул к девушке в поцелуе.

От меня было отлично видно, как Федор убрал сначала одну руку с попочки прекрасной Хелены, а 

другой задавал такт неглубоких, чуть заметных толчков, а потом и другую подсунул под её широкую футболку и положил руки на её грудь. Хелена сама продолжала слегка вращать попкой, насаживаясь на его ствол.

Я посмотрел на Меелика. Тот во все глаза смотрел, как прямо перед ним руки Федора мнут под футболкой грудь его жены, а сама она страстно с ним целуется. Рука его, до этого прикрывавшая оттопыривающийся бугор на шортах, сейчас явно его поглаживала. Видимо почувствовав мой взгляд, Меелик глянул на меня и смущенно отвернулся к окну, неожиданно заинтересовавшись проплывающим мимо пейзажем.

Федор не терял времени даром. Завел руку за спину Хелены и одним движением расстегнул застежку бюстгальтера. Помяв освобожденные от оков упругие груди девушки, он начал задирать её футболку вверх. Хелена похоже уже была в трансе, покачиваясь на его члене и самозабвенно целуясь. Оголив грудь, Федор оторвался от губ эстонской красавицы и припал к её соску. Хелена выгнулась, застонав и заставив своим стоном оторваться мужа от лицезрения пейзажа за окном.

— Помоги снять,  — бросил Федор эстонцу, оторвавшись от груди.

Меелик колебался, но, когда увидел вздернутые вверх руки жены, готовой расстаться с верхней частью одежды, все же начал суетливыми движениями стаскивать футболку вместе с расстегнутым лифом.

Федор в это время вылизывал стоячие груди Хелены с маленькими розовыми навершиями сосков и поддавал тазом навстречу её попке.

Меелик, отбросив на полку одежду, с каким-то отрешенным взглядом смотрел на свою жену и гладил её длинные волосы. Она открыла глаза и потянулась к мужу губами. Тот хотел её поцеловать, но когда их губы сблизились, Хелена чуть слышным шепотом произнесла:

— Ты мне разрешил,  — по интонации было не понятно, вопрос это или утверждение.

Меелик замер, а Хелена повторила чуть громче:

— ТЫ, мне разрешил!

— ТЫ МНЕ РАЗРЕШИЛ?  — содрогнувшись от очередного толчка снизу, уже явно спросила Хелена.

— Да,  — чуть слышно произнес её муж, и уже было прильнул к губам своей жены, но та оттолкнула его, обхватила голову Федора, прижала к своей груди и вдруг с подвыванием затряслась всем телом, не переставая вращать тазом. После этого она обмякла и расслабленно положила голову на плечо Федора.

— Я её уложу, пересядь туда,  — повелительно мотнул головой в сторону моей полки Федор, и Меелик послушно пересел ко мне, прикрывая ладонями свой стояк.

Придерживая безвольное тело девушки он, не разжимая объятий, лег вместе с ней на полку, накрыв её своим могучим торсом. Нависая на локтях над девушкой, он о чем-то тихо с ней переговаривался. Меелик во все глаза смотрел на то, как между разведенных ног его жены медленно покачивается таз сибиряка. Он все также был в штанах, а на бедрах девушки лежала собранная юбка, оставляя только волю воображению.

Рука Федора прошлась по телу девушки, опустилась вниз, что-то поправляя, и появилась с черной полоской трусиков, сдвигая её на ягодицу девушки. Тут же его таз начал совершать уже глубокие толчки, вызывая постепенно усиливающиеся стоны из эстонки 

и лишая её мужа последних сомнений в происходящем. Сам он так и сидел, уставившись взглядом между разведенных ног своей супруги. А та уже в голос выла и металась под Федором, впиваясь наманикюренными пальчиками в его широкую спину.

Голос её становился все громче, протяжные крики обрывались взмахами торса мужчины, который ритмично, как сваю, загонял в эстонку свой инструмент. Наконец она издала громкий вопль и снова затихла, как будто провалилась в беспамятство. Федор остановился, нависнув над девушкой и прекратив толчки, но не поднимаясь с нее.

Вдруг заскрипела дверь в купе. Конечно же, никто из нас и не подумал её закрыть. В купе без стука ввалилась злющая дородная проводница, уставившись на бутылку с водкой.

— Тааак! Распитие спиртных напитков в общественном месте? И шумите тут, соседям мешаете.

Она обвела нас взглядом. Видимо сначала ей показалось, что на противоположной от нас полке спит перепивший пассажир. И только сейчас приглядевшись, она увидела его неестественную позу и торчащие голые женские конечности.

Проводница заметно растерялась. Не каждый день увидишь, как на одной полке совокупляется парочка, а на противоположной сидят молодые парни и наблюдают за действом. Мы, надо сказать, растерялись не меньше. Сидели и молчали, тупо уставившись на женщину. Тут ещё и Федор грузно поднялся с Хелены, повернулся к проводнице, выпятив в нее свой распухший и блестящий от соков член, неторопливо заправил его в видавшие виды трико и со словами: «Я тебе сейчас все объясню», вывел ошалевшую женщину из купе.

— Что вы себе позволяете?  — успели ещё услышать мы голос проводницы.

Дверь за ними захлопнулась. Мы с Мееликом переглянулись. Синхронно уставились на противоположную полку. Хелена не подавала признаков жизни и как будто спала, даже не сведя ног. Розовые соски яркими пятнами сияли на белой гладкой коже. Между разведенными ногами алела женская вагина, которую я видел первый раз в жизни. Обрамленная редкими светло-русыми волосиками и раскрыв лепестки губ, она манила меня темной глубиной не до конца закрывшегося входа.

Меелик вдруг сорвался с места, схватил со своей полки простыню и бережно укрыл ею Хелену. Я пытался набраться храбрости остановить его и занять место отсутствующего Федора, но так и не решился. Тягостную тишину мы заполнили, сначала выпив водки, но это не избавило нас от неловкого молчания. И я вышел наружу.