Улыбка Евы

Телефон жёг мне руки и притягивал как магнит.

Я то листал список контактов от А до Я и обратно, убеждаясь, что номер на букву «Е» — а какое классное имя Ева, не правда ли? хочу быть Адамом! — никуда не делся, не пал жертвой хакеров и технических сбоев. То откладывал в сторону, закуривал и, не докурив до половины, гасил сигарету. Шёл на кухню, открывал холодильник, делал глоток ледяной воды — солнце палило так, что редкие прохожие казались неграми из жёлтой, жаркой Африки. Проходился бессмысленным бегом по замкнутому кругу через обе комнаты и снова возвращался на балкон, под палящие лучи полуденного светила, где на столе лежали мобильник и сигареты. И снова тянулся к телефону…

Я долго охотился за этим номером. Я долго облизывался на его хозяйку. Ошибиться нельзя! Я должен успокоиться, взять себя в руки и понять, что я скажу после того, как наберу, произнесу «Привет, это я» и услышу «Привет». А не короткие губки сброшенного вызова. Звонить иль не звонить — вот в чём… да нет, такого вопроса нет. Есть вопрос «когда» — сейчас или потом, как уляжется волнение, а мысли перестанут будоражить развратные картинки с участием «Адама» и Евы. Блин, угораздило же… Лучше потом?

— Привет, это я!

— Привет!

Ну а дальше? Экаю, мекаю, мнусь как пацан, который пригласил девчонку на танец, она — ого, ничего себе, согласилась — теперь надо о чем-то говорить, развлекать светской болтовней, а в голове пусто, пересохший язык прилип к нёбу. Почему-то повторяю:

— Да, это я, привет, Ева!

Смеется:

— Да я уже поняла, в третий раз можешь не повторять. Как дела, «Адам»?

***

Слышали старый анекдот?

— Марь Пална, расскажите коллективу, как вы, — заслуженная доярка, опытный работник, рачительная хозяйка и мать троих детей, — стали валютной проституткой?

— Не знаю… Повезло, наверное.

Я тоже не знаю, как смог уболтать Еву на свидание. В не рабочее время и вдали от мест, где нас могли увидеть знакомые. Проснулся ли опыт былых лет, прогнавший волнение и смущение? Или жар моего желания передался Еве по телефонным проводам? Какие нах провода в сотовых! Не знаю, короче… Повезло, наверное.

***

Жара, жара… на всём белом свете жара.

У фонтана вблизи у крупного торгового центра, где рябит в глазах от бесчисленных покупателей и просто зевак, снующих повсюду, маленькое кафе в три столика, тенты над которыми сулят иллюзию уединения и прохлады, подкрепляя последнее соком и мороженым.

Ева — невысокая, худощавая, черные волосы до плеч, небольшая горбинка на носу, характерные скулы и выразительный взгляд больших грустных очей — правильным именем наградили родители — неторопливо смакует подернутые инеем шоколадные шарики из вазочки, запивая ледяным соком. У меня побаливает горло, я взял себе кофе, дрянной и никудышный, достойный среднего рода, и курю вторую сигарету.

Хороший кофе и праздничный коньяк (я не шучу, так было написано на этикете) ждали нас в другом месте. Куда мы должны будем вскоре направиться. Если вдруг куколка-тихоня не превратится сейчас в принцессу-капризулю. Если вдруг что-нибудь сейчас не испортит ей настроение и настрой. Если мужчина в сорок с лишним лет способен вызвать интерес женщины, которая только перевалила за середину третьего десятка. Если вдруг… а, к чёрту, молчи, грусть! Прорвёмся!

Говорю же, повезло! Не сбил настрой Евы казус с продвижением к намеченной цели, где нас ждали блюдечки и рюмочки. Всего-то две остановки до той квартиры, но прямо наваждение какое-то. Оживленный проспект, откуда ответвлялась нужная улица, вдруг оскудел и вовсе лишился автомобилей, обычно текущих полноводной рекой. Потом я сообразил: видать, его перекрыли выше, чтоб какие-то шишки пролетели с ветерком, слуги народа охреневшие! Частники, едущие к проспекту, на мой жест развернуться и поехать в обратную сторону не реагируют, чудом проскочившая маршрутка переполнена и не тормозит, служба радио-такси сообщает, что машина прибудет не ранее 20—30 минут. Что за абсурд, нам пешком идти 10 минут! Стоим на солнцепеке, я злой и растерянный, надо же, цель так близка, и вдруг такой афронт от судьбы-злодейки. Ева молчит, но, полагаю, тоже особого удовольствия не испытывает.

Ну а что делать? Почапали пешкодралом! По раскаленным каменным джунглям, сквозь дрожащий от зноя воздух, мимо витрин, откуда на нас взирали равнодушные манекены… на улице ни машин, ни людей… мы все шли и шли и шли, будто герои рассказа, пересекающие марсианскую пустыню в поисках сокровищ, наградой за которые будет коктейль «особый старательский» — чистая вода и ничего более. Умирать буду — не забуду этот пеший переход протяженностью в четверть часа, которые показались вечностью, молчание идущей рядом Евы, клокочущая внутри смесь вины и вожделения, а еще — как она взяла меня под руку, едва мы дошли до нужного дома и завернули в тенистый, усаженный кряжистыми деревьями двор.

***

— Выпьем за…

— А этот бокал давай поднимем…

— Пусть у нас всегда…

Подстегнутое алкоголем моё красноречие плещет фонтаном, но не развязывается язык у начинающей хмелеть Евы, исправно поддерживающей мои тосты, разве что пьет не до конца. Она так же спокойна и молчалива, если не требуется ответить на прямо заданный вопрос; так же невозмутим взгляд её больших, черных с прозеленью, глаз, временами кажущийся мне выжидающим; лишь иногда прикрывает веки чуть дольше, чем требуется для моргания, и тогда на её губах смутно проявляется слабая улыбка… какая-то другая улыбка, не та, которая растягивает уголки губ все шире и шире, и завершается заразительным смехом, слегка смущенным, когда рассказываемый анекдот чересчур уж солёный.

***

В полумраке комнаты четко выделяется контур светлого легкого платьица на моей смуглянке-немолдаванке. Я целую ее, то робко, то требовательно, и вкус ее губ дурманит мне голову похлеще, чем выдержанный коньяк. Я обнимаю ее, за плечи, за талию, за попку, вторгаюсь под подол, под краешек узких трусиков, и влага меж складок, воздействуя через кончики пальцев на верхний и нижний мозг, заставляет дрожать от нетерпения и изнывать от желания.

Долой платье! Долой лиф… какой еще лифчик? Нет на Еве никакого лифчика, да эти трогательные припухлости трудно назвать бюстом, чтоб им еще и требовался «гальтер». Но сосочки вку-у-у-сные, и так забавно начинают сопротивляться тереблению моего языка, становясь тверже и наливаясь упругостью. Ева сладко вздыхает, садится на мое колено и гладит меня по голове, поощряя ласкать еще. Кто же откажется от такого угощения?

А вот теперь уже долой трусики, долой мою одежду, Ева вынуждена встать с моих колен, и в тот краткий миг, прежде чем мы голыми завалимся в постель, моему взору предстает чудесная картина. Милая молоденькая девушка, вся такая кукольно-миниатюрная, с точеной фигуркой, узкой талией, изящными бедрами, смотрит на меня с ожиданием и я бы даже сказал обожанием, а на губах играет та же легкая улыбка, обращенная вглубь себя, словно в предвкушении чего-то восхитительно-упоительного. Не обмани ожиданий Евы, «Адам»!

Смею надеяться, не обманул! Это был чудесный нежный секс, временами переходящий в смачную еблю. Моя душа пела и ликовала, видя, как наслаждается соитием Ева, с какой готовностью она целуется, обнимается, подмахивает и подстраивается. Кайфовало и тело, всеми рецепторами и органами чувств ощущая прелесть от единения с молодой и желанной особой.

В пролете оказался лишь бедолага-трудяга член)))) Трижды он напрягался до предела, доходил до последней черты, желая излиться яростными спазмами невиданного наслаждения. И дважды я не дал ему этого сделать. Я сбивал темп, я менял позу, я переключался на другое, а почувствовав, что Ева близка к пику, нырял вниз, зарывался ей между ног, целовал-сосал-лизал-теребил, не насыщаясь вкусом, запахом, видом, и добился оба раза ее содроганий от максимального кайфа, воспринимая ее стоны-крики «ах, да, хорошо, еще, давай, да, да-а-а! » сквозь зажатые бедрами уши почти как собственный оргазм.

И лишь в третий раз, трахая Еву раком, я решил побаловать себя и вознаградить «братишку» оргазмом… С удовольствием оглаживал ей бока, бедра, ягодицы, чередовал мелкие и глубокие проникновения, перемежал медленный темп быстрым, но уже заверив себя и членов дружного коллектива, что противиться кончанию больше не буду.

Так и случилось. Еле успев вытащить, настолько был сладок плен ее узкой пизденки, я оросил обильными белыми каплями ее смуглые полупопия, получая неимоверное наслаждение, радуясь жизни по факту и благодаря судьбу авансом. И чуть погодя доставил Еве и третий оргазм. На сей раз пальцем, но усадив ее себе на колено, обняв гибкий стан другой рукой и практически не отрывая своих губ от ее.

Кончились содрогания, утихли стоны, дыхание и сердцебиение постепенно приходили в норму, я продолжал крепко обнимать ее… Говорить ни о чем не хотелось, вокруг царила тишина, на душе было легко и спокойно. Ева открыла глаза, посмотрела по сторонам, приходя в себя и словно вспоминая, кто она, где она и как здесь оказалась. Затем, видимо вспомнив, обняла меня за шею, прижалась щекой к моей груди, снова прикрыла глаза, и на лице ее проступила та самая мечтательная улыбка.