Попала. Серия: Проститутка попала

Летняя сессия сдана! Впереди каникулы, поездка к родителям и масса всяких замечательных вещей. Настроение у Джамили было чудесным. В городе к вечеру стало не так душно, к тому же кафе, где они с девчонками отмечали окончание учёбы, находилось прямо у реки, и там было прохладно. После кафе, Джамиля отказалась ехать с подружками и решила пройтись пешком. Тем более до квартиры, которую она снимала, было не далеко. По случаю похода в кафе она не стала одевать туфли на высоком каблуке, так как любила танцевать, а на каблуках много не на танцуешь. На ней была шифоновая блузка и белые, летние,, широкие брюки. На ногах были её любимые босоножки, с совершенно плоской тонкой подошвой и с тоненькими ремешками. Когда она их одевала, у неё было ощущение, что она ходит босиком. Вечер был хороший как и настроение у девушки. Пройдя по алее сквера, она вышла на проспект у высотной гостиницы. Как всегда, куча девок торговали собой, подбегая к останавливающимся машинам и окликая проходящих мимо мужчин. Джамиля проходила сквозь толпу проституток, и с интересом, присущим молодым, провинциалкам рассматривала. Вдруг подъехал автобус, и из него выскочили несколько человек в камуфляжной форме и начали отлавливать девушек и заталкивать их в автобус. Один из милиционеров схватил Джамилю за руку и то же поволок к автобусу.

— Отпустите меня, в чём дело — кричала испуганная девушка, яростно отбиваясь.

Но, здоровенный мужик, заломил ей руку, схватил за пояс джинсов и буквально зашвырнул в автобус. Другой, не меньших размеров, схватил за волосы и протащил к задней части автобуса, где была клетка, в которой уже сидели несколько девушек. Он открыл решётку и, поставив Джамиле пинка под зад, затолкал её в клетку.

— В клетку шлюха — гаркнул он и закрыл решётку.

Совершенно ошарашенная произошедшим, Джамиля начала дёргать решётку и кричать. Она пыталась убедить офицера в том, что она попала сюда случайно. Тот ни как не реагировал на выступления девушки.

— Послушай Красавица, проблем больших хочешь, угомонись, пока не поздно — окликнул её женский голос сзади — сядь, пока они тебя не взяли на заметку.

С Джамилёй заговорила симпатичная, но немного вульгарно раскрашенная девица.

— Как так, за что меня задержали, шакалы — продолжала Джамиля — я им устрою!

— Послушай — продолжала девушка — лучше сядь — и заткнись, а то они тебе точно устроят.

— Да на каком основании, и куда нас повезут?

— В ментовку, запишут, побьют немного и отпустят, только если ты замолчишь, а иначе будет хуже.

— Как так побьют? Испуганно, но уже шёпотом спросила Джамиля.

— Как как! — уже с раздражением продолжала девушка — если, наконец рот закроешь, то не сильно, если будешь базарить, то крепко! Мать твою!

В это время в клетку втолкнули еще двух девиц, и места больше не было. Всего было 12 девушек, и половина уже стояла, так как не было места сесть. В клетке было очень душно и тесно. Пахло духами на все вкусы, какие только можно вообразить, и женскими телами.

— Ну как же так, ведь если пожаловаться им влетит за такие выходки — опять зашептала Джамиля.

— Ни хрена им не будет — прошептала в ответ другая девушка, постарше на вид, которая тоже сидела рядом с Джамилёй.

— Ну это же не законно!

— Господи! Да от куда ты такая взялась на нашу голову, из п: ы на лыжах ты что ли выехала?

— Да нет, я просто первый раз в милицию попадаю, и к тому же ни за что! — со слезами на глазах продолжала шептать Джамиля — если меня ударят, я жалобу на них напишу, и им кранты — злобно сжав кулаки и плача шипела она.

— Тебя как зовут? — спросила первая девушка.

— Джамиля

— Послушай пожалуйста, Джамиля, меня внимательно, ты, к сожалению попала. За проституцию у нас полагается брать на учёт и отпускать. Но к нам в район пришла новый начальник отдела нравственности или как там он у них называется я не знаю. Этой майорше лет сорок девять, от неё мужик ушёл к молодой, она баб ненавидит и на нас зло срывает. Что бы мы боялись выходить на панель, она ввела телесные наказания, а что бы мы не жаловались, они заставляют подписывать протокол, что у нас изъяты наркотики. И оформляют, как положено.

— Да я ни какого протокола не подпишу — прошептала Джамиля — а потом всё равно жалобу настрочу, куда надо.

— Да оставь ты её Люська — обратилась девушка постарше к той, что разговаривала с Джамилёй.

— Да ладно, Маришка, жалко дуру — ответила Люся — и правда ведь ни за что попала.

— Не хер ходить где попало, по вечерам — продолжала Марина — а когда вон тот дятел — она кивнула на здоровенного милиционера — пройдётся по твоим подошвам своей резиновой дубинкой, то, поверь мне, ты подпишешь чистосердечное признание, что в Ленина стреляла. Я, как и ты, крутая была, когда три месяца назад первый раз попала. Отказалась подписывать, так меня два этих здоровых мусора в две дубинки угощали. Я после второго удара согласилась. Но они меня так отделали, что я почти потеряла сознание. Я всё подписала, из ментовки на четвереньках выползала. Я потом неделю ходить не могла. Пятки с подошвами ничего, обычно на третий, край, четвёртый день проходят, а они меня ещё и по пальцам били. Они когда бьют, кладут на деревянную лавку, на живот. Руки за спиной в наручниках, один мент на ноги садится и за щиколотки держит, прижимая ноги к лавке, пятки с подошвами ничего, там мякоти много, а вот пальцы, как между молотом и наковальней получаются. Мои десять дней синими были.

А Люська тихо себя вела, всё молча подписала, получила свои двадцать по пяточкам и на второй день к вечеру, по панели, как козочка скакала. Ну больно, ну по орала, но за то из ментовки на цыпочках сама ушла, а меня девки волоком тащили.

— А почему именно по подошвам? — спросила Джамиля.

— Больно очень, а следов мало и проходят быстро — пояснила Люся.

В это время автобус тронулся, и девушки замолчали. Джамиля рассматривала их ноги, представляя как изящные, длинные, ровные пальчики, выглядывающие из Марининых, открытых босоножек, выглядели после побоев. Ей стало страшно, она тихо заплакала.

— Да, ладно не плачь ты, это Ольге надо плакать — сказала Люся, кивая в сторону полненькой симпатичной девушки — она пятый раз попадает, ей шестьдесят ударов корячится.

— В смысле? Не поняла Джамиля.

— Первый раз двадцать, а потом за каждое новое попадание в ментовку, добавляют по десять ударов, Мы с Маринкой по сорок получим. Так что нам в пору плакать, а не тебе. И ещё, они деньги все забирают, если у тебя есть, то лучше отдай, не прячь, это они называют. Юлька у нас была, хитрожопая, так она стольник баксов, в трусах спрятала, когда шмонали, нашли.

— А что ещё и обыскивать будут? — испуганно, с широко открытыми глазами спросила Джамиля

— Ещё как и в п: у и в жопу залезут, притом мужики — продолжала Люся — а Юльку по приказу майорши, сначала трахнули хором, потом подвесили за большие пальцы ног к водопроводной трубе в подвале. А руки за спиной в наручниках, она так целый час висела, а потом майорша ей лично сотню палок ввалила, Юлька сознание два раза теряла. Мы её потом в травму увезли, у неё ступни синие были, а пальцы чёрные. Один палец сломанный оказался, она после этого куда то уехала

— Но ведь так нельзя! Нужно что-нибудь делать! — с надрывом зашептала Джамиля — как это терпеть всё можно, средневековье какое то, тридцать седьмой год. Нужно всем вместе написать на эту майоршу!— Мы бы могли район поменять, но наш сутенёр Макс, приказал здесь работать. У нас беспроигрышная лотерея. Если на панели, от ментов получим, если не выйдем на работу, от Макса, чёрт его знает, что хуже — с грустной улыбкой сказала Марина.

— А жалобу, на неё написала одна девочка, Софа. Так эта жалоба, вместе с экспертизой, где описывали битые подошвы Софы, через час у майорши была. Так менты с ней так разделались, что не дай бог — махнула рукой Люся — она ещё додумалась майоршу послать, идиотка.

— А что с ней было? — холодея от ужаса, спросила Джамиля.

— Её закрыли на пятнадцать суток — продолжила Марина — ночью менты хором трахают во все дыры, утром по жопе били, вечером по пяткам, а весь день у майорши под столом сидела, и ступни ей вылизывала и пальцы на ногах сосала. Если не старалась, так майорша ей по подошвам добавляла. Мы её благо, за штуку баксов на шестой день выкупили, еле живую, отлежалась неделю, и то же отсюда уехала.

Автобус въехал во двор отделения милиции:...

Девушек грубо выталкали из автобуса и рассадили в две камеры по шесть человек.

Джамиля попала в камеру с Люсей, Мариной, полненькой Олей и ещё двумя девушками. Оля тихо плакала, а добрая Люся пыталась её взбодрить.

— Ну ладно, подруга, не в первой — уговаривала она, гладя Олины плечи — ну что теперь поделаешь.

— Я вообще не могу боль терпеть, а майорша обещала меня до полусмерти избить если ещё раз попаду. — завыла Ольга в голос.

— Да успокойся, милая, успокойся — продолжала Люся — я то же не могу терпеть.

— Жанка! — окликнула Марина, смуглую девушку сидящую в стороне от всех — вам та с Надькой в кайф будет — улыбнулась она — вы же мазы у нас.

— В кайф когда за бабки и по договорённости — на редкость низким голосом ответила Жанна.

— А ты чё, в первый раз — спросила Марина

— В первый — кивнула Жанна.

— Тогда прости, юмор не по теме — тихо извинилась Марина.

В камере наступила тишина, прерываемая только всхлипыванием Ольги. У девушек уже кончилось бахвальство и они все испуганно, напряжённо ждали своей участи. Через некоторое время в коридоре раздались шаги и послышался звук открывающейся двери. Затем мужские и женские голоса. Разобрать слова было трудно, но интонация женских голосов была явно просящая.

— Наших повели к майорше — грустно констатировала Марина.

— Началось — добавила Люся — готовьте пятки подруги.

— Я умру, — громче зарыдала Ольга.

— А чё, больно — спросила Жанна.

— Да уж, это не твои старые импотенты с игрушечными плётками — съязвила Марина.

— Чё, прям сильно бьют — уточнила Жанна.

Ей ни кто не ответил. Все в ожидании прислушивались к шагам в коридоре и смотрели на дверь. Так прошло минут пять. Ольга перестала плакать. В камере было гнетуще тихо.

— А куда их увели — спросила девушка, имени которой Джамиля не знала.

— В комнату напротив — ответила Марина — сейчас обшмонают, потом девки бумагу напишут, потом п:. ть будут.

Через пять минут раздался женский вопль. Не взирая на толстые стены подвала слышимость была хорошая. Вопли слышались с одинаковым промежутком времени, и было слышно, что это настоящий крик боли. Джамиля невольно начала считать крики. Первый раз она насчитала двадцать воплей. Как будто бы читая её мысли. Марина прокомментировала:

— Первый раз девочка попала.

Джамиля посмотрела на девочек и поняла, что все делают то же что и она. Вторая кричала дольше но где то на пятнадцатом ударе вопль стал непрерывным и прерывался выкриками и понять когда был удар было сложно. Следующая девушка кричала минут пятнадцать буквально душераздирающе и почти беспрерывно.

— Подписывать протокол не хотела бедняжка — опять нарушила тишину Марина.

— А что подписывать? — спросила девушка, которую Джамиля не знала.

— Подписывай всё что скажут, ножки целее будут — буркнула Люся.

В камере и в коридоре опять наступила тишина. Минут через пять заговорила Джамиля.

— А что остальных не бьют?

— Они по трое водят, сейчас последняя очухается, протокол подпишет, возьмут следующих — пояснила Марина.

Она перестала плакать, разулась, поджала ноги под себя и массировала свои пятки. Ступни у неё были ухоженные, на пальчиках красный педикюр, кожа белая, немного розовая на пяточках. Подошва широкая немного плоскостопая, что даже придавало определённый шарм ноге. Широкая мясистая пятка. Без следов натоптанной кожи. Гладкие и мягкие. Джамиля невольно залюбовалась Олиными ногами и, поймав себя на этом, вздрогнула и посмотрела по сторонам. Все были заняты тягостным ожиданием. Через десять минут вопли возобновились, в этот раз одна девочка получила двадцать, а две по тридцать. Всё прошло быстро и без . Раздались шаги в коридоре. Через некоторое время дверь открылась, и на пороге возник бугай, который у гостиницы схватил Джамилю. Девушки вздрогнули и напряжённо смотрели на него.

— Ну что блядёшки, пошли на массаж — заржал милиционер, глядя на испуганных девушек — ты, ты и ты.

Он ткнул пальцем в Марину, Джамилю и Ольгу. Девушки поднялись и подгоняемые им, пошли по коридору в соседнюю камеру. Ноги Джамили стали ватные, ей казалось, что она вот-вот грохнется в обморок. В камере без окон, за столом сидела женщина в форме майора милиции. Перед ней лежал журнал, резиновая милицейская дубинка и пара лайковых перчаток. Не взирая на испуг и панику, творившуюся в душе Джамили, наличие перчаток несколько смутило её, ей почему то подумалось, что майорша мёрзнет, хотя одета она была в летнюю форму.

— Знакомые все блядские рожи — глядя из под лобья — мало видно мы вас п:. м, ни как не уймётесь твари.

— Здравствуйте Ольга Петровна — спокойно сказала Марина.

— Подписывайте протоколы — рявкнул бугай.

Девушки подошли к столу и быстро подписали бланки, которые им протянула майорша.

— Фамилия? — гаркнул второй раз бугай, глядя на Марину,

— Смелянская...

— Так эта крыса нас в третий раз! — проговорила майорша, глядя в журнал.

— Ты, — спросила она Олю.

— Зайцева:.

— Ты?! — ткнула пальцем в Джамилю.

— Айтбакина:.

— Узбечка?

— Казашка:

— Ну, ты первый раз, а вот эта блядь мне уже надоела — посмотрела она на Ольгу.

Ольга вся съёжилась, и в глазах у неё выступили слёзы. Она посмотрела на майоршу и жалобно проскулила:

— Я, честное слово, больше не буду:...

— Будешь сука, ещё как будешь, тварь ё:. я! Ложись! — рыча, сквозь зубы выпалила майорша — на панели ты будешь, как только у тебя ноги твои, б:... ие, болеть перестанут.

— Нет!! Нет!! Я правда!! Я уеду!!! Не бейте!! — зарыдала Ольга — ну пожалуйста! — почти завыла она.

— Ложись по хорошему — зашипела сквозь зубы майорша.

Ольга подошла к лавке и, сняв босоножки, рыдая, легла на лавку. Майорша поднялась из-за стола и начала натягивать перчатки. Марина и Джамиля напряжённо следили за ней. Ольга Петровна натянула на руки перчатки и тщательно их разгладила по каждому пальцу. Потом взяла дубинку, и помахала ей в воздухе. Ольга, лёжа на лавке, испуганно смотрела на резиновую палку в руках у майорши.

— Держите её мальчики — скомандовала майорша — с вами блядьми, мозоли скоро заработаю — продолжала она.

Майорша подошла к подошвам Ольги. Один из сержантов застегнул наручники на Ольгиных запястьях, заведя руки за спину.

Другой, сел на её ноги и придавил их к лавке, держа за щиколотки. Ольга Петровна размахнулась и сильно припечатала палку к пяткам наказуемой.

АААААААААААААААААААААА! — раздался громкий вопль.

Девушка выгнула спину и завертела головой из стороны в сторону. Майорша снова размахнулась и на несла удар по тому же месту.

ААААААААААААААААААААААА! МАМОЧКАААААА! НЕНАДОАААААА!! Я НЕМОГУААААААА!!! НЕ НАДООО!!! — Орала жертва. Из её глаз потекли слёзы как у клоуна. Джамиля прижалась к спине Марины и схватила её за руку. Она впервые в жизни видела, как наказывают. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. Её охватил панический ужас. Удар следовал за ударом, Ольга беспрерывно и громко орала. Она всячески дёргалась и двигала всем телом, только её ступни были неподвижны и беззащитны под ударами жестокого орудия. Майорша била жестоко и безжалостно, вкладывая всю силу и ненависть к женщинам в удары. Она вспотела. Подмышками её серой форменной рубашки образовались тёмные пятна от пота. Ольгины пятки меняли свой цвет от ярко красного, до синюшно бордового. Джамиля почувствовала, что Марину то же бьёт дрожь. Майорша, после двадцатого удара остановилась, и с ухмылкой смотрела на кричащую извивающуюся Ольгу, потирая дубинку рукой в чёрной лайковой перчатке.

— Придержи-ка ей плечи, а то дюже резвая — обратилась она ко второму сержанту — сейчас я ей для лучшего понимания ещё врежу.

Сержант моментально придавил плечи девушки к лавке. И наказание продолжилось. Ольга Петровна начала бить по мягкой коже ниже пяток. Она так же сильно и ритмично, с интервалами в три-четыре секунды, лупила бедные подошвы.

Девушка продолжала истошно орать. У Джамили пошли мурашки по коже, от этого крика. И она невольно то же начала рыдать. Ольга уже тряслась всем телом, у неё было что то вроде судорог. Лицо покрылось потом и слезами, волосы упали на лицо и слиплись. Майорша на несла девушке ещё двадцать ударов. После чего опять остановилась и поглаживая палку рукой в перчатке любовалась мучениями своей жертвы.

— Я умоляю, Вас, не надо больше — прохрипела девушка сквозь слёзы — я правда больше не выйду на панель, я уеду, не бейте больше, я не выдержу, пожалуйста, Олечка Петровна, миленькая, ради бога:::. — умоляла она майоршу.

— Что, девочка моя, невмоготу? — вдруг, ласково спросила майорша.

— Не могу больше, правда! — рыдала жертва.

У Джамили от удивления открылся рот, появилась надежда, что этот кошмар сейчас закончится. Она как завороженная смотрела на Ольгу Петровну, которая подошла к лицу жертвы и потрепала её по щеке рукой, не снимая перчаток. Бедная Ольга с надеждой и мольбой в глазах, смотрела на майоршу. Сержанты продолжали её держать. Та продолжала гладить её по лицу и ласковым голосом ответила:

— Я тебя, шлюха поганая, отучу от твоей профессии, получишь всё до последнего и запомни, если ещё раз попадёшься, то я тебя до полусмерти изобью, а потом в камеру к блатным тёлкам на пятнадцать суток засуну, там ты узнаешь что такое ад.

Она перестала гладить девушку взяла дубинку и начала бить по возвышению возле пальчиков на ногах. Камера опять наполнилась воплями наказуемой. Майорша била со всей силы и на восьмом ударе, Ольга затряслась как в судорогах и потеряла сознание. Она уронила голову на руки и затихла.

— Кажись вырубилась — сказал сержант держащий её плечи.

Ольга Петровна подошла к Ольгиному лицу и приподняла её веки. Потом она сняла перчатку с правой руки и взяла в ящике стола флакончик нашатырного спирта и поднесла к носу девушки, примерно секунд через тридцать, Ольга очнулась и осмотрелась вокруг, затуманенным взглядом. Видно почувствовав опять боль она начала рыдать и выть.

— Ну вот — сказала майорша и, опять надев перчатку, продолжила избиение. Она на несла ещё два удара по прежнему месту и перешла на пальцы ног. То что творилось с Ольгой трудно описать. Она искусала губы и охрипла от крика. К концу наказания она просто низко, монотонно выла. Закончив наказание, Ольга Петровна сняла свои перчатки и вместе с дубинкой положила их на стол. После чего села на своё место и посмотрела на, стоявших у стены, Джамилю и Марину.

— Освобождайте место для этих — ткнула она пальцем в сторону девушек.

Сержанты отпустили Ольгу и расстегнули наручники. С трудом, очень медленно девушка сползла с лавки и встала на колени. Сержанты подхватили её под руки и повели к противоположной стене. Наступив на подошвы, Ольга закричала и подогнула ноги. Но здоровые мужики поддержали её. И опять поставили на ноги. Девушка опять закричала и попыталась сползти на пол. Но сержант дёрнул её вверх.

— Стоять, тварь, а то ещё добавим — гаркнул он и повел еле передвигающуюся, рыдающую девушку к стене.

Она встала и опёрлась руками на стенку, и опять попыталась встать на колени. Сержант подошёл к ней и пихнул от стены. Ольга упала и взялась руками за подошвы ног.

— Я не могу стоять, вы мне ноги отбили — рыдая, кричала она.

Двое сержантов, подняли девушку и пристегнули её наручниками к водопроводной трубе. Ольга стояла на ногах, вывернув их так, чтобы не стоять на подошвах, а только на боковой стороне ступни, она почти висела на руках и громко плакала. Джамиля увидела, что пальцы у Ольги на ногах стали синими. Наступила очередь Марины. Она, со спокойным лицом, подошла к скамейке, сняла босоножки, и легла на лавку, животом вниз, сложив руки на спине. Сержанты застегнули наручники и один из них сел на Маринины ноги. Второй взял дубинку и подошёл к Марининым ногам. Джамиля осталась стоять у стены одна. Она напряжённо смотрела за всем происходящим.

— Эта, б:... ая рожа третий раз у нас, то же тупая. — сказала майорша — сорок пока по пяткам. В следующий раз получишь так же как эта толстая свинья.

— Я всё поняла Ольга Петровна — тихо и спокойно произнесла Марина.

Бугай ударил её первый раз. Удар пришёлся как раз по середине пяток. Девушка вздрогнула, запрокинула голову, но только замычала.

— ММММММММММММММММММММММММММ!! Ах как больно!!!

После третьего удара у неё на лице появились слёзы.

— ОО! Боже мой!!! ААААААААААХХХХХХ!!! — громче начала причитать Марина на седьмом ударе. Её узкие длинные ступни лежали ровно И она лишь сжимала и разжимала пальчики на ножках и сильно вздрагивала всем телом при каждом ударе. На пятнадцатом её пятки были уже багрово синюшные. И она плакала и вертела головой, хотя воплей как у Ольги не было. Ольга, по прежнему пристёгнутая к трубе, замолчала и смотрела на избиение Марины. Джамиля считала удары и, почему то, была уверена, что на двадцатом сделают паузу. Но, этого не произошло. Сержант продолжал бить, и Марина уже на двадцать пятом ударе начала громко кричать, а на тридцатом, вопила вовсё горло и начала извиваться. Когда наказание закончилось, девушка кричала ещё с минуту. Ей освободили руки и ноги, она сама поднялась, наступая только на пальцы, подошла к Ольге и встала рядом. Майорша посмотрела на Джамилю.

— Ну что ты стоишь, сучка нерусская, вперёд на лавку, пятки заголяй, манда малолетняя! — гаркнула она, и указала пальцем на лавку.

Джамиля на ватных ногах подошла к лавке и усевшись на неё начала снимать босоножки. После чего легла на живот и как и Марина положила руки на спину. Она почувствовала, как на её запястьях туго защёлкнулись наручники. Она не видела, что происходит за спиной. Ей было страшно и стыдно, она начала тихо плакать. Слёзы застилали глаза, но она не могла их смахнуть, так как руки были за спиной. Она почувствовала тяжесть на голенях, и как тёплые шершавые руки схватили её лодыжки и придавили к лавке. Голыми ступнями она чувствовала прохладу. Сердце девушки замерло в ожидании боли. Она вся напряглась и даже сжала пальчики на ногах. Время тянулось мучительно долго. И вдруг Джамиля почувствовала, как что то холодное коснулось её голых пяток, потом оно стало страшно горячим и от дикой боли в пятках у девушки перехватило дыхание. Боль распространилась по ногам, по спине и у девушки зазвенело в ушах. Она оглохла от собственного вопля. Последовал новый удар, боль волной прокатилась по телу Джамили. Мышцы спины напряглись, и девушка выгнула спину, на сколько ей позволяла поза.

Каждый последующий удар приходился по уже битым пяткам, и боль постоянно нарастала. Джамиле казалось, что она сходит с ума, она орала так, как сама никогда не могла представить. Всё вокруг неё кружилось. В глазах появились светящиеся искорки, боль была невыносимой, девушка пыталась вырваться убрать свои пятки из под ударов, но у неё ничего не получалось. Палка, в руках бугая, продолжала жестоко мучить девушку, причиняя ей сильную боль. Джамиля охрипла и уже не могла двигаться. В глазах стало темно. Перед глазами всё кружилось. Боль стала несколько стихать и Джамиля поняла, что наказание закончилось. Она расслабила тело и обессиленная уронила голову на скамейку. Девушка рыдала, вздрагивая всем телом. Сержанты освободили её руки и ноги, и она медленно поднялась. Наступив на пятки она почувствовала, будто бы иголки впились в её ноги. Она не стала одевать обувь, а на пальчиках подошла к плачущим Ольге и Марине и встала рядом. К девушкам подошли сержанты и обшмонали их, отобрав все деньги. Майорша прочитала едва стоявшим на ногах девушкам пятнадцати минутную лекцию о нравственности и приказала убираться вон. Сержанты отстегнули от трубы Ольгу. Джамиля с Мариной подхватили её под руки и поволокли к выходу. Они перешли через площадь и сели на скамейке в сквере напротив. Девушки рыдали и массировали побитые пятки. Через полтора часа из отделения вышли остальные девушки. Жанна и Люся тащили на себе девушку, которую Джамиля не знала по имени.