Экскурсоводша

В воскресенье с утра мы с Коляном слегка закатили для бодрости и почти тут же почувствовали угрызения совести: пить-то, оно, конечно, можно, но и культуре место оставить надобно.

— Слушай, пошли в Эрмитаж? — предложил Колян.

— Давно ведь не были, даже неловко!

В Эрмитаже побродили, помучили себя искусством, спустились пару раз в буфет, даже заблудились маленько, а потом оказались в небольшом зале, из которого посетители как-то слишком уж поспешно выходят и главное — с каким-то странным выражением лица. Что за притча? Входим, встречает нас молодая экскурсоводша. Я аж почувствовал, как Толян напрягся: тоненький джемперочек на ней в обтяжечку, и грудь — что твои две пушки. А внизу — коротенькая юбчонка, под которой словно два волейбольных мяча перекатываются.

— Желаете экскурсию? — говорит. Видать, соскучилась без посетителей. Ну, мы, конечно, пошли. Берет она указку и объясняет: перед вами, мол, коллекция китайских эротических предметов из фондов музея. Вот, видите — чашечка из нефрита.

— Что же в ней эротического? — встрял Толян.

— А вы приглядитесь повнимательнее, — посоветовала гидша. — Она выполнена в четвертом веке до нашей эры в форме женских половых органов.

— Смотри ты, точно! — изумился Толян. — Это что же, китаезы ее трахали, эту чашку?

— Нет, что вы! — вежливо объясняет девушка. — Это чашка для сбора мужского семени.

Тут мы, честно говоря, слегка прибалдели. Во-первых, на кой ляд его собирать, это самое семя? А во-вторых, как можно этакое безобразие в Эрмитаже выставлять? Виду, конечно, стараемся не подавать, даже спросили, как девушку зовут.

— Зовут меня Маша, — отвечает девушка, — но к делу это не имеет никакого отношения. — Я здесь гид и только. Продолжим экскурсию, уважаемые посетители Эрмитажа! Вот перед нами вышивка восемнадцатого века. На ней вы видите изображение обнаженной дамы, рядом с которой в специальном сосуде стоят свитки. Знаете, что означает свиток в вазе или сосуде?

— Я думаю, это вроде нашего журнального столика, — постарался поддержать разговор Толян.

— Не совсем так, — мягко возразила Маша. — Свиток в сосуде символизирует пенис в вагине. Мы просто обомлели от такого бесстыдства.

— По-моему, она наширялась, — шепнул мне Толян. — Но виду мы, конечно не показываем. Ждем, что будет дальше.

— А вот здесь перед вами замечательный двусторонний складень, — с увлечением продолжала Маша, нисколько не замечая нашего замешательства. — Видите? На центральной створке разыгрывается сцена музицирования. Кстати говоря, китайцы исполнение минета ассоциировали именно с игрой на флейте — в левом нижнем углу вы как раз и видите этот сексуальный символ.

— Отсос! В Эрмитаже! Ну я не знаю... , — пробормотал Толян. — Что вы сказали? — с живостью откликнулась девушка.

— Ничего, ничего! — попытался я спасти положение. — А вот что тут за гитара?

— Это — четырехструнный инструмент пипа, — пояснила наша экскурсоводша. — Пипа в китайской традиции ассоциируется с женскими гениталиями. Струны пипы — вход во влагалище, дека — влажные глубины женского естества. Обратите внимание: юноша страстно играет на пипе, захватывая пальцами струны, а ладонью как бы поглаживая деку инструмента...

— Слушай, да она задвинута на сексе! — шепнул мне Толян. — Давай ее натянем, а? Идея мне понравилась. Нужно только было дать ей еще поговорить, разогреться как следует.

Между тем, Маша продолжала: — Весьма интересна наша коллекция эротических свитков. Героем первой серии изображений является юноша с косичками, который в беседке, увитой виноградом, совокупляется с прекрасной дамой.

— А это кто, простите, за цветочной изгородью? — вдруг заинтересовался Толян.

— Это служанка. Она за ними подглядывает, — пояснила Маша. — Китайцев очень возбуждало, когда за ними подглядывают во время акта.

— Мне тоже нравится, — застенчиво признался Толян.

— Да? — только и сказала экскурсоводша. К следующему свитку мы с приятелем буквально прилипли. Тут была изображена аппетитная женщина, висящая на какой-то железной штуковине с широко раскинутыми ляжками, словно ждущая мужского члена, который бы сходу проник в ее отверстую половую щель. Меня особенно поразило, как бесстыдно китаезы выписали письку своей бабы: ну просто во всех подробностях. Я и у своей жены-то такого не видел, ей-Богу!

— А, вы оценили это замечательное произведение искусства! — обрадовалась Маша. — Действительно, редчайший свиток, восемнадцатый век. Называется — «Опьяневшая дама мается на перекладине для винограда». — Какая мощь! — проговорил Толян, не сводя глаз со складочек в промежности, любовно выписанных художником. Но я уже перешел к следующему свитку и, честно говоря, почувствовал, что краснею. На ней во всех подробностях был изображен самый что ни на есть голимый трах, да еще и с извращениями: парниша тараканил двух женщин одновременно, одна из которых — видимо, служанка, служила для другой своеобразной подставкой. Мне было интересно, что скажет Маша, когда перейдет к комментариям.

— от видите, — невозмутимо пояснила она, — водя указкой по «этажерке» на свитке. — Виноградная беседка — традиционное место для сексуальных забав. Китайцы вообще предпочитали предаваться любви на лоне природы, поскольку по учению их философов во время сношения полезно впитывать энергию окружающего пространства.

— А я-то, дурак, любил трахаться в темном чулане! — подал реплику Толян. Маша предпочла не заметить этой безобразной выходки. Вместо этого она подвела нас к картине, где взрослые китайцы вовлекли в свои безобразия малолетнего ребенка. Все это непотребство именовалось «Атакующий огонь солнечной горы», причем наша экскурсоводша пояснила, что под «солнечной горой» художник имел в виду выступ внутри женского полового органа.

— Похотник, что ли? — снова подал голос мой приятель.

— Да, клитор, — тихо подтвердила Маша. Атмосфера начинала постепенно разогреваться. Иначе и быть не могло: нельзя же целыми часами рассматривать вместе с симпатичной девушкой непристойные картинки, да еще и обсуждать их — и нисколько не возбудиться! Я видел, что брюки Толяна сильно оттопыриваются спереди, да и сам старался дипломатом прикрыть бугор на штанах. А что в самом деле прикажете делать, если тебе демонстрируют свиток, на котором изображена аппетитная женщина, блаженствующая рядом с явственно возбужденным ослом? Немного все-таки смущаясь, Маша сообщила нам, что скотоложество издавна культивировалось в Поднебесной и что любимыми для этого дела животными считались именно ослы — по причине хорошей возбудимости и размеров рабочего инструмента.

— А я когда служил в Средней Азии, то мы с ребятами однажды ослицу изнасиловали! — вдруг радостно сообщил Толян. Я сильно наступил ему на ногу, но он продолжал: — А что? Китайцам можно — а нам нет? Очень даже неплохо было, между прочим!

Маша с уважением посмотрела на него: — В древнем Китае даже разводили специальных ослиц для сношений, хотя для китайцев, привыкших к гомосексуализму, пол животного был не так уж и важен. Но перейдем, уважаемые посетители, к интереснейшему альбому, изображающему секс на лошадях.

— Ого! — не удержался Толик.

— Между прочим, это действительно здорово, вполголоса сказала Маша и зарделась. — Мы однажды попробовали на практике в деревне.

— А как же это возможно — на лошади? — не выдержал я.

— А вот, садитесь верхом на скамейку, спиной к голове, — предложила Маша.

— Садись, садись, я пока двери захлопну, — заметил Толян.

— Я сажусь лицом к вам и тесно прижимаюсь лоном, — продолжала экскурсоводша, сопровождая объяснения действиями. Я тут же почувствовал, насколько она возбудилась, читая нам свою маленькую лекцию: груди ее стояли торчком, она вспотела и явно увлажнилась. Очертя голову, я быстро засунул руку ей в трусы и сразу же убедился, что она буквально течет. Не обращая никакого внимания на ее слабые протесты, я быстро освободил свой член, сдвинул в сторону тоненькие трусики, расчищая вход в «нефритовую пещеру» и мы соединились, покачиваясь, словно бы и действительно на спине неспешно двигающегося иноходца. Наши движения обретали все больший размах и мощь, скамейка жалобно скрипела под нашими телами, а довольный, донельзя раскрасневшийся Толян хлопотал вокруг и даже несколько раз брался раскачивать скамейку.

— Разденьте меня, разденьте! — задыхающимся голосом попросила экскурсоводша. Толик тотчас же подоспел сзади и быстро стащил с нее через голову кофточку и юбку, затем сорвал бюстгальтер и, чуть помедлив, резко дернул трусики. Легкая ткань треснула, Маша ойкнула, мой член проник особенно глубоко и горячо уперся в лихорадочно пульсирующий зев матки... Но Толик вовсе не собирался ограничиваться только тем, что раздел Машу. Сначала он стал энергично ласкать ее грудь, искусно пропуская между пальцев ее розовато-коричневые соски, а затем сам уселся сзади и запрокинул ее на себя, впившись губами в ее влажные, полуоткрытые губки. В двери кто-то стучал, слышались голоса, но мы не могли прекратить наши ритмические движения — это было выше наших сил. Потом стуки стихли, видимо служители решили, что в зале никого нет. Тем временем Толик приподнял попку Маши, поддерживая ее упругие ягодицы в своих крупных ладонях как в чашках и снизу неожиданно вошел во второй вход, вызвав в ней протяжный вздох сладострастия. Теперь она двигалась, ощущая в себе сразу два ствола, достигающие до самых глубин ее женского естества. Какое-то просветление снизошло на всех троих: мы двигались в гармоничном, слаженном ритме и кажется потеряли счет времени. Вдруг из лона Маши буквально пролилась теплая липкая жидкость.

— Это дождь Инь! — в изнеможении прошептала она. — Редкая женщина доживает до этого момента! Теплое блаженство охватило меня, но я не собирался прекращать наше соединение. Словно по команде, поняв друг друга с полуслова, мы с приятелем поменялись местами и я с наслаждением ощутил, как мой напряженный член раздвигает упругое колечко, прикрывающее вход в узкий извилистый проход, сильно сжимающий мой настойчивый инструмент. Сравнение после «главного входа» оказалось явно в пользу «входа черного». Талия Маши бешенно вращалась, но два наших члена ограничивали ее движения. Вдруг Толик не выдержал и стал разряжаться, мощно орошая изнутри раскрывшийся до самых глубин бутон девушки — я хорошо ощущал толчки спермы по сокращениям влагалища, жадно впитывавшего влагу — они своеобразным эхом, вызывавшим исключительно сладострастное чувство, отзывались в заднем проходе. Тут же начал разряжаться и я, причем на каждый выброс семени Маша отвечала нежным пожатием. Расслабившись, блаженствуя, мы не спешили разъединить наш столь счастливо сложившийся любовный союз и наслаждались циркулирующей по нашим телам энергией. Покачиваясь в наших руках словно убаюкиваемый младенец, Маша поддерживала приятное возбуждение в наших членах и полузакрыв глаза шепотом рассказывала о разных чудесах, с которыми ей удалось ознакомиться, разбирая древнекитайские свитки из коллекции Эрмитажа.

— Ну вот, а ты еще не хотел в музей! — упрекнул меня Толик, когда мы, пошатываясь от усталости, возвращались домой.

— Пожалуй, это было не хуже, чем с той ослицей? — поддел я его.

— Чтоб ты понимал в настоящем китайском сексе! — отозвался он с ухмылкой.