Под колпаком

Они сидели в коконе уже десятый день. Поначалу, придя в себя, они не могли понять, где находятся. Им казалось, что это продолжение сташного сна, ночного кошмара. Хотя — откуда же ночь? Какой же кошмар? Было воскресенье, часов двенадцать дня, жарко, солнечно. Они сначала загорали, купались в реке, потом забрели в луговую траву, которая так приятно щекотала бедра, ловили бабочек...

Теперь у них было время вспомнить все в мельчайших деталях. Но ничего ясного, угрожающего, даже хотя бы странного... Вот разве что Марине показалось, будто по траве провели огромным крылом. Ну, может быть слегка, на полкопейки потемнело — но ведь это могло быть и облако? А Валентин, так он, увлеченный своей охотой с сачком, и этого не заметил.

Очнулись они в мягком, как будто даже бестелесном пространстве, ограниченном невыразительными, слегка пульсирующими стенками, из которых уныло сочилось нечто вроде сумерек.

— Валик, нас проглотили! Проглотили! — истерическим полушепотом все повторяла и повторяла Марина.

— Кто, рыба-кит? Киты по лугу не плавают...

Валентин, по щиколотки утопая в чем-то почти воздушном, ощупывал стенки. Они продавливались, но не прорывались. Они слегка вибрировали, трепетали, дышали. Ходить было трудно — как по гигантскому гамаку.

— Как будто мы в аэростате, — задумчиво заметил он. — И летим...

— Ну и что все это значит?! — воскликнула Марина.

— Откуда мне знать?

— Или мы спим?

Валентин только хмыкнул. Потом слегка поднял брови, затем приложил палец к губам и глазами указал Марине на дальнюю стену.

В ней явно что-то спазматически сокращалось, что-то выпрастывалось, формировалось. Сначала они подумали, что это иллюминатор и страшно обрадовались. Потом решили, что здесь будет зеркало. Оказалось, что в стене прорезался дисплей.

— Ну вот, будем смотреть телевизор! — попытался пошутить Валентин.

— Значит Оно разумное! — снова перешла на шепот Марина.

— Если разумное — договоримся! — бодро отозвался Валентин, хотя ему тоже стало по-настоящему страшно. Он начал понимать, что происходящее совершенно реально и в то же время абсолютно не поддается логическому объяснению. Конечно же, их с Мариной не могло проглотить никакое живое существо — таких животных не водится в средней полосе России. Никак не могли их захватить и люди. Во-первых, они с Маринкой не представляют из себя никакой ценности — ни сами по себе, ни как материал для выкупа. Во-вторых, в случае обычного нападения вокруг были бы хоть какие-то узнаваемые вещи. Или хотя бы человеческие голоса, звуки. А тут — только сумерки и тишина, ну может быть еще легкий шелест или гудение.

Тем временем дисплей слегка осветился, стали проступать контуры картинки. Валентин с Мариной буквально впились глазами в изображение. Что это, книга? Ящик? Рама для картины? Нет, на экране проступила обычная дверь. Ну, может быть слегка старомодная, с массивным засовом, на который зачем-то нанесены аккуратные риски.

Они ждали, что будет дальше.

— Сейчас она откроется и покажется Оно! — прошептала Марина, прижимаясь к Валентину. — Вот сейчас, сейчас...

Она в страхе прикрыла глаза.

Но дверь маячила на экране совершенно неподвижно — массивная, очень прочная, со своим идиотским засовом. Такие бывают в деревенских хатах и еще в банях. Но без рисок, конечно.

— Ну хорошо, и что дальше? — вполголоса спросил Валентин.

Вдруг Марина тронула его за плечо. Оказывается, пока они следили за изображением, у них за спиной вылупился второй экран, побольше, и на нем что-то двигалось. Присмотревшись, они поняли, что это куры. Да, самые банальные несушки, и среди них прохаживался петух — тоже самый обычный. То ли картинка была некачественной, то ли что-то еще, но ни земли, ни клетки, ни вообще каких-нибудь предметов видно не было.

— Они тоже в сером! — вдруг прошептала Марина и побледнела. — Ты понял?

Он заметил это минутой раньше: ноги птиц точно так же как и их собственные, утопали в чем-то белесо-бесформенном.

Вдруг петух вспрыгнул на курицу и стал ее топтать. На экран выплыл крупный план. Казалось, невидимый оператор буквально заворожен действом. Они наблюдали это странное `кино` часа два, потом устали, лишь время от времени взглядывали на экран. Ни сюжета, ни смысла не просматривалось.

— Знаешь, давай-ка поспим, — предложил Валентин. — Что-то меня все эти приключения утомили. Да и утро вечера мудренее.

Несколько часов сна мало что изменили, если не считать того, что теперь на экране суматошно бегали кролики. И, соответственно, сношались. Двери на втором дисплее оставались в точности прежними.

— Просто «жизнь животных» какая-то! — недоуменно заметила Марина.

— Боюсь, что так оно и есть, — угрюмо отозвался Валентин. — Причем обрати внимание — половая жизнь животных! Похоже, что Оно или «они» буквально зациклены на этом. Надо дождаться следующего «кино» и тогда...

— Кто это «они»? — быстро перебила его Марина.

— Ну-у... Ты только не пугайся, хорошо? — мягко сказал Валентин.

— Ты говори, говори! — требовала она, вцепившись ему в руку.

— Я тут думал, думал... Наверняка ничего сказать нельзя, но единственное мало-мальски разумное объяснение или, точнее, самая вероятная из доступных моему воображению гипотез состоит в том... Что мы... Что нас захватили инопланетяне!

— З-зачем? — выдохнула Марина.

— Ты не бойся! — успокоил ее Валентин. — Зачем-то мы им нужны. Но явно не для того, чтобы убить — иначе из нас давно бы уже набили чучела. И кино бы нам не показывали. Что-то им от нас нужно, оттого и экран, и, между прочим, дверь. Надо думать, думать...

Между тем, теперь на дисплее непрерывной чередой демонстрировались собачьи случки.

— А я поняла! — вдруг с ледяным спокойствием проговорила Марина, и на ее лице отразилась гадливость.

— Что?

— Этим скотам нужно, чтобы мы посношались. Они эту научную порнуху отснимут и отволокут на свою Альфу-Центавру или откуда там их принесло...

— Хм... А ведь ты чертовски права! — Валентин с уважением посмотрел на свою подругу. — Все сходится: с помощью кино нам намекают, чего от нас ждут, а дверь... Ха, как же я сразу не додумался! Дверь — это выход! Вот что они хотят сказать.

— Ну и что же делать?

— Как что? Заниматься любовью!

— Ты совсем охуел в этом коконе? — яростно зашипела Марина. — Чтоб я... перед этими межгалактическими извращенцами... Да никогда в жизни!

— Мариночка, золотце, они же наверняка не чувствуют никакого возбуждения, только чисто научный интерес. Для них это просто еще один типичный для планеты Земля физиологический процесс, который следует зафиксировать!

— Вот это-то и противно! — упрямо возразила Марина. — Хоть бы смотрели и дрочили, что ли, а так — словно на пробирном стеклышке!

Пока они препирались, что-то стало медленно меняться в очертаниях окружающего пространства. Оно стало более угловатым, что ли, более похожим на человеческое жилище. Словно при замедленной проявке негатива из белесого тумана стали проступать контуры журнального столика, софы, типового мягкого `уголка`, даже какого-то подобия книжной полки.

— Эти херовы ученые увидели, что мы не телемся и решили создать для нас более привычные условия, — прокоментировал Валик. — Явно отсканировали тысячи фотографий жилых комнат и теперь воспроизводят картинку в трехмерном варианте. Действительно, кокон буквально на их глазах трансформировался в типовую супружескую спальню.

— Боже, до чего банально! — с отвращением воскликнула Марина. — Ни вкуса, ни стиля... Да они редкостные мудозвоны, эти твои пришельцы!

— Совсем они не мои! — обиделся Валентин.

— Да такие же дятлы в очках как твои долбаные компьюторщики! Прилипли к экранам и ловят сеанс. На кнопочки нажимают. «Оцифровка», «разрешение», «растр», понимаешь... К-козлы!

— Ну хорошо, козлы, — примирительным тоном сказал Валентин. — Но выбираться-то отсюда надо? Да мне и хочется уже... Сколько времени прошло? Третий день как неебшись!

— Ты правда меня хочешь? — подозрительно переспросила Марина. — Не потому, что нужно?

— Ну что ты, лапа! — заворковал Валик, придвигаясь поближе и краем глаза отмечая, что экран радостно замигал. — А на этих уродов наплюй, забудь вообще... Давай просто получать удовольствие, а там будь что будет.

Он ворковал и легкими прикосновениями чертил невидимые, но очень точные траектории по телу подруги. Марина в истоме прикрыла глаза и откинулась на спину. Теперь единственным звуком в коконе оставалось ее тяжелое дыхание.

— Какое у тебя роскошное тело! — искренне восхитился Валик.

Он приподнял ее спину и стащил майку через голову, невольно разметав волосы по тому, что можно было бы назвать полом. Ее груди вызывающе торчали вверх словно две башенки.

Он потянулся к ее шортам и расстегнул пряжку. Затем ухватил «молнию» и медленно-медленно повел книзу. Показался округлый теплый животик, затем голубые полупрозрачные трусики. В самом низу под тканью темнел упругий кустик.

— Стягивай быстрее! — нетерпеливо сказала Марина, не открывая глаз.

Валентин потянул за штанины и попка выскользнула из шортов. Не теряя ни минуты, он спустил к щиколоткам и трусики. В стоячем воздухе повеяло пряным ароматом возбуждения.

— Дотронься до меня! — снова попросила Марина. — Там.

Его ладонь сама собой легла на ее горячий лобок. Пальцы тут же зарылись в шелковистые волосики, перебирая их, наталкиваясь невольно на лощинку, нежно проводя вдоль нее. Марина задышала тяжелее и медленнее.

Валентин оглянулся. На экране крупным планом демонстрировалась его рука и Маринин волосатый лобок.

— Во, бляди! — выругался про себя Валентин.

Он двумя пальцами ловко раздвинул половые губки и стал нащупывать горошенку клитора. Канавка стремительно влажнела, становилась податливо-скользкой. Он вонзил палец вглубь, в нежные розоватые недра, подвигался там, потом левой рукой развел губки еще шире и ввел сразу два пальца.

Марина сладострастно застонала и выгнулась — она всегда любила фак пальчиками.

Валентин двигал пальцы быстрее, резче, не забывая подушечкой указательного пальца левой руки ритмично поглаживать клитор.

Он и сам обычно страшно возбуждался, трахая Маринку рукой, слушая ее громкие стоны, исследуя всей пятерней мокрую эластичную пещерку с маленьким сталактитиком при входе.

Сейчас было слегка по-другому — он не мог выбросить из головы наблюдателей. Но это не мешало провести фист-факинг по полной программе, и он старался изо всех сил. Он чувствовал, что Маринка совсем потеряла ощущение реальности и радовался этому, ритмично шуруя рукой чуть ли не по локоть в горячей и влажной топке.

Огромный экран за спиной радостно отзеркаливал процесс во всех деталях.

Радостно, старательно, педантично. Один к одному. Объективно, вполне научно. Дятлы, мудоферы, космические наивняки в очочках. Простодушие, доверчивость, добросовестность...

— Маринка! — вдруг радостно завопил он, стремительно выдергивая руку из ее лона. — Давай...

Но он не успел закончить. Марина мгновенно, словно рассерженная кобра, приняла вертикальное положение и влепила ему несколько тяжелых оплеух подряд, выкрикивая:

— Сволочь! Сука! Я почти кончила! Гад!

Он со смехом уворачивался от ее карающей десницы и все повторял:

— Мариночка, подожди, выслушай! Тебе понравится! Да слушай же!

Наконец, ему удалось ее угомонить.

— Лапа, ты посмотри на дисплей!

— Ну, что там?

Марина все еще пребывала в мрачном расположении духа как всегда бывало при «обломе» — полноценные оргазмы ей вообще давались с трудом, поэтому она их очень ценила.

— Видишь дверь? Засов отодвинулся на риску! Поняла? Эти межпланетные чайники засчитали нам поебку!

— То есть нам надо пофакаться только еще — раз, два, три... пять, шесть раз — и нас выпустят? Только шесть рисок осталось.

— Конечно, выпустят, они же показывают! Только не надо факаться, не надо!

— А как же?

— Давай их объебем, а? В прямом смысле этого слова. Этим натуралистам хуевым нужен фильм о том как совокупляются хомо сапиенс? Ихние академики его будут изучать, диссертации шкрябать? Окей, ребята! Давай делать все что угодно, кроме нормального траха! Со стонами, с закатыванием глаз, с извиваниями!

Он и договорить-то не успел, а Маринкины глаза уже радостно заблестели:

— Валик, ты гений! Давай этим космическим сороканожкам вставим фитиль в задницу! Я — за!

— Тогда ляг на спину, солнышко, и подними вверх плотно сложенные ножки.

— А не надуваешь ли ты меня? — с опаской спросила Марина, приняв эту странную позу и подозрительно приглядываясь к манипуляциям Валентина с собственным членом.

Ее по-прежнему влажные половые губки, отороченные мехом, виднелись меж плотно сжатых ляжек настолько отчетливо, что Валентину не пришлось слишком долго трудиться над своим инструментом и тот встал во всю свою длину и мощь.

— Ты должна доверять мне, женщина, — назидательно проговорил Валентин, удовлетворенно оглядывая выставленный вперед ствол. — Мы с тобой в одной команде: земляне против звездюков!

С этими словами он подошел ближе, руками отрегулировал высоту Марининых ног, аккуратно подвел свое торчило к сложенным вплотную голым подошвам и стал деловито толкаться в щель между ними.

— Вот такая мерихлюндия, ребята, вот такая, понимаешь, состыковка! — приговаривал он.

Казалось, что экран на стене буквально засветился от удовольствия.

— Ой, не могу! Ой, щекотно! — визжала Маринка. — Ой, смотри, они сейчас обкончаются!

Между тем, Валик вошел в азарт и вмандячивал в подошвенную щель все быстрее и глубже, расконопачивая, расснашивая ее, теряя контакт головки с гладкой загорелой кожей.

— Да распронаебит твою Бога мать! — выдавил он наконец сквозь зубы с мукой в голосе. — Неужто подсжать не можешь?!

Марина дернула подошвами и вдруг почувствовала, что их обильно орошает теплый мужской сок.

— О! О! — приговаривал Валентин, толкаясь по инерции. — О, в стоячка, растудыт твою туды-т... Ну, записали, гады?

Марина снизу смотрела на него потемневшими, удивленными глазами:

— А знаешь, было здорово, хорошо-о... Вот выйдем на волю, снова вложишь своего щекотунчика...

— Как не вложить! Бля буду, век свободы не видать! — шутил довольный Валентин, протирая стопы Марины голубыми трусиками. — А теперь набоковую, ухо давить. Чем быстрее я восстановлю свою способность, тем скорее мы отсюда выпорхнем.

— А зачем тебе способность? — ворчливо заметила Марина. — Откуда им вообще знать, что должно быть с юлдой? Давай я пока шулята погоняю, а ты расслабься и за дисплеем следи.

Она аккуратно подхватила сложенной ковшиком ладонью его мошенку и стала нежно перебирать яйца. Валик блаженно вытянулся на спине, раскинув ноги.

Постепенно искусные пальчики Марины сделали свое дело: член снова встрепенулся, поднял головку, встал во весь рост. Марина обхватила его ствол рукой и медленно двигала кожицу вверх-вниз, пока не касаясь головки, приберегая ее для губ и язычка. Ласково мурлыча, Марина хлопотала над распростертым перед ней телом. Она гладила его грудь, плечи, мяла живот, водила руками по бедрам и ляжкам, целовала и посасывала соски, но не спешила наклоняться к члену.

Потом она мягко перевернула Валентина на живот. Восставшая плоть заставила его слегка приподнять ягодицы, и Марина, рассыпав цепочку поцелуев от губ до уха, начала нежно лизать его шею, спускаясь все ниже и ниже. Вдруг она стремительно нырнула в его пах и схватила губами уже совсем затвердевший член, втянув его на всю длинну в рот.

В следующее мгновение Марина уже выпустила член и неспешно целовала его бедра, время от времени схватывая и тут же выпуская трепещущий инструмент. Лишь когда у Валентина начали слегка подергиваться мышцы живота, Марина встала на колени сбоку и стала сосать, сосать и сосать, похотливо двигая своим роскошным задом. Валентин был уверен, что она не случайно повернулась к дисплею промежностью, в которой столь хорошо просматривалось ее полураскрывшееся влагалище. Конвульствно подрагивая от предвкушаемого удовольствия, он наблюдал всю картину на экране и жадно ласкал своей рукой прогнутую спину, пышные ягодицы и ляжки своей подруги. Наконец, он просунул руку вниз и его пальцы глубоко вошли в лоно Марины. Она еще неистовее задвигала задом. Да, зрелище было поистине великолепным!

Так они неистовствовали еще минуты две и, наконец, это свершилось: Марина стала жадно глотать терпкий сок, стараясь хотя бы часть придержать во рту — ей всегда безумно нравился вкус Валиной спермы.

— А вот теперь можно и соснуть часочек, — удовлетворенно зевнула Марина.

А Валентин успел отметить, что засов отодвинулся на целых две риски сразу. Кажется, наблюдатели оказались способны оценить их страсть!

Сон не только восстановил их силы: за несколько часов довольно-таки существенно трансформировался и интерьер кокона. Обрисовались нормальные дверные проемы, за ними виднелась еще одна комната, кухня, прихожая даже нечто вроде кладовки. В общем, типовой литовский проект, 602-я серия.

Валентин вдруг забеспокоился:

— Слушай, надо трахаться по-энергичнее и побыстрее выбираться отсюда, а то как бы эти монстры не решили, что создали для нас идеальное гнездышко и не оставили у себя навсегда!

— Еще немножко секса, да? Я не против! — легкомысленно отозвалась Маринка.

— Идем-ка на кухню, золотце! — Валик решительно взял ее за руку. — Смотри, какой столик? А что здесь за букашка?

— Где букашка? Где? — удивилась Марина, неосторожно наклоняясь.

Этого оказалось достаточно: Валик ловко завел ей локоток за спину и прижал грудями к шелковисто-гладкой, явно биологического происхождения поверхности. Марина сразу заподозрила неладное:

— Нет! — задрожала она. — Только не так! Со мной этого еще не делали! Пожалуйста!

От объятий Валентина у нее захватило дух, но она все-таки пыталась вырваться. Возбужденный член уже настырно елозил по ее ляжкам и бедрам, Марина ощущала его горячие прикосновения на своих ягодицах, и никогда еще он не бывал таким твердым и непреклонным.

В то время, как она отбивалась, член проскользнул между половинок и Валентин, глубоко взволнованный упругим колыханием плоти, не давал ей шелохнуться, держа вторую руку у низа ее живота.

— Мариночка, лапочка, какая у тебя вкусная попочка, — шептал он в экстазе, и страстно целовал ее затылок и шейку.

Она молча извивалась, чувствуя, что тоже теряет контроль над собой, ощущая гигантский член всем своим крупом.

Валентин ввел ладонь между ее пышных ягодиц и пальцами поглаживал колечко ануса, готовя вход. Марина попыталась свободной рукой отстранить таран, который, она это прекрасно понимала, уже был прилажен в состоянии полной боевой готовности к половинкам. Ее пальцы наткнулись на яйца, но она не в силах была сжать их.

— О, как это ужасно! Как ужасно! — в забытьи восклицала она, чувствуя, как таран разводит ее половинки в стороны.

Разгоряченный член погружался все глубже в теплое пространство между шелковистыми холмами, и мускулистый кружок сам собой раскрылся при соприкосновении со скользкой головкой. Невольно Марина прочнее улеглась на `стол`, отставив свой роскошный зад. Мгновенно головка проскользнула на два пальца в узкую горячую дырочку и Марина ощутила как член, горячий и длинный, все дальше внедряется в ее тело. Наконец, она почувствовала оттопыренными ягодицами его яйца — значит член вошел до конца. Она застыла в оцепенении, потом начала тихонько вращать своим крупом. Оба застонали от наслаждения... Через несколько мгновений Марина почувствовала, что в нее врывается сильная струя горячей жидкости. Она благодарно стиснула ягодицы и благодарно прижала руку Валика к своей промежности.

Они отвалилсь на спины, блаженно расслабленные, с чувством хорошо исполненного долга. Вдруг Марина выругалась и села:

Засов на экранной двери не сдвинулся ни на миллиметр!

— Вот так штука! — пробормотал озадаченный Валентин. — Мы им — такой замечательный актец, а они — не засчитывают! Что за дела?

— Оттрахал в жопу — и все впустую! Не выпустят нас никогда! — причитала вконец расстроенная Марина. — И зачем я тебе дала, дура! — Эврика! — вскричал Валик. — Кажется, я понял! Этим кретиноидам показалось, что настоящее сношение производится длинным отростком, именуемым рукой. А нормальный анальный акт они восприняли как преамбулу, любовную игру. Сечешь?

— Правда? — настроение Марины заметно улучшилось. Она вдруг наклонилась, нежно взяла в ротик пальцы Валентина и начала их сосать со стонами и закатыванием глаз.

— Извивайся, извивайся, осел! — шептала она.

Они совершали этот странный танец, тщательно отслеживая реакцию дисплея. Похоже было, что его поверхность снова залоснилась от удовольствия.

— Еби, еби меня в рот, недотепа! — пришептывала Мариа, постепенно впадая в экстаз настолько правдоподобный, что Валек невольно задумался: а не водила ли она его всегда за нос своими дикими оргазмами? Впрочем, особенно размышлять было некогда, надо было работать. Он постарался представить себе, что шурует пальцами в теплом и скользком влагалище, что ощупывает гладкие стенки, поглаживает, пощипывает клитор. Он вжился в этот образ настолько ярко, что Маринка вдруг зашипела:

— Жубы, жубы выбьешь, идиот!

Валентин бросил взгляд на экран, потом пальцем указал Марине на дверь.

Засов был полностью отодвинут!

Немедленно Марина испустила истошный вопль восторга, который при желании можно было принять и за крик экстаза.

Дверь дрогнула и стала плавно приотворяться.

Маринка забилась в притворных судорогах словно рыбина, не забывая вопить и краем глаза наблюдать за дверью. Она открывалась все шире!

Внезапно сзади послышалось низкое шмелиное гудение. Оба невольно обернулись. Большой экран за спиной странно потемнел, повлажнел, стал походить на садовый прудик. Его зеркальную поверхность нарушило какое-то движение, колыхание и на поверхность вынырнуло довольно крупное лягушачьеобразное существо. Растягивая рот в широкой улыбке, оно благодарно прикладовало лапки к груди и на японский манер кланялось с экрана.

Маринка в ужасе вскрикнула и пулей вылетела в дверь. Валентин выказал больше хладнокровия: он тоже приложил руки к груди и, с достоинством кланяясь и пятясь, задом вывалился наружу.

— О Господи, для жабы ебались! — причитала Марина, сидя на изумрудной траве и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Это не обычная лягушка, — поправил ее Валентин. — Кажется, она называется Гигантская Пипа, водится в бассейне Амазонки.

— А кто мне скомпенсирует 10 рабочих дней, пока я парилась в этой штукенции? — яростно вскинулась Марина, оглядываясь.

Но никакой «штукенции» не было. Оба сидели на том самом лугу, в который когда-то забрели, на берегу реки виднелось их одеяло, бело-голубая сумка.

Валентин взглянул на часы и присвистнул сквозь зубы:

— Марин, а ведь сейчас полдень. Тот же час, то же число! Слушай, — неожиданно добавил он. — Выходи за меня замуж, а?

— Это еще почему? — Марина расплылась в улыбке.

— Ну... контактеры мы теперь, надо сохранять контакт!

— А ну тебя к черту, идиот! Ничем тебя не пронять!

И они покатились по траве, хохоча и обнимаясь.