Вечер в ресторане

Все события, описанные в рассказе, происходили в действительности. Имена действующих лиц изменены.

Этим вечером мы отмечали день рождения Натали. В свое время она достаточно удачно вышла замуж за датчанина, при том, похоже, по любви. Мы с Никой находим его очаровательным, ну он таким и является — веселый, привлекательный, спортивный. Есть, правда, минус в том, что приходится болтать по-английски, но это не беда.

В тот вечер мы собрались в шестером. Я сидел между Никой и Натали, время от времени ловя под столом теплые прикосновения то одной, то другой ножки. Датчанин сидел рядом с Натали. Еще там был друг датчанина. Для полноты картины опишем и его: за 30 лет, у него был свой бизнес в соседнем городе, там же он нашел себе подружку, которая была с ним сегодня. Мы ее видели впервые, а она в основном улыбалась да помалкивала. Ничего такая девица, все на месте, правда. моя Ника постройней будет. Мы ели, пили и ржали — а что еще делают в кабаках? Разговор клеился, водка и шампанское лились и атмосфера теплела поминутно. В целом получалась обычная посиделка с танцами, которые скоро начались. Музыканты играли шлягеры, мы прыгали и просто балдели. Медленный танец я танцевал с Натали. Я обнял ее спину, она положила руку мне на плечо и мы двигались в ритм музыке. То ли аромат ее тела с легкой примесью терпких духов и сигаретного дыма, то ли близость ее теплых бедер и приятная ложбинка между грудей, заманчиво уходящая в глубокое декольте, то ли ее взволнованные глаза и чувственно трепещущие ноздри вызвали во мне теплую волну желания, переплетающуюся с давней моей симпатией к Натали. Она почувтвовала мою наэлектризованность и как бы случайно прижалась сильнее ко мне. У меня перехватило в горле. Сквозь тонкую материю брюк она явтвенно должна была чувствовать изменения в моем настроении. Судя по тому, как она на меня посмотрела, она это почувствовала. Она умышленно прижималась именно к моему наливающемуся кровью и желанием члену, который пытался проложить себе путь в тесной материи трусов, но встречал сильное сопротивление одежды, от этого напрягаясь еще больше. Дыхание наше участилось, моя рука, обнимающая тело Натали, казалась мне щупальцем осьминога с миллионом чувствительных подушечек на кончиках пальцев, земля уходила из-под ног. Все кружилось. На минуту я подумал, что я пьян, но прекратившаяся музыка вернула меня к реальности. С Натали по-моему было то же, что и со мной. Углы ее губ чувственно трепетали, сама она светилась каким-то сиянием, голос слегка дрожал. Самое удивительное, что остальные ничего не заметили-все это, казавшееся нам громом в груди, промелькнуло меж нами за доли секунды и зажгло внутри пламя, незаметное для остальных.

Мы вернулись к столу, выпили и закусили. В это время началась ночная программа с выступлением танцевальной группы. Были две девушки и парень. Их пластичные тела двигались по сцене, и я уже совсем другим взглядом смотрел на танцовщиц. Точеные ножки мелькали перед глазами, юбки взлетали на поворотах, обнажая голодному взгляду упругие попки; постепенно разгорячающиеся лица танцовщиц и их улыбающиеся губы — все это вместе с близостью моей любимой Ники с одной стороны и, не менее желанной в этот момент Натали с другой, вызывало чувство необычайной силы, такой остроты, что пришлось выпить еще водки, чтобы не завыть от желания слиться с женщиной в тесных обьятиях любовной лихорадки.

В этот момент свет в зале притушили и в полумраке выскользнула девушка. Под чарующие звуки музыки она проплыла по залу, одаряя нас своим взглядом. Сказать, что она была красива-это не сказать правду. Представьте себе квинтэссенцию женственности, грациозности и теплоты. Она была похожа на статую Венеры — чуть полновата, по меркам модельеров, но каждая линия ее тела отдавала женственностью. Датчанин улыбался натянутой улыбкой, его друг Питер следил за ней не отводя глаз, наши дамы тоже внимательно смотрели и в их глазах было видно одобрение и любопытство. Ника наклонилась ко мне и прошептала:

— Смотри, какая сексуальная девушка!

— Да., — только и смог ответить я. Ника посмотрела мне в глаза, улыбнулась и под столом положила свою руку на мое бедро. По мере того, как танец девушки становился все более эротичным, моя реакция становилась все более ярко выраженной, и скоро рука Ники нащупала своего любимца во всей красе готового к бою. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Она вообще без ума от члена, особенно когда гормоны женского цикла поджимают. Ее ладонь приветливо сжала моего бойца и вернулась на стол.

Девушка в это время все больше отдавалась танцу. Она не была вульгарна, как большинство стриптизерок. Она была чувственна, нежна в своем танце, все ее движения говорили о том, что она не раздевается за деньги, а просто ласкает свое любимое тело, получая от этого удовольствие. Видно, она была немного эксгибиционисткой, таккак ей самой это явно нравилось. От ее танца веяло легкой грустью неудовлетворенного желания, и это передавалось нам всем, электризуя обстановку. Вечер явно удался.

Когда танец закончился, мы принялись ее бурно обсуждать. Всем понравилось, на всех поизвели впечатление ее полноватые мягкие, но не отвисшие круглые груди с небольшими сосками, ее стройные ноги, ее округлые ягодицы, ее манящий живот, ее манера держаться, ее выражение глаз. Все порядком возбудились, и когда снова начались танцы, мы танцевали уже куда более откровенно, напоминая собой ритуальные обряды дикарей с острова сексуальных безумств. Медленной музыки не ставили, да и не надо было-наши девушки, вдохновленные примером танцовщицы, извивались все более эротично. Их губы наполненно приоткрывались, глаза сверакали огнем. Партнеров уже никто не имел, все слились в массе из шестерых распаленных желанием тел, то одним движением, то другим пытаясь передать тому, кто в этот миг был рядом, свою страсть. Все это длилось минут десять, потом мы снова сели к столу. Пара пожилых иностранцев к этому времени закончила свою трапезу и собиралась покинуть зал, кроме нас оставалась еще одна компания, но они нам не мешали. А с уходом пожилой пары мы и вовсе почувствовали себя намного более вольготно. Под водку, шампанское и сигареты вечер приобретал все более ярко выраженную эротическую окраску. Наваждение желания накатывалось волнами, то усиливаясь, то ослабевая. Танцоры из группы исполнили еще несколько номеров, уже более эротичных-лихо отплясали канкан, причем у одной девушки нечаянно ослабел корсет и стал виден край соска. Она этого явно не заметило, а нам снова подлило масла в огонь. Потом был номер в коже и с хлыстами, правда, только с намеком на стриптиз, но тела сводили с ума. А затем снова притух свет и вся в коже появилась Она-наша девушка. Только в этот раз она была не одинокая нимфоманка-девственница. Она была Госпожой. Ее движения были жестки и стремительны, глаза властны и холодны, тело прекрасно своей недосягаемостью. В такт энергичной музыке она промчалась мимо столиков, исполнила несколько изящных пируэтов, легко кружась по залу. А затем. Затем она легла на пол и неторопливо раздвинула ноги. Ее промежность, туго обтянутая узкой полоской кожаных шортов, предстала перед нашими глазами. Ее лобок двигался вверх-вниз резкими непристойными движениями, а меж ног явственно выступал рельеф двух валиков со впадиной меж ними. Она взмахнула над собой хлыстом, подкинула его вверх и в стиле спортивной гимнастки поймала его в полете за середину ручки. Потом она прижала эту ручку к своей щеке, скользнула по лицу и провела ею по губам, словно это был фаллос, погрузила его в рот и стала сосать, вводя и вынимая из полных губ, ласкать им свои обнаженные груди, то ли очень умело изображая удовольствие, то ли на самом деле его получая. Постепенно она опускалась все ниже и достигла промежности. Она водила рукоятью по той самой складке, которая притягивала взор, как магнит, водила вверх-вниз, извиваясь в своем наслаждении. Ее дыхание сильно участилось, груди покрылись каплями испарины и часто вздымались. Соски стояли дыбом. Внезапно она как бы не в силах более сдерживаться, повернула рукоять под углом, словно намереваясь ее в себя всадить и стала нажимать ею на свою складку. Но ей мешали шорты. Разочарование промелькнуло на ее лице, она постепенно встала, не торопясь собрала свои вещи и ушла. Мы взвыли от восторга. Ведущий объявил конец программы и дальше танцы. Друг датчанина о чем-то с ним говорил не по-английски, и я его не понимал. Датчанин повернулся ко мне и спросил, возможно ли заказать еще один танец специально для Питера-ему, мол, очень понравилась танцовщица. Я сходил к администраторше и мы договорились на 25 баксов через некоторое время. необходимое для подготовки к номеру. Пока что снова пошла музыка. После нескольких танцев мы сели к столу. Диджей знаком спросил меня, можно ли, но Ника с Натали еще не вернулись из туалета. Они там были уже так долго, что я ненароком подумал, что они там развлекаются друг с дружкой. Вообще я пока не был уверен в том, что они это когда-либо делали, но в том что Ника за почти 20 лет дружбы выносила в себе желание к своей лучшей подруге, я знал с полной уверенностью. Мы не раз предавались с ней эротическим фантазиям по поводу Натали, Нику это сильно заводило. Она и в порнухе любила смотреть только на пары, где женщина похожа на Натали — с хорошо развитой грудью (этот фактор ее возбуждал в Натали особенно), с неплоской, но упругой попкой и бедрами. Натали не была полна, она была в стиле той актрисы, что играла в «Титанике» — все на месте и все сексуально (хотя, пожалуй, у Натали груди были побольше, правда, я могу об этом судить лишь по пляжу). Время от времени она расслаблялась и прибавляла в весе пару килограмм, но очень быстро приходила к своей норме, вот и сейчас она была очень привлекательна. Я уже полностью отдался своему воспаленному воображению, представляя себе два женских тела среди кафеля, переплетающиеся руки, прижимающиеся друг к другу и мягко сплющивающиеся груди, сливающиеся в поцелуе губы. Почему-то дальше поцелуев дело не заходило. Ника утверждала, что она не любит женскую плоть, а я ей верю. На этих мыслях они как раз и вернулись, весело щебеча слегка пьяными голосами. Я приласкал глазами Никины ножки, их плавные изгибы, слегка полноватые коленки, попочку, тонкую талию. Я видел, что она возбуждена — когда любишь женщину и живешь с ней столько лет, то ее уже чувствуешь. Общество Натали, особенно в сочетании с датчанином и шампанским всегда приводило ее в такое состояние, что потом мы самозабвенно предавались любви с таким пылом, что становились мокрыми до складок между пальцами ног и приходилось менять мокрые простыни (если все происходило в постели, а не например, на лестничной клетке перед своей дверью). Я старательно искал следы преступления, но не находил. Мысль, что все-таки это могло иметь место, меня волновала. Я вообще люблю себе представлять Нику более развратной, чем она есть. Я страшно хотел бы, чтобы она без меня иногда занималась любовью сама с собой. Вообще люди почему-то плохо относятся к самоудовлетворению, называя это разными словами, не передающими сути этого прекрасного (особенно в исполнении женщины) акта. Когда ты предаешься любви с партнером, это называется to make love, то есть «делать любовь». Сам с собой, любимым, кстати, это называется fuck yourself, что уже более потребительски звучит как «трахать самого себя». Хотя по сути своей не возбраняется лежать на солнце, доставляя себе наслаждение. Тогда зачем же терпеть желание в те моменты, когда оно тебя переполняет, а твой партнер отсутствует? Некоторые бегают к проституткам, тратят семейные деньги, рискуют подцепить СПИД или на худой конец хламидиоз, остаются неудовлетворенными качеством обслуживания и ищут чего-то еще и т. д. и т. п. И так и не находят разрядки. А почему? Потому что нет любви. А ведь в буквальном смысле под рукой всегда есть человек, который тебя любит и хочет доставить максимум удовольствия-это ты сам. Я пропагандирую эти идеи Нике, она потихоньку ими проникается. Она стала намного бурнее кончать, когда начала ласкать себя во время наших любовных игр. Я думаю, еще немного и она сможет кончать совсем без члена в своем теле. Пусть даже как и у меня ее оргазм не будет такой яркий, как вместе, но почему бы не доставить себе чуточку удовольствия? Я иногда представляю себе такую картину: я прихожу домой, тихонько открываю дверь с букетом цветов, желая сделать ей сюрприз. Прикрыв дверь, я слышу странные звуки из спальни — учащенное дыхание, легкие стоны. Я подкрадываюсь к двери и делаю маленькую щель. Ооооооо. Моя прелестная Ника обнажена (видно принимала ванну, она это любит. А может, она в ванной доставляет себе каплю радости?), лежит на спине на кровати и быстро-быстро натирает пальчиком свой клитор, похотливо двигая лобком навстречу пальчику. Другая рука мнет груди, потом мнет попку, гладит лобок, потом два пальца левой руки раздвигают нижние губы, освобождая клитор от своего соседства и он весь предстает перед моим взором — набухший микрочленик, мокрый и твердый, в складках розовой кожи, покрасневший и пульсирующий. Ника меняет темп, нетерпеливо облизывает пальцы и начинает делать круговые движения. Ее лицо покрасневшее, шея набухла, глаза закрыты. Внезапно она начинает шарить рукой возле себя и находит вибратор. Так — так. А кто-то говорил, что им не пользуется и что мы напрасно выкинули деньги. Она облизывает вибратор и медленно раздвигает вход в свою столь знакомую мне кладовую наслаждения, затем постепенно, но нетерпеливо вводит его очень глубоко в себя, при этом издав звериный рык. Не в силах больше сдерживаться, я расстегиваю брюки и через клин достаю трепещущий член. Он невероятно стоит, до боли вздувшаяся головка не помещается в предназначенной ей от природы телесной оболочке и трещит от напряжения. А Ника в это время постепенно продвигается к оргазму, яростно двигая внутри себя искусственным фаллосом и натирая клитор пальцами другой руки. Тут какая-то мысль приходит ей в голову, она вынимает вибратор из себя, поднимает согнутые в коленях ноги и прижимает их к груди так, что мне становится видно ее маленькое отверстие ануса, в которое она так нечасто меня остосрожно впускает и в которое я еще ни разу не кончал. Она подводит вибратор к этому маленькому колечку и осторожно вводит его внутрь. Ее лицо искажается маской боли, смешанной с похотью и возбуждением от необычайности того, что она с собой надумала сделать. С большим трудом введя в себя вибратор наполовину, она оставляет его в покое и вводит два пальца в раскрытый зев своего бутона, который сильно уменьшился из-за соседства вибратора за стенкой. Видно это ее сильно заводит, потому как она с удвоенной энергией набрасывается на свой клитор. Вот ее лицо краснеет, рот приоткрывается, она начинает захватывать воздух, как рыба, выброшенная на берег, ее дыхание вообще останавливается, она вся выгибается, напрягается и от напряжения вибратор постепенно вылезает из ее попочки, это дает последний толчок и она заходится в экстазе. Я не в силах сдерживаться ни секунды тихо приоткрываю дверь и выстреливаю, выстреливаю, выстреливаю, выстреливаю, выстреливаю, выстреливаю содержимое своих окаменевших яиц прямо на ее попку, на волосы лобка, на быстро-быстро двигающуюся руку, на живот, на ноги. Из почти реального мира разыгравшегося воображения меня возвращает голос Натали:

— А когда будет номер для Питера?

— Да, мы хотим девушку!, — со смешком вторит ей Ника. И что после этого о них прикажете думать? Чертовки, да и только. Сведут мужика с ума. Мы выпиваем по рюмке и я делаю знак диджею. Он кивает, но девушка не спешит появляться. Постепенно свет притухает, начинает тихо играть восточная музыка и выходят танцовщицы, ранее исполнявшие канкан. Они в прозрачных шароварах через которые просвечивают тоненькие полоски трусиков, в полупрозрачных накидках на лицах и в блестящих лифчиках с преувеличенно большими полушариями грудей. В руках у них чаши из которых идет какой-то дым, наполняя зал ощущением призрачности происходящего. В этом дыму и в этой одежде они вызывают намного более сильные эмоции, чем раньше. Они изображают ласки друг к другу, но ясно видно, что они лишь танцуют, что их это не волнует. Невольно у меня всплыли в воображении только что передуманные картины любви Ники и Натали, но я постарался их отогнать от себя, тем более что с появлением Шехерезады ни о чем другом не стало никакой возможности думать. Она вошла вся в прозрачной ткани, как у девушек танцовщиц, та же одежда — но с нее хотелось сразу же все сорвать, такая от нее исходила аура чувственности. Может это оттого, что она танцевала сейчас для нас, специально, зная, что она нам нравится и мы ею любуемся и это пробудило в ней еще более сильную сексуальность. Ее тело извивалось особенно гибко, ее глаза смотрели прямо в глаза Питера и все ее движения предназначались ему одному. Сейчас она его явно соблазняла. Прямо перед его лицом она присела на пол и потом легла на спину, медленно разведя ноги в шпагате. В полумраке было не понятно, просвечивают ее трусики или нет, но мы все шестеро как привязанные уставились в то место, где должен был быть вход в ее теплое лоно. Она перекувыркнулась назад через голову, исполнила еще несколько изящных па и сняла с себя верх. Соски ее грудей были накрашены чем-то ярко красным, резко выделяясь на ее белой коже. Она взяла свои груди в руки и начала ласкать их, не сводя взгляда с Питера. Она подходила к нему все ближе и ближе, пока не взяла за шею и не притянула в свою ложбинку меж грудей, зажав его лицо. Немного так посидев, она продолжила свой танец. Я положил руку на бедро Нике, она ее сразу же схватила и вставила себе меж ног. Колготки на ней еще были, и трусики тоже, но я почувствовал, что там все влажно. Через ткань я попытался приласкать ее, но она сжала мою руку и как бы потребовала потерпеть. За это время с нашей танцовщицы уже были сняты шаровары, которые держал в руках Питер, а она, сидя у него на коленях спиной к нему нагнулась до самой земли и ему открылась вся ее попка. Раскрылась, как бутон и лишь узенькая полоска материи прикрывала отверстие ануса, совсем рядом с которым была коричневая родинка. Именно эта родинка придала всему происходящему ощущение такой интимности, что у меня перехватило дыхание. Одно движение вправо, одно влево и сидя на коленях у Питера она расстегнула застежки трусиков. Затем она выгнулась так, что обняла его за шею и глазами указала на трусики, которые плотно лежали на ее лобке, прижатые ее телом. Питер попытался их вытащить, но она плотнее прижалась к его коленям горячо подумать каким местом и не позволила ему вытащить лоскут материи. Затем она встала с его колен и неторопливым движением руки вытянула узкую полоску трусиков из-под себя, впервые за сегодняшний вечер представ перед нами полностью обнаженной. Ее лобок был покрыт аккуратно подстриженными волосками, уходящими вверх в форме правильной полосы. Моя Ника издала возглас восхищения, а она вообще не любительница откровенной женской натуры (без двигающегося в ней поршня — уж на это-то ей смотреть не наскучивает). Девушка откровенно завораживала. Ее нагота была столь натуральна и одновременно безгранично эротична. Она поставила перед нами стул спинкой к нам и села на него верхом, проделала еще несколько откровенных и весьма откровенных пируэтов и закончила свой номер закинув ногу на плечо Питера, прикрыв ладонью бесстыдно раскрывающееся лоно. Мы выли, улюлюкали, кричали «Браво».

— За такое надо выпить!, — не в силах более сдерживаться я разлил всем.

— To erotica!, — предложил Питер и это было принято на ура. Как там было дальше, я не скажу, так как на пару минут отлучился. Облегчиться по-малому стоило немалых трудов, член никак не хотел успокоиться и пришлось отмачивать головку под струей холодной воды.

К моему возвращению в зале оставалась лишь наша компания. О чем они договорились без меня, я не знаю, но Питер снял с себя пояс и положил его на стол. Я понял, что он решил изобразить стриптиз, но он, смеясь, предложил своей подруге снять что-нибудь с себя. Она, не долго думая, поколдовала под платьем и положила на стол бюстгальтер. — О-о, — подумал я. А сидела такая тихоня. Следующей на очереди была Ника. Она повторила подвиг предыдущей девушки, также положив на стол свою черную «Анжелику». Однако в отличие от Ольги (так звали нашу третью даму) ее блузка была полупрозрачной, такое чередование черных полос бархата и гипюра, который был практически прозрачен. Ее крепкие округлые груди сразу же стали выглядеть даже более обнаженными, чем груди стриптизерки. Нику это слегка смущало, но по-моему и как следует заводило (хотя мы все уже были так заведены!). С моей стороны последовал тоже пояс, ведь я обычно хожу без лифчика J. Натали сидела в легком замешательстве.

— Слушай, а что мне снимать, я без, — и она знаком указала на лежавшие на столе бюстгальтера, вопросительно глядя на Нику. После секундной паузы она поставила на стол туфельку.

— Нет-нет, не пойдет, — завозмущался датчанин. — А если я носки положу?

Тогда Натали поставила на стол вторую туфельку, повозилась под столом и с торжествующим лицом водрузила на стол колготки. Я сидел возле нее и не мог оторвать взгляда от ее смуглых бедер. Датчанин снял рубашку и сидел, поигрывая мощными мускулами. Но. так как все смотрели на Натали, то никто не заметил, что в этот момент делал Питер. А сейчас, когда все повернулись в его сторону, он преспокойно вытащил из под стола свои трусы. — Уаау, — завизжали девчонки. Ольга не заставила нас долго ждать и ответила своими колготками. Ника последовала ее примеру, при этом, как обычно, умудрилась их порвать. Когда пришел мой черед, я решился повторить трюк Питера. Разница была лишь в том, что у жирафа шея длинная, и на меня уже все смотрели. Я, спокойно сидя на стуле, под столом (правда с одной стороны с удивлением смотрела Ника, а сдругой вроде невзначай поглядывала Натали) снял брюки вместе с с трусами, затем снова одел брюки и положил трусы в общак. Со смущенным лицом Натали решила последовать за нами, но тут у датчанина зазвонил мобильник — приехало такси.

Таксист запротестовал везти сразу шестерых, но баксы его убедили. Итак, мы расселись. Ника устроилась на переднем сиденье, сзади уселись три мужика и у нас на коленях Натали с Ольгой. То безумие эротического накала, охватившее нас в ресторане, не отпускало. Теплое тело Натали на моем бедре (и мысль о том, что она без нижнего белья) еще больше воспаляло гудящую плоть. Мне казалось, что скоро от желания меня стошнит. Датчанин с Питером начали под шумок щупать девчонок, причем то свою, то друга и весело при этом гоготали. Я просто положил свою ладонь на теплое гладкое обнаженное бедро Натали и почувствовал, как она вздрогнула. Видно, моя простая ласка была ей куда эротичнее хапания Питера; а может я просто приревновал.

Мы подъехали к дому и вышли, Питер с Ольгой поехали домой. А датчанин с Натали зашли к нам попить чаю (стандартная фраза). После обычных перекуров и посещения туалета мы сидели на кухне и действительно попивали чай. Я пожаловался на Нику, что она стесняется носить одну чертовски привлекательную блузку. Натали не была бы собой, если бы не загорелась желанием посмотреть и Ника вынуждена была одеть. Я вам скажу, еще та блузка. Такаааая прозраааачная. Ника стала обнаженней, чем когда бы то ни было. Она ни разу не одевала это при вечернем свете, и я подумал, что она была права — ее груди выглядели безукоризненно, ореолы вокруг сосков виднелись темными пятнами правильной круглой формы, а в центре их твердыми свечками стояли набухшие соски; сразу нахлынула волна тепла, привезенная из ресторана. Видимо, не на меня одного это произвело эффект, так как датчанин тоже сглотнул, а голос Натали стал более тихим и грудным.

— А можно мне померить?

— Конечно! Пойдем, — предложила ей Ника и они ушли в спальню.

Пока их не было, я включил телик. По «кобелке» шла эротика, и мы ее, конечно, оставили. Мы достаточно долго курили и болтали, девушки на экране лихо отдавались неграм и это навевало на вполне определенные мысли; наши дамы все это время отсутствовали.

— Что они там так долго делают?, — спросил меня датчанин.

— Трахаются, — в шутку ответил я и подумал, что это может быть правдой. Еще через пару минут я решил, что так оно и есть. Не успели мы с датчанином дойти до спальни и посмотреть, как они вышли нам навстречу. Лица у них были смущенно счастливые, глаза горели особым блеском, они смотрели друг на дружку так, что я понял, что что-то тут не то или одно из двух.

— Миленький, сгоняй за шампаном!, — не терпящим возражения голосом потребовала Ника. Какие там возражения, мне стало жутко интересно, что будет дальше.

Всякие картины рисовались в моем мозгу за эти пять минут, пока я смотался в ночник, благо он находится за углом.

То, что я увидел, когда вернулся, было точной копией одной из этих картин. На диване сидела Натали, ее взасос целовала перегнувшаяся через колени датчанина и практически лежащая на них своей грудью Ника, а датчанин сидел меж ними с таким выражением, что я подумал, он уже кончает.

— Иди к нам, — позвала меня Ника и мы превратились в клубок из четырех тел. Я почувствовал Никины губы на своих, вкус ее слюны, смешанный с табачным запахом и алкоголем, запах ее разгоряченного тела, порою мне даже казалось я чувствую запах того самого сока желания, который с такой радостью пьет мой снова поднимающийся в атаку гусар; все это смешивалось с запахом Натали и датчанина; я слышал звуки их ласок, видел их совсем рядом — лишь протяни руку; я протянул — и моя ладонь вновь на бедре Натали, таком гладком, упругом и теплом, но на этот раз это уже не статическая ласка, на этот раз есть ясное ощущение, что всё, все границы открыты, мы идем навстречу друг другу, только надо не бояться, надо смелее, но не слишком нагло, чтобы не испугать, чтобы не исчезло ощущение любви, а не просто банального секса, чтобы не испортить то ощущение тонкости эротизма текущего момента, навеянное нам сегодняшним вечером в ресторане, чтобы ласки были именно ласковыми, а не способом поднятия увядшего от обыденности момента и скуки ленивца; чтобы этот вечер сблизил нас еще сильнее и не превратился в посмешише над дружбой; под вихрь таких мыслей я ласкаю сразу двух мне в этот момент любимых женщин и не знаю, кого хочу больше и как на это посмотрит другая; а рука моя время от времени натыкается на руку датчанина, также потерявшегося между двух женщин, и я понимаю, что он испытывает то же, что и я и мучается необходимостью выбора; руки женщин переплетаются с нашими руками, они ласкают нас с датчанином и друг друга; им еще сложнее, чем нам с датчанином, они еще хотят и одна другую; и в этой мешанине мыслей, чувтв и ощущений моя рука гладит лобок Натали а мои брюки уже стягиваются Никой; женщины оказались мудрей, они выбирают менее рискованный вариант; и вот я уже сливаюсь с Никой в танце безумцев на алтаре Венеры, а губы мои ласкают губы Натали, пронзенной датчанином, и мы не можем нормально целоваться из-за несовпадения ритмов любовного порыва, наши губы ударяются о зубы другого, но это не больно, это волнует еще больше; а Ника от возбуждения несется, как ураган, и я ничего не могу с собой поделать, я с громким стоном оповещаю мир о том, что Везувий снова проснулся, что все кругом сейчас будет залито огненной лавой и вообще наступит конец света, что мир рушится и летит, летит, летит, и я слышу, как рядом взрывается датчанин, и его голос смешивается со стонами Натали и радостным смехом еще не разорвавшейся атомной бомбы, лежащей подо мной и принимающей меня в свои врата Вселенной; этот вихрь закруживает меня, проходит смерчем из центра Галлактики, входит в мое тело где-то между лопаток, опускается все ниже и ниже, превращается в новую красно-огненную звезду и взрывается, выплескивая через тонкий канал длинной живой трубы свое пульсирующее содержимое куда-то вперед, куда-то вглубь тесного влажного теплого тоннеля. И это повторяется снова, и уже не так важен выбор, уже позади все условности, уже не так важно, чья рука направляет тебя в себя и кто в это время наслаждается твоим языком, кто сверху и неудобство позиции, уже светят первые лучи солнца, уже закончилась эта безумная ночь, а мы из последних сил пытаемся ее вернуть, но они уже на исходе, и мы изможденные засыпаем в объятиях друг друга, счастливо вдыхая аромат зарождающегося нового дня.