Немужчина. Часть 3

Однажды Наташки долго не было с работы. Я обрадовался, подумал, что она, должно быть, где-то загуляла и вернётся домой поздно, а то и вовсе заночует у кого-нибудь из подруг. Подождав до двенадцати, я с трепетом и величайшим нетерпением позвонил по мобильнику своему молодому дружку Коляну.

— Алло, кто это? — недовольно ответила трубка.

— Здравствуй, милый! Не узнаёшь? — промурлыкал я как можно нежнее и интимнее женским голосом.

— Нет. Кто вы?

— Твоя Паша.

— Какая Паша?

— Ну что ты, Коленька, совсем меня забыл? — капризно надул я губки, имитируя обиду. — Парк помнишь? Лавочку? Кустики? Мой ротик...

— А-а, это ты, — вспомнил, наконец, Колян.

— Коленька, я очень соскучилась по тебе. Приезжай, мой сладкий, — я одна! — пропел я в трубку ещё нежнее и таинственнее.

— Не могу, Паша, не обижайся, — огорчил меня Колян.

— Ну вот, — обиженно протянул я. — А я так надеялась, что мы сегодня встретимся...

— Извини, я не в городе. Как-нибудь в другой раз, — сказал он и, сухо попрощавшись, отключился.

Раздосадованный, я от нечего делать немного посмотрел телевизор. Комп включать не стал: было уже поздно и клонило ко сну. Я подошёл к зеркалу (у меня в комнате было старое, ещё советских времён трюмо, сохранившееся от матери), снял верхнюю одежду, оставшись в малюсеньком лифчике и Наташкиных трусиках, туго врезавшихся сзади в попку. Это было просто супер! Я был вполне доволен своей видухой: на меня из зеркала смотрела симпотная, длинноволосая голубоглазая девчонка с очень маленькими грудями, но с чётко очерченной, дугообразной талией, подтянутым, аккуратным животиком и красивыми, стройными ножками. Не хватало макияжа, чтобы влюбиться в самого себя, как Нарцисс! Образ этого легендарного прекрасного греческого юноши, умершего от безнадёжной любви к самому себе, не выходил у меня из головы. Я боялся и в то же время жаждал таких же ощущений, которые испытал он. Мне казались они верхом любовного блаженства.

Я лёг спать. Теперь я всегда ложился в женском белье, а когда ночью приспичивало в туалет, накидывал коротенький махровый халатик, купленный по случаю на китайском вещевом рынке. Наташка уверяла, что он женский, но мне было всё равно.

Ночью меня разбудили какие-то громкие эротические стоны, доносившиеся из-за стены. Подумав, что это, должно быть, у соседей, я поднялся с кровати и, как был, в женских стрингах и бюстгальтере, направился в зал. То, что я там увидел, повергло меня в шок! При свете уличного фонаря картина была отчётливой и возбуждающей: огромный, жилистый, мускулистый самец с сильно заросшей, волосатой жопой яростно трахал в задницу стоявшую на диване раком Наташку. Он скрежетал зубами от дикой, нечеловеческой стоячки и рычал, как изголодавшееся животное. Она стонала под ним так, что чуть не плакала, и умоляла трахать «ещё и ещё!», «глубже и глубже!» Мужик старался. Толстый и длинный хуй ходил в её заднем проходе быстро-быстро, как поршень двигателя; яйца его как сумасшедшие болтались туда-сюда, и с силой били Наташку по волосатой пизде.

Я застыл на пороге своей комнаты, как вкопанный, не в силах оторвать взгляда от этой завораживающей ночной картины человеческого совокупления. Больше всего мне нравилась его заросшая густыми волосами мошонка: так и подмывало взять в руку и помять яйца. А когда я представил, что его хуй входит в моё раздвинутое, горячее очко на всю длину — сознание моё помутилось, член начал наливаться кровью. Меня как магнитом потянуло к нему. Не соображая, что делаю, не в силах противиться дьявольскому искушению, я осторожно, на цыпочках подкрался к мужику, ебущему мою сестру, наклонился к его заднице, почувствовав лёгкий, бьющий в нос запах немытого сортира, поймал дрожащими пальцами его болтающуюся мошонку и нежно поцеловал трепетными, враз пересохшими от страшного волнения губами.

Он вскрикнул от неожиданности, резко обернулся, увидел меня. Физиономию его исказила звериная злоба. Выдернув стоявший торчком хуй из Наташкиной красивой попы, он с размаху, что было силы, жестоко врезал меня кулаком в челюсть. Во рту у меня щёлкнуло, в голове зашумело, из глаз сыпанули искры. Я кубарем слетел с дивана на пол и влип голой спиной в стенку. Рот сейчас же наполнился тёплой, приторно-солоноватой кровью, она тоненькой струйкой потекла из угла рта. Я закричал «мама», почувствовал парализующий ужас во всех членах, и в то же время — страшную воздушную лёгкость и сильное сексуальное возбуждение, обычно предшествующие оргазму. Волосатый разъярённый «зверь» с продолжавшим торчать колом между ног, сильно вибрирующим при каждом движении, подскочил ко мне и начал осыпать ударами тяжёлых, «металлических» кулаков. Он метил в лицо и жестоко разбил бы его всмятку, если бы я не увёртывался и не закрывался руками. Но всё же мне ощутимо перепадало. Он подкреплял боксёрские тумаки сильными пинками босых ног, которые сыпались по всему телу. Я, как мышь, забился в самый угол и выставил вперёд согнутые в коленях ноги, чтобы уберечь почки и печень от ударов. Тем не менее, было больно, а главное — страшно. Я орал, как резаный, плакал и жалобно призывал на помощь Наташку.

— Брось его, Николя, он гомик и вообще — больной на голову, — заступилась, наконец, за меня сестрёнка. Накинув халат, она стояла с дымящейся сигаретой позади своего рассвирепевшего любовника. С интересом смотрела на мои страдания и цинично ухмылялась.

— Правда? — повернулся к ней звероподобный Николя, которому совсем не подходило это благородное французское имя. Но, думаю, это сама Наташка придумала так его называть, начитавшись глупых заграничных любовных романов.

— А то нет, — хмыкнула, обдавая его дымом, Наташка. — Ты погляди, он же в бабских трусах и лифчике. Ну, натуральная баба! Хочешь, выеби его, он не откажется. Сам об этом мечтает.

Голый горилообразный волосатый Николя прекратил меня бить, больно схватил за длинные волосы и грубо потащил к дивану. Я вскрикнул от ужаса, не зная, что он хочет со мной сделать, думая, что продолжит экзекуцию на диване, но каким-нибудь другим, более изощрённым способом. В то же время теплилась слабая надежда, что всё будет именно так, как посоветовала сестрёнка, и «горилла» просто выебет меня в попку.

Хуй у него продолжал активно стоять — ведь самец не был удовлетворён. Небрежно швырнув меня на мятые простыни, он приказал:

— Снимай репетузы, давалка!

Я обрадовался, что всё обошлось и бить меня он, видимо, больше не будет. С облегчением сглотнул густой комок крови во рту, пошмурыгал носом, втягивая сочившуюся из носа кровь, смахнул с лица слёзы. Мужик нетерпеливо шлёпнул меня тяжёлой разлапистой ручищей по оголённой белой ягодице:

— Быстрее, пидор! Иначе воткну так!

Я поспешно спустил трусики и отбросил в сторону мягкий невесомый комочек, встал раком, как перед этим корячилась Наташка, повилял кокетливо попой, как бы приглашая партнёра поскорее войти в неё.

— Что, шлюха, хочешь попробовать моего жеребца? — похотливо взвизгнул звероподобный мужик, крепко обхватывая меня ручищами за маленькую, аккуратную беленькую попку.

— Очень хочу, милый! Войди скорее в меня, я вся в нетерпении, — подражая возбуждённой бляди из порнофильмов, которые регулярно смотрю перед сном, простонал я, чувствуя, что действительно, сгораю от желания почувствовать, наконец, внутри своего тела твёрдый мужской хуй.

Он широко развёл цепкими холодными пальцами мягкие половинки моего зада и, с силой ткнул в мою малюсенькую сморщенную анальную дырочку огромную шляпку своего окостеневшего от похоти, страшного вздыбленного орудия. Я ойкнул, насаженный на его хуй, как бессловесный кусок мяса на шампур. Член был такой толстый, что мне показалось — меня сажают на кол, словно средневекового преступника! Стало так нестерпимо больно, что я жалобно вскрикнул, испугавшись, что «горилла» порвёт там всё у меня в ...