Кабинка на пляже

Я смотрел, как купается Татьяна Григорьевна, или Таня, как я ee звал про себя. Вода так соблазнительно стекала у нее с волос, солнце отблескивало по мокрой фигуре, очерчивая выпуклости груди и треугольник внизу живота.

Пару раз я проплыл мимо нее и сумел заметить навершия сосков на ткани купальника. Из воды пришлось выходить спиной и быстро хватать полотенце — плавки раздуло так, что в них не смог бы укрыться даже пескарь.

Я зашел в кабинку, снял плавки, отжал их и тут в голове моей родилась такая идея!

Я шлепнулся на песок, стал смотреть на плескающуюся Таню, a сам в деталях стал продумывать операцию. Надо было все предусмотреть, потому что второго шанса мне бы никто не дал.

На пляже в этот час — a было уже ближе к шести вечера — было не очень людно, что было мне на руку.

Вот она вышла из воды, провела по купальнику руками, — просто сгоняя воду, но так она это сделала, что меня это еще больше завело. Зашла в кабинку, держа в руках полотенце. Я встал, но пока ничего не предпринимал. Вот на стенке кабинки появился купальник. Пора!

Я с деланно спокойным видом прошел мимо кабинки и ловко подхватил синий материал. Так же неспешно отошел, присел. Маневра моего никто не заметил.

Вот! Она вытерлась и потянулась за купальником. A его тю-тю! Она выглянула поверх стенки — и увидела меня, улыбающегося и с ee купальником в руках.

— Вадик, — сказала она чуть смущенно, — что за шутки? Дай сюда.

— Вы про что? — сделал я непонимающий вид.

— Дай мне мой купальник, — она все еще ничего не подозревала, полагая, что это всего лишь шутка.

— Да зачем он вам, Татьяна Григорьевна? Вы и так прекрасно выглядите! — тут я не лукавил. Она мне понравилась с того момента, как начала первый урок литературы в десятом классе. Время шло, школа позади. С ней мы больше вряд ли встретимся, так что... Надо ловить шанс.

— Прекрати сейчас же! — она начинала сердиться. — Что ты себе позволяешь?!

— Ничего такого, o чем бы впоследствии сожалел.

— Я сейчас позову кого-нибудь, — сказала она.

— И все узнают да и увидят, что вы стоите совершенно голая в кабинке рядом со своим бывшим учеником, — улыбаясь, выложил я.

Она покраснела, инстинктивно взглянув вниз. Я не отказался бы сейчас поменяться с ней глазами.

— Ты этого добиваешься? — спросила она, нервно озираясь.

— Вовсе нет. Проблема имеет очень легкий путь разрешения. Он лежит на поверхности. У меня есть что-то, нужное вам. Значит, по закону замещения, у вас есть что-то, что нужно мне.

Секунду она смотрела на меня, a потом лицо ee приобрело понимающе-презрительное выражение.

— Тебе нужны деньги? У меня есть немного в номере. Надеюсь, на обратную дорогу ты мне оставишь? На это у тебя порядочности хватит?

— Вечно вы, женщины, из всего делаете абсолютно нелогичные выводы, — я снисходительно покачал головой. — Ну разве мне деньги нужны?

— A что?

— A что может хотеть мужчина от женщины?

Лицо ee мгновением спустя стало краснеть:

— Как тебе не стыдно! Ведь я твоя учительница! Как ты вообще можешь такое мне предлагать!

— Ну, во-первых, бывшая учительница. И потом — как будто учителя не люди. Им не чуждо ничто человеческое. A что вас больше возмутило: то, что я такое предлагаю, или то, что предлагаю вам?

— Начитанность твоя совсем не к месту!

— Вот, уже на стихи перешли. Начало романтичное.

— Вадик, — она даже не усмехнулась, — все равно это ничем не кончится. Ведь тебе это ясно...

— Жаль, — я встал, отряхнулся от песка и повернулся к домикам.

— Ты что, уйдешь? — спросила она.

— Ну да, a что такого? Вы против?

Она замолчала. Лицо ee последовательно проходило всю гамму чувств: от возмущения до усталости.

— Но ведь я старше тебя, прилично.

— Старше — да, но не намного. И вы что, думаете, что не можете волновать меня как женщина?

Она молча смотрела в песок. Потом подняла взгляд:

— Хорошо, я выполню твою просьбу. Но с одним условием...

— Каким? Учтите, Татьяна Григорьевна, даже при всем моем к вам уважении — никаких предоплат. Слишком велика ставка.

— Я попрошу тебя o молчании, — слова давались ей с некоторым трудом. Еще бы — не каждый день договариваешься переспать с бывшим учеником! — Об этом никто не должен узнать! Слышишь, никто! Иначе... — Она замолчала. — Моя жизнь будет сломана. Ты это понимаешь?

— Конечно понимаю, — я постарался придать лицу и взгляду максимум понимания. — Даю честное слово!

Она помялась, потом сказала:

— Ну... и где?

— A прямо у вас! — я быстро шагнул к кабинке, отворил дверцу, зашел.

Она инстинктивно прикрылась руками, но потом, осознав свой жест, убрала руки, даже слегка устыдившись, по-моему.

— У тебя есть... — она помахала рукой, — ну, ты понимаешь? Ну, для мужчин...

— Извини, — я развел руками и словно бы случайно зацепил ee грудь. — План родился недавно, подготовка была на скорую руку. A что — проблемы?

— A как ты думаешь? — она качнула головой. — Ладно, можно и так.

— Последствий не будет? — я решил расставить все точки. — Вам они совсем не нужны, из-за меня не стоит...

— Сегодня можно, — она улыбнулась.

Я воспринял это как сигнал к действию и положил ей руку на грудь, втайне ожидая шлепка по руке. Но нет, дорога была открыта. Я обхватил рукой всю грудь, второй рукой накрыл другую. Помял их, потрогал пальцем соски, которые торчали темно-розовыми кнопками. Таня смотрела в сторону озера, пытаясь делать вид, что ee это как бы и не касается, что было совсем уж глупо.

Ну ничего, сейчас я тебя расшевелю, подумал я и повел левую руку вниз. Ладонь проехала по плоскому животу, — a ведь сын есть! — прошлась по бедру. Потом вернулась вверх и, оглаживая кожу, скользнула на внутреннюю поверхность. Поднялась выше, пока не почувствовала прикосновение волосков.

Надо сказать, что на лобке волоски у нее были подстрижены в виде полоски, прикрывавшей щель. тесно обхватившие меня, тянутся за ним и блестят. И запах — запах возбуждения стоит такой, что мне кажется — все его должны чувствовать...

Движения мои становятся все торопливее, резче, нарастает волна... И тут Таня начинает спускать во второй раз. Я зажимаю ей рот рукой, потому что крики ee уже слишком громкие. И — сам чувствую, что... ох! Ух ты! A-a-a!

Прижимаю ee к себе, все так же стоя за ee спиной. Потом чуть приседаю, с влажным чмоканьем выхожу из нее. Она поворачивается ко мне, обнимает.

— Спасибо, что обо мне не забыл. Повезет твоей жене. Такой, чтоб o женщине думал, как o себе, редко встречается. — И целует.

Потом берет купальник, хочет надеть, a... В общем, то, что я ей «подарил», из нее выбегает. Таня смотрит на меня.

— Ну, видишь, что ты сделал? — с шутливым укором говорит.

Потом надевает купальник.

— Надо будет в озере сполоснуться, — говорит. — Но вот что сказать...

— Это беру на себя.

Она смотрит на меня, потом кивает:

— Давай, мужчина.

— Ты права, — говорю ей. — Теперь мужчина.

Таня, Татьяна Григорьевна, смотрит на меня:

— Ты хочешь сказать...

— Ты — моя первая женщина, Таня, — впервые называю ee так.

Она отводит глаза, потом выходит из кабинки. Оглядывается, делает мне знак рукой. Я подхожу, подставляю ей руку. Веду ee к воде.

На нас оглядываются. Я говорю так, чтобы услышали:

— Это вас на солнце так. Перезагорали, Татьяна Григорьевна.

— Да, наверно, — «слабым» голосом говорит она.

Я завожу ee в воду, заслоняю от берега, делаю вид, что плескаю воды ей на голову, a она тем временем совершает быстрый туалет. Потом шепчет:

— Готово.

Я вывожу ee из воды, говорю:

— Вы полежите сейчас у себя, там тень, прохладней. Поспите. Я вас провожу.

— Да, спасибо, — она хорошо играет роль, благо определенная усталость у нее имеется, пусть и по другой, кхм, причине.

— Татьяна Григорьевна, как вы? — спрашивают девчонки.

— Ничего, девочки, просто неудачно загорела. Вы сами долго не сидите.

— Да мы привычные! — девчонки рады, что их не выгоняют с пляжа. A пацанам вообще дела нет — Женька с Вовкой рыбачат, Андрей в лодке дремлет, Орлик-маленький кассеты перебирает у магнитофона, a Димка с Орликом-большим у девчонок бадминтон сторожат.

Я довожу Татьяну до ee домика, комната у нее на втором этаже. Я помогаю ей подняться, a сам украдкой уже поглаживаю ee ягодицы. Она шепчет:

— Ты что? Увидят же!

— Да не, я обзор закрываю.

Она открывает дверь, опускается на кровать. Смотрит на меня, смеется устало:

— Утомил ты меня, Вадик...

— A ты меня — нет. — И руку ей на грудь кладу.

Она смотрит на меня, улыбка сползает с ee лица.

— Ты же получил свое.

— Если ты скажешь «уходи» — уйду, — отвечаю.

— Слово джентльмена? — улыбается.

— Слово мужчины.

Эти слова я сказал так, что она притягивает меня к себе, обнимает, целует в щеку, в шею. Я стягиваю с нее лямку купальника, обнажая правую грудь. Целую ee кожу, влажную, чуть прохладную. Ловлю сосок губами. Посасываю его, ощущая всю теплоту, мягкость тела женщины.

Она откидывается на спину и смотрит на меня таким взглядом влажных, желающих ласки глаз...

Я стягиваю вторую лямку, обнажаю груди полностью. Целую их, чуть сжимая соски.

— Откуда ты все это знаешь? — Таня спрашивает это между постанываниями. — Если никого у тебя еще не было...

— Книжки читал, — смеюсь. Стягиваю с нее купальник полностью, бросаю его в угол. Снимаю с себя плавки, отправляю их туда же.

— Правильные книги читал, — смеется Татьяна Григорьевна. Потом разводит ноги, показывая мне темную полоску на лобке, ведущую к влажным складкам и розоватому отверстию, манящему своей глубиной...

— Вот так бы вечно смотреть на тебя, — говорю негромко. — Трогать тело, узнавать наощупь его мельчайшие детали, складки, впадины...

A сам провожу ладонью, перебираю пальцами, погружаю один внутрь...

— Ты просто с ума сводишь такими разговорами! — Татьяна хватает мою руку, тянет меня на себя.

— Подожди. Согни колени, a ноги разведи. Вот так. Ты бы знала — как это эротично выглядит! Так и хочется — вонзиться в тебя и пронзать, как копьем!

— Ну так вонзи! — она уже не может, просто исходит желанием.

Я опускаюсь и одним движением вхожу в ee влажное лоно. Толчок — и упираюсь в самое дно. Таня вскрикивает, сжимает мои плечи. Потом смотрит мне в глаза, шепчет:

— Ну же, давай, покажи мне свою силу! Заставь меня задрожать под ударами твоего могучего клинка!

— Книжки романтические почитывала? — улыбаюсь. — A вот так? — продвигаюсь вперед.

— A-a-a! — она откидывает голову. — Продолжай!

Я упираюсь на локти и начинаю медленно, словно маятник, раскачиваться в ней. Туда, сюда, a влажные губы тянутся за мной и можно видеть, как член ныряет и выныривает из отверстия.

Я качаю свое тело вперед, назад, — и целую ee грудь, целую лицо, мягкие губы, глаза, полузакрытые от наслаждения.

И вот — мы оба начинаем вскрикивать, сжимать друг друга. Вспышка!

Я перекатываюсь, ложусь рядом с ней. Поглаживаю ee бедро.

— Ты как хозяин, — усмехается Таня.

— В смысле? — смотрю на нее.

— Рукой гладишь меня так спокойно, с осознанием своей власти надо мной.

— A она есть, эта власть? — смотрю на нее.

— Конечно, — она обводит пальцем контур моего лица. — Любой мужчина, любивший женщину, имеет над ней власть. И ты.

Я накрываю ee ладонь своей и закрываю ee губы своим поцелуем.