Последний танец. Часть 1

Лев — красивое сильное животное, но глядя в его строгую морду, никогда не знаешь что у него на уме. Лев опасен и силен, но в то же время притягателен. Есть среди людей такие, которые похожи на разных животных. Например, у меня есть подруга-антилопа, такая же грациозная и кроткая, с большими пугливыми карими глазами. Есть сосед-бультерьер с маленькими припухшими глазками и гадким характером. A сама я похожа на лисицу — так, во всяком случае, говорят.

С ранних лет лев, как животное, почему-то ассоциировался у меня с идеальным мужчиной, хотя в природе дело обстоит вовсе не так. Но я всегда искала в каждом новом ухажере черты сильного смелого и властного льва. Не нашла.

Но однажды судьба свела меня с одним таким мужчиной, об этом я и хочу рассказать на этих страницах.

Мне тогда было двадцать лет, и я заочно училась в университете на культуролога. Каждый день я приходила на работу в небольшой магазинчик косметики и парфюмерии. Работа мне нравилась, я всегда испытывала повышенный интерес к уходу за собой, разным там баночкам флакончикам и тюбикам. К тому же, я неплохо получала для девушки, и совмещала приятное с полезным. Помню, стояла осень — холодный и мокрый октябрь, тусклым серым светом встречающий меня по утрам и вечерам. В этот рядовой рабочий день я стояла, оперевшись o прилавок своего бутика, и обсуждала с соседкой Наташей из аптеки ee семейную жизнь. A вернее сказать, не обсуждала, a только вставляла в ee непрерывную речь междометия и кивала головой. Замаячивший на горизонте покупатель дал мне уважительный предлог прервать беседу с разговорчивой Наташей, чему я была немало благодарна.

Окинув его оценивающим взглядом, я определила для себя, что он весьма обеспечен, и уже настроилась предложить ему что подороже. Он попросил духи. Женские духи для своей дочери. Услышав это, я пригляделась к нему повнимательнее: очень высокий, сто девяносто, не меньше; совершенно прямая и крепкая фигура; смелое и уверенное лицо, вместе с тем несколько загадочное; абсолютно седые волосы темно-серебристыми волнами зачесаны назад и едва касаются ворота прекрасно сшитого пальто с опушкой из бобра. Этому мужчине на вид было лет шестьдесят, но был он в прекрасной форме, с ясными умными глазами и чистым сочным голосом.

— Очаровательная юная особа, я совершенно не разбираюсь в духах, поэтому полагаюсь полностью на ваш вкус. Уверен, у вас он безупречен.

Его речь очаровала меня своим плавным течением, в низком бархатном баритоне сквозила потрясающая уверенность, и в то же время мягкость. Я сразу поняла, что его голос хорошо поставлен, так как в свое время училась в музыкальном училище по специальности академический вокал, и мне не раз доводилось слышать такие голоса, над которыми работали и ежедневно упражнялись.

A как он меня называл: «очаровательная юная особа»! Я давно не слышала, чтобы люди так говорили, подобные изъяснения можно было прочесть только в книгах! Как приятно было слушать его, и я специально тянула время, предлагая ему как можно больше ароматов, вступая в углубленные беседы o составе того или иного флакона. В процессе этого недолгого диалога он еще несколько раз назвал меня «вдохновленной феей» и «Эвтерпой». Это было потрясающе приятно, мой требовательный слух был полностью удовлетворен его манерой изысканно и красиво выражаться. Под взглядом его пронзительно-голубых глаз я словно впала в транс. Как гипнотически они притягивали! Мне хватило десяти минут, чтобы понять — этот человек невероятно интересен и богат. Богат внутренне. И мне захотелось его узнать.

Когда он ушел, купив сразу три флакона, я еще долго думала o нем. Странно, но его магнетизм не отпускал меня и в последующие дни. Каждый день на работе я надеялась увидеть его вновь, но тщетно. Скорее всего, он случайно забрел в наш магазин, так как располагался он далеко от центра города, a весь его внешний вид и общий облик говорили o том, что этот человек на окраине не частый гость. Я все думала — интересно, кем он мог бы быть? Возможно, актером или певцом, ему бы это чрезвычайно подошло. Что бы я ни думала o нем, непременно это было как-то связанно с искусством и высоким статусом. Так и оказалось, но об этом позже.

Прошло несколько недель и я, конечно, в ежедневных заботах подзабыла об этом удивительном человеке, так разбередившем мою фантазию. Был четверг, и я предвкушала долгожданный выходной, давно обещанный мне начальником. Я собиралась провести его в театре, давали «Лебединое Озеро» с Мариинскими гастролями. Возбужденная и взволнованная, я металась по квартире, лихорадочно хватаясь за разные сумочки, туфли и платья, по сто раз примеряя их перед зеркалом. Я всегда пребываю в таком трепетном волнении перед походом в театр, и тот вечер был не исключение.

«Так, Соня, не забудь выключить газ, свет воду» — твердила я себе перед выходом, запихивая ноги в шикарные, но совершенно неудобные черные лаковые лодочки на высоченной шпильке. Наконец, проверив на сто раз и воду, и свет, и газ, я выпорхнула из квартиры и, спотыкаясь, побежала за отъезжающей маршруткой. Ну конечно, сидячих мест нет. Черт! Придется корчиться на полусогнутых, потрясываясь в желтенькой газельке, временами падая на сидящих мужичков, возвращающихся с работы. Уже порядком взвинченная, я впечатывала со всей силы шпильки в брусчатку театральной площади и нервно приближалась к главному входу театра. Только внутри я смогла успокоиться и настроить себя на приятный вечер. Причесав свои темно-рыжие волосы, слегка подправив макияж, я поднялась в зал. Я люблю занимать место загодя, наблюдая, как разыгрываются в оркестровой яме музыканты. Заметив знакомого длинноволосого виолончелиста, я махнула ему рукой и улыбнулась. Валька постоянно снабжал меня контрмарками в надежде на хотя бы одно свидание, но я легко отделывалась от его навязчивого внимания парой улыбок и невинным взглядом.

Наконец, прозвенел третий звонок, и вскоре погас свет. Каким мистическим ореолом окутан для меня этот момент! Словно реальная жизнь отступает в тень, уступая место миру иллюзий и волшебства.

Через пятнадцать минут мое настроение безнадежно изгадили две девицы сельского вида, сидевшие позади меня. Не стесняясь никого вокруг, эти гости города громким голосом обсуждали каких-то Ваньку и Сережку, периодически разбавляя речь ужасным гортанным хохотом с табачной хрипотцой. Я уже было собралась запульнуть в них туфлей, которая спала с моей нервно покачивающейся ноги, как на помощь мне пришел какой-то мужчина:

— A ну-ка, немедленно закройте рты! Бесстыдницы, вам нечего здесь делать!

Я с благодарностью метнула взгляд на незримого соратника, чей голос прогремел прямо как молния, брошенная разгневанным Зевсом. Статный импозантный мужчина гневно смотрел в сторону девиц, и я узнала его. Да, это был тот самый покупатель духов, так разволновавший мои мысли! Рядом с ним сидела женщина лет сорока, от которой пахло парфюмом «Шанель Шанс». Тем самым, что я подобрала для нее. Он держал ee за руку и теперь смотрел на сцену, наблюдая, как в красном костюме выплясывает шут. Я тут же позабыла o балете, все мое внимание вмиг переключилось на него. Он беседовал с дочерью, и я вся обратилась в слух. Как интересно он рассказывал! Певучим низким голосом он поведал ей и нечаянно мне o том, как видел своими глазами Плисецкую в партии Одетты-Одилии, как прекрасна и легка она была. Рассказал, как в детстве, пересекая холл театра, испугался портрета Шаляпина во весь рост. Много говорил o театрах, в которых он побывал, выделяя Венскую оперу как излюбленное место. Я была околдована его голосом, его запахом, им самим. Но я хочу сразу пояснить — чувство, охватившее меня, никоим образом не было влечением как к мужчине. Этот человек, словно притягательный магнит, излучал невидимые волны, и ими же подтягивал к себе.

В антракте я столкнулась с ним в буфете. Я решила выпить шампанского и по собственной традиции съесть чахлый бутербродик с жидко намазанной икрой. Они тоже были там. Сидели и пили кофе с эклерами. Я была уверенна, что он не узнал меня — слишком редко мы запоминаем лица продавцов за прилавками магазинов, a уж тем более не храним их в памяти в течение трех недель. Но, тем не менее, я чувствовала его пронзительный взгляд. Робко подняв глаза из-под ресниц, я ответила ему взглядом и сразу же отвела их в сторону. Руки его лежали на столе, поигрывая салфеткой. Я обратила внимание на его унизанные перстнями пальцы — перстни, без сомнения, были драгоценными. Но сильнее всего меня впечатлила трость из красного дерева с резным набалдашником в виде львиной головы. Этот человек словно сошел со страниц романа серебряного века. Он буквально влюбил меня в себя своей роскошной уверенностью и богатством опыта, который сквозил в каждом его жесте и слове.

Уже в зале я обнаружила, что он поменялся со своей дочерью местами, и таким образом оказался слева от меня. Я подумала, что это не случайно, и затаилась. Я ждала от него знака.

A на сцене разворачивалось действо. Мой любимый момент

— Ротбарт приводит Одиллию на бал. Она танцевала, весь зал аплодировал в такт ee оборотам, и мой сосед как бы невзначай наклонился ко мне и тихо сказал:

— Великолепно, вы не находите?

Я ответила, что нахожу, и посмотрела на него. Он продолжал, глядя одним глазом на меня, a другим на сцену:

— A вот Зигфрид мне определенно не нравится. Знаете, я видел Мариса Лиепу в этой партии, это была фантастика.

— Мне жаль, что я не видела. — Сказала я.

— Вашему поколению не повезло. Вы лишены возможности увидеть многое, так как это давно и безвозвратно утрачено. Сейчас много достойных танцовщиков, но таких гениев, как Нижинский, Лиепа, Плисецкая и Уланова уже не будет никогда.

Я набралась смелости и решилась задать ему вопрос:

— Вы большой знаток балета?

Он посмотрел на меня пронзительными глазами, в которых отсвечивались огни прожектора, и улыбнулся, не ответив. Больше он не говорил со мной, но я чувствовала, что разговор он начал неспроста. Быть может, он меня узнал?

До следующего антракта ни слова от него в мой адрес не было сказано, однако в тот момент, когда принц осознал фальсификацию коварного Ротбарта, мой сосед слегка коснулся моей руки пальцами. Я повернулась к нему, но он был поглощен наблюдением за сценой, устремив внимательный взгляд на артистов. Но, видимо, он почувствовал мой взгляд, потому что моя рука тут же оказалась сжата его пальцами.

Я не знала, что это значит, не понимала как себя вести. Совершенно точно, что он начал разговор со мной не случайно, и это тайное рукопожатие в темноте зрительного зала тоже было не случайным. Но я не знала, как это определить, и не смела заговорить с ним сама. Я была заинтригована, и в то же время растеряна, так как его намерения оставались мне совершенно неизвестны.

Едва дождавшись антракта, я выпорхнула в вестибюль театра и увидела, как он возле гардероба помогает надеть своей дочери норковую пелерину. Они уходят! Я стояла наверху, в центре широкой лестничной площадки, и следила за ними широко распахнутыми глазами. Во мне теплилась надежда, что он проводит дочь и вернется, но он ушел вместе с ней. Перед дверью он обернулся, и его глаза встретились с моими. На секунду он замешкал, в нерешительности сделав шаг в мою сторону, но дочь одернула его за рукав пальто и он, тряхнув головой, словно сбрасывая с себя пелену сна, развернулся и вышел на улицу. Он ушел. Все. Я его больше не увижу.

Четвертое действие я досмотрела кое-как. Я погрузилась в свои мысли, и происходящее на сцене не могло меня оторвать от них. Этот человек, имени которого я не знала, поселился в моем сознании и завладел им полностью. За какой-то час, проведенный рядом с ним, я почувствовала такую привязанность, и даже зависимость, что это напугало меня. Я была безмерно огорчена, что вечер окончился так неопределенно. В тот миг, когда он заговорил со мной, я поняла что это не случайно и он, вероятно, хочет наладить общение. Но я и не думала, что он вот так просто уйдет, ничего не сказав o себе.

Занавес закрылся, зрители начали расходиться. Я посмотрела на соседнее слева кресло и машинально провела по нему рукой. Для себя в тот миг я поняла, что по каким-то невидимым пазикам этот человек полностью совпадает со мной. Мы незримо совпали друг с другом в чем-то очень важном, a теперь я его, скорее всего, уже никогда не увижу. У нас огромный город и вероятность пересечения минимальна.

Огорченная и растерянная, я вышла на улицу, и тут же отскочила назад, в театр. Хлестал ливень, вода собиралась в жирные кипучие ручьи и подбиралась к ногам. Чертыхнувшись, я полезла в сумочку и открыла кошелек. Так, у меня с собой тысяча. Решено, еду домой на такси. Набрав номер знакомого таксиста, который постоянно подвозил меня за мизерную сумму, я принялась ждать и вытащила сигаретку. Да, курить вредно, но как не покурить, когда ты, расстроенная, стоишь под козырьком служебного входа в театр, a перед твоим лицом проносятся струи дождя, толщиной в палец?

Наконец, серебристый «Рено-логан» приветливо подмигнул фарой и коротко бибикнул, призывая меня. Знакомый таксист Саша высунулся из окна и помахал рукой. Он подъехал прямо к тротуару, но я все-равно успела вымокнуть, прежде чем плюхнулась на переднее сиденье рядом с ним.

— Что сегодня смотрела? — вместо приветствия спросил Саша. Он знал, что я театралка, и частенько подвозил меня именно из театра домой.

— Лебединое озеро. — Сказала я.

— Как, опять? — удивленно воскликнул Саша.

— В смысле? — не поняла я.

— Месяц назад я подвозил тебя домой как раз с Лебединого озера. — Пояснил он.

— A-a-a. — протянула я. — Ну так это была наша местная постановка, a сегодня давали гастроли Мариинского театра.

— O, москвичи пожаловали. — Заржал Саша.

— Вообще-то, Мариинский театр находится в Питере. — Раздраженно уточнила я.

Обычно мне нравилось с ним общаться, он всегда был весел и обаятелен, и к тому же, я однозначно вызывала у него повышенный интерес. Но сегодня его дурацкий смех взбесил меня, и всю дорогу я ехала молчком, уставившись в мокрое стекло. На меня наползла печаль, я чувствовала, что утратила что-то важное, упустила то, что мне на самом деле необходимо. Обиднее всего было то, что я на миг прикоснулась к этому, и тут же утратила. Подъезжая к своему району, я резко вскрикнула:

— Нет, давай еще покатаемся!

Саша недоуменно посмотрел на меня и сказал:

— Ты знаешь, я всегда беру с тебя полцены, но это не моя машина и я не могу катать тебя просто так, как бы мне ни хотелось.

— Вот, у меня есть тысяча. Покатай меня, a потом отвези домой. — Я достала кошелек и продемонстрировала нежно-зеленую бумажку.

— Ладно, как скажешь. — Он удивленно присвистнул и сдвинул козырек бейсболки назад.

Мы проехали по центру, по моим любимым проспектам Масленникова и Маяковского, прокатились по Маркса до вокзала, и оттуда он повез меня по набережной. Все это время я молчала, разглядывая в окно пролетающие пейзажи города. Он нарушил тишину:

— У тебя неприятности?

— С чего ты взял? — протянула отстраненно я.

— Ты не в настроении сегодня. Я даже боюсь с тобой заговорить.

— Значит, не говори, раз боишься. — Да, я действительно была не в настроении. Удивительно, что он смог это почувствовать. Чужой человек, совершенно не такой как я. Но он угадал мое настроение. Я резко развернулась к нему и спросила в лоб:

— Что ты думаешь обо мне? Какая я?

— Ну, ты красивая, яркая, любишь театр.

— Нет, на самом деле? Что у меня внутри? Какая я на самом деле, не внешне? — не унималась я.

Он притормозил возле парка и откинулся на кресле:

— Ты необычная. Очень странная. И это интересно. — Немного помедлив, он продолжил:

— Если честно, с тех пор как ты впервые села в мою машину, я часто думаю o тебе. У меня нет таких знакомых. A ты театр любишь, умная, значит. И вообще, ты как цветочек... Когда ты набрала мой номер телефона, чтобы заказать машину, я отказался от заказа диспетчера и через весь город гнал к тебе, боялся опоздать.

Я была обескуражена его словами и не нашла ничего умнее, как спросить:

— Выходит, я тебе нравлюсь?

Он смущенно засмеялся и ответил:

— Выходит, нравишься.

После этого мы больше не говорили, он довез меня до дома и выскочил, чтобы открыть мне дверь. Я протянула ему тысячу, но он не взял.

— В чем дело? Возьми деньги.

— Нет. — Он замотал головой. — Не надо денег. Я накатаю, не переживай.

Я пожала плечами и двинулась к подъезду.

Уже дома, лежа в пенной ванне и слушая Джорджа Бенсона, я приняла решение отпустить все то, что произошло в театре. В конце концов, то, что должно остаться при тебе, всегда останется. Не стоит так грузить себя из-за мимолетной, пусть и волнительной, встречи с незнакомцем. Ведь рядом со мной есть и те, кому я интересна, кто хотел бы стать мне ближе...

На следующий день я снова отправилась на работу, и через пару часов трудового дня впечатления от выходного полностью рассеялись. Забылся и таинственный господин, заинтриговавший меня, и удивительный разговор с таксистом Сашей. Все забылось после разбора кучи товара и заполнения кипы накладных. В голове у меня мелькали только цифры, числа, счета, и я, устав от писанины и подсчетов, решила отвлечься на чашку кофе. Быстро сбегав в кафетерий, по возвращении я обнаружила возле своего бутика курьера с корзинкой шикарных белых орхидей.

— Вы отсюда? — спросил он.

— Да, a вы ко мне? — уточнила я, открывая стеклянную дверь.

Протиснувшись за прилавок, я вопросительно уставилась на него.

— Мне нужно передать эти цветы продавцу бутика «Локон». Это вы?

— Даааааааа, — удивленно протянула я. — A от кого они?

— Я не знаю. — Ответил курьер. — Распишитесь, пожалуйста, здесь. — Он протянул мне листок с графами, и я нарисовала свою роспись.

Когда он ушел, я распотрошила прозрачную обертку и выудила из нежной зелени беленькую картонку. Раскрыв лист, я прочла следующее:

«Что же ты не встретилась мне раньше? »

Я застыла с картонкой в руках. Никаких сомнений не возникало — эти цветы от того самого господина, с которым вчера в театре мы обменивались такими многозначительными взглядами. Так значит, он все же вспомнил меня, узнал. И уже следующим утром заказал цветы и отправил их мне. Таких поступков мужчины не совершают, если девушка не зацепила их. Теперь я знала — он тоже ощутил наше притяжение.

Прошла неделя, и я все это время была одержима мыслью об этом человеке. Я ждала, что он вновь появится, с надеждой всматривалась в поток снующих по торговому центру людей, ища глазами его статную фигуру, но он не появлялся. Он больше не пришел...

Продолжение следует.