Фокус с исчезновением. Часть 21

Глава 9

Вопреки моим ожиданиям, в отношении телевидения Эш сдержал своё слово... ну, почти. Мне не разрешалось смотреть что-либо самой. Он давал мне смотреть лишь записи, сделанные с общедоступных каналов. Этими каналами были только ABC и SBS - либо он смотрел только их, либо никакие другие у него не ловились. Подозреваю, что на самом деле он выбрал их из-за того, что передачи там не прерывались рекламой или новостями, которые ему пришлось бы отслеживать и вырезать. Казалось, он старался изолировать меня от всех изменений в окружающем мире, и это пугало меня, учитывая возможные последствия через долгий срок. В итоге я смотрела лишь костюмированные драмы и зарубежное кино, но и таким поблажкам я была более чем рада.

Куда больше мне не нравилась депрессия, которая наступала, когда по каким-то причинам меня лишали этих поблажек. Он погружал меня в ещё более глубокую зависимость от себя... более тонкую, на уровне условных рефлексов, бороться с которыми было очень трудно. Изначальный режим "кнута" сменили "пряники" , которые могли в любое время исчезнуть. Он укоротил цепь моего ошейника так, чтобы я не могла дотянуться до телевизора, рядом с которым он обычно клал пульт. Однажды он забыл пульт на кровати, и я смогла посмотреть один и тот же фильм дважды. В наказание за это он выпорол меня, а затем оставил в темноте, без книг и телевизора. За это время я, казалось, постарела лет на шесть, оплакивая свои маленькие радости, которых меня лишили.

Не знаю, сколько прошло времени, пока однажды утром (?) он не пришёл и не сказал, что я могу совершить прогулку. Это застигло меня врасплох, и сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди. С тех пор, как я робко затронула этот вопрос, речь о нём более не заходила. Но, как обычно, Джен ничего не доставалось просто так. По традиции, Эш снова использовал меня для насильственного секса. Я, конечно же, не могла сопротивляться, и изо всех сил старалась скрыть любую положительную реакцию на такое обхождение. Но порой это было довольно сложно. За время моего плена он использовал меня таким образом раз двадцать-тридцать. Лишний раз не играл особой роли - с каждым разом отвращение моё всё слабело, а тело моё всё чаще отвечало взаимностью. Такие желания тела, в то время как разум с негодованием отвергал подобное, беспокоили меня.

На этот раз он, не снимая с меня цепей, поставил меня на колени под короткой стальной распоркой, свисавшей с потолка параллельно полу. В моём рту снова оказался мягкий резиновый шар, а на голове - смирительный шлем... видимо, в этой части мира для следящих за модой пленниц без них было никуда. Затем он пристегнул мои наручные браслеты к распорке, и я ощутила, как под стрекотание лебёдки поднимаюсь вверх. Цепи, соединявшие лодыжки с запястьями, всё натягивались, звеня в кольцах пояса, пока мои ступни понемногу приближались к ягодицам. Я продолжала подниматься вверх, слегка наклоняясь вперёд, и запястья над моей головой поднимались всё выше. Затем я остановилась. Это была не самая неудобная из поз - основной вес приходился на лодыжки, хоть я и старалась снять часть нагрузки руками.

Я висела во мраке, гадая, долго ли мне придётся пробыть в таком виде. Внезапно, без предупреждения, меня крутанули на верёвке. В темноте, под шлемом, ощущение было не из приятных. Я схватилась за распорку, к которой были прикованы мои руки - будто я могла каким-то образом сорваться оттуда. Я протестующе замычала в резиновый шар, удерживаемый кожаным шлемом, но безрезультатно. У меня закружилась голова, и я с ужасом представила, как меня тошнит в запечатанный шаром рот. Вдруг сильные руки, схватив меня, резко остановили моё вращение. Меня всё ещё мутило, но Эш уже начал лапать меня. Он стоял позади, прижимаясь ко мне и забавляясь с моими грудями, тиская и поглаживая их до тех пор, пока соски не затвердели. Тогда он начал щипать и выкручивать их, пока я взвизгивала сквозь кляп.

Затем его руки двинулись вниз, ласками нащупывая себе дорогу, прокрадываясь в святая святых и вызывая ощущения, с которыми я не могла бороться. Я начала извиваться в своих цепях, и дыхание моё участилось, покоряясь неуправляемым спазмам удовольствия, которые посылало моё тело. Я поняла, что приближаюсь к финалу, и обнаружила, что бессознательно подаюсь навстречу пальцам, которые так успешно ломали мою волю и подрывали мою решимость быть стойкой и сильной.

Одна рука проникла мне сзади между ног. Сунув пальцы во влагалище, Эш потянул его на себя, в то время как пальцы другой руки с силой натирали мне клитор. От волны удовольствия я содрогнулась, и из горла вырвался стон. Где-то между ног зародилась жаркая волна, и остановить её я уже не могла. Задыхаясь, я готовилась к оргазму, когда вдруг пальцы исчезли, и вместо этого его руки схватили меня за бёдра.

Меня потянуло назад, и раздвинутыми бёдрами я ощутила наготу Эша. Но завершающий штрих, которого я так жаждала, достался вовсе не влагалищу. Эш проник мне в попу, и я вскрикнула от неожиданной боли. Ни я, ни мои анальные мышцы не были к этому готовы. Хоть мой анус и был как следует смазан, но мне самой необходимо было расслабиться. Контраст между ожидаемым и случившимся был чудовищным. Я могла лишь покорно висеть на месте, пока Эш долбил меня сзади, держась за мой торс и хватаясь за соски.

Это был Эш во всей своей извращённой красе - раздразнить меня до предела, чтобы грубо бросить и получить что-то своё, совершенно другое. Как я ни старалась расслабиться, мне было больно, и ещё больнее было от того, как Эш терзал мою грудь. Наконец он кончил, жёстко всаживаясь в меня и с такой силой стискивая меня в медвежьих объятьях, что я едва не потеряла сознание. Я слышала, как он тяжело дышит у меня над ухом, изливаясь в меня, после чего он грубо вышел, оставив меня, растерзанную, висеть в своих цепях. Кажется, именно такой ценой мне предстояло получить свою порцию внешнего мира.

* * *

Несмотря на очередное унижение, несмотря на очередную мысленную зарубку, возможность оказаться на улице взволновала меня. Я чувствовала себя как ребёнок, которому пообещали поездку на пляж или в кино. Самые простые вещи вдруг стали значить для меня чрезвычайно много. В глубине души такое искажение восприятия меня беспокоило, но я знала, что мне нужно сосредоточиться на том, чтобы найти способ убежать, а для этого было нужно было оставаться покорной и ждать подходящего момента.

Эш вернулся где-то через час после того, как выебал меня в жопу. Кляп и шлем, пристёгнутый к ошейнику, оставались на мне до сих пор. Я услышала, как открывается дверь, и подняла голову. Я лежала на кровати, на которую он в конце концов меня бросил - сжавшись в комочек, пытаясь забыть о боли, которую только что испытала.

- Вставай, Джен, - сказал жизнерадостный голос. - Пора гулять. - Я свесила ноги с постели и встала, ожидая дальнейших приказов. - Перед тем, как выйти, намажься-ка кремом от загара - сегодня солнечно. Мы же не хотим, чтобы твоя чудесная кожа покраснела и пошла волдырями, правда? - Он рассмеялся. - Так будет неинтересно. - Пауза. - А может, и наоборот - интереснее... Как думаешь? - Я яростно замотала головой, не произнося ни звука. - Ну хорошо, хорошо, крем так крем. Голова у тебя и так защищена. Держи. Но учти, что рубашки у тебя не будет. - Снова хихиканье. В моей ладони оказался тюбик. - Я натру спинку, Джен, а ты всё остальное. Эх, до чего же я славный парень.

Спина и плечи ощутили холодок крема. Когда руки Эша закончили свою работу, оставив на моей груди несколько жирных мазков, я принялась довершать начатое. Я старалась как могла, несмотря на цепи - из-за них мне пришлось встать на колени, чтобы дотянуться до каждого участка тела. Я раньше никогда не загорала обнажённой... очередной "первый раз" , мрачно подумала я. Встав, я ощутила, как на переднем кольце ошейника застегнулся поводок. Эш дёрнул за него, и я послушно двинулась вслед.

Я шла осторожно. Идти вслепую, с кляпом во рту, и без того было не по себе, но от невозможности выпрямить перед собой руки было ещё страшнее. Я провела пальцами по дверному косяку, когда мы вышли, и через несколько шагов оказалась ещё одна дверь - очевидно, входная. Я ощутила дуновение ветра, и, следуя приказам Эша, сошла с бетонного крылечка на более грубую поверхность - видимо, тропинку во дворе. Через несколько шагов я оказалась на траве, где мою кожу согрело солнце и где от ветерка шевельнулись волоски у меня на руках.

На траве я почувствовала себя увереннее, хотя до сих пор не представляла, куда я могу по ней придти или во что упасть. Команд больше не поступало, и я просто шла вслед за поводком, надеясь, что мой тюремщик будет предупреждать о препятствиях впереди.

- Посиди-ка здесь немного, Джен, - сказал голос.

Я подчинилась, опустившись на колени в траву, довольно высокую. Её явно стригли не слишком часто. Я наслаждалась ощущениями и пыталась уловить звуки цивилизации. Где-то вдалеке слышался шум случайных машин на дороге, но, не считая этого, вокруг было тихо, за исключением звуков природы... ветра, карканья ворон и пения прочих птиц. Над головой я распознала скрежетание пролетевшего мимо лорикета. Где-то неподалёку хохотала кукабарра, словно в насмешку над моими злоключениями. Но даже так оказаться наконец на улице было прекрасно. Трава пахла даже сильнее, чем вездесущий запах кожи от шлема - до того, что я даже забыла о цепях на лодыжках и запястьях.

- Давай-ка не будем забывать, Джен, что ты здесь не просто так, - сказал голос рядом со мной. Я не слышала, как Эш подошёл ко мне по траве. - Тебя ждут упражнения, а не безделье. Всё уже готово. Вставай!

Господи, подумала я, что он приготовил для меня на этот раз? Я прошла ещё несколько метров вслед за поводком, и затем он остановил меня. После этого он потянул меня вперёд ещё чуть-чуть, и я коснулась холодной стали шеста, врытого в землю.

- Поняла, что это?

Я покачала головой.

- Конечно, поняла, Джен. Не прикидывайся дурочкой. Это вешалка-вертушка - сушилка для белья, у нас в Австралии такие в каждом дворике есть. Ах, ну да, я же забыл - ты из Англии. Ты говоришь уже почти без акцента, ты знаешь об этом? - Он снова рассмеялся. Очень смешно, подумала я. Смейся, смейся. - Сушилка может вращаться, Джен. Обычно - просто на ветру. Но сейчас я приделал к ней электромоторчик - наверху, над горизонтальными перекладинами. Если его включить, то перекладины начнут вращаться, как кабестан. Не слишком быстро, как ты понимаешь, но постоянно. Они будут стимулировать тебя к упражнениям - главным образом потому, что ты будешь пристёгнута к одному из них...

О чёрт, подумала я, поняв, к чему он клонит, но ещё не вполне сознавая, что это значит. Он оттащил меня от центрального шеста и поставил, очевидно, под одной из четырёх перекладин. Поводок покинул мой ошейник - лишь затем, чтобы через секунду смениться острой болью в моём левом соске, к которому прицепили массивный стальной зажим. Вскоре таким же образом был зафиксирован и правый сосок. Я заскулила в шар, заполнявший мне рот. Затем тихонько зажужжал моторчик, и я ощутила, как что-то тянет меня за соски.

Я двинулась вслед и вскоре обнаружила, что медленно описываю широкий круг, следуя за неустанным вращением сушилки. Вот мерзавец! Мне предстояло идти таким образом без конца, если я не хотела оторвать себе соски - зажимы причиняли сильную боль, и я знала, что они не соскочат без того, чтобы не причинить мне чудовищных мук. Дело осложнялось тем, что сушилка стояла на небольшом склоне, и это значило, что, идя под гору, мне предстояло двигаться быстрее - так как верёвки, тянувшиеся от перекладины сушилки к моим зажимам, натягивались сильнее.

- До скорого, Джен, - беззаботно сказал он и ушёл.

Смейся, смейся, подумала я, стиснув зубы. Я ещё придумаю для тебя что-нибудь особенное, мистер Эш.

***

Кажется, я ходила вокруг этой сушилки до самого вечера. Боль в сосках не отпускала ни на секунду, лишь притупляясь немного, когда я ускоряла шаг и старалась держаться ближе к верёвке. Помучившись некоторое время, я наконец привыкла и старалась поддерживать монотонный ритм движения против часовой стрелки. Размах перекладин сушилки был не настолько мал, чтоб у меня закружилась голова, но определённая внимательность всё же требовалась.

День - я решила, что сейчас уже за полдень - был тёплым и влажным. Меня терзал голод, так как я не ела с так называемого завтрака. С меня лил пот, пока я брела по кругу, словно осёл вокруг колодца или мельницы. Разве что осёл тянул бы за собой груз - в моём же случае таскаемым грузом была я сама. В пропотевшем мешке, обтянутом кожей, в который превратилась моя голова, сбегавшие со лба капли щипали глаза, и от обезвоживания мне всё сильнее хотелось пить. Через какое-то время я, видимо, перешла в своё состояние сабспейса, где боль наконец устихла и где я, отключившись от реальности, переставляла ноги бездумно и бессознательно.

Потом я начала спотыкаться - сперва редко, но постепенно всё чаще. С каждым неверным шагом зажимы злобно дёргали меня за соски, и боль вырывала меня из моего оцепенения. В который раз я попыталась дотянуться рукой до зажимов, но необходимость постоянно шагать крепко держала мои запястья у талии. Если бы я могла остановиться хоть на миг, то можно было бы поднять ногу и дать слабину наручной цепи, чтобы сорвать ненавистный зажим, но неумолимое движение вперёд не давало мне ни секунды покоя.

Не знаю, смотрел ли на меня в это время Эш и видел ли он, как заплетаются мои ноги. Знаю лишь, что внезапно я наконец-то догнала тянущие меня вперёд верёвки, и те повисли у меня над плечами и возле головы. Я остановилась, осознав, что меня мутит и что я вот-вот свалюсь в обморок. С меня сняли зажимы, безо всякой деликатности, и я не смогла сдержать приглушённого вскрика, когда кровь вернулась в соски, и они вспыхнули болью. Он отвёл меня обратно в дом, и я снова оказалась в своей тюрьме, где он снял наконец замок со шлема на моей голове. Я еле нашла в себе силы содрать его с головы и вытащить изо рта шар, чтобы доковылять наконец до душа и напиться.

Вода охлаждала кожу, которая, как я знала, была в плачевном состоянии, несмотря на все предосторожности в виде крема. Меня ждал ужин - холодные макароны и два банана - и я сожрала их мгновенно, прежде чем в изнеможении повалиться на кровать. Размышляя, какие ещё сюрпризы могут подстерегать меня во время таких прогулок...