Мамино воспитание. Глава четвертая aka Мамина работа порно рассказ

Глава четвертая. Измена. Очутившись, в чём мать родила, на улице, снял с веревки и одел трусы, затем немного влажные шорты. Чувство радости, восторга переполняло меня. Подальше отойдя от домика, лег на траву, раскинув руки. Трещали цикады, темное, безоблачное небо с полной луной разверзлось надо мной. Я был счастлив, счастлив, как никогда. Наконец-то сбылись мои мечты. Чуть успокоившись, я услышал какой-то тихий гомон, до меня донесся отдаленный, приглушенный разговор. Слов понять не мог, и, сгорая от любопытства, пошел на звук. Чем ближе подходил, тем шел осторожней. Сначала на четвереньках, а потом и ползком приближаюсь к лавочке, на которой сидят люди. В лунном свете увидел, на ней Ирину Николаевну и какого-то мужчину, они сидели ко мне спиной. Мужчина обнимал её, прикрывая полой курточки, которая была одета на нём. Мне показалось, что у Ирины Николаевны голая спина. «Ирочка, ну, что ты глупенькая, я же тебя люблю, не бойся, все будет хорошо», - донеслось до моего слуха. «Эдуард Григорьевич, не надо, прошу Вас, оставьте меня. Дайте мне одеться, мне холодно. У меня ещё не было мужчин. Ну, пожалуйста,…я ещё девочка…», - услышал голос Ирины Николаевны. «Ирочка, всё будет хорошо. Видишь, я тебя укрываю, что бы, не замерзла. Я тебя люблю, ценю. Через пару лет будешь завучем, потом и директором школы, я тебе обещаю. Ирочка, верь мне…», - настойчиво шептал мужчина, обнимая рядом сидящую женщину. Я потихоньку подполз ближе. В лунном свете хорошо было видно, что Ирина Николаевна сидит оголённая по пояс. Был ли на ней бюстгальтер, трудно было понять, но то что не было халатика не вызывало ни каких сомнений. Мужчина обнимал, шарил по ней руками, целовал в шею, тискал грудь. «Не надо его снимать, пожалуйста, не надо» Курточка оголила спину женщины, и было видно, как мужчина расстегивает застежку. Опытные руки с ней справились очень быстро. Ткань бюстгальтера на спине резко разошлась, перестала поддерживать огромные груди Ирины Николаевны, и она инстинктивно прижала предплечья к телу, пытаясь их удержать. «Давай, снимай, ну перестань», - произнес он, снимая бретельки лифчика с её плеч. А она всё старалась держать предплечьями соскальзывающую ткань, обнажающую грудь. «Прошу Вас, не надо», - со слезами в голосе, обреченно, без всякой надежды, произнесла она, чуть расставляя предплечья и позволяя с неё снять его. «Вот и умница», - произнес, ложа рядом с собой уже не нужную часть женского туалета. «Ой, какая прелесть, у тебя сиськи, глаз не отвести, а ну, дай мне сосочек сюда», - наклоняясь, произнес он. Он обнял её, прижал к себе и видимо жадно сосал грудь Ирины Николаевны. А она совершенно не сопротивлялась, а только постанывала и причитала: «Не надо, отпустите меня, я так не хочу, пожалуйста…» Но он её совершенно не слушал, ласкал крепкими, нежными руками. Он знал, что из его рук она уже не выскочит. Ещё стоя рядом с машиной, когда обнял за талию, привлек к себе, почувствовал шикарную грудь, он понял это. Она как-то покорно поддалась его грубой ласке, не проявила ни малейшего признака недовольства, вызвала тем самым у него желание. Или ему показалось или и, правда, но он почувствовал похоть молодой самки. Решение принял немедленно и сразу повел на лавочку. Она шла совершенно спокойно, не проявляла никакой обеспокоенности, хотя он её ласкал по спине, талии, что для девочки в её возрасте должно было понятно, куда и зачем её ведут. Но, Ирина Николаевна совершенно не думала об этом. Она находилась под впечатлением общения с Сережей, хотела быстрее закончить разговор с Эдуардом Григорьевичем. А когда он сделал ей пару комплиментов, обнял, прижал к себе. Ей стало очень приятно, что такой уважаемый мужчина обращает на неё внимание. Его опытные, нежные руки ласкали тело, и она совершенно не сопротивлялась, воспринимала это, как должное. Да, и много зависело от него, чтобы она позволила его оттолкнуть. Оттолкни, обидь его и всё, на её карьере можно ставить крест. Когда же они сели на лавочку и его ласки стали более непристойными, было уже поздно. Да и не было у неё большого желания, сильно сопротивляется этому красивому мужчине. Самое обидное для меня было то, что я сам подготовил её к встрече с ним. Раздразнил, раскрепостил и поднёсь на блюдечке. Без большого сопротивления, она позволила снять с неё по пояс халатик, обнажив шикарное тело. Бюстгальтер, обтягивающий грудь, делал её ещё прекрасней. Эдуард Григорьевич, не зная отказа у женщин, как-то внутренне возмущался, что эта девчонка сопротивляется, не желает его. Но, чувствуя, что из-за её поведения член в штанах стоит, как не стоял в молодые годы, так, что им можно забивать гвозди, был даже ей несколько благодарен. Но терпение у него потихоньку кончалось. «Ты уже мокренькая, хочешь же сама, так чего сдерживаться», - шептал он. «Я люблю другого, Эдуард Григорьевич, оставьте меня, не мучайте», - слышался дрожащий голос возбужденной женщины. А он все целовал и ласкал её, не обращаю никакого внимания на мольбу. Было видно, как её тело становилось все более покладистым. Он прижался к ней и что-то стал шептать на ухо, как я ни напрягал слух, но услышать ничего не мог. Вдруг она неожиданно сползла с лавочки и стала перед ним на коленях посреди широко расставленных его ног. «Ну, вот и умница», - сладострастно произнес он. «Брючки расстегни», - дрожащим голосом продолжил он. «Прошу Вас, не надо, пожалейте меня, пожалуйста» Вдруг он резко ударил её по щеке: «Ты, что не поняла, что я сказал, сука» Но она стояла перед ним на коленях и молчала, ничего не делала. Затем последовал второй, третий, четвертый хлесткие удары. «Не бейте меня, мне больно», - ели слышно шептали её губы. Но он продолжал с удовольствием наносить хлесткие, но не такие уже сильные удары. Он как чувствовал, что это доставляет ей удовольствие, ещё более обостряя сексуальное чувство. Она хотела подчиняться этому сильному и красивому мужчине, хотела унижаться перед ним, хотела, чтобы он взял её силой, принудил к половому акту. Я лежал и был ужасно удивлен, что она так покорно всё это переносит. Совершенно не понимая их взаимоотношений. «Молодец», - произнес он, и я услышал звук расстегиваемой молнии. Я не видел, что она делает, так как его тело закрывало её, но понял – она расстегнула штаны, достала член и безропотно делает, минет. Сердце, как ножом обожгла ревность. Как это так, я её люблю. Только совсем недавно она мне клялась, что любит. Я думал, что она моя женщина и только моя, а она… Совсем недавно эти губки целовали меня, а сейчас сосут член другого, как она так может. Я лежал, слезы текли по щекам. Так всё хорошо начиналось и вдруг… Какие женщины шлюхи, продажные твари! Как они могут так обманывать! Сердце разрывалось от горя, горя измены, потери любимой. Не мог представить, что моя любимая ублажает другого с таким же удовольствием, как недавно меня. Моей любовью пользуется какой-то другой, как продажной, общедоступной женщиной, она покорно отдается, не проявляет никакого сопротивления. Вскочить, подбежать к ним было бы с моей стороны очень глупо. Я лежал и не знал, что делать, как быть дальше, мир рушился. «Ой, хорошо, молодец. Куда выплевываешь, глотай, глотай…сука», - учащенно дыша, шептал мужчина. «Вот Ирочка, а ты боялась», - произнес он, когда Ирина Николаевна встала с коленок и села рядом с ним, вытирая рукавом халатика лицо. Она была голая, в одних только трусиках. От её вида и всего, что сейчас произошло рука, самопроизвольно ласкала член. Мне стало даже несколько приятно, видит, что её использую другие мужчины. От этой мысли волна возбуждения нахлынула на меня, нарастало с огромной быстротой. Я даже не мог представить, что использование другим мужчиной моей женщины, вызовет у меня такой прилив возбуждения. Мне ужасно захотелось её, показалось, что даже больше, чем раньше. Но это желание было какое-то развратное, похотливое. «Можно я пойду», - вдруг произнесла Ирина Николаевна, пытаясь накинуть на себя халат. «Ирочка, ну, ты что, давай поговорим», - ласково произнес мужчина, препятствуя рукой этому. «Можно я оденусь? », - робко произнесла она, пытаясь повторить попытку. «Такая жара на улице, а ты оденусь. Посиди так, так ты мне больше нравишься» Они сидели, разговаривали об её будущей работе. Потом он опять начал её ласкать. «Эдуард Григорьевич, не надо, прошу Вас. Ну, пожалуйста, не надо. Вам все равно, кто рядом с Вами, лишь бы была женщина», - как-то жалобно, без всякой надежды на успех, произнесла она. Ирина Николаевна опять начала вяло сопротивляться, пытаться прикрыть свои прелести от назойливых ласк. Но он продолжал всё настойчивей и настойчивей лезть к ней. Вдруг он неожиданно отстранился от неё и хлестко, со всего размаху ударил её ладонью по щеке: «Ты, что сучка тут из себя строишь! Думаешь, я мальчик! А ну быстро стала раком! » Мне показалось, что Ирина Николаевна опешила от такого обращения с ней. Она притихла, перестала причитать, сопротивляться. «Ты, что не поняла! » - и вторая пощечина обрушилась на её лицо. Я думал, что она хоть сейчас броситься на него, вцепится в шевелюру, ответить на оскорбление, нанесенное ей, но она безропотно встала с лавочки, повернулась к нему спиной и наклонилась. «Ты, что дура, а трусы кто снимать будет? Папа Римский? », - с гневом произнес он. И она, стоя согнувшись, начала стягивать с себя трусы. Я был поражен, с какой безропотностью и покладистостью она это делает, оголяя белоснежный зад. Мне хотелось вскочить, отхлестать её ремнем. Чтобы она голая стояла на коленях, молила меня, а я ей приказывал делать всякие пошлости. И она бы их с радостью выполняла. Сердце моё готово было вырваться из груди, когда я видел, как безропотно подчиняется женщина желаниям мужчины. Она трусики не сняла совсем, а спустила их до колен, открыв обзору свою чудесную попку. Мужчина погладил по ней, проник пальцем в расщелину между ягодицами, провел по ней сверху вниз. Когда его рука оказалась внизу, она вздрогнула и тихонько вскрикнула. «Половинки разведи, а то тут до тебя не доберешься. Дай посмотрю», - повелительно произнес он, и луч света фонарика осветил её отставленный зад. Она не произнесла ни слова возражения, а только развела руками половинки ягодиц, раскрывая себя ему, как раковину. От такого вида я чуть не умер. Даже в своих самых смелых и откровенных фантазиях, я не мог себе представить, что женщина, так может подчиняться, унижаться перед мужчиной. Он провел по расщелине между половыми губками и попытался засунуть палец вглубь, внутрь животика. Хотя здесь все было мокро, раскрыто, Ирина Николаевна от общения с опытным, искушенным в вопросах общения с женщинами, уже давно потекла, но его пальчик все равно встретил сопротивление. «Ой, мне больно, не надо туда, пожалуйста, прошу Вас», - шептала она, не предпринимая ни малейшей попытки сопротивляться, от страха и боли дрожа мелкой дрожью. А он, молча, продолжал исследовать её половые органы. Она постанывала, а он все глубже и глубже проникал в её чрево, вглубь животика. Мысли у неё путались в голове, она хотела вскочить, натянуть трусы и убежать. Но какая-то сладостная истома, желание, страх перед Эдуардом Григорьевичем не пускали её. Она заворожено слушала каждое его слово, желала подчиняться этому крупному, красивому, взрослому мужчине. Он был намного старше её, а ей всегда нравились взрослые, намного старше её мужчины. Он был уверенный в себе, не просил, не спрашивал её, а брал, что хотел, совершенно не обращая на неё внимание. Когда она ещё возбужденная, после общения с Сережей подошла к нему, то даже не думала, что через какое-то время она вот так будет стоять перед ним с оголенным задом. Она хотела с ним решить вопрос о своей будущей работе, а получилось, что он позвал её, что бы использовать, как женщину, как обыкновенную шлюху. Он сразу повел её на эту лавочку. Они сели и после непродолжительного разговора о работе, он сразу стал к ней лезть, ласкать, нагло трогать за грудь, восхищаясь её размерами. Будь это в другое время, она бы ушла, заплакав, но сегодня у неё было какое-то приподнятое игривое эротическое настроение. Она ответила ему, веря в свою красоту и неотразимость. Только что, она крутила, как хотела Сережу, он делал все, что она хотела, не боясь ничего, не пуская его дальше разрешенного ей. Почему-то и сейчас она подумала, что с Эдуардом Григорьевичем будет так же, но получилось все совершенно по-другому. Он быстро стянул с неё халатик, расстегнул бюстгальтер. Груди огромными булками сразу заколыхались, блистая в темноте при свете луны своей белизной. Она вяло сопротивлялась, ей было приятно, что такой «большой человек» оказывает ей внимание, восхищается её красотой. Думала, что только ей стоить сказать, что их отношения зашли слишком далеко, и она не желает продолжения, то он сразу её отпустит. Поняв, что он не остановится не перед чем, в достижении своей цели, она слишком поздно. Да и не только он, но и она была сильно возбуждена. Она хотела продолжения, но боялась, а он сильный и смелый все вел её к падению. А когда он начал трогать влагалище, пытался проникнуть между половых губок, засунуть пальчик в пещерку, ведущую вглубь животика, то она сильно испугалась потерять девственность. И приняла глупое решение, которое ускорило падение, она решила, сделать ему минет. «Он разрядиться и успокоиться», - глупо подумала она. Стала перед ним на колени, но ей стало стыдно и страшно сделать это. Пощечины, которые он ей отвесил, привели её в состояние полного подчинения, полностью парализовав волю. А когда она глотала его сперму, то поняла, что он с ней может делать все, что угодно и она не будет сопротивляться. Она перешла ту грань, через которую нельзя было переходить. «Ну, пожалуйста, не надо…» Он её не слышал, её мнение для него ничего не значило. Он, хотел эту женщину, и она была полностью в его власти. Не отпустит, пока полностью не насладиться её прелестями, не удовлетворит свою похоть. Затем он перешел к исследованию анального отверстия. Плюнул на руку, смочил слюной и её выделениями сфинктер и начал атаковать эту прелестную коричневую розочку. Здесь было очень туго. Ирина Николаевна стонала, умоляла его, но он был, не преклонен. «Расслабься, сука, что сжала очко», - резко произнес он, больно ударив кулаком сверху по пояснице. «Я не могу, мне больно», - заплакала она. Он ударил её ещё раз, и она стала, как-то расставив, насколько позволили трусики, и, согнув в коленках ноги, упёрлась руками в них. Стала так, будто хочет сходить в туалет. «Хорошо, умница», - произнес он, сразу оценив её старания. А она беззвучно плакала, пока, он проникал пальцем в прямую кишку. Вздрагивая всем телом при каждом его продвижении вперед. Плакала, вздрагивала, но не проявляла, ни малейшей попытки сопротивления. Я был поражен. «Да, какая ты узкая, просто класс», - развратно произнес он. «Чтобы тебя здесь взломать, не один день надо потратить» «Ладно, упрись руками в лавку», - вытаскивая палец из заднего прохода, произнес мучитель. Она повернулась и уперлась руками в лавку. Её лицо было где-то, метрах в пяти от меня. При лунном свете мне казалось, что по её щекам текут слезы. Она стояла готовая безропотно принять самца, только её губы шептали: «Эдуард Григорьевич, не надо, пожалуйста, пожалейте меня. Ну, не надо, пожалуйста…» Он не говоря ни слова, совершенно не обращая внимания на её слова, пристроился сзади. Поводил членом между ягодиц, коснулся головкой анальной дырочки, надавил на неё. «Ой, не надо, мне там больно…» «Губки разведи», - произнес повелительно он. Его головка могла свободно проскочить вглубь животика, встречая лишь слабое сопротивление на своем пути девственной плевры, но он хотел полного подчинения этой сучки. Хотел, чтобы она умоляла его засунуть ей, а он бы ещё думал, а то ломалась тут несколько часов. Она просунула руку между ног и развела пальчиками половые губки, полностью открыв вход в пещерку, ведущую, вглубь животика. «А теперь член введи», - продолжал он, глумится над Ириной Николаевной. Она другой рукой обхватила толстый ствол, приставила головку к входу и чуть нажала на него. Головка спокойно, не встречая сопротивления, стала погружаться во влажную, теплую, нежную плоть. Женщина глубоко задышала, склонила голову, чувствуя бархатную головку влагалищем, хотела ещё глубже засунуть её, но Эдуард Григорьевич несколько отшатнулся назад, и она выскочила из неё. Наверное, он плохо стоит, отшатнулся, подумала она и с вновь начала вставлять член в лоно. Но когда головка погрузилась почти на половину, она опять выскочила, вызвав у неё разочарование и новый прилив сексуального возбуждения. Она стояла, согнувшись, и всё старалась засунуть член во влагалище, но у неё ничего не получалось. Он только ласкал преддверие влагалища и никак не хотел попадать внутрь. Её возбуждение было настолько велико, что она готова была засунуть туда всё что угодно, лишь бы погасить разгоревшийся в чреве пожар. Вдруг её губы, независимо от неё прошептали: «Я хочу, возьмите меня…Я так больше не могу» «Что ты говоришь? », - как бы, не расслышав, спросил он. «Я хочу…», - прошептала она. «Так не просят. Попроси, скажи, я твоя шлюха, выеби меня, пожалуйста» Но она молчала, и все ласкала и ласкала головкой вход во влагалище. Произнести столь позорные для женщины слова, она не могла. Справиться со своей страстью, похотью, возбуждением она не могла и после некоторой паузы произнесла, больше не в силах терпеть это сумасшедшее возбуждение. «Я твоя шлюха, выеби меня, пожалуйста…», - переходя некий рубеж, произнесла умоляюще она. «Не слышу, громче» И она ещё раз повторила это. «Ну, вот и умница» И сразу же резко, без предисловий ввел член во влагалище на всю его длину, крепко держа её за бедра. От неожиданности, чтобы не упасть, она уперлась руками в лавочку. Не знаю, больно ей было или нет, но она вскрикнула, как раненная птица и прошептала: «Только не надо туда кончать…», - жалобно попросила Ирина Николаевна «А это уже как получиться» «Пожалуйста, прошу Вас, не надо туда…», - продолжала она. Он входил и выходил из неё, удивляясь узостью отверстия. Да, давно он не видел такого чудесного влагалища, стенки его сжимали член так, как не у каждой бабы сжимали мышцы сфинктера. «Княгиня, настоящая княгиня», - думал он. Такого удовольствия он не получал давно. Кончать туда не собирался, вдруг эта дурра забеременеет, потом с ней горя не оберешься. А как ему хотелось туда кончить! Но как только волна оргазма, зародившаяся где-то внутри живота, начала подкатываться к гениталиям он решил кончить ей в рот. Он как-то захрипел, резко выдернул окровавленный член, развернул её к себе лицом: «Быстро в рот взяла, сука! » И она, удивленно посмотрела на него, но сразу всё поняла, открыла ротик, приняла его. Они, стояли ко мне боком, и прекрасно было видно, как при каждом поступательном движении качались её груди, как она держалась за него руками, а он её за голову. Вдруг он задергался, надавил ей на голову, стараясь проникнуть в неё как можно глубже. Видно член проник в горло, перекрыл дыхание, вызвал рвотный рефлекс. Она начала издавать какие-то звуки, похоже на рвотные, пытаясь вытолкнуть член, но он крепко её держал, пока полностью не разрядился. «Ох, как хорошо. Молодец, классная ты сучка. А все ломалась. Понравилось…», - произнес он, вытаскивая из неё член. А она наклонилась и её начало рвать. Мне её было совершенно не жалко. Даже какое-то чувство ненависти появилось к ней. Какая она сука. Ей всё равно, под кем стонать. «Возьми, вытрись», - протянул он, ей платок, а сам начал вытирать член её бюстгальтером. «Ротиком глубже дышать надо. Но не расстраивайся, скоро научишься, не зря говорят - первый блин комом», - снисходительно говорил он, гладя её по волосам. «А ты и правда девочка была, молодец, не обманула» Ирина Николаевна выпрямилась и лебезящим, заискивающим, полным покорности голоском произнесла: «Вы, только не кому не говорите, что…, что я уже женщина. Если Нелли Петровна узнает, она меня засмеёт» «Это всё от тебя зависит лапочка. Мне не нужна лишняя реклама. Пошли, у меня в машине вода, хоть подмоешься, а то вдруг Нелька не спит, сразу все по тебе будет видно», - произнес он. «Да, самого главного тебе не сказал, зачем звал. Есть мнение послать тебя делегатом от нашего города на очередной съезд комсомола. Ты, как, согласна с мнением руководства? », - спросил он, гладя в упор на голую женщину со спущенными по колено трусами. «Я, я…очень рада за такое высокое доверие», - заискивающе лепетала она. «Ну, вот и хорошо, что согласна. Завтра пятница, актив комсомола города поедет на загородный семинар. Поедет на два дня. Поедешь и ты. Скажешь Нелли Петровны, что на выходные она руководит отрядом, директору пришлю официальную бумагу» Потом как-то пристально посмотрел на неё, взял из её рук бюстгальтер и задумчиво произнес: «А другого, лучше, бельишка у тебя нет? Что уж больно оно, мягко говоря, не праздничное, не соответствует моменту. Скажут, рекомендует Эдуард Григорьевич какую-то дворняжку» Потом, о чем-то подумал и произнес: «Ладно, приедет за тобой мой водитель, привезет белье. Да, на такие дойки и бюстгальтер не найдешь. Надеюсь, ты поняла, что на семинаре с руководящими товарищами должна вести подобающе, не ломаться, как со мной. Окончательное решение о поездке на съезд будет принято после семинара, но я думаю, он пройдет нормально, ты им понравишься. А там и квартиру можешь получить и все остальные блага, о чём мечтает женщина. Я надеюсь, ты меня поняла» Ирина Николаевна стояла с поникшей головой, она прекрасно осознавала, как она должна понравиться, противоречивые чувства у неё боролись в душе. «Так может, ты не хочешь на съезд, скажи, у нас много достойных комсомольцев? », - вдруг резко спросил он. «Нет, хочу, я оправдаю Ваше доверие, Эдуард Григорьевич», - без всякой паузы произнесла она. «Вот и молодец, я нисколько не сомневался в тебе! » «Можно я оденусь…», - пролепетала заискивающе она. «Конечно, накинь халатик, а то вдруг твои пионеры тебя увидят, негоже делегату съезда по лагерю голой ходить», - ехидно произнес он. Она как-то поспешно натянула трусы, накинула халат, не одевая, бюстгальтер, и побежала догонять Эдуарда Григорьевича. Он шел впереди, а она, как собачка бежала сзади. Мне как-то смутно казался знакомым этот мужчина, где-то я его видел. И вдруг вспомнил, когда-то давно он заезжал за мамой, а потом несколько дней я жил у соседки, так как мама была в командировке. Я лежал пораженный в самое сердце. Мир перевернулся. Вид унижаемой при мне женщины произвел на меня не то, что глубокое, а впечатление, перевернувшее моё мировоззрение. Я понял, что не только унижаться перед женщинами, но и унижать их, таких больших и красивых, несказанное наслаждение. Да, этот день я запомню надолго, хорошо, что Генка убежал.