Пленительные пути правды

— Ты думаешь, легко всегда говорить правду? — игриво поинтересовалась Айнике, чуть взболтнув ножкой. Жест сей получился у неё на редкость двусмысленным, столь же элегантным, сколь и манящим. Кирилл невольно залюбовался своей черноволосой спутницей с дивным прибалтийским именем, полусидящей рядом на широких перилах моста. Своей — сказано, пожалуй, с перехлёстом. Кир сам был по сути не более чем случайным спутником этой необычной особы с широчайшим кругозором и чудным смешанным мировоззрением. Как обычно завязываются знакомства в наше время? Пара реплик на киберпанковском форуме, пара реплик на литературном. Знакомство с блогом и с фотографиями: «Ух ты, это же симпатичная девушка». Затяжная переписка в чате: «Мечтаю поболтать с тобой до боли в пальцах». Приглашение на вечеринку ради развиртуализации. Куда было приглашено, помимо Кирилла, ещё несколько знакомых Айни из Мировой Паутины. Пространные философические беседы. О чём? О самых разных вещах. Айни была девушкой не вполне обыкновенной, вводя в круг своих увлечений как эсперанто и алхимию, так и киберготику с дзэн-буддизмом. Чего не было в этих беседах — так это романтики. Чему он, надо сказать, отчасти был даже рад. Сыч вроде Кирилла ещё мог легко и непринуждённо изображать из себя яркую оригинальную личность в Цифровой Паутине — в реале же попытка подбить к кому-то клинья или проявить минимум качеств мачо была бы для него перебором. Быть может, перед встречей в оффлайне он ещё и надеялся на нечто романтическое или пикантное. Быть может. Но очень скоро выяснил, что сам по себе факт общения с приятной внешне девушкой — которая при этом от него не шарахается — вгоняет его в столь сильный стресс и при этом в столь сладкий мандраж, что лучше пока и не помышлять о большем во избежание перегорания пробок. Так что общение их было просто дружеским трёпом. И это, повторим, Кириллу нравилось — даже этого для его изрядно одичалой психики было едва ли не чересчур много. И, чёрт, ему и вправду было интересно разговор за разговором постигать внутренний мир Айнике. Пусть даже и отвлекаясь подчас на нечто иное. К примеру, на вид её прелестной покачивающейся ножки, туго обтянутой чёрной тканью брюк. Айни вообще любила одеваться по-деловому. — Не знаю, — он смущённо кашлянул, отводя взгляд. — Мне как-то не доводилось прибегать к столь своеобразным и извращённым методам суицида. Она, похоже, восприняла эту вымученную шуточку совершенно всерьёз. — Люди просто привыкли прятаться за ложью, привыкли скрываться даже от самих себя, стесняться своего истинного обличья. Один американский психолог, — Айнике взмахнула длинными чёрными ресницами и покосилась куда-то в сторону ясного весеннего неба, — даже подсчитал, что за день каждый человек врёт не менее двадцати раз. Причём первые раз или два — ещё даже до утреннего прихода на работу. — Естественно, — Кирилл чуть улыбнулся. — Просыпаешься по звонку будильника. «Доброе утро» — уже заведомая ложь. Айни такая забавная. Кибербуддистка, дзен-террористка и идеалистка в одном флаконе. И она как будто з а р я ж а е т. Чем-то, сродни озону пронизывающим воздух вокруг неё. — Вот смотри, — она провела в пространстве рукой. Её и без того всегда ясное и чистое личико, обрамлённое по-мальчишески короткой чёрной стрижкой, стало в этот миг особенно ясным и одухотворённым. — Что будет, если отказаться от лжи и умолчаний? — Третья Мировая Война? — полушутя предположил Кир. Айнике нахмурилась; ему показалось на миг, что он только что утерял в её глазах пару баллов. Впрочем, похоже, она просто нырнула в задумчивость. — Люди напрасно завышают значимость собственных мелких тайн. При этом практически каждый считает себя намного хуже других. Реально же, — голос её так понизился, как будто она просто размышляла вслух, — все эти грязные тайны и смешные страхи ничего не стоят. Она подняла взгляд на него. — Я однажды устроила себе день без речевых запоров. Я вообще стараюсь не лгать, но в тот день я отказалась даже от умолчаний, от вежливой риторики в ответ на прямые вопросы, от чего бы то ни было в этом духе. Результат? — Айнике приглушенно фыркнула. — Люди просто принимали это за шутку, или за экстравагантную манеру самовыражения. Немного обидно даже. Никаких суровых последствий, о которых стоило бы говорить. Кирилл с трудом удержался от комментария. Внутри себя подумав, что спасло Айни лишь то, что она не сообщила никому о своём Дне Без Умолчаний заранее. Иначе девчонку завалили бы столь грязными вопросами, что ей бы пришлось либо нарушить данный себе же зарок — к чему она, как Кир уже успел понять, относится крайне серьёзно, — либо смириться с полной и окончательной скомпрометированностью перед всем мирозданием. По мосту мимо них прошёл человек в мешковатом сером костюме, волоча за собой странную полутележку, опирающуюся парой колёс на асфальт. Грибник? — Ты, кажется, не веришь мне, — покосилась в его сторону Айнике. — Почему? — слегка смутился Кир. — Верю, просто... — Ну да, конечно. Сколько раз это замечала: отсутствующий взор и нежелание спорить с сумасшедшей. Действительно, о чём ещё со мной спорить? Щёки Айни чуть раскраснелись, в глазах проявился лёгкий, но злой блеск. — Не знает жизни. Неопытная девчонка. Не хлебнула мрачных тайн и чёрных бездн. — Я не говорил этого, — сглотнул комок в горле он. — Но думал. Взгляд Кира неловко упёрся в серый асфальт моста. Айнике ни разу при нём не впадала в подобное состояние. Можно ли ещё сказать хоть что-нибудь, что как-то бы исправило положение? — Просто, — нерешительно кашлянул он, — то, что ты говоришь, звучит очень непривычно... для большинства. Айнике подняла взгляд. — Для большинства. В глазах её уже не было злого блеска. Видимо, она вспомнила, что по заветам своего дзэн-буддизма должна всех любить и всех принимать — или даже, кто знает, экстренно применила какую-нибудь из своих восточных практик для мгновенного овладения собой? — А для тебя? — Её невероятно чистые и глубокие глаза изучали Кира, он почти тонул в них, не в силах и моргнуть. — Для тебя ведь это тоже лишь теоретические рассуждения, и не более того? Молчание могло быть подобным гибели. — Ну, — вновь кашлянул Кирилл, — на практике я такого и вправду не пробовал. — Хочешь проверить практически? — На губах Айнике возникла горькая усмешка. — Задавай любые вопросы. Проверяй наличие барьеров. — Вот уж нет, — закрутил он головой так поспешно, что на миг испугался, как бы не отвалилась шея. Она вновь взглянула ему в глаза. — Да, пожалуй. Едва ли ты осмелишься. Тогда тебе не понять — ведь проверить на себе самом ты тогда тем более едва ли сможешь. Айни отвела взгляд в сторону, и у Кира возникло жуткое чувство, что странная ниточка, несколько мгновений назад возникшая между ними, стремительно угасает. — Ну, отчего же, — произнёс он поспешно. Отчасти из-за страха передумать. — Почему бы не провести эксперимент? Взгляд Айнике опять встретился с его. — Тебе это нужно? — Она внимательно рассматривала Кира, словно окутывая незримым одеянием своих флюидов. — Людям свойственно возводить множество барьеров, как снаружи, так и внутри себя. Я заранее знала об этом. Сформулировала для себя условия, чтобы не оставить почвы для самообмана... не утаивать правду в ответ на прямой вопрос... не молчать в ответ больше трёх или пяти секунд... не уходить в словесные лабиринты. — Губы её вновь искривились, сложившись в странную рассеянную улыбку. — Я была к этому готова. Но готов ли ты? Она не сводила с него взгляда. — Если нет, то лучше не начинать. Покормим птиц... — тут Айни всё же отвернулась, уделив толику внимания мерцающей под мостом речной глади. Кирилла озарило нехорошее ощущение, что если он откажется от её предложения — или если провалится по назначенным ею меркам? — что-то может навеки измениться в их вроде бы лишь чисто дружеских отношениях. Или слово «лишь» тут неуместно? — Птицы подождут, — с наигранно бодрым видом изрёк он. — Эксперимент прежде всего. Эксперимент есть Эксперимент. — Уверен? — Голос её как будто приобрёл лёгкую напевность; в устремлённых к небу глазах отражалась прозрачная голубизна. — Пути обратно не будет. — Он и не нужен. Айни порылась в сумочке, слегка нахмурившись. Спустя некоторое время она извлекла наружу небольшой пластиковый браслет, чем-то внешне напоминавший цифровые часы. — Тебе может быть непривычно, — кинула она на него смущённый взгляд. Словно извиняясь. — Особенно поначалу. Это устройство поможет тебе контролировать себя. — Полиграф, что ли? — Тут Кирилл не удержался от презрительной ухмылки. — Надёжных детекторов лжи нет. — Этот есть, — мягко, но уверенно возразила Айни. — Говорят, он основан на каких-то новых принципах — то ли микролептонных, то ли биолокационных. Видимо, выражение его лица само по себе красноречиво высказало всё, что он думает о теоретиках биолокации, микролептонов и торсионных полей, а также флогистона с теплородом до кучи. — Я проверяла его, — так же мягко добавила Айни. — Ты тоже можешь проверить — ради этого можно и соврать. Надень его на левую руку и задумай какое-нибудь число — одно — не меняя его в уме. — Задумал, — застёгивая последнюю пряжку браслета, отозвался Кирилл. — Оно больше тридцати? — Нет. — Больше двадцати? — Нет. — Больше десяти? — Нет. Табло браслета полыхнуло алым цветом, одновременно с этим раздалось негромкое металлическое позвякиванье. — Оно больше пятнадцати? — Да. — Он заставил себя неуловимо вздрогнуть всем телом, ощутить испуг, подобно пойманному на горячем. Браслет не отреагировал. — Это шестнадцать? — Да... Ещё одна красная вспышка. Айни чуть улыбнулась. — Семнадцать? — Да. Браслет был безмолвен. — Это не доказательство, — произнёс Кир, тем не менее посматривая на своё левое запястье с лёгким испугом. — Я и настроиться толком не успел. Судя по отсутствию красных вспышек, он и вправду верил в то, о чём говорил. Айнике невозмутимо приподняла мохнатые брови: — Можем повторить процедуру. Задумай новое число. Или — придумай что-нибудь другое. Кирилл крепко призадумался. Столь крепко и столь глубоко, что пятнадцать минут спустя ощущал слабую боль в голове и косился в сторону пластикового браслета уже не с лёгким испугом, а с суеверным ужасом. Каким-то образом таинственное устройство видело насквозь все его ухищрения, обходя все известные ему из литературы способы обмана детекторов лжи и неумолимо выдавая его помыслы алыми вспышками. Не помогало ни самовнушение, ни затаивание дыхания, ни особое движение тайного пупка, — ничто. Айнике улыбалась уже совершенно в открытую, явно наслаждаясь его тщетными попытками. Не выдержав, она запрокинула назад голову и звонко рассмеялась, слегка выгнувшись при этом полуопирающимся на перила телом. Кирилл не смог отвести взор от её на миг оказавшихся аккурат между бёдрами ладоней. — Ну, что? — осведомилась Айни, с тёплой насмешкой заглядывая ему в глаза. — Мы убедились? — Хм... — Кир сглотнул слюну. — По-видимому. Крыть ему было особенно нечем. — Не бойся ты так, — вытянув руку, она подбадривающе щёлкнула его по носу. — Ничего страшного в этом нет — немного пожить по правде. — Да уж... Браслет пискнул. Айни иронически покачала головой. — Если уж тебя столь это пугает, мы не будем экспериментировать долго. Просто поносишь прибор до конца прогулки, а потом снимешь. Ты ведь и раньше не лгал мне, правда? С подчёркнуто-наивным видом она хлопнула ресницами. — Конечно, — выговорил Кирилл. Кинув панический взгляд на браслет, иногда дающий фору в несколько мгновений, поспешно добавил: — Скорее всего. То есть в целом. Брови её приподнялись: — А в частном? — Ну... — замялся он. — Это как посмотреть. Бывает же... — Три секунды, — напомнила Айни. Голос её оставался таким же мягким, а глаза — тёплыми. Она с любопытством рассматривала его, словно неведомую зверушку. — Я... — щёки Кирилла отчаянно запылали, — не помню ведь дословно всех наших разговоров. Ну, если и солгал в чём-нибудь, то разве по мелочи и чисто рефлекторно. Как это принято обычно. Последнее — про «принято» — он добавил специально, памятуя о снисходительно-брезгливом отношении Айни к человеческому муравейнику и тем самым как бы перенося вину с себя на него. Браслет, видимо, не счёл это за ложь. — Аллах с тобой, неверный, — она шутливо потрепала его по плечу. — Пойдём покормим уток? С трудом оторвав своё седалище от перил, Кирилл направился за своей проводницей к северному концу моста, за чем должен был последовать спуск по насыпи к самому берегу речки. Район, что бы кто ни говорил, достался Кириллу дивный. Индустриализация не так велика, а природа позволяет рыбакам периодически раскладывать неподалёку удочки. Повезло же выяснить, что Айни любит провинциальные уголки и совсем не против экскурсии по одному из них. — Надеюсь, ты не обиделся, что я смеюсь, — проговорила прекрасная альтернатива Вергилию, присаживаясь на небольшой земляной холмик. — Меня просто так забавляют все эти условности. Она внимательно посмотрела на него, кроша в ладонях сладкую булку с изюмом. — Не обиделся? — Не, — замотал Кирилл головой, радуясь, что хоть тут нет никаких двузначностей. — Скорее, облегченье ощутил. Айни негромко фыркнула. — Как интересно. А что ты подумал тогда? — Что мне изрядно надоели попытки оболгать это устройство и что пора с этим завязывать, — со смехом признался Кир. — Ну и... вообще как-то посвободней стало, а то лёгкий напряг был. — И всё? Она продолжала крошить булку в ладонях, не отводя взгляда от него. Он заалел, припомнив кое-какую молнией мелькнувшую мысль, о которой Айни знать точно не следует. — Почти. Ну... об остальном не стоит, так, мелочи всякие. Махнув легкомысленно рукой, Кирилл устремил взгляд в сторону речной глади, по которой к ним уже начинал понемногу дрейфовать ближайший утиный косяк. «Не стоит» — это ведь правда? Потому что если об этом сказать, то Айни может, мягко говоря, удивиться, ну а он и вовсе сгорит на месте. «Мелочь» же — понятие относительное. Впереди плыл довольно жирный селезень. — Эй, — протянула Айнике, глядя на него с любопытством и будто бы даже лёгкой тревогой. Как видно, румянец на щеках Кира не укрылся от её глаз. — Всё-таки, о чём ты тогда подумал ещё?.. Кирилл сглотнул слюну. Несмотря на идиллическую обстановку вокруг, понемногу начиная ощущать себя в ловушке со сжимающимися стенами. И он ещё радовался, что в вопросе её нет никакой двузначности? — Ну, я... — Три секунды, — напоминающе проговорила Айни, постучав по собственному браслету на запястье. Не детектор — обыкновенные часы. Нет, непохоже, чтобы ей казалось, будто Кирилл таится. Скорее, она напомнила из педантичности. — В общем... — Выдать частичную правду? Необязательно же объяснять всё, как в анекдоте про «волны били о борт корабля». — Мне подумалось, что ты очень симпатично выглядишь в этот момент. Произнеся это, Кир перевёл дух. Спасся? — О, — она полуизумлённо выгнула бровь. Вообще ему частенько доводилось замечать на лице этой странной девушки выражение не то затаённой скуки, не то скрытой усталости, когда разговор как-либо касался её весьма приятного облика. — Почему же? Зачем ей эти риторические вопросы? — Смех, — осторожно проговорил Кирилл, ощущая, что с него вот-вот покатит градом пот, — часто украшает девушку. Браслет негромко тренькнул. Он чуть не взвыл. Ну почему? Он же ведь сказал правду, пусть формально. Что же получается, детектор сам додумал подразумевающиеся слова «потому что», превращающие формально правдивую фразу в ложь? Айни взглянула на него то ли с лёгким разочарованием, то ли с оттенком грусти. — Я думала, мы договорились играть по-честному, — она сделала такое движение, как будто собиралась встать. — Подожди, — взмолился Кирилл. — Просто... просто поза твоя в тот миг показалась мне немного фривольной, пусть только на мой извращённый взгляд. Но я стесняюсь об этом говорить. — Фривольной? — Она расположилась на холмике поудобней, недоверчиво изучая его прицелами своих карих глаз. — Это в каком смысле? — Ну... — Кир провёл языком по пересохшим губам. — Возбуждающей. — Почему? Он чувствовал, что горит. — Руки. На бёдрах... — И что? — чуть нахмурилась она, наклонившись вперёд. — На... внутренней стороне бёдер. — Он попытался сглотнуть слюну; слюну, которой не было. — Это как если бы ты решила... приласкать себя. Щёки его буквально тёрло наждаком, в горле его не осталось ни единой капли влаги для сглатывания мучительного комка, а Айни рассматривала его словно невесть как затесавшегося в обычную хрущобу мадагаскарского таракана. Нет, даже без особо ярко выраженного отвращения. С чисто научным интересом. — Прямо на мосту? — Брови её чуть-чуть вздёрнулись. Она как будто и впрямь силилась познать непостижимое, постигнуть степень Кировой извращённости, отчего её мозговые контуры на миг замкнуло. — Через брюки?.. Он кивнул, поспешно отводя взор от её глаз. — И эта мысль показалась тебе... возбуждающей? — уточнила Айнике. Кир вновь кивнул, едва находя силы, чтобы дышать. Смотреть на собеседницу он сейчас не мог физиологически. Айни сдавленно фыркнула. Он изумлённо вскинул голову, направив на неё взгляд. Любой реакции он ждал от неё, но не этого смешливого, самую чуть как будто даже истерического фырканья. — Извини, — поспешно проговорила она, по-джедайски проведя рукой перед собой в воздухе. Она ещё извиняется? — Просто не ожидала подобного. Айнике приглушенно рассмеялась, а Кирилла как будто понемногу начало отпускать. — И давно у вас такие фантазии в адрес собеседницы, молодой человек? — подковырнула его она. И тихо прыснула в ладонь. — Ещё бы, — рассмеялся вслед за ней Кир, почти физически ощущая растекающееся по жилам облегчение. И тут же осёкся. Идиот. На нём браслет. Без него сказанное ещё сошло бы за шутку, пусть и слегка сомнительную, — но с ним это почитай что признание. Причём явное. Делающее невозможным игру в «Я-знаю-но-буду-делать-вид-что-не-знаю». — Вот, значит, как? — Взор внимательных карих глаз Айни вновь сфокусировался на нём. — И насколько именно давно? Сколь он ни пытался, он не мог разгадать загадочно-непроницаемого выражения её лица. Ирония? Отвращение? Научный интерес? — Месяца... два, — выдохнул Кирилл, ощущая, что вновь начинает сгорать заживо. Она поджала губы. — То есть примерно с самого момента нашего знакомства на том форуме, да? Ты уже тогда временами представлял себе, как я занимаюсь этим? Он затравленно кивнул, опустив взгляд. Хотя мог бы и не реагировать никак вообще. — И во время дискуссии о пересекающихся трактовках неогностицизма и кибербуддизма ты тоже думал об этом? — осведомилась Айни. — Н-нет, — запнулся Кир. Поспешно добавив, прежде чем детектор поймает его на неточности: — П-после дискуссии... И ощутил, как жар растекается даже по кончикам ушей. На губах Айнике замерцала лёгкая улыбка — то ли печальная, то ли сардоническая. — Что именно? Она как будто наслаждалась его состоянием. — В смысле?.. — Он и вправду не совсем понял. — Что именно произошло после дискуссии? — приподняла брови Айни с самым невозмутимым видом. — Чего именно коснулись твои мысли? Изложи по порядку. Кириллу стало немного трудно дышать. — Тебя. — Подробнее. Она спокойно улыбалась, глядя ему в глаза. Будто зная всё наперёд, но из мести заставляя произносить это вслух. — Я открыл твой фотоальбом. Тот, прикреплённый к аккаунту блога. — Лицо Кирилла запунцовело ещё сильней. Непроизвольно ему вспомнилось, под каким невинным предлогом он выпросил доступ к альбому и какие снисходительные комментарии к паре снимков оставил. — И? — Стал просматривать твои фотографии, — выдохнул Кирилл. Почти не слыша собственных слов из-за нарастающего шума в ушах. — Вначале ту, где ты сидишь на небольших детских качелях, напоминающих внешне катапульту. Затем — ту, где ты на велосипеде. Он облизнул опять пересохшие губы. Чем ближе дело подходило к сути, тем медленней становилась его речь. — И что? — вновь слегка взмахнула ресницами Айнике. Интонация, размеренно-ироничная, с которой она произнесла эти два слова, отдавала нанесением последнего удара. — Мне представилось, как... узкий клинышек велосипедного седла давит на тебя снизу. Как... — Кирилл замолк ненадолго, тяжело дыша. — Как ты наклоняешься вперёд... и клинышек этот почти вдавливает... тонкую лямочку ткани вглубь складочек твоей плоти. Айни покачала головой. — Как высоколитературно. С той же лёгкой полуулыбкой она отщипнула от булки очередной кусочек и отправила его в речку. — Тебе нравилось это представлять? — Она смотрела на Кирилла, подперев голову ладонью. Вопрос, заданный специально, чтобы его помучить? Что ж, она имеет на это право. — Да. — Ты часто просматривал мой фотоальбом с подобными мыслями и желаниями? — моргнула Айнике. Кажется, к его щекам тем временем прилила едва ли не вся кровь организма. — К-каждую неделю. — Но хотя бы не каждый день? — отвела взгляд Айни, кроша сладкую мякоть между ладонями. — Поначалу... почти. Он еле дышал. — Вот как, — произнесла Айни. По-прежнему пристально рассматривая Кирилла, она на его глазах отправила комок сладкой булочной мякоти прямо в собственный рот. — Были, наверное, и фотографии, запомнившиеся сильнее всего? Пробуждавшие особенный букет фантазий? Он не мог отвести взгляд от её губ, смыкавшихся вокруг комочка мякоти, от блеснувшего меж ними язычка. — Да. — Подробней, — она отряхнула руки. — Меня... — Кир облизнул опять пересохшие губы. — Моё внимание привлекла одна из фотографий, изображавшая тебя в небольшом нашейном украшении с неразличимыми толком светлыми пятнышками вокруг — напоминающем ошейник с колючками. Мне представилось, что это может быть одним из атрибутов BDSM, а ты сама — любительницей развлечений такого рода. Айни вновь негромко фыркнула, откинув голову назад и зачем-то всматриваясь в небо. — О, даже так. — Ни словом ни подтверждая, ни опровергая высказанную мысль, она со слегка отстранённым видом вытянула ноги наперекос берегу речки. — И тебе понравилось фантазировать на эту тему? — Очень, — признался Кирилл. — Представляя меня, — Айнике помедлила, — покорной рабыней, ждущей кнута? Нагой и вытянувшейся перед своим господином? — Д-да, — выдавил он. Ощущая, как часть крови, отчаянно прилившей к лицу, покидает его, чтобы прилить к иным участкам плоти. — Что бы ты сделал со мною тогда? Что ты проделывал со мною в подобных фантазиях? — Многое, — с выдохом вылетело из него. — К примеру? Уголки её губ неумолимо приподнялись. — К примеру... — Кирилл заглотнул побольше воздуха. Беспомощно провёл языком по губам. — Вынуждая ласкать себя... прилюдно или при наличии риска раскрытия... перед объективом фотокамеры. Полурасстёгивая одежду в общественных местах, проскальзывая под неё пальцами... проникая ладонью за металлическую молнию брюк неуловимо для наблюдателей. Он помолчал немного, ощущая почти болезненный стук собственного сердца. — Представлял даже... странную пытку на китайский манер, где ты нагая прикована стоя к чему-то наподобие шведской стенки, бёдра твои широко раздвинуты, а чуть ниже меж них... расположен горшок с не столь давно высаженным быстрорастущим тростником. Начинающим, благодаря уже достигнутой длине, ещё в первую минуту щекотать твои нижние губки, доставляя наслаждение, а затем прорастая всё дальше... заставляя выгибаться в судорогах страсти, постепенно перерастающей в муку по мере дальнейшего роста тростника, и оставляя одну-единственную надежду — что вскоре придёт тот, кто приковал тебя в таком положении, чьи руки сломают тростник и освободят тебя. Айнике продолжала смотреть на Кирилла то ли с лёгкой иронией, то ли с лёгким любопытством. Под её неотрывным взглядом он начал ощущать себя как-то странно, чувствуя, помимо всего прочего, что его брюки становятся ему тесны. — Значит, ты фантазировал о подобном каждую неделю, а поначалу — почти каждый день. — Да, — выдохнул он. — Каждый раз после наших невинных бесед о фантастике, философии или, к примеру, о сюжете Steinsgate, — нанесла добивающий удар Айни. — Почти... Кирилл ощущал себя совершенно беспомощно. — И что ты при этом делал? Взгляд его вскинулся на неё, совсем непроизвольно. Она что, хочет, чтобы он это произнёс? — Ты з н а е ш ь. — Скажи. — Она неумолимо улыбалась, в глазах её проявился странный блеск. Есть ли вообще предел унижениям, до которых может дойти жаждущая мести девчонка? Кирилл сказал. Но, наверное, недостаточно разборчиво, так как губы его на середине сказанного сбились. — Повтори, — велела Айнике. Пылая, он повторил. — Ты вообще занимаешься этим чуть ли не ежедневно. Тебе нравится представлять, как девушка делает это. Он кивнул, не отводя взгляда от травы у своих ног. Ощущая в то же время, как неимоверно натянулась на нём бельевая ткань. Услышав слабое треньканье прибора, боковым зрением видя алую вспышку и изумлённо вздёрнутые брови Айни, едва слышно уточнил: — Не чуть... — Ежедневно? — Да. Айнике улыбнулась ещё шире и ещё безжалостней, фиксируя Кирилла взглядом. На щеках её выступили ямочки и будто бы даже лёгкий румянец. — В каких ситуациях ты меня за этим представлял? Голосом она чётко соединила «в каких ситуациях» и «меня», исключая возможность неверной трактовки. — На пляже, — вылетело из него. — На заброшенных заводах, где ты когда-то была в качестве сталкера и несколько раз фотографировалась. В общественных местах. В подземных переходах. Даже на парах в университете. Или — просто под водяным душем. — Это как? — с осторожной, вкрадчивой интонацией уточнила Айни. Он опустил голову, ощущая, как бугорок земли под ним самим превращается в подобие электрического стула. — Ну... я представлял себе тебя раздетой, тебя в ванной. Представлял, как ты принимаешь душ, совершенно одна... и поддразниваешь свою плоть лёгкими водяными струйками. — То ли от стресса, то ли от отчаяния, но в Кирилле как будто вдруг пробудились художественные обороты. — Чуть-чуть щекоча потоком воды соски... слегка разворачиваешься... подставляя под тугие, упругие струи свой прекрасный живот и сокровенные складочки заповедного треугольничка кожи. Бёдра твои раздвигаются, губы приоткрываются... слышится тихий стон. Блеск в глазах Айни стал ещё ироничней. Быть может, даже отчасти маниакальным. — Что бы ты сделал, если бы, — кончик её язычка коснулся губ, — взаправду где-нибудь поймал меня на этом? Ему не было нужды особо сосредотачиваться, чтобы представить ответ. Сколько раз Кирилл воображал себе это? Сейчас, однако, от него требовался ответ, более или менее приближенный к правде. — Быть может, вообще ничего, кроме тайного слежения за происходящим. Быть может... — он слышал свой тихий тающий голос словно со стороны, — сделал бы незаметно несколько снимков с мобильного телефона, чтобы можно было... просматривать... или использовать для шантажа. Лицо Кира горело. В воображении совершенно непроизвольно вставали одна за другой картины, которые он всегда старательно отгонял от себя при прямом общении с Айнике — но сейчас отгонять их было невозможно, Айни смотрела прямо на него, а черты её собственного лица выдавали спокойное наслаждение ситуацией. Отчасти садистское. — Тебя самого когда-нибудь заставали за этим? — она вновь облизнула губы. — Ты занимался этим в чреватых разоблачением ситуациях? — Да... заставали. — Кирилл уже едва слышал себя; в глазах потемнело — как будто из-за отлива крови от мозга. — Как-то раз... в подростковом возрасте... — Подробней, — вновь повторила Айни. Румянец по обе стороны от уголков её изогнутого безжалостной улыбкой рта становился всё чётче и заметнее. И это была явно не окраска смущения. — Ну, — он сглотнул слюну, — я вышел тогда... в подъезд... При мне была газетная вырезка... снимок одной актрисы. — И? — подтолкнула его Айнике. — Я начал, — лицо Кирилла непроизвольно опустилось, а взгляд упёрся в землю, — фантазировать... Тут мимо кто-то прошёл, и я еле успел натянуть брюки. Она усмехнулась, глядя на него. В усмешке её ему увиделась смесь садистского наслаждения, слегка презрительной иронии и чего-то ещё. Унизительной нежности, что ли, как у нянечки к только что опозорившемуся малышу? — Тебе ведь, — она слегка развернулась на своём земляном холмике, совсем чуть-чуть коснувшись Кирилла коленями и этим вынудив его поднять глаза, — нравилось это, не так ли? Что тебя могут поймать? Он смотрел на неё, не дыша, но не был в силах ответить. — Тебе ведь хочется заняться этим, — Айни чуть помедлила, — даже здесь и сейчас? Не правда ли? Издав какой-то невнятный звук, то ли стон, то ли всхлип, Кир попытался отвести взгляд, но так и не смог оторвать его — от вновь зарумянившегося личика Айни, от её становящейся всё неумолимей улыбки, от беспощадного блеска её глаз. Колени её чуть-чуть потёрлись об его... Не в силах выдержать непереносимое зрелище её улыбки, блеска в её глазах, промелькнувшего на миг меж приоткрытых губ язычка, — какого чёрта, любая нормальная девушка на её месте опасалась бы сейчас неадекватных действий с его стороны, неужто эта психологическая садистка, эта мучительница успела за два месяца так хорошо его изучить? — со странным чувством ломающегося внутри барьера Кирилл потянулся рукою вниз. Айни в очередной раз звонко рассмеялась, запрокинув голову назад. — Ну, и кто теперь делает это через брюки? Прилюдно? Не в силах уже себя остановить, не в силах даже окинуть взглядом округу — вроде бы вблизи никого не было, хотя, когда они садились, на противоположном берегу речки располагалось несколько рыбаков, — Кирилл лишь глупо выдавил: — Это... магия... НЛП? Как-то раз они с ней обсуждали легендарное нейро-лингвистическое программирование. — Почти, — губы её растянулись в победоносной усмешке, глаза полузажмурились, а ладони на миг опять подозрительно прижались к бёдрам. — Ты сам себя завёл. Остальное — лёгкий толчок. Приоткрыв глаза, она взглянула на него с неприкрытой иронией, причём, что самое странное, — с иронией светлой. Как если бы её рассмешили, допустим, его консервативные взгляды на Путина. Или его неумение подкармливать тамагочи? — Ты не стесняйся, — мягко шепнула Айнике, кажется, еле сдерживая новый приступ смеха; её сомкнутые ладони меж бёдер странно скользили то вверх, то вниз. Или это она специально, чтобы его поддразнить? — Продолжай. Покраснеть сильнее Кирилл уже при всём желании не мог. — Ты ещё скажи, что тебе это нравится, — буркнул он. — А тебе? — Она насмешливо изогнула бровь. Кирилл приоткрыл рот... И понял вдруг, что ему и впрямь дико, по-сумасшедшему нравится всё, что она вытворяет с ним и с его рассудком, причём суть не только в физических ощущениях этой секунды. — Очень, — вылетело из него. Айнике резко наклонилась вперёд. Так, что личико её оказалось прямо перед его лицом, а кончик её носа даже слегка касался Кирова. — Тебе же нравится, когда с тобою играют? — шепнула она, глядя ему в глаза. — Правда же? Ему почему-то стало трудно дышать. Он словно боялся обжечься её раскалённым дыханием. — Да... Айни выпрямилась, не отводя от него взгляда; следом за нею, преодолевая неудобство в одежде, выпрямился и он. Созерцая Кирилла, она опять улыбнулась уже знакомой ему улыбкой — неумолимой, торжествующей, безжалостной и вместе с тем невообразимо заводящей. — А сейчас, — изрекла она, — тебе очень хочется... приспустить брюки. — Меж её приоткрытых губ вновь на миг промелькнул влажный язычок. — Прямо здесь и сейчас, на этом речном берегу. Помедлив, она проронила: — С бельём. Руки его, кажется, сами безвольно направились вниз к упругой резинке пояса. Спорить с ними Кирилл не мог, да и не пытался — какой смысл? Айни с явным наслаждением следила за его постепенным разоблачением, лишь на миг полуопустив веки, когда со звуком хлопка — в звуке этом было повинно внезапное высвобождение из плена тугой ткани некоторых деталей Кировой физиологии — к траве отправились его плавки. Взгляд её вновь приоткрытых глаз скользнул на секунду вниз. Брови её чуть приподнялись, заставив Кирилла ощутить себя лишь в шаге от пересечения некоей роковой черты. Стоя полуголый, а скорее фактически голый пред Айни, переминаясь с ноги на ногу под её насмешливо-изучающим взглядом, он с невероятной чёткостью осознал: — скорее всего, его сейчас видят; — ему ещё весьма повезёт, если среди случайных свидетелей происходящего не окажется его знакомых, проживающих в одном районе с ним; — она сейчас вполне способна просто рассмеяться и покинуть берег, что вполне укладывалось бы в её странные представления о кармическом воздаянии и достойных методах мести. Видимо, мысли эти смятенной круговертью отразились у Кирилла на лице, поскольку Айни и впрямь рассмеялась. Румянец на её щеках стал ещё явственней, ещё заметней. Сделав шаг вперёд, она слегка вытянула руку и коснулась его. Нет, не ладонью. Кончиком мизинца. Медленно, плавно проводя по чуть подрагивающей плоти, едва касаясь оной и не отводя от его глаз взгляда. Кирилл почувствовал, что в шаге от сумасшествия — что не так уж и удивительно, если в шаге от него стоит земная его представительница? — Кстати, — проговорила Айнике, приблизив лицо почти вплотную к Кириллу, — я хотела задать тебе ещё один вопрос. Ты бы мог меня изнасиловать, если бы знал, что тебе за это ничего не будет?.. Кончик её пальца почти дошёл до края. — Да, — выдохнул он. Потому что сейчас это было так. — Правда? — шепнула Айнике. Глаза её располагались прямо напротив его глаз, заставляя тонуть в кофейной бездне... Ладони его сами собою цепко сжались на её бёдрах — тёплых изгибах плоти, вызывавших грешные мысли даже полчаса назад, ныне же и вовсе сводящих с ума. Айни сделала полушаг назад, будто пытаясь освободиться — то, чего Кирилл ей никак не собирался позволять. Вцепившись крепче в дивные ягодицы, пальцы его секундой позже проникли под тугой поясок её тёмных брюк. Рывком метнуться к молнии её брюк и расстегнуть оную вместе с передней пуговицей было делом мгновения. Символическое сопротивление Айни — попытавшейся отступить ещё на полушаг и с невинно-удивлённым видом чуть приоткрывшей ротик — лишь распалило его. Спустив, почти что содрав с неё брюки вместе с чёрной кружевной лентой трусиков, игнорируя её невнятные протесты — не очень, впрочем, громкие — Кирилл на миг залюбовался её обнажившимися бёдрами, её ягодицами. Тем, что она всегда предпочитала прятать под тканью тех или иных брюк. — Нет... — выдохнула она театрально-обиженным тоном. — Да, — вылетело из него. Рука его стремительно метнулась к полам её пиджака, натягивая до предела ткань, даже не расстёгивая, рвя блестящие пуговицы, ладонь его проскользнула под строгое деловое одеяние Айнике — он почти не удивился отсутствию каких бы то ни было ещё преград под тёмной тканью. Пальцы Кирилла крепко стиснули один из бугорков плоти. — Эй, — шутливо воспротестовала Айни. Вздрогнув, она всё-таки сумела отступить на полушаг. После чего развернулась и сделала ещё несколько шагов — неуверенных, покачивающихся, — будто в попытке бегства. Догнав её, резким движением он перехватил едва сопротивляющуюся девчонку чуть ниже пояса, на уровне ягодиц, если не дальше, ибо ладонь Кирилла стремительно и непроизвольно соскользнула вниз, цепко обхватив правое бедро, в то время как другая рука обхватила её торс, вцепившись пальцами в её левую грудь. Айнике вновь что-то слабо выкрикнула. Крик её лишь только раззадорил Кирилла. Силой вынудив её раздвинуть бёдра, повалив её на пахнущую прошлогодней осенью траву, он проник сзади своим налитым кровью инструментом вглубь её разгорячённого естества, ощущая, как нежная плоть чуть прогибается и пульсирует под напором. Едва сознавая, что у происходящего может быть множество свидетелей, что он прилюдно насилует девчонку, с которой только что на глазах у всех содрал одежду, — но, как ни странно, ему нет до этого ни малейшего дела. Она глухо застонала, выгнувшись всем телом. Следом конвульсия её, словно разряд тока, передалась Кириллу. Вынудив издать стон раза в три громче, а пальцы его — впиться до боли в её плечо. Кажется, внутри него как будто что-то взорвалось, причём даже не в один миг, а пусть и сжатым во времени, но всё же раскатом оглушительных взрывов. ... оглушающих... ... испепеляющих... ... грозящих обратить в раскалённую взвесь как его самого, так и его жертву... Тихие стоны Айни были им эхом. Мальстрём безумия не мог отпустить его — их? — в один миг, перед глазами всё ещё стояли вперемешку огненные и алые круги, а слух едва начинал воспринимать вновь чирикание птиц и изумлённые переговоры рыбаков с противоположного берега, когда лежащая рядом Айнике чуть повернула голову и кинула на него не то удивлённый, не то вопросительный взгляд. — Я всегда хотел это сделать, — вылетело из Кирилла. И браслет на руке, сволочь такая, не запиликал. ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ Сидя у клавиатуры компьютера с недоеденным бутербродом в руке, Кирилл смотрел на экран, отображающий сейчас ленту публичного дневника Айнике, и ощущал, как уши его начинают краснеть. «Вчера я поняла, что путь правды не столь прост и не столь однозначен». В этом вся Айни? Извлекать глубокие философские выводы из весеннего обострения, из крика чаек за окном, из рёва мотоциклов. «Порою, к примеру, он может привести к потере дружбы и к переосмыслению давно сложившихся отношений». Кажется, в горле у Кира появился комок, мешающий проглотить очередную часть бутерброда. Ему вообще почему-то расхотелось есть. «Иногда, впрочем, он может привести и к приобретению кое-чего ещё — быть может, не столь высокого, но также забавного и по-своему интересного». Кое-чего ещё? Жар, покидающий понемногу кончики ушей Кирилла, кажется, начал расходиться взамен по всему его телу, включая самые неприглядные его уголки. По-своему интересного? Он ощущал себя примерно как Чикатило, которому в последний день перед казнью сообщили, что по приказу Бориса Николаевича он амнистирован. ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ — Только не влюбись, — негромко предупредила Айни, сидя рядом на берегу. Кир воздержался от глупых вопросов вроде «Почему? ». Многие интеллектуальные девушки, особенно из странных особей с загадкой внутри, обладают необычным задвигом или комплексом на эту тему — категорически не желая, чтобы в них влюблялись. — И не думал даже. Браслет на его левой руке в этот момент отсутствовал. Что было хорошо, поскольку Кирилл и сам точно не знал, правдив ли его ответ.