Лёгкие деньги. Тематика: Моя первая секс учительница Часть первая из двух

Лето было невероятно жарким. Солнце в полдень палило так, что уличная пыль превратилась в раскаленные угли, а листья на садовых яблонях стали хрупкими и засохли. Бревна двухэтажного дома Айнеке потеряли свою живость и выделили ароматную смолу.

Изнурительная жара продолжала держаться уже вторую неделю, и единственным утешением было то, что она не собиралась спадать.

Сама Айнеке пряталась от солнца в прохладе первого этажа. Через узкие окна из прядей травы виднелось безоблачное голубое небо. Скамья безжалостно резала её спину и ягодицы. Девушка со стоном пошевелилась, пытаясь найти более комфортное положение, но это было безрезультатно. Её худощавое тело не предназначено для лежания на твёрдых досках.

Однако, вставать тоже не хотелось. Куда бы это она могла пойти? Под потолком висели никому не нужные связки собранных трав. Все дела, связанные с работой, Айнеке уже успела выполнить до начала засухи. Горожанам, как черным, так и белым, было не до жалоб и проблем.

Лето было наполнено заботами: каждое утро нужно было перекапывать дворы и поливать бревна колодезной водой. Любые занятия шли на пользу, лишь бы избежать возгорания, которое уже поглотило подол города.

Но помимо повседневных забот, у людей была ещё одна причина для тревоги. С самой весны Айнеке знала, каким будет это лето — травы подсказали ей. И она по глупости рассказывала об этом всем гостям.

В результате, когда пророчества стали являться истиной, Айнеке стала изгоями в глазах горожан — колдуньей. Легко получить репутацию мрачной предсказательницы, когда ты мавка и особенно молодая по мавским стандартам.

Потому все гости ушли к другой мавке — травнице, которая была старше. Она жила за крепкими стенами детинца, на белой земле. Она не платила налоги и ничего не боялась, и теперь, без конкуренции, начала выжимать из людей все возможное.

На самом деле, Айне не испытывает неприязни к ней. Скорее наоборот: она уверена, что Нитта завысила цену на обычные зелья ради нее.

Скоро жители города должны будут забыть о них и снова обращаться за своим "правильным" чистотелом, полынью для борьбы с глистами и клюквенным сбором.

А пока Айне страдала без гостей, дел и каких-либо денег.

Айне вздохнула. Ее тонкий загорелый палец начал скручивать черную прядь вокруг. Воздух был пропитан запахами трав, смолы и летнего зноя. Мавка завершала свое творение.

- Госпожа, госпожа! - девичий голосок раздался за стеной.

Мавка вздрогнула. Она резко вскочила с лавки так, что при своем высоком росте ударилась лбом о потолочную балку. Из ее глаз выпали искры.

- Божечки мои, дуреха! - ответила Айне, прижимая руку к ушибу. - Что случилось?

Девушка протянула руку к свету и осмотрела ее. Крови нет, слава богу, ничего не порезала. Но знак плохой. Тревожный, что еще подумать, знак.

Задребезжала дверь. В комнату вошла сонная голова Анешки. Она была еще маленькой, с прыщами на лице - ее мавка купила прошлой осенью. Ни разу не пожалела, девочка растет умной. Но есть одна особенность - создавать хаос, панику и шум из ничего просто выводит Айне из себя.

- Гость? Проводите его наверх, - буркнула мавка. В глазах все еще мелькали яркие круги. - Зачем орать?

Холопка раскрыла глаза широко, исчезла в темноте. Через мгновение она снова появилась в дверях.

- Итак, госпожа... - прошептала девочка громко. - Как же можно не кричать, когда это не он вовсе, а она!

Айне молча застегнула пуговицы на груди. Под самый ворот. Быстрыми движениями распоясалась. Так, что рубаха, обнажавшая тонкие, стройные, кончающиеся копытами ноги, опала до самого пола.

Пояс вновь обернулся вокруг тонкой талии. Но так, чтобы скрыть завидную выпуклость пониже спины.

— Спасибо, Анешка. Не ори больше, твоими богами заклинаю.

Девочка, с открытым ртом следившая за манипуляциями, подлетела к хозяйке. Помогла укрыть длинные, смоляного цвета волосы под кичкой некрашеного льна, скромно расшитой бисером.

— Но госпожа, — продолжила шептать холопка так, что её должно быть, слышали в Подземье и ниже. — Как же не орать — то, когда к тебе заявилась сама эта... как бысть... слепыха!

— Божана?

— Так а я чо говорю? Божанка и пришла. Белые волосья в вот такенную, с кулак мой, косу, ростом тебе по груди едва, а все туда же! Нос вверх, будто навозом повеяло. Идёт, сиськами трясёт под шелками своими. А сиськи — кажной доброй бабе такие бы, завидно, чтоб меня громом шарахнуло по башке. И тебе пошли бы госпожа, все у тебя хорошо, ей — бо, но могло бы быть и больше. И вот вошла она, бельмами синими шарит впустую, что твой крот. Не видит ни белки. Но слышит, ух! И вот слышит она меня, и шепчет на ухо, дуй, мол, за свой этой... ну ты понела...

Мавка выдохнула сквозь зубы.

— Анешка.

— ... а ей говорю, никакая она не та мне. И не эта. А добрая госпожа. И я её люблю. Так вот, а Божанка меня за ухо хвать (больно так, ей бо!), и шепчет, что если не приведу тебя...

— Анешка!

— Аюшки?

— Заткнись, пожалуйста. Опять выпорю.

Малышка опустила голову. Ей не хотелось снова быть незначимой. Но эмоции, переполнявшие ее после происшедшего, заставили понять - Анна решена рискнуть.

- Я разрешила тебе использовать свое настоящее имя, - напомнила ведьма, проводя пальцами по спутанным волосам. - Если будешь болтать, я назову тебя Вороной. Ты хочешь такого?

- Да лучше меня сразу задавило бы деревом с корнем! - пробормотала девочка, прижимаясь к худому боку. - Просто не сердись на меня, госпожа. Эта страшная женщина до ужаса пугает меня. Почему бы тебе не изгнать ее?

Айна мягко подталкивала девочку к выходу.

- Проводи ее наверх,- строго приказала она и повернулась спиной,- я разберусь.

Девочка исчезла во мраке. Раздались звуки скрипа дерева, шумный голосок. И снова из груди Айны вырывается вздох. Не зря она столкнулась с Божаной. Они не стали друзьями, но и врагами не стали.

Так было со всем городом.

Божана, которой едва исполнилось двадцать лет, потеряла отца и братьев. Но не осталась без добычи - у нее остался большой особняк с каменными стенами, тридцать рабов и дюжина верст земли за городом. Избавились также от отцовских долгов - говорят, что в одной из экспедиций мужчины заплатили за это ценой жизни.

Семья Божаны была из обычных людей. Тех, кто не является боярами по крови, но не платит налоги и владеет землей. Они были как кость в горле для "белых" - представителей старших поколений, разделяющих богатства города. Жители выкупались от бояр подарками, но всегда имели свою дружину на случай чего-то.

И история Божаны отлично это подтверждала.

Теперь же девушка (и слепая с рождения!) и ее мать остались без покровителей. Казалось бы, судьба уже написана на бересте: одна должна выйти замуж за сына боярина, а другая - стать ключницей. Тем не менее, Божана была награждена природой за свою слепоту красивым лицом и привлекательной фигурой, хотя Айне думала, что она немного полновата.

Но «Божанка» дала, как говорят черные люди, «шороху». Сумела удержать при юбке дружину отца. Характер у девушки крутой: поговаривают, что в её доме от духа стервозности гвозди ржавеют.

С Айне «житья девка» не сдружилась на почве крови. Мавка — это не беда, это очень даже в почете. Но Айне по крови была лесной, дикой. Со смуглой кожей и раскосыми глазами. Этого Божана, конечно, видеть не могла. Но знала (как и все человечьи знатоки), что лесные мавки — всамделишные ведьмы. Луговые, белые сестры им в подметки по части волшебства не годятся. И потому «лесавки» запросто могут свести слепоту.

Айне, конечно, не могла. Но Божана словам не верила, и потому таила неприязнь.

Мавка знала, о чем будет разговор. И потому, внутренне готовясь к скандалу, нырнула в темноту клети.

******

Божана чутьем с рождения не бедного человека выбрала самую престижную часть комнаты. Девушка, развернув плечи, восседала на резной, обошедшейся в половину гривны (а значит, в четверть стоимости всего дома) кровати.

— Жаль, что вещи не умеют разговаривать, — проговорила она мелодичным, удивительно — красивым голосом.

Если чему Айне и собиралась завидовать, из Божановых достоинств, так это голосу. У мавки он шершавый, с лёгкой хрипотцой. А этот — будто речка течет. Не речь, журчание.

— Эта кровать рассказала бы о многом, — продолжила Божана. — Мы собрали бы с тобой столько интересных басенок... по цене, ну, на два города хватило бы.

Айне раздраженно фыркнула. По мнению человечьих знатоков, в потаскушьем ремесле мавки точно такие же доки, как в колдовстве. Это было прямое, ничем не скрываемое оскорбление, какое девушка не стерпела бы и от князя.

Ко все более мрачному выражению лица добавилась злость, а вместе с ней — разочарование. В кровати, с самого приобретения никто не присутствовал, кроме неё. По крайней мере потому, что новости о таком быстро разлетелись бы по городу. И Айне, в лучшем случае, была бы выгнана из посада под угрозой гневных женщин. Забрав с собой то, что она честно заработала.

В наилучшем случае.

И поэтому Айне держалась терпеливо целых три года. Ни разу не произнесла грубое слово. Мягко отталкивала мужчин-посетителей. И видите ли, все имеет свои пределы. Включая терпение.

Айне вспыхнула. Её пальцы стиснулись в кулаки. Она решила сделать то, чего боятся её лесные сестры. И справедливо боятся. Другими словами, мавка намеревалась драться.

Божена неподвижно посмотрела на хозяйку и мигом поморщилась.

— Я только сейчас поняла, какую неприятность я устроила, — тихо прошептала она. — Я имею в виду, что эта кровать прежде принадлежала Озмуду. А он, прежде чем уйти в загробный мир, был не таким уж... "мудрым". Но мертвый не может говорить, что поделаешь.

Мавка молчала.

— Про тебя я слышала только хорошие отзывы, понимаешь ли, Айне! — и это без преувеличения. Ты порядочная и честная девушка. Возможно, единственная такая в нашем замечательном городе. И очевидно, что ты хочешь оставаться такой и впредь. Поэтому я пришла к тебе сегодня. Взгляни в окно.

Айне бросила взгляд на двор. Он был пустой — только ленивая собака спала в тени домика.

— Там ничего нет, — буркнула мавка.

— Именно так, — согласилась Божена, кивая головой. — Я отправила охранников домой. Я пришла одна. Потому что наше дело не должно попасть к лишним ушам.

Травница с удивлением посмотрела на Божену. В отличие от обычного, она выглядела очень скромно. В модной рубашке из полупрозрачного шелка до колена и легком плаще с латунной пряжкой. Ни кольца, ни сережки.

Другими словами, девушка сделала все, чтобы не уронить достоинство, но не намекать не имущественное положение хозяйки.

— Божена, — вздохнула Айне, — я не смогу вернуть тебе зрение. Я травница. Если и есть среди мавок мастерицы, которые тебе помогут, то живут они не здесь. Не в человечьих землях. Я родилась и выросла среди вас. И ничего о ремесле настоящих мавок не знаю.

Девушка покачала головой. Белозубо улыбнулась.

— Не считай меня, пожалуйста, дурой. Я все понимаю. Речь пойдет не о моем... недуге.

Айне смолчала.

— Нас коснулась лихо, ты наверняка слышала. И я справляюсь. Пока что. Но продлится это недолго, поскольку, милая Айне, у нас в усадьбе не осталось ни кун, ни соболей, ни даже сраной белки. Говоря прямо, мне нужны деньги.

Божена выдержала паузу, о чем-то напряженно думая. Светлая кожа лба нахмурилась.

— Моя дружина скоро разбежится. А перед этим сделает сама знаешь что. Разнесет по камню мой дом, раздвинет мои же ноги, а потом ускачет в закат, поднимая тучи пыли. Мужчины по природе ненадежны. Особенно, когда у них на поясе висят мечи да сабли.

В комнате повисла тишина.

— Я могла бы, — тихо произнесла мавка. Голос её дрогнул против воли, — сделать приворот. Наш приворот, безвозвратный. Но это потребует времени. И я не могу обещать, что жених не выблюет кишки на свадьбе.

Девушка уставилась на мавку. А затем звонко, сотрясаясь всем телом, захохотала.

— Не порти о себе мнение, пожалуйста, — фыркнула она, — да и на кой морок мне нужен приворот? Хотя вариант с кишками звучит интересно. Но это будет непорядочно. Потому мы с тобой поступим иначе. Мы с тобой, любезная Айне, выкопаем клад.

Наступило время, когда Айне не смогла сдержать смех.

— Мы? — она улыбнулась.

Божена, не отводя глаз от мавки, протянула руку к поясу. Ее пальцы нащупали сумочку и раскрыли ее. На свету окна блеснул небольшой серебряный слиток — гривна.

— Мы, — произнесла Божена. — Это ключ. Клад заколдован и для его обнаружения требуется ключик. И вот он перед нами. Но я не волшебница, как травы. Поэтому я обратилась к тебе. Мой отец был хорошим путешественником и всегда разделял клад на две части: одну часть он хранил дома, а другую часть — в лесу. К счастью, моя мать знала о ключе и о лесе. Так что у нас есть возможность стать очень богатыми и влиятельными женщинами, Айне.

Айне потерла глаза пальцами и сделала глубокий вдох, словно перед нырком.

— Прости, — выдохнула она, — но я не смогу помочь. Я не ведьма из леса, Божена. Я не разбираюсь в магии. Но у меня есть хорошая новость: если там было какое-то заклинание, то оно исчезло полностью вместе с колдунами. Итак, если мы знаем, где спрятан клад... мы можем его найти.

— Значит, люди больше не могут использовать магию? — зло улыбнулась Божена. — Как старик на бабке. Ну ладно. Я знаю, где находятся сокровища. Две ночи назад я послала своего конюха и его брата за ними. О! Я уже почти слышу твои мысли — они пропали вместе с золотом и серебром. Пропали, ты права.

Айне все меньше и меньше нравился этот разговор, а Божена все больше казалась ей безумной.

— Теперь в мире остались только обычные люди со своими способностями, — продолжала девушка. — А магия исчезла. Моих парней тоже нет. И как им быть, если они два дня просто сходили с ума в конюшне? Я сама не видела, только слышала. Но мать сказала, что их кожа отслоилась живой и их кости скрылись в неизвестном направлении. Петляя при этом и разрушая все преграды своей нечеловеческой силой, как ворота. Что это было, извини?

— Они за золотом ушли? — ошарашено спросила Айне.

— Нет, — рыкнула Божена, — по бабам пошли. Откуда я знаю, скажи мне? И вот после такого ты мне собралась говорить, что волшбы нет?! А что это было по-твоему, мавье ведунство?

Травница подумала немного.

— Ни в коем случае. Вильи — дети земли. Если кто и поднимал навь, так это люди. Навь нам противоположна, как дню противоположен день. Скорее всего, твой отец указал на стародавний клад, когда волхвы еще ходили по земле. Но волхвов больше нет, и серебро останется в земле.

Божена молчала.

— Прости, — только и смогла произнести мавка. — В этом деле никто не сможет помочь.

Под потолком звонко гудела муха. Слепая девушка мяла пальцами край рубахи. Одна часть головы мавки размышляла как спровадить гостью без скандала. Другая — сколько проблем решили бы проклятые сокровища. Третья — как при всем не лишиться головы. Захочет Божена — успеет натравить дружину.

— Ты, госпожа, хуч дрыном поперек спины отоварь, — раздался за спиной голосок, — но вот нихрена ты в этом случае не права.

— Чего? — удивленно спросила мавка, оборачиваясь.

Анешка, по своему обыкновению, проникла в комнату только передней частью. Задняя находилась где-то в районе лестницы, чтобы сподручнее было отступить в случае чего.

— Говорю, неправда твоя, хозяйка, — продолжила Анешка. — Есть кому вопрошать помосч. И, ежели госпожа, дери её кобель, Боженка соизволит делиться с госпожой Айне, я непременно расскажу кого просить.

— Богами и предками клянусь, — громко произнесла Божана, — отдам треть найденного тебе, Айне. Говори, роба.

Анна задумчиво пожала плечами.

— Что же мне сказать? В наших окрестностях, рядом с густым лесом, живет загадочный волшебник. Об этом уже все знают. Люди боятся его историй и предупреждают друг друга. Говорят, что он прожил уже много лет, видел невиданное. Он поселился здесь несколько зим назад и больше не покидает своего убежища. Ему не нужны ни люди, ни еда, ни что-либо другое человеческое. Он питается только солнцем.

Мария нахмурилась.

— Мне кажется странным, что я никогда не видела этого отшельника, хотя часто собирала траву в Черном лесу.

— Конечно, это неудивительно. У него есть хитрые обороты вокруг его дома. И к тому же, к нему нельзя прийти без спроса! Если вы случайно оказались рядом с его убежищем, то лучше пройти мимо и не обращать на него внимания.

Девушка громко хлопнула по рту. Но в ее серых глазах проглядывал смех.

— Прошу прощения, госпожа. Что же мне делать? Итак, у нас есть особые слова, которые знают только некоторые холопы. Если их произнести в нужном месте, то можно увидеть дворец, дом и другие чудеса волшебника. И если вы обещаете не наказывать меня, я проведу вас туда.

— Не бойся, не продолжай это дело.

— А как же иначе? Я совершу преступление! А ты говоришь «не продолжай». Скажи лучше: «проведи меня, верная Анна! И не беспокойся о наказании! Ведь я уже взрослая девушка и все понимаю».

Вновь раздался звонок насекомых, разрезая тишину. Девушки задумались. Анна блестящими глазами показала свою хитрость.

«Если все получится так, как я надеюсь», — подумала Мария, — «если есть хоть малейший шанс на перемену жизни. Я уже взрослая и умная девушка. Пусть она станет настоящей волшебницей. Главное, чтобы этот волшебник не оказался недостойным. Ведь все возможно, пока светит луна и солнце».

— Мы пойдем туда втроем, — решила наконец Божана. — Без охраны. Если дружина почует золото, то быть нам покойниками. А холопка пусть не светится перед этим волхвом. Но и языком не треплет в городе, ясно тебе, девка?

— Я своей госпоже по самую домовину благодарна за жизнь подаренную. Ни словом ни делом супротив неё ни разочка не сказала. Боги тому свидетели. Клянусь молчать, как линь в реке!

Айне пожала худыми плечиками.

— Тогда собираем сумки, и идём. Чего ждать?

— А и верно! В поход, бабья банда!

******

Хуккеград вцепился деревянным детинцем за внушительный холм с крутыми склонами. Так чтобы сложнее было подобраться врагу к древним каменным стенам детинца. Но полностью деревянным посадом тянулся к реке Дан-арф.

Детинец — городское сердце. Но кровь его речная. Через шумный обычно порт в город попадает все, что делает Хуккеград, или, на местном, «Щучий» собственно городом.

Девушки, стараясь не попадаться лишний раз на глаза, спустились по мощеной досками мостовой к реке. И осторожно, рискуя сверзиться с кручи в блестящую на солнце, словно чешуя, воду, устремились на север.

Вскоре посад остался далеко за спинами. Сухая трава колола обнаженную кожу ног и бёдер — кладоискательницы опрометчиво подобрали подолы рубах. Солнце пекло головы и плечи. От берега, словно был он вымощен камнем, шел банный жар.

Горячий западный ветер нёс запах ковыля, тины и приключений.

Айнеке покрутила головой — нет ли кого поблизости? И, тяжело дыша, расстегнула все до единой пуговицы на рубахе. Подставив беспощадному солнцу высокую крепкую грудь. Обнажила плечи. Пусть их сгорают, дома помажет, чем надо, и за ночь ожоги сойдут.

Главное, чтобы влажная ткань не прилипала к телу.

Божена столкнулась с другой неприятностью. Ветер с реки поднимал полы ее рубашки до самого лица, и она боролась, чтобы удержать свободную ткань.

Анешка несла тяжелый мокрый мешок. Внутри, в кожаном обертке, плескалась вода. Она была завернута в лен и довольно скользкая. Божена держала ее одной рукой, чтобы она спотыкалась реже.

— Постарайся идти прямо, — советовала холопка Божене. — Держись за меня. Вот так.

— Я не могу так, — вздыхала Божена. — Может предложишь мне раздеться сразу? Глупышка.

— А что у рыбаков никогда не было дела со светлой задницей? Ты конечно самая интересная, но я замечу, что тебе они ничего нового не увидят.

Еще один порыв ветра поднял полы рубашки на необычную высоту. Но плащик закрепился за шею и удерживал рубашку на приличном уровне.

— Зачем ты кричишь, я не понимаю? Как будто ты госпожа. Тебе следовало бы понимать, что тебе ничего там не надует. И рыбаки согласны со мной.

Божена попыталась отодвинуть рубашку от лица. Когда это не удалось, она резко присела на траву, пытаясь закрыть свою наготу.

— Рыбаки?! Пожалуйста, давай уйдем к полям!

Мавка внимательно осмотрела горизонт. Над волнами парила только группа чаек. И больше никого.

— Там никого нет. Нет никаких рыбаков.

— Верно, — подтвердила Анешка мягким голосом. — Они не рыбаки вовсе. Рыбаки не ходят на кораблях. Это простые купцы, путешественники из другого города. Они желают вам и вашей светлой заднице крепкого здоровья и счастливого пути.

— Чего?!

— Ничаго.

Мавка показала холопке кулак.

— Ани, немедленно укороти язык.

Рабыня всплеснула руками.

— Нет, ну а вы што? За ляшки боитесь. Бойтесь серых облачков на небозёме. Как узрите сие чудо, зарывайтеся под землю. Потому как ежели не успеете, храбрыя всадники... витязи, сталбыть, вас повяжут, и начнут хватать за всякое. И это я вам не всю песню пропела. Уж могёте мне поверить. Не стукноло мне и пятнадцати зимушек, поперлась я нюхать ромашки. Это такие белые, с лепесточками, госпожа Баженка. И вот нюхаю я ромашки, а навстречу скачит храбрый воин. Прет прям. А конина пеною исходит.

Божена поутихла. Справилась, наконец, с рубахой. Над рыжим глинистым обрывом сновали ласточки.

— И вот подъезжает он ко мне, и хвать за волосья. И поперёк седла кладёть. Уж как у меня рубашка задиралася... так задиралася, шо в лагере евойном с неё с меня сняли. Не нужна, сказали, тебе рубаха. И какая ни есть я невзрачная девка, госпожа не дай соврать, а все сошла за базенькую. Приглянулась, видать...

Холопка сорвала травинку. Засунула в рот. Задумчиво щурясь посмотрела на солнце.

— Так что ты за свои прелести не беспокойся. Один хрен тебя повяжут, видно чо, али не видно. У батеньки свояго спросила бы, не приставься онай. Он — то в курсе был, евойная братия наше сельцо подпалила, мужиков на солеварни, али еще куда. А девки, меня навроде, пошли в челядинки в ваш славный Щукоград.

— Очень жалостливая история, роба, — буркнула Божена, поднимаясь с земли, — я слезу пустила.

— Так! Нормальная история, госпожа, — ответила Анишка, пожимая плечами, — ежели чаго, скажу тебе, не видно ли облачков. А так иди пока. Не спотыкайси.

Над лесом висел яркий глазеющий шар солнца, начал покрываться разноцветными оттенками. Жара стала несколько умереннее, но все еще оставалась тяжелой. Трава поднялась выше, а шум кузнечиков — стал громче. Иногда треск достигал таких высот, что девушкам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

К тому же из травянистых зарослей прилетела стая мелких насекомых. Насекомые не кусались, но нагло прилипали к влажной и раскаленной коже.

— О, вероятно, за этим холмиком мы сможем отдохнуть, — обрадовалась Анишка.

— Что там? — спросила Божена, оттирая пот с пылающего лица рукавом. В светлых волосах цвета пшеницы затерялись травинки. — Колодезь?

— Нет. Там маленькая речка Черная, она текла прямо из самого леса. Ей нужен привал. Вам не хочется поплавать до этого места верхом на коне? Или можно и так. Мне все равно.

— Ну, мы же не идем к князю на пир, — заметила мавка.

Ее не утомила ни дорога, ни жара. Крепкое тело мавки не подвело ее раньше, и не подводило сейчас. Сестры Айне, если верить слухам, делают многодневные переходы по пустым полям. А потом еще и сражаются.

К тому же копыта были удобнее самой дорогой обуви. Это понимала мавка. Воспоминания о временах, когда она была простой человеческой девушкой, были еще свежими.

— Пир или нет пир, — ответила Божена тяжело дыша, — но я не хочу выглядеть перед колодезем потрепанным. Так что мы сделаем привал.

За небольшим холмом с густыми выгоревшими на солнце растениями вполне можно было увидеть речку. С широким песчаным берегом. Речка Черная извивалась между холмами, но не теряла скорости. Удивительно прозрачная вода несла над желтым дном. Она обещала прохладу и отдых.

— Как тут? — устало спросила Божена.

— Красиво.

— Нет, Айне. Я имею в виду мелко, или нет?

Мавка пожала плечами. Сюда за травами она обычно не заходила — все равно не растет ничего путного. И потому об омутах ничего не знала. Но здесь, на косе, вода едва ли достигала груди.

— Не боётеся, — пробубнила Анишка, стягивая через голову платье. — Здеся самое шо ни наесть расчудесное для мытья место.

Рабыня с диким визгом запрыгнула в воду, мутя пятками дно поплыла к противоположному берегу. Айне, поразмыслив немного, стянула рубаху. Сбросила на песок кичку.

Потянула было за полы Боженовой рубахи, но девушка её остановила.

— Так помоюсь.

И, отщелкнув фибулу плаща, смело вошла в воду. Девушка, будто копируя рабыню, звонко завизжала — вода показалась дико холодной. Мокрая ткань сразу же облепила тело. Обрисовала полноватые, но по-девичьи крепкие бёдра, плавный изгиб талии, небольшой животик. И зрелую, объемную грудь.

Анишка, описывая Божену, не сказала ни слова мимо. Как обычно.

Айне, бросив рубаху на берегу, нырнула следом за девушками. Холод иглами впился в кожу, начал рябить в ладонях. Но почти сразу притих. Мавка почти физически чувствовала, как усталость, пот и зной плывут вниз по течению.

Вода при каждом нырке забивалась в нос, уши. Мокрые волосы облепили тело.

Настроение стремительно росло.

— Божена, — громко произнесла Айнеке, улыбаясь, — ты очень красивая женщина. Правда. И это тебе говорит честная мавка.

— Ответила бы тебе тем же, — улыбнулась в ответ Божена, — но, сама понимаешь...

Она наклонилась над водой, аккуратно выжимая волосы.

— Скажи-ка мне, искренняя мавка, — произнесла девушка с улыбкой, — как ты так сильно держишься? Все же свободные женщины подвергаются пороку и перестают быть свободными.

— Понимаю о чем ты говоришь, — ответила Айне осторожно, ложась на воду. — Вроде бы все твое привилегированное положение исчезает после брака? Но можно найти партнера по духу, дело ведь не в этом.

Улыбка Божены исказилась неприятной гримасой. Девушка бросила мокрую косу за спину.

— Меня замужество не интересует. В этом ты абсолютно не компетентна. Овцы превращаются в ястребов сразу после завязывания на вашей шее. Я могу найти партнера для постели или для разговоров без использования зелий. Но есть ли зелья, чтобы избежать такой необходимости? Думай что хочешь, но есть какой-то секрет, я знаю! Некое вильское зелье, да?

— Нет никаких зелий, — растерянно пробормотала мавка.

— Нет? — удивленно переспросила Божена. Объемная грудь напрягла ткань рубашки. Привлекала взгляд.

— Нет! — Анишка появилась рядом с девушками.

Божена повернулась на звук.

— А как ты знаешь? — спросила она недовольно.

— Да я же само это зелье, — проплыла мимо рабыня, фыркнув. — Почему бы мне не знать, когда я и есть этот самый зелий для тебя?

Мавка на мгновение потеряла дар речи. Безмолвно ударила кулаком по воде.

— Анишка! — окончательно прошипела она.

— Чего? Ты же честная мавка в конце концов, или я должна игнорировать эту справедливую мысль? Вот именно.

Божена, забыв о мокрых волосах, начала вертеться на месте, подстраивая уши таким образом, чтобы не пропустить случайно ни одного слова. На ее лице появилась неуверенная улыбка, которая исчезла после внезапной мысли.

— Так ты мужик?! Анишка?!

Рабыня неслышно подплыла к девушке сзади. И, потратив мгновение на прицеливание, ущипнула Божену чуть пониже спины. Девушка взвилась на водой на манер преодолевающего пороги лосося. После чего плюхнулась в воду, поднимая тучи брызг.

— А то чей!

— Айне! Как... же это... Айне?! — жалобно крикнула Божена, поднимаясь из воды.

Мавка вздохнув, поплелась к берегу. Сильное течение отнесло девушек к концу изгиба косы. И до одежды теперь нужно идти шагов двадцать.

— Айне!

— Уймись, госпожа. Она тоже не знала всей правды. Но топерича, когда мы духовно породнилися, я готова делиться сокровенным. Тьху, ты Щукеярк! Готов.

Рабыня, не смотря на протесты, помогла перепуганной и смущенной Божене выйти на берег.

— Анишка. Сколько еще до заимки волоховей топать? — устало спросила мавка.

Тело приятно гудело от холодной воды. Вечерний жар ласкал обнаженную кожу.

— Неча теперь топать. На месте мы.

Над рекой повисла тишина.

— На месте? — на всякий случай переспросила Айне.

Рабыня сладко потянулась.

— На ём самом. Осталось сказать заветные слова, и увидите вы свово волхва. А дальше уж сами.

Сказав это, Анишке направилась к скомканному платью.

— Погоди, — попыталась остановить её ошарашенная мавка. — А слово — ключ от морока какое? От заверти?

— Ну госпожа, — закатывая глаза, протянула рабыня, — ну я ж говорила шо не слово. А слова! Звучать они так: «Навьи портки! » Вон, смотри, морок волнами идёть!

Мавка уставилась, куда показывал коротенький пальчик Анишке. Шагах в пяти от них воздух задрожал, будто марево. После чего берег начал стремительно менять очертания. Место ближайшего холма заняла землянка. Рядом с ней — небольшой срубчик, похожий на баню. Здесь же какие — то наскоро слепленные хозяйственные постройки.

И дворок. По нему, задумчиво кудахча, гуляли курочки.

А посреди дворка, окруженного домашней птицей, стоял воин с коротким копьем через плечо. Он был полностью одет в броню, на которой игралось солнце. Кольчуга блестела, шлем привлекал взгляды. В его глазницах светились голубые огоньки с нехорошим видом.

Мавка испуганно огляделась. Рабыни исчезли. Даже рубашку нужно было еще достать - на Айне не осталось ничего одежды.

Последняя мысль пришла в растерянный разум с небольшой задержкой. И мавка, вскрикнув девичьим писком, попыталась закрыться руками. За спиной что-то бормотало про мавок и мужиков Божены.

Воин поднял копье так, будто хотел бросить его.

— Искорка! — раздался искаженный звук слова над рекой.

— Что?! — послышалось из землянки.

— Тут дикая мавка!!!

— Ну так не стой там!

Воин, кажется, только и ждал команды. Копье полетело по дуге. Засветилось лишь на мгновение, когда достигло вершины полета. Затем оно рухнуло вниз как ястреб. С хрустом упало в песок недалеко от копыт мавки.

Сердце Айне пропустило удар. Ее ноги предательски дрогнули.

— Убирайся отсюда, дитя вилий! Я не желаю тебе зла! — проревел одержимый.

После короткой паузы он добавил:

— Искорка! Она не уходит! И э-э-э... Искорка? Она упала!

— Тогда самое время закопать ее.

Горячий песок прикоснулся к коже ягодиц. Мавка, сжимая колени руками, испепеляла взглядом воина и худую фигуру в плаще, которая вышла из землянки.

— Случайная шлюха, — пробормотала Айне, — бедняжка рабская шлюха.

******

— При всей своей простоте задумки и незначительности проблемы, нужно признать - вы обладаете умением впечатлять своим появлением.

Волхв, сразу после коротких объяснений, дал девушкам время привести себя в порядок. То есть молча отвернулся, сложив руки на груди.

Айне, нырнув за куцый ивовый куст, как можно короче изложила причину визита. Попутно натягивая рубаху — последнее, правда, не обошлось без потерь. Ткань липла к мокрой коже, мавка нервничала, и в итоге рубашка с треском лопнула по шву, на правом боку. Дырка получилась преогромная, но срамоты не показывала. Только если волхв мог счесть срамным обтянутые смуглой кожей рёбра.

У Божены дела шли куда удачнее. Айне помогла ей надеть плащ, после чего девушка обрела вполне приличный вид. Впечатление, разве что, портила коса, с которой неустанно капала вода.

Мавка постоянно напоминала себе о том, что «мы не у князя» и «у кого другого при виде одоспешенного мужика, да с копьем, приключилась бы оказия куда как стыднее».

После волхв пригласил девушек в землянку. Где усадил за подобие стола. Расставил возле гостей глиняные мисы с каким-то варевом. И заставил вновь пройти по сути дела.

Закованный в железо ратник остался где-то снаружи.

— От шутки навроде твоей только безъязыкий удержался бы, — буркнула мавка, осторожно нюхая напиток.

Варево оказалось самым обыкновенным остывшим чаем. Обыкновенным чаем из шиповника, ценой пять векш за гарнец. И это, если дружить с купцами. Потому как шиповник в здешних местах растет плохо, а спрос на него огромный. У Айне его брали обычно молодые девушки, чтобы отваром по-модному белить лицо.

Сама Айнеке в силу дикой розы не верила, но с накруткой и добавками из полытца получала бары в целую белку.

Казалось, волхв не испытывает финансовых трудностей, если может себе позволить наслаждаться роскошным кулинарным блюдом. Его одежда подтверждала эту догадку. Кафтан красивого персикового цвета, искусно вышитый рыжей нитью, и дорогие атласные штаны, заправленные в сапоги из тиснёной кожи, создавали завершенный образ.

На сапогах были высокие каблуки, которые присущи только людям, привыкшим к верховой езде. А на голове у него была шапка с отделкой из меха куницы.

Без сомнения, он был настоящим потомком знатного рода, а не каким-то затворником.

Однако самому волхву больше всего не нравился его вид как предполагаемого волхва. Оказалось, что он был молод - не старше двадцати пяти лет. И что еще хуже - достаточно интересным. У него были острые и правильные черты лица, прямой нос и пшеничный цвет волос, привязанных в хвост.

В полумраке парень постоянно улыбался, имея светлую бороду. Серьезные зеленые глаза смотрели сквозь гостей, будто древесные бревна были намного интереснее.

Волхв принадлежал к тому типу мужчин, которые в целом нравятся большинству женщин. Но большинство, по странной природной аномалии, обычно не знает, что делать с такими мужчинами. Или точнее сказать, они интуитивно знают что делать, но умом всегда путаются.

"Если он не волхв, то зачем я здесь вообще сижу", - раздраженно бормотала про себя мавка. "Он какой-то беглый. Одежда потаскана, борода запущена. Зеленее его только горох. Не выглядит как лучший выбор для гридня. Он слишком худощавый и должен быть младшим из разорившегося дворянского рода. А этот другой, в железе - его верный пёс. Вот это точно гридь. И оба они не в своём уме. Один ходит в железе из-за жары, а другой носит кафтан".

Мавка перевела взгляд на висящий в углу плащ. С виду из плотной шерсти, украшенный крупными, с женский кулачок, шарами — колокольчиками. Вот его Айне без раздумий отнесла к «волховьей» одежде. Нормальный человек такого ни в жизнь не наденет.

А «волхв», похоже, его носил даже при сегодняшней погоде.

— Я не понимаю, — раздраженно спросила Божена, — что же ты нашел в нашей проблеме «непроблемного»? Я лишилась двух людей. С них заживо сошла шкура. По всему выходит, со мной случится подобное, найди я клад.

Волхв кивнул.

— Всенепременно.

— И проблемы тут нет?

— Именно. Не трогай клад, госпожа Божена, не будет проблем.

Парень странно, со смесью понятной заинтересованности и укоризны посмотрел на девушку. Та никак не могла видеть этого взгляда. Но Айне готова была поклясться, что Божена его увидела. И хорошенько прочувствовала. Потому что на щеках девушки выступил румянец.

— Хоть вы не представились, — продолжил волхв сухим тоном, — то есть пренебрегли правилами приличия, пришли без приглашения, еще глубоко шокировали моего друга, я готов дать вам совет. За которым, похоже, и явились. Так вот, совет будет очень скучным: если от чего — то с людей сходит клоками мясо, то от этого «чего-то» нужно держаться подальше.

Божена молчала, продолжая краснеть.

— Нам сказали, что ты волхв, — произнесла мавка, глядя в зеленые глаза хозяина. Парень ответил насмешливым взглядом.

— Дайте угадаю кто. Рабы госпожи Ниттаи сюда не ходят, и про меня не знают. Нитта поит их мавьими настоями, отчего те утратили интерес к вольной жизни. Нитта, если и знает обо мне, то сюда нипочем не явится, потому что знает, что отшельник терпеть не может эксплуататоров. Особенно тех, что ломают челядь через колено. Так как в городе всего две мавки, то остаетесь вы, Айнеке, и очаровательно — болтливая Анишка. И вы ей поверили?

Пришло время Айне почувствовать себя смущенной. Однако мавка быстро взяла себя в руки.

— Я лично видела волнение, — произнесла она, слегка наклоняясь вперед.

— Это случилось после того, как вы поверили человеку. Просто осмотрите мой дом, хоть беглым взглядом, и вы поймете, кто я такая.

Айне последовала этому совету и почувствовала, как щеки запылали от стыда. Под самым потолком на узких полках лежали связки трав. Некоторые из них были треснутыми и явно выброшены кем-то, горшочки разных размеров и различные камушки.

Все то же самое можно было увидеть у Айне дома, только в больших количествах. Волхв оказался просто знающим травником.

— Такие вещи случаются, — заметил парень, разводя руками. — Хозяева не обращают особого внимания на своих работников. Поэтому это делаю я. Корпии, примочки, простые мази. Ягоды, после которых зубы перестают болеть. Средства от запоров и поноса. Вам, госпожа, все это должно быть хорошо знакомо. Рабов нечего взять, но они помогают мне с хозяйством и доставляют еду.

Парень сделал паузу. Его тонкие пальцы стучали по столешнице.

— А то, что вы назвали "волнением"... это просто головокружение от жары. Вероятно, у вас бывали случаи солнечного удара у гостей. Им тоже казалось всякое.

Мавка медленно кивнула.

— Вы же не думали увидеть здесь настоящего волхва? Волхвов здесь нет и возможно никогда не было.

— Нет, я так не думала, — ответила Айне. — Никогда не было.

Под сердцем началось тревожное ощущение. Оно становилось все сильнее с каждой секундой, пока наконец не обернулось мыслью: "что-то меня обманывает".

Дурят!

— Для бедолаг любое лекарство — вильское ведьмовство, — продолжал парень. — Вот и решили, что перед ними волхв. Если у человека знаний чуть побольше чем у других — ему стремятся накрутить или грехи, или могущество.

Перед лицом Айне будто сдернули пелену. Воздух в землянке дрогнул, пошел маревом. После чего в комнатке заметно добавилось света. Из тьмы начали появляться новые полки, заметно крупнее верхних. И вот они-то были уставлены занятными штуками.

Маленькими, в ладонь высотой идолами. Сделанными так искусно, что любой городской резчик удавился бы от зависти. Здесь нашлось место дереву, известняку, и чему-то напоминающему горный хрусталь.

Вокруг идолков беспрестанно, как от пламени свечи, плясали тройные тени.

Потолочные балки оказались увешены пучками трав. В нос ударил резкий, знакомый аромат: белая полынь, подчерёжник, липский вьюн, курганная заболоть.

Травы, чей запах ни с чем не перепутаешь. Чей запах не пройдёт мимо носа мавки. Их любая лесная и луговая дева запоминает с первых мгновений новой жизни. Потому как этим, правильно подобранным и высушенным сборам они обязаны мавьей ипостасью.

Но Айне этот аромат услышала только сейчас! И света сделалось больше не вдруг — это все та же непонятная «заверть».

Мавка, стараясь внешне выглядеть спокойной, положила острый подбородок на сомкнутые пальцы.

— Но я три года живу здесь. Собираю травы. И за все время мы ни разу не встретились, — сонным голосом произнесла Айне.

Божена клевала носом. Глаза её закрылись. Но от слов мавки девушка на мгновение встрепенулась:

— Три года без мужчины! — торжественно объявила она, а затем снова погрузилась в свои размышления.

На лице парня не проявилось никаких эмоций. Он только согласно покачал головой.

— Похоже, что леди знает, когда нужно собирать травы, а я, самоучка, этого не знаю.

Айне закрыла глаза и покачнулась.

— Ах да. А тот рыцарь...

— Очень сочувствует рабам. Очень.

— Я бы хотела, — пробормотала мавка сонно, — извиниться перед ним. Это получилось неудачно... до того как уйду...

Что-то зашуршало снаружи. Дверь скрипнула на своих петлях. В комнату ворвался свежий воздух.

В дверном проеме появилась голова, увенчанная шлемом.

— Нет нужды извиняться! — проговорил голос из-под шлема. — И я должен признаться, что с удовольствием повторил бы это случайностью еще раз. Хе-хе.

Мавка взбежала на ноги, от которых почти трещали пол. Она оказалась возле рыцаря так быстро, что ни хозяин, ни его металлический бас не успели отреагировать.

Сердце билось, словно птица в ловушке.

Ловкие пальцы схватили шлем и подняли его вверх. Мавка покачнулась. На этот раз уже не притворно.

Землянка наполнилась сладковатым запахом гнили.

— Я знала! — сказала она дрожащим от радости голосом. — Леший меня за задницу возьми, я знала!

После этого Айне скорчилась в двое — мавку вывернуло на изношенные сапоги.

******

Куры, испуганно маша крыльями, удалялись. Но суеты во дворе не стало меньше. Мавка, раздувая облака пыли копытами, прошагал по вытоптанной земле.

— О славные! Вы как-то уцелели. Нет, вы не исчезали. Вы всего лишь всех обманывали! Создали историю о своем исчезновении! Сколько вас? Десятки? Сотни? Тысячи?

Волхв, сидящий в тени покрытой жухлой травой землянки бросил на мавку недовольный взгляд.

— Хренысячи, — буркнул он.

Мавка уперла кулачки в бока, расправила плечи. Полные губы сложились в улыбку.

— Итак, тебя зовут Искор. И ты волхв. А он — Нав, и он... э-э-э...

— Нав, — подсказал Нав.

Латник стоял поодаль, придерживая на всякий случай одной рукой шлем.

— Твои родители как в воду глядели! — сказала Айне, прищелкивая от восторга пальцами.

— Это Искор меня так назвал, — обиженно буркнул Нав, — и, надо сказать, у него скудная фантазия.

— Мы с тобой две противоположности! Понимаешь, я вилья, а ты — навь! Меня учили, что мы как день и ночь. Живое и мертвое! Но при всем я не испытываю к тебе неприязни.

Голубые огоньки в прорезях шлема на мгновение погасли.

— О да. Я заметил.

— Ты ерничаешь! Как живое существо, как человек! Удивительно!

Из глубины доспеха донесся тихий вздох.

Божена сидела неподалеку от Искора, опершись спиной о брёвна стены. Голубые глаза были устремлены в закатное небо.

p>

— Вся эта болтовня сбивает меня с толку, — негромко произнесла она. — Ладно, ты убедилась в том, что это настоящий волхв. Но сам волхв молчит, а мне бы хотелось его послушать. Он собирается нам помогать?

Айне всплеснула руками.

— Ну конечно! Мы знаем его тайну — как теперь отвертеться? Хотел бы убить — уже убил. Так ведь, Искор?

Волхв недовольно насупил брови.

— Как ты заметила, моя тайна — никакая не тайна. Иначе вы бы сюда не заявились. Все твои измышлизмы псу под хвост, госпожа мавка.

Девушки почти синхронно фыркнули. Доспех Нава противно скрежетнул. В лесу голосом ошпаренного безумца крикнула сойка. Но тут же заткнулась.

С соседней реки дул легкий ветерок, который приносил прохладу и запах сухой травы и цветов.

— Твои слова, волшебник, ничего не значат перед словами уважаемых людей. О чем ты говоришь? Тебе придется убегать. Я не знаю от чего, но это будет так.

Мавка на мгновение замолчала, с интересом изучая печального Искора. В ее голове крутились мысли. В первую очередь возникали вопросы о его возрасте. Ведь нет ничего ценнее долголетия. Это означало бы, что можно узнать секрет долголетия. Зачем тогда нужны сокровища из золота и мехов?

Но Мавка тут же отмахивалась от этих мыслей - она не скажет правду. Никак не скажет. По крайней мере, не сразу. И как она может быть уверена, что Искор - долгожитель? По словам рабыни? А что Анишка может знать об этом вообще?

И если это правда, то может быть это обман? Но нет, для обманщика выбрали бы менее привлекательное лицо.

— Но если мы станем друзьями, — осторожно сказала Мавка, — то мы будем помогать тебе... по крайней мере я. И будет легче скрываться. Божена?

Девушка пожала плечами.

— Зависит от того, что он попросит. Но в общем да. Клянусь небом, что если помогу, не выдам его ни словом, ни делом, ни через других людей. И по возможности буду отводить людей отсюда. В конце-концов, он может жить у меня в усадьбе, если захочет.

— А я клянусь своим духом, — поддержала ее Мавка, — что буду делать то же самое.

Божена неодобрительно нахмурилась. Видимо она придумала разные варианты "то же самое", и картинки получились очень интересными. Айне не смогла удержаться от улыбки.

Искор еще раз бросил раздраженный взгляд из-под нахмуренных бровей. Но затем его лицо осветилось.

Парень легко поднялся и улыбнулся. Подошел, протягивая руку.

— Согласен.

К сердцу мавки на мягких лапах подкралось беспокойство.

— Стоп! Подожди! — крикнула она, отчего волхв испуганно шарахнулся в сторону. — Не торопись. Все наши клятвы будут в силе в том случае, если мы откопаем клад. Верно, Божена?

— Верно.

Айне улыбнулась, протягивая руку.

— Ну так что, теперь договорились?

Искор пару секунд неприязненно сверлил мавку взглядом. После чего крепко пожал узкую ладонь.

— Будь по-твоему.

Со стороны Нава раздался полный тоски стон.

******

Слиток серебра поблескивал всеми четырьмя гранями в дерганом свете лучины. Гладкие, отполированные бока отражали скучающие лица девушек, напряженную физиономию Искора, синие огоньки глаз Нава и кусок столешницы.

За стенами землянки громко скрипели кузнечики. Из открытой двери тянуло ночной прохладой.

Волхв что-то невнятно пробормотал, ткнул пальцем гривну. Замер.

Айне, не отрывая взгляда от интригующих манипуляций, потянулась. Закинула ногу на ногу. Рубаха задралась, и сквозняк приятно щекотал поцарапанную травами кожу бедра. Искор бросил на мавку короткий взгляд.

— Если это возможно, прикройся, — буркнул волхв. — Мешаешь.

Божена, которая, казалось, уже дремала, вскинулась. Поплотнее завернулась в плащ. Бледные щёки её налились пурпуром. Айне, сдерживая улыбку, выполнила просьбу. Нарочито медленно. Не потому, что хотелось взбесить хозяина. Просто справедливо рассудила, что стройные женские ножки — именно то, чего волхву недоставало в землянке последние года полтора.

«О вильи», — с грустью подумала она, — «как я тебя понимаю».

Мавка старалась не задумываться о возможных посягательствах челядинок на этот клад. Просто не хотелось об этом думать.

- У меня есть плохие новости, - проговорил Искор, - Клад определенно зачарован и зачаровал его волшебник. Очень просто и без всякого излишнего изыска. Гривна намекает на кровь.

В землянке наступила тишина.

- Что дальше? - нетерпеливо спросила Божена, перевозбужденно вертясь на скамейке.

- Твой отец был волшебником или нанял волшебника, - удивленно произнесла Айне, - разве это мало для тебя?

- Это не имеет отношения к делу. Мне нужно знать, как достать клад.

"Ты знала!", - пронеслось в голове. "С самого начала знала! И ничего не сказала. Наверняка все в городе знали о волшебниках, кроме одной глупой девушки с копытами".

Искор потер переносицу.

- Здесь нужны магические заклинания.

- Вы что, шутите? - возмутилась Божена. - Сначала я иду к мавке, а она отправляет меня к волшебнику. Я, ничего не видящая дева, пробираюсь сквозь заросли и кустарники, спотыкаясь на каждом шагу. Наконец нахожу логово волшебника. И зачем все это? Чтобы отправить меня обратно к мавке?

- Если ты хочешь разрушить чары, то тебе понадобится помощь ведьмы-мага. Если потребуется покончить с волшебством, то приходи, смогу помочь. Но здесь я бессилен. Магические заклинания могут разрушить только их противоположности, то есть другие заклинания. Или может быть боги, которых уже нет. Это так устроено.

- Не так устроен мир, а так задуманы правители.

Айне задумчиво провела пальцем по грубой поверхности стола. Отколупала щепку ногтем.

- По твоим словам тот, кто спрятал клад, был волшебником. И он явно планировал вернуть его. Клад - прежде всего, секрет. Он хотел вернуть его без лишних глаз и ушей. Значит, обойти чары все-таки возможно.

Искор бросил на мавку взгляд, в котором читалось что-то в духе: «ты, наверное, не замужем, раз такая умная. И кот у тебя всенепременно имеется».

— Можно. Приведу пример, тебе близкий. Человека отравили кислотой. Что его спасёт?

— Каменное молоко, — без раздумий ответила мавка.

— Дашь ему гашеной извести. Другими словами, противоположность. Так же и с чарами. Этот ваш ключ смердит кровью и смертью. Скорее всего волхв, после того как зарыл клад, кого-то убил в жертву какому-то духу. Противоположностью будет любовь.

Пламя лучины погасло, вздрогнув напоследок. порно рассказы Землянка погрузилась во мрак.

— Убийство — это, как ты знаешь, крайний акт физического насилия, — проговорил Искор, неловко прилаживая новую щепку. — Противоположность насилию — любовь. Противоположность физическому насилию — физическая форма любви.

Щелкнуло кресало — на столешницу посыпалась россыпь искр. На конце лучины ожил слабенький огонёк.

— Короче говоря, — недовольно проговорила Божена, — чтобы с нас не слезла шкура — надо над кладом потрахаться? Ты это предлагаешь?

— Я бы выразился не так грубо, но да, в целом верно.

— В духе моего папеньки, чтоб ему за гранью весело жилось.

Божена закусила губу, о чем-то размышляя. Затем, кивнув мыслям, ловко ухватила Искора за рукав. Притянула ближе.

Короткие пальцы прошлись по лицу волхва. Ущипнули за руку. И только когда ладонь скользнула за пазуху кафтана, Искор мягко отстранил девушку.

— Сойдёт, — констатировала она.

Нав, все время стоявший в углу на манер мебели, с металлическим отзвуком хохотнул.

— Какого?! — удивленно спросил Волхв, отступая на шаг.

— На лицо миленький. Молодой. Животик вроде плоский. Идеально подходишь для Айнеке.

У мавки от изумления и ярости перехватило дыхание.

— Какого?! — прошептала она.

— Ты сама говорила, что у тебя не было мужчины уже три года. Вот тебе и мужчина. Чего непонятного — то?

В комнате повисло напряженное молчание. Это Нав, сгибаясь от смеха, неудачно ударился шлемом о стену.

— Я сейчас не знаю, честное слово, — прошептала Айне, часто ловя ртом воздух, словно пловец после долгого нырка. — Сказать тебе в лицо или презрительно плюнуть.

— Обещаю никому не рассказывать, если ты об этом помалкиваешь, — спокойным голосом продолжила Бажена. — У нас нет времени искать желающих заниматься любовью на природе. Твоя сестра скрылась. Когда мы появимся в городе, будь уверена, начнут следить.

Мавка медленно поднялась со скамьи. Ладони сжались в кулаки так, что побелели косточки.

— Так что, госпожа распутница, сама не торопишься раздвигать ноги? — прошипела она. — До рожна высокое положение не позволяет? Или как-то так, раз я мавка, значит мне и суждено? Ну, выскажись, будь любезна. Подтверди догадку, очень прошу.

Божена, почему-то не ощущая нарастающей опасности, лишь подняла брови.

— Не могу понять, зачем ты возмущаешься. Я предлагаю дело, а ты злишься. Зачем хамить распутнице? Зачем мне ложиться? Вот у меня что ли три года...

Мавка как рысь перепрыгнула через стол — ее пальцы скользнули кончиками по шее Божены. Ситуацию спас Искор, который чудом успел ухватить мавку за талию. Он попытался оттянуть девушку в сторону, но вместо этого получил локтем по носу. Следующее движение разъяренной Айны сломало бы волхву ногу, если бы Нав не вмешался. Латник пинком оттолкнул друга к стене.

Мавье копыто врезалось в седушку лавки, с хрустом разломило её надвое.

— Не смейте крушить мой дом! — рявкнул Искор, прижимая к носу ладонь.

Айне шумно выдохнула. Дрожащей рукой попыталась пригладить растрепавшиеся волосы.

— Специально для таких идиотов, — зло прогнусавил волхв, — у меня имеется голова на плечах. И эта голова подсказывает, что вам нужно дать две вещи! Вещь первая — пара кроликов в клетке. Вторая — хорошего пинка!

Божена испуганно крутила головой, прижимая руки к объемной груди. Мавку била мелкая дрожь.

— Дергайте волосы в месте более подходящем, — буркнул после минутной паузы волхв. К носу он приложил неведомо откуда взявшуюся тряпицу. Та почти мгновенно обрела ярко — карминовый цвет. — Ключ работает ночью. Как и положено таким ключам. Как только вы внесете его в лес, обязательно увидите, или услышите странное. Топайте за видением, не ошибетесь.

Айнеке понемногу начала успокаиваться. Дрожь унялась, дыхание стало ровнее. Но чувство стыда, которое вроде бы должно начать грызть душу, так и не появилось. Разве что жаль стало волховьего носа — но тут уж ничего не поделать. Сейчас мавка с удовольствием вмазала бы хоть князю, хоть самой Лыбяди — праматери.

Но лучше — белобрысой стерве.

— А ты? — прохрипела мавка.

— Я надеюсь еще пожить. Вернетесь с деньгами — неплохо. Не вернетесь — еще лучше. Подходящая участь для людей, живущих шантажом. Но кролики должны помочь, это такие создания, что не могут жить не любя. Их вы получите. А теперь уматывайте, пока не проклял!

******

Лес наполнялся прохладой и влажностью. Под копытами раздавался хруст сухих веток. Корни путались под ногами, словно змеи.

Дрожащий огонь факела мерцал на легком ветру. Он вырывал ели из темноты, чтобы снова скрыть их через шаг. Шипящие ветви орешника царапали кожу и зацеплялись за рубашку. Они даже успевали запутаться в волосах, даже если на голове была шапка.

Но лес, несмотря на ожидания, был тихим. И каждый шаг, каждый шорох отдавался эхом во мраке.

Мавка никогда не рисковала приходить сюда ночью. И теперь ей казалось, что она поступила правильно. Раньше Айне часто утешала себя мыслью о том, что в ее жилах течет особая кровь. Кровь людей, которые живут там, где даже бедняки страдают от голода. Эта кровь проникала в тела, которые становились приютом для гордых духов вильских лесов. Девушки становились мавками.

И они, ее дикие сестры, сильные и смелые, выходили ночью из леса и пугали даже бояр, прячущихся за оградой.

Айне думала, что ее крепкие мышцы, большие легкие и сильные ноги — все это для такой свободной жизни. Айне думала, что знает лес.

Теперь девушка поняла, как глубоко ошибалась.

Сейчас ей больше всего хотелось вернуться назад. Постучать в дверь землянки и сказать что-нибудь... что-то такое, чтобы эта черная глазастая штука испугалась.

Но даже если бы у нее не было заколдованного участка земли, она не могла бы найти обратный путь в темноте. Лямки корзины из бересты тренировали обгоревшие от солнца плечи, возле уха звенел комар, а руки притягивали к земле клетку из ивовых прутьев со страшно напуганными кроликами.

"Не понимаю", - подумала мавка, - "как я оказалась в середине леса с парой кроликов, корзиной и глупой слепушкой. Как это произошло? Я только знаю одно - почему этот ужас назвали Черным".

Божена одной рукой вцепилась в локоть мавки. Другая держала факел. Белоглазая постоянно спотыкалась о корни, и Айне всерьез беспокоилась, как бы она не подожгла себе волосы. Это, конечно, прибавит света, но проблем не станет меньше.

Где-то впереди надсадно загалдела стая чаек. Затем резко умолкла.

Мавка справедливо решила, что чайки в ночном лесу — та еще странность, и потому держала курс на звук.

«Самое забавное во всем то, что какой-нибудь шальной кладоискатель мог бы держать курс на нас. И был бы прав».

Айне скосила глаза на светлую макушку Божены. Девушка надсадно пыхтела. Ей, даже без ноши приходилось до невозможности тяжело. Каждый шаг для неё — как шаг в яму. Пальцы ног наверняка отбиты, ноги стоптаны, холод заставляет зубы стучать. Но за все время она не проронила ни писка. Держалась так, что мавка понемногу начала испытывать за спутницу чувство гордости, разбавленную горечью зависти и злорадства.

Травница все еще злилась на Божену. Но молчанием и каким-то мужественным упрямством девушка заставляла уважать себя. И от того злоба чуть утихала.

— Идём левее, — буркнула мавка, обходя жутковатый костяк сухой ели. — Сейчас будет поваленный столб. Шагай осторожно. Я сказала осторожно!

Подошва черевицы скользнула по влажной коре — девушка чудом не нырнула лицом в колючий валежник. Тут же распрямилась, открыла было рот чтобы высказаться, но тут над головами раздался треск.

Ухнула ночная птица — девушки, испуганно пискнув, одновременно присели. Лес утонул в тишине.

Когда сердце стало колотиться чуть менее поспешно, Божена удивила мавку.

Она едва слышно фыркнула носом. Пальцами нащупала край рубашки Айне. Резко, как ребенок, прижалась к боку спутницы. И громко, так, что наверняка услышали в далеких землях, разрыдалась.

Ткань быстро пропиталась слезами, стала влажной. Плечи девушки подрагивали в такт хриплым всхлипам. А еще она оказалась горячей, словно печка.

— Я такая трусливая, — проныла Божена, — неуклюжая и глупая!

Мавка опустила клетку на хвойный ковер. Прижала к себе дрожащую девушку. Нежно погладила усыпанные иголками и веточками волосы.

— Ты совсем не глупая, — успокаивающим тоном сказала Айне, — ты самое обычное чудище.

Божена издала стон, какой должен быть извергает матёрый лось во время гона. И разрыдалась еще сильнее прежнего, так что мавкина рубашка намокла теперь и на животе.

— У меня всегда так, — промычала в рубашку Божена, — как вода сквозь сито! Все проходит мимо! Делаю — мимо, говорю — мимо, я сижу в темноте, а мир идет... тоже... мимо-о-о!

Эхо всхлипов улетало вверх, терялось в невидимых сейчас кронах.

«Интересно», — отрешенно подумала мавка, — «есть ли здесь волки?»

Сквозь стоны и всхлипы чуткое ухо расслышало мышиный писк. Хруст. Очень скоро запахло обгоревшей тряпкой, а чуть ниже спины стало нестерпимо жарко.

Мавка, спешно оттолкнув спутницу, сбросила кошелек. Кинулась на землю. Очень громко ругаясь, принялась кататься по песку и хвое. Зайцы испуганно бегали по клетке.

— Что, что, что? — скрипящим голосом спросила Божена, ритмично фыркая носом под каждое «что».

— Ты меня поджегла, — буркнула Айне, осматривая повреждения. Огонь не успел обжечь кожу, но сделал аккуратную дыру в рубашке.

Божена перестала рыдать. Помолчала немного. После чего осторожно спросила:

— Тебе больно?

— Вроде нет. Но ежи будут нас бояться. Если они тут есть. Голая жопа точно имеется.

— Прости.

— Чего уж.

Холодный воздух пронзили новые вопли чаек. На этот раз совсем близко. Айне набросила на плечи лямки короба. Со вздохом подняла клетку. И, позволив Божене взять себя под руку, отправилась на звук.

— Ты на меня так взъярилась, — проговорила спутница. — Но я не хотела тебя обидеть.

Мавка хотела было гордо промолчать. Но не сдержалась.

— Ты, — сказала она, — ни словом не обмолвилась о том, что твой батенька был волхвом.

— Так ты сама не спрашивала. Что бы это поменяло?

Местность понемногу начала подниматься. Лес заметно посветлел — деревья расступились. Лунный свет окрасил серебром землю. Корни, шишки, трухлявые брёвна виделись теперь удивительными призраками из старой сказки.

Айне бросила взгляд наверх. Между черными на небесном фоне кронами хитро мерцали звёзды.

— Отец говорил, что всех духов тянет к волхвам. Мол, в этом и заключается особый волховий дар, — сказала Божена. — У мавок внутри тоже живет дух, ну, помимо человечьей души. Потому вы подле них вьетесь, как пчёлы возле цветка.

— Брехня, — фыркнула Айнеке.

— А я поверила. И предложила...

Мавка устало вздохнула.

— Давай мы больше об этом не будем говорить, ладно?

— Ладно.

Ответ Божены потонул в очередном чаечьем крике. Теперь Айне выпал случай не только слышать, но и видеть птиц. Они вились над старой разлапистой елью, как мотыльки над свечой. Белые, полупрозрачные крылья двигались неестественно — медленно, будто под водой. Чайки пролетали между колючих еловых ветвей, пронзали телами замшелый ствол, чтобы вылететь с обратной стороны.

Мавка замерла, удивленно раскрыв рот.

Морок вздрогнул. И вот, словно туман на волховском берегу, он исчез. Вопли утихли.

Айне огляделась. Отец Божены выбрал для клада необычайно заметное место. Пение птиц привело девушек на вершину холма. Внизу ветер играл с серыми вершинами деревьев. Далеко виднелся мерцающий поток реки, черное пятно города, смутные очертания детинца.

Странно: такой высокий склон должен быть виден с городской стороны. Но для Айне Чёрный лес всегда был сплошной однородной стеной. Без явных подъемов.

И на вершине холма теперь лежит мягкое покрывало из мха. Копыта мавки при каждом шаге погружались в него наполовину. Но здесь, на открытом пространстве, не должно быть никаких мхов. Нет ямы или лесной балки.

— Мы прибыли, — произнесла мавка, опуская клетку. Девушка с облегчением положила коробку, потянулась и попыталась размять мышцы. — Теперь освети, пожалуйста.

Замерзшие пальцы с трудом расстегнули кожаные ремни. Они подняли крышку. Мавка выложила на подозрительный мох деревянную лопатку, которую она использовала для выкапывания нужных корешков в травническом ремесле. Рядом с лопаткой был нож в ножнах из лакированного дуба. Рядом лежала связка еды и дров для костра.

— Хорошо, — пробормотала девушка. — Пора проверить моховиков. Дай мне факел. Я освещу... о нет.

Божена поджала плечи.

— Что случилось?

Мавка осторожно открыла плетеную дверцу. Снова проверила. Закрыла ее. Пальцами прикоснулась к вискам и из груди вырвался стон полный негодования.

— Ну чего ты мычишь?! Телишься?

— Один из кроликов, как бы тебе сказать, — убитым тоном проговорила Айнеке, — в общем, он сдох.

******

Пламя костра гудело на ветру. Протягивало к ночному небу рыжие лапы, будто пытаясь ухватить что-то невидимое. И, заполучив желаемое, прятало их между собранных мавкой сучьями. На ветках сквозь белый пепел, перемигивались рубиновые огоньки. Дым вился тёмной кисеёй, ветер уносил его в сторону, заветной ели.

Подле колючих ветвей призрачно мерцала стайка светляков. Под холмом, тревожно кричала ночная птица.

Пахло хвоей, влагой, баней.

Айне лежала на боку, подперев голову рукой. Правый бок грел жар костра. Левый — лежащая рядом Божена. Девушки решили, что поспят до первых лучей, после чего вернутся к волхву.

Огонь горел. Волшебное место умиротворяло. Звезды ослепительно светили. А сон отчего-то не шел.

Мавка знала, чем грозит ночь на холодной земле, и потому потратила немало времени, чтобы собрать лапник. Сверху постелили плащ — вышла недурная постель

— Айнеке, — прошептала Божена, — ты спишь?

— Нет, не сплю.

— Я все думаю о проклятье, — уже громче произнесла девушка. — Мы совсем рядом с кладом.

Мавка улыбнулась. Повернула голову. Пышные волосы Божены защекотали нос.

— А ты не думай о нем, тем более в подлунный час. Мы же не копаем? Ну и чего тогда бояться?

— Хм... ты права, пожалуй. Спокойной ночи, Айне.

— Спокойной, Божена.

Айне перевернулась на спину. Между плывущих в вышине облаков мелькнула искра. Звезды имеют обыкновение падать так быстро, для того наверное, чтобы люди не успевали загадывать желания. Мавка пообещала себе, что второго раза не упустит — так и случилось бы, не помешай Боженина возня.

Спутница вздохнула, скривившись.

— Не спится, — пожаловалась Божена.

— Мне тоже, — буркнула Айне, размышляя, чем занять себя.

На глубокие разговоры не тянуло, хотя обстановка и располагала к этому. Мавка даже почистила зубы надкусанной палочкой — она никогда не нарушала своих привычек. Было бы неплохо еще заштопать рубашку, но света для этого было слишком мало.

К треску костра присоединился хруст потревоженного лапника — Божена резко села. Размяла изможденные за день ступни пальцами, прикусывая от боли.

Айне в очередной раз подумала о том, что природа одарила девушку удивительным музыкальным голосом. Свет костра осветил силуэт под одеждой. Полная грудь ритмично колыхалась при каждом движении. Это зрелище было привлекательным.

— Дай-ка я посмотрю, что у тебя там, — вздохнула мавка, поднимаясь. Уселась поудобнее, согнув ноги.

Божена молча позволила осмотреть ступню.

— Какая маленькая. Видно, что она простерлась в кровь, — заключила Айне. — Я дам тебе мазь, как только вернемся домой. А пока возьми это...

Тонкие пальцы мавки одновременно надавили на нужные точки. Больно сжали. Под кожей что-то щелкнуло, Божена вырвалась сдавленным вскриком.

— Давай еще одну.

— Не на... а-а-ай! О... стало легче.

Девушка пошевелила пальцами, улыбаясь.

— Ну ты быстрая!

— Именно так!

Ногти Айне скользнули по бледной коже ступни. Затем выше, по голени.

— Ты все поранилась, бедное создание, — буркнула мавка. — Это поможет снять зуд.

Божена откинулась назад, опираясь на руки. Айне заметила, как ее кожа покрылась мурашками, будто от нехитрого колдовства, или от холода. Рубашка обтянула грудь — под тканью выступили острые выпуклости сосков.

Мавка почувствовала, как кровь приливает к щекам. В душе поселилось неуютное чувство — так бывает, когда обманываешь кого-то. И Айне поняла, что обманывает сейчас саму себя, занимаясь якобы лечением.

И потому это лечение прекратила. Поправила неприлично задравшуюся рубашку Божены.

— Мне с тобой очень повезло, — произнесла спутница, белозубо улыбаясь. Отчего щеки Айне зарделись ярче прежнего. — А вот тебе со мной не очень. Тащила весь день через буреломы. Теперь лечишь. Честная мавка.

— Ну...

— Слушай. А волхв этот видел нас на берегу, да?

— Видел — видел.

Божена выдержала паузу. Незрячие голубые глаза смотрели куда-то за спину мавки.

— Он это... пялился?

— А то.

Девушка хихикнула. Быстрым движением перекинула косу на грудь. Короткие пальцы с аккуратно обстриженными ногтями теребили кончики волос.

— Вот козёл, — фыркнула Божена, краснея. Мавка в голос расхохоталась.

Совиный крик вдалеке испуганно оборвался на полузвуке.

— Солнце, давай спать, — вздохнула Айне. — Будет завтра и волхв, и разговоры.

Спутница в ответ поморщилась.

— Да ведь тебе тоже не спится, сама сказала. Давай поговорим. А то скоро ты станешь жутко богатой и дерзкой. Я не смогу спросить все, что хотела.

— Как знать, может я и сейчас не смогу ответить, — осторожно произнесла мавка.

Божена выдернула стопы из мавкиных ладоней. Подсела ближе.

«Ну вот», — грустно подумала Айне, — «Ну что такое, в самом деле, с этой дурёхой? »

— Если что пойдёт не так, ты всегда можешь меня поколотить, — серьезным тоном произнесла спутница. — Только не перестарайся. Уж больно горяча.

«Очень интересно», — прозвучало эхом в моей голове. Я прикусила губу, чтобы сдержать смех.

— Ты так любопытна, что аж невозможно. Шутка, конечно. Спрашивай, о трех годах, верно?

— О! Ты не только знахарь, но и пророчица. Да, я спрошу. Как дела у твоей Анишки?

— А что с ней? — буркнула я. — Она не мужчина, не переживай.

Божена улыбнулась смешной мордашкой и поправила ворот рубашки.

— Я понимаю. Не такая уж тупая девушка.

— Если она не тупая, значит уже сама все поняла. И что я делаю со своими подопечными - это не должно касаться тебя.

Удивленно раскрылся рот Божены, выпуская облако пара. Пока она размышляла над услышанным, я добавила в костер еще несколько веток. Огонь на миг потух и затем вспыхнул еще ярче.

Стало немного теплее.

— Нет, — решительно заявила Божена, уставившись в темноту. — Все-таки это касается и меня.

— Действительно?

— Да. Она такая прекрасная девушка, не правда ли?

Я начала немного бурлить. Если что-то, то я знала свои слабости. Обеих. Первая - мое вспыльчивое нравоучение. Вторая - нетерпение к грубости, которую люди часто принимают за благородность. Я молчала, пытаясь успокоиться.

— Не стоит делать лица извозчика, — пробормотала я сквозь зубы.

— Значит, она чудовище? — заключила спутница. — Болотное существо со змеиной ядовитой жалкой. Я так и думала. И ты любуешься ею. Девушка с девушкой... Как вообще это происходит? Непонятно.

Гнев перехватил мое дыхание. Я глубоко вздохнула.

— Прекрати уже это делать, умоляю тебя от всей души. Тебе не особенно много ума придалось, интересно? Слушай внимательно. Как ты играешь со своими мечтами о мужчине, так и происходит. Так что отстань от меня, проклятьем заклинаю тебя.

Лицо Божены вмиг сделалось пунцовым. Айне отвернулась к огню. Не глядя, нащупала ореховый прутик. Ткнула им в костёр — пламя рассержено плюнуло в небо искрами.

«Вот и поговорили».

Айне закусила губу. А как бы она разговаривала, ни разу в жизни солнца не видя? Крупяной мышью сидела бы в светлице, прядя наощупь? Или каждый день доказывала бы всем — и себе! — что чего-то да стоит? И как больно пришлось бы от сказанного только что, ни разу себя не видя в зеркало?

— Извини, — буркнула мавка.

Девушка в ответ промолчала.

— То, о чем ты спрашиваешь, — сказала Айне, продолжая раззадоривать костёр прутиком, — это сидит в мавьей природе. В нас поровну и мужского и женского. Хотя женского все-таки побольше. И во всем... нету, в общем, в этом ничего зазорного.

— Тогда чего ты шерсть дыбом подняла? — буркнула в ответ девушка. — Сама себе придумала, сама оскорбилась. Это твоя «самапосебешность», видать, тоже в мавьей природе.

Над поляной расстелился полог тишины. Только шуршал угощением костерок, шумел ветер в черных кронах, пронося мимо запах смолы и сырости.

— Ты очень красивая, — проговорила мавка.

— Спасибо. Ты уже говорила.

— Нет... то есть да. Но я правда так считаю.

Божена придвинулась еще ближе. Мягкой грудью прижалась к спине мавки. На мгновение у Айне перехватило дыхание. Девушка осторожно повернулась, прижала спутницу к себе. Тёплая рубаха свезлась под пальцами. Волосы у Божены пахли мёдом, травами, и совсем — чуть-чуть костром.

Айне била мелкая, едва ощутимая дрожь. Сердце зашлось, как после долгого бега. В горле встал ком.

— Ты дрожишь, — заметила Божена, приподнимая своё круглое лицо. Она случайно задела скулой свою грудь, и мавка вздрогнула. — Холодно?

Девушка кивнула. И только спустя мгновение она вспомнила, что её собеседница не видит её и дрожащим голосом ответила:

— У меня сердце так часто бьется, — продолжала спутница. — Я его даже слышу. А ты о чем размышляешь?

— О золоте.

«Нет, это не правда».

Божена отбросила прядку волос от лица.

— А я о кроликах. Это у шутников такое чудятся фантазии: загонять девочек за тридцать верст с полуживыми скотинами или что-то в этом роде?

— Кролик испугался и умер. В то время как я раздавливала жуков. Но насчет шуток про шамана ты права, это было неправильно по-человечески. Но Искор имеет на это право. В конце концов, он не совсем обычный человек.

— Шаман или не шаман, но он упустил свой шанс, — ухмыльнулась Божена.

Айне улыбнулась. Ее губы немного дрогнули.

— А ты сразу же бы легла с ним?

На этот раз у Божены покраснели даже уши. На её лице отразились так много эмоций, что Айне едва сдерживала смех.

— Не знаю, — промямлила девушка. — Разрушала бы я минутное счастье, которое тебе доставляет?

— Итак, легла бы ты или нет? Почему ты изворачиваешься?

— Может быть да, а может быть и нет. Я уже говорила - не знаю. Я думала, что ты всегда будешь за мной водиться. Ты же верная подруга для меня, не так ли?

Голубоглазая помолчала на мгновение и начала медленно хлопать ресницами. Затем она тихо произнесла:

— Если это нужно для дела, то почему бы и нет. Я сама решаю свою судьбу.

— Ну хорошо, если для дела, — сказала мавка, — тогда всё ясно, хозяюшка. Какие это жертвы!

— Это не жертвы. Разве я не могу хотеть тепла, как и люди? Я знаю, что другие отправляются на русалку ночью. Они разбиваются на пары...

Мавка хихикнула.

— Отчего ж только на парочки?

— Ну тебе оно виднее. А мне не видно ничего. Сплошная темень. И я сижу дома, и слушаю как под утро дворовые девки хи-хи, да ха-ха. Ничего не говорят друг — другу, но чувствую — у них все хорошо. Меня все это стороной обходит. И вот ты говоришь... а я подумала... сначала «нет», конечно. А потом «почему нет — то? ». Я что, под мужем? Я не молодая? Я не человек? У меня своих русалий быть не может? И даже получше, чем у прочих?

Мавка нежно коснулась пальцами пушистых волос. Прижалась щекой, вдохнула, дрожа, запах.

— Будет у тебя все, я знаю. А волхв этот в жопу клюнутый сейчас сидит, и очень сильно жалеет. Поскольку видок у тебя был что надо.

Божена коснулась коротким носиком шеи Айне. По спине пробежали мурашки.

— Правда?

— Можешь мне поверить. Пялился всю дорогу.

— Болван.

— И не говори.

Какое-то время девушки молча сидели, обнявшись. Дрожь не унималась. Айне чувствовала себя совсем зеленой девчонкой — это почему-то приносило удовольствие. Окрыляло. Кружило голову. Толкало в спину.

— А ведь я, — неожиданно для себя проговорила мавка, — тоже пялилась.

«Не допетрит», — пробунил голос откуда-то из глубины сознания.

Допетрила.

— Ой, — вздрогнула Божена. — Ого.

Айне до крови укусила губу. Секунды тянулись как дёготь на смолокурне. Костёр трещал за спиной. Шумели кроны. Ветер ласкал волосы.

— А это, — медленно проговорила спутница, — ну... сошло бы за жертву? Как с кроликами?

— Не знаю, — честно ответила Айнеке. — Но ведь и это любовь.

Пальцы светловолосой теребили ткань мавкиной рубахи.

— Сестринская прямо, — волнованно прошептала Божена.

— Не совсем. Тебе... неинтересно?

— Да откуда же мне знать, скажи? Я особо-то... и не задумывалась.

Девушки часто — часто дышали. Дрожь передавалась от одного тела к другому. Светловолосая облизнула губы. Айне приблизилась к её уху.

— А меня... меня ты хочешь? — шепотом спросила она.

— Можно, — едва слышно ответила Божена.

— Тогда ладно.

Мавка поцеловала её в щеку. Как только смогла, нежно коснулась губ — теплых, мягких, соблазнительных. Она намеренно продолжала наслаждаться первым поцелуем, стараясь познать, изучить, понять.

Пальцы Божены углубились в спину мавки. Девушка напряглась, сжалась. Айне кончиком языка нашла её язык. Ладони мягко скользили по шелковой блузке. Исследовали плечи, спину, опускались ниже.

С каждым ударом сердца лёд становился сильнее и сильнее. Движения ладоней ускорялись, вместе с ними росла страстность поцелуя. Пальцы мавки впивались в мягкое тело. Ладони прошли по четко очерченной талии, легли на бедра.

Айне на долю секунды прервала поцелуй, чтобы затем укусить губами нежную кожу шеи. Пальцы упруго сжали ягодицы. Божена покорно приподняла голову. Шумно вздохнула. Её голос дрожал, ладони захватили блузку мавки так сильно, что послышался треск ткани.

Девушка поспешно зацепилась за подолы одежды и потянула их вверх — одежда уже достаточно пострадала от этого. Холодный воздух охотно обнял раскаленное тело. Кожа покрылась мурашками.

Божена осторожно коснулась ключиц пальчиками. Теплая ладонь скользнула ниже — мавка с удовольствием предоставила ей грудь. И, когда девушка случайно задела напряженный сосок запястьем, Айне тихо вскрикнула.

Светловолосая замерла, как гончая перед птицей. А затем ринулась в атаку.

С силой толкнула, опрокидывая мавку на лапник. Уперлась ладонями в плечи. И осыпала короткими, порывистыми поцелуями лицо Айне.

Горячие, сухие от волнения губы касались кожи, выбившиеся светлые прядки щекотали шею. До зависти толстая коса соскользнула с Божениной спины, упала на живот.

Мавка с упоением слушала жаркое дыхание. Ни поцелуи, ни отчаянный напор не заводили так, как этот звук. Внизу живота поселилось тягучее тепло. Оно, с каждым выдохом резкими рывками поднималось все выше, к груди. Мышцы свело, а затем окутало такой слабостью, что стало сложно хоть как-то двигаться.

Айне положила ладонь себе на грудь. Стиснула её, пальцы ущипнули за сосок. Между ног сделалось нестерпимо влажно.

Из горла вырвался жалобный, просящий стон.

Колено светловолосой провалилась между ветвей лапника. Девушка пошатнулась, и её тяжелая грудь бухнулась на лицо мавки. И та решила не упускать момента: зубами нежно прикусила карминовый, просвечивающий через ткань ореол.

Божена окончательно потеряла равновесие. Легла на мавку миниатюрным телом. И не спешила вставать, то целуя, то кусая шею, плечи любовницы.

Айне ухватила пальцами расшитые нить полы, но рубаха нипочем не хотела подниматься выше.

— Сними ты её, небом заклинаю, — задыхаясь, прохрипела мавка.

Девушка, покачиваясь, села. Ягодицы утвердились на стройных бёдрах Айне. Блондинка рывком сдёрнула одежду — полные груди волнующе подпрыгнули в такт движению. Лунный свет лёг на чистую белую кожу, обрисовал окат аккуратных плеч, изгибы талии, небольшой животик. Коса перекинулась вперёд, легла на грудь. Её кончик пушистым хвостиком пробежал по коже мавки.

Голова начала кружиться. Внизу живота возникла знакомая боль. Мышцы на внутренней стороне бедер слегка дрожали. Ниже пупка потребовалось сближение. Без лишних слов.

— Ляг на спину, — приказала мавка. Божена послушно выполнила просьбу.

Айне собралась с силами и заставила дрожащее тело подняться. Ее взгляд случайно скользнул по стройным ногам любовницы — ее тело охватило приятное тепло. Внизу стало влажно, и кожа на бедрах почувствовала это.

Мавка быстро откинула густые черные волосы назад. Они разлились по ее плечам, ласково трогая ее грудь.

Девушка приблизилась к своему бледному чуду.

«Да», — прошепталось у нее в голове, — «теперь ее будут звать так».

Она покрыла животик поцелуями, касаясь выступающих косточек таза. Затем осторожно раздвинула ноги любовницы. Самое интимное место было покрыто нежным светлым волоском.

— Не бойся, — прошептала мавка. — Запомни.

Божена часто кивнула. Она еле выдавила слабое «да».

Айне приблизилась лицом к промежности. Подушечкой пальца она коснулась мягких складок. С удовольствием почувствовала, как полные бедра любовницы дрогнули.

«Я становлюсь сильно возбужденной. А она только-только начинает намокать. Ничего страшного».

Мавка не беспокоилась. Мавка знала самую главную тайну женского тела — что никакая женщина не сможет почувствовать мужское тело так, как свое собственное. Но она сможет понять и почувствовать женское тело, и вскоре это тело будет послушным, как глина, и очень громко — очень громко. В этом заключается истинная суть.

Напряженный кончик языка коснулся складочек. Лизнул снизу — вверх. Затем сверху — вниз. Еще, и еще. И еще. До тех пор, пока любовница не начала лёгонько покачивать бёдрами, пытаясь подсказать как надо. Но тело врёт, оно сбивается с ритма. А этого делать сейчас было ни в коем случае нельзя.

Божена положила руки на голову Айне. Осторожно поглаживая, путалась пальчиками в волосах. Затем, когда ритм плавно ускорился, начала гладить себя, словно впервые осознала, что у неё есть тело. Скорость росла, девушка шумно хватала ртом воздух.

Очень скоро вздохи превратились в первые вопросительные стоны, будто тело спрашивало: «мне может быть приятно? Мне правда может быть так приятно? От простых касаний? Можно? ».

«Да», — движениями отвечала Айне, — «может, и еще как».

Она знала, что такое пятиминутное разочарование неумелых, слепых мужских ласок. И хорошо помнила свое похожее удивление.

Мавка нырнула язычком в влажную глубину. Поднялась выше, и крепко поцеловала заметно подросший бугорок. Божена громко пискнула, подбросила бёдра вверх.

Айне лизнула сначала указательный, затем безымянный пальцы. И нарочито медленно погрузила их в мягкий влажный бархат, продолжая ухаживать за бугорком.

Если до этого были тихие пляски, то теперь начались песни.

Она двигала пальчиками, развлекала девушку язычком. И снова ускоряла ритм, а затем замедляла, чтобы стремительно нарастить его. Безумно радовалась, когда согнутые в коленях ноги партнерши начинали мелко дрожать. А стоны из вопрошающих, превратились в уверенные громкие, требовательные.

Божена изгибалась и шептала кошке, медленно собирая пальцами ткань своего плаща. Иногда Айне опускалась ниже, легким прикосновением трогая светло-розовую звездочку и находя отклик в ее движениях. Она не рисковала изменить ритуал - был слишком большой шанс испортить все и напугать свою возлюбленную.

Плечи у мавки начали затекать немного. Она встала на четвереньки, слегка прогнув спину. Прохладный ветерок коснулся ее ягодиц и дерзко заглянул между ними. Айне с удовольствием почувствовала, как на ее коже течет пот.

То же самое произошло и с ее партнершей. Полная попа оказалась влажной на ощупь, а под ней ткань стала волглой.

Тело мавки содрогнулось в очередной раз, ее ноги стали слабыми. Девушка поняла, что если продолжить так же, она потеряет контроль полностью. Ей нужно было что-то предпринять.

Она грациозно повернулась и просунула свои длинные стройные ноги между ногами возлюбленной. Влага соприкоснулась с влагой - и одиночный танец мгновенно стал парным.

Мир начал качаться, исчезая во вспышках, бурных движениях и громких стонущих криках. Пальцы сжимались, щипали, погружались в мягкость. Руки переплетались в порыве страсти. Мокрые тела содрогались от экстаза. Когда подаваемая энергия достигала своего пика, у мавки начинались конвульсии, она сгибалась и прикусывала костяшки пальцев, чтобы сдержать свои стоны.

Но затем она снова издавала рычание, требовала больше, звала еще.

Скоро тела начали общаться друг с другом без слов. Они действовали со слаженностью и гармонией. Напирание там, где было необходимо, и ослабление, когда нужно было отдохнуть.

Иногда ритм нарушался, движения становились более медленными. В такие моменты Айне восхищалась Боженой, наблюдая за напряжением мышц ее рук, живота и прыгающей грудью.

И все начиналось снова. И снова. И снова. Пока ноги не начинали дрожать.

Мавка не помнила, когда успела поменять позу. Она вдруг оказалась сверху, по-мужски. Теперь она могла целовать, кусать. Щекотать языком мочки ушей, соски. Цепляться ладонями за ягодицы. И снова ритм, и снова движения — мокрые животы блестели в лунном свете.

И Айне выла от счастья.

Но вскоре случилось, то что должно было случиться. Божена в очередной раз задрожала, забрасывая руки за голову. Маленький ротик открылся в крике, тело выгнулось коромыслом. И опало.

Девушка, какое-то время лежала, тяжело дыша. А затем грязно, вперемешку со смехом, выругалась.

— Все, — задыхаясь, произнесла она, — я уже телом не владею... ты что, не устала?

Мавка легла рядом. Провела ноготком по женственному, чуть подрагивающему при каждом вздохе животику партнерши.

— Нет, родная. Может ты забыла, но я все-таки мавка. Мы очень выносливы.

Айне не врала — от бешеных плясок она даже не запыхалась.

— Да-а-а, — протянула Божена, — какой мужик этому порадуется... Боги! У меня нет слов.

— Ну так не говори ничего. Кстати. Ты запоминала, как я просила? За тобой должок.

Божена, после недолгой передышки, оказалась на месте мавки. Беловолосая в лунном свете голова оказалась у Айне между ног. Девушка действовала неумело, но с огромным энтузиазмом, демонстрируя миру объемный зад, красивую спину и длинную косу.

Мавье естество требовало больше, чем могло получить сегодня. Потому травница пошла на хитрость: заставила себя на время забыть о любви, и вытащила наружу яростное животное.

Животное осмотрелось. Повернулся головой, и почти сразу решил показать кто в этой паре главный. У кого более развиты мышцы и сильнее характер.

Он схватил руками. И ладони, грубо ухватив светлые волосы, заставили двигаться язык и нос партнерши таким образом, как требовалось ему, зверю. При всем при этом Божена была абсолютно не против.

Вскоре тело подверглось следующим спазмам, выбивая воздух из лёгких. Бедра последний раз сжали светловолосую голову — коротенький язычок ускорил движения. Айне дернулась, произнесла что-то на мавьем. И расслабленно разъехалась, распростерев руки.

Божена, шатаясь, присела. Вытерла предплечьем подбородок. По лбу появлялись капельки пота. Волосы складывались в прекрасную светящуюся перемешку.

— Благодарю, — глядя на звёзды, произнесла мавка.

Девушка кивнула.

— Надо все это обдумать, — тяжело дыша, произнесла она. — Но если... хм... обряд на клад не сработает... значит, мы плохо старались. И придется усердно поработать еще.

Айне иронично посмотрела на Божену. И не смогла скрыть улыбку.