Мария

Если вы не боитесь встретить собаку соседа хозяйки, у которой он арендует комнату, то давайте пройдем от лифта по узкому коридору, который ведет к небольшой комнате, и посмотрим, что происходит внутри. Откроем первую дверь и увидим огромный шкаф, где хранятся мопсы, емкости для воды, оборванные тряпки, сломанные метлы, а также пыльная полка, скрытая под тканью с порванной обувью и затхлым запахом ног.

Иногда на коврике, который хозяйка заставляла прибираться, лежал пьяный сосед в пальто с разнообразными пуговицами на разных расстояниях друг от друга. Приходилось аккуратно отодвигать его тело перед тем как вернуться домой. Мужчина имел опухшее и красное лицо с морщинами. Верхние веки свисали на глазах подобно мопсу. Хотя он был физически выносливым благодаря своей молодости, его выпуклое животик под кофтой указывало на проблемы со здоровьем.

Затем, войдя в левую деревянную дверь, у которой неаккуратно вырезано окошко для ключа, вы попадаете в длинный коридор. Справа слышен звук телевизора сквозь стеклянную дверь. Обои уже давно не менялись и сохранились с момента, когда муж хозяйки еще жил. Они пожелтели и отклеиваются в швах и углах, а также покрыты пылью. В комнате витает неповторимый запах старости.

Его собственная комната находится дальше, напротив комнаты другого жильца, который всегда приходит поздно вечером, поэтому его лицо никогда не видели. Лак на высоком столе трескается, кровать, которая ранее была раскладным диваном, потеряла свою гибкость и теперь покрыта жестким одеялом как в армии. Рядом с кроватью твердо стоит старый шкаф, чей замок все еще можно открыть сказочным ключом. В шкафу хранятся вещи умершего предыдущего арендатора. Эта мысль всегда вызывает трепет, и маленькая картина над кроватью с изображением размазанного лица девушки пропитывается мистической атмосферой, которая окружает все истории о покойных людях, живших в подобных комнатах. Порой кажется, что девушка оживает ночью и странно смотрит на него.

Владелица раньше работала сторожем в общежитии, где он надеялся получить комнату, но из-за своих плохих учебных успехов оказался вынужден снять жилье у пожилой женщины. У нее была хромая правая нога, она была невысокой и очень полной. Когда она шагала, это было похоже на отчаянные попытки спортсмена, и она тяжело дышала, особенно заметно было слышно ее дыхание по всей квартире утром, когда ей срочно нужно было в туалет; и если ты окажешься там в это время, то лучше беги прочь.

Ему приходилось все время быть ей полезным и подчиняться ей, хотя он не смущался или злился на это. На кухне не разрешалось громко стучать ложкой по тарелке; использовать чайник можно было только один раз в день, чтобы экономить электричество; после мытья посуды или принятия душа нельзя было оставлять воду в раковине; запрещено было покупать воздухоочиститель для туалета, потому что, по ее словам, "он распыляет опасные газы", и после его использования нужно было надевать противогаз; в ванной была стиральная машина, но ее использование запрещалось, нужно было идти вниз в прачечную. Также ситуация обстояла с питьевой водой: запрещено было использовать фильтр, куда нужно было наливать воду из-под крана, - можно было только покупать внизу у автомата, который наливает воду в пятилитровые бутылки.

Но рабство не продолжалось целыми днями. Когда она увлекалась скучными сериалами о тяжелой жизни молодой девушки, он имел возможность уединиться в комнате и читать книги или делать уроки за столом под светом компактной лампы. Он мог смотреть из окна на людей, гуляющих под осенним шуршанием листьев, одетых в пальто и теплые шапки.

К октябрю небо стало бледнее и самолеты появлялись реже, опасаясь замерзнуть. Деревья высохли за лето и, казалось, изнемогли, играя последний аккорд желтыми и красными пальцами под вихрем ветра. По утрам слышен был скрип льда на лужах. Осыпавшиеся листья перебирались с одной стороны дороги на другую, пролетая под колесами машин. Зима еще не наступила, но прохлада уже ощущалась и пыталась ветром сдуть шапки, проникнуть под куртки и свитера.

Когда он рассказал о хозяйке и ее утренней пробежке с кровати до ванной, Мария улыбнулась. Он не особо радовался старческому недугу хозяйки, который может постигнуть его тоже в старости, но все же засмеялся. Давно уже не видел он ее улыбки, не слышал смеха, но лицо ее сразу же снова покрылось молчанием.

Ветер поднял листья перед ними и закружил их. Она достала из сумки желтый шарф, который давно не видел он. Воспоминания туманно всплывали, когда он глядел на нее и осенние деревья.

— Как тебе жить с хозяйкой? Интересно? — спросила она, размешивая кофе пластиковой палочкой: они забрались в кафе, чтобы укрыться от холода.

— В целом, если только избавиться от запаха старухи... Так уже неплохо будет.

Внутри было светло в кафе, что и привело их туда. Когда они зашли, поприветствовали официантку и сели за столик в дальнем углу, который освещалось уходящим солнцем; разминали руки, просматривая меню с бесконечным ассортиментом кофе и десертов; заказали у девушки лет девятнадцати, со светлыми короткими волосами, серый передник и светлые джинсы; и посмотрели в окно.

— Не хочется возвращаться в комнату, — заметил он.

Не поворачивая головы, она посмотрела на него и потом обратно.

— Рано или поздно придется это делать, — спокойно ответила она.

Затем она посмотрела на него, словно увидела его впервые. Ее взгляд был проницательным и любопытным, чего он никогда не замечал и не видел даже в своих мечтах. Она смотрела на него с состраданием.

— Мне тоже не хочется возвращаться в общежитие. Просто... , — произнесла она и снова уставилась на проходящих мимо окна кафе людей. — Давай не будем об этом говорить.

Я не видел ее уже целый год. Ее глаза потускнели, сквозь розовую шерстяную кофту просматривались худые плечи, шея стала тоньше и бледнее. Но для него она все равно выглядела восхитительно. Он не мог собраться с духом, чтобы это сказать.

Они случайно встретились возле той же скамейки. Она предложила выпить что-нибудь. Она вела его молча, указывая направление без слов, и когда она внезапно сворачивала за угол, он едва успевал за ней. Он догонял ее, но оставался чуть-чуть позади, и она этого не замечала. Он спрашивал, где она была все это время, но ее ответы были короткими и она продолжала смотреть на дорогу.

Они зашли в небольшой бар и устроились в темном углу. Заказали по паре бокалов пива. Он был устал от долгой прогулки, а она рассматривала меню. Там были чесночные гренки с соусом из сыра, бургеры, картофель фри, а также разные виды водки, вина и виски. В баре играл тихий джаз.

— Я часто гуляю пешком, — ответила она на его вопрос о спортзале.

Она закрыла книгу и пристально осмотрела освещение, поворачивая голову устало. Освещение было приятно тусклым.

— Ты все еще живешь в общежитии? — спросил он.

Она отвлеклась на миг, чтобы оторвать кожицу у ногтя.

— Да. Я никуда не уезжала.

Он заметил маленькую ранку и каплю крови, выступившую на месте этой ранки. Он продолжил выспрашивать ее о прошедшем годе, но когда им принесли пиво, она просто замолчала. Вдруг она повернулась к нему и легонько прикоснулась к его локтю.

— Слушай, если не возражаешь... может быть, мы снова... как-то... увидимся?

Она произнесла это словно за ее спиной тянулась бесконечная пустота, и она хотела ухватиться за последние моменты счастья.

— Конечно, безусловно. Обычно у меня свободные выходные.

Его звали Филипп. Они познакомились на первом курсе. Она была старше на два года и встречалась с парнем из ее потока, очень привлекательным и высоким. Макс был известен многим в университете, он часто организовывал различные мероприятия, а она была его помощницей и любовницей. Везде, где появлялся Макс, всегда было шумно и интересно, а она всегда была рядом с ним. Он был высокий, а она намного ниже его ростом и любила становиться на цыпочки для поцелуев на его шее. Филипп же не привлекал особого внимания, хотя он тоже входил в эту небольшую светскую компанию. Его замечали только тогда, когда им требовалось кого-то пригласить для того чтобы выглядеть умнее или привлекательнее. Так Мария услышала о Филиппе, именно так она узнала о его существовании и о его более романтичной стороне жизни: о его светлых волосах, женственных формах тела, о своих чувствах к ней. Однажды вечером в университетском коридоре, Мария сидела одна на скамейке напротив окна, через которое падали лучи закатного солнца. Она читала стихи Бродского и играла синей туфелькой на своем пальце, изредка поднимая ногу на колено другой ноги. Вся эта картина раскрывала ее девичью нежность и бледность. Через год после окончания первого курса Мария и Макс расстались. Она рассчитывала вернуться к нему после летних каникул, но осенью она только иногда виделась с Филиппом.

И вот они уже находились в баре, выпив пару стаканов пива. Она время от времени бросала взгляды на часы. Желая сильнее напиться, она заказала водку и выпила два шота без закуски или дополнительных напитков. Затем она улеглась на спину дивана и закрыла глаза. Ей стало плохо, и после трех посещений туалета она потеряла силы. Уже было поздно, ее общежитие закрывалось, и Филиппу нужно было доставить ее куда-то.

— Нет! Я не могу вернуться в общежитие такой! Если я появлюсь там в таком состоянии, меня выгонят, — сказала она, прижимаясь к нему от холода после дождя и подняла на него свои глаза. — Давай поедем к тебе. Ты же снимаешь комнату?

Они вызвали такси, но почти заставили ее рвать от него заборта. Они вышли из машины, когда до их места оставался около километра. От холода она прижималась к его руке, чуть ли не засыпала, и он ее будил и поддерживал. Он нервничал перед самым важным моментом, думая о том, как быстро и беззвучно снять с нее обувь, пройти через длинный коридор и войти в комнату. Но главное для него было то, чтобы под дверью никого не было. К его удовлетворению, там никого не было. Филипп снял мокрые кеды с Марии, аккуратно вставил ключ в замочную скважину, повернул его и открыл дверь. Через стеклянную дверь на стене проникал мутный свет от телевизора. Филипп шепотом попросил Марию стоять на месте беззвучно; она опустила глаза и кивнула, а он подошел к двери за которой разговаривали полицейские по телевизору. Он услышал старую женщину задыхающуюся и шаги на хромой ноге скрипящего пола. Филипп схватил Марию за руку и проводил ее через скрипящий пол в комнату. Когда дверь закрылась, и Мария упала на кровать, Филипп почувствовал облегчение. В коридоре зажгся свет. Приближалось тяжелое дыхание, переступание с хромой ноги на другую и скрип пола. Хозяйка направлялась в его комнату, и если он только откроет перед ней дверь, она заметит, что он не был один. Он шел на определенную смерть добровольно.

— Ну и что шумим, черт возьми?! — грозно прокричала она и приближалась к Филиппу. Он уставился в пол.

— Прошу прощения. Я просто задержался, чтобы встретить...

Не успел он закончить фразу, как она снова вскрикнула:

— Мне абсолютно все равно, что ты делал там! Почему ты возвращаешься так поздно? Если больше не живешь в этой ужасной общаге, значит можешь возвращаться, когда хочешь? Понял? — проревела она и, когда оказалась на расстоянии вытянутой руки, ударила его ладонью прямо по лицу. Ее пальцы пахли тем, что гниет в складках старости, недоступных для ее коротких рук. — Если я услышу еще раз, что ты приходишь назад, когда я уже сплю, я выгоню тебя! Ты меня понял?! Лучше просто не возвращайся! Спи на улице!

Она громкими шагами вернулась в свою комнату. Видимо было что-то существенное, но неподходящее для раздраженных нервов, прошло мимо его ушей, и он вернулся в свою комнату. Мария спала. Ее волосы лежали на кровати, словно корона. Одна из ее рук с открытыми пальцами свисала с края кровати. Мизинец ступни, который был одет в розовый чулок, едва касался пола. Комната наполнялась лунным светом и запахом ее волос. Филипп осторожно прикоснулся к бледной щеке Марии и разбудил ее. Она сняла куртку, которую он повесил на стул; легла на аккуратно заправленную часть кровати, накрылась одеялом до головы и тихо прошептала:

— Спокойной ночи.

Ее волосы блестели от лунного света. Он отправился в туалет, чтобы освежиться: вымыл лицо и, наконец-то поняв, что девушка, в которую он был влюблен, спит сейчас в его комнате и ему придется спать совсем близко от нее. Это его разбодрило. Он огляделся, проверил, нет ли в коридоре старушки, и когда вернулся в комнату, его уверенность рассеялась. Ничего в комнате не изменилось, но когда он увидел пустое место рядом с Марией, то испугался. У него не хватило смелости и, как он думал, права ложиться рядом с ней. Тихо подойдя, он уселся на край кровати, снял носки и кофту. Оставшись в футболке и джинсах, чтобы она не обратила на него внимания при пробуждении и чтобы ей было неприятно от полуголого парня, который спал всю ночь рядом. Лежа на кровати, он опять посмотрел на Марию, которая казалась ему продуктом его сломанного воображения и заснул.

Сон был тревожным: он постоянно слышал шаги хозяйки, ее голос за дверью, словно Макс кричал и собирался войти, чтобы все разрушить. От испуга Филипп огляделся по сторонам, но не нашел места, где можно было бы спрятаться, кроме как в шкафу. Но он боялся, что шкаф не сможет его спрятать и только поглотит в своей адской темноте. Тогда ему пришла мысль выпрыгнуть в окно. Окно было старым и открывалось долго. Да еще и до форточки нужно было подняться. А Макс уже был близко. Филипп решительно прыгнул, чтобы разбить окно, но его ноги стали вялыми, у него не хватило силы разбежаться даже до окна. Таким образом, он не смог разбить окно. Но все же он прыгнул и оказался в состоянии свободного падения. Приземляться Филипп должен был на краю кроны дерева рядом с домом, но на половине пути почувствовал, что может взмыть вверх. Он вытянул руки, словно супермен, и двинулся вперед, выпрямившись. И теперь он летит над улицей. Как свежо и прохладно! Вновь осенний воздух окружает его. Вдали он заметил прекрасные горы и намеревался долететь до них, но вдруг все мир начал скручиваться, словно лист бумаги, а его голова была притянута в какой-то водоворот, и кажется, что она скоро оторвется от плеч... Филипп просыпается с неприятным ощущением того, что мимолетный сон об умиротворении и спокойствии закончился. Там не было хозяйки, безответной любви и угрюмой осени. Он закрыл глаза в попытке ухватиться за остатки сонного мира, но они быстро ускользали от него, и Филипп окончательно потерял связь с тем фантастическим миром.

— Что тебе приснилось? — спросила Мария.

Только услышав ее голос, он вспомнил, где находится и с кем.

— Просто сон, что я падал. А тебе?

— Ничего.

— Как тебе голова? Болит?

— Немного. А у тебя?

— Нет, я просто немного выпил.

— Тебя ругали хозяева?

— Да.

— Значит, все твои рассказы были правдой.

— Который сейчас час?

— Пять утра.

Он взглянул в окно. Солнце только начинало подниматься.

— Хозяйка спит сейчас. Ты можешь отправиться в общежитие. Я вызову такси.

— Нет, я хочу еще немного задержаться. К тому же, мое общежитие открывается в шесть.

— Ведь еще пары, тебе нужно приготовиться.

— Это не важно. Сегодня я не хочу идти на пары.

Она приблизилась и подняла одеяло рукой.

— Прилагайся ко мне, — прошептала она.

Он заметил, что проспал всю ночь так же, как и лег спать. Он почувствовал прохладу футболки и джинсов сквозь кожу, и кровь замерзла от холода, а его мышцы стали окоченевать. А рядом с ней, под одеялом, казалось так тепло... Он улыбнулся и взглянул на потолок. Девушка на картине смотрела на него странными размытыми глазами. Мария опустила голову, снова завернулась в одеяло и отвернулась к стене. За окном начался дождь, который стучал в карниз, прося попустить его внутрь. Она заплакала, но делала это тихо, боясь быть услышанной. Ему показалось, что она скоро уйдет, ведь сейчас было идеальное время для этого: хозяйка спала и у Марии было не очень хорошее настроение. Но Мария перестала плакать и замолчала.

— Прости меня, — проговорил он.

Она слушала стук дождя. Это раздражало ее настолько, что она сказала:

— Обними меня.

Он посмотрел на нее в ожидании ее насмешливой ухмылки, но увидел только ее волосы. Она повернулась к нему и из-под одеяла высунулась ее тонкая бледная рука. Он взял ее за руку, и она прижала его к себе, затем снова повернулась к стене и прикрыла его одеялом. Только тогда он почувствовал, как холодно было до этого, и насколько тепло рядом с ней - будто они оба находились под одним одеялом. Или это было из-за биения его сердца, которое стало чаще, когда он почувствовал запах ее волос и испугался, что она услышит стук его сердца.

До этого времени он был просто объектом насмешек в ее окружении. Он ощущал, что могут исключить его из этой компании, если даже без причины они наскучат ему. Когда он впервые попал в эту комнату, он испытал страх застрять там навсегда, быть запертым с этим досадным созданием; но также почувствовал облегчение от мысли больше не выходить на улицу и не сталкиваться с теми, кто еще придает ему скучное значение; теперь же он всегда хотел выйти на улицу, чтобы увидеться с ней, а одновременно оставаться в этой комнате навсегда и держать руку на ее теплой и ласковой талии. Он чуть было не задремал, как вдруг она схватила его руку, притянула к своей груди и начала сильно прижимать и массировать. Он поднял голову, она повернулась и приблизилась своими полными губами со сладким оттенком помады. Он потерялся в этом неудобном поцелуе и отдался ей. Наконец, она полностью повернулась к нему, обняла его шею руками, а он прижался своими губами к ее шее.

— Интересно, — прошептала она с улыбкой. — Давай чуть-чуть нежнее.

— Прости.

— Все хорошо, продолжай.

Теперь он только легко касался мягкой кожи на ее шее. Она возбужденно ощущала нехватку воздуха в груди и сняла свитер, а когда он удивленно смотрел на ее действия, она сняла футболку с него и притянула его к себе, чтобы продолжить поцелуи. Она изогнула спину, когда он попытался снять лифчик, но не получилось; тогда она сама одной рукой расстегнула его и бросила в сторону. Их губы слегка раздвинулись и теплые языки проникли друг в друга; розовые слизистые поверхности играли друг с другом, скользя друг по другу, иногда задевая зубы или опять находя друг друга и трогаясь, стараясь почувствовать всю теплоту и ласку партнера. Филипп неосознанно прижался к груди Марии, и, удивившись самому себе, отдалился от ее губ, но Мария лишь улыбнулась, протянула ему руки, чтобы он прижался к ней всем телом и поцеловал ее, держа руку на ее груди. Он так же неосознанно прикоснулся к ее груди и снова оторвался от ее губ, чтобы устремить свое тепло к соскам, разгоревшим все ее тело.

— Ох, — шепнула она, — как приятно!

Он развязал пуговицу на ее джинсах, потянул за молнию и с улыбкой наблюдал, как ее одежда спадает, оставляя ее полностью обнаженной и смущенной. Он ласкал ее сосок, игриво облизывая его языком, слегка прикасаясь кончиком, затем поцеловал впадинку между ее упругими грудями и провел по плоскому животу до лобка, где волосы были аккуратно выбриты в треугольник. От стеснения она закрыла глаза, улеглась на подушку и почувствовала дыхание между ногами. Затем мужские руки обняли ее бедра, и что-то нежное, влажное и беспокойно дергающееся прикоснулось к ней. Это вызвало такое возбуждение в ней, что она неожиданно отодвинулась от него, а он удивленно посмотрел на нее.

— Я что-то не так сделал? — спросил он. Его губы блестели от ее выделений.

— Нет, — прошептала она с улыбкой, — просто я такого не ожидала. Лучше подойди ко мне.

Он взял верх над ней, и она ответила на его страстные поцелуи, которые он временно прервал. Филипп удивлялся, что он сделал такого, чтобы она так жаждуще целовала его. Она захотела быстро расстегнуть его штаны, но ремень издавал громкий звук, поэтому Филипп выпрямился, на мгновение взглянул на Марию, которая возбужденно обсасывала палец и влажным пальцем прикасалась к своей интимной зоне. Он снял штаны только до колен и опустился на колени перед ней, находясь близко к ее лицу. Она бросила взгляд вниз и слегка удивилась его размеру, но стесняясь видеть, как его член исчезает внутри нее, она посмотрела ему в глаза. Его глаза стремительно скользили между ее ног, и она обняла его, закрыв глаза. Когда его талия прикоснулась к ее, она сильно сжала кожу его спины в своих пальцах и издала нежный стон рядом с его ухом. Взглянув на ее молящиеся глаза, он почувствовал нежность на ее лице и захотел замедлиться, но внезапно ее ноги обвили его талию, ступни соединились вместе, и всем своим телом она желала почувствовать его теплое, влажное и большое движение внутри своего живота.

— Продолжай, продолжай.

Однако Филипп был неопытным, особенно когда он двигал тазом. Ремень продолжал издавать звуки, поэтому сначала она сняла его штаны, затем положила его на спину. Клитором она прижалась к его члену, который лежал на лобке, и раздвинула ноги в стороны от его тела. Она начала двигать тазом вперед-назад, тренируя член между своими влажными губками, которые практически всосали его в себя. Затем она поднялась немного на одну ногу и направила член внутрь себя. Полностью оседлав Филиппа своими упругими ягодицами, она начала двигаться таким образом, что ее грудь прикасалась своими сосками к его груди. Она продолжала двигаться долго: то ускоряла движения, то замедляла их из-за опасений услышать за дверью какие-либо звуки. Наконец она почувствовала, что скоро кончит. Филипп заметил это, особенно когда она останавливалась и начинала трястись всем телом, издавая недовольные стоны. Тогда он прижался пятками к кровати и начал двигать тазом более интенсивно, но без лишних звуков, чтобы не шлепать своими ягодицами по ее телу.

— Да, так хорошо. Продолжай! — шептала она и сильнее сжимала его волосы.

Ее стоны становились громче, но не слишком громко, чтобы не привлечь внимание. Когда она прижала колени к ребрам Филиппа так сильно, что почти задушила его, и закрыла глаза настолько крепко, что разгорелись искры, она наконец-то кончила. Ее грудь поднималась и опускалась, ее дыхание щекотало его уши. Она нежно засмеялась и начала целовать его в шею. Затем она посмотрела на него.

— Большое спасибо тебе! — сказала она и поцеловала его в лоб.

Она прильнула к нему и внезапно почувствовала, как его пенис, который он не извлекал, начал уменьшаться внутри нее.

— Подожди, ты что, не закончил? — спросила она с удивлением.

Почти засыпая, он с улыбкой ответил:

— Нет, а что?

— Как это что? Ведь тебе тоже нужно закончить!

— Кто так сказал?

— Что значит "кто так сказал"? Просто каждый должен достичь оргазма при занятиях сексом.

— Мне и так хорошо.

— А мне от этого неприятно. Так не пойдет. Нам нужно это исправить.

— Что? И как мы собираемся это исправить?

Она посмотрела на него и задумалась. Внезапно она вскочила, подошла к куртке, согнулась и начала что-то искать в карманах. Он следил за ней, словно ребенок. Наконец-то она нашла презерватив.

— Зачем? — удивленно спросил он.

— Скоро поймешь.

Она вернулась на свое место и обхватила его уменьшившийся, но быстро возбудившийся от ее прикосновений пенис. Она поцеловала Филиппа, разорвала презерватив зубами, приложила резиновое кольцо к головке пениса и начала его одевать. Она несколько раз двигала рукой вверх и вниз, держа скользкую резину; взглянув на него, она улыбнулась и опустилась головой к его паху. Филипп прижался затылком к подушке и стал ожидать. Сначала он чувствовал только прохладу комнаты и ее теплое дыхание, а также смазку с презерватива, но внезапно тепло обняло всю его эрекцию, и он изумленно и наслажденно вздохнул. Подняв голову, он увидел, как ее головка двигается вперед-назад, ощущая ее теплые губы обхва-тившие его пенис. Он положил руку на ее голову. Он долго не смог сдержаться и начал кончать. Перед оргазмом он ожидал, что она уберет голову, поэтому положил руку, но когда он начал дрожать от оргазма, он не почувствовал сопротивления; наоборот, она пыталась заглотить его пенис еще глубже. Наконец, она вытащила его и легла на грудь Филиппа. Он еще продолжал наслаждаться эйфорией. Она взглянула на него и спросила:

— Тебе понравилось? - спросила она.

Он устало кивнул в ответ.

— Посмотри, — сказала она, — дождь закончился.

Он открыл глаза и словно впервые после дождя увидел солнце. Оно было таким ярким и теплым, что мгновенно наполнило комнату теплотой и светом.

Они еще разговаривали о походе в кино, о посещении кафе, о том, что ей хотелось бы, чтобы он снял другую комнату поближе к ней, чтобы она могла чаще приходить к нему. С улыбкой он сказал, что позаботится об этом, и они заснули вместе.