Латексное искушение Селины. (Перевод с Английского) Глава 12: Пробуждение

Предисловие автора.

Дорогие читатели, я вставил в эту главу несколько картинок, так сказать, по просьбам трудящихся. Было трудно найти такие, которые отвечали бы содержанию рассказа, так что не обессудьте. Если не составит труда, отпишитесь в комментах, уместны ли такие изображения, быть может они кому-нибудь мешают. Буду очень благодарен =) По умолчанию, в дальнейшем вставлять не буду, только если вам понравится.

Я очнулась от неестественного сна, в который меня насильно погрузили, и мне потребовалось довольно много времени, чтобы собраться с мыслями. Я обнаружила себя в переделанной комнате моего собственного дома, потому что всего в нескольких сантиметрах надо мной были покрытые резиной прутья съемной клетки, которая не давала мне подняться с белого резинового матраса.

Прислушавшись к своим ощущениям, я обнаружила тупую боль в животе и боль в области, вокруг моего пупка. Я попыталась немного приподняться, но тут же осознала, что даже такое простое движение, отныне мне не удавалось. Проклятый белый резиновый корсет, который герр Вулф сделал для меня по просьбе фрау Бакстер, моей гувернантки, совершенно не позволял совершать лишние движения. Я никак не могла согнуть свое тело в тонкой талии, которую обвивала вездесущая резина, так как его внутренний металлический каркас препятствовала любому такому движению. Я также обнаружила, что мои руки были вытянуты над головой и, очевидно были привязанными к металлическому изголовью кровати с помощью какого-то удерживающего устройства. Мои лодыжки были точно так же широко разведены в стороны, и привязаны к нижней части кровати.

Я сосредоточилась, и начала заново прокручивать в голове события, которые привели меня к текущему, безысходному положению. В воспоминаниях всплыл приезд фрау Бакстер и резиновая неволя, которую она мне навязала, поспешный отъезд моего отца, приход и уход многих рабочих, проводивших таинственные работы в моем доме. Моя любимая комната, которую беспощадно переоборудовали в персональную тюрьму.

Затем, цепочка из воспоминаний привела меня к появлению герра Стрэнга с его бедной дочерью Кристель, и я повернулась в угол комнаты. Кристель все еще была там, одетая в свой толстый резиновый панцирь, лежащая, как животное, в длинной низкой клетке, которая была ее пристанищем, во время пребывания у меня в комнате.

Ощущения от постоянного давления белого корсета подстегивали мои воспоминания, и именно это чувство неволи, помогло мне вспомнить необыкновенную, мощную машину, которая была использована, чтобы растянуть тугую резиновую трубку, для заключения моего тела в своих крепких объятиях. Эти мысли, в свою очередь, привели меня к появлению доктора, упоминанию о предстоящей операции, стремительным жестам фрау Бакстер, закрывавшей мне рот в попытке заглушить крик, а затем и к шприцу для подкожных инъекций, который направил меня на дорогу сна.

Операция, о которой говорил доктор, и, судя по моей боли и дискомфорту, это была именно операция. Как долго я была без сознания, во время, и после, выполнения безжалостных манипуляций? Что именно эти жестокие люди сделали с моим телом, господи, волна горького отчаянья охватила меня. Как далеко они еще смогут зайти в своих издевательствах надо мной? Я принялась осторожно двигать руками и ногами, чтобы проверить свои конечности и мышцы. Все казалось в порядке, и физически я не чувствовала никакой разницы, за исключением тех болей и ощущений, которые уже упоминались. Поэтому, мне показалось, что все происшедшее затронуло только область моего живота.

Внезапно раздавшийся шум вывел меня из задумчивости, и я снова посмотрела в сторону конуры Кристель, но та не двинулась с места, разумеется, не услышав ничего. Моя койка была сдвинута во время долгого сна, и из-за нового угла обзора, я не могла видеть дверь комнаты. Шаги приближались к моей кровати.

— Значит, ты снова в мире живых, Селин? — Фрау Бакстер стояла перед моей кроватью в клетке. Она улыбалась и явно была рада, что я снова проснулась.

— Ты проспала почти сутки, дитя мое. Доктор был немного обеспокоен, когда позвонил меньше часа назад, и я сообщила ему, что ты все еще без сознания. — Она наклонилась и начала открывать задвижки клетки, окружавшей мою кровать. — Я должна позвонить ему и сказать, что с тобой все в порядке.

Меня все еще клонило в сон, и поэтому я не пошевелилась, когда

почти бесшумный мотор медленно поднял над кроватью решетку из покрытой резиной стали. Фрау Бакстер склонилась надо мной и сняла с моего пупка сухую повязку.

— Рана выглядит довольно чистой, и я думаю, что ты должна быстро пойти на поправку, Селин. В конце концов, это всего лишь незначительный надрез.

Тем не менее, я не знала цели этой операции, так как была молода и здорова, и была убеждена, что не страдала никакими заболеваниями, которые могли бы потребовать хирургического вмешательства.

— Итак, Селин. Судя по твоему виду, тебя очень интересует, в связи с какой проблемой, тебе потребовалась операция? — Теперь фрау Бакстер стояла рядом со мной, скрестив руки на своей широкой груди.

— Я-я... — У меня вдруг так пересохло в горле, что даже не нашлось слов, чтобы задать вопросы, ответы на которые интересовали меня больше всего на свете.

— Молчи, Селин. — продолжила гувернантка — Я все расскажу.

Фрау Бакстер наклонилась через кровать, чтобы проверить содержимое капельницы. От прозрачного мешочка, шел тонкий шланг, заканчивающийся катетером и иглой, которая была вставлена в тыльную сторону моего запястья.

— Как я уже упоминала ранее, у тебя остался только один небольшой наружный надрез, но операция, проведенная на твоем животе, была гораздо более... трудоемкой. — Фрау Бакстер выдержала многозначительную паузу и продолжила.

— В будущем, тебе еще не раз придется столкнуться с тем, что кормление через рот, станет непрактичным. Ты, должно быть, заметила, что исправительный костюм, твоей подружки Кристель, является довольно автономным приспособлением, и она может содержаться без кормления в течении нескольких дней, но что более важно, ее потребности в туалете также обслуживаются автономно. В ее случае, это было достигнуто путем фиксации внешних трубок, ко всем ее естественным отверстиям. Ты, разумеется, видела их, во время вашей первой встречи. — Фрау Бакстер на мгновение отошла в сторону и указала на распростертую фигуру Кристель, прежде чем продолжить.

— Эти трубки соединены с блоком контроля и дисциплины, встроенным в спинную часть костюма. — Фрау Бакстер сделала очередную многозначительную паузу. — Однако в твоем случае, Селин, было принято решение, что этот процесс будет значительно углублен. Своей операцией, доктор восстановил связь с твоими органами через пуповину, и отныне эта точка входа будет служить более практичным целям. По сути, ты была внутренне переподключена, разветвленная сеть хирургических трубок ведет к твоему желудку, мочевому пузырю и прямой кишке. Благодаря инновационному подходу к операции, мы отныне можем, как кормить тебя через пуповину, так и производить процесс удаления телесных отходов из одного единственного отверстия. Разумеется, твои естественные отверстия были надежно закупорены, для недопущения утечек, и сохранения целостности внутренней системы.

Я была шокирована этими подробностями и сокрушенно уронила голову на кровать. Как могли эти люди пойти на такое, без моего согласия? Я была уверена, что мой отец никогда бы не одобрил таких вещей и никогда не оставил бы меня в лапах фрау Бакстер, если бы знал, какие планы эти нелюди на меня строят. Теперь, вся моя жизнь перевернулась. Я отчаянно надеялась, что те вмешательства, которые были проведены со мной, будут обратимы, и после побега, меня смогут вернуть в обычное состояние. Во мне теплилась надежда, что трубки, помещенные в мою плоть, могут быть удалены другим хирургом? Теперь я знала, что должна любыми способами попытаться сбежать, из тюрьмы, в которую они превратили мой собственный дом! Затягивать свое пребывание в руках фрау Бакстер, которая могла зайти еще дальше, в своих жутких опытах надо мной, было нельзя. Оглядываясь на уже сделанное, можно было однозначно сказать только одно — эти люди пойдут на все то, что считают необходимым и правильным, но такие решения, для меня, могут стать фатальными, и вполне может настать момент, когда пути назад, уже не будет... — Фрау Бакстер... умоляю вас! — Я нашла в себе силы и мужество, начать разговор о своем освобождении. — Пожалуйста, отпустите меня! Я клянусь, если вы меня отпустите, я не стану угрозой для вас. Я никому не расскажу о том, что/здесь произошло! Уеду из Германии и... никогда не вернусь!

— Не говори ерунды, глупышка. — Она скрестила руки на груди и покачала головой. — Тебе открывается удивительный путь, на который, мало кому позволено вступить, и который сокрыт от обычных людей. Прислушайся к своим чувствам, твой разум и тело уже открыли для себя удовольствия, о которых ты даже не подозревала. Не стоит отвергать новые переживания, которые ты ощущаешь.

Ее голос и манеры были ласковыми, как у матери или доброй опекунши, которая хотела для своей подопечной только самого лучшего. Неужели, фрау Бакстер верит в то, о чем говорит? Я была готова признать, что резиновое рабство, было дверью в новый мир сексуального восторга, и да, я знала, что отныне всегда буду нуждаться и хотеть этого ароматного чувственного материала, который так приятно охватывает каждую клеточку моего тела, даже когда окажусь свободе. Но, мое порабощение этому соблазнительному фетишу, зашло слишком далеко!

— Фрау Бакстер, — Мой голос смягчился, в надежде воззвать к ее материнским инстинктам, которые, я уверена, можно было достать из жесткой скорлупы, в которую облачилась моя гувернантка. — Я не имею ничего против резины, которую вы ввели в мой мир. Я даже могу, если придется, выдержать сокрушительное давление резинового корсета герра Вулфа. Но эта трубка... все эти вмешательства, в работу моего тела... Неужели я кончу свои дни обесчеловеченой, как бедная Кристель? Неужели мне теперь ничего не остается, кроме как упасть до уровня животного, и потерять власть над своей собственной жизнью?

Я с горечью обнаружила, что мои мольбы были напрасны, потому что, даже когда я говорила, фрау Бакстер качала головой. По выражению ее лица было ясно, что она понимает каждое мое слово, но для нее, я была всего лишь заблудшим ребенком, младенцем, который не может знать, что для него лучше. Она была взрослой, няней, которая никогда не может ошибаться.

— Селин, дитя, — не спеша начала фрау Бакстер, — твой взгляд на Кристель, ограничен только тем, что ты можешь увидеть. Ты слушала ее всего несколько минут и потому не можешь знать, что ей нужно, и чего она действительно хочет. — Она остановилась, чтобы нежно провести рукой по моему лбу.

— Будущее Кристель содержит в себе гораздо больше, чем мечты и желания ее отца. Резина и цепи, которые удерживают и формируют ее новое мироощущение, являются лишь верхушкой айсберга чувств, которые ей еще только предстоит вкусить. Даже сейчас, после почти двух лет ее нынешнего положения и коррекционных уроков, если бы я предложила ей полное освобождение от всех ее приспособлений, она, скорее всего, отказалась бы, даже несмотря на все те слезы, боль и отчаяние, которые дарил ей костюм. И даже, если бы сейчас, она обрела освобождение, то никогда больше, не смогла бы им насладится. Ее измененный, метающийся во тьме ощущений неволи и редких удовольствий разум попросту не сможет принять свободы, потому что, ее скрытые желания, сделали из нее рабыню, которой она стала. — фрау Бакстер обошла кровать с противоположной от меня стороны, а затем пристально всмотрелась в мое мрачное и задумчивое лицо, прежде чем продолжить.

— Я должна сказать, Селин, что твое будущее уже вполне определено. Твой любящий отец, который желает тебе только добра, сегодня утром, по собственному настоянию, начал судебный процесс предоставления мне материнства над тобой, а также, передал право собственности на этот дом джентльменам, которые осматривали тебя несколько дней назад. Очень скоро мы начнем превращать это жилище, и его окрестности, в убежище для спасения заблудших девушек, которые, подобно Кристель и тебе, так явно нуждаются в нашей заботе.

Итак, мой отец еще раз показал своими действиями, что больше не хочет меня видеть. После смерти моей матери я отстранилась от него, и он отплатил мне холодным отчуждением, даже не пытаясь понять сексуальное пробуждение моего тела! Он, очевидно, видел во мне не контролирующую себя нимфоманку, считая мою сексуальную активность отклонением, и совершенно не пытался понять, что я уже не та маленькая девочка, которую он воспитывал! Я была полна дурных предчувствий, так как, казалось, надежда на спасение, покинула этот дом. Фрау Бакстер закончила свой набор плохих новостей, окончательно добив меня, добавив последнюю, словно вишенку на торт, который состоял из моих унижений. Как я узнала, мгновение спустя, вишенок этих, будет несколько...

— Есть еще кое-что, что я должна рассказать о твоем брюшном имплантате, Селин. — Она наклонилась надо мной, и я почувствовала прикосновение, к трубке, которая скрывалась в моем животе. — Внутри защитного кожуха, скрывается четыре шланга, у каждого из которых, свое назначение, один для подачи питания и два, для вывода отходов. Но один из них, в данный момент не задействован, мы введем его в эксплуатацию, как только ты оправишься от операции. Четвертый шланг, самый важный, он позволит установить соединение с дыхательными путями и трахеей, когда установка будет завершена, вся твоя жизнедеятельность, включая насыщение кислородом твоей крови, будет достигнуто с помощью одного единственного соединения. Но тебе не стоит волноваться, моя маленькая, это всего лишь временное перенаправление твоих дыхательных путей.

Это был единственный разговор со мной за весь день, и он предоставил мне много пищи для размышлений. Когда будет проведена эта другая операция, окажусь ли я тогда полностью зависимой от устройства, которое была вынуждена носить Кристель? И зачем, черт возьми, им нужно лезть к моим легким? Теперь, я осознала, что принудительное кормление на прошлой неделе было всего лишь введением в происходящее. Меня планомерно к чему-то готовили... Неужели, я пробовала настоящую еду в последний раз? Но больше всего меня беспокоила влага, которую я снова почувствовала на внутренней стороне бедер! Где-то глубоко в моем подсознании, другая я, начинала принимать, и возможно, даже наслаждаться, предвкушением того, что мне еще предстояло испытать!

В тот день, меня не кормили, и впервые после появления в моей жизни Фрау Бакстер, я начала испытывать чувство голода. Раз десять или больше, гувернантка приходила в комнату и смачивала мне губы маленькой губкой. В липком полумраке своего заключения, я потеряла чувство времени и поняла, что день закончился, только когда фрау Бакстер пришла и погасила свет.

Теперь, когда мы с Кристель снова остались одни, я собралась с мыслями и попыталась разобраться в собственных желаниях. Я посмотрела на ее низкую клетку и увидела, что она медленно кружит на четвереньках, пойманная, слепая и глухая в своей ужасной латексной тюрьме. Каждый раз, когда она поворачивалась ко мне, я видела, сверкающее кольцо, свисающее из области, где должно быть находился ее нос, но что меня потрясло, так это то, что теперь к этому кольцу была прикреплена еще и цепь, которая вела к верхним прутьям клетки, и обрывалась в черной железной коробке! Длина цепи была рассчитана с дьявольским замыслом, достаточно длинная, для того что бы обладать минимальной возможностью перемещения внутри своей клетки, но в то же время не дающая бедняжке опустить голову слишком низко к полу, не дотягивая сантиметров двадцать пять, бедную Кристель заставляли постоянно держать голову на весу. То и дело, во время бессмысленного кружения, девушка случайно дергала за цепь, жестоко натягивая доставляющее дискомфорт кольцо, которое было заключено в маске, и она непременно вздрагивала, а затем, отчаянно пыталась стряхнуть ненавистные варварские ограничения, в виде цепи и кольца. Разумеется, у нее ничего не выходило, кольцо и не думало ослабевать свою хватку, ее муки будут продолжаться столько, сколько сочтут ее безжалостные хозяева. Хотя, я все еще и испытывала чувства грусти и сострадания, при взгляде на Кристель, я не могла не задаться вопросом, что же сейчас происходит в ее мыслях, отрезанных от всех внешних воздействий, находящихся в полной изоляции, один на один с ощущениями, которые для нее оставили. Строгий костюм, в котором находилась несчастная, полностью лишал возможности контакта с внешним миром. Я представила себя в этих тугих, вездесущих, резиновых объятиях, и на мгновение волосы у меня на затылке встали дыбом, а по телу пробежали сладкие мурашки, собираясь в моем лоне, заставляя плотнее обхватывать находящегося во мне, непрошенного гостя... Волна неожиданного, извращенного наслаждения, прокатилась следом за такими мыслями, но я не могла смириться с тем, что такой тотальный контроль, и ограничения могут быть постоянными! Как же мало я тогда подозревала...

Цепи, приковывавшие запястья Кристель к манжетам на коленях, при движениях с грохотом проскакивали через единственную металлическую трубу, сокращавшую их длину. Когда она попыталась опустить тело на пол, это было похоже на движения собаки, устраивающейся на ночевку, цепь поводка с кольцом на морде, подтянулась вверх, движимая механизмом регулирующим длину цепи, и отныне Кристель была вынуждена изменить свою позу и держать голову задранной еще выше вверх! Я видела, что ее зад начал подрагивать, похоже, что вместе с новыми ограничениями, в работу вступила программа дисциплинирования. Судя по движениям скованных лапок, бедняжка хотела каким-то образом возобновить поглаживания и дотянуться до промежности, но цепь, ведущая к ее носу, легко предотвратила это. Интересно, как она вообще может что-то чувствовать? Кристель была в надежном капкане своего костюма. Возможно, ее мучители позволяли испытывать чувство сексуального наслаждения, совместно с жесткими ограничениями, чтобы она привыкала к ним, но скорее всего, они знали, что именно отсутствие удовлетворения будет держать ее в рабстве резинового кошмара, спаривая чувство неудовлетворенности с ее сознанием!

Конечно же, снять сексуальное напряжение в ту ночь, мне не удалось. Отвернувшись наконец от Кристель, и пытаясь не слушать глухой звон цепей, исходивший от ее истязаемого тела, я провалилась в беспокойный сон.

На следующий день доктор пришел ко мне очень рано и после осмотра объявил, что мои раны отлично заживают. Я надеялась, это означало, что меня накормят и напоят, потому что ко времени осмотра, голод и жажда становились все сильнее. Доктор сменил повязку на моем пупке, а затем отошел, чтобы шепотом поговорить с фрау Бакстер. Я слышала, как она вывела его из комнаты, а затем и из дома, прежде чем вернуться.

— Сегодня ты сможешь поесть, Селин. Завтра доктор вернется, и, возможно, тогда он разрешит закончить начатое.

Ее слова были такими приземленными, говоря о завершении операции, как о чем-то обыденном! Я заметила, что теперь она была одета в бело-голубую форму медсестры, сделанную из тонкого, блестящего латекса. Слишком короткая, но свободная юбка свистяще зашуршала, пока она возилась у моей кровати. Была ли эта демонстрация сексуальности предназначена для доктора или возможно фрау Бакстер сама была в некоторой зависимости от латекса? Когда она наклонилась надо мной, чудесный запах снова наполнил мои ноздри, а затем материал платья коснулся резинового покрывала матраса и заскрипел — почти взвизгнул, я наслаждалась этим особым скрипом, на мгновения забывая о своем положении.

Дважды за этот день, она возвращалась ко мне в своей резиновой униформе, и каждый раз клала мою голову на подушку и кормила меня безвкусным теплым серым пюре через маленькую чайную ложечку, но даже это послабление моего режима было несказанно приятным, вкушать пюре, после жесткой кормежки через трубку было определенным удовольствием.

— Если завтра доктор будет удовлетворен твоим состоянием, то мы соединим тебя с машиной Селин, но ты должна понять, что это всего лишь временное решение. Громоздкий аппарат промежуточного обслуживания, едва ли можно назвать портативным, спустя некоторое время, он будет заменен, на намного более сложный и функциональный. — Это единственное, казалось бы, дополнительное предложение было последним разговором фрау Бакстер со мной в тот день. Когда кормление закончилось, она ушла без дальнейших разговоров.

Я провела еще один беспокойный вечер, наблюдая за дрессировкой Кристель, ей еще ни разу не позволили до конца удовлетворить сексуальные желания в моем доме. Очередной сон, и я была почти рада услышать звонок в дверь, который возвестил не только приезд доктора, но и утро. Безделье и серая скука, очень пагубно влияли на мой разум. Фрау Бакстер снова была одета как медсестра, но на этот раз ее мерцающая резиновая униформа была полностью черной, за исключением крошечной белой шапочки, передничка с красным крестом и такого же цвета чулок.

— Рана затянулась, все в порядке, фрау Бакстер — сказал доктор — Я удовлетворен тем, что Селин хорошо выздоравливает, и теперь мы можем продолжить следующий этап ее подготовки. — Фрау Бакстер только кивнула и улыбнулась.

— Я уверен, — продолжал он — что к назначенному сроку она достаточно поправится, чтобы я мог завершить свою работу.

Теперь, необходимость в побеге приобрела новую остроту. Даже сегодняшняя операция не будет завершением всей этой дьявольской работы! И что это была за согласованная дата? Сколько же времени я должна была ждать, прежде чем он вернется и снова возьмет в руки свой нож? Какие еще страдания я должна перенести?

Хирург и медсестра исчезли из поля моего зрения, и я услышала, как они суетятся в комнате. Четверная лампа, очевидно для операций, была принесена и придвинута к кровати, и я услышал стук металла о твердую поверхность, когда тележка, нагруженная чашками, зажимами, скальпелями и марлевыми салфетками, была придвинута к моей кровати. Это была единственная возможность осмотреть инструменты хирурга. Фрау Бакстер, переодетая медсестрой снова появилась и аккуратно вонзила шприц в мое предплечье, а затем, всего за несколько секунд, звезды в вечно темнеющем небе погасли одна за другой, и я снова оказалась в объятиях Морфея.

Как ни странно, я отчетливо помню, что на этот раз мне приснился сон, я надеялась, что он принесет мне немного облегчения от моих страданий. Я видела себя, одетую с головы до ног, в тесную одежду, толстую, черную резину, поднятую вверх, распятую на белом резиновом кресте, и гвозди, которые пронзали мои запястья и скрещенные ноги, были сверкающего серебряного цвета, и также изготовленные из резины. Кровь не капала из моих ран, но между плотно сжатыми бедрами я не могла остановить поток жидкого белого латекса, который хлестал из моего лона! В неуверенном, расплывающемся мираже, как в каком-то старом, черно-белом фильме, это мерцающее видение исчезло, чтобы быть замененным новым видением.

В этом сне все было белым, и я лежал на белой резиновой кровати в белой резиновой комнате, скорее даже не комнате, а огромной зале. По бокам от меня стояли облаченные в белый латекс мужчины, она ласкали меня руками, издавая возбуждающий скрип, а затем, начали растирать повсюду масло, из невесть откуда взявшегося источника. Щедро орошая мои стройные ноги, и как бы невзначай задевая мои грудки и желающее прикосновений лоно. Я видела, бегущую из дальнего конца залы, фрау Бакстер, она вытянула вперед руки, словно желая обнять давно потерянного любовника, но удивительно, она совсем не приближалась, потому что ее бег, казалось, только уносил ее все дальше и дальше от меня! Чувственные руки двух мужчин ласкали мое тело необычайно страстно. Временами они едва касались моей покрытой резиной кожи, а затем брали крепко и разминали мою жаждущую плоть, доводя до исступления. Мои бедра взбрыкнули, и невероятная волна страсти заставила мои ноги мелко дрожать. Вдруг, чья-то рука словно перекрыла мне дыхание, и я начала задыхаться, паниковать и биться между невероятной силы оргазмом и таким пикантным удушьем, но несколько мгновений спустя, поток спасительного воздуха оживил меня, и я судорожно вдохнула. Надо мной появился противогаз, которым пользовалась фрау Бакстер, но теперь его чернота превратилась в мерцающую радугу постоянно меняющихся оттенков. Он опустился мне на лицо, и снова мое дыхание стало перекрыто! Я изо всех сил старалась дышать, пытаясь предотвратить обморок, но тут в мои ноздри внезапно ворвался воздух, густой от чудесного запаха резины. Теперь мне казалось, что я дышу самой его сущностью, и я боролась, но только в экстазе. Сильные руки схватили меня за бедра и прижали к кровати.

— Да проснись же! Проснись, Селин!

Голос, казалось, доносился издалека, с того места, где я в последний раз видела фрау Бакстер. Это был ее голос, но теперь она стояла совсем близко, снова одетая в черную форму медсестры. Доктор стоял рядом с ней. Она выглядела озабоченной и встревоженной, он же просто стоял улыбаясь.

— Ну-ну, дитя мое, — сказал он, успокаивая меня своим голосом, плавно выдергивая из царства снов. — Постарайся лежать спокойно, Селин. Постарайтесь расслабиться.

— С ней все в порядке, доктор? — Задала вопрос Фрау Бакстер. — Разумеется! Ей только что приснился дурной сон, прежде чем действие наркоза закончилось. — Ответил мужчина.

Неужели моя операция закончилась? Сон, казалось, начался с укола фрау Бакстер и длился всего несколько мгновений. Неужели доктор успел сделать все запланированное?

По мере того, как мой мозг постепенно возвращался к обычной работе, я была в состоянии прислушаться к своим ощущениям и осознать их. Хотя мое дыхание было естественным и в нормальном темпе, ко мне начало приходить понимание того, что мой рот и нос больше не принимают участие в процессе вдоха-выдоха! Плюс ко всему, я чувствовала боль не только в животе, но и в нижней части горла. Открыв рот, я ощутила невероятную сухость, и попытавшись выдохнуть, у меня совершенно ничего не получилось! но все же, я становилась все более и более возбужденной, катаясь на этом неизбежном захватчике! Было ли это похоже на то чувство, которое я могла бы испытать, если бы Майклу, моему парню, было позволено продолжить свое первое мальчишеское исследование моего тела, возможно, я невольно представила, как его молодой, нетренированный, но эрегированный пенис входил бы в мой тесный проход. Пока меня кормили, герр Вулф достал один из своих многочисленных чемоданчиков и положил его открытым на пол у изголовья моей кровати. Тут заговорила фрау Бакстер.

— Итак, Селин, как я уже говорила тебе вчера, большинство процедур и вещей, которые с тобой делают, и сделают в будущем, будут иметь определенное постоянство. Если ты обдумаешь происходящее, поймешь и примешь те перемены, которые еще предстоят, то жизнь твоя, станет намного менее дискомфортной.

Судя по ее серьезному тону, сейчас должно было произойти нечто очень важное. Фрау Бакстер неспроста заранее меня успокаивает, пытаясь сгладить появившийся страх от копошения ее в чемодане герра Вульфа. Звук доставаемых стальных приспособлений, заставил меня замереть и насторожится. Разогнувшись и нависнув надо мной, словно палач над приговоренным, моя гувернантка произнесла.

— Пожалуйста, открой рот, Селин.

Я не хотела этого делать, не хотела подчинится, но ее рука беспощадно опустилась на мою талию, и внезапно, я не смогла дышать! Она улыбнулась, удерживая живительный воздух, пока я с содроганием не сделала то, чего она добивалась. Секунду спустя что-то скользнуло в мой рот, закрывая скобками верхние и нижние передние зубы, а затем она сделала несколько раскручивающих движений, и мой рот был принудительно широко раскрыт! Я не могла издать ни звука и поэтому отчаянно крутила головой из стороны в сторону, пытаясь заставить эту штуку отпустить свою хватку, но ничего не получалось, стальной расширитель не сдвинулся ни на миллиметр, оставляя лежать меня с широко открытым ртом. Герр Вулф снова наклонился к своему чемодану и достал большой стеклянный сосуд.

Я попыталась сомкнуть губы и закрыть ими рот, когда увидела его руки над собой, но устройство для расширения челюсти предотвратило любое сопротивление с моей стороны. Он держал банку с густой, непрозрачной зеленой жидкостью прямо перед моим лицом, а затем наклонил ее к моим губам. Я была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться этому вторжению, и когда я открыл рот еще шире, в попытке закричать, я сразу поняла, что мои действия были совершенно бесполезны, так как больше не было никакой

связи между моими голосовыми связками и легкими! Я пыталась произнести, даже не слова, просто... хоть какой-нибудь звук, но звонкая тишина была неизменна! Я была абсолютно нема! Моя гувернантка намеренно не сказала, что это так называемое временное перенаправление моих дыхательных путей также лишит меня способности говорить! Из всех испытаний, которые мне пришлось вынести за последние дни, это казалось самым худшим! Без средства общения я стала никем, чуть большим, чем животное и явно меньшим, чем человек! Неужели Кристель чувствовала себя так же, как и я сейчас, беспомощной, и... сломленной?

Густая жидкость, похожая на сироп, начала медленно вытекать из стеклянной банки. Герр Вулф хорошо прицелился, держа меня левой рукой, и вылил содержимое, точно между моими раздвинутыми зубами и губами, затем я почувствовала, как жидкость коснулась неба и языка, и меня стало рвать, безуспешно, язык принялся бороться, восстав против этой густой субстанции, я инстинктивно пыталась сохранить мои теперь бесполезные дыхательные пути чистыми. Но вязкая жидкость, неизбежно захватывала пространство моего рта и настойчиво проникала вглубь моего горла, я чувствовала ее прохладное прикосновение к моим миндалинам, но затем тактильное щекотание прекратилось. Я почувствовала, как субстанция начала скапливаться в глубине, и поняла, что что-то мешало ей приникнуть дальше, должно быть, какая-то заслонка была сделана в моем горле, непроизвольная дрожь прокатилась по моему телу, было очень жутко осознавать это.

Глаза начали слезится, твердая хватка мужской руки, никуда не исчезла. Я смогла разглядеть небольшую кисть в руке герра Вульфа, яростно сопротивляясь его воле, силы стремительно покидали меня, закончив вливать в меня противную жидкость, я сдалась, и начала бесшумно всхлипывать, покорившись моим издевателям. Поставив склянку, куда то в сторону, мужчина перехватил кисть поудобнее.

— Шире Селин! — Приказала фрау Бакстер и чуть раскрутила рукоятки стального расширителя, заставляя мои челюсти еще больше раздвинуться.

Герр Вулф усердно работал кисточкой, растирая быстро густеющую жидкость, покрывая каждую щель и поверхность моего рта, включая язык! Я не потеряла обоняния, и сразу поняла, что покрытие, которое он наносил на полость рта, было каким-то особым видом латекса. Он работал, не останавливаясь, и часто окунал кисть в открытую банку с жидким латексом, нанося слой за слоем, покрывая каждый сантиметр, я ощущала его присутствие везде, и казалось, не было ни одного участка моего рта, не покрытого этой зловещей субстанцией. Вскоре, я обнаружила, что для перемещения моего языка, и сокращения мышц рта в целом, отныне нужны довольно значительные усилия, я испытывала постоянное сопротивление оказываемое мышцам языка, да и щек тоже!

Я смогла насчитать шесть слоев, именно столько раз герр Вульф повторно проходился кистью по моему рту, я могла чувствовать, как в мои ноздри, через пипетку стали заливать ту же самую жидкость. Я ощущала, как субстанция проходит от моего горла снизу, в дыхательные пути, а от настырных закапываний, сверху. Это ощущение заставило меня бояться гораздо больше, чем наполнение моего рта, и я начала в себе силы сопротивляться вновь, так сильно, как только могла, широко раздувая ноздри от страха, имитируя глубокие вдохи, мой организм еще не привык к отсутствию воздушных путей. Это только ускорило прохождение резиновой жидкости по моим носовым проходам, и через мгновение я ощутила как где-то там, в глубине моих носовых пазух, жидкость соединилась, это означало, что она закончила свой путь!

Фрау Бакстер лживо щебетала о непостоянстве этой процедуры, но я была уверена, что шрамы от этих издевательств останутся со мной на всю жизнь, и понятия не имела, каким образом вещество, которое было введено в мой рот и нос могло бы быть извлечено! У меня было мало времени, чтобы обдумать это, прежде чем Герр Вулф на мгновение исчез. Когда его руки снова появились в поле зрения, он держал в руках устрашающее устройство: большую, анатомической формы капу, из белой резины с двумя большими звеньями блестящей цепи, из отполированной нержавеющей стали, качающимися с глухого конца, другие звенья цепи, надежно уходили в тело капы! Каждое звено было около двух сантиметров в ширину и почти три сантиметра в длину, и они казались довольно тяжелыми. Это подтвердилось, когда они на мгновение коснулись моей нижней губы, я поняла, что это должно быть сплав какой-то стали, так как они были холодными и казались невероятно прочными, должно быть эта капа была армированной внутри, и вырвать звенья цепи из нее, не смог бы ни один человек.

Я ни на минуту не должна была усомнятся в ее предназначении, так как белая резиновая капа была немедленно, но с некоторым трудом из-за ее размера, зажата между моими зубами и глубоко вдавлена в мой уже прорезиненный рот. Во время примерки, фрау Бакстер ловко вытащила расширитель, предоставляя герр Вульфу возможность прокрасить оставшиеся участки, я могла лишь молча дергаться, словно вытащенная на горячую гальку форель. Капа, сразу же плотно прижалась к прорезиненному пространству моего рта, глубоко уйдя в мое горло, твердо опустившись на мой покрытый вездесущим латексом язык, надежно его фиксируя! Убедившись в правильности установки, герр Вульф снова поднял банку с жидкой зеленой резиной и начал еще раз выливать ее содержимое по периметру моего рта. Придерживая руками мои десны, он скрупулезно прокрашивал все участки, не пропуская ни одного места. Когда он решил, что налил достаточно, герр Вульф отложил банку, затем очень нежно взял мой подбородок в свои руки и

помассировал мое лицо, убедившись, что жидкость охватила все внутри! Из-за всех этих действий, я инстинктивно все это время сжимала капу, у меня был минимальный диапазон для укуса. Какого же было мое удивление, когда злодей убрал руки от моего лица. Я тут же попыталась разжать челюсти, и у меня это совершенно не получилось. Проклятая жидкость, была не просто особым видом латекса, но и мощным клеем! Заключив в своих объятиях мой многострадальный рот и чертову капу!

Я почувствовала, как полужидкая резина просочилась между моими зубами и заполнила все полости между губами и деснами, затем, используя противно пахнущую марлю, герр Вулф быстро вытер несколько капель, которые вырвались между моими не до конца сжатыми губами. А также вытер неаккуратно вытекшие капельки около моих ноздрей, выдерживая четкий контур. У меня пропало все желание бороться, уступив место серому и липкому безразличию, пытаясь, сосредоточится на попытке привести в порядок свои мысли. Я была полна страха, опасений и еще кучи дурных мыслей влетающих в мою голову как пули в мишень, в то время как жидкость во рту, горле и носу становилась с каждым мгновением все прочнее. С каждой секундой сопротивление становилось все труднее, усилие, необходимое, чтобы пошевелить мышцами, удваивалось. Сковав наконец мой рот так прочно, что я могла лишь слегка прикусить, и совершать чуть-чуть сосательные движения, словно мне в рот вставили огромную соску! Я безошибочно поняла, что жидкий латекс превратился в твердую, чуть пружинящую массу, поглотив белую резиновую капу, мои зубы и язык! Челюсти были раздвинуты белым резиновым приспособлением, теперь заключенным в массе зеленой резины. Оставив только круглые, серебристые звенья цепи лежать на моей нижней губе. Но это не было главным моим беспокойством. Что действительно пошатнуло мою веру в собственное здравомыслие, так это то, что я испытала мощнейший, продолжительный оргазм, который сопровождал действия герра Вулфа, он вставлял в мой рот эту вещь, словно грязной шлюхе, совершенно не считаясь с моим мнением! Когда жидкость начала застывать, мои вздрагивающие бедра ухватились за фаллос, так прочно вонзившийся в мое лоно. Неужели, я начала испытывать удовольствие от такого обращения? В кого превратили меня эти люди? Они заставили получать удовольствие от таких жутких, неестественных вещей, о боги, что же со мной происходит... Неужели, мое обучение было настолько эффективным, какие еще вещи я смогу узнать о себе в дальнейшем? Казалось, что к луку, который олицетворял мою страсть и похоть, была добавлена новая тетива, и я ошеломленно гадала, насколько далеко смогут полететь пущенные ею стрелы.

Если бы в этот момент фрау Бакстер предложила мне освободиться из плена, если бы она развязала мои путы и распахнула двери, мне было бы трудно разобраться в своих чувствах. Я терпела до сих пор, все ограничения и унижения навалились на меня разом, и я была хоть как-то готова к ним, до этого момента. Я кричал про себя, требуя большего! Я была готова стать тем, кого фрау Бакстер так усердно из меня готовила, мне предстояло стать — добровольной рабыней ее воли.

Впервые, в компании двух моих мучителей, мое тело вздымалось не

против своих пут, в попытке вырваться, а стремилось усилить мои ощущения оргазма! Я была бессильна остановить поток энергии, который направился в мои чресла, и мои бедра поднимались и опускались на резиновый матрас в течение, казалось, бесконечных минут. Мой мозг гудел, и все мое заключенное в тюрьму тело покалывало, пока, наконец, я не испытала еще один оргазм, подобного которому, никогда не знала раньше! В полном пренебрежении к моим надзирателям, не стыдясь, я вздымалась, словно качаясь на волнах невероятного экстаза, пока, наконец, энергия не иссякла, и я откинулся на спинку кровати, закрыв глаза. Моя плоть покалывала, как будто я находилась под тропическим дождем, и каждая капля ударяла по моей разгоряченной коже. Моя гувернантка с любопытством провела ладонью по коже, покрывающей внутреннюю поверхность моих бедер, и я вздрогнула, как будто ее пальцы были раскаленными до красна кочергами.

— Вот так да, герр Вулф — усмехнулась она, — Только посмотрите, та ли эта Селин, которая несколько часов назад умоляла меня освободить ее от мучений, которые, теперь кажется, доставляют ей такое удовольствие!

Герр Вулф сдержано посмеялся. Я не открывала глаз, потому что не хотела видеть их довольных, уверенных в своей безоговорочной победе лиц.