Маленькое французское платье. Маленькие рассказы о любви

Тот Новый год по гороскопу надо было встречать в красном, и я захватила с собой в Краснодар красное маленькое французское платье. Благо оно не заняло в дорожной сумке много места. Честно говоря, таких коротких и облегающих нарядов я никогда не носила. Воспитанная в пуританско-совковой семье, я предпочитала джинсы и свитер на все случаи жизни. Может быть, отчасти потому, что мне не хватало каких-то чисто женских уловок, кокетства, смелости в одежде и дерзости в постели, от меня ушел Саша. Светка, подруга, жившая со своим чернокожим мужем в Париже, прозвала меня «амебой в обмороке». Именно она и подбила меня купить это роковое платье. В примерочной кабине она, разгладив на мне последнюю складочку, пришла в восторг:

— Ты в нем просто очаровашка! Куколка! Барби! Патрисия Каас! Полный отпад!

И я взяла…

Поначалу мне показалось, что более скучного Нового года в моей жизни не было и не будет. В Краснодаре меня занесло на юбилей моего научного руководителя, которого угораздило родиться 70 лет назад как раз в новогоднюю ночь. Компания собралась та еще — ветераны юридической науки и их подруги — божьи одуванчики. Я себя в своем маленьком французском чувствовала белой вороной, даром что в красных перьях. К третьему тосту за столом появился племянник профессора-юбиляра — высокий блондин, чемпион Латвии по гребле на каноэ. Он сел напротив меня, и, конечно же, сразу началась игра в переглядки.

Курящие гости выходили на лестничную площадку, где на железной решетке, преграждавшей ход на чердак, была укреплена пепельница-жестянка. Едва я поднялась туда, как сразу же появился чемпион по гребле, попросил y меня сигарету. Познакомились — Айвар, Рита… Поболтали о вреде табака для спортсменов. Спустились к столу. Потом снова выбрались покурить. И снова светский, ни к чему не обязывающий треп, хотя я и чувствовала, как его взгляд жжет тело сквозь платье. Я забыла о скуке этого вечера.

За полчаса до перезвона новогодних курантов Айвар снова показал мне глазами: «Покурим? » Я уже предостаточно накурилась, но пошла за ним следом. Все остальные оставались за с голом. Айвар отворил незапертую решетку.

— Хочешь, посмотрим на город сверху? — предложил он, и мы выбрались на широкую плоскую крышу жилой башни.

Я не успела и взглядом обвести великолепную ночную панораму под прояснившимися южными звездами, как его сигарета полетела в сторону, а руки легли мне на плечи. И вместо того, чтобы по обыкновению резко вырваться — в таких случаях я всегда нахожу хлесткие слова, — вдруг обнимаю его за талию и ловлю его взгляд, его губы. Глубокий затяжной поцелуй… Его сильные руки гребца приподнимают меня в воздух, я обхватываю его тело ногами, и… огни Краснодара и звезды новогоднего неба закачались в любовных толчках…

Если бы мне сказали, что я способна отдаться на крыше парню, с которым только что познакомилась, да еще где — на крыше, посреди людного города, я бы сочла это пошлой шуткой, бредом, наконец. Но именно так все и произошло. Одернув свое маленькое французское платье, я подкрасила губы, и мы, как ни в чем не бывало, вернулись к чаю, и кажется, никто не заметил нашей недолгой отлучки. Утром я пришла в ужас от своей выходки. Это я-то, мимоза-недотрога, скромница-молчальница, такое вытворила?! Наверное, и вправду в тихом омуте черти водятся…

Прошла неделя после приключения на крыше, я вернулась в Москву и тут же влипла в новую любовную авантюру. А ведь и в мыслях не держала ничего лукавого. Перед очередной серией «Санты-Барбары» как назло погас свет, и я постучала в дверь к соседу, инженеру-электрику, который уже дважды выручал меня в подобных ситуациях. Сергей Николаевич охотно откликнулся, взял монтерский чемоданчик и отправился со мной. При этом отпустил комплимент моей французской обновке. Я не догадалась выйти в чем-нибудь поскромнее. В кромешной тьме, посвечивая фонариком, он искал под тахтой замкнувшую розетку. Я сидела рядом на корточках, наблюдая за работой. До сих пор не пойму, как мы оба оказались на ковре в объятиях друг друга? Три дня я терзала себя самоедством — какая я дрянь! Соблазнить женатого человека, отца двух почти взрослых дочерей — так примитивно, так низко… Конечно же, это я его спровоцировала, пригласив в темную квартиру да еще надев столь легкомысленное платье. Пошла в церковь и долго каялась перед иконой моей заступницы.

В субботу отправилась с Нелли Ивановной, заведующей нашим отделом, навещать заболевшего шефа. Он лежал в «кремлевке», в отдельной палате. Перед самым выходом Нелли Ивановна вспомнила, что не закрыла квартиру, помчалась в свое Коньково, а я отправилась одна, чувствуя, что добром этот визит для меня не кончится — на мне опять было злополучное платье. Я даже хотела ехать с Нелли Ивановной в Коньково, но она уговорила — поезжай одна, а то не успеешь до закрытия…

Владислав Павлович никогда и никому не давал на работе повода подумать о себе плохо. Со всеми многочисленными нашими сотрудницами он обращался весьма корректно. И в палате наедине со мной он держался по-джентльменски. Но я, зараза такая, сама залезла к нему в постель. Наверное, надо было быть абсолютно бесчувственным бревном, чтобы отказаться в больничном прозябании от такого искушения. Бревном он не был… Я только представила себе, какими глазами Владислав Павлович будет смотреть на меня в отделе, и мне сразу же захотелось уволиться, перевестись в другое место…

Я поняла, что со мной происходит что-то неладное. Я все время действую, поступаю не по своей воле, а как бы по навязанной мне программе. В «Газете бесплатных объявлений» я нашла то, что искала: «Снимаю стрессы, провожу психоанализ по Фрейду…» Я молила Бога, чтобы врач оказался женщиной, ведь на прием меня записал женский голос в телефонной трубке. Увы, меня встретил обаятельный обходительный брюнет, который очень внимательно и подробно расспросил меня о всех обстоятельствах моей жизни, в том числе и интимной, а потом почти беспрепятственно уложил меня в кабинете на диванчик, и я отдалась ему в порыве безумного отчаяния, мстя себе самой, своей мнимой праведности, своему совковому ханжеству.

…Вечером я была готова выброситься с балкона своего десятого этажа. Я ненавидела и презирала себя. Единственное, что удерживало, это слова моего горе-психоаналитика, что во всем виновато мое маленькое французское платье, купленное в комиссионном магазине. Оказывается, одежда вбирает в себя не только особенности фигуры, носившего его человека, но и его энергетику, психоинформативную ауру. Ткань, особенно натуральная — шелк, шерсть, хлопок — обладает повышенной «памятью» к биополю, она как бы «намагничивается» нашим телом и может потом возвращать информацию новому хозяину одежды, невольно влияя на его поведение. Поэтому Агни-Йога, например, вообще не рекомендует пользоваться вещами, бывшими в чужой носке. Их следует предавать огню или провести специальную ритуальную обработку, чтобы стереть образ бывшего хозяина. Не знаю, кто носил красное французское платье до меня, но судя по всему его владелица была настоящей нимфоманкой.

Я с ужасом посмотрела на свое недавнее приобретение, столь невинно и безмятежно висевшее на плечиках в гардеробе. Неужели во всем виновато именно оно?! Нет, нет, в это было слишком трудно поверить. Просто хитрое подсознание сбрасывало мою вину и ответственность за мои поступки на чужого, никому неведомого человека. На всякий случай я решила еще раз испытать заколдованное платье.

Целый месяц я не надевала его. Ходила в своем привычном костюме — джинсы, водолазка. И никаких соблазнов, срывов, приключений. Потом настал день «натурных испытаний». Я надела свое маленькое французское чудо-юдо и отправилась в Шереметьево-2 встречать Светку, прилетавшую из Парижа вечерним рейсом. На «Ленинградке» остановила частника в бежевом «Вольво». О, удача! — дяде, сидевшему за рулем, тоже надо в аэропорт, и он, судя по его воспламенившемуся взгляду, готов подбросить меня бесплатно — по пути ведь. Водителю лет сорок. В распахе пижонской сорочки поблескивала в густых черных волосах на груди массивная «голда» — золотая цепочка. Из «новых русских», что ли? Я почти угадала. Вадим, так звали моего дорожного благодетеля, возглавлял мастерскую по ремонту иномарок. Дела шли, как выяснилось в разговоре, ни шатко, ни валко, но все же он мог позволить себе роскошь проводить отпуска и на Кипре, и в Анталии, о чем я и мечтать не смела.

Болтая о том, о сем, он бросал на мои слишком высоко открытые колени те цепкие жадные взгляды, которые я так часто ловила на себе в этом коварном французском платьице. Я решила, что ни за что не поддамся черной магии чужой ауры. И когда Вадим предложил завернуть по пути к нему на дачу посмотреть новый камин, я решительно отказалась. Приятель Вадима прилетел из Мюнхена раньше, и мы встречали Светку все втроем. Она никак не ожидала увидеть меня в такой респектабельной компании, но была рада, что y нас не будет проблем с транспортом. В Москву мы отправились вчетвером.

— Это твой парень? — спросила она меня на ухо. — Ничего! Ты делаешь успехи!

Я скромно промолчала. Светка стала расточать свои чары приятелю Вадима, тоже крутому фирмачу. Конечно же, нам пришлось завернуть на дачу — Светку всегда тянуло на новые знакомства, а я тихо проклинала и ее, и свое платье. Мне пришлось подчиниться общему настоянию — на дачу!

И вот кирпичный теремок под сверкающей цинком крышей. Общий ужин. Шампанское. Музыкальный центр. Последние диски из Парижа. Танцы… Светка очень быстро перебралась с новым кавалером на второй этаж. Мы же остались с Вадимом вдвоем в гостиной с камином. Хозяин дачи хлопо- тал с дровами, разжигая огонь. Я понимала, что через минуту-другую случится неизбежное. Я, как всегда, не смогу устоять. И тогда, не дожидаясь просьб и уговоров, я в порыве мрачного отчаяния стянула с себя проклятое маленькое французское платье и швырнула его в пылавший камин. Эта выходка привела Вадима в восторг. Не стану описывать наши неистовства перед пляшущим огнем…

Наутро, пока я спала, Вадим съездил в Москву и привез мне на выбор несколько коробок с платьями от Ле Монти. Через неделю он сделал мне предложение. Он сказал, что впервые встретил женщину по-настоящему страстную. Мы поженились. С тех пор я никогда не ношу чужой одежды. Тем более маленьких французских платьев.